1. МОНИКА

Моника была молди: искусственным существом из мягкого пластика, испещренного вкраплениями и венозными каналами генетически измененных морских водорослей и плесени. Будучи существом, наделенным сверхчеловеческими способностями, Моника служила в качестве прислуги, бухгалтера и подсобного рабочего в мотеле «Чистый Свет и Террасный Дворик» в городе Санта-Круз, штат Калифорния. Менеджер мотеля, молодой человек по имени Тре Перцесеп, иногда пытался угадать мотивы, которыми руководствовалась Моника, поступая к ним на работу. Как работник молди был неоценим, и труд его был дешев.

Мотель «Чистый Свет» располагался вблизи вершины небольшого холма, в пятидесяти ярдах от пляжа Санта-Круз и парка аттракционов «Полоса Развлечений», Начинался чудесный день 30 октября 2053 года, и утреннее солнце наполняло городок колеблющимся сверхъестественным светом, от которого, казалось, сам воздух становился вещественным и живым. В просторе океана перекатывались величественные пологие валы, накатывающие на берег с повторяющимся характерно-роскошным и протяжным гулом.

Мотель состоял из бревенчатой конторы и трех ярусов апартаментов, каждый номер со скользящей двойной стеклянной дверью с видом на море. Частично двери каждого номера были заклеены прозрачным психоделическим пластиком – мимикрирующий арабесковый узор. Контора мотеля, сложенная из старых бревен и находящаяся сразу за самой верхней террасой, возвышалась над остальными строениями. В задней части конторы имелись четыре жилые комнаты, в которых проживал Тре Диез вместе со своей женой Терри и двумя детьми – четырехлетним Дольфом и годовалой Бэби Врен.

Совершая свой обычный обход номеров, Моника меняла, где нужно, простыни и полотенца, наслаждаясь ощущением косо падающего на ее тело солнца, щедро заливающего выцветшие голубые стены мотеля. Она уже завершила уборку в номерах верхней террасы мотеля и приступила к нижней террасе, находящейся напротив магазинчиков на Бич-стрит. Приближалось время полуденного перерыва, положенного Монике; вскоре ей должен был позвонить ее муж Кслотл, и тогда вдвоем они отправятся на пляж, где проведут положенный час.

Большую часть времени Моника выглядела как обычная женщина, ну почти как обычная женщина, поскольку принято было именовать ее в женском роде, она, и все прочее. Молди выбирали пол сами в момент рождения и далее придерживались своего выбора в течение нескольких лет своей жизни. Таким образом, выбранный практически по собственному усмотрению пол молди являлся тем не менее четко определенной концепцией для других молди.

Все без исключения молди были заинтересованы в том, чтобы найти себе пару и воспроизвести себе подобного, хотя бы однажды, до тех пор, пока жизненная сила в них не иссякнет. Молди воспроизводились в результате спаривания и жили гнездами, представляющими собой расширенное подобие семей. Гнездо Моники включало шесть членов: она сама, ее родители Андреа и Эверуз, ее муж Кслотл, ее брат Ксананна и жена Ксананны Оуиш.

Мать Моники Андреа была странной особой, если не сказать более. Иногда, под влиянием абсорбированных редкоземельных элементов, Андреа принимала форму огромной копии Корана или Книги Мормонов и, лежа на краю тротуара у парка «Полоса Развлечений» со стороны пляжа, что-то подолгу бормотала о бесконечных небесных кругах, о хаотической обратной связи и ангелах Израиле и Морони. Тело Андреа, по большей части уже состоящее из плесени, а не из пластика, готово было вот-вот рассыпаться на части, но Андреа, которая в прошлом сумела организовать для себя восстановительный цикл омоложения, планировала пройти подобный же курс еще раз в ближайшее время – если только ей удастся раздобыть для этого деньги.

Отец Моники Эверуз работал живой доской для серфинга в магазинчике спортивных принадлежностей Айка, брата Терри Диаза. Магазинчик Айка назывался «Дада Кин» и находился в Райском Уголке на южной окраине Санта-Круза. Так же как и мама Андреа, Эверуз был довольно стар для молди и так же, как мама Андреа, уже несколько раз проходил цикл омоложения. Вот уже в течение многих лет Айк катался с Эверузом каждый день и мог иногда одолжить Эверуза приятелям или сдать напрокат какому-нибудь богатому туристу, изображающему из себя серфингиста. Сам Эверуз подрабатывал на стороне тем, что временами давал уроки серфинга начинающим кататься, проповедуя им настоящий дух серфинга. Так же как Андреа, Эверуз уже начинал сыпаться. Если ему не удастся пройти курс омоложения, то к зиме он умрет. Но Айк, который боготворил Эверуза, копил деньги на его омоложение.

Терри, как только услышала о том, что у Андреа и Эверуза появился ребенок – это случилось в прошлый август, – немедленно решила нанять новорожденного молди в мотель, и довольно быстро ей удалось убедить Андреа и Эверуза, что это отменная идея.

Появление Моники, очень быстро освоившей все особенности мотельного бизнеса, предоставило Терри и Тре много свободного времени. Моника была не только аккуратной горничной и содержала все номера в идеальной чистоте, но и очень быстро освоила всю бухгалтерию мотеля. С тех пор как появилась Моника, большую часть дня Терри проводила, катаясь на доске, а Тре сидел в конторе мотеля в кресле-качалке дни напролет, надев на шею ювви, покуривая травку и забавляясь всякими забавными штуками со своими мозгами. Большая часть людей использовала ювви как средство связи, не задумываясь, что, может быть, самым полезным применением этого устройства была возможность использовать его в качестве компьютерного терминала, на что Тре главным делом и налегал. Само слово «ювви» произносилось им уютно и очень мягко, как «люви-дуви».

Тре зарабатывал немного денег, делая дизайн сложных графических эффектов для ювви по заказу «Апекс Имеджес», коммерческого графического агентства, работающего по контрактам с рекламными агентствами и музыкальными продюсерами. Многомерное искажение и грубое программирование видений Тре в принципе могло быть выполнено хорошо оплачиваемыми молди, но на что молди не были способны, так это создать сочные, вкусные, захватывающие дух образы, которые, лишь увидев однажды, люди хотели видеть снова и снова. Тре получал комиссионные с эффектов, которые «Апекс» удавалось сбыть.

После появления в мотеле Моники обязанности Тре и Терри свелись к самому малому – необходимости изображать человеческий интерфейс с постояльцами, которых приходилось принимать и селить в номера. Принимать гостей приходилось им лично, чтобы избежать неприятных моментов, которые могли возникнуть в связи с оригинальным внешним видом и запахом, исходящим от Моники.

Постояльцы, в подавляющем большинстве туристы, как правило, средний класс и прибывшие со Среднего Запада, приезжали в Санта-Круз, соблазнившись низкими ценами, и обычно бывали в первые дни потрясены большим количеством местных молди. В глубинке, как правило, молди не селились, потому что люди там ненавидели их особенно люто – большинство обитателей Среднего Запада были «наследниками». Главное слово в жаргоне «наследников», «поджаривать», означало сжигание молди в луже крепкого виски, и впервые это слово родилось в Айове. «С трюфельным соусом», иногда добавляли некоторые «наследники», имея в виду обгорающие шарики камотного гриба, прожаривающегося в корчащемся пластике пожираемого пламенем молди и взрывающемся, выбрасывая в воздух психоделические облачка почерневших спор.

Таким образом, с некоторых пор делом Тре и Терри стало первыми принять постояльцев и быстренько убедить их, что свободный город Санта-Круз является отличным местом, не таящим в себе никакой угрозы, веселым городком, полным молоденьких студенток, молди, рабочих с окрестных ферм, серферов и бездомных торчков. Хотя, конечно, цены говорили сами за себя – жизнь была дешевой, и в городке было чем поразвлечься.

Муж Моники Кслотл работал в тако-баре «Лос-Транкос», по ту сторону холма, на вершине которого находился «Чистый Свет». Кроме резки овощей на кухне и подметания помещений, Кслотл являлся оператором камеры, в которой выращивалось мясо, используемое для приготовления тако. В камере находилось четыре постоянно растущих куска мяса:

Цыпленок, говядина, свинина и вэнди – вэнди именовалось клонированное человеческое мясо, вошедшее в моду у людей в последние месяцы.

В это отличное солнечное октябрьское утро, вынимая стопки чистых простыней из тележки, Моника приняла облик миниатюрной женщины смешанных мексиканских и индейских кровей. Ее кожа имела медно-оранжевый цвет, с проступающими близко под кожей наподобие сложных татуировок узорами зеленого и синего лишайника. Такова была верхняя часть ее тела, нижняя же часть, вместо того чтобы расходиться развилкой ног, имела вид монолитной волнующейся массы, растекающейся в самом низу в широкий диск-основание – в общем и целом Моника напоминала шахматную фигуру с руками, пешку, ферзя или ладью. Человекообразную форму верхней части своего тела она могла менять ежеминутно в зависимости от своего настроения. В минуты одиночества и покоя Моника предпочитала облик женщины племени ацтеков, как теперь.

Нижний диск-основание Моники из пьезопластического имиполекса позволял ей легко скользить по любой более или менее ровной поверхности. Если требовалось двигаться быстро или поверхность впереди была неровной, Моника передвигалась прыжками. В случае если была необходима предельно возможная скорость, Моника принимала другое свое обличье, наиболее устойчивое для ее тела, в состоянии которого она могла летать. В этом обличье, именующемся «пеликан», у веретенообразного с парой огромных глаз тела Моники появлялись два больших крыла, отчего она становилась похожей на коричневого пеликана, из тех, что охотились за рыбой у берегов Санта-Круза.

Кроме того, плоть Моники могла принимать еще по меньшей мере три устойчивые формы: полностью растекшаяся форма, «слив», которой она пользовалась для того, чтобы впитать как можно больше солнца, морская «акулья» форма и крайне редко используемая молди форма «ракеты», которой они пользовались для полетов между Землей и Луной. Никогда в своей жизни Моника не испытывала желания совершить путешествие на Луну, где обитали эти полные психи, лунные молди.

Переход из одного состояния тела в другое случался совершенно внезапно, подобно тому как структура из пружинок, осей и противовесов приходила в движение и броском перемещалась в другое положение, стоило только потянуть за один из спусковых рычажков – подобно этому работала «Машина катастроф», созданная Земаном в 1970 году, представлявшая собой обучающую игрушку из картона, скрепок, резиновых колечек, способную совершенно неожиданно, и главное катастрофично (в техническом смысле этого слова, согласно теории хаоса), занять одно из двух различных положений, в зависимости от того, каким образом вы манипулируете устройством. Вообразите себе, что вы способны заставить ваше тело изменить свою форму, превратившись в ковер, птицу, рыбу или космический корабль, просто приняв некую особую позу йоги. Представить невозможно! Но молди были способны на такое!

Образ «пеликан» был самой любимой формой тела Моники. Не было ничего, что могло бы доставить Монике большее удовольствие, чем непередаваемые ощущения свободного полета высоко в небе над бухтой Монтеррей, окруженной острыми прибрежными скалами, о которые с грохотом разбиваются морские валы, пока наполняющие ее крылья генетически измененные водоросли наслаждаются пиршеством, вовсю впитывая свободную энергию солнца. Только вчера она парила в небе вместе с Андреа и Кслотлом. И вот сегодня она прежняя Моника, занятая уборкой в комнатах и бухгалтерией мотеля, принадлежащего созданиям из плоти. Какой-то совершенный ксокс, и все это только лишь для того, чтобы позволить себе завести ребенка.

Со стороны комнаты 3D, через две двери, кто-то тихо постучал. Тощий молодой парень стоял за сдвижной дверью и стучал по стеклу кольцом, из тех здоровенных и глупых школьных колец с голо, голограммой, розочкой, или черепом, или школьным талисманом внутри дешевого поддельного камня. Парень поманил Монику, жестом предлагая ей зайти в его комнату. На парне была белая пластиковая рубашка и серые слаксы. Мгновенно сверившись со списком регистрации постояльцев, Моника узнала, что имя парня Ренди Карл Такер и что занимает он этот номер в полном одиночестве.

Следующим умозаключением Моники было то, что парень скорее всего сырный шарик, человек, предпочитающий заниматься сексом с молди. По всему следовало, что сырный шарик никак не мог относиться к высокому классу. Название происходило из-за запаха, который издавали тела молди, запаха, сказать по правде, не самого лучшего свойства. В зависимости от того, какой именно вид морских водорослей и грибка содержался в теле данного молди, его запах мог колебаться от вони грязных носков до подгнившей брюссельской капусты и самого злого сорта молодого сыра. Доминирующим в собственном запахе Моники был острый йодистый дух, происходящий от фекальной черной грязи, которой в изобилии можно было найти на дне бухты Санта-Круз.

Не нужно было говорить, что высокоорганизованные, тягучие и уступчивые любой фантазии тела молди могли явиться орудием многозонового эротического массажа для людей, склонных к сексу в необычных формах. Совершенная неестественность акта оказывалась наиболее манящей для некоторых личностей; и конечно же, для большинства сырных шариков сама вонь молди была именно тем, что больше всего их привлекало.

Не к лести для мужского населения планеты, но подавляющее большинство сырных шариков были мужчинами.

Стоящий за стеклом скользящей двери под номером 3D Такер игриво подмигнул Монике, одновременно улыбнувшись улыбкой, в которой совершенно не было веселья. У Такера были широкие скулы и тонкие губы; на первый взгляд он казался полной деревенщиной из кукурузного штата. То смущение и нетерпение, которое было видно в том, как он непрерывно ломал руки, совершенно точно говорило о том, кем он был – самым настоящим сырным шариком.

Случилось так, что как раз вчера, когда Моника, Кслотл и Андреа летали над морем, Андреа завела с младшими молди разговор о сырных шариках. У Андреа были в запасе свои, совершенно ясные и определенные идеи по полезному использованию сырных шариков.

– Предложите сырному шарику пойти с вами в тихое, изолированное помещение, – мерным дикторским тоном вещала Андреа, которая последнее время взяла манеру говорить как совершенный инженер, или, точнее сказать, робот. До этого она обычно использовала расплывчатую манеру выражаться, принятую в Библии Короля Джеймса, в Книге Мормонов или Коране, но недавно она усвоила новый стиль, стиль научных журналов. – Спровоцируйте сырного шарика и возбудите его так, чтобы он обратился мыслями к спариванию, приступите к стимулированию гениталий и продолжайте стимулирование до тех пор, пока внимание сырного шарика не окажется полностью отвлечено актом. В этот момент выпустите из телесной массы длинное и тонкое щупальце и быстрым и решительным движением охватите щупальцем шею сырного шарика. После чего сожмите щупальце на шее сырного шарика наподобие удавки с тем, чтобы воспрепятствовать его дыхательным движениям.

– Значит, душить его до смерти? Тут уж точно нужно действовать быстро, чтобы он не успел поднять шорох.

Речевые особенности каждого молди основывались на различиях в базах данных. В то время как Андреа отдавала предпочтение научным журналам, Кслотл черпал обороты речи из. крутых детективов и гангстерских film noirs.

– Именно так, – отозвалась Андреа. – Но не стоит доводить до летального исхода. Суть в том, чтобы добиться бессознательного состояния сырного шарика, чтобы можно было совершить некоторые манипуляции с его мозгом. Сжимая горло, все время выполняйте мониторинг его пульса, с тем чтобы пульс ни в коем случае не становился слишком медленным или неустойчивым. Время от времени позволяйте ему получать небольшие порции воздуха. Тем временем вытянете свое щупальце и засуньте его кончик в левую ноздрю человека.

– Bay, – подала голос Моника. – Отлично. Но почему в ноздрю?

Моника моделировала свою речь в стиле Девчонка из Переулка, пользуясь словарем сленга двадцатого века. Они парили в восходящих потоках теплого воздуха над утесами в северной части Санта-Круза, все трое в режиме пеликана, переговариваясь пронзительным писком, быстрыми скрежещущими пакетами закодированной информации, которые молди использовали для общения между собой. Со стороны трое молди напоминали обычных крупных птиц, перекликающихся над бурным в этом день морем, покрытым белыми барашками волн – при этом друг для друга их речь звучала совершенно как человеческая.

– Одно из самых слабых мест в черепной коробке созданий из плоти – это верхняя часть носовой пазухи, – объяснила старушка Андреа. – По соседству с орбитой глазного яблока. Именно там проще всего проникнуть щупальцем внутрь черепа. Далее у вас открывается полный доступ к мозгу. После чего остается только установить человеку мыслительный колпачок.

– Черт! Управление мозгом! – воскликнул Кслотл.

– Ваш мыслительный колпачок в черепе создания из плоти будет словно ядро ореха в пустой кожуре, – ответила Андреа, каркая и сильно хлопая крыльями. – Колпачок действует словно порт ввода-вывода или внутренний ювви. После того как вы установите сырному шарику мыслительный колпачок, он становится вашим периферийным манипулятором.

– Это по-настоящему круто, – взволнованно сказала Моника. – Чтоб я сдохла. А если я не придушу его как надо?

Только я начну это: «А где ваша слабая точка?» – как он очухается. Ну, не знаю. И как прикажете мне разобраться, в какую именно часть его мозгов нужно ставить мыслительный колпачок?

– Приблизьтесь, дети, – взмахнула крылами Андреа. – Я скачаю вам свою копию полной спецификации человеческого интерфейса. Установите физический контакт со мной для прямой передачи.

Три парящих в небе пеликана на мгновение соприкоснулись крыльями, в течение которых Андреа передала каждому младшему молди терабайты информации. Благодаря проводящим полимерам, покрывающим пластиковые ткани молди, они обладали способностью общаться между собой не только звуками, но также и электромагнитными волнами.

– И ты, Андреа, на самом деле пробовала это? – воскликнула Моника, усвоив и сохранив информацию. – Только скажи мне правду.

– Да. В жизни я поставила мыслительные колпачки двум сырным шарикам, – ответила Андреа. – Я имею в виду Спайка Кимбалла и Абдула Квайума – о которых я не раз вам рассказывала. Став моими слугами, эти двое мужчин оставили свои семьи и свои прежние жизни. Все их состояния и средства, вырученные от распродажи собственности, перешли мне.

Используя полученные средства, я смогла пройти курс омоложения и приобрести достаточно имиполекса, чтобы произвести на свет Ксананну и тебя, Моника.

Спайк Кимбалл был мускулистый мормон-миссионер, три года назад опрометчиво предложивший Андреа заняться сексом. Абдул Квайум, араб, программист ковров, рьяный исламист, обратился к Андреа с тем же предложением за три года до мормона. Будь у них на каплю побольше ума, они, вместо того чтобы пытаться заняться с Андреа сексом, немедленно сожгли бы ее, облив крепким алкоголем.

– И что ты сделала с материалом, после того как выкачала из них все досуха? – спросил Кслотл. – Приказала им застрелиться? Посоветовала подняться на крышу небоскреба и броситься головой вниз, чтобы наверняка раскроить себе череп?

– Прямое управление поведением сырных шариков не Должно быть продолжительным, – ответила Андреа. – В противном случае возрастает риск обнаружения. Кроме того, непременным условием является уничтожение сырных шариков таким путем, чтобы скрыть все имеющиеся следы и пресечь возможность исследования останков и обнаружения мыслительного колпачка. Хотите узнать, что я сделала с Кимбаллом и Квайумом? Каким образом я помогла им встретиться с ангелами смерти Морони и Израилем, кои препроводили их в бесконечность?

– О да, – воскликнули вместе Моника и Кслотл.

– Я приказала им ночью отплыть в открытый океан на милю от берега и там плыть дальше и дальше до тех пор, пока от переохлаждения они не пошли ко дну. Как только мозг объекта умер, я приказала моему мыслительному колпачку выбраться наружу через нос и в виде рыбы приплыть ко мне к берегу. Сама я ждала его в это время на берегу.

– Ого, вот это жестоко, – сказала Моника.

– Среди созданий плоти есть много таких, кто относится к нам не менее жестоко, – продолжила тогда Андреа. – И вспомни, дорогая Моника, именно таким путем я смогла приобрести достаточно средств для того, чтобы дать начало твоему существованию и существованию Ксананна. Неужели ты откажешь своей матери в возможности омолодить свое тело?

Ткани, из которых состоят наши тела, высоко ценятся среди молди. Я не сомневаюсь, что вы предпочтете принести в жертву создание плоти, вместо того чтобы убивать и грабить себе подобных молди. Как я слышала, именно так добывают себе материал для тела безумные лунные молди. Вы же не хотите быть похожими на молди-лунян?

Вот почему, когда этот сырный шарик, имеющий вид законченной деревенщины, стал делать Монике знаки из-за стеклянной двери номера 3D, Моника немедленно начала анализировать возможность установить этому оболтусу мыслительный колпачок – проделывая это с быстротой молнии, со скоростью быстрее скорости света. Должна ли она это делать? Сможет ли она это сделать? Посмеет ли она?

Именно в этот момент в голове Моники раздался голос Кслотла:

– Время обеда, детка. Встретимся на пляже?

В баре «Лос-Транкос» предпочитали, чтобы Кслотл уходил на обед с полудня до часа дня, чтобы его присутствие не отпугивало желающих пообедать в это время. В принципе Кслотл умел герметично закупоривать свои поры, исключая на время все запахи, исходящие от имиполексового тела, однако человеческое предубеждение иногда было лишено всякой логики. Таким образом, было решено, что Кслотлу не стоило находиться поблизости от места, где одновременно обедало много людей.

– Заметано, – мысленно ответила Моника. – Тут есть кое-что, что я хотела бы обсудить с тобой лично.

Ввиду чрезвычайной плотности и перемешанное™ электромагнитных сигналов связи, в чем-либо, касающемся планов убийства, нельзя было полагаться на ювви.

Игриво помахав сырному шарику, застывшему за залепленным красными и зелеными прозрачными стикерами стеклом раздвижной двери, Моника плавно устремилась вниз по лестнице к выходу из мотеля на Бич-стрит.

Мимо проехал молди-автобус, полный туристов, за ним следом проскакали несколько молди-рикш, занимающихся частным извозом людей. Лавируя между рикшами и кидая приветствия знакомым, Моника вскоре добралась до пляжа.

Оглянувшись назад, в сторону бара «Лос-Транкос», Моника вскоре увидела, как к ней прыжками приближается ее дорогой муж. Внешне Кслотл очень походил на Монику – он имел вид фигуры из ацтекских шахмат с ярко-красными губами, напоминающими перечеркнувший рот шрам, Оказавшись рядом с Моникой, Кслотл издал приветственный вой, они крепко обнялись и, упав на песок, покатились вместе к воде. Остановившись в полосе прибоя, они замерли в сексуальном объятии, медленно проникая разветвляющимися щупальцами все глубже и глубже в тела друг друга.

Ощущение Кслотла в своем теле и собственное проникновение в тело мужа доставляло необыкновенное удовольствие Монике. Они переплетались наподобие составной головоломки, состоящей из отдельных сложных фрагментов, с тем чтобы добиться как можно большей площади возможного контакта поверхности тел. В самых дальних и потаенных точках их единения плоть их открывалась, для того чтобы тела могли обменяться крошечными влажными порциями имиполекса, несущими в себе семена грибка и морских водорослей. Чем чаще молди предавались сексуальным объятиям, тем больше их тела становились похожими друг на Друга.

Наслаждение от взаимного контакта достигло пика интенсивности – по сути дела, это можно было назвать оргазмом, – после чего оба молди растеклись в виде пары луж, для того чтобы их тела и находящиеся в них водоросли смогли впитать как можно больше солнечного света.

– Как приятно, – вздохнула Моника. – Мы так близко друг от друга, Кслотл. Если бы мы могли купить имиполеке, то завели бы ребенка.

Обычно после нескольких занятий сексом пара молди приобретала необходимое количество имиполекса для нового тела и половыми сношениями «втрахивала» в новое тело жизнь, создавая ребенка, наполненного сочетанием родительских лишайников и программного обеспечения. Пластик был дорог, и купить его можно было только у одной или двух крупных компаний, принадлежащих людям, заплатив за это деньгами, заработанными (или украденными) у созданий плоти.

Нравилось ли им это или нет, но людям и молди приходилось существовать в тесной взаимосвязи, не всегда приятной для той или иной стороны, ибо так же как молди иногда искали случая внедрить свой имплантат в человеческий мозг, так же и люди зачастую, глядя на молди, могли думать только об одном – как сжечь их, облив крепким виски.

– С такой зарплатой, которую мы получаем, у нас уйдет куча времени на то, чтобы сколотить достаточный кусок, – беззаботно проскрежетал Кслотл. – Но ведь нам и так пока неплохо, верно, детка?

Вокруг их тел бурлила пена, и Кслотл ближе придвинулся к Монике, так, чтобы их тела, превратившиеся в подобие тонко раскатанного теста, соприкоснулись по всей длине разделяющей их границы. На секунду Моника заснула, и ей приснился сон. Сон, в котором она увидела китов. Но потом ее окатила крупная волна и она снова проснулась. Что-то было не ""'к.., о да.

– Кслотл, о боже мой, я же забыла тебе сказать! Этот сырный шарик из комнаты номер 3D, он делал мне знаки! Наверное, хочет приударить за мной.

– Кроме шуток? Сырный шарик?

– Кроме шуток. Я убиралась в соседнем номере, а он стоял за своей дверью и глазел на меня, а потом начал делать знаки. Может, он хотел, чтобы я зашла ? Но тут ты позвонил мне, и я отправилась к тебе на пляж. Я не хочу возвращаться назад.

– Иди обратно и вытряси из него все до последнего цента, все, что у него есть за душой, мамочка. Андреа вчера научила нас, как это сделать.

– Я боюсь, Кслотл. И потом, разве это хорошо, расковырять мозги этого болвана, а после заставить его умереть? Я понимаю, что он всего лишь мясо… Но разве тебе никогда не приходило в голову, что любая частица информации драгоценна? Даже если она содержится в мозгах сырного шарика?

– Дорогая, тут нужно находить компромисс. Собачьи мозги драгоценны, и ДИМ тоже драгоценен. Все на свете драгоценно. Но с деньгами этого урода мы сможем уже сегодня завести себе ребенка, а на остальные деньги омолодить свои тела. Как это сделала Андреа. Черт, да если у этого извращенца есть нормальные деньги, мы сможем завести и двух и трех Детей и омолодиться сами. Мы сможем дать жизнь нескольким новым хорошеньким молди, со своим собственным сознанием, и все это ценой одного поганого куска мяса! Вот уж действительно, тут нечего сравнивать – цена этой информации совершенно разная. Сделай его, детка, и вся недолга!

– Мне нужно подумать, я еще не решила. Давай поговорим о чем-нибудь другом. Как сегодня дела в «Лос-Транкос»?

– Обычное дерьмо. Сегодня утром мне пришлось колоть гормонами вэнди, чтобы оно побыстрее росло. Эти людоеды-туристы совсем с ума посходили по вэнди. Не знаю, может быть, это мясо еще не разрешили к вывозу и оно неизвестно за пределами Калифорнии?

– Мясо вэнди – это же человеческое мясо! – воскликнула Моника. – Это мясо клонировано из тех же клеток, из которых выращена Вэнди Муни, той, что в рекламе. Я думала, что среди людей существуют строгие табу в отношении каннибализма?

– Эти ходячие куски мяса способны сожрать все, что угодно, Моника. Они все равно что лобстеры. Откуда ты можешь знать, что эта женщина в рекламе настоящая Вэнди Муни?

– Тре рассказал мне. Он помогал «Апекс Имеджес» делать дизайн рекламы вэнди – той самой огромной, что висит на «Полосе Развлечений».

Моника и Кслотл продолжали лежать в мелкой воде, омываемые прибоем, наслаждаясь теплом солнца и прохладой океанской воды. Сформировав лунку в своем теле, Кслотл набрал туда воды и сильно выдавил наружу наподобие фонтанчика. В ответ Моника набрала еще больше воды и выпустила фонтанчик повыше. Потом время обеда закончилось, и два молди в последний раз обняли друг друга, переживая заключительные мгновения близости.

В этот момент невдалеке от Кслотла и Моники остановился маленький мальчик и уставился на них во все глаза.

– Смотри-ка, пап, вон два молди трахаются! – закричал он. – Я сейчас подкрадусь и прибью их палкой!

Мальчишка подхватил с песка палку и ткнул ею в Кслотла. Очень сильно. Прежде чем палка успела разрушить несколько клеток его тела, Кслотл обхватил своей плотью конец палки, одновременно превратившись в разгневанную шахматную фигуру, с торчащей из груди палкой.

– Хочешь, чтобы я надрал тебе задницу, оболтус, и научил манерам? – прорычал Кслотл, приближаясь к мальчишке наподобие шестифутового кентавра, выходца из ночных кошмаров. Вырвав палку из рук мальчишки, Кслотл запустил ее с такой силой, что палка просвистела у маленького хулигана над головой наподобие запущенного сильной рукой бумеранга.

Мальчишка разревелся и убежал, но через несколько секунд вернулся со своим отцом.

– Что это вы, поганые молди, себе тут позволяете? – злобно выкрикнул мужчина. Моника уже тоже приняла обычный вид ацтекской шахматной фигуры. – Какого дьявола вы сюда приперлись?

– Это общественный пляж, дубина, – отозвался Кслотл. – А мы – жители этого города.

– Черта с два вы здешние жители, – брызнул слюной мужчина, однако не смел приблизиться к паре молди. Он был лыс и жирноват, его кожа была бледная как молоко. – Больше не смейте трогать моего сына, а то я вам устрою.

Мужчина повернулся и торопливо пошел к другому концу пляжа. Мальчишка затрусил следом, по дороге повернувшись, чтобы показать Кслотлу средний палец.

– Куски мяса, – пробормотал Кслотл. – Почему мы не можем от них избавиться? Стоило бы прикончить их всех.

– Ничего не получится, – отозвалась Моника, – и ты сам это знаешь. Невозможно убить всех людей до единого.

– В 2031 году куски мяса уничтожили всех бопперов, разве ты забыла? – спросил Кслотл. – При помощи плесневого чипоеда. А теперь у нас есть возможность разобраться с созданиями из плоти, этим мясом – нужен вирус хорошей чумы, и все.