Были у нас две большие охотничьи собаки. Были кошки, гуси, утки, индейки, была козочка, ежик, и за ними с удовольствием ухаживали и мои дети: Леня и Нина. Их отец и дед воспитывали в них интерес ко всему живому, любовь к природе. Часто дети подбирали скворца или воробья с перебитым крылышком или ногой, ухаживали за ними, кормили, пока те не выздоравливали, а потом выпускали на волю.
Подбирали они выброшенных котят, щенков, а потом надо было для них находить новых хозяев. Нельзя же было оставлять их всех у себя. И я просила детей не приносить приемышей домой, а сразу где-нибудь пристраивать.
Как-то ребята пошли на реку купаться. Вскоре прибежал Леня домой — красный, запыхавшийся, прижимая к груди маленького, грязного, несчастного щенка.
— Мама, мамочка, позволь… я оставлю его у нас. Я сам буду за ним ухаживать!… Это будет моя собака!… Посмотри, какой он бедненький! Кто-то выбросил его в реку, чтобы он утонул. Какие злые люди! Ведь ему было там очень страшно, холодно… Позволь, мамочка. — На глазах у Лени стояли слезы. Он очень волновался. И я согласилась. Не могла не согласиться.
Обрадованный Леня быстро притащил тазик с теплой водой и старательно вымыл щенка. Потом поставил перед щенком блюдце с молоком, и тот жадно, спеша и захлебываясь, вылакал все, вылизал блюдце и посмотрел на Леню. Леня хотел принести еще, но я сказала, что нельзя давать ему много сразу: он может заболеть.
Потом сын оборудовал щенку «дом», выложив ящик тряпками, уложил спасенного, укрыл его, и тот, согревшись, моментально уснул и спал до самого вечера.
Вскоре собачонка окрепла, стала покрываться густой волнистой шерстью. Это была дворняжка, но с примесью какой-то другой, «благородной» крови. У нее были умные, как говорил Леня, и внимательные глазки, веселый и игривый нрав. Она часами могла, высоко подняв хвостик, гоняться за жуками, мухами, ловить колеблющиеся тени листьев на земле или, кружась волчком, — кончик своего хвоста.
Шерсть у собачонки была серая, с черными пятнами. На мордочке около левого глаза черное пятно придавало ей какой-то лукавый вид, и поэтому назвали ее Жулькой.
Леня тоже очень любил бегать, резвиться с ней. И трудно было сказать, кому из них веселее.
Вздумал было Леня обучать ее всяким премудростям, дрессировать, но дедушка сказал ему, что делать это еще рано: она ведь еще маленькая. Пусть ей исполнится хотя бы полгода. А когда Леня как-то, рассердившись на Жульку, что та не выполнила его команды, шлепнул ее, дедушка строго сказал:
— Никогда не бей собаку! Иначе она вырастет трусливой. Она будет бояться тебя, бояться не угодить, сделать не то, что ты от нее хочешь. И от этого будет менее понятливой, сообразительной. Знай, Леня, что собака — самый верный друг человека. Она никогда не оставит в беде, если ты будешь к ней относиться хорошо.
Леня по совету дедушки хорошо и в определенное время кормил собаку. Всегда забирал из кухни и приносил ей кости, и собака долго с аппетитом грызла их. Жулька знала время еды и никогда не опаздывала — ждала своего маленького хозяина. Если Жулька не съедала всего, что было очень редко, Леня все же уносил миску и тщательно мыл ее.
А когда они бывали в лесу, у реки, Жулька, к большому удивлению Лени, ела траву, но не всякую, а только с длинными, тонкими и немного шершавыми листочками.
— Дедушка, разве собаки едят траву? — спросил он.
— Да, Ленечка, пусть ест. Собака знает, какая ей нужна травка.
Жулька была очень чуткой. Всегда угадывала нестроение своего хозяина и соответственно вела себя.
Как-то я наказала сына. Не помню уже за что. Он считал, что я поступила несправедливо с ним, очень огорченный и грустный вышел во двор. Жулька, как обычно, бросилась к нему, радостная, веселая, ожидая, что сейчас начнется игра. Но, внимательно посмотрев на хозяина, притихла, остановилась.
«Повесив нос», Леня побрел в глубь сада, лег на траву у забора и заплакал. Жулька легла рядом. Она, ласково повизгивая, лизала его, как будто от всей своей собачьей души выражала ему сочувствие. Леня приподнялся, обнял Жульку, прижал ее к себе и заплакал еще горше, приговаривая: «Никто меня не любит! Все считают меня глупым, плохим… дрянным мальчишкой! Ты одна только, Жулька, понимаешь, любишь меня…»
Когда Леня перешел в третий класс, мы подарили ему скрипку. Он давно хотел учиться играть на ней.
— Вот видишь, Жулька, какой подарок нам с тобой сделали! — хвалился Леня, показывая собаке новую, блестящую скрипку. — Будем мы с тобой учиться играть на ней! — И Леня стал осторожно водить смычком по струнам.
Но Жулька вовсе не обрадовалась. Она как-то нервно заерзала и удивленно, жалобно посмотрела на своего хозяина. Когда же Леня, придя от учителя, стал разучивать гаммы, собака села на задние лапы, подняла голову вверх и заскулила жалобно.
— Что с тобой? — удивился Леня, продолжая играть.
А Жулька вдруг завыла, да так тоскливо!
Леня выгнал ее во двор — Жулька продолжала выть. Прекратилась игра — собака успокоилась. Но стоило сыну взяться за скрипку — собака начинала выть.
Мальчик, рассердившись, отвел собаку в самый дальний угол сада, привязал к дереву и велел лежать спокойно. Собака подчинилась. Она лежала, положив голову на лапы, и молчала, но в глазах была тоска, и весь вид ее, съежившийся, несчастный, говорил о том, что животное страдает.
Когда Леня кончил играть, он пришел к Жульке, отвязал ее, ласково погладил и дал сахару. С тех пор собака, заслышав звуки скрипки, сама уходила в дальний угол сада и терпеливо лежала там, пока не приходил ее хозяин и не награждал за терпение сахаром.
Дедушка сказал, что собаки часто не выносят резких звуков и болезненно переносят их.
Прошло уже более полугода, и Леня начал дрессировать свою собаку. Он учил ее ложиться по его команде, искать, не отвлекаясь ничем, «служить», стоя на задних лапах, приносить ему его ботинки. На реке — доставать из воды и приносить брошенную туда палку. И всегда за хорошие успехи давал ей кусочек сахару.
— Мама, — сказала как-то Нина, — а наш Ленечка один кусочек сахару даст Жульке, а два — съест сам. Я видела.
Леня смутился и покраснел. А дедушка улыбнулся, погладил Леню ласково по голове и сказал:
— Ничего, пусть и себя поощряет. Ведь у него такой большой труд — воспитывать собаку. Он и сам ведь стал в последнее время таким дисциплинированным, аккуратным. Пример Жульке показывает. — И продолжал: — Воспитывать собаку надо не спеша, без крика, не выражая неудовольствия, не пугая ее, а поощряя. Не всегда собака сразу понимает, чего от нее хотят.
Надо повторить еще и еще раз. Не выходит — оставь, отложи на некоторое время. Вот у меня в молодости был щенок «знатной фамилии». Дорого я заплатил за него. Пришло время учить — ничего не выходит. Ходит моя собака, природой любуется, развлекается, а след не хочет брать. Бился я, бился с ней — ничего не выходит. Приятели надо мной смеются и над ней тоже. И вдруг, когда я на нее уже рукой махнул, она сама стала искать след, да как! Без всякого приказания. Сама. И была лучшей собакой в наших краях.
И Леня, следуя советам дедушки, проявлял большое терпение, настойчивость, и собака радовала его своими успехами.
С Жулькой случилась беда. Она часто убегала на улицу поиграть с чужими собаками, но всегда вовремя возвращалась домой. Однажды она не прибежала вечером. Утром ее тоже не было.
Леня забеспокоился, но надо было идти в школу. После уроков, даже отказавшись пообедать, он бросился искать свою питомицу. Долго ходил, звал, спрашивал, но безуспешно. Уже поздно вечером кто-то сказал ему, что два дня тому назад по городу ездила будка, забирающая бездомных собак.
А у Жульки ошейника не было. И она могла попасть в беду. Грустный, обеспокоенный, рассказал Леня дома об этом.
Дедушка успокаивал его. Он говорил, что собак в течение трех дней держат в будке… За это время хозяин может прийти за ней и, уплатив штраф, взять животное.
Идти за ней в тот день было уже поздно.
Сын ночью почти не спал. Он думал о бедной Жульке. Стоило ему закрыть глаза, как он мысленно видел Жульку, сидящую в какой-то страшной будке. Он представлял себе, как ей, бедной, там страшно и тоскливо. Он боялся, что ее загрызут чужие собаки. Как же он ругал себя за то, что не догадался купить ошейник.
Как только рассвело, Леня, взяв деньги, побежал выручать Жульку. Вот он и у цели. Он увидел огромную клетку с крепкими железными прутьями, а в ней — много собак, самых различных.
Они не ссорились, они с унылым видом лежали молча. И в глазах у животных была грусть.
Жулька издали почуяла своего хозяина. Она забеспокоилась, подбежала к решетке и жалобно заскулила.
— Сейчас, Жулька, сейчас! — дрожащим голосом закричал Леня. — Я тебя выручу! Я за тобой пришел! Подожди еще немного.
Но вокруг людей не было.
Леня робко постучал в дверь сторожки, и оттуда вышел заспанный старик — сторож. Увидя взволнованного мальчика, протягивающего ему деньги, он все понял. Человек он был умный и добрый.
— Так ведь еще рано, сынок, — сказал он. — Вот в девять часов придет кассир, заплатишь ему деньги, он выдаст тебе квитанцию, тогда я и отдам тебе твою собаку.
— Дедушка! Родненький! Пожалуйста… Отдайте сейчас. Мне нельзя ждать. Мне в школу надо к девяти часам. Пожалуйста, отдайте.
— Что ж с тобой делать? — задумчиво проговорил старик. — В школу — это, конечно, важно. Опаздывать нельзя… Ну ладно. Давай деньги, я сам уплачу. А за квитанцией ты обязательно после школы приди. Какая твоя собака? Эта?
Сторож приоткрыл дверь клетки, огромными щипцами ухватил Жульку, вытащил оттуда и положил на землю.
Обрадованный мальчик даже забыл сказать дедушке «спасибо», схватил Жульку на руки, хотя она была и нелегкой, и побежал скорее от этого страшного места.
Жулька, благодарно прижавшись к Лене, сидела тихо, не шевелясь, как будто еще не веря в свое спасение.
Леня бежал быстро и бормотал какие-то ласковые слова.
Впереди, слева, заблестела река. Собака зашевелилась, спрыгнула на землю, подбежала к воде и стала долго и жадно пить. Потом посмотрела вокруг, на Леню и вдруг, поняв, что все страшное уже позади, бросилась к нему и так бурно стала выражать свою радость, что Леня даже испугался: не взбесилась ли она?
Мальчик побежал вперед. Собака — за ним. Вот они подбежали к дому. Жулька первая пулей влетела в комнату, где все сидели за завтраком; она металась, прыгала, визжала, каталась по полу, бросалась от одного к другому, лизала нам ноги, платья… Так выражала она свою огромную радость и благодарность за спасение.
Жульке купили ошейник.
И Жульке довелось отблагодарить своего маленького хозяина за эту услугу. Вот как это было.
Леня с сестрой Ниной и двумя ребятами — Женей и Федей — пошли утром на реку купаться. И Жулька с ними.
Пришли на любимое, укромное местечко, где почти у воды росли деревья и народу не было. Долго возились в воде, ныряли, плавали, кувыркались, пытались ловить рыбку своими рубашонками. Наконец устали и легли на солнышке погреться.
Женя сказал, что к нему приехал из города на каникулы двоюродный брат. Он уже большой. Ему шестнадцать лет. Очень сильный и выносливый и свободно переплывает реку туда и обратно.
— И я могу тоже переплыть, — вдруг сказал Леня. — Только на том берегу отдохну немного и вернусь.
— Нет, не переплывешь, — сказал Женя. — Ты еще маленький.
— Нет, переплыву, — упрямо хвастался Леня. — Я уже большой.
Поспорили ребята, и Леня поплыл.
Он доплыл уже почти до середины реки и вдруг подумал: «А что если, и правда, я не переплыву?»
Оглянулся на берег, где были дети. Берег был уже далеко. А противоположный — еще дальше.
И ему вдруг стало страшно. И он повернул обратно. Но страх не проходил. Он еще больше возрастал. Быстрее заработал руками и ногами, заспешил вместо того, чтобы, сберегая силы, плыть спокойно. Но так силы уходили еще скорее. Леня это чувствовал и еще больше боялся. Вдруг ему показалось, что что-то скользкое коснулось левой ноги, укололо. Ногу свело, он не мог ею двигать. Леня беспорядочно замахал руками, сильно закричал и… пошел ко дну.
Когда вода вытолкнула его на поверхность, мальчик скорее почувствовал, чем увидел, Жульку. Инстинктивно он протянул обе руки, судорожно вцепился в густую длинную шерсть собаки.
И Жулька потащила его к берегу. Ей не трудно было это делать на глубине. Но когда ноги мальчика коснулись дна, она не могла уже тянуть его дальше.
Подбежали ребята, стали помогать Лене, а он не мог держаться на ногах: они подкашивались. И не мог разжать пальцы и отпустить Жульку.
С большим трудом ребята разъединили их и отпустили собаку. Вынесли Леню на берег и положили бессильного на песок. Он весь дрожал и был бледный до синевы. Дышал часто, с трудом.
Долго лежал он на берегу, приходя в себя, а ребята горячо обсуждали только что происшедшее. Они сочувствовали Лене, сердились на него за глупую храбрость, ругали себя за то, что не остановили его вовремя, радовались, что все кончилось благополучно, восхищались собакой, прежде всех заметившей, что Лене плохо, и поспешившей на помощь.
А Жулька лежала рядом и внимательными глазами смотрела на всех, помахивая хвостом. Она понимала все, но вот только сказать ничего не могла.
А Леня думал: «Какой же я хвастливый, упрямый дурак! И поэтому чуть не утонул. И, если бы не было у меня Жульки, был бы я уже на дне реки».
Жулька прожила у нас до глубокой старости, и их дружба с Леней, ставшим уже взрослым человеком, их привязанность и любовь друг к другу нисколько не уменьшились.
Д. Лившиц
РЫЖИЙ ЛОХМАТЫЙ ПЕС
Рыжий лохматый пес,
С бельмом на одном глазу
Свернувшись, как мокрый вопрос,
Мок под дождем в грозу.
Я рыжему двери открыл,
Ворчали неба басы,
Я на двоих разделил
Случайный кусок колбасы.
Пес согревался скуля,
Вода стекала, струясь,
Не мигая, смотрел на меня
Слепой виноватый глаз.
А когда заторчал в небесах
Рыжей радуги хвост,
И ушел — собачья гроза —
Соседнего склада завхоз, —
Рыжий лохматый пес
В зубах своих кость принес,
Положил к ногам и притих.
Кость, одну на двоих…
С. Бунин
ЧЕТВЕРОНОГИЙ ГРИБНИК
Подземный гриб трюфель мало кто видел. Мне вот пришлось находить его только два раза. В первый раз он чуть приподнялся из земли, и я принял его за прячущийся белый, а когда раскопал землю вокруг, то нашел с десяток других, самый крупный из которых не превышал по размеру картофелину. В другой раз гриб попался уже выкопанным (видимо, кто-то тоже принял его за белый, но, увидев, что ошибся, и ничего не зная о трюфеле, бросил). А еще раньше встретилась мне в старом охотничьем журнале заметка М. Пришвина о собаках, которых приучали отыскивать трюфель. Автор назвал даже село под Загорском, в котором в начале века многие жители занимались промыслом деликатесного трюфеля с собаками.
Когда я принес гриб в деревню, то показал его хозяину дома, где остановился. Рассказал о трюфеле и о том, как его ищут. Хозяин недоверчиво усмехнулся, но, видимо, из приличия ничего не сказал. Десятилетний же сынишка его стал расспрашивать меня, как научить дворнягу Тобика искать грибы.
Дрессировать собак мне не приходилось, но отступать уже было поздно. К тому же в дворняге я заметил что-то от таксы и решил, что кровь маленькой «ищейки» даст результат.
Я объяснил мальчику, что собаку некоторое время нужно не кормить, а потом на ее глазах разрыть предварительно закопанный трюфель и дать собаке кусок сахару. Таким образом надо добиться, чтобы она сама находила грибы. Дав такой небольшой «урок» дрессировки, я уехал.
Через два года мне вновь пришлось побывать в этих местах. Маленький хозяин собаки рассказал, с каким энтузиазмом он принялся тренировать Тобика. Тот смотрел, как мальчик раскапывает трюфель, недоверчиво его нюхал и с удовольствием съедал сахар, но искать грибы все-таки не хотел. Скоро это занятие надоело обоим.
Но вот однажды Ленька с приятелями пошел за грибами. Как всегда, за ними увязался Тобик. Когда вошли в лес, собака вдруг остановилась, понюхала землю и залилась громким лаем. Землю в этом месте ковырнули ножом:
— Смотрите, картошка! Откуда она здесь?
Стали копать дальше и нарыли полную груду «картошки». Тут Ленька вспомнил о трюфеле. Принес домой, но никто не знал, что делать с такими грибами. Потом прочитали о трюфелях в книге. Стали жарить. Попробовали — понравилось.
СО ВСЕГО СВЕТА
ДЖЕК ИЩЕТ ОБАБКИ
Мы шли по лесу у озера Балтым и собирали грибы. Меня «улов» не радовал, зато вместительная корзина случайного попутчика вызвала чувство зависти. В ней были красноголовики, обабки и несколько белых грибов.
— Как это вы успели насобирать? — полюбопытствовал…
В это время в стороне раздался негромкий лай собаки.
— Извините, Джек зовет, — предупредил он и быстро свернул к березкам. Вскоре вернулся, держа в руках красноголовик внушительных размеров. Рядом семенила собака не очень, как мне показалось, уважаемой породы. Все было ясно!
— Как научили собаку такому мастерству?
— Да никак не обучал. Сам Джек как-то приноровился. Хожу с ним летом в лес уже четвертый год. Сперва он присматривался, где и какие грибы срезаю. Даже уши развесит и на меня поглядывает с любопытством. А потом, когда увидит красноголовик, обабок или белый гриб сам остановится и ждет, чтобы я подошел к нему. Ну, а потом и лаять стал, когда обнаружит какой-нибудь гриб. Сообразительный песик.
Где-то невдалеке опять раздался призывный лай Джека. Мой собеседник улыбнулся:
— Надо идти, не то обидится.
Я невольно позавидовал такому содружеству.
Г. Якимов
БАРРИ НЕ ЗАБАСТУЕТ
Австрийский фермер Франц Хайденрайх из Холлабрунна нашел весьма своеобразный способ сэкономить на заработной плате двух поденщиков, которые работали на его ферме. Вот уже более полугода все обязанности, связанные с кормлением и выгулом птицы, выполняет… сенбернар Барри.
Научить Барри, как задавать цыплятам корм, выгонять их на прогулку и загонять вечером в помещение, большого труда не составило. Когда наступает время кормежки, раздается звонок и Барри нажимает лапой на рычаг, от которого срабатывает устройство, засыпающее в кормушки корм. Еще одно нажатие — и в поильники поступает вода…
Цыплята привыкли к четвероногому «кормильцу», который одновременно бдительно следит, чтобы во дворе фермы не появлялись «гости» из ближайшего леса — любители полакомиться курятиной.
Примерно раз в месяц, однако, природа Барри берет свое, и Хайденрайх недосчитывается цыпленка. Тем не менее Барри это «сходит с лап» — хозяин слишком дорожит работником который не требует прибавки к жалованью, ссылаясь на рост цен, и не помышляет о том, чтобы в защиту своих прав объявить забастовку…
(АПН)
Василий Великанов
ЦЕПНОЙ ПЕС
Быль
В летний праздничный день Антонина Павловна пошла с годовалым сыном Колей в гости к брату, который жил на окраине города в собственном кирпичном доме, обнесенном высоким забором. Во дворе сидел на цепи грозный страж — громадный косматый пес Полкан. Он был такой свирепый, что даже из семьи никого не подпускал к себе, кроме своего хозяина Егора Павловича. Антонина Павловна подошла к массивной калитке, посредине которой была прибита цинковая пластина с изображением собачьей головы и предостережением, написанным черной краской: «Во дворе злая собака». Сидевший на руках у матери Коля потянулся ручонками к пластинке и с улыбкой пролепетал: «Вовака!»
Антонина Павловна дернула кольцо, соединенное проволокой со звонком в доме. Почуяв чужих людей, пес высунул из конуры морду и хрипло зарычал, но услышав строгий голос хозяина, скрылся в своем убежище и притих.
Егор Павлович принял сестру в просторной горнице. Сытно, по-праздничному, пообедали, а потом стали чаевничать с вареньем и так заговорились о жизни, что не заметили, как маленький Коля исчез.
«Уж не уснул ли? — сказала Антонина Павловна. — В это время дома у него тихий час…»
Заглянула на кухню — нет. Пошла в сени, оттуда в сарай — и там нет. «Куда же он делся?» — встревожилась мать. Вышла с братом на волю и начала искать, окликать во дворе и в садике — ни голоса, ни следов. Антонина Павловна заголосила: «Его-ор, где же он?…» Заметив голую ножонку сына, торчавшую из собачьей конуры, вскрикнула: «Ах, батюшки…! Заел мальчонку…» Кинулась к конуре, но брат перехватил ее: «Куда ты, дурная, лезешь! Я сам…»
Перепуганная мать замерла на месте, а Егор Павлович подошел к конуре и заглянул в нее: прильнув головой к пушистому животу собаки и обхватив ручонками лапу, малютка преспокойно спал, а Полкан, не шевелясь, бодрствовал. Когда же Егор Павлович взялся за мальчика, чтобы вытащить его из конуры, пес глухо, угрожающе зарычал. Хозяин прицыкнул на него, и Полкан отстранился от ребенка так осторожно, словно опасался разбудить его.
Передавая сонного Колю матери, Егор Павлович сказал:
— Ну вот, целехонек твой сынок.
Ошеломленная Антонина Павловна прижала малыша к груди и заплакала от радости. А потом, оглядев его полненькое тело со всех сторон, проговорила:
— Вот чудо! Ни одной царапинки…
— Запомни, Тоня, — сказал наставительно брат, довольный исходом этого происшествия, — даже самые злые собаки не трогают малышей.
— А почему? — спросила недоумевающая сестра.
— Потому что пес нутром чует, что малыш не сделает ему зла, не причинит боли.
СО ВСЕГО СВЕТА
СОБАКИ-ВОДОЛАЗЫ
Сразу семь воспитанников таллинского электрика Юло Кивихалля получили дипломы спасателей утопающих. Все они… собаки породы ньюфаундленд. Эти животные размером с теленка отличаются большой силой, добродушием. Они — отличные пловцы, за что их часто называют водолазами.
— Ньюфаундлендов, — рассказывает Юло Кивихалль — можно за несколько месяцев выдрессировать в первоклассных спасателей. Они прекрасно ныряют, прыгают с любой высоты, способны бережно доставить на берег попавшего в беду. На помощь собаки приходят без специальной команды: им достаточно услышать крик утопающего.
Одна из собак — Ларри — снималась в кинокартине «Большие гонки».
ЧЕТВЕРОНОГИЕ СПАСАТЕЛИ НА МОРЕ
Любители морских купаний, отдыхающие во Франции на побережье Атлантики и Средиземного моря, познакомились с новыми «сотрудниками» службы спасения на водах — большими черными собаками породы ньюфаундленд, или, как их называют, водолазами. Эти собаки внушительных размеров: высотой до 70 сантиметров и весом до 100 килограммов.
Ньюфаундленды легко поддаются дрессировке. Они быстро научились переворачивать на спину потерявших сознание пловцов и подтаскивать их к берегу. Смелые животные без колебаний прыгают в воду с лодок и даже… с вертолетов. В процессе тренировок было установлено что ньюфаундленды без заметной усталости проплывают до 20 километров.
В. Кукушкин
СОВЕТСКИЕ ЛЮДИ ГОВОРЯТ: НЕТ — ЖЕСТОКОСТИ
Юрий Абдашев
КРОВЬ НА АСФАЛЬТЕ
Это было междуцарствие света и тьмы, то недолгое вечернее время, когда и фары включать еще рано и без них ехать как-то неуютно. Знакомое шоссе, ведущее от керченской переправы в глубь Кубани, выглядело пустынным, встречные машины попадались редко. И тут недалеко от поворота я увидел на асфальте какую-то странную неподвижную фигуру. Казалось, человек в белом присел прямо посреди дороги. Нога сама по себе соскользнула с педали акселератора и легла на тормоз.
Струя дальнего света от моей машины внезапно врезалась в сгущающиеся сумерки и высветила силуэт крупной белой собаки, застывшей над таким же белобрысым мертвым щенком, жертвой одной из многих тысяч дорожных трагедий. Я сбавил скорость и медленно объехал собаку. Она даже не пошевелилась, только проводила меня взглядом. Механизм самосохранения в ней был отключен начисто.
Я рискую показаться излишне сентиментальным, но глаза этой собаки, полные немого отчаяния, удивления и боли, преследовали меня до самого дома. Увы, это был взгляд матери! И какое в тот момент имело значение, что передо мной не представитель рода человеческого, а всего лишь обыкновенная беспородная дворняга.
Однажды невдалеке от поселка Горячий Ключ меня обогнала черная «Волга». В такое тихое воскресное утро спешить можно было только на отдых, к морю. Скорость у автомобиля была далеко за сто, хотя до поселка оставалось рукой подать. В этот момент через дорогу перебегала собачонка, невзрачная, коротконогая, со смешными пятнами, будто кто-то дунул на нее из пульверизатора. Там, на другой стороне шоссе, в тени деревьев приютилось несколько домиков. Пес уже был невдалеке от обочины, и водитель «Волги», не имея других помех на пути, одним легким движением руля мог без труда избежать наезда. Но в нем, видимо, проснулся «охотничий» азарт сродни звериному инстинкту, и вместо того, чтобы пропустить животное, он бросил машину вправо еще ближе к обочине. Пес сделал последнее усилие, пытаясь увернуться, но машина все-таки успела подцепить его, и он, как тряпичная игрушка, перевернувшись в воздухе, шлепнулся об асфальт и завертелся волчком.
Я остановился на обочине, и мы с женой подошли к собаке. Она оказалась еще живой, но была в глубоком шоке от контузии, боли и страха. На секунду я сам представил мчащиеся на меня полторы тонны ревущего металла мощностью в сто «лошадей», увидел прищуренные глаза водителя, торжествующую ухмылку на его губах, и мне стало страшно. Не за собаку, за нас — людей. Бешеная скорость, громадное преимущество в силе и собственная неуязвимость опьяняют неуравновешенных, черствых и слабых духом сильнее всякого алкоголя. И беда в том, что эту форму опьянения не способна выявить никакая реакция Рапопорта. Такой человек на дороге опасен для всех, поскольку свободно распоряжается тем, что принято называть источником повышенной опасности.
Пса мы перенесли в прохладную тень под кустами и положили на траву. Из раны на бедре сочилась кровь. Видно, и кость была повреждена. Жена, как умела, обработала рану и перевязала ногу своим носовым платком. Помочили псу голову: «Может быть, отойдет, отлежится», — подумали мы тогда. Собака действительно пришла в себя, но лежала смирно, только понимающе смотрела на нас влажными темными глазами. Я поручил ее заботам местных ребятишек, игравших неподалеку, и попросил их разыскать хозяев.
Впереди нас ждал таинственный сумрак леса, солнечные зайчики на замшелых полянках и прохладные рыжеголовые маслята в молодом сосняке. Но странно: ни ясный день, ни звон лесного ручья, ни грибы не могли уже исправить нам настроения. День, которого мы с таким нетерпением ждали целую неделю, был окончательно загублен.
Вечером на обратном пути мы остановились у того самого места, где оставили собачонку, но там ее не оказалось. Мы застали только примятую траву, аккуратно постиранный и уже успевший высохнуть носовой платок жены, привязанный к ветке боярышника.
Недавно в центре Краснодара у кинотеатра «Космос» я оказался свидетелем совершенно дикой сцены. Под светофором в ожидании зеленого света скопилась колонна машин. Первым в правом ряду нетерпеливо пофыркивал голубой «Запорожец». Пешеходы, в основном, детвора, выходившая из кинотеатра после дневного сеанса, остановились у кромки тротуара, так как на другой стороне дороги загорелось красное табло. Неожиданно на асфальте у самого бордюра появились два щенка — боксер и овчарка, каждому не больше трех месяцев от роду. В пылу игры они забыли об осторожности. Люди вокруг закричали на собак, стали звать их к себе, но тут вспыхнул зеленый свет, и машины, как застоявшиеся кони, рванулись вперед.
На старте скорость и инерция автомобиля невелики, ничто не мешало владельцу «Запорожца» попридержать машину, не жать на всю железку, посигналить, наконец, — никто не стал бы наказывать его за подобное нарушение. Вместо этого шофер не только сорвался с места, как заправский раллист, он умышленно вильнул к тротуару и переехал одного из щенков — маленького рыжего боксера, искалечил его, раздавил в лепешку.
Люди у перехода только ахнуть успели. Кто-то закричал, женщина закрыла сумкой глаза, заплакала маленькая девочка… Задние ноги собаки еще судорожно вздрагивали, и кровь из горла лилась на асфальт. А «Запорожец» был уже далеко, и никто, в том числе и я, не успел запомнить его номер.
На каждой загородной дороге в любую поездку можно насчитать до десятка расплюснутых, раскатанных колесами грузовиков собак и кошек, нередко уже смердящих, обсиженных мухами и безусловно представляющих собой угрозу для здоровья людей.
В разъяснениях к Правилам дорожного движения не раз говорилось о том, что в критических ситуациях, когда перед движущимся транспортным средством внезапно появляется домашнее или дикое животное, а резкое торможение (гололедица) или объезд (поток встречных машин) грозят возможной аварией, выбирать не приходится: жизнь человека в конечном счете неизмеримо дороже. Но если быть до конца честным, сколь ничтожен процент таких «критических» ситуаций, когда перед водителем возникает альтернатива «или-или». Лично в моей практике за двадцать лет такого не случалось ни разу. И нельзя забывать, что помимо правил, относящихся к участникам движения, существуют и другие правила, другие законы — законы человечности и социалистической морали.
