Через некоторое время вернулась вторая группа разведчиков из Аксай. Старший докладывает:

— Были в Аксай, по всей дороге ни одного немца, едут наши подводы и машины.

Это сообщение, немедленно переданное мной, окончательно успокоило Тимофея Тимофеевича, да и меня.

Штурмовики летали и били по врагу с аэродрома Абганерово еще двое суток. С помощью авиации наши подошедшие резервы еще на двое суток задержали танки противника перед Котельниково.

12 июля Юго-Западный фронт был переименован в Сталинградский, а 5 августа начал формирование Юго-Восточный. По директиве Ставки в начале августа предстояло создать также 16-ю воздушную армию. По предварительным данным, формированием ее должен был заниматься я. Прислали уже и штаб. Тыл создавался на месте.

Разместились мы непосредственно в Сталинграде, почти в центре, у каланчи. С ее высоты мы вместе с начальником штаба полковником Н. Г. Беловым изучали ориентиры города.

Но вскоре произошли изменения. Ставка решила не дробить авиацию и временно оставить одну воздушную армию для обеспечения двух фронтов. Мне приказали вернуться к исполнению обязанностей заместителя командующего 8 ВА.

Как представитель авиационного командования я срочно вылетел в 1-ю гвардейскую армию, которой командовал генерал К. С. Москаленко (начальник штаба — генерал С. П. Иванов). Она наносила контрудар севернее Калач Донской. Авиация должна была энергично поддержать ее боевые действия. Едва успел обосноваться там, как получил новый приказ: выехать в Сталинград Было это 23 августа. Не зная об обстановке, сложившейся в городе, я направился через с. Большая Ивановка к тракторному заводу. Ехали по дну оврага. Вдруг вижу, на пригорке самолеты. Наши зенитки, прикрывавшие аэродром, почему-то стреляют не вверх, а над землей. Навстречу нам двигались автомашины. Я остановил головную и спрашиваю у водителя, в чем дело. Оказывается, у поселка Рынок фашистские танки прорвались к Волге. По ними вели огонь зенитные орудия, установленные на аэродроме.

Дальше ехать было нельзя, и мы направились в 228-ю дивизию, располагавшуюся в совхозе «Сталинградский». Там меня ждало распоряжение: возглавить авиационную группу на правом берегу Волги.

23 августа одновременно с прорывом фашистских танков на город налетело более тысячи самолетов. Сталинград горел. Дым, подгоняемый ветром, расстилался километров на пятьдесят.

Бомбежка продолжалась несколько суток. После этих налетов штаб 8-й воздушной армии был переправлен за Волгу.

24 августа мне было приказано явиться к командующему 8-й воздушной армией, который находился на КП фронта в сталинградских катакомбах, вырытых в крутых берегах балки Царица Я перелетел на аэродром Погромный, оттуда машиной подъехал к реке и переправился в центр города на пристань. Через Волгу катер шел под обстрелом и бомбежкой, но мы благополучно добрались до берега. Остатки зданий еще дымились, улицы были завалены щебнем и железом. То тут, то там с грохотом рушились стены, рвались снаряды, не смолкала канонада зениток. В воздухе висел гул и рев моторов, слышался треск пулеметов. Ад какой-то, будто и не было того цветущего города, в который недавно приезжал.

На пристани меня встретил офицер штаба, чтобы провести на КП, поскольку там я еще не бывал. Он порекомендовал идти посреди улицы, чтобы не завалила какая-нибудь падающая стена. Короткими перебежками под частыми разрывами бомб мы добрались, наконец, до балки Царица.

Вот и вход в катакомбы, где находится КП Юго-Восточного фронта, рядом вход на КП 8 ВА. Заглянул я в пещеру, в ней неуютный полумрак, тускло мерцают огоньки электролампочек. Внутри — духота. Но от тишины стало вроде спокойнее, от сознания безопасности нервное напряжение сразу спало.

Генерал Хрюкни приказал мне отправиться в штаб 8-й воздушной армии и организовать защиту с воздуха Сталинграда и войск, оборонявших город. Задача была очень сложной. Ведь части понесли в боях большие потери. Самолетов оставалось мало: пять — десять машин на полк. Но чем труднее была обстановка, тем отважнее сражались советские богатыри.

Подобно капитану Гастелло, летчик-штурмовик А. А. Рогальский, оказавшись в безвыходном положении, направил свой горящий Ил-2 на скопление вражеских танков. Взрыв разметал их в разные стороны. Такой же мощный удар по противнику нанес летчик-штурмовик Иван Веденин, выросший в Сталинграде и отдавший за него жизнь.

Штурмовики громили не только наземного врага, но и воздушного. Лейтенант Шулякин на самолете Ил-2 вступил в бой с шестью «мессерами». В неравной схватке советский летчик уничтожил два вражеских самолета. Будучи раненным, он сумел довести поврежденную машину до своей территории и благополучно сесть. Как восхищали и воодушевляли защитников Сталинграда подвиги крылатых воинов!

Находясь день и ночь на командном пункте 8-й воздушной армии, я вместе с политотделом и штабом готовился к созданию 16 ВА В начале сентября командующий ВВС Красной Армии генерал А. А. Новиков, будучи представителем ставки у нас во фронте, распорядился немедленно принимать части и соединения, а штаб направить в совхоз «Сталинградский». 16-я воздушная армия должна была начать боевые действия в составе Сталинградского фронта. А 8-я воздушная армия оставалась на Юго-Восточном.

На первых порах в 16-ю воздушную армию входили 220-я и 283-я истребительные (командиры полковники А. В. Утин и В. А. Китаев), 228-я и 291-я штурмовые дивизии (командиры полковники В. В. Степичев и А. Н. Витрук). Несколько позже к нам прибыло и соединение ночных бомбардировщиков (командир полковник М. X. Борисенко).

4 сентября 1942 года я подписал первый боевой приказ частям. С этого времени и начала действовать 16-я воздушная армия. Истины ради следует сказать, что командующим считался член Военного совета ВВС Красной Армии генерал П. С. Степанов, находившийся на фронте в 8 ВА в качестве представителя Ставки, а я официально значился его заместителем. Перед тем как мне вылететь в совхоз «Сталинградский», из 8 ВА меня вызвал Павел Степанович и сказал: «Вот что, я член Военного совета ВВС, а не командующий воздушной армией. Меня назначили на эту должность для того, чтобы при формировании армию не обделила Понял? А командовать армией будешь ты, поэтому сразу же со всей ответственностью принимайся за дело. Я же остаюсь здесь». Так Степанов и не поехал со мной. Правда, в середине сентября он все же побывал у нас, подписал несколько приказов, даже управлял боевыми действиями с передового КП.

28 сентября я был назначен командующим 16 ВА. Уезжая в Москву, Павел Степанович сказал мне:

— Действуйте, желаю успеха!

Из совхоза «Сталинградский» через несколько дней мы перебазировались в Малую Ивановку, где находился штаб Сталинградского фронта Главная задача этого фронта, а значит, и 16-й воздушной армии, состояла в том, чтобы во взаимодействии с войсками и авиацией Юго-Восточного фронта контрударом в южном направлении разгромить группировку противника, прорвавшуюся к городу.

Первые бои летчики нашей воздушной армии вели в условиях, когда противник сохранял превосходство в воздухе. Части были недоукомплектованы личным составом и самолетами. Одна из лучших 228-я штурмовая авиадивизия и та нуждалась в пополнении боевой техникой на одну треть. Молодых летчиков предстояло вводить в строй по ходу выполнения боевых задач.

Мы категорически запретили, несмотря на нужду в людях, выпускать на задание молодых необлетанных на фронте летчиков. Организовали занятия, изучение района полетов и передачу боевого опыта. Перед молодыми летчиками-штурмовиками выступил штурман полка старший политрук М. Г. Скляров, рассказавший, как возглавляемой им группе Ил-2 удалось уничтожить на аэродроме Обливская 50 вражеских самолетов. Комэск старший лейтенант А. И. Кадомцев поделился опытом нанесения метких ударов по скоплениям танков противника. Провели мы полигонные учения, в ходе которых летчики совершенствовали прицельное бомбометание с пикирования. В авиаполках дивизии ширилось соревнование за звание снайперских экипажей.

В истребительном авиаполку, которым командовал Герой Советского Союза подполковник Н. С. Герасимов, организовали встречи молодых летчиков с лучшими воздушными бойцами И. П. Моторным, З. В. Семенюком, В. Н. Макаровым. Моторный рассказал молодежи о бое шестерки «яков» над хутором Вертячий с 60 самолетами противника. Успех наших истребителей определило то, что в первые же минуты схватки ведущий сбил два вражеских истребителя, остальные ушли на запад.

Подготовка молодежи дала хорошие результаты. Мы избежали неоправданных потерь и постепенно наращивали силу ударов. Только за четыре дня — с 5 по 8 сентября — летчики армии произвели 688 самолето-вылетов, провели 21 воздушный бой, уничтожили 21 вражеский самолет. Молодые летчики учились у прославленных асов, сражаясь вместе с ними. С восторгом говорили новички о действиях в воздухе командира 237-го истребительного полка майора А. Б. Исаева, который за первые дни боев сразил пять самолетов противника.

Однако мы видели, что следует улучшить управление истребителями в воздухе, чтобы постоянно срывать, ослаблять удары немецкой авиации по нашим войскам. Обеспечить непрерывность управления — в этом состояла главная задача. Но радиостанций и специалистов у нас было мало.

Изучили и взяли за основу полученный нами опыт в 8-й воздушной армии и авиаторов — защитников Ленинграда. Задумали такой план. В Малой Ивановке на КП ВА установить несколько радиостанций для радиосетей различного назначения. Одна предназначалась для управления истребителями воздушного боя с помощью микрофона Для этого мы связали по радио на единой волне командные пункты воздушной армии, командира истребительной авиадивизии, командиров полков, станции наведения и ведущих групп, находящихся в полете.

Мы решили поставить радиостанции визуального наблюдения с таким расчетом, чтобы обеспечить обзор над всей линией фронта. Где бы ни появился самолет противника, он может и должен быть обнаружен и на него должны быть наведены истребители. А командиры, находясь на радиостанции, оценивают воздушную обстановку и помогают нашим истребителям в бою советом, командой и в случае надобности подкреплением.

Генерал А. А. Новиков выделил нам из своего резерва необходимое количество радиосредств, и мы смогли установить 12 станций. Это по тем временам было довольно много. Правда, в экипажах этих станций не было летчиков, одни радисты. Кто же будет наводить истребители? А. А. Новиков опять пришел на помощь. Он приказал из резерва запасной авиационной бригады выделить для нас 24 командира-летчика. Мы определили по два на каждую станцию наведения. И хотя прибывшие офицеры имели боевой опыт, с ними провели занятия по тактике и методам наведения.

В итоге на переднем крае у нас появились радиосредства, и радиосети стали работать бесперебойно. Сразу сказался эффект мобильности.

Находясь на своем КП, я имел возможность командовать истребителями и штурмовиками в воздухе. Данные об обстановке, доклады ко мне поступали непрерывно с воздуха, я слышал бой, ощущал динамику управления им. Все было прекрасно организовано.

Нашим войскам очень досаждали так называемые «рамы» — гитлеровские самолеты — разведчики и корректировщики. Они указывали цели для минометного и артиллерийского огня или вызывали авиацию Теперь, как только появлялась «рама», станция наведения немедленно вызывала наши истребители. Во-первых, для того, чтобы сбить самолет-разведчик, во-вторых, для встречи идущих за ним боевых самолетов. Благодаря наведению по радио и мобильности истребителей удары в воздухе стали своевременными и точными.

Мы чувствовали себя гораздо уверенней. Конечно, еще немало было неполадок, несогласованности. Главная трудность — на истребителях не хватало передатчиков. Идет, например, группа из восьми самолетов, и только на двух есть передатчики, а остальные летчики имели лишь радиоприемники и только получали команды и информацию от своих командиров с воздуха и с земли.

Опять нам пошли навстречу. По приказанию командующего ВВС Красной Армии А. А. Новикова, бывшего на нашем фронте представителем Ставки, мы начали получать самолеты, как правило, имеющие передатчики. Система управления по радио быстро утвердилась, получила признание, прошла проверку боем. На основе приобретенного опыта составили первую в Военно-Воздушных Силах инструкцию об управлении боем истребителей по радио. Она была введена приказом командующего ВВС, подготовленным и подписанным у нас в армии. Инструкция очень помогла нам как в период оборонительного сражения, так и позже, когда мы уже уничтожали окруженную под Сталинградом группировку.

16-я воздушная армия начала получать пополнение. Вновь прибывшие летчики буквально рвались в бой. Именно таким неудержимым характером обладал старший сержант Б. М. Гомолко — летчик 520-го истребительного полка, который по требованию представителя Ставки был с ходу введен в бой. Мы все очень волновались: как-то новички покажут себя? И вот получаю донесение: сражаются стойко и умело. Они обнаружили 10 бомбардировщиков врага, которые шли в расположение наших войск. Истребители врезались в строй самолетов противника, и Гомолко первым сбил «юнкерс». Израсходовав весь боезапас, он не вышел из боя, а решился на таран и отрубил хвост второму фашистскому самолету. Машина Гомолко была повреждена и начала разрушаться, летчик выбросился с парашютом. Почти одновременно покинули «юнкерс» и два фашиста. Но наш летчик приземлился раньше, чем они, и предложил им сдаться в плен. .Когда один из них хотел достать оружие, Гомолко пристрелил его, а второго доставил в штаб.

На нашем фронте часто можно было встретить заместителя Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукова, начальника Генерального штаба А. М. Василевского и представителей Ставки по родам войск. Командование ВВС Красной Армии также постоянно бывало в воздушной армии. Это повышало нашу ответственность и помогало нам.

А. А. Новиков и его заместитель Г. А. Ворожейкин постоянно делились опытом, содействовали в получении материальных средств. Так было с радиостанциями. Так было и при усовершенствовании фронтовых истребителей… Расскажу об этом подробнее.

7 сентября мы поехали в 66-ю армию, которой командовал генерал Р. Я. Малиновский. Она находилась на левом крыле фронта, фланг упирался в Волгу против Сталинградского тракторного. На наблюдательном пункте, расположенном в окопах на возвышенности, мы увидели заместителя Верховного Главнокомандующего Г. К. Жукова и члена Государственного Комитета Обороны Г. М. Маленкова. Вначале мы из укрытий осматривали панораму местности. Командующий армией докладывал задачу и свое решение. Постепенно все из укрытий вышли. Стоим, как говорят, на виду. День был облачный. Со стороны Волги из-за облаков послышались стрельба и гул моторов. Но самолетов не было видно. Вдруг барабанной дробью протрещала очередь из пушек. Сверху посыпались снаряды, они разрывались буквально рядом с нашей высотой. Правда, никто не пострадал. Но кто-то порекомендовал все же использовать окопы по назначению. Не успели мы уйти в укрытие, как увидели: наши истребители преследуют вражеских бомбардировщиков, атакуют их. Сначала один сбили, потом другой. Приятно смотреть, как побеждают наши летчики. Я вижу улыбку на суровом лице Жукова.

Правда, некоторые генералы высказали сомнение — мол, сбиты не фашистские самолеты, а наши. Жуков вопросительно посмотрел на меня. Через адъютанта я приказал послать людей на места падения бомбардировщиков и снять таблички с двигателей. Вскоре доставили эти таблички. Они оказались немецкими…

Когда командующий армией продолжил доклад, небо снова огласилось мощным гулом, заставившим всех поднять голову. Самолеты шли почти на бреющем. Два наших «яка» гнались за одним «мессершмиттом». Они так зажали его, что, казалось, деваться ему больше некуда. Но «мессер» вдруг прибавил скорость, дал горку, оторвался от наших истребителей и скрылся.

Маленков спрашивает меня:

— Почему упустили врага? Ведь наши самолеты-истребители имеют преимущество и в скорости, и в высоте, и в маневренности. Летчики виноваты.

Я докладываю, что опытные экземпляры наших самолетов по своим характеристикам действительно лучше немецких. А вот те, которые находятся у нас в частях и не раз ремонтировались в полевых условиях, не имеют таких данных. Г. М. Маленков, отвечавший в Государственном Комитете Обороны за производство авиационной техники, возмутился :

— Вы ругаете нашу боевую технику и защищаете честь мундира.

Я доложил, что советские летчики действовали правильно и сумели зажать фашиста. А ушел он потому, что скорость его самолета и скороподъемность оказались больше, чем у наших, особенно на горке. Разгорелся спор. В это время со стороны фронта показался наш штурмовик. Его преследовал и непрерывно атаковал «мессершмитт». Кто-то сказал:

— Удирает наш «ил».

Я отвечаю:

— Ничего подобного. Просто скорость у него меньше, чем у «мессера».

Примерно в километре от нас фашист при очередной атаке снова промахнулся и выскочил вперед. Летчик-штурмовик мгновенно воспользовался этим. Как только вражеский самолет показался впереди, он открыл огонь из пушек. Хорошо получилось. «Мессершмитт» загорелся и упал в полукилометре от нас. А Ил-2, сделав змейку, пошел на свой аэродром. На командном пункте загремели аплодисменты. Послышались возгласы: «Вот это молодец! Вот это летчик! Штурмовик сбил истребителя!»

Еще в ходе боя я засек время, а затем передал приказание в штаб найти летчика-штурмовика, сбившего «мессершмитт», сообщить его фамилию. Вскоре мне донесли, что это капитан П. С. Виноградов — заместитель командира полка. Жуков приказал наградить его орденом и повысить в воинском звании. Подготовили приказ, который тут же был подписан. Героические действия штурмовика восхитили всех присутствующих. А я не преминул заметить, что у нас каждый летчик жаждет победы над врагом, но порой не все от него зависит.

Г. М. Маленков сказал, чтобы ему дали тактико-технические данные «яков» и «мессершмиттов». Действительно, по заводским данным, наш «як» превосходит «мессер» в скорости километров на двадцать.

— Объясните, пожалуйста, — говорит Маленков, — почему же вы считаете, что наш истребитель хуже вражеского?

Я пояснил свою мысль: во фронтовых условиях машина в процессе ее эксплуатации теряет свои первоначальные качества. Нужно учитывать и другое обстоятельство. Завод указывает данные, полученные при испытании опытных образцов самолета, которые изготовлены были из металла с точным соблюдением аэродинамических форм. В боевых же условиях на машине с перкалевой и деревянной обшивкой, деревянными силовыми элементами неизбежны частые повреждения поверхности. А это немедленно сказывается на летных данных самолета: скорость его падает из-за увеличения сопротивления воздуха.

Испытывается «як» с закрытым фонарем. А на фронтовых истребителях целлулоид быстро желтеет от солнца, трескается, и через него летчик не видит противника. Поэтому он не закрывает фонарь в бою, чтобы лучше видеть и не быть сбитым. А полет с открытым фонарем на пять — семь процентов уменьшает скорость машины. Надо учесть еще и то, что «лопухи», которыми прикрываются убранные колеса, мнутся, образуются щели, в полете происходит подсос воздуха. И на этом мы теряем скорость.

И все же я не убедил Маленкова.

— Я полагаю, — сказал он, — что все-таки вы защищаете «честь мундира».

Тогда я добавил, что самолеты из боя возвращаются с пробоинами. Как мы их чиним? Берем полотно, эмалит и лепим заплатки. А они тоже увеличивают сопротивление. По причинам, о которых я доложил, теряется до 10 — 15 процентов скорости.

— Считаю, что все это вы преувеличиваете, — подвел Г. М. Маленков итог нашей беседе. И помолчав, добавил: — Давайте проведем испытания ваших самолетов здесь, на фронте, проверим соответствие их опытному экземпляру.

Я доложил обо всем командующему ВВС Красной Армии и попросил прислать бригаду испытателей из научно-исследовательского института. Мне, конечно, был неприятен упрек члена ГКО. Но раз решили провести испытания, значит, я в чем-то убедил Маленкова.

Вскоре в 16-ю армию приехала группа летчиков и инженеров, чтобы организовать испытания на мерном километре. Они проводились в 434-м истребительном полку, известном своими славными боевыми делами. Определили два самолета. Один пилотировал летчик-испытатель Зайцев, другой — боевой истребитель. Что же оказалось? Фронтовой «як», пилотируемый летчиком-испытателем, показал скорость процентов на десять ниже, чем указывалось в заводской таблице.

У «яка», управляемого летчиком-фронтовиком, она оказалась меньше на шестнадцать процентов.

Стали разбираться, в чем дело. Установили, что Зайцев закрывал фонарь, хотя обзор был плохой, убирал радиатор, несмотря на то что вода в системе охлаждения доходила порой до кипения.

Фронтовой летчик фонарь не закрывал, радиатор выпустил, чтобы температура двигателя была 50 — 60°. В бою некогда следить за радиатором, там вообще держат температуру 40°. Если закипела вода в двигателе, надо принять меры. Иначе он откажет, и придется садиться. А будешь часто отвлекаться от наблюдения за противником — собьют.

Вот я и говорю Зайцеву:

Послушайте, вы неправильно испытания проводите.

Он мне доказывает, что делает все по установленной методике. И приводит соответствующие положения инструкции. Выслушал я его и говорю:

Хорошо, товарищ Зайцев, в бою вы так же будете эксплуатировать машину, да еще над территорией противника?

Разумеется, нет, — отвечает он.

— Вот вы и испытайте так, как будете воевать.

Все-таки мы провели полеты по двум вариантам. И в обоих случаях результаты оказались ниже, чем у опытного самолета. Меня предупредили, что Маленкову кто-то доложил, будто мы «мешали» испытателям. Когда написали отчет, нас вызвали к нему на доклад. Собралось человек пятнадцать. Пришли боевые летчики высказать свое мнение. По ходу доклада опять возник спор. Но тут испытатели оказались на нашей стороне.

Маленков спросил:

Что же вы предлагаете?

Летчики уже давно высказали мне свои пожелания. Я их и передал представителю ГКО. На заводе надо сделать новые фонари и доставить сюда. Тогда можно вести бой с закрытым фонарем и хорошо видеть противника. Поверхности самолета следует покрыть лаком, как на опытном самолете, а не эмалитом.

Хорошо было бы и облегчить самолет Як-1, — продолжал я свой доклад. Сейчас бои ведутся только днем, а на борту истребителя сто килограммов оборудования для ночных полетов. Предлагаем снять его с самолета. Это позволит увеличить скорость полета и улучшит маневренность машины.

Практика показывает, что бои мы ведем обычно на высотах до трех тысяч метров, максимум забираемся на четыре-пять. Кислородом никто не пользуется, а мы возим специальное оборудование. Предлагаем снять и это оборудование. Кроме того, на «яке» имеется два воздушных баллона для запуска двигателей, а можно обойтись одним. Предлагаем снять два пулемета и два патронных ящика, оставить одну пушку и увеличить боекомплект к ней. Получится выигрыш в весе более полутонны. А поскольку самолет станет легче, то на одиннадцать процентов прибавится относительный запас его мощности, увеличится и скорость, особенно вертикальная.

Просим также стабилизатор и рули сделать металлическими, переднюю кромку крыла — тоже из металла. Это сохранит аэродинамику самолета.

Кончив доклад, я невольно подумал: «Какова же будет реакция?»

— Изложите все это в письменном виде, — задумчиво сказал Маленков. — Ваши предложения будут приняты. С заявкой поедете сами на тот авиазавод, который поставляет самолеты шестнадцатой воздушной армии.

Прибыв на завод, я переговорил с директором И. С. Левиным. Он согласился с нашими предложениями. Одобрили их и представители ОКБ А. С. Яковлева. Они решили только проверить центровку, чтобы не нарушалась устойчивость самолета. Но в принципе было уже видно, что облегчение машины — дело перспективное.

Состоялся митинг рабочих завода. Рядом с седоволосыми ветеранами производства я увидел женщин и даже мальчишек — выпускников ремесленных училищ. Невольно дрогнуло сердце. Поэтому, видимо, я и говорил так взволнованно. Рассказал о боях под Сталинградом, о том, как отважно сражаются советские летчики. Объяснил, что предлагают наши авиаторы и как это поможет нам еще сильнее и с меньшими потерями бить немецко-фашистских захватчиков. В заключение я спросил у руководителей завода: когда они думают дать нам облегченные машины? От имени коллектива директор заверил, что недели через две мы начнем их получать. Такое отношение к предложению фронтовиков меня обрадовало.

Еще раньше к 16-й армии прикрепили ремонтный завод, расположенный в Поволжье. Я слетал туда и договорился, что они будут тщательно полировать поверхности самолета для уменьшения лобового сопротивления.

Одновременно мы принимали меры по повышению выучки летного состава. Какой основной недостаток наблюдался тогда в ведении воздушных боев? У нас, к сожалению, применялась еще тактика «роя». Группы составляли из шести — восьми самолетов, летчики держались парами в плотном строю и прикрывали хвост друг друга. Плотный боевой порядок лишал истребителей их основного качества — маневренности. Тяготея к полетам группой, авиаторы неохотно летали парой. Вражеские летчики стремились вести бой на вертикалях, чтобы полнее использовать скоростные качества своих машин, а наши предпочитали горизонтальный маневр. Дальнейшее совершенствование тактики мы связывали с получением облегченных «яков».

Конечно, и у нас было немало мастеров маневренного боя, особенно в 220-й дивизии, которой командовал полковник А. В. Утин. Я уже говорил о нем, как о вдумчивом воспитателе, новаторе тактики. Он подготовил десятки смелых и искусных воздушных бойцов. Здесь следует прежде всего назвать инспектора по технике пилотирования 3. В. Семенюка, комэска В. И. Шишкина, а также В. Н. Макарова и И. П. Моторного.

Когда пригнали нам с авиационного завода два облегченных «яка», мы передали их Моторному и Макарову. Они облетали новые машины, провели учебный воздушный бой в районе аэродрома и проверили параметры пилотажа и маневрирования. После полета ведущий доложил:

— Любого «мессершмитта» на вертикали сразим. Я говорю:

— Хорошо! Вылетайте парой к линии фронта.

Наши летчики еще не вернулись, а уже поступило донесение о том, что они сбили два «мессера». Возвратившись с задания, Моторный и Макаров рассказали, как вели бой на облегченных самолетах, о новых тактических приемах, которые использовали. Преимущество в вертикальной скорости позволяет догонять «мессер» и уходить с набором высоты, чтобы занять выгодное положение для новой атаки. При этом, разумеется, нужно уметь и метко стрелять.

С завода прислали еще два усовершенствованных «яка». И мы решили всем летчикам показать их возможности вести бой на вертикалях. В обычный Як-1 сел Макаров, в Як-7 — Семенюк, в облегченный — Моторный. Они должны были одновременно на высоте 200 метров подойти к железной дороге, а затем, разогнав машины до максимальной скорости, перейти на вертикальную горку.

И вот самолеты устремились ввысь. Первым, исчерпав запас мощности, сваливается на крыло Як-1, метров через 200 — Як-7, а облегченный набирает еще метров 700 — 800 и в заключение делает бочку.

Летчики зашумели. Чувствовалось, что последний маневр пришелся им по душе.

Получив еще несколько облегченных «яков», мы скомплектовали десять смешанных пар. Это была уже сила. Результаты получились отличные. На «яке», ставшем легче и маневреннее, летчики уверенно поражали «мессеры» всех модификаций. Это помогало изменить воздушную обстановку в нашу пользу.

К концу первого месяца боевой жизни армии счет уничтоженных вражеских самолетов достиг 296. К этому же времени ударами с воздуха было выведено из строя около 400 танков и бронемашин, до 1400 автомашин, много другой боевой техники и живой силы противника.

Но враг по-прежнему оказывал яростное противодействие. Чтобы преодолевать его зенитный огонь и иметь больше времени для атак на цель, штурмовики стали применять эшелонирование. Уменьшению потерь самолетов Ил-2 способствовало то, что их начали выпускать в двухместном варианте. Во второй кабине размещался стрелок с пулеметом для защиты задней полусферы. Надежно прикрывали штурмовиков и истребители. Перед приходом «илов» в район цели они «очищали» его от вражеских самолетов.

Порою победы в воздухе доставались дорогой ценой. 18 сентября из 434-го истребительного полка передали, что летчики этой части сбили 19 самолетов противника и несколько наших воздушных бойцов не вернулись на свой аэродром. В их числе старший лейтенант В. А. Микоян. Ранен был командир полка А. Б. Исаев.

В 283-й истребительной дивизии летчик В. Н. Ченский, израсходовав в схватке с врагом боеприпасы, пошел на таран. Он ударил по «мессершмитту» левой плоскостью своего «ястребка». Немецкий самолет упал на землю, остальные фашистские истребители ушли на запад. На КП армии сообщили, что Ченский спасся на парашюте и уже находится в своей части. Мы от души поздравили героя с победой.

Более трагично закончился бой группы «яков», возглавляемой капитаном И. Ф. Стародубом, против тридцати самолетов врага. Наши «ястребки» сбили пять из них. И. Ф. Стародуб, сразив «мессершмитт», решил атаковать «юнкерс», но боеприпасы кончились. Тогда он без колебаний направил свою машину на фашистский бомбардировщик. При столкновении оба самолета взорвались в воздухе. Ценой собственной жизни летчик выполнил приказ: надежно прикрыть с воздуха защитников Сталинграда.

Успешному выполнению летчиками боевых задач способствовала активная и целеустремленная партийно-политическая работа. Партийные и комсомольские организации воспитывали у авиаторов высокие морально-боевые качества. Вдохновляющий пример в воздухе и на земле показывали крылатые комиссары.

…19 сентября во время боя с вражескими истребителями отличился военком 291 иап батальонный комиссар Л. И. Бинов. Он решительно атаковал «мессершмитт» и сбил его, а когда кончились боеприпасы, направил свой «ястребок» на второй самолет. Гитлеровец не успел уклониться в сторону. После таранного удара его самолет стал беспорядочно падать. Но Бинов сумел выровнять поврежденную машину и посадить ее в расположении своих войск. О подвигах комиссара наши агитаторы рассказали всему личному составу.