Слабое звено

      Усыпляющий газ, изоляция, индивидуальный уход и полный контроль за процессом выздоровления - это было единственно правильное решение для каждого из них. Я не собирался терять ни одного члена своего экипажа. Так придется поступить, если мне не удастся овладеть ситуацией.
      – Подождите! - я поднял руки, останавливая надвигающуюся толпу. - Кто-нибудь из вас хоть раз слышал об отказе Коммуникатора? Разве такое когда-нибудь случалось?
      – Да! - заявил Бартоло. - Обломок, посланный к Вольфа-359, исчез навсегда вместе с командой. И ты об этом знаешь! Они не смогли вернуться!
      – Они не смогли долететь, Бартоло, - грустно поправил я его, - это не подлежит сомнению. С ними могло случиться все, что угодно.
      – Ложь! - выкрикнул он с ожесточением. - Ты еще расскажи нам сказку про спящего в Обломке реликта, которого они разбудили.
      – Реликт - это не сказка… - начал было я, но Бартоло меня перебил:
      – Нас кормили этой ложью, чтобы не потерять лицо. Чтобы не признаваться в том, что экспедиция к Вольфа была послана на гибель. Только ребенок поверит в сказки о воскресающих чудовищах пояса астероидов. Все это чушь!
      Двенадцать лет назад проходческий комплекс, заброшенный на Обломок-15, был полностью уничтожен, едва он углубился под поверхность астероида, успев передать изображение гигантской бесформенной массы, атакующей механизмы. Камера не показала облик существа - только движение живой, странно переливающейся плоти. Это была единственная встреча человечества с загадочным Нечто, которое вскоре начали называть реликтом, но ее хватило, чтобы запомнить навсегда. Людям так и не удалось выяснить, с кем или с чем они столкнулись. Обломок-15 необъяснимым образом исчез. Он был навсегда утерян в пространстве.
      Неудача с экспедицией к Вольфа-359 подлила масла в незатухающее пламя. Может быть, на том обломке тоже оказался реликт? Впрочем, отнюдь не все были склонны верить в их существование, объясняя и первый, и второй инцидент намного более естественными причинами, а ту странную запись - дефектом оборудования.
      Я верил.
      – Но у тебя нет никаких доказательств, что экспедиция к Вольфа-359 исчезла в результате отказа Врат, - сказал я. - Как нет доказательств неисправности нашего Коммуникатора.
      – Доказательства есть, - презрительно сказал он. - Но они доступны пониманию только профессионалов. Никто из вас все равно не сможет разобраться в ситуации.
      Круг замкнулся. Я понял, что любые аргументы наткнутся на полное нежелание их воспринимать. Нужно немедленно перехватывать инициативу, однако теперь уже иным способом.
      – Альбрехт! - воскликнул я, зная, что он следит за происходящим.
      – Я объявляю режим «Экс…»
      Договорить до конца мне не удалось. Я почувствовал движение за своей спиной, потом в глазах вспыхнуло - и наступила темнота…
 

* * *

 
      Доктор Кольцов закончил перевязку, и я смог подняться. Повязка слегка давила, в голове гудели чугунные колокола, но в остальном я чувствовал себя сносно. В каюте нас было четверо: я, Альбрехт, Кольцов и Ольга - видимо, единственные, кого не поразило безумие. Мятеж оказался неплохо подготовлен. В общем-то бить меня по голове не стоило. Альбрехта схватили еще тогда, когда я пытался успокоить восставших, так что шансов на успех у меня не было.
      Каюту ощутимо качнуло. Пауза, затем еще два толчка подряд.
      – Они пытаются взломать программу контроля за работой двигательной установки, - безучастно прокомментировал Альбрехт. - Они хотят развернуть Обломок и положить его на обратный курс. Они считают, что это единственный шанс.
      – Идиоты, - пробормотал я. - Им никогда не справиться с управлением Обломком.
      – Я знаю, - кивнул Альбрехт.
      – Что это значит? - спросил Кольцов.
      – Это значит, что теперь мы действительно никогда не вернемся на Землю, - спокойно объяснил Альбрехт. - Рассчитать обратный курс невозможно. Обломок не предназначен для возвращения. Это трейлер, а не пассажирский лайнер.
      Снова слабый толчок. Еще один.
      – Защита от дурака сопротивляется вмешательству, - пояснил Альбрехт. - Пока еще программа удерживает Обломок на курсе. Думаю, чтобы уничтожить ее окончательно, им понадобится не менее двух суток.
      – Неужели мы не сумеем что-нибудь придумать? - воскликнула Ольга.
      – Придумать можно что угодно, - пожал я плечами. - Каждый из нас может вволю пофантазировать. Только выйти отсюда мы не сумеем, заперли они нас надежно.
      – Почему же ты так спокоен?
      – Потому что вынужден просто ждать развития событий, на которые никак не могу повлиять, - ответил я. - Эмоции сейчас абсолютно бесполезны.
      Я подошел к столу, включил компьютер и убедился, что выход в сеть трейлера заблокирован. Мятежники и здесь оказались предусмотрительны. Небольшие толчки повторялись еще некоторое время, а потом прекратились. Мы сидели молча. Каждый переживал происходящее по-своему и, к счастью, без истерик.
      – Партию в шахматы? - предложил я Альбрехту, но тот уныло покачал головой.
      – Поиграй лучше со своим Другом, - невесело усмехнулся он. - Интересно, что он обо всем этом думает? Кстати, он не собирается нам помочь?
      – Не знаю, - ответил я, и это было правдой.
      – Что еще за друг? - спросил доктор Кольцов.
      – Так, шутка, - сказал Альбрехт. - Личный призрак нашего командира. Программа, с которой он развлекается и которую в своем воображении наделил некими человеческими качествами. А у вас есть свой призрак, доктор?
      – Нет, - растерянно ответил тот. - А у вас? Альбрехт ненадолго задумался.
      – Есть, - произнес он после паузы. - Только я с ним почти не общаюсь. У всех есть свои призраки, но не каждый это сознает.
      – Возможно… - доктор выглядел озадаченным, но продолжить не сумел: очередной толчок был такой силы, что сбил нас с ног. Освещение погасло, толчки следовали один за другим, не позволяя подняться. Казалось, пол разверзнется под нами, и мы окажемся в пространстве. Кто-то закричал в темноте, кажется, это был Кольцов. Мы катались по полу, сталкиваясь друг с другом, цеплялись за обломки мебели в попытке удержаться…
      А потом все прекратилось. Загорелись лампы аварийного освещения. Я осторожно приподнялся, удивившись легкости, с которой мне удалось это сделать.
      – Что это было? - хрипло спросила Ольга.
      Морщась от боли, она растирала плечо. Надеюсь, это был не перелом и не вывих. Доктор Кольцов сидел на полу, прижимая платок к рассеченному лбу. Я отделался легкими ушибами. Альбрехту повезло больше всех. Он совершенно не пострадал. Ощущение потери веса вызвало у меня легкую тошноту, хотя полная невесомость не наступила. Привычная сила тяжести, равная земной, уменьшилась примерно вдвое. Это означало, что двигательные установки работают на половинной мощности.
      – Неужели им удалось взломать программу? - проговорил Альбрехт. - Хотел бы я знать, что они там натворили?
      – Боюсь, дела обстоят серьезней, - возразил я. - Очень скоро мы узнаем нечто малоприятное…
      Однако вспомнили о нас примерно через час. Несколько раз нам слышались чьи-то торопливые шаги в коридоре, хотя это могло быть просто слуховой иллюзией, рожденной напряженным ожиданием: звукоизоляция помещений трейлера почти абсолютна. Наконец щелкнул запор и дверь распахнулась. На пороге стоял Лозовский, лицо его выражало тревогу и растерянность.
      – Командир, - сказал он срывающимся голосом, - в шахте что-то происходит!
 

* * *

 
      В разреженной атмосфере галереи висела густая пыль, сквозь ее плотный полог угадывались обломки металла и отвалившиеся глыбы породы. На переднем плане телекамера показывала сплющенный кусок металла, в котором лишь по отдельным деталям с трудом можно было опознать останки транспортной тележки. А в глубине, на пределе видимости ворочалось нечто огромное, бесформенно-тягучее, изредка поблескивающее в луче прожектора.
      – Ужас Космоса, - услышал я голос Бартоло. - Мы пробудили его и поплатимся за это.
      Он уставился на экран неподвижным, совершенно безумным взглядом. Рот его был полуоткрыт, по подбородку стекала слюна. Мне вдруг стало его жалко.
      – Сурдин! Шепель! Уведите его отсюда! - приказал я. - Доктор, дайте ему успокоительного.
      Бартоло подхватили под руки и повели из помещения. Он слабо сопротивлялся. Я заметил, что Шепель старается на меня не смотреть. Это именно он огрел меня тогда по голове. Интересно чем? Интересно также, что же на самом деле произошло с Флетчером. Сейчас его «падение» казалось мне еще более странным.
      – Рассказывайте, Лозовский! - потребовал я.
      – После серии толчков обрушилась боковая стена галереи, - торопливо заговорил он. - Оно появилось оттуда. А потом Обломок словно встал на дыбы…
      – Пострадавших нет?
      – В шахте никого не было. Проходка, как обычно, шла в автоматическом режиме.
      – Значит, кому-то здорово повезло, - пробормотал я. - Дальше!
      – Управление не работает. Мы потеряли контроль над механизмами Обломка за исключением систем жизнеобеспечения. После этого мы заблокировали выходы из шахты. Хотели отвести комбайны, но они тоже не отозвались. Связь с ними прервана. Программа двигательного комплекса не отвечает на наши запросы. Синтез рабочего вещества практически прекращен, хранилище или разрушено, или заблокировано. Те двигатели, которые не вышли из строя, питаются из аварийного резерва: в таком режиме они проработают не более суток…
      Помещение Центрального поста не могло вместить всех желающих. Человек пятнадцать стояли в переходе за проемом распахнутого люка. Но каждое произнесенное здесь слово слышали все.
      – Вы хотите вернуться на Землю? - громко спросил я их всех сразу. - Этовы намерены захватить с собой?
      Нарочито театральным жестом я указал на экран визора.
      – Командир! Сейчас нет времени для иронии, - холодно и спокойно произнес Лозовский, и только теперь я заподозрил, что истинным руководителем смуты мог быть он. Но почему?
      – Что вам от меня нужно?
      – У нас нет никакого оружия, командир, - сказал Лозовский. Действительно, нет. Десяток автоматических винтовок и несколько пистолетов из моего личного сейфа в данном случае не помогут.
      – Вы меня выпустили для подтверждения этого факта?
      – Мы надеемся, что вы подскажете, как нам быть, - теперь голос Лозовского звучал устало. - Командир! Мне известно, что вам приходилось иметь дело с реликтом. Вы были на Осколке-15. Вы - один! - вернулись с него живым и невредимым.
      Я обвел взглядом окружавших меня людей. Покорность судьбе, страх, боль, усталость - вот и все, что было написано на их лицах.
      – Я не сумею ничего сделать, если вы не поможете себе сами, - кашлянув, начал я. - Я не найду аргументов, если вы все вместе перестали верить в справедливость результатов таблицы умножения. Я вообще ничего не смогу, если вы не вспомните, для чего здесь находитесь. - Сделав паузу, я набрал воздуха и заорал: - Понимаете или нет?!
      Они молчали, они просто смотрели на меня. В глазах некоторых я читал надежду, в глазах других - обреченность, а третьих - стыд. Это, последнее, обнадежило меня больше всего.
      – Мне понадобится помощь каждого из вас, - произнес я уже нормальным тоном. - У нас не так много времени.
      – Что вы намерены предпринять? - спросил Лозовский.
      Я подошел к компьютеру и вызвал на большой экран трехмерную схему нашего Обломка. Его внешний вид мало чем напоминал космический корабль, но я давно привык воспринимать его именно в этом качестве. Жилой сектор, укрытый от галактического излучения под каменной броней «носовой части», двигательные установки, усеивавшие «корму» и «борта», сооружения шахтного комплекса, туннели и галереи, пронизывающие тело Обломка. Шестая галерея проходила у правого «борта». Там, в толще массивного выступа, сейчас находилось странное существо, поставившее под угрозу всю нашу миссию и сами жизни.
      – Насколько я понимаю, у нас есть только одна возможность, - сказал я. - Мы должны отсечь от Обломка весь этот сектор. Избавиться от него вместе с реликтом.
      Лозовский посмотрел на меня почти с ужасом.
      – Мы потеряем десятую часть массы Обломка! А вместе с ней лишимся почти половины шахтного оборудования.
      – Того, что останется, нам будет достаточно для подержания режима полета до самой цели. Вы не хуже меня знаете, насколько велик ресурс установок. Однако ни о каком возвращении думать больше не придется.
      – Это невозможно! - воскликнул Лозовский с неожиданной злобой.
      – У вас есть другое предложение?
      Я ждал несколько секунд, потом оттолкнул его и шагнул к напряженно слушавшим наш разговор людям.
      – Это единственный выход, - сказал я. - Другого решения быть не может. Мы не в состоянии победить это существо. У нас просто нет для этого никаких средств. Пока оно находится в этой зоне, у нас еще остается шанс. Но если реликт начнет движение к центру Обломка, шанса уже не будет. Или кто-то в этом сомневается?
      Ответом мне было молчание.
      – Хорошо! - я снова повернулся к схеме. - Мне нужны четыре команды для пробивки скважин и закладки зарядов. Здесь, здесь, здесь и здесь. Основной заряд требуется доставить в галерею, но этим займусь я сам. Главное условие - быстрота. Взрывы должны произойти абсолютно синхронно.
      – Ты пойдешь в галерею? - спросила Ольга.
      – Мне уже приходилось делать нечто подобное.
      – Я пойду с тобой, - сказал Альбрехт.
      – Ты нужен мне здесь, - возразил я. - Когда все будет готово, по моей команде подорвешь заряды. Лозовский! А вы возьмите людей и попытайтесь восстановить хоть какой-то контроль за двигательной установкой. После взрыва нам понадобятся все оставшиеся ресурсы.
      Он молча кивнул и хотел пройти мимо, но я остановил его.
      – Скажите, Лозовский, идея возвращения принадлежит вам? - негромко спросил я. - Это вы убедили Бартоло и других, что Коммуникатор не в порядке?
      – Какое это сейчас имеет значение? - пробормотал он сквозь зубы.
      – Но почему? - изумился я. - Почему именно вы?!
      – Ирина больна, - выдохнул он. - Кольцов сказал, что ей осталось максимум полтора года. Она не доживет до возвращения, здесь ей невозможно помочь. Я хотел, я должен был спасти ее…
      Он резко повернулся и пошел прочь, а я уставился на доктора Кольцова, который стоял, опустив голову. Он обязан был мне сказать! Впрочем, сейчас нас заботило совсем другое…
 

* * *

 
      Скафандр был громоздок и тяжел даже при половинной гравитации. Надеюсь, мне удастся выбраться из него до того, как будет восстановлено нормальное тяготение. Здесь, под поверхностью Обломка, существовала атмосфера, возникшая как побочный результат нашей деятельности - разреженная смесь инертных газов, аммиака и метана, растаявших и испарившихся, когда температура перевалила за сто пятьдесят градусов по абсолютной шкале. Магнитная платформа с зарядом медленно плыла, плавно огибая обрушившиеся со стен куски породы. Я двигался противоположно направлению постоянного ускорения Обломка - а значит, субъективно спускался по винтообразно проложенной галерее - и думал, что без транспортного средства обратный километровый подъем был бы мне вряд ли под силу.
      Несколько раз я миновал просторные залы выработок, где неподвижно застыли механизмы. Поднятая толчками пыль уже успела опуститься, фонарь на моем шлеме высвечивал пространство метров на двадцать вперед, но присутствие реликта я ощутил задолго до того, как платформа совершила последний поворот. Вначале легко заломило в висках, потом боль словно стекла назад, переместившись в затылок.
      Но он услышал и узнал меня, конечно же, намного раньше.
       Эта игра мне совсем не нравится, - сказал он.
       Мне тоже, - ответил я.
       Но у нас не было другого выхода.
       К сожалению, - согласился я.
       Тебе придется испортить такой хороший дом.
       Здесь останется еще достаточно места для нас, - сказал я. - К тому же скоро ты подберешь себе новый, если захочешь.
       Да, - подтвердил он. - Скоро.
      Платформа повернула в очередной раз, и я его увидел. Сейчас он выглядел уже не таким огромным, каким предстал перед нами на экране монитора и каким я много лет назад встретил его. Плоть его сжималась короткими пульсирующими движениями. Кстати, монитор я отключил еще до выхода в галерею, поэтому созерцал происходящее в одиночестве.
       Теперь я не смогу разговаривать и играть с тобой, - сказал он. - Мне понадобится долгий отдых.
       Я знаю. У нас еще будет время для разговоров и игр.
      Не думаю, что он услышал мои последние слова. Пульсация его тела прекратилась, и одновременно исчезла боль в моем затылке. Теперь передо мной был просто валун, слегка сплюснутый каменный эллипсоид около полуметра в диаметре.
      Я снял с платформы заряд, погрузил эллипсоид и двинулся в обратный путь. Подходящее место для своего Друга я присмотрел заранее, в одном из боковых штреков под жилым сектором. Надеюсь, мне не придется его больше беспокоить, и мы оба доберемся туда, куда стремимся попасть. Я - чтобы доставить и инициировать Врата; а он, как мне кажется, - просто из любопытства. Это второе наше путешествие после той встречи на Обломке-15. И теперь он уже дважды помог мне в сложных ситуациях. Если мне доведется совершить еще один рейс, думаю, без него мне будет одиноко…
 

* * *

 
      Дальше все шло точно по плану. После того как я вернулся и избавился от скафандра, Альбрехт взорвал заряды, и от нашего Обломка отлетел довольно приличный осколок, унося в глубины Вселенной, как с облегчением счел экипаж, неизвестное чудовище. Еще около двух месяцев мы ликвидировали повреждения, корректировали курс, а потом приходили в себя. Проблема Ирины, подруги Лозовского, оставалась открытой. Я к ней не возвращался, потому что просто не знал, как ее решить, но порой мне казалось, что Друг способен помочь и здесь. Если я его попрошу, если сумею объяснить, когда он сможет наконец меня услышать, в очередной раз пробудившись от своего долгого сна. На Обломке, ушедшем к Вольфа-359, не было реликта, это известно мне абсолютно точно. Что произошло там на самом деле - скорее всего, мы не узнаем никогда. Может быть, командиру Обломка не удалось справиться с охватившим команду безумием. У него не было Друга, ему некому было помочь, когда слабое звено внезапно лопнуло…
      Друг - сильное звено в моей команде. Я бы сказал даже - самое сильное, и все его возможности мне до сих пор неведомы.
      И лишь иногда - очень редко! - я спрашиваю себя: что ему, вечному и бессмертному, до меня, жалкого кусочка протоплазмы, чей жизненный срок измеряется лишь секундами его собственного существования? Зачем он нашел меня вновь после первой встречи на Обломке-15? Почему неустанно сопровождает меня и помогает в самые трудные моменты?..
 

* * *

 
      Засыпающий мерг - тот, кого люди называли реликтом, - сонно вслушивался в сигналы мозга партнера. Человек немного ошибался, но вряд ли имело смысл выводить его из заблуждения. Это всего лишь их первое совместное путешествие. Человек не умеет отличать одного мерга от другого, родителя от детенышей, которым пришла пора покинуть гнездо, где стало тесно. В прошлый раз спутником партнера был совсем другой мерг. Звезда их прежнего общего мира начинает гаснуть, хотя гнездо совершит еще не один десяток тысяч оборотов вокруг светила, пока человек это впервые заметит. Время для мерга действительно не имеет особого значения, но отчего не воспользоваться взаимной помощью, если пути их миграции совпали на коротком отрезке. У партнера возникли трудности, и мергу пришлось немного помочь ему, потому что он тоже не желал менять маршрут, намеченный изначально. Теперь путешествие завершится успешно, однако скоро их пути разойдутся навсегда. Люди слишком переменчивы и тем сложны для постоянного общения, учитывая, насколько коротка их жизнь. Этот человек, ставший партнером, счастливое исключение, единственный удачный контакт из множества прежних попыток, совершенных за тысячи оборотов гнезда вокруг звезды. Поэтому люди займутся своими делами, а мерг отправится дальше уже в одиночестве, чтобы когда-нибудь построить собственное гнездо.
      Чувство печали было незнакомо мергу, но нечто похожее на сожаление он испытывал. Игры, которые придумал человек, ему нравились, жаль, что о них придется забыть. Все же мерг был еще так молод…