Все началось в середине апреля. Витек брел по Тверской, кутаясь в рваное пальто. День стоял пасмурный, голова болела, а денег похмелиться не было. Он решил пособирать бутылки на Пушкинской площади – там всегда толчется много народа с пивом.
      Еще задолго до площади он заметил, что людей в зимнем камуфляже и просто в военной и ментовской формах на улицах как-то многовато. И чем ближе он подходил к площади, тем больше их становилось. Вдоль обочин потянулись сплошные ряды серых фургонов с зарешеченными окнами и автобусы с ОМОНом. Стоял даже пугающе выглядевший огромный водомет с бульдозерным ножом ниже капота. «Это кто же такое уродство сконструировал? – подумал он. – Неужели этого монстра пустят на народ?»
      Разнообразных служивых на тротуарах стало едва ли не больше, чем прохожих, половина из которых тоже были служивыми, но в штатском.
      К месту сбора бутылок ему пройти не удалось – там митинговала какая-то подпрыгивающая молодежь придурковатого вида с одинаковыми флагами в руках и ее окружили металлическими барьерами и охраной.
      «Козлы!» – подумал раздосадованный Витек обо всех сразу, кто нарушил его планы, и хотел уже было повернуть на Страстной бульвар, но и там оказались омоновцы с дубинками. Прижимаясь к стенам домов, там и сям кучками стояли люди. Некоторые фотографировали происходящее мобильными телефонами. Казалось, все чего-то ждут.
      Витьку стало любопытно, чего ожидает народ. Он пристроился недалеко от ступенек подземного перехода и решил понаблюдать, что же будет дальше. Вдруг кто-нибудь что-нибудь уронит, а он и поднимет. Продаст в киоск и выручит на бухло. И проблема сегодняшнего похмелья решится.
      На него никто не обращал внимания. Ну, бомж и бомж себе. Даже не особенно сторонились, как это обычно бывает. Все вертели шеями и смотрели по сторонам, не зная, откуда сейчас начнется.
      Тем временем омоновцы высыпали из автобусов и построились в шеренги напротив ожидавших. Выглядели они устрашающе: дубинки, шлемы, наколенники, высокие грубые ботинки, перчатки с железными пластинами вроде кастетов, только без шипов. Витек сразу окрестил их кастетными перчатками. Все омоновцы почему-то были раздуты, словно самовары. До него не сразу дошло, что это от бронежилетов. На шлемах спереди были прозрачные забрала, а сзади – пластмассовые фиговины, прикрывающие шею, наподобие роговых отростков у динозавров, которые Витек видел когда-то в детской книжке.
      «Серьезно снарядились ребята, – подумал он. – Война тут намечается, что ли? Может, слинять, пока не поздно, от греха подальше?» Но что-то его удержало. Впоследствии он много раз жалел, что не ушел тогда вовремя.
      Командиры омоновцев переговаривались по рациям и откровенно враждебно поглядывали на толпу. До Витька донеслось слово «зачищаем», сказанное сначала из рации, а потом повторенное как команда. Омоновцы зашевелились, подняли щиты и двинулись на зрителей. Витек понял, что пора сматываться и побрел по Страстному вниз, хотя в той стороне ему ничего не было надо. По бомжеским понятиям Бульварное кольцо – жуткая дыра. Там малолюдно, нет забегаловок, а значит, нечем поживиться. Но ему совсем не хотелось получить дубинкой по спине или по голове. Его дело маленькое – собрал бутылки, сдал, купил выпить. Остальное его не интересовало. Он не знал, где возьмет сегодня на выпивку, но верил, что так или иначе ее раздобудет. Всегда раздобывал.
      Он и не заметил, как впереди образовалась еще одна толпа с флагами, но уже из людей постарше. Появились транспаранты. Витек не стал их читать. Не один ли хрен, что там написано? Он написал бы только два лозунга: «Все – дерьмо» и «Все – козлы».
      Толпа двинулась вниз по Страстному. В задних рядах несколько мужиков прихлебывали из жестянок пиво. Витьку так сильно захотелось пива, что он пошел следом.
      – Слышь, командир, – попросил он одного и сглотнул слюну, – оставь немного – трубы горят.
      Тот покосился на него и ничего не ответил, но после большого глотка протянул банку. В ней оставалось еще на треть – Витек почувствовал это по весу и преисполнился чувством благодарности.
      – Спасибо, брат, – смущенно поблагодарил он и припал к живительной влаге.
      Шипя и пузырясь, пиво потекло по горлу. В желудке стало тепло и уютно, мысли прояснились. Он перевел дух.
      – А за что митинг-то? – спросил он.
      – Это не митинг, – объяснил тот, – это «Марш несогласных».
      – С чем несогласных?
      – С политикой властей, – неохотно ответил мужик, очевидно считая, что бомжу бесполезно что-либо объяснять – не поймет.
      Видя это, Витек и не стал его расспрашивать. Он подумал и решил, что он тоже не согласен с политикой властей – турникеты, вон, в транспорте поставили, не покатаешься теперь. Да и так хрень всякая творится.
      – Тогда и я с вами, – решил он. Мужик молча кивнул.
      Пиво закончилось, и Витек стал жадно смотреть на другого соседа с жестянкой. Тот почувствовал его взгляд и вскоре тоже протянул недопитую банку. Витек возликовал. Какие добрые люди! Тем более нужно их поддержать. Теперь он уже не испытывал страха перед омоновцами. Ему казалось, что те не посмеют бить народ. Такого еще не бывало. На понт берут своей мрачной экипировкой. Демократия у нас или как?
      Но омоновцы посмели. Они внезапно появились впереди из переулка, перегородили колонне дорогу и стали стучать дубинками по щитам. Однако Витек все еще не верил в серьезность их намерений. Он отшвырнул банку и стал продираться в передние ряды. На него косились, но пропускали.
      Он подоспел вовремя. Омоновцы двинулись на колонну и после предложения разойтись принялись молотить по ней дубинками. Потом рассекли толпу на части. Витек оказался меж двух огней. Но он все еще не потерял боевой дух.
      – Козлы драные! – крикнул он в лицо одному. – Даешь свободу!
      Тот посмотрел на него с удивлением. «Прибью придурка!» – решил он. А вслух сказал:
      – Счас!
      И с удовольствием занес дубинку над головой.
      Витек понял, что сейчас ему основательно врежут. Предполагаемое место удара уже заныло в ожидании контакта с армированной резиной. «Опять влип, – с тоской подумал он о себе в третьем лице. – Ну кто тебя, бля, за язык тянул?»
      Тут в суматохе его кто-то толкнул под колено и он упал. Это спасло его от удара. Дубинка пронеслась в сантиметре от его головы, он даже почувствовал ее волосами. Омоновец не смог побороть инерцию замаха, и дубинка угодила в голову его товарищу, с которого демонстранты как раз сорвали каску в пылу борьбы. Удар был настолько сильным, что Витьку даже показалось, будто у того на мгновение из ушей выглянули мозги, а потом втянулись обратно.
      «После такого удара малый вряд ли останется нормальным», – подумал он даже с некоторым сочувствием и оглянулся. Вокруг колыхались ноги толпы. На земле валялась какая-то палка. Витек схватил ее, оперся и встал.
      Тот самый омоновец опять занес дубинку. Витек инстинктивно поднял палку, чтобы защититься. Ударенный в это время оглянулся. Это был здоровенный парень с лицом, не отягощенным признаками интеллекта. Ударивший кивнул на Витька – он, мол, ударил. Тот издал рычащий звук, развернулся и двинулся на бомжа. Витек понял, что все предыдущее было только разминкой, а главное начнется сейчас.
      Глаза омоновца были пустыми, а лицо выражало лишь крайнюю степень жестокости.
      – Пор-р-ву! – пообещал он, и Витек ему сразу поверил.
      Он представил, что тот отрывает ему руки и ноги, как дети отрывают лапки мухам или жукам, а после зашвыривает туловище в кусты. Становиться «самоваром» ему никак не хотелось. Неведомая сила, рожденная инстинктом самосохранения, подбросила его в воздух, вынесла из толпы и кинула в переулок. Так быстро он еще никогда в жизни не бегал. Но и омоновец не отставал – большими прыжками он несся сзади, неотвратимый, как локомотив на рельсах.
      – Не уйдешь! – крикнул он, настигая бомжа, и Витьку захотелось заплакать от страха и попросить прощения, хотя он и не был ни в чем виноват.
      Но он продолжал бежать. Сил на то, чтобы говорить, уже не оставалось. Они неслись по проезжей части, уворачиваясь от редких в этот час автомобилей, и омоновец становился все ближе и ближе. В соревновании двух организмов побеждал тренированный и хорошо питающийся, а тощий и ослабленный многолетним пянством проигрывал. Бомжа могло спасти только чудо.
      И оно произошло. На груди у омоновца вдруг зашипела рация и властный голос потребовал:
      – Восемнадцатый, ответьте «Волге»!
      – На связи! – гаркнул тот на бегу запыхавшимся голосом и замедлил движение.
      – Почему до сих пор не в автобусе?
      – Преследую нарушителя!
      – Какого еще нарушителя? Отставить!
      – Не могу – он главарь.
      – Что?! Немедленно в автобус! Мы уезжаем! Восемнадцатый не ответил. Он сунул рацию в карман и опять устремился за бомжом. Но тот был уже далеко. Он нырнул во двор, выбежал в другой переулок, заскочил в еще один двор и затаился в полуразрушенном особняке, стоявшем под зеленой сеткой.
      Восемнадцатый побежал дальше, а когда понял, что упустил жертву, вернулся, топоча тяжелыми ботинками.
      – Я найду тебя, сучий потрох! – то и дело бормотал он себе под нос как заведенный.
      Было в этом бормотании что-то странное, наполовину безумное. «Конечно, найдешь, – насмешливо подумал бомж. Страх у него уже прошел, а адреналин еще не выветрился и он чувствовал себя победителем, чем-то средним между ковбоем и джигитом. – Все находят приключения на свою задницу – и ты найдешь».
      Он еще не знал, что слова Восемнадцатого не пустая угроза, а приключения у них будут общими.

      Витек спал и ему снилась свежая почта. В детстве у них был очень красивый почтовый ящик с нижней частью из прозрачного пластика, благодаря которой всегда было видно, принесли уже почту или еще нет. Отец выписывал много газет и журналов. Витьку особенно нравились «Вокруг света» и «Техника – молодежи». Да и журнал «Наука и жизнь» был неплох. Он любил, когда почту приносили до возвращения отца с работы и он мог просмотреть ее первым. Он откладывал газеты в сторону и углублялся в журналы. Читал он очень быстро, так что ко времени прихода отца с работы все они были уже прочитаны и он мог пересказать их содержание, пока тот ужинал.
      Сон про почту в последнее время снился Витьку часто. Только во сне вместе с газетами и журналами в ящике лежали еще и письма в мятых конвертах из плотной коричневой бумаги. Письма были адресованы Витьку, но он не мог их прочитать. Буквы на листах никак не складывались в слова, а потом и вовсе осыпались вниз, как песок, а в ящике появлялись сухие ломкие листья, словно признак тления. От этого Витьку становилось страшно и он просыпался. Он не мог понять, кто и зачем шлет ему эти письма. Сон возвращал его в далекое детство и он нырял в него, как ныряют в теплое море после долгой и тяжелой дороги.
      Но тем мучительнее было пробуждение. В реальности не осталось уже ничего из того, что он видел во сне. Не было ни дома, ни родителей, ни тем более почтового ящика. Была лишь вентиляционная решетка метро под открытым небом и несколько грязных бомжей на ней, а среди них и Витек.
      Он достал дрожащими пальцами сигарету, закурил и долго смотрел в ночное небо. Там мерцали редкие звезды. Мелкие и холодные, совсем не такие, как на юге, где он вырос.
      «Вот так и околею когда-нибудь», – подумал он. Рядом зашевелилось грузное тело и человек в очках поднял лохматую голову.
      – Не спится? – хрипло спросил он.
      Это был Профессор, приятель Витька, несмотря на разницу в возрасте – ему пятьдесят, а Витьку тридцать четыре.
      Профессор действительно когда-то преподавал в институте.
      – Нет, – нехотя ответил Витек.
      – А чего?
      Витек промолчал. Сон про почту был из другой жизни и ему не хотелось ни с кем им делиться. Его пальцы помнили еще прикосновение к коричневым конвертам со странными письмами.
      – Дай закурить, – попросил Профессор.
      Витек достал сигарету и протянул ему. Профессор прикурил, затянулся и зашелся кашлем.
      – Тише там! – прикрикнул на него Рябой, считавшийся главным на решетке.
      Профессор подавил кашель. Рябой повернулся на другой бок, натянул вязаную шапку на глаза, прикрыл ухо воротником суконной куртки и опять захрапел.
      Профессор покосился на него, выждал минуту и повторил вопрос, только теперь почти шепотом:
      – Чего не спится-то?
      – Так, сон увидел, – ответил Витек.
      – Из прежней жизни?
      Витек кивнул. Помолчали.
      – А ты по каким наукам-то раньше был? – спросил Витек.
      – Психология, парапсихология, – ответил Профессор.
      – Это что еще за хрень? – нарочито грубо поинтересовался он.
      – Парапсихология? Ну, проще говоря, всякие потусторонние вещи. Духи и тому подобное.
      – Ух ты! – удивился Витек. – А я и не знал.
      Профессор пожал плечами.
      – А в снах понимаешь?
      – Есть немного, – скромно ответил тот.
      – Тогда слушай, – решился Витек. – Все время вижу один и тот же сон.
      И он пересказал ему сон про почту.
      – Что это может значить? – спросил он, закончив рассказ.
      Профессор задумался. Думал он долго, Витек даже устал ждать.
      – Похоже, у тебя остались незавершенные дела в прошлом, – сказал наконец Профессор. – Они зовут тебя.
      – Ха, удивил! – засмеялся Витек. – Ау кого они не остались? Тот бабу не дотрахал, а этот водку не допил.
      А у самого почему-то тревожно заныло сердце. Профессор пристально посмотрел ему в глаза. Взгляд у него был властным и твердым, он совсем не гармонировал с его ученой внешностью.
      – Так тебе не интересно? – недовольно спросил он. – Дальше не рассказывать?
      Витек понял, что допустил оплошность.
      – Нет, что ты! – поспешно заверил он. – Это я так, не обращай внимания.
      Профессор выдержал паузу.
      – Что-то в твоем прошлом произошло не так, – продолжил он. – Цепь последующих событий наслоилась на это одно неправильное событие и оно оказалось далеко внизу. Но из-за того, что легло оно не на свое место, вся конструкция получилась шаткой. Она неустойчива и готова рассыпаться от любого сильного толчка.
      Витек ничего не понял.
      – И что это значит?
      Голос Профессора вдруг приобрел особую значимость:
      – Если она рассыплется, – сказал он, – твоя жизнь закончится.
      Витек облизал внезапно пересохшие губы. «То-то я стал слишком часто попадать в опасные ситуации», – подумал он.
      – А что нужно сделать, чтобы не рассыпалась? – спросил он, стараясь, чтобы голос казался спокойным.
      – Не знаю. Надо посмотреть в книгах.
      – А сам сон? Что это за письма?
      – Это предупреждение – тебе надо искать выход.
      Порыв холодного ветра принес на решетку очередную порцию выхлопных газов от дороги и одновременно освежил мозги. Витек совладал с эмоциями, и к нему вернулось самообладание.
      – Тогда это предупреждение пришло не по адресу, – сказал он с иронией. – Я и из более простых ситуаций не могу найти выход. А здесь уж точно ничего не придумаю.
      – Дело хозяйское, – холодно ответил Профессор, – но я бы на твоем месте попытался.
      – И как же? Что нужно делать?
      – Если хочешь, я могу узнать.
      – Ага, узнай, – согласился Витек, уже жалея, что затеял этот разговор.
      Может, Профессор и был когда-то настоящим ученым, но, похоже, уже давно выжил из ума.
      – Давай спать.
      – Давай, – согласился тот.
      Витек лег на решетку и повернулся к Профессору спиной. Теплый воздух из метро согревал его сквозь пальто, и он вскоре уснул сном без сновидений.

      Витек нашел в электричке вставную челюсть. Она выпала изо рта у пьяненького мужика, сидевшего напротив, и шлепнулась тому на забрызганный грязью ботинок.
      Мужик спал, уронив голову и открыв рот. Он не заметил падения челюсти, а Витек сквозь дрему тоже не обратил на это внимания. Он только отметил, что захихикали телки по соседству.
      Мужик едва не проспал свою остановку и в спешке выбежал из вагона. Челюсть поехала дальше. Витьку надо было сойти через одну. Перед выходом он по привычке огляделся в поиске пустых бутылок и увидел бесхозную челюсть. Блестя ровными рядами белых зубов, она лежала на полу и как бы дружелюбно улыбалась ему.
      «Челюсть, наверное, тоже можно куда-нибудь сдать», – подумал он и сунул ее в карман.
      На улице он помыл ее в луже и рассмотрел внимательно. Челюсть была хоть куда. Почти новая, сделанная из мягкой резины, а зубы мелкие и ровные, словно жемчуг. Оставить бы себе, да зубы у него были пока еще ничего. «Интересно, – подумал Витек, – сколько такая может стоить?»
      Он направился в стоматологическую клинику.
      – Вы к кому? – остановил его у входа охранник, критически окинув взглядом живописный прикид бомжа: длинное черное пальто, зеленые спортивные штаны с белыми лампасами, белые кроссовки и вязаную шапку.
      – К врачу, – не очень уверенно ответил Витек.
      – Вам назначено? – подозрительно спросил тот.
      В его глазах ясно читалась мысль: «Такие здесь не ходят».
      – Нет, у меня это, – засуетился Витек, – челюсть. Вот! – он достал из кармана челюсть положил на ладонь и протянул охраннику.
      Тот брезгливо отпрянул.
      – И что?
      – Может, нужно кому?
      – Нет, не нужно.
      – Пусть доктор сам скажет, – настаивал Витек, – он лучше знает.
      – Все доктора заняты.
      – Я подожду.
      – Не нужно здесь ждать.
      – А я хочу видеть доктора, – заупрямился Витек. Охранник потерял терпение.
      – Слушай, ты, вали отсюда! – угрожающе сказал он, отбросив показную вежливость. – А то унесешь с собой две челюсти – эту и свою собственную. По одной в каждой руке.
      И поправил дубинку на поясе.
      Витек ушел. Бомжу не стоит конфликтовать с охраной.
      В другой клинике его к врачу тоже не допустили. Тогда он нашел самую простую стоматологию, совсем без охранника, и показал челюсть девушке на ресепшене.
      – Продаю!
      – Мы не покупаем, – испуганно ответила она.
      – Недорого, – подался он к ней.
      – Ни за сколько. Не приближайтесь.
      – Ну хоть за что-нибудь.
      – Нет. Уходите.
      Витек поплелся на рынок и встал у входа. Челюсть положил на ладонь и выставил перед собой.
      К нему долго никто не подходил. Наконец одна старушка спросила:
      – Сколько стоит?
      – Недорого. За бутылку отдам.
      Бабка подумала, о чем бы еще спросить и изобрела вопрос, приличествующий ситуации.
      – А она не заразная?
      – Нет.
      – А чего сам не носишь?
      – Это не моя.
      Это ее озадачило.
      – Где же ты ее взял?
      Витек замялся, а потом решил сказать правду.
      – Нашел.
      – Так откуда же ты знаешь, что она не заразная?
      – Я ее помыл.
      Но старушка уже была настроена скептически.
      – А может, ты ограбил кого и вырвал челюсть изо рта? – предположила она. – Или у покойника вынул?
      Витек содрогнулся от ужасного предположения. Старушка отошла.
      «Фантазерка бабушка, – подумал он, – ей бы книжки Донцовой сочинять».
      Он понял, что торговать вставными челюстями не самое простое дело на свете.
      На горизонте замаячила фигура участкового, и Витек почел за благо убраться с рынка.
      На родной решетке народу прибавилось – к компании прибился молодой наркоман в чистой одежде и поджарый мужик около сорока с лицом, покрытым густой сетью морщин, как у спущенного воздушного шарика.
      Наркоман был под кайфом – его качало и он никак не мог устроиться горизонтально. На нем была нарядная вишневая куртка, брюки цвета топленого молока, голубая рубашка и новые туфли. Прическа – как только что из парикмахерской. Кожа лица была белая со здоровым румянцем на щеках, а не землисто-багровая, как у бомжей.
      Морщинистый разговаривал с Гопчиком – другим приятелем Витька, застенчивым юношей немного придурковатого вида. Они сидели на краю решетки, у их ног стояли две бутылки пива.
      Витек присмотрелся к зубам корешей, чего раньше никогда не делал. Кое-кому из них вставная челюсть явно не помешала бы.
      – Мужики, – объявил он, – продаю челюсть! Недорого.
      – Свою? – засмеялся кто-то. – Тогда лучше почку – их две, а челюсть одна. И стоить будет дороже.
      Витек не удостоил того ответом. Он достал из кармана челюсть, положил на ладонь и показал всем. Бомжи притихли, зрелище было непривычным.
      – Почти новая! – сказал Витек.
      Каждый стал шарить языком во рту, прикидывая, не нужна ли ему челюсть.
      Первым интерес проявил Морщинистый.
      – Дай померить! – сказал он и, не дожидаясь разрешения, ухватил челюсть и отправил к себе в рот.
      Он долго елозил ею так и эдак, корчил страшные рожи. Бомжи улыбались и смотрели на него с интересом. Витек понял, что он ломает комедию.
      Морщинистый достал ее изо рта и сказал:
      – Фигня.
      Он небрежно вытер челюсть о штаны и протянул обратно. Но когда рука Витька уже почти коснулась ее, Морщинистый качнулся на нетвердых ногах и челюсть полетела вниз. Витек мог бы поклясться, что тот сделал это нарочно. Челюсть ударилась о каменную плиту, подпрыгнула и откатилась в сторону.
      – Прости, братан, – сказал Морщинистый без особого сожаления в голосе.
      Витек молча поднял челюсть. Нижняя ее часть разломалась пополам и один зуб шатался. Теперь ее было не продать. И использовать нельзя.
      Он поднял глаза. Бомжи смотрели на него. Морщинистый ухмылялся.
      – Зачем ты это сделал? – спросил он.
      Тот пожал плечами:
      – Случайно.
      – Врешь!
      – Нет, правда. Да ты не переживай. Или это была челюсть твоих родственников? Тогда мне очень жаль.
      «Вот про родственников не надо было», – подумал Витек. Без упоминания родственников, он, может быть, и простил бы того.
      Он пристально посмотрел на Морщинистого, но тот не унимался:
      – Ты можешь склеить ее «Моментом». Дай-ка взгляну. Витек отдернул руку, но Морщинистый и так видел, что поломалась нижняя часть.
      – Или вот еще вариант, – не унимался он, – оставь только верхнюю часть, а нижнюю выбрось. Тогда ты сможешь грызть ею овощи, как кролик. Только нужно будет подкладывать снизу дощечку.
      Бомжи засмеялись. Авторитет Витька улетучивался на глазах. Нужно было его спасать. К Витьку вернулся уже почти забытый кураж.
      – Сейчас я тебе оставлю только верхнюю часть, – сказал он и с ходу заехал Морщинистому снизу в скулу. Тот упал.
      – Сука! – сказал он, поднимаясь, и схватил пустую бутылку с недопитым пивом. – А я тебе и верхней не оставлю.
      Он отбил у бутылки дно, отчего пиво вылилось и забрызгало его, и с «розочкой» двинулся на Витька.
      Тот попятился. Пространство вокруг решетки было выложено тротуарной плиткой. Угол одной плитки выкрошился, и нога Витька угодила как раз в это углубление. Он стал падать, и в этот момент Морщинистый сделал глубокий выпад вперед со своей «розочкой».
      Витек едва успел дернуть головой в сторону, как розочка пронеслась мимо левого уха и оцарапала щеку. Морщинистый навалился на него, и они оба стали падать. Противник должен был оказаться сверху. Витек вывернулся уже у земли, и оба упали раздельно.
      От удара о плиты розочка рассыпалась на мелкие осколки и порезала Морщинистому руку. Витек подхватился на ноги раньше, пока тот только вставал на четвереньки.
      Он ударил его ногой в живот, а потом навешал столько, сколько захотел.
      – Хватить с него, – сказал кто-то из зрителей.
      Витек остановился. Морщинистый, согнувшись, побрел к метро.
      – Чтобы я тебя больше здесь не видел! – крикнул ему вслед Витек.
      Тот отошел на безопасное расстояние, потом оглянулся.
      – Мы еще встретимся! – пообещал он.
      – Чего-чего? – Витек сделал вид, что догоняет его.
      Того и след простыл.
      Витек вытер рукавом кровь со щеки.
      – Что это за урод? – спросил он. – Кто-нибудь его знает?
      Никто не ответил.
      – А чего тогда приняли? – повернулся он к Рябому.
      Тот пожал плечами и сплюнул:
      – Просился очень.
      – Тогда мог бы помочь.
      – Ты и сам справился, – ответил Рябой.
      Он был вдвое здоровее Витька, и тот не стал ему больше ничего говорить.
      Лишь теперь Витек заметил, что Профессора среди бомжей нет. Его не было уже несколько дней. Почему-то вспомнились его слова про неустойчивую конструкцию жизни. Минуту назад она и впрямь готова была рассыпаться.
      Витек достал из кармана челюсть, бросил в сторону урны и прогнал от себя эти мысли.

      Профессор вернулся под вечер. Как обычно, он тащил за собой чемодан на колесиках. Он почти никогда с ним не расставался. Витек как-то заглянул туда через его плечо. В чемодане лежала потрепанная одежда и несколько книжек. Может, внизу было что-то еще, но он не разглядел. Сам Витек привязанности к вещам не питал и никогда не заводил себе ни чемодана, ни даже сумки. Он предпочитал устраивать тайники со своим барахлом в разных местах. В одном из них у него хранилась заводная бритва. Расположение некоторых тайников он забывал, и спрятанные там вещи пропадали, другие, с бритвой например, помнил хорошо и поэтому всегда ходил почти без щетины. Он терпеть не мог неопрятные бомжеские бороды. В прежней жизни он нравился женщинам и с тех пор у него сохранилась привычка следить за своей внешностью, насколько это возможно в его положении.
      Профессор устроился на краю решетки, подальше от всех, достал из чемодана потрепанную тетрадь в клеенчатом переплете и стал что-то быстро писать в ней огрызком карандаша. На него никто не обратил внимания – все давно привыкли к его чудачествам.
      Казалось, Профессор давно забыл о недавнем ночном разговоре. А у Витька не шла из головы сегодняшняя драка. Что это за тип? Случайно ли он тут появился? Чего ожидать дальше?
      Витек не смог дождаться, пока Профессор закончит писанину. Он придвинулся поближе и заглянул в тетрадь.
      – Ну, что там пишут? – пошутил он.
      Профессор вздрогнул и быстро ее захлопнул.
      – Так, ничего особенного.
      Он был недоволен, что его так бесцеремонно прервали.
      – Извини, – смутился Витек.
      – Ничего, – холодно ответил Профессор.
      – Ну, так ты смотрел? – спросил Витек.
      – Чего? – не понял тот.
      – О чем мы с тобой говорили.
      Профессор наморщил лоб, припоминая:
      – Ах, ты вон о чем! Так, посмотрел кое-чего.
      – И что? – с нетерпением спросил Витек. Профессор оглянулся, не слушает ли кто-нибудь еще.
      Трое бомжей спали, подняв воротники и натянув шапки на глаза, двое других о чем-то болтали, сидя на краю решетки и низко склонившись головами друг к другу. Вроде бы слушать было некому. Но кто знает.
      – Давай отойдем, – предложил он и кивнул на чахлое дерево, росшее неподалеку из придавленного чугунной решеткой квадрата земли.
      Они переместились туда. Чемодан Профессор оставил возле решетки и все время на него поглядывал. «Вот она, привязанность к вещам, – подумал Витек, – ни минуты покоя».
      – Так чего там? – спросил Витек.
      – Там? – немного глумливо переспросил Профессор. – Там все в порядке, а вот у тебя – нет.
      – И у меня все в порядке, – поспешно соврал Витек. Профессор пристально посмотрел на него. Глаза у него были холодными.
      «Добреньким прикидывается, – мелькнула у Витька мысль, – а как посмотрит – волк волком».
      – А порез на щеке у тебя откуда?
      – Придурок тут один прибился, – отмахнулся Витек. – Фигня все.
      – Так оно, Витя, теперь и пойдет, – назидательно сказал Профессор. – Чем дальше – тем больше таких придурков будут тебя находить. Отобьешься?
      – Пока отбиваюсь, – без энтузиазма ответил Витек.
      – Конструкция будет становиться все неустойчивее, – напомнил Профессор. – И если ничего не предпринимать, она в один прекрасный день сложится, как карточный домик.
      – Ты это уже говорил, – заметил Витек. – Делать-то чего надо?
      Профессор задумчиво посмотрел в конец улицы и ответил не сразу:
      – Особо тут ничего и не поделаешь.
      – Совсем?
      – Ну, не знаю. Можно, правда, попробовать…
      – Чего? – поспешно перебил его Витек.
      – Понимаешь, Витя, – теперь уже по-отечески сказал Профессор, – ошибки прошлого просто так не исправить. Мало кому это удается. По правде сказать – не удается почти никому. Тут нужна особая методика, а она кропотлива и трудна.
      – Что за методика?
      Профессор не спешил с ответом. А когда заговорил, голос его вдруг стал звучать монотонно, как ручей в жаркий день и его хотелось слушать еще и еще. Хотелось плыть по волнам этого голоса, а потом уснуть в нем и пойти ко дну, но не утонуть, а пребывать в нем вечно. Свои же вопросы Витек теперь слышал резкими и чрезмерно громкими, и сам от них морщился – так неприятно они звучали.
      – Я посмотрел звездные карты, – сказал Профессор, – еще кое-какие книги почитал и другие каналы информации задействовал – и получил результат.
      – Какой? – с замирающим сердцем спросил Витек.
      – Ты готов приложить для достижения цели много усилий?
      – Да! – без колебаний ответил он.
      – Ты станешь преодолевать многочисленные трудности, которые возникнут на твоем пути?
      – Конечно!
      – Тогда слушай. Тебе нужно десять раз обойти Садовое по внутренней стороне, причем, против часовой стрелки. Запомни – против, а не по.
      – Зачем это?
      – Не перебивай. На каждом доме ты будешь ставить мелом вот такой знак. – Профессор показал ему листок бумаги, на котором был нарисован знак, отдаленно похожий на значок бесконечности, но с дополнительными завитками.
      – Я не запомню.
      – Возьми листок. Пару раз нарисуешь – и он тебе больше не понадобится.
      – А потом?
      – Потом тебе представится возможность исправить главную ошибку своей жизни.
      Витек подумал, что в жизни совершил немало ошибок и непонятно, какая из них главная.
      – Какую именно?
      – Тебе лучше знать.
      – Это когда я…
      – Не знаю, – перебил Профессор. – Только помни, что главной ошибкой может оказаться совсем не та, о которой ты думаешь.