2

Как и орловские «были», орловские «небылицы» начинаются с «дедушки» Толстого. То и дело пишут, что на одном из яснополянских снимков великого писателя можно увидеть сидящую у него на коленях маленькую симпатичную девочку – будущую знаменитую артистку. На самом деле такого фото нет – ни в яснополянском, во всяком случае, собрании толстовских материалов, ни в хамовническом, в Москве.

Тем не менее та же Н. Голикова вспоминает: «Рассказ о том, как маленькая Любочка сидела на коленях великого старца, сопровождал все мое детство». Может, эта семейная легенда и стала поводом для разговора об уникальной фотографии. Однако ничего больше, кроме того, о чем мы рассказали в первой части – о письме, посланном Любочкой писателю и его ответе ей, – видимо, не было.

3

И еще одна, по порядку, «детская» небылица. Говоря о сувенирах, доставшихся Орловой от Ф. Шаляпина, пишут о том, что великий певец сочинил для семилетней Любочки некие стишки и написал их на обратной стороне своего фото.

Но в отличие от другого великого актера, В. Качалова, сделавшего это 30, даже 35 лет спустя, Ф. Шаляпин ничего не сочинял: он просто переписал слова старинного романса с неожиданно серьезным для малолетки Орловой текстом:

И уже от себя певец дописал: «Маленькому дружку моему Любочке 22 августа 1910 года».

Так что только к этому, ко времени года накануне осени, можно отнести «побледневшие и увядшие цветы» в столь меланхоличной для восьмилетнего ребенка шаляпинской надписи.

4

Вот, собственно, и все «детские» небылицы Любочки Орловой. Остальные начались гораздо позже, когда сидевшая якобы на коленях великого старца девочка стала Любовью Петровной Орловой, «звездой» советского экрана и пр. Даже незадолго до этого, когда она только снималась в «Веселых ребятах» и на нее, безумно, по ее собственному признанию, влюбленную в Александрова, положил якобы глаз и его оператор В. Нильсен. И может, потому, что актриса не ответила ему взаимностью, писал из Гагр, со съемок «Веселых ребят», тому же игравшему с Любочкой Боровичка в шаляпинском «Грибном переполохе» М. Штрауху: «Но хуже всего, когда на площадке появляется «хозяйка». Гриша (Александров. – Ю. С.) совсем потерял голову и сразу после окончания картины собирается жениться».

Но Орлова и Александров не стали ждать окончания «Веселых ребят» и расписались в процессе съемок.

Актриса тоже как-то странно путалась насчет оператора. Когда ее спрашивали о причинах его последующего ареста и уничтожения, она объясняла это тем, будто Нильсен позволил сказать, что «Волга-Волга» – порядочная дрянь», а она была любимой картиной Сталина.

Но, во-первых, Нильсен сам был одним из первоначальных (с Александровым) соавторов сценария «Волги-Волги». Во-вторых, будучи ее оператором, он был арестован в середине съемок, когда «Волга-Волга» еще не успела стать «любимой картиной» Сталина.

В. Нильсен действительно хаял, но только первый фильм Александрова – в том же письме М. Штрауху: «Снимаем жуткую халтуру, тем более вредную, что все это, несомненно, будет иметь успех и станет стилем советского кино на неопределенное время. Трудно себе представить, до каких пределов может дойти дурной вкус и пошлятина в каждой мелочи, начиная с композиции кадриков и кончая подбором костюмов и актерской работой».

Но как бы ни складывались отношения Орловой и Александрова с Нильсеном на первой картине, он не менее виртуозно, чем ее, снял «Цирк» и половину «Волги-Волги». Так что разговоры о первоначальной влюбленности оператора в актрису и их последующей, на почве отсутствия взаимности, отчужденности только разговоры…

Нильсен – ладно… Но когда «Веселые ребята», как он сам говорил, были «уже на выданье», на Орлову якобы положил глаз и тогдашний министр кино Б. Шумяцкий. Поэтому, мол, и был таким стойким защитником картины и самого Александрова. И никому, кто подымал голос против фильма – а таких было тьма! – не давал спуска. И хотя якобы было за что, но Орлова и министру не ответила взаимностью.

Но Б. Шумяцкий защищал «Веселых» ребят» не из-за любви к их очаровательной героине, а прежде всего по долгу службы.

Да и по убеждениям. Не зря заграница назвала их «идеология как развлечение масс». А сам Шумяцкий писал: «Кинофильма и ее успех находятся в прямой связи со степенью занимательности ее сюжета, поэтому мы обязаны требовать от наших мастеров постановки сюжетно сильных и фабульно организованных произведений».

Этому особенно соответствовал уже следующий фильм Г. Александрова «Цирк», который нуждался в защите Б. Шумяцкого в гораздо меньшей степени, чем «Веселые ребята». Министр обиделся на Александрова только в начале работы над «Волгой-Волгой», когда ему показалось, что Ильинский-Бывалов умышленно загримирован и одет под него, Шумяцкого. Так и не успел, бедный, в этом разувериться – сгинул в 38-м году вместе с Нильсеном и бессменным александровским директором Ю. Даревским. Обвиненным… в умышленной – для революционных якобы боев в «Ленине в Октябре» – закупке «Мосфильмом» оружия, реставрации его и последующем использовании в «настоящем» контрреволюционном перевороте.

Так что неразделенная любовь к Орловой репрессированного министра такая же небыль, как страсть к актрисе разделившего его судьбу оператора.

5

Следующую небылицу о «репрессиях» вокруг Орловой приводит и сам же ее отвергает Д. Щеглов – сторонник древнейшего и знатнейшего происхождения актрисы в книге «Любовь и маска».

… Будто на первом же, после «Веселых ребят», приглашении в Кремль Сталин, очарованный «живой» Анютой еще больше, чем экранной, предложил Орловой просить у него «все, что угодно было ее душе».

А «душе было угодно» хоть что-нибудь знать о судьбе первого мужа актрисы, уже несколько лет как арестованного Андрея Берзина. Александров при этом стоял рядом и не мог не слышать, о чем просит Сталина его жена. И не переживать при одной мысли о том, как такое «необычное» пожелание воспримет вождь.

И опасения второго, вернее, третьего после неофициального второго, мужа актрисы подтвердились. Сталин хотя и предложил по широте душевной просить о чем угодно, к такой просьбе актрисы особого энтузиазма не выказал. Подумав, он неожиданно сухо сказал: «Вас примут», – и отошел.

Ее действительно приняли. Причем на самом высоком уровне (может, даже сам Г. Ягода, – предполагает Щеглов). Который, как и Сталин, был краток:

– Все, что мы можем для вас сделать, Любовь Петровна – это соединить вас с мужем. Хотите?

– Нет, – на счастье Александрова и свое собственное ответила якобы актриса.

«Странный диалог, – признает Д. Щеглов, приводя эту легенду, оставшуюся в семье Орловой, как предание о Любочке на коленях у Л. Толстого. – Простое сопоставление дат делает ее лишенной всякого основания.

Орлова могла оказаться в Кремле не раньше декабря 1934 года, а реальнее – в январе-феврале 1935-го (когда за одних «Веселых ребят» стала «заслуженной». – Ю. С.). Если допустить, что такой диалог со Сталиным имел место, то фраза высокопоставленного энкаведешника о воссоединении с мужем лишена всякого смысла. Во-первых, потому, что лубянское начальство не могло не знать, что Орлова почти год замужем за Александровым, а во-вторых – и это главное, – с сентября 1934 года Андрей Каспарович Берзин уже находился в Москве и оставался в ней по крайней мере до 37-го года, до своего очередного и на этот раз последнего, доконавшего его ареста».

И, в третьих, добавим – и пожалуй, главное все-таки это! – как могла тому же Ягоде (а он действовал по подсказке Сталина) прийти в голову мысль лишать такой актрисы народ, страну, так полюбившего ее вождя и отсылать Орлову (будь на то ее согласие) в глухие казахстанские степи на поселение к мужу!

6

Однако больше всего небылиц обрушилось на Л. Орлову спустя 65 лет после окончания «Веселых ребят». Большинство их, будто собранные в пучок, сфокусировались на одной практически странице романа И. Полянской «Читающая вода».

«Она, – пишет автор об Орловой, – пронеслась перед ним (Сталиным. – Ю. С.) на помеле (?) под искрящуюся музыку Дунаевского, и он вдруг очнулся в темном просмотровом зале и щелкнул пальцами: СТОП!

Не успел этот звук растаять в воздухе, как Большаков уже дрожащими пальцами набирал номер квартиры бровастого Григория Александрова, за которым она была замужем».

Если не считать поэтической вольности романистки о «помеле», на котором (как ведьма, что ли?) пронеслась Орлова перед взором ошалевшего Сталина, то в нескольких этих строчках можно найти две существенные ошибки.

Во-первых, Иван Григорьевич Большаков стал министром только шесть лет спустя, после репрессированного Б. Шумяцкого и сменившего его ненадолго С. Дукельского, крупнейшего, как его теперь называют, идиота советского кино.

Во-вторых, звонить действительно «бровастому» Александрову не было никакой надобности: режиссер сам присутствовал на этом судьбоносном для него просмотре.

А если верить его директору, попрекавшему художников Кукрыниксов за их вымышленные якобы звонки режиссеру (чтобы вовремя, из-за занятости, отказаться от картины), то Александрову, бедному, и звонить-то было некуда: режиссер «Веселых ребят» чуть ли не вплоть до их окончания оставался без телефона.

Однако сведем все эти небылицы в одну и отдадим все-таки должное И. Полянской: ее сравнение Орловой с «ведьмой» соответствует тому, чем показалась артистка ее великому коллеге по перу.

«Она ведьма! – восхищался артисткой А. М. Горький. – Она все может!»

7

Что касается самой Анюты, так искрометно сыгранной Орловой в «Веселых ребятах», то одна из провинциальных газет нашла для нее и фамилию и назвала героиню Орловой Анютой Глазкиной.

А следующую героиню актрисы, Марион Диксон в «Цирке», те же провинциальные газеты так же уверенно окрестили Марион Андерсен.

Впрочем, что там провинциальные… «МК-бульвар» утверждал недавно, что «советский народ раз и навсегда полюбил орловскую Стрелку в «Веселых ребятах». В то время как почтальон по прозвищу Стрелка фигурировала, как известно, в «Волге-Волге»…

И еще одно провинциальное свидетельство чуть ли не при жизни актрисы. Астраханская газета «Волга» уверяла, что ею сыграно «более 200 ролей на сцене театров и немало главных ролей в кино».

8

Тот же Д. Щеглов, рассказывая о травме, полученной актрисой на съемках «Веселых ребят», когда она свалилась с быка и, повредив позвонок, месяц провалялась в «Склифе», пишет:

«Историю эту Орлова тщательно скрывала от родных. Бедная Евгения Николаевна (мать артистки. – Ю. С.)! Вряд ли она была бы довольна своим будущим зятем, если бы узнала, чем вынуждена заниматься ее дочь».

Однако сама Орлова спустя несколько лет, когда все было уже позади, рассказывала об этом в «Вечерней Москве» так:

«После этого случая отношения в семье осложнились. Мама некоторое время не разговаривала с режиссером Александровым и каждого приходящего спрашивала:

– Вы посадили бы свою жену на быка?!»

То есть, во-первых, Евгения Николаевна была в курсе всего, а во-вторых, речь она вела не о своем «будущем зяте».

«Сцену досняли через несколько недель, – пишет далее Щеглов, – взять дублершу актриса категорически отказалась».

То есть опять же, по лестнице, приставленной к быку (сохранилось именно такое фото), полезла на строптивого, как его звали в фильме, Чемберлена и опять подвергла себя опасности.

На самом деле Александров не стал больше рисковать и снял только, как упавшая месяц назад с быка и не сумевшая тогда из-за травмы подняться Орлова снова бодренько, будто просто споткнулась, вскакивает и гоняется за быком с метлой.

Но Щеглов хоть сохранил реальный месяц, прошедший между первой и второй «бычьими» съемками. А журнал «Отдохни» вообще считает, что Орловой понадобилось всего несколько дней, чтобы снова, отказавшись от дублерши, взгромоздиться на хулигана-быка…

Как бы то ни было, в роли «быка» Александров выступил на этот раз сам. И, посадив себе на закорки актрису, бегал с ней перед камерой Нильсена, которая и запечатлела этот момент: сидящая верхом на Александрове Орлова от души нахлестывает его (быка якобы, на крупном плане) веником. Так что за то, что он позволил себе «посадить жену на быка», режиссеру «досталось»…

9

Однако вернемся к И. Полянской, к ее поэтическим небылицам об Орловой в «Читающей воде»:

«Она разворачивала грозную пушку в сторону далекой Америки, угнетающей негров, и зависала над землей на цирковой трапеции. Она смело вскакивала на спину белой лошади и уносилась туда, где стоял оркестр, окутанный трепетом скрипок, и снова появлялась на сцене, одетая в рыбацкие сети с птичьим гнездом на голове».

Насчет разворачивания пушек в сторону угнетающей негров Америки – это снова образное мышление романистки, и относить его к «небылицам» было бы несправедливо, хотя пушки Марион Диксон никуда не разворачивала – это делал за нее Кнейшиц, который вряд ли стал бы угрожать Америке за угнетенных негров.

Но вот насчет того, что актриса «вскакивала на спину белой лошади» тут уж, извините, явная небылица. Единственно, на кого актриса вскакивала в фильмах Александрова, – опять же на быка, и то неудачно. Какой уж там оркестр с «трепетом скрипок»!

А что касается «рыбацких сетей», то смешно, конечно, но романистка не может не помнить, что это лишь попона с лошадей катафалка, которую нацепил на продрогшую от дождя Анюту заботливый и ворчливый факельщик Курихин. Да и цилиндр она взяла напрокат у него, а не у Марлен Дитрих в «Голубом ангеле», как утверждают теперь. И какое уж там «птичье гнездо» на цилиндре факельщика?!..

10

Еще одна «цирковая» небылица». Будто Орлова, когда увидела в парке «Сокольники» аттракцион с действительно вылетавшей из придуманной харьковскими инженерами пушки спортсменкой В. Буслаевой, загорелась сделать в «Цирке», куда тут же решил перенести аттракцион Александров, то же самое. И даже стала тренироваться со специальным инструктором.

Вот уж действительно – «знала бы бедная Евгения Николаевна!» Но Орлова ничем, конечно, не «загоралась». Даже когда ей и Александрову продемонстрировали «предельно простой» принцип действия пушки с «человеком-снарядом»: «Приводимый в действие специальным двигателем огромный маховик давал ускорение по вертикали площадке, на которой стоял внутри жерла пушки артист, и он «выстреливался».

Но даже если артистке и приспичило самой «лететь из пушки», этого не позволил бы Александров. Уж он-то понимал, что в течение нескольких секунд, пока Орлова будет «вылетать» из пушки, зритель все равно не признает ее на общем (а он, под куполом цирка, мог быть только таким) плане. А тогда зачем очередной, после быка в «Веселых ребятах», риск? Вот если бы режиссер не понимал, не дай бог, этого и попросил все-таки Орлову «вылететь» из пушки, она бы «вылетела», чего бы это ей ни стоило. Ведь признавалась она потом гостям, когда муж выходил из-за стола:

– Я была влюблена в Григория Васильевича как кошка. В огонь могла прыгнуть с пятнадцатого этажа… Я на быка мигом вскочила, а потом на просмотре материала отключилась, увидев, как он носится со мной по декорации – да я о любой косяк могла макушку себе снести…

11

А уж каким количеством легенд оброс сам номер Орловой на пушке, ее «классическое», как она считала, «Диги-диги-ду» – не сосчитать!..

Во-первых, все в один голос утверждали, что Орлова совершила при этом чуть ли не акт творческого самопожертвования. Ведь после того, как в его богатом творческом воображении возникли еще и «Диги-диги-ду» (до этого на пушке было снято нечто более скромное), Александров предупредил актрису:

– Любочка, вы должны станцевать так, чтобы нам не заниматься пересъемкой: импортная пленка на исходе!

…Танец – танцем, особенно на репетиции, и Любочка не чувствовала жара от прибора, который бил из четырехметровой пушки в ее «танцевальную», диаметром всего 75 см, площадку.

Но, помимо танца, актриса должна была еще сходу присесть на пушечное жерло и в сопровождении воображаемого банджо весело пропеть.

Тут только, усевшись на пышущее жаром стекло, актриса почувствовала, как слипается и дымится на ней усыпанное блестками трико. Но, помня якобы просьбу режиссера об одном-единственном дубле, не прекратила съемки, допела до конца и, не дожидаясь лестницы, по которой должна была спуститься, свалилась в страховочную, растянутую вокруг нее сеть.

…Это по рассказу М. Кушнирова. А посвятивший 90-летию Орловой статью С. Николаевич рассуждает за саму актрису:

– Конечно, Орлова, по праву «звезды», могла прервать съемку, но ей легче было отправиться потом в травмпункт, где вместе с кожей с нее сняли сгоревшее трико, чем обречь Александрова на объяснения по поводу брака и загубленного съемочного дня.

…Сейчас, шестьдесят пять лет спустя, трудно, конечно, предположить, что именно думала актриса, поджариваясь на раскаленной, как пишет Николаевич, сковородке пушечного ствола. Но ягодицы себе она действительно сожгла, и их долго, почти как позвонок после падения с быка, залечивали. «А первые несколько дней, – невесело шутила актриса, – в туалете орлом сидела».

Такой якобы была расплата за невозможность пересъемки. Ведь «специальный представитель ОГПУ (М. Кушниров) или «соответствующие товарищи в штатском» (С. Николаевич) считал (считали) дубли – не больше трех! – и следил (следили) за тем, чтобы, не дай бог, не было перерасхода закупаемой почему-то на валюту обыкновенной (не «кодак») черно-белой пленки.

Но ни Кушниров, ни Николаевич не додумались до того, о чем пишет не обязанный, казалось бы, в силу своего названия сгущать краски журнал «Отдохни»: «А перерасход пленки грозил в то время тюрьмой».

Это кому же «тюрьмой» – любимым сталинским актрисе и режиссеру?!

Эта «героическая» история пересказана в последнее время – и теми, кто обожает Орлову и Александрова, и теми, кто, мягко говоря, не жалует их, несчетное количество раз. Веры в нее не избежала даже скептичная ко всему Ф. Раневская, поведавшая о «подвиге» Любочки тому же Г. Скороходову. Особенно раздражал, даже возмущал авторов всех пересказов бессердечный, считающий «валютные» дубли представитель ОГПУ!

И только И. Фролов в своей книге об Орловой пытается внести ясность в эти «пушечные» страсти.

«Этот факт взят у склонного на выдумку Александрова, всю жизнь представляющего свою избранницу в самом выгодном свете и переусердствовавшего в этом».

Даже если и были экономия пленки и ограничение дублей, здраво, как профессиональный кинематографист, рассуждает ученик Александрова, «разве не легче ради лишнего дубля пожертвовать несколькими десятками рублей за перерасход, который потом вычтет бухгалтерия из нескольких десятков тысяч режиссерских постановочных, чем поджаривать актрису, да еще жену, на медленном огне?»

Конечно, повторять вслед за И. Фроловым по поводу всей истории «это бред!» мы не рискнули бы: «поджаривание», видимо, все-таки произошло (шутку с «орлом» в туалете просто так, ради красного словца, не сочинишь) Но вовсе не из-за мужниной жадности с экономией пленки страдала Орлова. Так уж получилось, по неосторожности, – то, что называется «травма на производстве».

12

Тот же М. Кушниров, рассказывая о всевозможных, от разных людей и инстанций, версиях по поводу закрытия «Скворца и Лиры», называет это «сюжетом в духе «Расемона».

Но роман японского классика вспоминается и тогда, когда сталкиваешься с обилием версий о главном событии в жизни актрисы – ее встрече с Александровым. Сначала, раз уж мы прибегли к его сравнению, версия самого Кушнирова.

По ней режиссер и актриса встретились на концерте перед сеансом в кинотеатре «Арс» (там, где ныне Театр им. Станиславского на Тверской). Выступление артистки так якобы потрясло Александрова, что вопрос о ее съемках в «Веселых ребятах» был решен тут же, в «Арсе». Причем пишущий о ней Кушниров говорит «Я вспоминаю…», как будто встреча в кинотеатре происходила в его присутствии, и относит ее к осени 1933 года, когда в Гаграх уже вовсю, с участием Орловой, шли съемки «Веселых ребят». Это, правда, в журнальном варианте. В книге об Александрове и Орловой их встреча в «Арсе» происходит без «я вспоминаю…».

«В антракте, – пишет М. Кушниров, – за кулисы пришел администратор, ведя за собой двух неизвестных людей. Один, что постарше, бойко подошел и протянул руку: «Моя фамилия Даревский (тот, что скупал потом бутафорское якобы оружие для антисоветского выступления. – Ю. С.). Мы с киностудии. С «Мосфильма». Позавчера видели вас в «Корневильских колоколах». Очень мило. Со мной режиссер. Он хочет с вами познакомиться».

Высокий молодой человек, в заграничном костюме, ослепительно улыбнулся и слегка наклонил голову: «Александров»…

Такое описание действительно «очень мило». Но разве недостаточно было Александрову, опытнейшему к тому времени режиссеру, просмотра «Корневильских колоколов», чтобы решить вопрос с актрисой и познакомиться с Орловой, раз уж она ему так понравилась, на пару дней раньше?

13

Так, кстати, и описывают это событие художники Кукрыниксы, вернее, один из них, намного переживший двух других и Орлову с Александровым, – Н. Соколов.

Когда зимой 1932/33 года они работали в Доме творчества «Абрамцево» над иллюстрациями к горьковскому «Климу Самгину», Александров там же колдовал с Н. Эрдманом и В. Массом над сценарием «Веселых ребят». По вечерам все обитатели собирались в гостиной, где Александров ублажал их под гитару пением привезенных им из-за океана мексиканских народных песен (в том числе «Аделиты», в плагиате с которой «Марша веселых ребят» его потом обвинили, но почти полностью оправдали).

Зная о том, что режиссеру нужна актриса на роль героини, Кукрыниксы посоветовали ему посмотреть Л. Орлову в «Периколе», которую они уже видели, но по просьбе Александрова и не без удовольствия пошли смотреть с ним повторно.

Севший от них с женами отдельно режиссер в антракте подошел.

– Очень понравилось. Пойду знакомиться и приглашать на фильм.

В конце антракта необычайно довольный, даже счастливый, как показалось Кукрыниксам, особенно их женам, Александров вернулся:

– Порядок! Она согласилась! А вам спасибо!

Так что повторно, как Кукрыниксам на «Периколу», режиссеру незачем было ходить «на Орлову» в «Арс».

Верность рассказа Н. Соколова подтвердила его последняя, за неделю до ее кончины, встреча с Орловой в ее палате Центральной клинической больницы, где он в это время оказался.

Актриса благодарила их, Кукрыниксов, за «сватовство», ставшее счастливым не только для кино, но прежде всего для них с «Гришей».

И, будто подтверждая эту версию, Александров через несколько лет после кончины жены признался:

– Сегодня Любовь Петровна приснилась мне… Но не в образе Анюты и не в облике Марион Диксон, а в роли Периколы, в которой я ее впервые увидел.

А если верить еще и племяннице режиссера Г. Карякиной, то кукрыниксовское «сватовство» свелось лишь к тому, что трио художников «устроило ужин с коньяком» и пригласило на него незнакомых еще Александрова и Орлову…

14

Есть еще одна версия, того же Д. Щеглова, по которой Орлова с Александровым встретились сначала как бы невзначай. Когда обративший на нее внимание александровский ассистент не сказал толком, о какой именно роли идет речь и, напялив на актрису что-то несуразное, потащил на фотопробу. И в тот момент, когда Орлова, расстроенная тем, что ее заставляют делать то, о чем она не имеет понятия, хотела уже покинуть павильон, в него зашел «голубоглазый золотоволосый бог», с появлением которого, как она говорила, «все было кончено».

И хотя «бог» появился на студии совсем по другим делам и практически не обратил внимания на очередную фотомодель (их снималось уже немало для его фильма), Орлова, считает Щеглов, «поняла, что может и будет сниматься только в этом фильме и только у этого режиссера». А уж потом, увидев ее в «Периколе», то же самое, хотя и не столь уверенно, решил Александров. И даже не вспомнил о явно неудачной орловской фотопробе, которую, возможно, ему и не показали, а актриса предпочла о ней не напоминать.

Выходит, расторопный ассистент еще до того, как Александров сам увидел Орлову в «Периколе» (или «Корневильских колоколах») в театре Немировича-Данченко (или в «Арсе»), – раздобыл актрису в ее предыдущем фильме «Петербургская ночь». И здесь одно из двух: или все-таки пришедший в павильон режиссер обращает внимание на выбор ассистента и знакомится с явно не приглянувшейся ему, в неуклюжих костюме и прическе, кандидаткой на роль Анюты. Но тогда зачем ему тратить время, чтобы идти на «Периколу» или в «Арс»? Или, витая в фантазиях о будущем фильме, Александров действительно не замечает возни ассистента с орловской пробой, и тогда актрисе стоит неимоверного труда скрыть радость от обрушившегося на нее счастья: тот, у которого она только и мечтает теперь сниматься, сам находит ее и просит о том же. И хотя Орлова – великая актриса, и скрыть такую радость ей оказалось по силам, все это слишком романтично, чтобы походить на правду…

15

Не менее неудачными оказались, по мнению еще одного автора, О. Абольник, и кинопробы актрисы. Александров готов был уже отказаться от своего выбора. Но его давняя знакомая, документалистка Л. Степанова, пригласила его якобы на «чашку чая». На ту же «чашку» оказалась приглашенной другая степановская знакомая, Л. Орлова. Но, в отличие от Кукрыниксов и по договоренности якобы с последней, догадливая документалистка вовремя, «по неотложному делу», покидает дорогих гостей. А когда возвращается, вопрос об участии Орловой в «Веселых ребятах» был решен однозначно. Эта версия в последнее время стала наиболее модной и почти дословно кочует из публикации в публикацию.

«Уловкой Орловой» – называется, например, пересказ В. Никодимовым этой версии в «Мире новостей».

И наконец – апофеоз! – слух об «уловке» актрисы проникает на сайты в Интернете.

16

Как ни странно, но первым приложил руку к этой неприличной, мягко говоря, версии… Л. Утесов. А все – от неудачи, которая постигла его с попыткой самому выбрать себе партнершу по фильму.

Актер в то время очень дружил домами с жившей там же, в Ленинграде, К. Шульженко. И когда она якобы прослышала о фильме, идея которого принадлежит ее другу, Клавдия Ивановна очень рассчитывала, что будет сниматься с ним в главной женской роли. Утесов, не знавший раньше Александрова, решил, что уговорить его снимать Шульженко в роли Анюты будет проще простого. Но не тут-то было! Александров стоял насмерть против утесовской протеже. Это не просто со слов, все это теперь публикуется – в книге, например питерского эстрадника Г. Орлова «Свой среди своих»:

«Оно и понятно – на роль Анюты уже была утверждена бывшая балерина (?!), ученица Станиславского (?!) Любовь Орлова, жена Александрова (?)".

А в книге В. Хотулева о самой Шульженко говорится, будто, поняв, что Анюта ей, однажды и не очень удачно снявшейся в немом кино, не светит, Клавдия Ивановна страшно расстроилась, «отчего произошло даже некоторое охлаждение между ее семьей и семьей Утесова».

Последний, обиженный в свою очередь за Шульженко, стал говорить: «Орлова сама пришла на кинопробу и, по свидетельству Александрова, он сходу, только посмотрев на актрису, забраковал ее, даже не стал делать пробы. Но она пустила в ход все свое артистическое обаяние и женские чары и добилась своего».

Договорились теперь уже и до того, будто сам Александров приревновал его к Орловой, которую тот якобы привел на съемки «как свою хорошую знакомую Любу».

А «хорошая знакомая Люба» подумала, как пишет «Мир новостей»: «А почему бы ему (Александрову. – Ю. С.) не взять меня?» – и в результате, как называет свой материал «Российская газета»: «Любовь Орлова сама пригласила себя на первую роль».

17

Когда в статье об истории создания «Веселых ребят» я опубликовал обнаруженное в РГАЛИ письмо В. Нильсена М. Штрауху, то уж никак не предполагал, что из некоторых его совершенно однозначных фраз будут сделаны столь многозначные выводы.