Его удивляло, что никто из его друзей не обратил внимания на сообщение о том, что Пантеон Разума связал Материк Свободы с Юпитером. Чем это объяснить? Может быть, слишком уж много было впечатлений? Или им казалось, что Юпитер выполнял лишь пассивную роль антенного поля?..
      Но Лоча все же как-то спросила:
      - Акачи! Может, мне послышалось... Они говорили о Юпитере... Что это значит?
      Коля не знал, что ей ответить. Полуправду говорить не хотелось, а рассказать всё, что знал, он не имел права: Чамино запретил рассказывать сестре о заветной нитке отца.
      Из затруднительного положения его выручил сам Чамино: он прибежал к ним именно тогда, когда Коля обдумывал свой ответ.
      Чамино был всё ещё возбуждён и весел. Набросился на Колю, толкнул его, стараясь вызвать на шутливый поединок.
      - Победа!.. Слышите, друзья? - крикнул он.- От имени Штаба разрешаю сорвать три плода гужа.
      Лоча обрадовалась, хотя и не знала, о какой победе идет речь. Но относительно плодов гужа осталась непреклонной.
      - Акачи! - смеялся Чамино.- Да она скупей, чем свет Ганимеда. Ладно, обойдёмся без гужа.
      Он достал из небольшого ящика две крошечные коробки. Одну из них отдал Коле, другую положил себе в карман.
      - А теперь, Лоча, тебе придётся пережить сеанс сомнамбулизма.
      Коля, взглянув на ящичек, сразу же насторожился, Лоча улыбнулась, поймав Колину руку, успокаивающе пожала её.
      - Не бойся, Акачи. Я привыкла к этому. Ещё в детстве все свои изобретения Чамино испытывал на мне.- Она показала чуть заметный шрам от ожога на левой руке.- Видишь? Это ещё на четвёртой ступени... Забыла, что он тогда изобретал...
      - Раздражитель храма божьего,- виновато улыбнулся Чамино.- Мне нравилось, когда у всех наших соседей во время богослужения на стенах горизонтов начинали бегать огненные полосы. Лицо Бессмертного делалось таким смешным! Мы с Лочей умирали от хохота. Шахо контроля сразу же нас обнаружили. Хорошо, что тогда отец был жив. Он как-то уладил это дело... Но на сей раз никаких ожогов не будет. Эксперимент совершенно безопасен.
      Чамино включил аппарат. Лоча легонько вздрогнула, и сразу же тело её оказалось во власти таинственных волн. Это был уже не человек, а заводная кукла, двигавшаяся по приказу ящика, на котором Чамино медленно поворачивал круглую шкалу с мелкими делениями. Пол-оборота влево - Лоча поднимала левую руку, пол-оборота вправо - поднимала правую. Чамино мог управлять каждым её движением, будто дёргал за невидимые шнурки.
      Повозившись немного с ящичком, он составил программу, и Лоча пошла в сад. Шла негнущимися ногами, глаза её не моргали, фигура, казалось, была отлита из пластмассы - двигались только ноги.
      Коля не находил себе места от ужаса. Он был готов броситься на Чамино с кулаками. Но, понимая, что Чамино делает это не ради забавы, старался сдержать себя. Однако это было свыше его сил, и он, наконец, крикнул:
      - Прекрати сейчас же, слышишь?!
      Но Чамино только смеялся:
      - Ax так! Тогда верни мне прибор, который я тебе дал.
      Коля сердито выхватил из кармана коробочку, швырнул её Чамино и тотчас же забыл, где он находится и что с ним происходит. Ноги повели его куда-то, но он ничего не видел перед собой. Сознание угасло, память отказалась служить. Оставалось только чувство движения. Куда он идёт, почему - он не знал, как не знает этого автомат с дистанционным управлением. Неизвестно, сколько это продолжалось, но когда Коля опомнился, он увидел под деревом Лочу, державшую в руках два сорванных плода гужа.
      Она стояла с вытянутыми руками, всё ещё не веря в то, что есть какая-то сила - сильнее её собственной воли,- способная заставить её сорвать эти плоды. В глазах блестели слёзы, лицо покраснело от обиды и гнева. Коле было больно на неё смотреть.
      - Лучше бы ты приказал мне отрубить собственные пальцы,- простонала она.
      Чамино уже не смеялся. Он был серьёзен и по-деловому сосредоточен.
      - Это нужно, Лоча. Очень нужно... Вот эти два гужа - мера действенности моего аппарата. Если я заставил тебя сорвать их - значит это победа.
      Как ни допытывались они, в чём заключается назначение аппарата, Чамино отказывался объяснить это. Он только предупредил, что аппарат - одна из самых больших тайн Штаба. Такая же точно, как и существование их государства.
      Что касается принципов, лежащих в его основе, то понять их очень просто. Человеческий мозг - тоже сложный электронный аппарат, созданный самой природой. Уже тысячи оборотов тому назад никого не удивлял гипноз. Не до конца понимая его механизм, люди издавна им пользуются. Можно было это явление объяснить упрощенно: скажем, один мозг (электронный аппарат) дает программу другому мозгу - и тот чётко её выполняет. После появления шахо контроля, обладающих способностью вылавливать из человеческого мозга самые потаённые мысли, и особенно после сооружения Пантеона Разума, сконструировать электронный гипнотизёр было не так уж трудно. Дело не столько в нём, сколько вот в той небольшой коробочке, которую можно спрятать в карман. Она защищает человека от волн, неуклонно действующих на его мозг. Генераторы экранизации по сравнению с ней - такой же примитив, как мозг дагу по сравнению с человеческим мозгом...
      - Почему же два, а не три?..- развеселившись, воскликнула Лоча.
      - Ты о чём? - переспросил Чамино, бросив на сестру невидящий взгляд. Мысленно он был уже где-то далеко.
      Лоча молча сорвала третий плод и дала брату.
      - Ешь, раз так...
      - Мне не нужно,- оправдывался Чамино.- Я только ради проверки...
      - Именем революции,- сурово приказала Лоча.- Ешь!..
      Они долго смеялись и шутили. А когда Лоча увлеклась работой в саду, Чамино обратился к Николаю:
      - Акачи! На твою долю выпало сложнейшее задание. Может быть, ты ещё подумаешь, а? Или по крайней мере будем чередоваться... Это трудней, чем слетать на Землю.
      Коля положил руку на плечо Чамино:
      - Спасибо за доверие. Чередоваться не нужно. Справлюсь...
      Миновало полтора оборота.
      Наверное, ничего нет страшнее в мире фаэтонских вьюг. Снегу здесь немного, так как влага испаряется только на экваторе, и то под большими городами, где действуют генераторы климата. Материк Свободы, как известно, сплошной необозримый город. Множество городов, хотя и значительно меньших по размеру, было и в государстве Бессмертного. Вместе с экваториальными широтами они давали атмосфере ту влагу, из которой образовывались снежные тучи.
      Внизу ледяной океан казался безграничным зеркалом - снег на его поверхности не задерживался, его сгоняли ураганы. В сумерках фаэтонского дня ледяное царство океана озаряла широкая солнечная дорога, которая была даже чуть ярче, чем скупое солнце.
      А встречный ветер набрасывался на путешественников с безумным свистом, трепал их плащи, каждая снежинка пробивала защитную сферу климатизатора, больно жалила. Шахо вели их вперёд, навстречу вьюге, но, казалось, что сила универсальных приборов вскоре будет исчерпана, двадцать смельчаков упадут на холодное зеркало льда, и ветер покатит их мёртвые тела по отполированной ветрами ледяной поверхности до какого-нибудь крутого берега, где снеговые сугробы станут их вечной могилой. И только Сириус - недремлющее око вселенной - будет знать, где можно их отыскать...
      Перед вылетом на Материк Свободы каждая группа путешественников проходила тренировку на поверхности, под защитой генераторов экранизации. Коля учил их владеть плащами, климатизаторами и универсальными шахо.
      Коле везло в его новой профессии. Уже сотни молодых жителей "первого этажа" побывали на Материке Свободы и вернулись в свои лабиринты, охваченные жаждой деятельности. Всё новые и новые тысячи беловолосых присоединялись к Братству. Оно уже не было тайной для пунктов контроля. Жрецы знали, что где-то в лабиринтах действует чья-то сильная еретическая рука. Однако схватить её было невозможно. Каратели рассказывали о каких-то сборищах, но шахо контроля не подтверждали этого. Поставить же под сомнение могучие аппараты контрольных приборов жрецы боялись. Эти аппараты были гениальным творением Единого, поэтому малейшее сомнение в их безукоризненности беспощадно каралось. Дворец Бессмертного не доверял и самим жрецам, настраивая на их головы специальный шахо.
      Но не только фанатизм мешал жрецам обнаружить руководящий центр Братства Свободных Сердец. Гашо был очень осторожен и учил своих друзей конспирации.
      И всё же, несмотря на тупое доверие храмов к шахо контроля, над океаном время от времени появлялись группы карателей из "второго этажа", вооружённые страшными жуго. Стены горизонтов Штаба внимательно следили за ними, своевременно предупреждая об опасности. Каждый из путешественников тоже был вооружён жуго.
      Однажды, когда Николай с очередной группой возвращался с Материка Свободы, на его шахо вспыхнула зелёная лампочка.
      Она горела, по-видимому, уже давно, но, преодолевая бешеное сопротивление ветра, Коля не сразу заметил это. В ту же секунду он включил шахо и услышал встревоженный голос Чамино: "Акачи! За вами гонятся каратели!"
      Оглянувшись, он увидел на расстоянии примерно двадцати тысяч шу чёрные точки, плывущие в небе. Они догоняли путешественников. Острые огненные вспышки свидетельствовали о том, что каратели держали свои жуго наготове.
      - Вижу! - Николай подлетел к соседу, тихо подал команду: - Жуго к бою! Сзади каратели!
      Перед вылетом на Материк Свободы все они не раз тренировались в борьбе с воображаемыми карателями. Но так оно, видно, бывает всегда - борьба с воображаемым противником даётся куда легче, чем с врагом настоящим.
      Коля знал, что каратели не могли связаться с храмом: не позволяли волны экранизации. Подсчитав чёрные точки, он определил, что карателей около тридцати человек.
      Чёрные точки пока что ещё летели с той же скоростью, что и путешественники. На расстоянии двадцати тысяч шу жуго карателей не могли причинить никакого вреда. Но ведь настанет время, и придется остановить полёт! А каратели, конечно, не отстанут...
      И Николай решил принять неравный бой. Успех боя зависел от того, чьи жуго мощнее. Если жуго путешественников способны направить свой смертельный луч хотя бы на полсотни шу дальше, чем жуго карателей, тогда быстрота и точный расчёт смогли бы обеспечить победу. Коля вызвал Чамино:
      - Принимаем бой!..
      - Ни в коем случае! - крикнул Чамино.- Веди их за собой. Как можно ближе!..
      Коля попробовал было объяснить, какой опасностью грозит это им в дальнейшем, но Чамино повторил приказ Штаба: держаться на том же самом расстоянии и лететь так, словно ничего не случилось.
      Шахо, прикреплённые к груди путешественников, дрожали от напряжения, воздух казался какой-то густой плотной массой - таким сильным было его встречное сопротивление...
      Чёрные точки не отставали. Наоборот, они начали заметно увеличиваться, и уже можно было различить человеческие фигуры. Коля понимал, что пора немедленно принимать бой, иначе весь отряд будет уничтожен. И он снова вызвал Чамино:
      - Даю бой!.. Каратели очень близко.
      - На расстоянии пятнадцати тысяч шу,- ответил Чамино,- Штаб очень просит воздержаться от боя.
      Но вот ледяной океан кончился и внизу появилась волнистая снежная равнина. Нужно было спускаться и следить за прибором, который должен привести их к пещере Ларуше.
      Николай не понимал решения Штаба. Мало того, что обнаружатся их полёты над океаном, каратели узнают даже о тайной пещере. В эту минуту он не думал о собственной жизни. Но под угрозой была жизнь девятнадцати юношей, и он в третий раз вызвал Чамино.
      - Идите на снижение,- спокойно ответил Чамино, словно отряду ничто не угрожало.
      В то же мгновение Коля утратил координацию движений. Его словно бы одолел тяжкий сон. Он спускался всё ниже, но вела его отныне не собственная воля, а чья-то чужая, обладающая непреодолимой властью над каждым его движением.
      Что-то брезжило в его сознании, возникали какие-то картины, но они никак не напоминали Фаэтон.
      Да, да, это снова была Земля! Вот он идет по высоким тропическим травам к колонии Ечуки-отца и навстречу ему выбегает шоколадный Алочи. Парень кричит что-то весёлое, размахивая бумерангом. Наверное, хочет рассказать, как он убил медведицу, убил без помощи Колиного цилиндрика.
      Потом неизвестно откуда появился Рагуши, подошёл к Коле. Из-за его треугольной фигуры выглянула заплаканная Лоча. Она оттолкнула Рагуши, подбежала к нему и упала на грудь.
      - Акачи!.. Я так за тебя боялась...
      Но что это? Никакого Рагуши нет. Нет ни зелёных тропических великанов, ни высоких трав. Вокруг снежная равнина, в руке у Коли зажата небольшая коробка. Такая же точно, как та, что он видел во время эксперимента Чамино в их саду. Лоча в самом деле припала головой к его груди, по её щекам катятся слёзы радости. А рядом стоит, улыбаясь, Лашуре.
      - Вот видишь,- говорит Лашуре,- всё в порядке...- Очень хорошо, что тебе удалось заманить их так близко. Мощность нашей станции пока что невелика.
      О какой станции он говорит?.. Тем временем Лоча выпрямилась, белый плащ её затрепетал на ветру. Коля оглянулся и увидел удивительное зрелище.
      Тридцать карателей в чёрных плащах, выстроившись в колонну по трое, безмолвно, как истуканы, стояли на расстоянии нескольких шу. Метель снежными кнутами обжигала их помертвевшие лица, но даже веки их глаз были неподвижны. Тридцать жуго и столько же мощных шахо лежали у ног передней тройки.
      Страшно было смотреть на этих манекенов. Время от времени какая-то сила принуждала их двигаться, и тридцать пар ног одновременно поднимались и опускались, точно это была одна общая нога.
      Слева от них Коля увидел такую же колонну юношей. Это был его отряд.
      Лашуре виновато проговорил:
      - Ничего не поделаешь. Наша станция пока ещё не разбирает, кто друг, а кто враг.
      Сразу же после этих слов обе колонны поднялись в воздух. Каратели полетели туда, где находился ледяной вход в комнату Лашуре, а молодые путешественники по направлению к тайной пещере. Коля, попрощавшись с Лочей, догнал их, открыл отверстие, и юноши, соблюдая удивительный порядок, спустились в тёмные лабиринты.
      Только здесь неведомая сила утратила над ними власть, и парни в темноте начали ощупывать друг друга, не понимая, что с ними произошло и где они сейчас находятся. Коля как мог успокаивал юношей, но страх перед чем-то неведомым, хотя и спасшим их, ещё долго не исчезал. Все они хорошо помнили об опасности, которой подверглись над океаном. Кто же их спас? Какой волшебник перенёс их, живых и невредимых, в родные лабиринты?..
      Коля догадывался, что это был аппарат, изобретённый Чамино, но и он не мог представить себе, как Чамино удалось расширить его действие на такое большое расстояние.
      Проходя по людным пещерам, они слышали одни и те же разговоры: что это было? Почему все люди одновременно погрузились в какой-то необыкновенный сон?
      Николай заверил юношей, что с ними ничего необычайного не случилось просто нервное потрясение, нередко происходящее с людьми во время большого психического напряжения.
      Передав путешественников Гашо, который таинственно улыбался, Коля вернулся на кладбище, поднялся на поверхность и вскоре появился в Штабе повстанцев.
      Чамино встретил его радостными объятиями, но на лице его можно было заметить озабоченность.
      - Ещё рано радоваться,- сказал он.- Граница действия нашей станции пятьдесят тысяч шу. Если бы не твоя выдержка, Акачи, могла бы случиться очень большая неприятность. Ты не представляешь, как мы волновались! Весь Штаб сидел у стены горизонтов.
      - Где каратели? - спросил Коля.
      Чамино повёл его в большую комнату. Кое-кто из карателей лежал на кровати, другие сидели у стен.
      Узнав Чамино, каратели вскочили. Все они жили в столице и когда-то неплохо знали Чамино и его отца. Колю никто не узнал, так как им и в голову не могло прийти, что сын беловолосого советника может вдруг очутиться на Фаэтоне. Да и времени прошло довольно много - около семи оборотов. А Чамино ещё недавно бывал в столице. Любил спорт, развлечения, путешествия, часто летал за город, иногда вместе с сестрой. Полеты над планетой были излюбленным видом спорта молодых фаэтонцев и не вызывали подозрений.
      Только теперь кое-кто из карателей понял, куда летал Чамино и куда исчез он в последнее время. Один из них, самый старший по возрасту, сразу же упал на колени и гнусаво заскулил:
      - Чамино! Великий сын мудрейшего из мудрых! Взгляни на мою старость... Клянусь Единым Бессмертным, не я убил твоего отца. Я расскажу... Всё тебе расскажу...
      - Встань! - сурово приказал Чамино.- Рассказывай...
      Однако его рассказ мало что прояснил.
      Было это так. Жрец, которого охранял этот каратель, спустился в лабораторию советника Шако. Охранник заметил, что жрец чем-то очень напуган, точно там, в лаборатории, его ждала неминуемая смерть.
      Они зашли в какую-то комнату. Светилась стена горизонтов. Охранник увидел на ней удивительные, словно бы и не из нашего мира лица. Жрец, собравшись с силами, приказал выключить поток. Стена горизонтов погасла. Умолкло гудение аппаратов.
      И тогда жрец сказал:
      - Вот и всё... Пусть теперь живёт на Юпитере.
      А через какое-то время они открыли комнату, в которой лежал советник Шако. Он был мёртв...
      - Я только выполнял приказ,- шептал каратель.
      - Молчи! Тебе ничего не угрожает. Я презираю месть, она не достойна человека. Все вы - наши пленные. Никто не тронет вас пальцем. Едой будете обеспечены. А свобода... Освободится народ - тогда посмотрим...
      Когда они вернулись в Штаб, Коля спросил:
      - Чамино, ты можешь, наконец, объяснить, кто освободил меня из плена жрецов? Я, кажется, начинаю догадываться. Не понимаю только, к чему эти секреты? Будто ты мне не доверяешь...
      Чамино бросил на Колю острый взгляд, потом лицо его озарила добрая, искренняя улыбка.
      - Обижаешься, Акачи?.. Не стоит. Я и Штабу не сразу объяснил. Просто боялся, что это сочтут фантазией. Между прочим, так оно и было воспринято, пока приключение с твоим отрядом не убедило членов Штаба. До этого мало кто верил в мои эксперименты. Даже после твоего освобождения...
      Только теперь Коля узнал, как его спасли. Вызывая Колю по тайному шахо, Чамино впервые не получил ответа. Он понял, что с ним случилась беда. Хорошо изучив дорогу по рассказам Эло, они с Лашуре направились на поиски Гашо. За спиной у Чамино висел аппарат, парализующий волю. Все люди в радиусе тысячу шу оказались подвластными его волнам. Разыскав Гашо, они обеспечили его аппаратом защиты, и все трое напали на контрольный пункт.
      - Вот и всё,- закончил Чамино свой скупой рассказ.- Но для революции нам нужна очень мощная станция. Она уже строится...
      - Что значит строится? - удивился Николай.- А разве то, что было с нашим отрядом... Разве это не станция?
      Чамино засмеялся, заблестели крепкие зубы, в глазах с большими белками и острыми чёрными зрачками замерцали искорки.
      - О-о, нет... это пока всего лишь действующая модель. Для настоящей станции нужна почти вся электроэнергия... Со всех рабочих агрегатов.
      - И с новых тоже? - недоверчиво переспросил Коля, зная, какие большие мощности имело теперь государство повстанцев.
      - Ну да. Видимо, только один реактор мы оставим для освещения... Не доверять тебе нет причин. Это всё равно, что не доверять самому себе... Дело в том, Акачи, что я мечтаю о бескровной революции... С детства не могу видеть кровь. Убивать людей - это ужасно...
      - А если этот человек - враг? Не убьёшь его - он убьёт тебя.
      - Наверное, ты прав,- согласился Чамино.- Так же думают и члены Штаба. Но ведь будут гибнуть не только враги. Разве наших погибнет меньше? Я знаю, мы всё равно победим. Если вооружить всех беловолосых мощным жуго, выдать им десятки миллионов плащей... Если Гашо выведет всех на поверхность... О-о, это будет непобедимая сила! Но ведь каратели Бессмертного вместе с его легионерами - это тоже полтора миллиона! Оружием они владеют значительно лучше. Пока наши бойцы будут барахтаться в плащах, каратели и легионеры станут уничтожать их сотнями тысяч... Планета будет завалена трупами, революция потонет в народной крови...
      Слушая Чамино, Коля вспомнил, как первые два-три дня неуклюже барахтались в гравитационных плащах юноши, готовившиеся к полёту на Материк Свободы. А когда они включали свои шахо-приборы, то их подбрасывало высоко вверх, то далеко в сторону, то швыряло в сугробы снега. Только дней через десять удалось им добиться какой-то слаженности движения. Да, это правда, таких бойцов можно передушить голыми руками...
      Тем временем Чамино начал объяснять свой стратегический план.
      Уже сейчас фабрики повстанцев изготовили вполне достаточное количество плащей, шахо и мощных жуго, чтобы вооружить армию беловолосых. Строится большая станция, парализующая волю. Приборы защиты от её волн вмонтированы в шахо, которые будут розданы бойцам революции.
      Мощность станции такова, что ни один человек в государстве Бессмертного не укроется от её волн. Зато все, кто будет владеть шахо повстанцев, избавятся от её влияния.
      Из свободного населения государства повстанцев уже давно сформирована Армия первого удара, насчитывающая пятьсот тысяч бойцов. Они уже достаточно хорошо владеют оружием...
      - Видишь, Акачи, мы не дремлем,- продолжал Чамино.- Как только построим станцию, устроим пятиминутную проверку. Пошлём верных людей в столицу, вооружим их тайными шахо и включим станцию на полную мощность. Потом выключим и выслушаем донесения наших информаторов. Если станция действует безукоризненно - через тридцать минут объявим начало революции...
      - А если станция будет требовать дополнительной работы? - озабоченно спросил Коля.- Не принесёт ли эта проверка беды! Она может насторожить Дворец Бессмертного...
      - Если мы потратим на устранение недостатков даже трое-четверо суток, от этого практически ничего не изменится... Во-первых, во Дворце Бессмертного пятиминутный сон объяснят какими-нибудь другими причинами. Скорей всего космическими... Во-вторых, чтобы вооружиться против влияния нашей станции, нужно время. Много времени... Необходимо изобрести аппаратуру защиты, потом наладить её серийное производство... Для этого, Акачи, мало и пол-оборота...
      - А ты не боишься, что во время проверки какой-нибудь из ваших шахо с прибором защиты может попасть к Бессмертному?
      - В столицу мы собираемся отправить десять человек. Если бы даже попались все... Хотя этого, конечно, не может быть. Если бы даже Бессмертный завладел сотней приборов защиты... Что может сделать сотня против миллионов?..
      - Значит, все наши люди были тогда подвержены влиянию твоих волн? чуть испуганно спросил Коля.
      - Почти все,- ответил Чамино.- За исключением наиболее отдалённых кварталов. Это и убедило Штаб, что бескровная революция возможна.
      По плану Чамино сигналом к началу революции для трёхтысячного легиона Гашо послужит начало работы станции. (О пятиминутной проверке Братство Свободных Сердец будет знать отдельно.) Сразу же отряды Братства займут храмы и контрольные пункты, а всех жрецов и карателей заключат в пещеры для пленных, выставив надёжную охрану.
      - А кнопка?! - вырвалось у Коли.- Ты забыл о кнопке Бессмертного?..
      Чамино долго молчал. По лицу его было заметно, что он охвачен тревожными раздумьями.
      - Неужели ты думаешь, что Бессмертный решится на страшное космическое преступление? Ведь это же преступление не только против человечества. Это преступление против Галактики, против вселенной...
      - Не знаю... Он давно уже этим угрожает.
      Снова продолжительное молчание. И мысли, мысли... о человеческой природе, о том, есть ли такое преступление, на которое был бы не способен человек! Человек может создать всё, кроме планеты, на которой он живёт. Человек может разрушить всё, что поддается разрушению. И если в принципе можно разрушить планету, человеческий мозг с какими-то отклонениями от нормы способен и на это. Нет такого предмета, который человек не смог бы разрушить. В детстве - игрушки, в зрелом возрасте - дома, города и горы. Всё это так же точно непрестанно разрушалось, как и создавалось. И если в руках какого-то одного человека находится кнопка от жизни и смерти целой планеты, человечество не может быть спокойным...
      - Штаб не раз обсуждал этот вопрос,- наконец сказал Чамино.- У нас уже есть карта кабелей, которые соединяют Великое Солнечное Кольцо с Дворцом Бессмертного. Кабели эти перережут...
      - Кабели,- покачал головой Коля.- Система кабелей была создана две тысячи оборотов тому назад. Неужели он и до сих пор рассчитывает только на них? С точки зрения современной техники это было бы очень странно...
      Чамино колебался. Брови его то опускались, то снова поднимались. Большие глаза были задумчивы.
      - Что же ты предлагаешь?.. Есть тысячи волн, которыми может пользоваться Единый... Для какой-то группы волн мы способны создать экранизацию, но для всех вместе... Это невозможно!.. Кроме того, Акачи... На протяжении нескольких оборотов мы следим за Солнечным Кольцом. И представь себе, так же точно, как и прежде, система кабелей находится под внимательным наблюдением жрецов. Её тщательно проверяют механики, заменяя некоторые отрезки новыми. Среди механиков есть и наши люди. Они докладывают, что кнопка на пульте связана с Солнечным Кольцом только кабелями. Это точно, Акачи... Тут сомнения быть не может...- Чамино опять умолк, о чём-то раздумывая.- Но всё ли в этой кнопке? Нет ли здесь чего-то иного? Надёжные люди уверяют, что нет... Ну скажи, Акачи... Неужели из страха перед кнопкой мы должны остаться в вечном рабстве? Отказаться от революции? Мы всё взвесили, Акачи. Кажется, всё.
      Трудно принимать решение, от которого зависит судьба целого народа. Ещё трудней принимать его тогда, когда над планетой нависла угроза уничтожения. Но вечное рабство страшней гибели...
      25. Земля зовёт
      Рагуши появился в комнате Лашуре такой усталый, что еле держался на ногах. Возраст давал себя знать: даже этот весёлый винолюб и первый космический двоеженец, который, казалось, был замешан на материале, неспособном к разрушению в течение сотен оборотов, теперь заметно сдавал.
      Жена Лашуре уложила его в постель, и Рагуши тотчас же уснул. Однако и молодой человек, пережив то, что довелось пережить Рагуши, чувствовал бы себя не лучше. Ему пришлось искать заветную ледяную крышку без специального прибора. И нужно только удивляться тем нечеловеческим усилиям, которые он предпринял, чтобы преодолеть бешеные стихии, крутившие космонавта на протяжении двух суток в жестоком водовороте. Он то поднимался вверх, то снова спускался, обследуя каждый квадратный шу океанского льда. И если бы не умение ориентироваться в пространстве, Рагуши так бы и не отыскал комнату Лашуре.
      Кроме этой комнаты, Рагуши ничего не знал, но его ничто больше не интересовало - он должен был выполнить долг дружбы. Это было для него самым святым.
      Перед тем как заснуть, Рагуши отдал хозяйке крошечную капсулу, в которой помещалась тонкая нитка - письмо Ечуки-отца к сыну. И теперь пятеро фаэтонцев - Коля, Чамино, Лоча и Лашуре с женой сидели у экрана, ожидая голоса с далёкой Земли. Когда пришёл Эло, пожелавший тоже услышать и увидеть брата, Чамино включил шахо.
      Ечука сидел в деревянном кресле - в том самом, которое смастерил ему Коля. Шлём скафандра был еле заметен, он казался светлым кольцом, солнечным ореолом. На плече Ечуки дремал его верный друг - красногрудый какаду.
      Коля сразу же заметил болезненную бледность на лице отца, многочисленные морщины вокруг больших глаз, старческую слабость во всей сгорбленной фигуре.
      Им ни разу не удалось за это время обменяться нитками, хотя они условливались об этом ещё на Земле. Наверное, виноват в этом был сам Николай: он ведь знал, что у Рагуши нет прибора - указателя дороги, но ничего не сделал, чтобы восстановить утраченную связь с космонавтом. Однако Коля жил такой напряжённой жизнью, что у него не оставалось ни одной свободной минуты.
      Губы Ечуки-отца шевельнулись, послышался приглушённый старческий голос:
      - Дорогой мой Акачи! Прошло около десяти земных оборотов с тех пор, как ты вернулся на Фаэтон. Мне трудно представить себе твоё лицо - ты теперь зрелый человек. Наверное, исчезли последние следы юношеских черт, которые я ещё замечал у тебя, когда мы прощались. Ведь тебе по нашим земным расчётам уже сорок оборотов. Ещё трудно мне представить Лочу, ведь я помню её девочкой. Теперь, наверное, она взрослая женщина - ведь вы ровесники. Я знаю, что вы счастливы, хотя жить вам пришлось не там, где прошло ваше детство...
      Ечука умолк, шевельнул плечом, красногрудый какаду взмахнул крыльями и хрипловато сказал:
      - Привет, Акачи! Привет, Акачи!
      Отец слабо, старчески улыбнулся.
      - Это его научил твой молодой друг Алочи. Он часто вспоминает вашу охоту на медведицу...
      Потом отец начал рассказывать о своей колонии, и на экране возникли картины той, земной жизни.
      Когда выросло первое поколение землян, Ечуке стало гораздо легче. Раньше детей и даже подростков приходилось кормить белковиной, которую привозил Рагуши. По приказу Бессмертного её изготовляли очень много для лабораторий Атлантиды. Позднее запасы белковины атланты начали использовать как органические удобрения. Поэтому-то у Рагуши появилась возможность доставать это питательное вещество в нужном количестве. Но малыши подрастали, и эта пища их уже не удовлетворяла.
      Теперь колония первых землян полностью обеспечена мясом животных. Отряд охотников из ста человек возглавляет любимец Ечуки - сообразительный и сильный Алочи. Лагерь Алочи помещается на небольшом озёрном острове среди нетронутых джунглей. Поначалу Ечука туда наведывался, а потом доверился своему любимцу. Охотники живут в шалашах вместе со своими женами.
      Сначала Ечука невольно прививал землянам свои собственные привычки. Скажем, для добычи огня он выдал Алочи оптическую зажигалку, которой пользовался сам. Алочи, увлекшись охотой, вскоре потерял её, и на протяжении целого месяца охотники и их семьи были вынуждены есть сырое мясо: Алочи боялся признаться, что у них нет огня...