— Черт побери, Мередит! — взорвался отец. — Если ты не перестанешь забивать детям голову своей ерундой, то в самом скором времени они отправятся прямиком в сумасшедший дом! — При этом он с такой силой ударил кулаком по столу, что все чашки и блюдца на нем со звоном подпрыгнули.

Все сразу притихли, даже мама, потому что отец нечасто проявлял свои чувства с такой резкостью, особенно за столом и в гостях.

Но дети так и не смогли понять, что же все время так злит их отца. Они гордились, что в их роду был такой замечательный человек, как дедушка Барнс, — знаменитый и могущественный, хоть он и делал иногда ужасные вещи. В какой-то мере они и себя считали избранными, и уж, во всяком случае, не такими, как остальные ребята. А втайне каждый из них мечтал, что со временем станет столь же знаменитым и сильным и сможет нажить колдовством несметные богатства, если только унаследует его волшебный дар. И тогда, может быть, у них тоже появится множество собственных учеников и последователей — целая секта.

Когда Синтии исполнилось девять, отец уехал в очередную командировку и больше домой не вернулся. Мама еще долго говорила что-то о его письмах и даже вкратце пересказывала детям их содержание. Хотя на самом деле никаких писем от него не было.

Сама мать все больше времени стала проводить в своем магазинчике, изучая древние книги по колдовству и запоминая заклинания, чтобы вызывать духи умерших. Вероятно, с папой произошло что-то очень страшное и плохое — дети чувствовали это.

Денег у них почти не осталось. Покупателей было все меньше, потому что им не нравилось стоять у пустого прилавка и ждать, пока мать выйдет наконец из своей задней комнатки и займется ими. Она же все время была поглощена чтением и мало обращала внимания на заходящих в магазин посетителей. Все чаще она оставляла для себя различные травы, снадобья и амулеты, необходимые для проведения магических ритуалов, вместо того, чтобы выгодно их продать. У отца была хорошая страховка, но семья могла получить ее только в том случае, если он будет признан умершим или пропавшим без вести, а для этого со дня его исчезновения должно было пройти ни много ни мало — целых семь лет.

Иногда по утрам или после школы Синтия замечала, что в доме пахнет какими-то благовониями и дымом Мама стала все меньше времени посвящать своим детям и вообще перестала заниматься домашним хозяйством.

Друзей у них почти не было. К тому же соседские ребята теперь начали уже в открытую издеваться над бедным Сайрусом. Поэтому Синтия или кто-нибудь из братьев каждое утро провожали его до остановки, когда он уезжал в свою школу для умственно отсталых, а потом обязательно встречали, чтобы никто из мальчишек его не обидел.

Отчаявшись дождаться помощи от матери, Синтия, Льюк и Авраам начали сами работать в магазине после школы и в выходные дни. Отчасти это происходило и потому, что они просто не знали, чем еще им заняться — они чувствовали себя изгоями в окружающем обществе. Многие называли их «ведьмиными детьми», кое-кто побаивался, но большинство открыто смеялось.

Работая в магазине, Синтия всерьез увлеклась старинными книгами по магии и волшебству. Из них она выяснила, что чародеи типа дедушки Барнса на самом деле были белыми магами, способными сражаться с силами Сатаны. Но в конце своей жизни дедушке пришлось встретиться с черным магом, у которого сил было гораздо больше. Мама рассказывала, что в старости с ним случился удар. А произошло это потому, что его соперник, более могущественный черный маг, завладел локоном дедушкиных волос и произнес над ними нужное заклинание. Дед знал, что сражаться с таким врагом ему не под силу, и предсказал свою смерть с точностью до часа и минуты. Размышляя над всем этим, Синтия впервые задумалась, что, возможно, черная магия на самом деле сильнее белой…

Теперь она ненавидела отца за то, что он бросил их. Но одновременно в глубине души продолжала по-своему любить его и не теряла надежды, что когда-нибудь он вернется. Она часто плакала по ночам, а когда в изнеможении засыпала, то мечтала о том, что, открыв утром глаза, увидит, как он склонился над ней с целой кучей подарков. Синтия не посещала церковь и не знала, что надо делать в подобных случаях, поэтому она начала «молиться» дедушке Барнсу, прося его о том, чтобы он вернул папу домой. И вот однажды дедушка Барнс явился ей во сне. Она хотела заговорить с ним, но он сразу исчез, и Синтия в тот же момент проснулась. Довольно долго размышляя об этом происшествии и пытаясь понять его суть, Синтия решила наконец, что дедушка хотел сообщить ей следующее: что сам он уже не в состоянии ей помочь, а у нее пока еще недостаточно духовных сил, чтобы держать с ним надежную связь.

И теперь, как только у нее выдавалась свободная минутка, Синтия тратила ее на то, чтобы получше разобраться в маминых книгах о колдовстве. Поначалу многое было ей непонятно. Но постепенно ее знания углублялись, и вскоре эти занятия стали значить для нее больше, чем работа по дому и в магазин?. Мама же, находившаяся в постоянной депрессии и отчаянии, даже не заметила, что ее дочь слишком увлеклась такими вещами, которые обычно мало интересуют девятилетних девочек. Появляясь в магазине, она проходила мимо дочери с таким отрешенным видом, словно даже не видела ее, прихватывала с собой очередную порцию книг и удалялась. А Синтия в это время читала рукописи прямо за прилавком, в перерывах обслуживая немногочисленных покупателей.

Но вскоре и Синтия перестала заниматься клиентами. Как и мать, она полностью углубилась в изучение книг, возилась с травами, различными амулетами и колдовскими снадобьями. Ее миром стали карты Таро, реторты, покрывала для алтарей и прочие монашеские принадлежности. Теперь с посетителями работали, как могли, только Льюк и Авраам. С Сайрусом проблем не было: он мог часами сидеть за каким-нибудь несложным делом, либо просто перебирать товары на полках и приносить новые, когда кончался запас.

Как-то поздно вечером Синтия внезапно проснулась. Приближалась полночь. В ее комнату проникал аромат благовоний, а из щели под дверью пробивался дрожащий отблеск свечей Вскочив с постели, девочка услышала, как где-то в доме раздается монотонный голос матери, но слов разобрать не смогла. На цыпочках она вышла в холл и через открытую дверь увидела, что творится в столовой. Потом прошла в комнату к мальчикам и разбудила их, прижав палец к губам, чтобы они не шумели.

Все дети собрались вокруг стола, за которым сидела их мать. Та лишь мельком взглянула на них, не сказав при этом ни слова. Она была очень серьезна и сосредоточенна, а когда начала говорить, голос ее зазвучал резко и повелительно На матери был длинный черный халат, золотой пояс, а на голове — черная шелковая повязка, на которой золотыми буквами было вышито:

«Иегова». Из книг Синтия знала, что это имя Духа Вселенной, которое очень редко произносится вслух.

Большой круглый обеденный стол мама застелила черным бархатным покрывалом, на котором в самой середине был вышит золотом магический круг и разнообразные колдовские символы. Внутри этого круга рядом с медным кадилом на железной подставке стояла большая реторта, под которой горела свеча, и налитая в реторту жидкость кипела, наполняя столовую удушливыми парами. Тяжелый запах мочи или чего-то подобного разносился по всему помещению, хотя мама, судя по всему, пыталась заглушить его благовониями.

Вскоре Синтия поняла, что слова, которые произносит мать, уже встречались ей среди заклинаний в одной из средневековых рукописей. Она-то и лежала сейчас на столе, выполняющем роль магического алтаря.

— Я заклинаю тебя, Шелдон, муж мой и отец детей моих: явись передо мной внутри сего волшебного круга! — читала мать страшным загробным голосом. — Я заклинаю тебя Его именем, которому подвластны все существа — живые и мертвые, ибо при произнесении имени Его элементы меняют свой цвет, воздух сотрясается, море становится черным, огонь бушует и содрогаются недра земли. Имя Его — Иегова!

Я призываю и приказываю тебе, о Дух, сей же час явиться из любого места, где ты находишься, и дать ответы на все мои вопросы — ответы, которые соответствовали бы истине и были вразумительными. Явись же передо мной в плотском образе и говори так, чтобы я смогла понять значение твоих слов!

Предстань видимым внутри сего круга и будь покорен моим желаниям! Именем Его я заклинаю тебя и изгоняю оттуда, где ты сейчас находишься, чтобы ты явился передо мной и дал знать, где ты сейчас и где будешь пребывать в дальнейшем.

Если же ты не предстанешь передо мной или не будешь повиноваться моим желаниям, я прокляну тебя и лишу Его спасительного благословения, и ты будешь обречен на вечные муки в геенне огненной, оставаясь там до Судного Дня!

Вечный пламень станет твоим уделом!

Так явись же, Шелдон, дух моего супруга, в этом круге, чтобы повиноваться моей воле целиком и полностью!

Дети замерли, опустив головы в страхе перед тем, что сейчас может произойти. Но в то же время им не терпелось увидеть, как все это случится, как с помощью магии дух отца появится перед ними. Ожидание тянулось нескончаемо долго, и наконец их глаза устали настолько, что в полумраке наводненной парами комнаты уже начало казаться, будто сквозь дым от кадила проступают человеческие очертания. Потом померещилось, что и тени, пляшущие на стенах, тоже становятся похожими на отца. Но Синтия была убеждена, что колдовство наконец-то подействовало и с минуты на минуту начнется разговор с его блуждающим духом. Однако мальчикам все это быстро надоело, глаза их начинали слипаться, и они уже в открытую клевали носами. В конце концов их утомило это бессмысленное занятие матери, и они один за другим пошли спать. Мать не стала их останавливать. Синтия же продолжала стоять рядом с ней, терпеливо ожидая результатов сеанса.

— Почему же ничего не выходит? — спросила наконец девочка.

Когда мать заговорила, голос ее был тихим, но уверенным:

— Заклинания не всегда срабатывают так, как нам хотелось бы, ведь наша магия не всесильна… Есть и другие силы, которым принадлежит гораздо большая власть, и часто мы не можем ее преодолеть. Но я все же думаю, что мои старания не были напрасны: дух папы пытался войти с нами в контакт, только мы узнаем об этом позже — он должен подать какой-нибудь знак. Может быть, ему удастся прорваться сквозь паутину темных сил зла, которые преследуют нашу семью…

— Но почему именно нас?! — испуганно воскликнула Синтия.

— Я и сама не знаю, — горестно вздохнула мать. — Возможно, это как-то связано с дедушкой Барнсом. Может быть, тот колдун, который сгубил его, наложил проклятье не только на него самого, но и на всех его потомков…

Буквально через три дня, в воскресенье, в страшной автомобильной катастрофе погибли дядюшка Сэл и тетушка Эдна. Они ехали навестить Мередит и племянников, о чем предварительно договорились по телефону на следующее утро после неудавшегося сеанса. Во время разговора они очень тактично намекнули Мередит, что серьезно опасаются за ее душевное равновесие и способность реалистически воспринимать происходящее. Но по дороге им встретился огромный грузовик, у которого неожиданно отказали тормоза как раз на том месте, где дорога шла под уклон, и он на полном ходу врезался в их крохотный автомобиль, превратив его в груду искореженного металла. Сразу же последовал чудовищный взрыв, и в огне погибли все трое — Сэл, Эдна и водитель грузовика.

Сэла и Эдну хоронили в закрытых гробах, потому что во время катастрофы они сгорели почти дотла. Может быть, это как-то было связано с заклинаниями, которые все-таки подействовали, но невероятно искаженным образом — ведь вечное пламя Мередит грозилась устроить не им, а духу своего мужа Шелдона.

Через неделю после трагедии адвокат вызвал Мередит к себе в контору для вскрытия завещания и последней воли погибших. Вся их недвижимость, вклады в банках и все остальное переходило в безраздельную собственность Мередит, то есть теперь она становилась владелицей поместья в восьмидесяти милях от города, всего, что находится в доме, пятидесяти пяти акров земли, на которой располагалась и та самая знаменитая древняя часовня, а также всех непроданных картин Сэла, его контрактов и ценных бумаг. Кроме того, к ней переходили четырнадцать тысяч долларов сбережений и страховка на общую сумму в семьдесят пять тысяч долларов В течение следующей недели наследники решили закрыть магазин, за аренду которого платили немалые деньги, и переселиться из города в свои новые владения.

Богатое наследство и страховка дядюшки Сэла дали Мередит возможность целиком посвятить себя занятиям оккультными науками. Этих денег им вполне хватало, чтобы безбедно просуществовать до тех пор, когда пройдут положенные семь лет и Шелдон будет официальна признан погибшим. А тогда семья автоматически получит еще одну кругленькую сумму в виде его страховки и пенсии за весь этот срок.

Все семейство носило фамилию отца — Брюстер. Но, переехав в поместье сестры, Мередит решила, что теперь им стоит взять фамилию Барнс, так как это была ее девичья фамилия, которую она носила еще в Англии, когда жила там вместе с отцом, магом и чародеем Льюком Барнсом.

— Этим именем вы должны гордиться, — назидательно говорила Мередит Барнс. — Принимая его, мы получаем прямую возможность унаследовать все его силы и способности.

Вскоре на чердаке своего нового дома мать обнаружила огромный сундук, в котором хранились рукописи по магии и дневники самого дедушки Барнса. Очевидно, когда он умер в Англии, все его вещи перевезли сюда, хотя Эдна никогда не рассказывала сестре, что владеет такими сокровищами Наверное, она специально скрывала это от Мередит — ведь она всегда стеснялась своего предка и не одобряла действий сестры, когда та с головой ушла в мистику. Но как бы то ни было, открытие сильно взбудоражило и Мередит, и ее дочь, и теперь они дни напролет проводили за изучением вновь найденных материалов, а потом делились между собой впечатлениями. Почти все заметки и дневники были написаны дедушкиной рукой, и это вселяло в них еще большую уверенность в тех силах и возможностях, которые открывает оккультизм перед своими приверженцами. Авраам и Льюк тоже относились к магии с уважением, но всерьез заниматься ею не стали, хотя спокойно смотрели на столь необычное увлечение своей матери и сестры.

Сайрус, которому к моменту переезда в поместье уже исполнилось пятнадцать, очутившись на природе за городом, словно расцвел. Создавалось впечатление, будто свежий деревенский воздух и отсутствие многочисленных соседей, без конца дразнивших его, благоприятно сказались на развитии мальчика. Он выглядел теперь крепче и здоровее, а во взгляде появилось даже некое подобие одухотворенности. Его любимыми занятиями стали собирание цветов и ловля бабочек на полях. Но он никогда не мучил насекомых и, поймав, тут же отпускал их на волю. Как-то в лесу он нашел маленькую мертвую птичку и долго плакал над ней, пока Синтия, чтобы как-то утешить брата, не предложила ему устроить для птички похороны. Она разыскала несколько деревянных дощечек и показала Сайрусу, как можно изготовить из них Крошечный гробик. Потом они зашли в часовню, служившую некогда студией дядюшки Сэла, и прочитали над птичкой пару молитв. После этого на семейном кладбище, принадлежавшем до войны первому владельцу поместья, они выкопали ямку и, связав вместе две палочки, соорудили перевернутый католический крест, используемый на похоронах у сатанистов, о которых Синтия успела вычитать в рукописях по оккультизму. После этого случая Сайрус специально бродил по округе, разыскивая мертвых птиц и мышей, которых еще не съели кошки. Ему нравилось изготавливать для них маленькие гробики, и он сколотил их сразу несколько штук, чтобы в случае необходимости они всегда были под рукой.

Синтия тоже всегда была рядом и помогала ему устраивать похороны — она читала молитвы и заклинания над свежими могилками несчастных животных.

За детьми теперь никто не следил, они были полностью предоставлены самим себе. Мередит все время сидела в своей комнате и читала дедушкины рукописи или же оплакивала свою несчастную судьбу. Питалась она крайне скудно и уже не подходила к плите, чтобы готовить еду для детей. Они заботились о пропитании сами, и в основном теперь жили на консервах и бутербродах.

Лишь изредка кто-нибудь из детей отправлялся на рынок, чтобы купить там свежих фруктов и овощей. А иногда им удавалось набрать в лесу ягод или орехов. Мередит начала чахнуть, осунулась, похудела, цвет кожи у нее стал желтоватым, но дети уже успели привыкнуть к этому и не обращали внимания на ее изможденный вид. Однако Мередит и Синтия знали одно: то, что они почерпнули из дневников дедушки, надо было испробовать на деле. Правда, они не обсуждали этого между собой, но между ними развилось нечто вроде телепатического контакта. Девочке не терпелось проверить на практике свои знания и способности, хотя и было немного страшно — она почему-то всегда вспоминала неудачную попытку матери вызвать на связь дух отца. Это поражение, видимо, навсегда оставило след в ее детском мозгу.

Как-то раз Льюк и Авраам решили немного развлечься и, порывшись в старых вещах, извлекли оттуда капканы — те самые, которые подарил им два года назад дядюшка Сэл. Они поставили их в лесу и долго потом не могли заснуть, ожидая, когда же наконец наступит утро и они смогут проверить, что за дичь попалась на их приманку.

Синтия и Сайрус тоже пошли в лес вместе с братьями — любопытство просто сжигало их. Один за другим были проверены все шесть капканов, но они оказались пусты. Льюк от досады пнул ногой ком рыхлой земли, а Авраам молча стоял в сторонке, грустно опустив голову.

— Интересно, а какую наживку вы туда клали? — полюбопытствовала Синтия.

— Хлеб. Мы его смочили водой и сделали из мякиша маленькие шарики, — ответил Авраам.

— Ничего себе! Это кто же вас научил? — засмеялась сестра.

— Никто. То есть я как-то видел, что так удят рыбу.

Все дружно расхохотались, включая Сайруса.

— Вообще-то мне кажется, что рыбки в лесу не бегают, — улыбнулся Льюк.

— А почему бы не положить в капканы морковку? Глядишь, тогда, может, и кролик попадется… — предложила Синтия.

— Правильно! Как же мы раньше-то об этом не подумали? — обрадовался Авраам. — Кролики ведь очень любят морковку.

— А если мы поймаем хоть одного, то у каждого из нас будет лапка на счастье, — возбужденно поддержал его Льюк. — Ведь есть же такой амулет, правда, Синтия?

После этого три дня подряд дети упорно ходили проверять ловушки, но никакой добычи по-прежнему не было, хотя каждый раз, направляясь в лес к заветным капканам, они встречали на пути множество кроликов и другой живности. Звери резвились на полянках, не обращая на них никакого внимания.

Льюк от обиды швырял в них камнями, но так ни разу и не попал.

— Что за черт! — возмущался Авраам. — Что же едят эти кролики в конце концов?

— Может быть, попробовать положить капусту? — предлагала сестра.

— Нет, надо продолжать с морковью, — решительно возражал упрямый Льюк.

— Послушайте, а почему бы мне не заколдовать один капкан? — выпалила вдруг Синтия. — Хотите, я прочту над ним заклинание?

Братья удивленно уставились на нее, но она уже встала на колени возле капкана и палочкой очертила вокруг него магический круг. Потом смочила пальцы росой и окропила ею свежую приманку. Затем, склонив голову и не решаясь встать в полный рост, девочка заговорила, вспоминая слова из дедушкиных записей:

— Пусть же слезы росы всемогущего Иеговы, создателя Вселенной, падут на благословенный инструмент охотника. И пусть духи леса даруют нам пищу к столу. Аминь.

— Но мы ведь не будем есть этого кролика! — удивился Авраам.

Синтия поднялась и отряхнула джинсы.

— Какой же ты глупый! Это не имеет никакого значения. Самое главное — правильно прочесть заклинание. А завтра посмотрим, как оно подействует.

Потом они обошли все остальные капканы, и над каждым Синтия произнесла те же слова. Мальчикам это занятие быстро надоело, но они терпеливо ждали, пока сестра закончит свои ритуалы. Ей же очень хотелось проверить собственные силы. Ведь мама давно уже намекала дочери, что скорее всего именно она станет избранницей в их семье. На это указывало и то, что когда Синтия родилась, часть плаценты осталась у нее на лбу. Правда, девочка не совсем еще понимала, что такое эта «плацента», но знала, что если ребенок рождается «в рубашке», то, по поверьям белых магов, это означает, что ему дарованы Создателем огромные духовные силы, и таким образом ребенка благословляет сам Господь Бог. Мама даже высушила на солнце эту «рубашку» и держала ее в запертой деревянной шкатулке. Она говорила, что ее надо хранить очень бережно и ни в коем случае нельзя терять. Потому что если такое сокровище попадет в руки врага, то над всем семейством нависнет страшная угроза и начнутся нескончаемые беды.

На следующий день дети поймали кролика. Они еще издали заметили, что в капкане бьется зверек, и бегом припустились к ловушке, а потом долго смотрели на несчастное создание, тяжело дыша и не решаясь что-либо предпринять. Сначала они обрадовались, что удача наконец-то улыбнулась им, однако вблизи зрелище оказалось не таким уж приятным. Животное совсем обессилело от потери крови, которой была забрызгана вся трава вокруг. Лапка зверька была раздавлена до костей, но тот все еще пытался вырваться из капкана.

— Бедняжка! — вздохнула Синтия, хотя в душе у нее все ликовало — ведь добычей братья были обязаны ей: это ее молитвы загнали кролика в западню.

Мальчики долго стояли молча, пораженные кровавой сценой.

— Хоронить, — пробормотал Сайрус. По его полным щекам текли слезы.

— Ну и что нам теперь с ним делать? — растерянно спросил Авраам, не расслышав предложения брата.

Этого не знал никто. Одно дело — мечтать о том, как поймаешь кролика, и совсем другое — стоять возле умирающего зверька. Наконец Льюк нашел толстую палку и с размаху ударил животное по голове, желая скорее окончить его мучения. Но удар оказался недостаточно сильным, и кролик снова забился в капкане, тщетно пытаясь освободиться.

— Может, лучше отпустить его? — предложила Синтия как раз в тот момент, когда Льюк замахнулся во второй раз.

— Нет, его надо убить, чтобы он больше не мучился. Так ему будет лучше, — ответил Льюк.

Он взмахнул палкой и снова ударил по пушистому комочку, а потом принялся исступленно колотить животное, пока оно окончательно не затихло. Только после этого он присел на корточки и очень аккуратно, чтобы не запачкать брюки, раскрыл челюсти капкана.

Дети стояли над убитым кроликом и каждый по-своему переживали его смерть.

— Дай-ка мне твой перочинный ножик, — попросил Льюк Авраама.

— Что еще ты задумал? — насторожился тот, послушно передавая старшему брату нож.

— Надо снять с него шкуру.

— Ты что, с ума сошел?

— Вовсе нет. — Льюк состроил серьезную мину и важно вытащил лезвие, с видом победителя глядя на мертвое животное. — Вовсе я не сошел с ума. И ничего не боюсь… — Эту последнюю фразу Льюк адресовал самому себе, стараясь собрать все свое мужество и сосредоточиться.

— Погоди-ка! — вдруг воскликнула Синтия. — Это же наш общий кролик, и теперь мне нужна его кровь!

— Зачем?

— Чтобы колдовать.

Льюк и Авраам терпеливо ждали, пока сестренка сбегает домой за ретортой, а Сайрус тем временем приволок откуда-то большую коробку из-под обуви, которая должна была послужить гробом. Переполненные смесью страха и восхищения, дети смотрели, как Льюк перерезал кролику горло, чтобы Синтия смогла набрать крови в свою посудину. Потом девочка вытерла салфеткой лишнюю кровь со стекла, осторожно закупорила сосуд и спрятала его в карман. После этого Льюк принялся освежевывать кролика, но так как рядом не оказалось ни одного бывалого охотника вроде дядюшки Сэла, он страшно перепачкался, пытаясь содрать с него шкуру. Наконец с этим было покончено, и дети сложили остатки тушки в коробку, принесенную Сайрусом.

На маленьком кладбище у часовни Сайрус выкопал своей любимой лопатой очередную могилку.

После похорон на земляной холмик был поставлен традиционный перевернутый крест. Синтия опустилась на колени и начала молиться:

— О всемогущий Иегова! Мы молим тебя принять эту жертву, которую от чистого сердца предлагаем Тебе, чтобы Ты благословил нас. Благослови же все наши деяния, которые мы совершаем во имя Твое. Освяти кровь, которую Ты даровал нам сегодня, чтобы она смогла помочь нам в наших делах. Ибо мы просим только о том, чтобы служить Тебе во веки веков. Аминь.

Вечером перед ужином дети начали наперебой рассказывать матери о том, что произошло накануне, стараясь не упустить ни одной кровавой подробности. И хотя ребята беспрестанно перебивали друг друга, поскольку каждый хотел рассказать обо всем первым, мать была приятно удивлена, и у нее сразу поднялось настроение. По такому случаю она даже приготовила вкусный ужин, чего с ней не случалось уже очень давно, и испекла к чаю большой сладкий пирог. Правда, тесто она изготовила из порошка, но все равно получилось очень вкусно и сытно.

— Вот видишь, Синтия, — говорила мать. — Как я и думала, вся сила и власть оказались у тебя. Дедушка Барнс выбрал тебя, моя девочка, и передал тебе все свои силы, чтобы ты стала его наследницей. Но если ты произнесла над капканом заклинание, да еще окропила его, значит, тот, кто попался в него на другой день, был твоим врагом.

— Как же кролик может быть врагом? — изумился Авраам.

Мать строго посмотрела на него, глаза ее стали суровыми:

— Злые духи и демоны могут принимать любое обличье, — назидательно произнесла она, словно вела урок в школе. — И очень часто они выбирают для себя тела кроликов. Но они только с виду кажутся безобидными, а вы должны помнить, что все это козни дьявола, и не давать себя обмануть. Демонов надо уничтожать. Только так можно их одолеть.

В последующие недели дети с утроенным азартом ставили капканы, а потом мучили и убивали животных, которые в них попадались. В основном это были белки, еноты, опоссумы и кролики, но иногда удавалось поймать и бездомную собаку или кошку. Среди детей даже началось своего рода соревнование: кто придумает самую страшную пытку и казнь для демонов. Они отрезали им головы и конечности, сжигали заживо, выкалывали глаза, всячески избивали и терзали живую плоть. Но ничто не могло считаться жестоким, потому что в безобидных с виду животных на самом деле таились злые духи — их заклятые враги. В основном убийством занимались Льюк и Авраам, Синтия выполняла все ритуалы, а Сайрус «командовал» похоронами.

И однажды случилось неизбежное: в капкан попал человек. Вернее, демон, который выглядел совсем как человек.

Гуляя около дома, дети услышали вдруг пронзительные вопли какого-то существа. Прислушавшись, они поняли, что звук доносится с поля, где накануне были поставлены сразу несколько самых крупных капканов. И судя по крикам, туда угодил самый большой демон, которого им когда-либо удавалось поймать. Испугавшись того, что может предстать сейчас перед их глазами, дети не торопились, но внутренне уже готовились достойно встретить врага. Синтия сразу же начала молиться, прося защиты и поддержки у Всемогущего Иеговы, а минуту спустя Льюк уже выхватил у Сайруса лопатку и первым бросился в сторону поля. Им пришлось проделать немалый путь, продираясь сквозь заросли ковыля и репейника, но Льюк, не замедляя бега, буквально вгрызался в разросшиеся сорняки, прокладывая дорогу для Синтии и двух братьев. Позади всех пыхтел и отдувался Сайрус, едва поспевая за бегущей компанией.

И вот через несколько минут Льюк склонился над телом мальчика. Тот был сильно ранен и уже потерял сознание. Капкан чуть не отхватил ему ногу, и все вокруг было залито кровью. Не долго думая, Льюк поднялся и с размаху раскроил ему череп лопатой Сайруса.

— Он что… умер? — задыхаясь от бега, спросил подоспевший Авраам.

Льюк с трудом приходил в себя.

— Не знаю, — сказал он и громко сглотнул. — Кажется, нет. По-моему, он еще дышит.

С этими словами он еще раз размахнулся лопатой и обрушил на голову своей жертвы уже более уверенный и точный удар.

— Стой! — закричала Синтия. — Это же Джимми Петере он!

Они подошли ближе к мальчику, стараясь рассмотреть его залитое кровью лицо. Джимми Петерсон был сыном владельца небольшого магазинчика, расположенного в нескольких милях от поместья Барнсов. Дети не очень-то любили Петерсонов, потому что и их отец, и сам Джимми, и даже его маленькая рыжая сестренка вечно дразнили Сайруса и издевались над ним, обзывая его дебилом или придурком. Однажды Льюк даже подрался с Джимми, но тот оказался сильнее и расквасил ему нос.

— Это точно он, — подтвердил Авраам. Сайрус только кивнул, соглашаясь с братом без лишних слов. — Интересно, как его сюда занесло? — удивился Авраам.

— Но ведь на самом-то деле это не он? — взволнованно спросил Льюк.

— Теперь это уже не имеет значения, — почти шепотом ответил Авраам — Он перестал дышать. И тут все увидели, что мальчик умер.

— Мы все знаем, что это был не он, — убежденно заговорила Синтия. — А теперь, когда он мертв, он даже перестал быть похожим на Джимми.

— Ив самом деле, — согласился Авраам.

— Видать, его подослали к нам, как и всех остальных, — заключил Льюк, и они с прежней тщательностью устроили демону похороны, но на этот раз не стали закапывать его на своем кладбище у часовни, а вырыли могилу прямо в лесу. Синтия, как всегда, произнесла все положенные заклинания и молитвы, и останки «демона» были навечно преданы земле. Правда, Синтии и на этот раз понадобилась кровь, а также один передний зуб мальчика, так как в одной из своих книг она вычитала, что еще в средние века было известно, что для самых сложных ритуалов требуется зуб мертвого человека. Судя по древним текстам, этот предмет обладал какой-то сверхъестественной силой. К тому же и дедушка Барнс в своих заметках писал, что без зуба мертвого человека многое оказывается не под силу даже самым опытным колдунам.

Вернувшись домой, дети рассказали обо всем матери. Разговор начал Льюк. Он с важным видом устроился за столом и гордо сообщил:

— А сегодня, мам, нам попался особенно крупный демон. Но мы позаботились о нем и сделали все в точности так, как ты нас учила.