О том, как шли работы над первой советской жидкостной ракетой 09, мы знали от соратника Королева — Михаила Клавдиевича Тихонравова, выпускника нашей академии. Он часто бывал у нас, выступал перед слушателями с лекциями. Когда «девятка» его конструкции совершила в 1933 году первый полет, поднявшись на 400 метров, мы поняли, что сделан важный шаг к созданию и освоению нового средства покорения больших скоростей и высот.

Тихонравов рассказывал нам о замечательных работах ленинградских ученых в Газодинамической лаборатории и, в частности, о трудах Валентина Петровича Глушко, создававшего первые в СССР жидкостные реактивные двигатели. В. П. Глушко — ныне академик, дважды Герой Социалистического Труда, Главный конструктор мощных жидкостных двигателей, с применением которых связаны выдающиеся достижения советской космонавтики.

В академии мы познакомились с работами по конструированию воздушно-реактивного двигателя. Первый такой двигатель в СССР построил А. М. Люлька. Сейчас Архип Михайлович — академик, Герой Социалистического Труда, Генеральный авиаконструктор. По той целеустремленности, с которой наши ученые проводили свои научно-исследовательские работы, можно видеть, насколько дальновидно подходила наша партия к развитию совершенно новой тогда техники — реактивной и ракетной.

В годы войны у нас отлично зарекомендовали себя боевые ракеты — «катюши» и авиационные реактивные снаряды, но не было на фронте реактивных самолетов, хотя над их созданием уже работали наши конструкторы. Заместитель главного инженера ВВС генерал-лейтенант А. А. Лапин, приезжая к нам на фронт, подробно рассказывал о том, как 15 мая 1942 года в уральском небе поднялся ввысь первый истребитель с жидкостным ракетным двигателем Его создатель — коллектив В. Ф. Болховитинова, а испытывал самолет летчик Г. Я. Бахчиванджи, посмертно удостоенный звания Героя Советского Союза.

Гитлеровцы в поисках новых средств борьбы с советской авиацией форсировали создание реактивных самолетов В конце войны мы видели их в воздухе, провели специальное совещание летчиков-асов, где были выработаны методы борьбы с этим машинами. Правда, было уже ясно, что реактивные самолеты не изменят положения в пользу врага, так как они были еще несовершенны и выпускались в малом количестве. Тем не менее мы понимали, что за реактивным полетом большое будущее, и внимательно относились к тем машинам, которые обнаруживали на захваченных аэродромах.

Несколько новых немецких самолетов оказались у нас после Висло-Одерской операции. А во время штурма Берлина наша трофейная служба «приобрела» еще более двадцати Ме-163 и Ме-262 на аэродромах Ораниенбург, Дальгов и Темпельгоф.

К нам прибыли представители авиационной промышленности и испытательного института ВВС. Прилетел известный летчик-испытатель П. М. Стефановский. Мы подготовили аэродром к полетам на новой технике, выбрали подходящий экземпляр. Двигатель на этом самолете был съемным. Таких конструкций мы не применяли. Поэтому мы решили сначала опробовать двигатель отдельно на земле, потом подвесили его под фюзеляж.

Петр Михайлович слетал удачно, отметил, что машина сложна по конструкции, особенно двигатель. Самолет С жидкостным ракетным двигателем не стали испытывать, как неперспективный.

Пока мы знакомились с реактивной техникой, произошел случай, принесший нам немало волнений.

Шел к концу 1946 год, Я был назначен командующим ВВС группы войск. Территория Германии была разделена на три зоны. Англичане обосновались на аэродроме Гатов — западнее Берлина, а рядом находился наш аэродром. На нем базировалась наша часть, вооруженная самолетами Ла-9.

Выполняя тренировочные полеты, в воздухе часто встречались английские и наши истребители. И вот однажды мне доложили: наши летчики вступили в схватку с англичанами. Начали двое, потом подоспела подмога с той и с другой стороны. И начался маневренный воздушный бой, без стрельбы, конечно.

Через некоторое время пришло дополнение: генерал Е. Я. Савицкий влез в самую гущу «боя». Пока я разбирался, как все произошло, раздался телефонный звонок из Москвы. На проводе главнокомандующий ВВС:

— Что там у тебя делается на аэродроме с англичанами? Говорят, драться начали?

Я доложил ему, что это не драка и не бой. Просто летчики померялись мастерством и возможностями техники. Объяснил, как все произошло. Вначале сошлись два летчика — советский и английский, решили поприветствовать друг друга, а потом крутнуть, чтобы убедиться, кто лучше зайдет в хвост. Игра понравилась. И вот уже пара крутится, а потом закрутилась общая карусель. Да такая, что и генерал Савицкий не усидел на земле.

По приказанию главкома я выехал на наш аэродром. Из-за этой истории мог получиться скандал Правда, все кончилось без происшествий. Но дело тут не только в происшествиях. И та, и другая сторона могли сказать, что на них напали. Потом разбирайся, кто прав, кто виноват.

Главком, конечно, отругал меня за беспорядок. Сказал, что такие состязания между своими недопустимы, а вы с англичанами затеяли карусель.

Словом, попало поделом. И я соответственно всыпал своим подчиненным. Но наказать мало, нужно было организовать работу так, чтобы и впредь такого не повторилось. Мы провели совещание с командирами, обстоятельно побеседовали с летчиками. Постарался убедить товарищей, что такое происшествие выходит за рамки простого нарушения, оно затрагивает честь Советского государства.

Мы уже думали, что эта история кончилась, и кончилась для нас благополучно. Но тут вдруг узнали, что об инциденте в Берлине стало известно И. В. Сталину. Он возмутился и потребовал срочных объяснений. Было сообщено все, о чем рассказывалось выше. Сталин в конце концов сменил гнев на милость. Поинтересовался:

— А все-таки, кто кого побил?

— Наши чаще заходили в хвост.

— А как, не трухнули они перед хваленой английской техникой?

— Нет, — доложили мы, — летчики держались уверенно, и в их умелых руках наша техника показала свое превосходство.

— Ну, молодцы!

Только после этого закончилось дело.

Наступил 1947 год. В феврале меня вызвали в Москву и сообщили, что я назначен командующим авиацией в Белорусский военный округ. В марте перелетел в Минск. Белоруссия мне была знакома, в боях за ее освобождение участвовала наша 16-я воздушная армия. Может быть, поэтому в Минске меня приняли очень радушно и члены правительства республики, и командование округа.

Встретил я здесь и немало старых знакомых. Начальником' одного из отделов был полковник Ф. С. Гудков, заслуживший авторитет опытного организатора и боевого офицера. Должность начальника штаба оказалась вакантной. «Постараемся побыстрее назначить», — заверили меня в управлении кадров в Москве. Действительно, через месяц после моего прибытия Гудков стал начальником штаба авиации округа Его опыт и знание, умение планировать пригодились в связи с новыми задачами, вставшими перед нами. Мы узнали, что одной из первых в Военно-Воздушных Силах будет перевооружаться на реактивную технику и наша истребительная часть. Я уже упоминал о конструкторе реактивных двигателей Архипе Михайловиче Люльке. В 1943 — 1944 годах под его руководством был построен турбореактивный двигатель С-18. С 1945 года проектированием реактивных двигателей кроме А. М. Люлька по заданию правительства стали заниматься В. Я. Климов, А. А. Микулин и другие конструкторы.

Вскоре были созданы серийные двигатели РД-45, РД-500, РД-10 и РД-20 с силой тяги от 800 до 2000 килограммов. Появление и быстрое развитие реактивных двигателей произвело в авиации подлинно техническую революцию .Они обеспечили быстрый рост скорости самолетов.

Проектирование и постройку реактивных самолетов Советское правительство поручило известным авиаконструкторам С. А. Лавочкину, А. И. Микояну, П. О. Сухому, А. С. Яковлеву, С. В. Ильюшину, А. Н. Туполеву. Обеспечивая нужды фронта, непрерывно совершенствуя боевые машины, выпускавшиеся большими сериями, конструкторские бюро вели одновременно проектирование самолетов новых типов. Работы по созданию реактивной авиации были поставлены в государственном масштабе.

Каким же оно было, первое поколение советских реактивных самолетов? С ними и с историей их создания я обстоятельно познакомился на сборах в Москве, в академии имени Н. Е. Жуковского.

Когда еще шли бои за Познань и на подходах к Одеру, в Кремле рассматривался вопрос о перспективах самолетостроения. Государственный Комитет Обороны в своем постановлении от 18 февраля 1944 года признал развитие реактивной авиации первоочередной задачей. Приезжавший к нам в Германию один из летчиков-испытателей рассказал, что конструкторским бюро А. И. Микояна уже создан и прошел испытания опытный самолет И-250 с комбинированной силовой установкой (поршневым и воздушно-реактивным двигателями). На этой машине в марте 1945 года была достигнута наибольшая для того времени скорость полета — 825 километров в час. На самолете И-250 был опробован ряд аэродинамических новшеств в конструкции крыла В целом эта опытная машина стала первой ступенью в создании нашего реактивного истребителя.

Теперь мы одними из первых в ВВС получили реактивный истребитель МиГ-9. Он имел два реактивных двигателя, установленных в нижней части фюзеляжа, с общим воздухозаборником. Газы выходили под хвостовую часть фюзеляжа. Крыло прямое, с закрылками, шасси с носовым колесом. Истребитель оснащался мощными пушками. Благодаря удачной компоновке МиГ-9 имел высокую скорость при сравнительно небольшой тяге. Расположив двигатели в фюзеляже, конструкторы не только добились уменьшения лобового сопротивления, но и обеспечили самолету хорошую устойчивость на больших скоростях.

Максимальная скорость самолета составляла 900 км/час, практический потолок — 13 000 метров. Представители завода, помогавшие нам осваивать новую машину, рассказали, как было принято решение о ее серийном выпуске Чуть позже коллектив конструкторов во главе с С. А. Лавочкиным построил Ла-11 — замечательный поршневой истребитель, вобравший в себя все лучшее от наших фронтовых самолетов. Главного конструктора принимал И. В. Сталин. Ему были представлены две машины — МиГ-9 и Ла-11. Сталин спросил Семена Алексеевича:

— Какой же из них запускать в серию? Ла-11 — это самолет, в котором устранены прежние дефекты, его знают летчики, умеют эксплуатировать механики. А что такое «миг»? С ним пока мало кто знаком…

Лавочкин, конечно же желавший своему детищу большой жизни, все же признал:

— Полагаю, что надо выпускать МиГ-9.

Да, будущее было за реактивными машинами. И МиГ-9 пошел в серию. Конструкторы руководили изготовлением агрегатов и деталей непосредственно в цехах завода Здесь уточнялись чертежи. Всякие неполадки устранялись тут же у станков.

В результате напряженного труда удалось построить первую группу серийных самолетов к намечавшемуся ноябрьскому воздушному параду 1946 года. Правда, из-за плохой погоды воздушный парад 7 ноября не состоялся. Впервые самолеты МиГ-9 пролетели над Красной площадью 1 мая 1947 года.

Вместе с МиГ-9 мы получили и Як-15. Этот самолет предназначался для переучивания летного состава на реактивную технику. По конструкции он незначительно отличался от поршневого истребителя Як-3, что облегчало производство новой машины и освоение ее. Новый «як» имел один турбореактивный двигатель, который устанавливался в носовой части фюзеляжа под углом к оси самолета. Газы из реактивного сопла выходили вниз, назад под фюзеляж, нижнюю поверхность защищал экран из жароупорной стали. Максимальная скорость была на 120 км/час ниже, чем у МиГ-9, и составляла 780 км/час.

Другие реактивные истребители к нам не поступали, хотя на сборах мы их изучали и видели на парадах. Это были самолеты конструкции П. О. Сухого Су-9 и С. А. Лавочкина Ла-150. Все они, как и первые два, были построены в 1946 году. Су-9 имел два двигателя и скорость 900 км/час. Двигатели были установлены на крыле. Самолет имел гидроусилитель, пороховые стартовые ускорители и посадочные парашюты. У Ла-150 был один двигатель и скорость 805 км/ час. № характерных черт этого самолета можно отметить высоко расположенное прямое крыло и трехколесное шасси.

В 1946 году на воздушном параде мы увидели полет Ла-120Р с ракетным ускорителем. Он был так стремителен, что у нас на земле захватило дух. Это произвело настоящий фурор среди летчиков. Первые ракетные ускорители, созданные под руководством В. П. Глушко и С П. Королева, явились провозвестниками не только реактивной авиации, но и будущих ракетно-космических систем.

И все же роль «рабочих лошадок» в период переучивания на реактивную технику взяли на себя первые два самолета — МиГ-9 и Як-15. На них наши летчики отрабатывали технику пилотирования, осваивали высший пилотаж. Ярким свидетельством того, что наши летчики уверенно оседлали новую технику, может служить тот факт, что в небе Тушина 3 августа 1947 года полковник И. П. Полунин продемонстрировал высший пилотаж на МиГ-9.

Но вернемся к освоению реактивной техники в наших частях. Штаб хорошо организовал изучение личным составом материальной части и на заводе, и у себя дома. С весны начали строить аэродром, укладывать металлическую полосу. И когда подсох грунт, полоса уже была готова. Стали поступать самолеты.

Свою первую весну в Белоруссии я провел на аэродроме реактивщиков. Командовал этой частью полковник Г. А. Лобов. Это был сравнительно молодой командир, Герой Советского Союза, вдумчивый и энергичный человек. Узнав что он холостяк, я сразу подумал: женить его нужно. Молодой командир части, видный парень, тем более герой. Нельзя сказать, что я настоял, чтобы он женился, но во всяком случае что-то в этом направлении сделал. Невеста у него была. Он ее вызвал, познакомил меня с ней и вступил в брак. У меня от души отлегло.

И летчиком Лобов был отменным. Первым вылетел на реактивном истребителе, а затем стал инструктором. Вначале пилоты отрабатывали технику пилотирования, а затем и боевое применение, воздушные бои.

Я сравнивал наши самолеты с теми, которые видел у немцев. Конечно, они выгодно отличались от трофейных. Это был наш большой шаг вперед. Всему летному составу понравились новые машины. И часть уверенно перевооружалась на реактивную технику. Я рассчитывал встретить больше трудностей, чем их оказалось на самом деле. Были, конечно, кое-какие технические неувязки. Приезжали представители с завода, из конструкторского бюро, помогли нам разобраться в разных тонкостях.

Уже к осени полки отработали групповую слетанность эскадрилий, и часть была в числе лучших по перевооружению. Все это я относил, конечно, к доблестному труду командиров, политработников, партийных организаций.

Освоив новые самолеты, мы занялись отработкой тактики истребителей с реактивными двигателями. Поскольку дело это только начиналось, мы держали тесную связь со штабом Белорусского военного округа, войсками которого командовал генерал Сергей Григорьевич Трофименко. Начальником штаба был генерал Семен Павлович Иванов, мой старый знакомый по Сталинграду, где он был начальником штаба армии.

В округе проводилось много игр и учений. Это помогало становлению реактивных частей, сколачиванию их боевых коллективов и поднятию на более высокую ступень в воздушной выучке.

В 1948 году мне, к сожалению, пришлось расстаться с авиаторами Белорусского военного округа. И. В. Сталин предложил назначить меня командующим воздушно-десантными войсками. Когда я пришел прощаться к председателю Совета Министров Белоруссии П. К. Пономаренко, он спросил, куда меня назначают.

— Десантниками командовать, — ответил я.

— Да, ты с этими ребятами хлопот не оберешься, — засмеялся он. — Это ведь отчаянный народ. Ты уж держи их в руках. Отчаянность, конечно, им нужна. Служба у них такая.

Недолго пришлось мне командовать десантными войсками. В следующем году я получил новое назначение: начальником Главного штаба ВВС. Вот здесь-то мне и пришлось всесторонне познакомиться и вплотную заняться развитием всех видов реактивной авиации.

В 1957 году была организована авиационная выставка в Цюрихе — первая международная выставка, в которой мы участвовали. Делегацию Советского Союза было поручено возглавлять мне.

Это был очень широкий показ новой техники. Американцы представили там все свои боевые реактивные самолеты: дальние бомбардировщики Б-47, транспортные машины, истребители, пилотажные группы. Англичане тоже наряду с показом техники планировали демонстрационные полеты.

Советский Союз прислал в Цюрих первый в мире пассажирский реактивный самолет Ту-104. Он вызвал огромный интерес на выставке. К нему началось настоящее паломничество. Ко мне обращались многие военные делегации с просьбой дать им возможность побывать внутри знаменитого «Ту».

Объяснения давал представитель КБ А. Н. Туполев, а посетители нескончаемой вереницей входили в первую дверь пилотской кабины, осматривали салоны и спускались по трапу вниз у хвоста. Они выражали восхищение, записывали восторженные отзывы в книгу.

Видя такой успех советского самолета, американские представители срочно вызвали из США транспортную «махину» «Глоб-Мастер» и поставили рядом с «Ту». Мы осмотрели их новинку. Размеры самолета, конечно, громадные, просторные грузовые помещения, но «затмить» наш Ту-104 он не смог.

Французы готовили свой реактивный пассажирский самолет «Каравелла», но на выставку его не прислали. В Цюрих прилетели французские истребители и другие военные машины. Когда пресса стала писать о триумфе Ту-104, французы решили тоже показать свой пассажирский самолет хотя бы в полете. Поднялся он в Париже, прошел над аэродромом в Цюрихе и вернулся обратно. «Каравелла» нас заинтересовала необычностью конструктивной схемы. У нее реактивные двигатели располагались в хвостовой части, как сейчас у наших Ту-134 и Ил-62.

Наконец и наш красавец Ту-104 поднялся в воздух и внушительно прошел над аэродромом. И снова приветственные возгласы зрителей. Ту-104 выполнил несколько заходов на разных скоростях и высотах. По подсчетам местной печати, посмотреть советский самолет в полете собралось в тот день больше полумиллиона людей.

Американцы подняли в воздух свою пилотажную четверку на Р-84. Летчики США пилотировали плотно, но несколько тяжеловато, хотя и выписывали замысловатые фигуры. Самолеты у них были с прямым крылом. После этого свой пилотаж показали англичане на боевых самолетах со стреловидной схемой крыла За ними — французы и шведы.

После демонстрационных полетов организаторы выставки устроили на аэродроме торжественный прием. Здесь в просторном зале, где мы собрались, ко мне подошли два английских летчика и обратились через переводчика с просьбой:

— Рассудите нас, пожалуйста. Ваше слово для нас будет решающим.

Пригляделся я к летчикам и узнал их. Они приходили к нам и просили, чтобы мы им показали первый реактивный пассажирский самолет. Наш экипаж провел их по салону, показал кабину, ответил на все вопросы. Англичане остались довольны и горячо благодарили нас.

Теперь на приеме они попросили высказать наше мнение о состоявшихся полетах.

— Американцы ловчат, — заявили они, — летали на небоевых самолетах, которые никуда не годятся, и показывали в небе просто цирковые номера. А мы все-таки пилотировали боевые машины. Верно же — это несравнимые вещи?

— Конечно, — ответил я. — У американцев фигуры, рассчитанные на внешний эффект, а у вас боевой пилотаж. Они обрадовались и стали благодарить за справедливость.

— Вот правильно! — повторяли они. — Мы ценим ваше мнение. Нам дорога эта оценка.

Я понял, что между американскими и английскими летчиками в Цюрихе разгорелось соперничество.

Этот эпизод заставил меня подумать о своеобразии отношений одних летчиков к другим. Казалось бы, союзники по НАТО, а полны антипатии друг к другу. В то же время чувствовалось дружеское расположение к нашим авиаторам со стороны не только английских, но также американских и французских летчиков.

И мне вспомнилась игра между нашими и английскими истребителями в районе аэродрома Гатова. Это было одиннадцать лет назад. Сколько прошумело ветров «холодной войны» за эти годы, а отношения, сложившиеся на войне, еще были живы,

…Год 50-летия Великого Октября явился для нашей авиации своеобразным отчетом народу, партии, Родине о том, как выросли ее крылья, как мужает и закаляется молодое племя советских летчиков. Многие читатели этой книги, наверное, помнят тот жаркий июльский день 1967 года, когда в аэропорту Домодедово состоялся большой красочный праздник, ярко продемонстрировавший неустанную заботу Коммунистической партии и Советского правительства о развитии и совершенствовании отечественного воздушного флота. Много нам пришлось потрудиться, чтобы все отделения этого грандиозного праздника звучали как части одной воздушной симфонии.

Да-да! Именно симфонии, очень точное сравнение. Присутствовавшие на параде руководители партии и правительства, маршалы, конструкторы, иностранные и многие наши гости отметили «прекрасную режиссуру» парада и отличное исполнение всех номеров. Исполнители с секундной точностью появлялись над аэродромом с минимальными интервалами. Вы представьте себе, какая точность должна быть в расчетах и мастерство в управлении машиной, если скорость полета достигала 800 километров в час. Над подготовкой летчиков много потрудились генерал-полковник авиации Е. М. Горбатюк со штабом и начальниками служб парада.

«XX век, — писала тогда „Правда“, — век грандиозной научно-технической революции. Наш народ по праву гордится тем, что первая в мире социалистическая держава выдвинула выдающихся ученых, которые внесли огромный вклад в научно-технический прогресс человечества и составляют славу отечественной и мировой науки… Красочный воздушный парад в Москве на столичном аэродроме Домодедово воочию показал, сколь плодотворны творческие усилия талантливых советских конструкторов, сколь успешен труд рабочих и инженеров отечественной авиационной индустрии, создающих первоклассные самолеты, сколь высок уровень подготовки советских авиаторов».

В ходе подготовки выставки авиационной техники произошел случай, о котором нельзя не сказать. Обсуждая на заседании Военного совета ВВС, какие самолеты следовало бы показать в Домодедово как этапные для нашей авиации, мы вспомнили первый цельнометаллический АНТ-2, самолет РД, на котором ставили рекорды Чкалов, Байдуков и Беляков, а также боевые машины Великой Отечественной войны МиГ-3, Як-1, Як-3, Як-9, ЛаГГ-3, Ла-5, Ил-2, Ил-4, Пе-2, Ту-2, По-2.

Через некоторое время журнал «Авиация и космонавтика» сообщил о том, что самые знаменитые советские самолеты будут показаны на выставке в честь 50-летия Советской власти. И вот туг к нам стали поступать запросы об этой выставке — советские люди проявили огромный интерес к отечественным самолетам периода войны. А у нас назревал конфуз. Объявить-то журнал объявил, но оказалось, что многие боевые машины не сохранились, даже — ильюшинский штурмовик. И тут возник вопрос: как же могло случиться такое?

Много было названо причин, но главная состоит в том, что мы, воюя на превосходном самолете, не подходили к нему исторически и не пытались увековечить гений конструкторов и рабочих, создавших его.

Чтобы как-то восполнить пробел в ряду крылатых реликвий нашего народа, я обратился к генеральным конструкторам — Яковлеву, Ильюшину, Туполеву; они воссоздали в металле облик своих боевых творений, и мы в виде памятников навечно установили эти макеты.

Сейчас наступила эра реактивней авиации, и было бы непростительно не извлечь урока из прошлого. Надо заблаговременно подумать о том, чтобы сохранить для потомства и первые реактивные самолеты, и те, что положили начало полетам на сверхзвуке, и принципиально новые машины с изменяемой геометрией крыла…

В этом — один из уроков работы над организацией показа авиационной техники в честь 50-летия Советской власти.

Перед открытием выставки мне довелось побывать на ней, осмотреть ее уникальные экспонаты. Они зримо и реально обозначили вехи впечатляющего пути развития нашей авиации за пятьдесят лет Советской власти. Разве можно было пройти мимо первых летательных аппаратов, спроектированных советскими конструкторами и построенных на наших тогда еще маломощных заводах? С сердечной благодарностью мы остановились возле скромного труженика неба По-2. Несколько десятилетий он надежно служил в трудовом и боевом строю. Нельзя было не отдать дани уважения и воздушному ветерану, главному ястребку 1941 года — И-16. Воюя на нем, наши летчики-истребители удостоились звания гвардейцев. Рядом — представители поколения лучших боевых самолетов Великой Отечественной войны, и среди них украшенный 62 звездами «лавочкин» И. Н. Кожедуба.

Когда мы увидели на выставке в одном ряду самые разные и такие нужные фронту боевые машины, с особой силой почувствовали великое значение вклада советских конструкторов, тружеников авиационного производства в нашу победу. В 16-й воздушной армии были все представленные в Домодедово боевые самолеты, и о каждом хочется сказать доброе слово. Начать надо, бесспорно, с легендарных штурмовиков С. В. Ильюшина, о которых я уже упоминал не раз. Но здесь мне хочется подчеркнуть два момента. Меня поразила цифра, сообщенная сотрудниками КБ С. В. Ильюшина, о выпуске в годы войны около 39 тысяч штурмовиков. Это рекордное количество построенных самолетов одного типа за всю историю мировой авиации. И второе. Несмотря на прекрасные качества Ил-2, в ходе войны пытливые, беспокойные конструкторы во главе с С. В. Ильюшиным создали и дали фронту еще лучшие штурмовики — Ил-10. Так же непрерывно улучшался дальний бомбардировщик Ил-4, успешно провоевавший с первого до последнего дня войны.

Немалый вклад внес и коллектив конструкторов во главе с А. С. Яковлевым, создавший целую серию знаменитых «яков». За годы войны наша авиационная промышленность выпустила также огромное количество этих машин. Их число превысило 36 тысяч.

Другой коллектив — ОКБ С. А. Лавочкина — прославился тремя модификациями истребителей, но особенно Ла-5 и Ла-7. Только самолетов этих двух типов фронт получил около 16 тысяч.

Из бомбардировщиков наибольшую любовь на фронте снискали пикировщики Пе-2 конструкции В. М. Петлякова. Сам конструктор погиб в авиационной катастрофе в 1942 году. После гибели В. М. Петлякова заботу об их усовершенствовании принял на себя В. М. Мясищеь, прекративший ради этого доводку дальнего высотного бомбардировщика собственной конструкции. Всего пикировщиков Пе-2 было выпущено 12 тысяч.

Большой вклад в создание крылатой боевой техники внесли коллективы А. Н. Туполева и А. И. Микояна. Отлично выполнили свой долг перед Родиной конструкторы самолетов, двигателей, оборудования, вооружения, что способствовало завоеванию нашей авиацией господства в воздухе. Низкий поклон им за это от авиаторов-фронтовиков.

Среди современных самолетов на выставке выделялся внушительными размерами и мощью стратегический бомбардировщик-ракетоносец 201М с четырьмя турбореактивными двигателями конструкции Героя Социалистического Труда Владимира Михайловича Мясищева. На специальной табличке объяснялось, что он способен покрывать расстояние между континентами без посадки. Самолет оборудован системой дозаправки топливом в воздухе, что позволило значительно увеличить дальность его полета. На модификациях этого самолета были установлены мировые рекорды высоты и скорости полета. С грузом 10 тонн самолет поднялся на 15, 6 тысяч метров, с грузом 55 тонн на 13 тысяч метров, с грузом 27 тонн на базе 1000 километров развил скорость 1028 километров в час.

Рядом со стратегическими стояли фронтовые бомбардировщики, истребители, летающие со сверхзвуковой скоростью, оснащенные точнейшей аппаратурой для самолетовождения днем и ночью в любых условиях.

Вот какого размаха и совершенства достигли под руководством Коммунистической партии наши могучие крылья!

Многие выдающиеся творения конструкторских коллективов были показаны в воздухе в день парада. И хотя подмосковное небо в этот июльский день было мирным, все происходящее в воздухе по напряженности, стремительности и размаху во многом напоминало мне фронтовое небо завершающих сражений Великой Отечественной. Только иными были над нами самолеты — реактивные, всепогодные, сверхзвуковые. И пилотировали их другие летчики — молодые, высокообразованные, с инженерной подготовкой, перенявшие богатейший опыт старших поколений советских авиаторов.

…Мелодично запели фанфары военного оркестра. И тут же над аэродромом на малой высоте в плотном строю пронеслась пятерка стремительных реактивных истребителей-перехватчиков. Так начался воздушный парад. Машины молниеносно и круто набирали высоту. Словно орудийный залп потряс воздух. На землю обрушилась невидимая грохочущая волна — истребители преодолели звуковой барьер…

А в глубине неба уже появилось близкое сердцу каждого советского человека слово: «Ленин». Его отчеканили в небе летчики спортивных самолетов. Рядом с именем создателя Коммунистической партии и нашего социалистического государства юбилейное число — «50». В воздухе колонна вертолетов с флагами СССР и всех советских республик. Другая группа винтокрылых машин на стальных тросах несла макеты космических аппаратов, запущенных в просторы Вселенной советскими исследователями космоса. Этот космический кортеж растянулся в воздухе на полкилометра. Ведь более двухсот спутников Земли, автоматических межпланетных станций, космических кораблей стартовали к тому времени с советского космодрома. Дорога к звездам становилась все шире!

Вертолеты еще не скрылись за горизонтом, а по уходящей вдаль широкой взлетной полосе уже стартовал краснокрылый, похожий на ракету сверхзвуковой реактивный истребитель. Этот самолет может развивать скорость, значительно превышающую скорость звука. Потолок его более двадцати тысяч метров. Краснокрылая стрела энергично вошла в разворот и ошеломила каскадом фигур высшего пилотажа. Летчик бросал машину с огромной высоты к земле и снова взмывал, круто уходил в зенит, к границе стратосферы.

В этот момент на бетонной площадке у края взлетной полосы снова запели турбины. Взлетала четверка сверхзвуковых истребителей. Ведя машины, словно связанные между собой незримыми нитями в строю «ромб», летчики выполнили пилотаж и стремительно ушли, уступая место в небе своим товарищам. Те впервые показали групповой взлет и пилотаж семерки реактивных самолетов.