Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Ответный удар

ModernLib.Net / Боевики / Рясной Илья / Ответный удар - Чтение (стр. 1)
Автор: Рясной Илья
Жанр: Боевики

 

 


Илья Рясной


Ответный удар

Мир в миг превратился в ад. Он взорвался страшным грохотом, насквозь продирающим скрежетом, звоном вдребезги бьющихся стекол, приглушенными короткими криками. И болью. Некоторыми людьми боль владела считанные мгновения. С другими она осталась надолго, по-хозяйски обосновавшись в истерзанных телах.

А ведь только что поезд Москва — Архангельск мчался через ночь со скоростью семьдесят километров в час, и самые большие неприятности, которые грозили ему, — ставшие обыденными опоздания. Люди спали, пили чай или что покрепче, мирно беседовали. «Новых» и «старых» русских, беженцев, военных, железнодорожников, селян и вагонных шулеров объединяла принадлежность к этому скорому поезду — они все были пассажирами. Но в игре вселенских сил им суждено было сродниться еще больше, всем предстояло стать жертвами, обреченными на боль и смерть.

Колеса налетели на посторонний предмет, умело прилаженный к рельсам. Многотысячетонная громада сорвалась с железнодорожного полотна и рухнула под крутой тридцатиметровый откос. Еще недавно казавшиеся крепкими и надежными вагоны теперь были смяты и покорежены, как раздавленные игрушки из фольги. Локомотив и первый вагон с чавканьем ушли в темную воду реки. Наступила оглушающая тишина. Через секунду ее разбил истошный женский крик. Кто-то еще мог кричать.

… Лопасти вертолета с красным крестом молотили воздух над местом катастрофы. Сновали машины милиции и «скорой помощи». Оцепляли место происшествия сотрудники МВД и военные. Сноровисто трудились работники Министерства по чрезвычайным ситуациям. Как вампиры, питающиеся чужими несчастьями, в отдалении кружили телевизионщики. Переполненными оказались и местные больницы и морг.

Произошел теракт — это установили без труда.

Начальник Северного УВД на транспорте был мрачен, под языком у него лежала таблетка валидола. Кажется, за тридцать лет беспокойной милицейской службы генерал уже привык к всему, но сейчас у него заныло сердце. С возвышенности он озирал место трагедии. Рядом с ним стоял начальник областного УФСБ — подтянутый, крепкий, худощавый полковник.

— Заколдованное место, — сказал начальник УВДТ. — Шесть лет назад работяга, которого выгнали с железной дороги, решив подложить свинью мастеру, приладил на рельсы брус. Хотел пустить поезд под откос. Чудом брус увидела спешащая на работу обходчица.

— Мир совсем с ума сошел, — покачал головой начальник УФСБ. — Стрелять надо этих бешеных собак.

— Сначала надо их найти.

— Найдем. Иначе на черта мы нужны!

— Твоими бы устами… — вздохнул начальник УВДТ.

Но террористы сами не пожелали оставаться в тени. О своей причастности к Теракту заявила новая экстремистская организация — «Социал-дворники»…


Сергей Валеев с отчаянием смотрел в бледно-голубое жаркое небо. Он ждал «вертушек». Но что-то нарушилось в привычном порядке вещей. Вертолеты должны были быть еще три часа назад, но они не появились, и, казалось, никогда не появятся. Оставалось лежать за камнями душманского СПС (стрелково-пулеметного сооружения) и стрелять по врагам, которые рвались в новую атаку.

На рассвете его рота во взаимодействии с другими подразделениями спецназа, не потеряв ни одного человека, выбила бойцов ИСОА (Исламского союза освобождения Афганистана) из укрепленного района в провинции Кунар — взяли опорные пункты, сторожевые посты предупреждения. «Духи» отступали к афгано-пакистанской границе, находившейся совсем рядом, и попадали под шквальный огонь. По расчету сразу после акции вертолеты должны были забрать спецназовцев, но они не прилетели вовремя. Зато со стороны Пакистана навалились моджахеды. Столько их Валеев не видел никогда. К месту боя на грузовиках перебросили полк Саяфа — личную гвардию руководителя ИСОА. Около четырехсот отлично обученных воинов ислама поклялись не выпускать неверных живыми. Они волна за волной накатывали на засевших в глухой обороне спецназовцев, безнадежно ждавших транспортно-боевых вертолетов…

"Духи» отстреливали одного бойца за другим. Гремели безоткатные орудия, шлепали пули тяжелого пулемета и разлетались каменные брызги. Под шквальным огнем высунуться было невозможно. У спецназа заканчивались боеприпасы, а помощь все запаздывала. Валеев чувствовал себя абсолютно одиноким и бессильным. Он, легендарный капитан, привыкший сворачивать горы и наводивший страх на врагов, впервые был на грани беспросветного отчаяния.

Казалось, воинов ислама ничто не может остановить — слишком велик перевес в численности, слишком быстро таял у русских боезапас. Но, несмотря на это, атаки духов захлебывались одна за другой.

В разгар боя наконец появились «вертушки», покрутились в бледно-голубом, пышущем азиатским жаром небе, не снижаясь, нанесли ракетный удар и ушли. И опять на зажатых в горах, обреченных на смерть спецов навалилось отчаяние, одиночество.

Помощь подоспела после десяти часов боя. К тому времени русские, не сдав ни единого рубежа, потеряли восемь человек убитыми и двенадцать ранеными — для спецназа потери невиданные. За месяц до этих событий Валеев и его ребята брали укрепленный пункт, который, как считали моджахеды, взять нельзя. Без шума передавили около сотни «духов», не потеряв ни одного своего солдата. Спецы привыкли летучими мышами появляться из тьмы и уходить во тьму, оставляя за собой разбитые боевые позиции, уничтоженную технику и живую силу противника…

Валеев встряхнул головой, очнулся, потянулся за сигаретами. Тяжело вздохнул. Сколько лет прошло, а воспоминания продолжали терзать душу. Бывали потом случаи и похуже и потери посерьезнее, но это ощущение — беспомощности, бесполезного ожидания бесконечно мучило его. Особенно в последнее время.

"Духи» — старые враги. Сколько бились с ними не на жизнь, а на смерть, и кто бы мог подумать, что офицер Советской Армии Сергей Валеев будет работать на них? Если бы кто-нибудь посмел сказать такое даже в шутку, спецназовцы устроили бы трепачу такое промывание мозгов, которое запомнилось бы ему на всю жизнь. Так было совсем недавно. Но времена меняются.

Валеев жадно затянулся пару раз, потом загасил сигарету. Курил он редко, если накатывала глухая тоска. Когда-то смолил по две пачки в день. Но однажды — как обрубил. Он привык отказываться от своих привычек. Вообще привык отказываться от многого. И много терять.

Валеев посмотрел в зеркало. Крепкий, широкоплечий, невысокий мужчина. Что-то основательно-деревенское было в его облике. Широкая кость, оценивающие глаза, смуглая, обветренная кожа. На вид — тракторист из совхоза или крепкий фермер. Эта простецкая внешность была обманчива.

Он подошел к окну. Вечерняя Москва с шестнадцатого этажа казалась игрушечно-красивой. Столица рассыпалась разноцветными огнями, шумела клаксонами, стучала трамвайными колесами. Сверху вообще все видится иначе. С высоты птичьего полета ад кажется вовсе и не адом.

Валеев взглянул на часы. Двадцать два ноль-ноль. Разрушитель уже должен появиться. Он не имел привычки опаздывать.

Раздался сигнал. На экране домофона Валеев увидел здоровенного парня. Коротко стриженный, в кожаной куртке, с золотой цепью на груди — эдакий знак гильдии крутых, — он упорно не желал вмещаться в объектив видеокамеры. Кличка Разрушитель подходила ему как нельзя лучше.

Валеев привычно передернул затвор «стечкина» — это оружие он уважал по-настоящему. Конечно, вряд ли сейчас была опасность. Но Валеев не расслаблялся никогда. И это спасало ему жизнь в самых тяжелых ситуациях, в которых гибли и крутые профессионалы.

Он открыл дверь и отступил в сторону. Разрушитель вошел в прихожую. Гость едва заметно усмехнулся, скользнув глазами по зажатому в руке босса пистолету.

— Здорово, Сергей, — протянул руку.

Валеев крепко пожал, кивнул в сторону комнаты:

— Проходи, — и знаком предложил Разрушителю сесть. Расшатанное кресло жалко скрипнуло под массой грузного тела.

— Ну, рассказывай, — потребовал Валеев.

— Я встретился со связным Муссы, — сказал Разрушитель. — Будет большой заказ.

— Какой большой?

— Не говорят. Но очень большой. Требуют мобилизации всех наших людей.

— Большой заказ — большие бабки?

— Очень большие. Связной так и сказал.

— Да, чеченцы ребята щедрые, — Валеев усмехнулся. — Только имеют привычку вытрясать деньги из тех, кого одаривали.

— Точно. Журналистам за освещение войны в Чечне платили-платили. А как заварухе конец, «чехи» своих корешей воровать начали и бабки обратно выбивать.

— Но мы-то не журналисты. Из нас не выбьешь.

— Пусть попробуют, — хмыкнул Разрушитель, найдя идею забавной.

— Вот, смотри. — Валеев включил видеодвойку, передавали утренние известия. — У нас появились конкуренты.

На экране возникли развороченные вагоны, искалеченные люди, опутанные проводами реанимационного оборудования, усталые врачи.

— «Социал-дворники» — новая организация, — прокомментировал Валеев.

— Не слыхал никогда, — задумчиво произнес Разрушитель. — Что, боишься конкуренции?

— Еще как боюсь… Ладно, что еще?

— Мусса обещал сам прибыть на акцию.

— Сам? — Бровь Валеева поползла вверх.

— Сам, — улыбнулся Разрушитель.

— Небо упало на землю. Мусса объявится в Москве.

— Нет, пока небо на голову не упало, — покачал головой Разрушитель. — Но, возможно, упадет после того, как мы выполним заказ.


В Москву пришла жара. Солнце плавило асфальт, прокаливало крыши машин, искрились в наполненном бензиновыми парами и гарью воздухе. А людей испепелял внутренний огонь, высушивал их мозги, лишая воли. Страх владел их душами. Страх владел городом и не было москвичам покоя. Страх стал постоянным спутником большинства из них в эти жаркие летние денечки.

Редкий день не уносил жизни людей. Взрывы армейских пехотных и противотанковых мин, самодельных устройств гармонировали со стрекотом стрелкового оружия. Преступные группировки своди и счеты. Началась очередная война за передел давно устоявшихся сфер влияния. Но к этому народ привык, воспринимались участившиеся террористические акты.

За два месяца они унесли около ста пятидесяти человеческих жизней. Периодически взрывались оставленные в местах скопления народа сумки, начиненные тротилом машины и мусорные баки. Раньше времени сработало взрывное устройство в багажном отделении аэропорта Челябинска, и можно сказать что в тот день пассажиры «Ту-134» родились заново. И вот новая напасть — «Социал-дворники» — категория малопонятная, а потому пугающая. Они впервые заявили о себе несколько месяцев назад и были восприняты как очередные шуты на арене политического цирка. Но после катастрофы поезда Москва — Архангельск стало ясно — шутками тут не пахло.

Обострилась обстановка в районах, граничащих со свободной Ичкерией. Бандиты наглели, совершая вылазки, угоняя невольников на свою территорию, все чаще обстреливались расположения воинских частей. Бывалые вояки и молодые сопливые солдаты, которым ежедневно повторялся приказ — не отвечать на провокации, не препятствовать процессу мирного урегулирования, не сопротивляться насильникам, грабителям и убийцам — отчаянно матерились. Правоохранительные органы были заняты не столько мыслями о возмездии кавказским террористам, сколько проблемой, как бы удержать народ от ответных действий. Правители Ичкерии долдонили, как всегда, о своем исключительном миролюбии и о провокациях российских спецслужб, но в глазах их президента тлел насмешливый злой огонек.

Горцы с оружием в руках отстояли свое право заниматься бандитизмом, торговлей наркотиками и рабовладением. Но русский народ не обижался на чеченцев, двумя руками голосовал за вывод войск из Ичкерии, оплевывал свою армию и готов был терпеть «чудачества» и экстравагантные поступки горцев. Полевые командиры, недобитые во время боевых действий, прославившиеся разгромами больниц и детсадов, открыто заявляли о войне с Россией до конца — естественно до конца ее, России, поскольку о своем конце они и не помышляли.

Упорно ходили слухи о готовящейся татарами резне в Крыму. Там тоже начали звучать выстрелы и рваться взрывные устройства. Руховцы и татарские экстремисты открыто выступали с обвинениями и угрозами.

Обыватель начинал привыкать к страху, который и открывал двери сначала отчаянью, потом апатии, а затем тупому равнодушию. Приговоренные к смерти только сначала боятся ее, а потом начинают ждать конца как избавления. Россиян приучали ждать смерти. Приучали уже много лет.

Те, кто по долгу службы занимался анализом ситуации, понимал, что происходит нечто из ряда вон выходящее даже на фоне всех безумств последних лет. Они ощущали руку дирижера за всеми этими событиями. Но выяснить, в чем их смысл и в чем корень зла, никто не брался. Тем более никто не мог нейтрализовать бандитов. И не в возможностях дело — они-то как раз еще оставались у ослабевшего государства. Дело было в субъективном факторе. Что могут сильные руки при безумной голове?


Аслан Хамидов нервничал. Что-то складывалось не так. Что точно — он не знал. Но интуиция подсказывала — в окружающем его мире появилась какая-то дисгармония.

Он отхлебнул пива, огляделся. В баре скопилось много народу. Здесь было чисто и уютно. Аслан назначил в этом баре встречу.

Но не сомневался, что человек не придет. Придется, видно, уходить самому. Он встал и двинулся к выходу. И тут появились они.

Их было двое. Один с виду украинец — эдакий вислоусый идеал руховца, другой — русский.

Выход перекрыт. Аслан быстро, без суеты, зашел за стойку.

— Ты куда? — воскликнул бармен.

Но Аслан уже проскользнул в коридорчик за его спиной.

Преследователи заметили это и рванули следом.

— Пшел, — украинец оттолкнул подвернувшегося пьяного. Тот, падая, перевернул стул.

Аслан проскочил к служебному выходу, надавил плечом на дверь и оказался в небольшом глухом дворике.

Там его ждали. Точнее — ждал один человек. Земляк-чеченец. Их разделяло несколько метров. Чеченец улыбнулся и сунул руку за пазуху. Аслан понял, что его сейчас пристрелят.

— Э, друг, — воскликнул Аслан, приближаясь к мусорному , быстро схватил разбитую тарелку с объедками и запустил ему в голову.

Тот отпрянул. Аслан с разбегу врубил ему ногой в живот, а потом со всего размаху ударил в челюсть.

Аслан нагнулся, подхватил выпавший из руки чеченца пистолет «Макарова» и ринулся к арке.

На безлюдной вечерней улице его «пасли». В окне темно-серых «Жигулей» появилось дуло автомата. Аслан навскидку выстрелил по кабине. В салоне кто-то громко закричал от боли Застрекотала автоматная очередь.

Первая пуля ударила в плечо. Аслан рванулся в сторону. подъезда двухэтажного дома оставалось всего несколько метров, но пули забарабанили по спине.

Украинец и русский выскочили из арки.

— Вон! — заорал украинец, указывая на падающего Аслана. Вдали взвыла сирена.

— Менты! — крикнул напарник. — Берем Шамиля!

Они нырнули во дворик, подняли чеченца, подтащили его к «Жигулям». Запихали в салон. На заднем сиденье корчился боец. Пуля, посланная Асланом, угодила ему в грудь.

— Вперед! — приказал водителю украинец.

Машина резко рванула с места. Украинец высунулся и послал из «борса» очередь по лежащему на ступенях дома телу. Бандиты попали в цель.

— Окочурился? — тяжело дыша спросил русский.

— Куда он денется! — ответил украинец. — Мусса может быть спокоен.

Но Аслан не умер. Его доставили в реанимационное отделение Ростовской больницы скорой помощи. Врачи были уверены, что он долго не протянет. Но к утру Хамидов пришел в сознание и прошептал:

— Сообщите в УФСБ… Майор Павлов… Скажите, что Альпинист будет говорить с Вороном.

— Вам нельзя разговаривать, — сказала медсестра.

— Сообщите. Обязательно… Очень важно…

— Хорошо, — кивнула медсестра.


Дитер Вольф запер дверь своего «Мерседеса» и посмотрел на часы — у него оставалось еще пятнадцать минут. Вольф огляделся. Улицы Анкары привычно бурлили. Турция — барьер между Востоком и Западом, перекресток культур. Доктор Вольф любил эту страну, в которой был и западный лоск, и мусульманская необузданная дикость. Он жил здесь уже восемь бурных лет достаточно незаурядной жизни.

Вольф открыл дверь особняка. Когда-то Дитер Вольф отказался от лишней прислуги — он напрочь был лишен свойственной местным богачам спеси и стремления повелевать другими, иметь раболепных слуг.

Доктор прошел в просторную гостиную и уселся на диван, блаженно потянулся. Включив кондиционер, стал наслаждаться прохладой. Вольф так и не смог привыкнуть к жаре. Летом он пробирался по городу в машине с кондиционером, заходил в офисы с кондиционерами, в магазины с кондиционерами, в учреждения с кондиционерами. Кондиционер — великое изобретение двадцатого века. Историческое изобретение. Спасительное изобретение. Оно позволяет людям типа Вольфа выживать на прокаленной солнцем сковородке, в которую превращается Турция летом.

В углу просторной гостиной стоял компьютер, в центре — мягкая мебель и низкий столик, на стене — полки с трудами по психиатрии и невропатологии, некоторые из них были написаны хозяином этого дома доктором Вольфом.

Он зевнул, взял лежащий на столике журнал «Штерн», открыл его наугад. И тут же наткнулся на статью, которая его заинтересовала.

"Один из выводов отчета ведомства по охране конституции Германии состоит в том, что Германия по-прежнему представляет повышенный интерес для разведывательных служб иностранных государств, в том числе и России. Меньше всего политические пертрубации в России затронули Главное разведывательное управление Министерства обороны, которое и сегодня представляет из себя одну из мощнейших разведывательных организаций всего мира. «Дальние» — так называют на российском военном жаргоне военных разведчиков — заняты сегодня экономическим, политическим шпионажем, скупают не только специальную техническую литературу, документацию, но и целые лаборатории. Если раньше КГБ и ГРУ четко разграничивали между собой области работы, то теперь наблюдается не только пересечение сфер деятельности службы внешней разведки и ГРУ, но и их конкуренция».

Ну что ж, Вольф мог бы в чем-то согласиться с автором этой статьи, и со специалистами ведомства по охране конституции. Действительно, Главное разведывательное управление Генерального штаба МО России не собиралось сдавать позиции. Несмотря на сбои в финансировании и на массированное политическое давление, военные разведчики держали и держат марку. У продолжает оставаться мощнейшей разведсистемой, способной решать любые задачи. За это Вольф мог поручиться. Он, резидент-нелегал ГРУ в течение шестнадцати лет, имел на это право.

Всю жизнь Вольф (когда-то в безумно далеком прошлом он носил иную фамилию) знал, для чего воюет. У него была великая Родина, были интересы сверхдержавы, которые он защищал, был противник с неуемным аппетитом, и с этим противником надо бороться. Последние годы Вольф видел, к чему все идет. И развал СССР воспринял с умудренностью пророка предсказавшего катастрофу. Но все равно переживал его очень тяжело. Те хищники, которых давно и успешно Россия держала на дистанции, стегая хлыстом и укрощая наиболее злобных из них, сегодня щелкали зубами прямо у горла. Куда-то подевались все до единого союзники, более того, многие из них стали врагами. Страна погибала. Все складывалось так, что хуже некуда. Оправдывались самые мрачные прогнозы. Однажды у Вольфа возникла заманчивая идея — выйти из игры очень простым способом. Несколько таблеток снотворного — чем не выход для железного разведчика? Но такая мысль пришла лишь однажды, да и та проскользнула и ушла, подавленная мощной волей. Вольф знал, что не имеет права расслабляться. Политики приходят и уходят. И времена приходят и уходят, какими бы тяжелыми они ни были. Но остается Россия. Остается военная разведка. Остаются солдаты Отечества. Остается Клаус Вольф — резидент ГРУ — и дело его жизни. Он уверен, что военная разведка никогда не сдаст своих людей, как сдал КГБ свою внутреннюю агентурную сеть прибалтийским фашистам в девяносто первом.

Послышался звонок в дверь. Вольф пошел к дверям. Пациент появился в назначенное время.

— Здравствуйте, доктор, — слегка поклонился он.

— Здравствуйте, уважаемый Юсуф, — приветствовал доктор Вольф в ответ, приложив руку к груди. Вы, как обычно, вовремя.

— Военные всегда пунктуальны.

Доктор Вольф провел гостя в подвал, оборудованный для приема посетителей. Место это как нельзя лучше подходило для беседы с нервными людьми — сюда не долетали звуки улицы, мягкий свет играл на зеленых стенах и мебели и успокаивал нервы, настраивал на мирную беседу.

Этот кабинет в Анкаре знали многие. Его посещали серьезные бизнесмены, влиятельные дипломаты, крупные военные чины и представители спецслужб. Доктор Вольф творил там чудеса. Где оказывались бесполезны новейшие фармакологические средства и медицинские технологии, помогала интуиция лектора, его индивидуальный подход к каждому больному, потрясающее ощущение дисбаланса в нервной системе пациента, мистическая способность видеть суть болезни.

— Как ваша мигрень? — поинтересовался Вольф.

— Почти не беспокоит. Вы вернули меня к жизни, доктор, — поблагодарил Юсуф Сердар.

— Вы преувеличиваете.

Жуткие головные боли — результат травмы, полученной во время ведения боевых действий против курдов — частенько наводили офицера военной разведки Турции Юсуфа Сердара на мысли о самоубийстве. Доктор Вольф действительно спас его.

Вольф осмотрел пациента и нашел его состояние удовлетворительным. Теперь можно приступать к главному. Этот кабинет обладал еще одним достоинством — он закрыт для средств прослушивания. Поэтому в нем очень удобно общаться с агентами, а Юсуф являлся одним из них.

Разведчики — люди, лишенные заслуженной славы не только при жизни. Имена многих из них узнают через десятки лет после их смерти, когда рассекречиваются (если рассекречиваются) материалы из истории тайных войн, которые порой не менее ожесточенны и значительны, чем войны явные. Через десятки лет слушателям разведывательных академий будут приводить примеры из жизни уникального разведчика, известного в Турции под именем Дитера Вольфа — специалиста с большой буквы. Классические вербовки, удивительные, на грани фантастики комбинации — предмет зависти любого профессионала. Вольф притягивал к себе людей. За шестнадцать лет ни у одного из его агентов не было провала. Он выводил своих людей из ситуаций, казавшихся безвыходными.

— В Майями три недели назад проходила встреча представителей трех разведок — израильской, американской и нашей. От американцев там присутствовал шеф оперативного директората ЦРУ. От евреев — Шамон Визенталь. От нас — Ахмет Хамид, — сообщил офицер.

— Серьезные люди, — поморщился доктор Вольф, — О чем говорили?

— О самом главном. О России.

— Что именно?

— Я не имею доступа ко всей информации. Высшая степень секретности. Не уверен, что полной информацией располагает и мое руководство. Каждый делает часть работы и не представляет общую картину. Знаю только, что готовится грандиозная операция по всем направлениям.

— Цель?

— Неизвестна. Эту операцию сравнивали с акциями, проведенными с целью развала СССР.

— Средства?

— ЦРУ отвечает за работу с высшими государственными чиновниками России и за связь с националистическими движениями Украины и Прибалтики. Мы — за связь с чеченцами и азербайджанской диаспорой — их используют для проведения терактов. МОССАД — за работу с российскими средствами массовой информации и за переправку через банковские структуры средств на обеспечение операции.

Юсуф Сердар изложил все, что ему было известно Не так много, но, возможно, достаточно для кудесников-аналитиков ГРУ.

— Когда начинаются подготовительные мероприятия?

— Они уже идут.

Загнанная вглубь боль всколыхнулась вновь. Вольф опять почувствовал себя рыцарем, сражающимся с ветряными мельницами.

— Что еще? — спросил он.

— Я знаю название операции.

— Какое?

— «Местный контроль».


В кармане человека лежало удостоверение подполковника милиции, старшего оперуполномоченного по особо важным делам Главного управления по организованной преступности МВД РФ Николая Васильевича Самойленко. Но он никакого отношения не имел к органам внутренних дел. Что такое удостоверение? Бумажка. И таких бумажек у него имелось несколько: сотрудника налоговой полиции, корреспондента «Комсомольской правды», работника МИДа. Мало ли какая из них может пригодиться при выполнении деликатных поручении. Но ни одно из этих удостоверений не было на имя Николая Васильевича Алексеева. А ведь именно так его звали в детстве.

Алексеев-Самойленко взял портфель и прошел к выходу из самолета. Сошел по трапу на горячий асфальт. Поморщился, провел рукой по лицу. Жара-а.

На пункте милицейского спецконтроля он получил табельный пистолет «Макарова», который на время рейса, как положено, сдал экипажу самолета — находиться с пистолетом в салоне запрещено даже подполковнику ГУОПа. У выхода из аэропорта, как всегда, толпились извозчики.

— До города? Хозяин, договоримся? — разбитной «жучок» подскочил к Алексееву.

— Хозяев в семнадцатом вывели, — привычно ответил Алексеев.

— А сегодня снова народились.

— Сколько хочешь?

— Считайте задаром.

Названная сумма показалась Алексееву вполне приемлемой.

— Седлай своего ишака.

— Ишака, скажете… Ласточка, — «жучок» кивнул на ухоженную белую «шестерку».

Алексеев сел на переднее сиденье, положил портфель на колени. Машина неторопливо вырулила на шоссе и, набирая скорость, понеслась в сторону Ростова.

— Как жизнь в Ростове-папе? — завязал привычный треп Алексеев.

— Как везде — погано. «Черные» замучили. А Москва давить их не дает. А то мы бы им показали шариат.

— Жив казацкий боевой дух?

— «Черные» скоро наши ядерные бомбы воровать начнут. Вон, по телеку показывали, как их охраняют. Рванут парочку… Не, порядка в государстве не видать. Конец нам.

— Так и конец?

— Гадом буду — каюк. Москва с чеченами управиться не может, так хоть бы американцы войска к нам ввели, пока «черные» тут всех не повзрывали.

— Американцы, — усмехнулся Алексеев, закрыл глаза. Он устал. Трое суток практически без сна, если не считать часа дремоты в самолете. Ничего, не впервой, бывало и похуже. Он задремал. Шофер искоса поглядывал на своего пассажира и пытался определить, кто перед ним. За годы неспокойной «жучковой» суеты он стал неплохим психологом и обычно чувствовал, от кого можно ждать опасности, кто готов накинуть тебе в тихом месте удавку, чтобы забрать машину, кто способен не заплатить, кто просто лох, с которого грех не состричь лишние баксы. На сей раз он решил, что этот клиент — работник средней руки из какой-нибудь фирмы — в меру денежный, в меру продувной и безопасный, как червяк. Вон, дремлет после полета и улыбка наивная на лице… Не знал «жучок», что такое настоящий хищник. Хоть и жил в бандитском районе и с детства насмотрелся на воров, бандитов и убийц, но даже представить себе не мог, что существуют смерть-машины такого типа, потому и обманулся нарочитым миролюбием пассажира. Водитель не подозревал, что этот человек ощущает опасность каждой частичкой своего тела и в любой миг способен превратиться в боевую машину.

"Жигули» завернули на стоянку около больницы «скорой помощи». Алексеев протянул деньги. «Жучок» одобрительно крякнул и осведомился:

— Подождать?

— Не стоит, — Алексеев вылез из салона и направился к больнице.

Вход стерегли двое дюжих охранников в зеленой форме. Алексеев предъявил милицейское удостоверение, и двери распахнулись. Он направился к заведующему реанимационным отделением — здоровенному детине в синем халате. Тот был сильно озлоблен. Его только что отшили с заявкой на необходимые медикаменты и на замену изношенного оборудования, он не знал, как теперь будет спасать людей.

— Ну? — он хмуро сдвинул брови, разглядывая непрошеного визитера.

Алексеев продемонстрировал удостоверение.

— Мне нужно поговорить с Асланом Хамидовым.

— Невозможно. А то у Хамидова скоро другие собеседники будут. Ангелы небесные.

— Так плохо?

— Да.

Заведующий отхлебнул черного чая из мензурки.

— А что вы хотите? Три пули в жизненно важные органы. Чудо, что он вообще жив. Очень сильный организм. Ваши коллеги уже пытались говорить с ним. Я не могу пустить к нему.

— Он обязан был дождаться, — сказал Алексеев.

— Чего дождаться? — подозрительно уставился на него заведующий.

— Меня. Он ждал меня, доктор. И вы должны меня пустить. Он жил ради этого.

Завотделением зло сверкнул глазами.

— Исключено.

— Это очень важно. Вы не представляете насколько.

— А, — завотделением махнул рукой. — Делайте, что хотите… Только не больше трех минут. И не волнуйте его.

Вскоре Алексеев в белом халате сидел около кровати в одноместной палате. На постели лежал опутанный проводами Аслан — сильный, отчаянный человек. Человек с большой буквы. Алексеев вздохнул. Сколько их связывает с Асланом — отличным, верным другом, майором госбезопасности, бывшим старшим оперуполномоченным УКГБ по республике Чечня. Аслан, как и Алексеев, был тоже из хищников. Он — истинный тигр. Вся жизнь его в последние годы состояла из побед над смертью. Но сейчас он уже не мог мечтать о победе — только о непродолжительной отсрочке.

Осунувшееся бледное лицо Аслана отливало зеленью, грудь не вздымалась. Алексееву показалось, что друг уже умер. Но веки Аслана дрогнули. Глаза открылись. В них он увидел прежнее упрямство, смешанное с нечеловеческой болью.

— Ты пришел, Коля.

— Я пришел, Аслан.

— Они достали меня… Я уложил двоих, но они достали… Я не успел отомстить, Коля… «Серые волки»… Они не волки вовсе… Они шакалы…

— Да, Аслан, — Алексеев взял своего друга за шершавую сухую, недавно еще сильную, а теперь беспомощную руку.

— Ты помнишь Керима?

— Еще бы.

Он помнил его. Один из первых митингов вооруженных сепаратистов. Москве нужно было бросить перчатку, которую, как тогда понимали горцы, никто не поднимет. Разъяренная толпа жаждала крови и нашла свою жертву — майора КГБ. Его тут же расстреляли. Но перед этим продемонстрировали перед телекамерой. И выражение обреченности на его лице облетело всю Россию. Керим был другом Аслана. Одним из тех, за кого тот не успел отомстить.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9