Во втором часу ночи Витек брел по Садовому. Людей на улицах почти не осталось. Только у метро, которое пока еще работало, становилось немного оживленнее, но стоило отойти пару сотен метров – и опять никого. Лишь автомобили проносились мимо на большой скорости, но и их было во много раз меньше, чем днем.
      Улицы и переулки просматривались насквозь. Каждый припозднившийся прохожий был виден издалека. Витьку от этого было неуютно, он то и дело оглядывался по сторонам.
      Дойдя до начала очередного дома, он искал на стене подходящее место, доставал из кармана мятый листок и, сверяясь с ним, царапал мелом на стене свою загогулину. Ему казалось, что он делает что-то запрещенное, сердце его от этого билось учащенно, и, когда загогулина была готова, он облегченно вздыхал и поспешно шел дальше.
      Не на всех домах рисовать было просто. Очень мешали шероховатые стены, облицованные необработанным камнем. К охраняемым особнякам, стоящим за забором, подойти было невозможно, и тогда он рисовал свой знак на кирпичных столбиках, которые держали металлическую ограду.
      Некоторые особняки, по большей части банковские, были сплошь увешаны камерами слежения. На одном таком нарисовать загогулину удалось без проблем, но уже из другого на Смоленской-Сенной выскочил охранник.
      – Эй, ты что там делаешь? – заорал он.
      – Как что? – схохмил Витек, у которого было настроение покуражиться. – Дык, мину ставлю на вашего главного. МОН-50 называется, слыхал про такую?
      Охранник аж подпрыгнул на месте от такой наглости, но дальше не побежал. Он зачем-то рванул с пояса дубинку и одновременно стал что-то быстро бубнить в рацию, не спуская глаз с Витька.
      – Ну, покеда, братан, – сказал Витек. – Ты не один у меня такой, надо и к другим успеть. Только не трогай здесь ничего, а то как бы не оторвало чего. Ладно?
      И быстро ушел. Не следовало, конечно, так шутить с этим придурком, но уж больно он не любил охранников и особенно банковских.
      Когда на его пути из какого-нибудь ресторана «Хрен и редька» вываливалась пьяная компания и начинала бурно ловить такси, Витек предпочитал переждать в тени, пока они уедут. Никогда нельзя было знать, не захотят ли они набить одинокому бомжу морду. Просто так, для развлечения.
      Витек знал, что некоторые люди ненавидят бомжей и от них можно ожидать чего угодно. Он понимал, что на самом-то деле они ненавидят собственную жизнь и переносят злобу и раздражение на тех, кто живет не так. Да, бомжи грязные, да, спившиеся, но – свободные. У этих ничтожных тварей было то, чего не было у них самих, – свобода. Голодная, жалкая, уродливая, но – свобода. И это раздражало. Им не нравилось, что для того чтобы быть свободным, нужно стать бомжом, а чтобы оставаться нормальным, нужно от свободы отказаться. Но можно ли считать нормальным человека, который добровольно откажется от свободы? И кто тогда на самом деле нормальнее?
      Витек шел и механически рисовал свою загогулину на стенах. Ему начало казаться, что он – ночной сторож и даже захотелось крикнуть, как в виденном когда-то фильме:
      – Спите, жители Багдада! В городе все спокойно!
      Но Москва – не Багдад и он – не сторож. Он бомж. Жители Москвы не нуждались в его услугах. Их покой охраняли кодовые замки, консьержи, металлические двери и милиция. А их дорогие автомобили охраняла сигнализация и всякие там хитроумные блокираторы. Бомж в качестве сторожа был им не нужен.
      Когда Витек только начал бомжевать, ему часто становилось не по себе от мыслей о собственной ненужности, а потом он к ним привык. Ведь и нормальные граждане тоже не больно кому нужны. На работе они необходимы лишь до тех пор, пока могут выполнять свои обязанности, дома – пока содержат детей и жен. Но стоит им состариться или потерять работу, как они уже и не нужны. По сути, вся разница между ними и бомжами состоит лишь в том, что у них есть жилье, а у бомжей – нет.
      Поглощенный этими мыслями, он не сразу заметил, как из переулка появилась крупная мужская фигура в зимнем камуфляже и крадучись пошла следом. Это был Восемнадцатый. Со времени их встречи прошло больше недели, и омоновец за это время сильно изменился. Волосы его были всклокочены, а лицо слегка закопчено. В глазах горел дикий огонь хищника, выслеживающего добычу. Одежда пропылилась и стала неопрятной.
      Ступая неслышно и прячась в тени стен и деревьев, он все ближе и ближе подбирался к бомжу. Когда до Витька оставалось уже совсем немного, он отстегнул с пояса дубинку и занес ее для удара. Он целился в голову.
      В этот момент бомж засмотрелся на освещенное окно на первом этаже с открытыми шторами. По комнате расхаживала молодая женщина, только что вернувшаяся домой.
      Внимание Витька привлекла не столько дорогая мебель и хороший ремонт, сколько ее красота и природная грация. «Это и у меня могла бы быть такая», – с тоской подумал он то ли о комнате, то ли о женщине. И сразу понял, что мысль абсурдна, – нет, не могла бы.
      Он полез в карман и достал бутылку. «Напьюсь – будет», – подумал он с иронией, запрокинул голову и уже хотел сделать первый глоток, как увидел периферическим зрением тень омоновца, упавшую на стену. Он испуганно оглянулся. Дубинка уже падала ему на голову и сила, которая ее обрушила, была такова, что Витьку после этого удара предстояло стать безнадежным идиотом навсегда.
      – Бля! – сказал бомж и выбросил правую руку с бутылкой вперед, а сам качнулся назад. Вино полилось ему на грудь. Дубинка разнесла бутылку вдребезги, но от этого столкновения слегка изменила траекторию движения и удар пришелся вскользь по уху бомжа. Ухо сразу же вспухло. Оно стало большим, красным и мясистым, словно вареник, приготовленный на пару.
      Бомж рванулся бежать. Восемнадцатый бросился следом.
      – За что? – крикнул, полуобернувшись, бомж.
      – Долг отдаю! – ответил омоновец.
      – Я тебя не бил.
      – Расскажи прохожему! Прохожих как раз не было.
      Витек понял, что влип по-крупному. Если омоновец искал его с тех самых пор, чтобы «отдать долг», то это значило, что он не вернулся на службу и не уехал домой. А это в свою очередь могло означать только одно – от того удара он рехнулся и Витек теперь имел дело с неуправляемым сумасшедшим, который охотится именно на него. «Стало быть, – подумал он, – у меня появился персональный маньяк, которому нужен только я. Прямо, как в кино, бля. Как бы мне его назвать? Может, Дикий Омоновец?»
      Он продолжал улепетывать изо всех сил, но Дикий Омоновец и после недели скитаний вкупе с плохим питанием оставался сильнее и быстрее. Он настигал бомжа медленно, но неуклонно. Рация у него на груди молчала. Либо он ее выключил, либо у нее села батарея.
      Витек успел запомнить только номер дома, у которого омоновец напал на него. «Вот сука, – подумал он, – прервал первый обход». И тут же понял, что если ему сейчас не удастся оторваться, то первый обход станет последним. А шансов уйти невредимым было немного. Если и дальше бежать по прямой, то жить в ясном уме ему осталось не более минуты.
      Поровнявшись с очередным переулком, он рванул туда. Омоновец ломанулся следом. Переулок освещался плохо. «Не поломать бы ноги», – с опаской подумал Витек, перескакивая через ограждение, оставленное ремонтными рабочими.
      И тут же свалился в открытый люк, чугунная крышка от которого лежала рядом. В нос ему шибанула едкая вонь канализации. Он пролетел несколько метров, ударяясь о стены, прежде чем сумел ухватиться за скобу из арматурной стали, служившую ступенькой. И застонал от боли в груди. «Кажется, сломал ребро», – подумал он. Только тут до него дошло, что он мокрый – сверху лилась вода из широкого шланга – это работала передвижная помпа, оставленная на ночь. Она откачивала воду из котлована, набравшуюся туда из порванной экскаватором трубы.
      Витьку захотелось обратно и он даже поднялся на пару ступенек, но тут в люке, выделявшемся светлым кругом ночного неба, появилась голова омоновца. Он смотрел вниз, но ничего не мог разглядеть.
      – Эй, убогий! – позвал он. – Ты там?
      «Сам ты убогий! – хотелось ответить Витьку. – У меня-то хоть мозги в порядке, а у тебя – нет». Но он благоразумно промолчал. Кто их знает, ушибленных придурков, – еще полезет вниз.
      Омоновец не уходил. Помпа лила воду. Витек не двигался. Вонь канализации стояла у него в горле.
      – Убился, наверное, к херам собачьим! – сказал сам себе омоновец. – Это хорошо. Но контрольный выстрел сделать не помешало бы.
      Он пошарил рукой на поясе. Пистолета там не оказалось. Начальство предусмотрительно не выдало им оружия, направляя на разгон демонстрации. Тогда омоновец вытащил шланг от помпы наружу, прикатил чугунную крышку и бросил ее на колодец. Крышка громыхнула, как контрольный выстрел.
      – Блядь! – сказал Витек.
      Он оказался в кромешной темноте. Его глаза вскоре к ней привыкли, но все равно ничего не было видно. Вода сверху теперь не лилась, но зато вонь сделалась сильнее. Он осторожно поднялся вверх и попытался сдвинуть крышку. Тщетно! Чугунный блин был слишком тяжел для тощего бомжа. После пары попыток он бросил эту затею, рассудив, что Дикий Омоновец мог придавить крышку помпой или же, наоборот, сам ожидает его наверху и тогда ему не миновать встречи с дубинкой. А омоновские дубинки не такие, как у ментов. У них нет перекладины, они короче и обладают глянцевым блеском, в отличие от матовых ментовских. Это выдает в них более плотную структуру и, следовательно, большую силу удара.
      «Лучше подохнуть под землей в твердом уме, – решил он, – чем стать полным идиотом на земле». Он стал спускаться вниз. Вонь усиливалась. От нее слезились глаза и першило в горле. В какой-то момент он подумал, что сейчас просто потеряет сознание, полетит вниз и разобьется. Или утонет, если упадет в сточные воды.
      И когда плотность вони дошла до предела, сверх которого терпеть ее было невозможно, в носу у него что-то сработало и он перестал ее ощущать. Он понимал, что вонь никуда не исчезла – это всего лишь отключились рецепторы обоняния. Может, на время, может, навсегда. Это станет ясно потом.
      Снизу доносился шум текущей воды. Чем ниже Витек опускался, тем сильнее шум становился. Ступеньки закончились, его нога коснулась твердой поверхности. Он отпустил скобы и на ощупь пошел вперед. Его ладони касались противно скользкой кирпичной стены. Через несколько метров стена сделала поворот и он оказался прямо перед потоком, шум которого он слышал все это время. Витек нашарил в мокром кармане пластиковую зажигалку, чиркнул ею – и тут же погасил. Он стоял на берегу широкой и бурной реки городского говна. Зрелище было не для слабонервных. Он вспомнил поговорку «С глаз долой – из сердца вон» и подумал, что в этом случае она не подействовала.
      «Что же теперь делать?» – подумал он в растерянности. Сейчас он уже не был уверен, что на самом деле оказалось бы лучше – подставиться под дубинку Дикого Омоновца или очутиться в канализации. Возможно, что и первое. Он сел и прислонился спиной к стене.
      Так он просидел довольно долго, слушая шум текущих мимо стоков. Здесь были фекалии всех жителей великого города: министров и депутатов, чиновников и олигархов, клерков и гастарбайтеров, фотомоделей и артистов. Всех, у кого есть унитаз. Но только не бомжей. У тех унитазов не имелось.
      Шум потока был совсем не похож на шум реки или шум ветра в кронах деревьев – он не успокаивал, а наоборот, усиливал томление и тревогу. Витьку хотелось, как в детстве, задать в пространство вопрос: «Кукушка-кукушка, сколько мне жить?» Самое время настало для такого вопроса, да вот беда – не было здесь кукушек, только крысы, возню которых он слышал в темноте. Он понимал, что долго так сидеть опасно, – они могут напасть, но все еще не пришел ни к какому решению.
      Вдруг вдали послышался шум двигателя. Витек не поверил своим ушам. Этого просто не могло быть. Тем не менее шум быстро приближался.
      Витек вскочил. Крысы кинулись врассыпную, но не от него, а от шума, и он понял, что это не галлюцинация. Он почел за благо опять спрятаться в нишу, из которой вышел, хотя ему и хотелось замахать руками и закричать о помощи. Но с перепугу он забыл, что нужно кричать. То ли «Земля!», то ли «Едут!», то ли «Позор!». Решил не кричать ничего. И вскоре убедился, что правильно сделал.
      Вдали забрезжил слабый свет, который все усиливался, а потом из-за поворота тоннеля вылетел гидроцикл. На нем сидел человек в черном гидрокостюме, поверх которого был одет черный бронежилет. На груди у него болтался короткоствольный черный же автомат. Скорость гидроцикла была не очень большая. Человек настороженно оглядывал своды тоннеля и его боковые ответвления. За гидроциклом проследовал белый катер с мигалкой и сильно тонированными стеклами, а за ним – еще один гидроцикл с двумя охранниками. Первый из них управлял гидроциклом, а второй сидел спиной к первому и должен был отражать нападение сзади, если бы оно случилось. Вместе они выглядели довольно комично и напоминали сказочного зверя Тянитолкая.
      В тоннеле опять стало темно, а через некоторое время и тихо.
      – Вот это да! – вырвалось у Витька вслух. – Что это было?
      – Олигарх возвращался из казино, – вдруг сказал кто-то простуженным голосом у него за спиной.
      У Витька по позвоночнику заструился холодный пот. Он отшатнулся в сторону.
      – Кто здесь? – спросил он срывающимся от страха голосом.
      – Я, – спокойно ответил кто-то.
      – Кто «я»?
      – Толян.
      – Что за Толян?
      – Живу я здесь. А вот ты-то кто такой?
      – Витек.
      – Ты из этих, что ли, из пидеров?
      – Каких еще пидеров?
      – Тьфу! Диггеров! Вечно я путаю.
      – Бомж я.
      – А-а, ну тогда ладно – наш человек. Дай пять.
      Витек протянул руку, и Толян ее пожал. Ладонь его была узкой и холодной.
      – Закурить не найдется? – спросил Толян. – А то у нас здесь с куревом хреновато.
      Витек порылся в карманах и протянул ему размокшую пачку. Такой она ему показалась на ощупь. Но Толян порылся в ней и нашел сухую сигарету.
      – Огонек есть?
      Витек щелкнул зажигалкой и увидел, что у нового знакомого длинные волосы, острые скулы и зеленые пятна на лбу и на щеках. И очки в тонкой белой оправе. «Да живой ли он?» – с сомнением подумал Витек и холодный пот с новой силой заструился у него по спине.
      Толян с видимым удовольствием сделал несколько глубоких затяжек.
      – Три года не курил, – признался он.
      Витек промолчал. «С тех самых пор, как умер?» – хотелось ему спросить.
      – А ты как здесь оказался? – спросил Толян, когда от его сигареты осталось меньше половины.
      – Придурок один загнал.
      – Что за придурок?
      – Мент.
      – Понятно. И что ты теперь будешь делать?
      – Хотелось бы найти другой выход.
      – Я помогу, – пообещал Толян. – А остаться не хочешь?
      – Нет.
      – И правильно. Старший у нас больно строгий. Может принять, а может и в говне утопить. Он уже знаешь сколько диггеров притопил.
      – Тем более не стоит рисковать, – рассудил Витек.
      – Нет, не стоит, – согласился Толян. – Хотя место здесь хорошее – тихо, спокойно. Опять же – крыша над головой и зимой тепло.
      – Прямо курорт, – съязвил Витек.
      – Так и есть, – подтвердил Толян. – Только купаться нельзя.
      – Совсем? – делано расстроился Витек. – Какая жалость!
      – Нет, не совсем, – серьезно возразил Толян, – некоторые из наших купаются, но это для экстремалов.
      – Люди будущего, – заметил Витек.
      – Ага. Показывают же америкосы в своих фильмах, что в будущем все будут жить под землей.
      – Толян, – спросил Витек, – а почему ты такой зеленый?
      – Это от плесени, – засмеялся тот. – Сырость тут. Не обращай внимания – ее только ногтем поскрести и она отстанет.
      – Это хорошо, – зачем-то заметил Витек.
      – Ага, неплохо, – согласился Толян. – Я оставлю себе твои сигареты? Если ты не против, конечно.
      – Без базара.
      – Спасибо.
      – Не за что. А ты-то сам как здесь оказался? – спросил Витек.
      Толян некоторое время раздумывал, говорить ли правду.
      – Бизнесом я занимался, – сказал он. – Зачеты всякие проводил, долги покупал. Офис у меня был на Арбате, в соседнем доме с рестораном «Прага». Там еще до сих пор мои кондиционеры, говорят, висят. Сотрудников имел человек сто – в Москве и по России. А потом гавкнулось все и я не смог отдать долги. Пришлось залечь на дно. А самое безопасное дно оказалось здесь.
      – Вернуться не хочешь?
      – Не могу – меня кредиторы до сих пор ищут.
      – Понятно.
      – Только ты не говори никому, – попросил Толян.
      – Могила, – пообещал Витек. – А что это за катер был?
      – Я же тебе сказал – олигарх один из казино возвращался.
      – Какой еще олигарх?
      – Не помню фамилию. Он еще губернатором на Севере.
      – Ясно. А почему по канализации?
      – Киллеров боится наверху. Недавно на него покушение было.
      – Здесь им всем и место, – злорадно сказал Витек, не любивший олигархов.
      – Согласен! – засмеялся Толян. – Ну, пойдем, выведу тебя в безопасном месте.
      Он довел Витька до люка у кинотеатра «Художественный» на Арбатской площади и помог открыть крышку.
      – Ты заходи как-нибудь, – сказал он на прощанье. – Посидим, пообщаемся. Расскажешь, что там у вас творится. Дорогу знаешь. Сигарет только захвати.
      Витек вылез, сел на асфальт и долго не мог надышаться свежим воздухом.
      «Надо было еще спросить, – подумал он, – зачем ему очки. Там ведь можно вообще без глаз обходиться».

      На родной вентиляционной решетке было немноголюдно. В одном углу спал Профессор, полуобняв свой чемодан, в другом – наркоман. Его еще недавно нарядная одежда уже припылилась и покрылась пятнами, а на голове появилась грязная вязаная шапка. Витек одобрил его обновку. В шапке спать куда приятнее, чем без нее, – голова не мерзнет. Витек до сих пор не знал ни его имени, ни клички, да особо и не интересовался. Наркоман по большей части был или невменяемым, или спал, поэтому имя его было Витьку без надобности.
      Остальные бомжи разошлись кто куда. Двоих из них он заметил у вагончика обжорки «Крошка-мартошка», стоявшего неподалеку. Они сидели, прислонившись спинами к торцевой стене вагончика, и ждали подарков судьбы в виде недопитого пива или недоеденного хавчика. На них светило ласковое весеннее солнце, и они блаженно щурились опухшими рожами. «Всякая тварь весне радуется», – подумал Витек и стал устраиваться рядом с Профессором. Тот спал беспокойно и все время ворочался. Витек решил его не будить. Ночные приключения его вымотали. Ни думать о них, ни тем более говорить не хотелось. Он не мог понять, как омоновцу удалось его так быстро найти.
      Он попил воды из стоявшей рядом пятилитровой бутыли с этикеткой «Лескин шиш», которую бомжи покупали вскладчину, и растянулся на решетке. И тут же провалился в сон, где он от кого-то ужасно медленно убегал, а его так же медленно догоняли.
      Проснулся он от того, что кто-то толкал его в бок. Витьку показалось, что спал он совсем недолго, хотя солнце уже клонилось к закату. Его влажная одежда успела высохнуть от теплого воздуха из метро. Ушибленные ребра еще болели, но уже не так.
      – Чего надо? – проворчал он, продирая глаза.
      Над ним склонился Профессор:
      – Вставай, Витек, хватит дрыхнуть!
      – Отвали! – огрызнулся он и перевернулся на другой бок.
      Они, конечно, приятели, но всему есть предел! Профессор затряс его сильнее:
      – Вставай, нельзя тебе здесь! Он может скоро вернуться.
      – Кто? – не понял Витек, прогоняя остатки сна.
      – Искал тут тебя вчера один амбал. В камуфляже такой.
      Сон мгновенно улетучился. Витек сел.
      – Где он? – испуганно спросил бомж.
      – Его сейчас нет, – успокоил Профессор, – но он вернется, я жопой чувствую.
      Обычно Профессор ругательств не употреблял. Только теперь Витек заметил, что у Профессора под левым глазом расплылся здоровенный синяк, а в бороде висит выбитый зуб с засохшей кровью.
      – Тебе надо умыться, – сказал он. – И бороду почистить.
      – А тебе надо уносить ноги! – парировал Профессор. – Не соображаешь, что ли?
      – А что тут было?
      – Придурок твой разбросал всех. Допытывался, где ты.
      – И ты сказал?
      – А что мне оставалось? – стал оправдываться Профессор. – Ты лицо мое видишь? Он сумасшедший, у него глаза безумные. Такой и убить может. Здоровый, как бык. Даже Рябому досталось. Он теперь злой на тебя. Что ты там такого натворил?
      – Ничего.
      – За «ничего» так не ищут.
      – Это ошибка. Он спутал меня с другим.
      – Не знаю, с кем он там тебя спутал, но тебе надо уходить. Он вернется. Я, может, тоже потом уйду.
      – А как мы будем поддерживать связь?
      – Я найду тебя на Садовом.
      – Я бы еще поспал.
      – Давай, Витек, иди! Скоро наши вернутся, увидят тебя и заложат ему, что ты приходил.
      – Ладно, – согласился тот, – наверное, ты прав.
      Он встал.
      – Слушай, еще одно, – вспомнил он. – Ты вот умный – объясни мне. Я в канализации ночью был и видел, как там катер по говну плавал. И тип еще один с зелеными пятнами на морде там живет. Может такое быть?
      Профессор отрицательно помотал головой:
      – Нет, не плавают там катера. И людей с зелеными пятнами не бывает. Если на нем зеленые пятна, значит он – труп. Это ты надышался газами и у тебя были глюки.
      – Да? – с недоверием спросил Витек.
      – А ты думал! Диггеры туда именно за этим и лазают – глюки ловить. Давай, иди уже. Даст бог – свидимся.
      Витек побрел прочь от решетки. В конце улицы садилось солнце. «Я прямо как сраный ковбой в вестерне, – подумал он, – ухожу в закат!.. Только там это происходит в конце фильма, а здесь нет еще и середины».

      «Пошло оно все в жопу! – решил Витек на следующий день. – Надо отдохнуть от этого дурдома». Он достал из дупла в парке свою раритетную механическую бритву «Харйв» с зеркальцем, побрился, побрызгался дешевым одеколоном с запахом ацетона, который отпугивал также и комаров, и направился к подруге.
      Подруга жила у станции метро «Марьино» за «Макдональдсом» и звали ее Ольга. Хоть Витек и давно ее не видел, но что-то подсказывало ему, что она все еще на прежнем месте.
      Он поехал к ней на метро – в ту глушь больше ничем и не доберешься. Через турникет он прошел старым ментовским способом – закрыв ладонями фотоэлементы по бокам. Дежурная ничего не заметила, а ментов поблизости не оказалось, все и обошлось. Он спокойно спустился вниз. В поезде ему сразу уступили место, да не одно, а целых три, стоило ему только взяться за поручень, нависнуть над сидением и прокашляться. Сидящих как ветром сдуло. При этом они почему-то морщились и прикрывали носы руками. Витек решил, что у них насморк.
      «Неужели я выгляжу таким старым?» – огорчился он, но, как и подобает воспитанному человеку, поблагодарил и сел. Ему показалось, что любезные граждане как-то слишком уж поспешно перешли в другой конец вагона. «Знакомых встретили», – решил он и больше не стал об этом думать. Ехать до станции «Марьино» оказалось довольно долго. Витька стало клонить в сон и он прилег отдохнуть – все равно никто не хотел садиться рядом. Едва его вшивая голова коснулась сидения, как еще два человека встали и ушли. «Какие деликатные люди, – умилился Витек, – не хотят мешать мне спать. Конечно, чужая задница возле моей головы – это не есть хорошо. Нет, что ни говори, а толерантность в обществе растет».
      И с этой отрадной мыслью он уснул.
      Когда он проснулся, в вагоне уже никого не было. Света тоже не было. Поезд втягивался я темный тоннель, а конечная станция уплывала назад. Витек испугался. Он побежал к кнопке экстренной связи с машинистом и нажал ее.
      – Шеф! – заорал он. – Сдай назад, я забыл выйти!
      – Ага, счас! – ответил раздраженный голос.
      Витек стал ждать, что поезд остановится и задним ходом вернется на станцию. Но машинист его обманул – ничего не происходило, поезд продолжал уноситься дальше во мрак. Витек подумал, что сейчас он уедет в депо и ему придется возвращаться обратно пешком по темному тоннелю, наступая на раздавленных железными колесами крыс.
      Он вздрогнул и нажал кнопку еще раз.
      – Чего надо? – недовольно отозвался машинист.
      – Как чего? Ты же обещал сдать назад. Я выйти хочу! – взмолился бомж.
      – Да погоди ты! Поеду обратно – выйдешь.
      – А когда это будет? Машинист не ответил.
      Вскоре поезд остановился в темноте и двинулся в другую сторону. Показалась та же станция, но с другой стороны. Двери распахнулись и Витек стремглав выскочил на платформу.
      – У-у, шайтан-арба! – пробормотал он и пнул вагон ногой в отместку за пережитое волнение.
      На улице он сорвал несколько полузасохших цветков с забытой клумбы. Ольгу он нашел за мусорным ящиком у «Макдональдса».
      – Витек! – радостно завизжала она. – Вот так сюрприз! Где ты пропадал, чертяка?
      Он оставил вопрос без ответа и протянул ей цветы:
      – Тебе!
      Она просияла:
      – Ой, спасибо!
      Ольга чмокнула его в щеку. По ее дыханию Витек понял, что она почти трезвая.
      Неподалеку сидели еще три бомжа.
      – Хахаль мой! – объявила она и обняла его.
      Те, казалось, не проявили никакого интереса.
      – Погуляем? – предложил Витек.
      – Давай! – согласилась она. – Куда пойдем?
      – В центр, – решительно сказал Витек. – Где тут гулять в вашей дыре?
      Тем же способом они вошли в метро и поехали на Цветной бульвар.
      – Куда теперь? – спросила Ольга, с интересом рассматривая местность.
      Она не была здесь никогда.
      – Куда глаза глядят, – ответил Витек.
      Они купили пива и, прихлебывая из бутылок, не спеша пошли по Садовому. Витек знал одно летнее кафе под клеенчатой крышей. Его содержали азербайджанцы, и оттуда не прогоняли даже бомжей. Хорошее место. Туда он и хотел повести Ольгу. А потом трахнуть ее где-нибудь в подъезде или в лифте. Нормальная культурная программа. Но жизнь внесла свои поправки в его планы.
      У ресторана «Сыр» их внимание привлек ярко-желтый кабриолет спортивного вида со множеством никелированных труб по сторонам от двигателя. Автомобиль был приземистым и длинным.
      – Смотри, какая машина! – восхищенно толкнула его Ольга. – А формы какие сексуальные! Сфотографируй меня на ее фоне.
      – Чем? – спросил Витек. – Кукишем?
      – А у меня есть! – радостно сообщила Ольга.
      Она порылась в своей потрепанной сумочке и извлекла на свет вполне приличную пленочную мыльницу.
      – Вот! Здесь еще восемь кадров.
      – Откуда она у тебя? – удивился Витек.
      – В мусорнике нашла. Теперь у всех цифровые, пленочные просто выбрасывают. А нам и такой сойдет.
      – И что, – с сомнением спросил Витек, – будешь заказывать фотографии?
      – А почему нет?
      – Зачем они тебе?
      – Буду говорить знакомым, что на самом деле я богата, а бомжую просто так, для собственного удовольствия. Фотографируй!
      Витьку такое тщеславие было чуждо, но он не стал возражать. Хочет тетка фотографию с красивой машиной – пусть получит.
      – А как же охранник? – спросил он. – Шуганет ведь сейчас.
      – Да он и не смотрит на нас. Снимай скорее!
      Охранник как раз прижал к уху мобильный телефон, глаза его подернулись сизой дымкой и наполовину закрылись. Он даже отвернулся в другую сторону. Похоже, он токовал со своей девушкой.
      Ольга подошла к кабриолету, а Витек включил фотоаппарат. Она приняла несколько картинных поз и Витек снял ее в каждой. «Откуда что берется? – удивлялся он. – Бомжует тетка не первый год, а ведет себя так, будто она хозяйка этой игрушки».
      Вдруг из ресторана выскочил длинноволосый юноша с обильным пирсингом, одетый в рваные джинсы и такую же футболку.
      – Эй, вы, уроды! – заорал он с крыльца. – Вы что там делаете?
      Витек понял, что это хозяин машины. «Золотая молодежь, блядь!» – подумал он.
      – Тихо, командир, – успокоил он его, – мы только пофоткались.
      – Валите от моей машины! – потребовал юноша.
      – Уже уходим.
      Они пошли вверх по Садовому, но юноша их окликнул.
      – Эй, подождите! Они оглянулись.
      – Мы ничего не брали, – опять сказал Витек. – Даже пальцем к ней не притронулись.
      – Да нет, я о другом, – сказал тот. – Заработать хотите?
      – Кто ж не хочет? – ответили они почти хором.
      – Тогда идите сюда.
      Он уже сошел с крыльца и стоял у машины.
      – Значит так, – сказал он, – работа будет непыльная, но денежная.
      – Кого-то нужно убить? Тот поморщился:
      – Убивать никого не надо. Нужно разыграть одну бабу. Плачу сто баксов.
      – Каждому? – поинтересовалась Ольга.
      – Нет, на двоих.
      – Маловато, – сказала Ольга.
      – Вы можете поискать другого работодателя.
      – Мы согласны, – сказал Витек.
      – Едем со мной, на месте все объясню.
      Он принес из ресторана кусок полиэтилена и застелил заднее сидение.
      – Садитесь. Ни к чему не прикасаться и не прислоняться.