Рабы поднесли Креола и Шамшуддина к одной из палаток и оставили там. Гишбар бросил на них быстрый взгляд и открыл было рот, чтобы окликнуть целителей, но его отвлекли. Вздымая тучи пыли, в ворота влетела огромная боевая колесница. А за ней еще две, и еще, и еще. При виде этого каравана все присутствующие немедля распростерлись в пыли – прибыло высокое начальство. С запозданием, надо сказать – их ожидали еще к полудню.

С первой колесницы сошел рослый старик с пушистой седой бородой – сам Энмеркар, сын Мескингашара, внук бога Шамаша, возлюбленный богини Инанны, завоеватель Аратты и победитель Энсухкешданны, император и верховный жрец Шумера. Вот уже три с половиной столетия этот человек правит государством – будучи на четверть богом, он стареет намного медленнее обычных людей (и отнюдь не только из-за ихора^[15] в крови). Да и маги помогают ему оставаться крепким и сильным, несмотря на более чем преклонный возраст. Одетый в широкую накидку, вышитую арабесками и различными фигурами, опираясь на полутораметровый золоченый скипетр, он демонстрировал подлинное величие. За ним следовали зонтиконосец и опахальщик – оба со своими инструментами.

С двух других колесниц сошли лугаль^[16] Агарзанн и Верховный Маг Шурукках. Первый немедленно призвал к себе коменданта крепости и углубился в составление плана решающей битвы с куклусами. Ее наметили на завтрашний полдень – эти создания Дагона не любят солнечного света.

Шурукках же приветливо обнял Гишбара – их связывала давняя дружба. Именно Шурукках некогда обучал молодого Гишбара боевой магии и ритуальному искусству. И он же несколько лет назад провел брачную церемонию Гишбара и Эйи, дочери колесничего самого Энмеркара. Правда, брак этот окончился печально – два года назад Эйя умерла.

Бывает так, что никакая магия не может сохранить жизнь…

– Здоров ли ты, Гишбар? – добродушно улыбнулся Шурукках. – Не тревожат ли тебя хвори?

– Не тревожат, учитель, все в порядке, – улыбнулся в ответ Гишбар. – И с моим сыном все в порядке – подрастает, на глазах наливается силой. Убедись сам.

Шурукках отогнул угол шатра Гишбара, посмотрел на пухлощекого карапуза, играющего с серебряным ножом, и спросил:

– Не боишься давать ему острые предметы? Зачем ты вообще притащил четырехлетнего мальчика в военный лагерь? Оставил бы в Хешибе, у нянек…

– Пусть заранее приучается, – гордо посмотрел на сына Гишбар. – Трой еще мал, но увидишь, он себя еще покажет!

– Будем надеяться, будем надеяться… а что с этими двоими?

– Это ученики Халая – Креол и Шамшуддин, – ответил Гишбар. – Вчера он без моего ведома отправил их к восточной границе – на разведку.

– В самое сердце некромантов Дагона? – удивился Шурукках. – Всего лишь учеников? Да что это с Халаем – ума он, что ли, решился? Но они, выходит, все же вернулись живыми?

– Ты видишь сам, учитель. Взгляни на того, что лишился глаз – он обучается всего лишь пять лет, но сумел самостоятельно исполнить Мост Серого Льда!

– О! – пораженно воскликнул Шурукках. – Я в свое время овладел этим заклятием только на одиннадцатый год… прекрасно, прекрасно… Если они еще и принесли ценные сведения, их непременно нужно наградить Радужным Жезлом Владык!

– Это высший орден для мага… – удивленно приподнял брови Гишбар.

– Да, заслужить его нелегко… – Шурукках удовлетворенно погладил пять совершенно одинаковых алмазных звезд, пришпиленных к правому шарфу. Под старость Верховный Маг стал немного тщеславным и начал награждать орденами сам себя. – Впрочем, насчет этого мы еще подумаем… Но подожди, ты сказал, его имя Креол? Не сын ли он архимага Креола, что живет во дворце Шахшанор близ Ура?

– Да, да, это тот самый Креол – единственный сын нашего лучшего элементариста.

– И, кажется, твой родич?

– Дальний, учитель, очень дальний. Кажется, мой дед приходился братом его бабушке… или наоборот, моя бабушка была сестрой его деда… Мне недавно сравнялось шестьдесят пять, учитель, память уже не так хороша, что раньше.

– Что ты, Гишбар, да разве это возраст для мага? Мне перевалило за восемьдесят пять, а у меня все еще сохранилась рыжина в бороде! Не смущайся, скажи лучше, что им удалось узнать?

– Пока мы не знаем этого, учитель, вначале нужно оказать им целительскую помощь… да, а почему ее все еще не оказали?!! – гневно повысил голос Гишбар.

– Я стараюсь, учитель! – втянул голову в плечи Хиоро, безуспешно пытающийся привести Креола в сознание.

– Немедленно приведите мастера-целителя! – потребовал Шурукках. – А теперь мы… о, светлый государь, что я могу сделать для тебя?

Подошедший Энмеркар милостиво наклонил голову, показывая, что настроен снисходительно. Юноша-скороход торопливо подал ему глиняную табличку с выдавленными значками, похожими на птичьи следы.

– Мне бы хотелось переговорить с тобой о некоторых государственных делах, о маг, – степенно сказал император.

– Разумеется, светлый государь. Ты повелишь мне пройти в твой шатер?

– Отчего же? В шатре душно и пыльно, а здесь свежо и прохладно – небо прозрачное, звезды блещут, свет Нанны^[17] возвещает водам… Будет лучше, если мы побеседуем здесь… мальчик, возьми факел и держи так, чтобы твой государь хорошо видел все знаки, – холодно приказал Энмеркар.

Гишбар не посмел подслушивать разговор императора и Верховного Мага. Он отступил на несколько шагов и скрылся в шатре, совершенно позабыв о Креоле и Шамшуддине, по-прежнему лежащих в состоянии полутрупов. Хиоро сбивчиво бормотал целительные заклинания, стараясь сделаться как можно незаметнее – рядом с ним беседовали два первых лица государства!

– Полагаю, если будет на то милость Энлиля, с куклусами вскоре будет кончено? – первым делом осведомился император.

– О да, светлый государь, это дело нескольких дней, – улыбнулся Шурукках. – От их войск остались жалкие крохи, три четверти их вождей-некромантов нашли смерть в огненной печи, а Дагон со стыдом бежал обратно в Лэнг.

– Это замечательно. Но давай тогда обратимся к менее насущным делам. Мне только что принесли доклад о просьбах и ходатайствах со всех концов Шумера… – углубился в табличку Энмеркар. – Вот, для начала Каркемиш. Проклятые лувийцы замыслили отделиться от империи и стать городом-царством! Клянусь бородой моего деда Шамаша, я этого не допущу!

Шурукках извлек из складок богато расшитого одеяния тусклое медное зеркало и приказал:

– Эллильнерари! Немедля подбери из наших рядов мудрого анимага, отдай ему ларец Восьмого Числа, и отправь к стенам Каркемиша! Пусть он напустит на его жителей полчища саранчи и скажет, что бедствие уляжется лишь когда они снова покорятся великому Шумеру! Одобряет ли такое действие светлый государь? – уточнил у императора он.

– Без сомнения, – милостиво кивнул Энмеркар. – Но вот тебе другая задача, маг. Большая плотина в низовьях Евфрата была разрушена наводнением. Воды все прибывают, Ур и Урук угрожают быть затоплены…

– Эллильнерари! – вновь воззвал к своему заместителю Шурукках. – Немедля подбери из наших рядов могучего гидроманта, и повели ему усмирить воды и держать их в повиновении, докуда плотина не будет починена! Избери такого, что живет в Уре… да вот хоть архимага Креола – он весьма хорош в таких делах, сколько мне помнится. Одобряет ли такое действие светлый государь?

– Вполне. Слушай же третью просьбу, маг. Землепашцы, живущие меж Кишем и Кадингирром^[18], жалуются на обилие урожая…

– На обилие? – удивился Шурукках. – Не оговорился ли мой государь, не скудность ли имеется в виду?

– Нет, именно обилие, – усмехнулся Энмеркар. – Их беда в том, что эти места сильно пострадали от набега куклусов – рабочих рук очень мало. Урожай обещает быть достойным самих богов, но снять его некому – он может сгнить на поле. Они бьют челом и молят прислать помощь…

– Ни слова более, о светлый государь! – воздел руку Шурукках. – Эллильнерари! Немедля отправь всех лучших некромантов Гильдии к землям меж Кишем и Кадингирром! Пусть мертвые помогут живым в непосильной работе! Одобряет ли…

– Да, да, вполне одобряет, – похвально кивнул император. – Ты каждый раз угадываешь с полуслова мои желания, о маг.

– Все маги Шумера живут, чтобы служить тебе, светлый государь, – сложил руки перед лицом Шурукках.

– И это правильно, – снова кивнул Энмеркар. – Теперь еще несколько небольших просьб…

– О светлый государь! – подбежал гонец. – Прибыли послы-маги от Та-Кемет, Ханаана, хурритов и Гандхары! Они желают видеть вас и Верховного Мага!

– О, это замечательно, я давно их жду, – потер руки Энмеркар. – Где они?

– Хуррит и гандхарец уже в вашем шатре. А великие Гор-Тутмос и Гедеон еще у колесниц… я сейчас их позову!

– Ты хорошо сделаешь, гонец, – кивнул Энмеркар. – Пойдем же, маг, нам следует переговорить с этими людьми.

Император и Верховный Маг важно удалились. У входа в шатер их поджидал лугаль – высшие военные, как и маги, направлялись в походный императорский шатер. Утухенгаль, придворный маг Энмеркара, уже сотворил его прямо из воздуха.

– Господа маги! Прошу, господа маги, сюда! – прокричал гонец.

За ним торопливо следовали трое – смуглый старец с жезлом, увенчанным змеиной головой, мальчишка-ученик и еще один старик – седобородый, с головой, накрытой платком.

– Тхомертху, не отставай! – прикрикнул на мальчишку старец с жезлом.

– Я спешу, учитель! – ускорил шаг ученик.

Второй же маг читал на ходу книгу. Как он умудрялся что-то видеть в ночной мгле – бог весть. Как-то все-таки видел. Но только страницы книги – под ноги он не смотрел. Неторопливо шагал, переворачивая листы ядом^[19]. И в результате наступил прямо на лицо Креолу.

– Йаа-а-а-а!!! – взревел от боли и без того страдающий шумер.

– О Га-Шем! – испуганно вскрикнул старый чародей. – На что я наступил?!

– Гедеон, император ждет! – обернулся к нему Гор-Тутмос.

– Бегу! – прибавил ходу Гедеон.

Он уже не обращал внимания на пострадавшего – никому не хотелось заставлять ждать самого могущественного человека в этой части света. Креол же приподнялся на локте и вперил пустые глазницы вслед удаляющемуся старику.

– Кто это был? – еле слышно прохрипел он.

– Какой-то иудей, – пожал плечами Хиоро.

– Иудей?… Я запомню…

Он запомнил.

24 июня 3066 г. до Р.Х. Империя Шумер, окрестности Вавилона, недостроенный храм Этеменанки.

Креол ожесточенно вонзил лопату в землю, выковыривая очередной клочок почвы. Он получился таким крохотным и жалким, что Шамшуддин невольно хохотнул. Креол злобно зашипел и отшвырнул лопату прочь.

– Я маг, а не землекоп!!! – взревел он. – Я не умею орудовать этой проклятой штуковиной!!! Шамшуддин, одолжи каплю крови, я вселю в эту деревяшку какого-нибудь духа, пусть работает сама! Вот, скажем, вон того раба… эй ты, а ну подойди!

– Брат, ты забыл приказ Шуруккаха? – строго посмотрел на него Шамшуддин. – Никакой магии на строительстве! Ты хочешь, чтобы храм был осквернен еще до постройки?

– Чрево Тиамат, за что мне это?! – сплюнул ученик мага. – Неужели десяти тысяч рабов им показалось так мало, что они отправили еще и нас?!

– Приказ императора… – вздохнул Шамшуддин.

Война с куклусами успешно закончилась почти два года назад. Несколько уцелевших тварей до сих пор ютились в катакомбах под Вавилоном, но их окончательное уничтожение было лишь делом времени. А некоторые маги склонялись к мысли, что этих созданий вообще не нужно добивать – там, где сейчас, они никому не мешают.

Но Креол с Шамшуддином не слишком радовались окончанию войны. Вавилонскую Башню, великий зиккурат для Мардука и Энки, его отца, возводили уже три с половиной столетия – сам Энмеркар положил первый камень в первый день своего правления. Все удивлялись, почему этот храм – огромный, но все же не бесконечный – строится так долго и по-прежнему далек от завершения. На самом же деле все объяснялось очень просто – в день восшествия нынешнего императора на трон Шамаш поклялся, что именно он, Энмеркар, положит последний камень в этот храм, как положил первый. Хитрющий Энмеркар моментально сообразил, как можно использовать неосторожную обмолвку бога, и искусственно затягивал окончание строительства вот уже на века. С каждым годом Шамаш (а также Мардук и Энки) все больше ярился, но поделать ничего не мог – боги не в силах нарушить данную клятву.

Все эти века в империи действовал закон о всеобщей строительной повинности – каждый подданный Шумера, достигший двадцати двух лет, обязан три месяца отработать на этой стройке. Исключений не делалось ни для кого – ни для молодых аристократов, ни для учеников магов. Так что Креол и Шамшуддин, как раз недавно отметившие нужный возраст, тоже отправились на «практические занятия» – правда, их поставили на самые легкие работы. Поскольку зиккурат уже близится к завершению, его постепенно начали обсаживать деревьями и кустарниками – как боковые террасы, спускающиеся уступами, так и просто вокруг здания. Светлые боги любят всякую растительность.

Именно это магам-ученикам и поручили – копать ямы под деревья. Причем магией пользоваться запрещалось – все работы на постройке зиккурата должны быть свершены исключительно человеческими руками, иначе он получится ущербным. Каждый кирпич должен быть положен вручную.

Креола это очень злило.

– Брат, ты же учился некромантии, разве нет? – напомнил Шамшуддин.

– И что? – подозрительно посмотрел на него Креол. – Не улавливаю связи.

– Ну, мне помнится, наши учителя-некроманты всегда начинают первый урок со слов «лопату надо держать вот так»…

– Этот урок я прогулял, – буркнул Креол. – Для этой части ритуала существуют рабы.

– А если раба под рукой не окажется?

– Тогда проведу ритуал на расстоянии, и пусть объект откапывается сам.

– Брат, а тебе не кажется, что это будет посложнее, чем немного поработать заступом? – покачал головой Шамшуддин.

Под насмешливым взглядом чернокожего здоровяка молодой шумер все же поднял лопату и снова начал яростно вкалывать ее в землю. Именно вкалывать – Креол, никогда в жизни не копавший землю, орудовал лопатой, как шпиговальной иглой. Смотрелся он при этом так смешно, что Шамшуддин не выдержал и залился хохотом.

Креол снова отшвырнул лопату.

– Я не буду так работать!!! – взревел он. – Пусть этот старый асакку сам ковыряется в земле, а я не хочу! Клянусь Пятьюдесятью Именами, однажды я прикончу проклятого Халая! Пусть только он закончит мое обучение, уж я ему отплачу!

– Он магистр Гильдии, ему сто десять лет, – покачал головой Шамшуддин. – А кто ты? Ученик, и только-то.

– Помяни мое слово, Шамшуддин, однажды я стану самым великим магом Шумера… всего мира… всех миров! – мечтательно поднял глаза Креол. – Вот увидишь…

– Ну-ну, – весело хмыкнули сзади. – А пока ты им еще не стал, бери лопату и продолжай копать.

– А, это ты, Хе-Кель… – равнодушно обернулся Креол.

Хе-Келя тоже отправили на работы вместе с прочими. Но он приходился сыном одному из влиятельных зодчих, и, в отличие от прочих учеников, вполне прилично разбирался в строительстве. Поэтому его поставили на место десятника и дали в подчинение партию рабов… а также двух товарищей по несчастью – Креола и Шамшуддина.

– Поскольку меня назначили над вами главным, я приказываю… – важно надулся Хе-Кель, – …приказываю… приказываю…

– Не испытывай судьбу, брат, – с намеком поднял лопату Шамшуддин.

– …приказываю сделать перерыв и выпить вина, – усмехнулся Хе-Кель.

– Давно бы так! – оживился Креол, плюя в яму, которую копал с самого утра.

Плевок заполнил ее целиком.

Три ученика уселись в тени палатки, прячась от палящего солнца. Хе-Кель прищелкнул пальцами, подзывая рабыню. Подбежала маленькая темнокожая девочка – пока рабы-кушиты трудились, перетаскивая камни, их дети обслуживали свободнорожденных.

– Как тебя зовут, дитя? – ласково улыбнулся ей Хе-Кель.

– Мей’Кнони, если господину будет угодно, – пролепетала кроха, не смея поднять глаза на устрашающих магов, о которых среди рабов ходили самые разные слухи.

– Красивое имя, – похвалил ученик. – Принеси-ка нам с Креолом вина, а…

– Мне пива, – попросил Шамшуддин.

– А ему пива. И оборачивайся побыстрее.

– Да, господин, – пискнула маленькая рабыня, убегая к кухонным баракам.

– Клянусь всеми богами, из этой кушитки вырастет настоящая красавица, – присвистнул Креол. – Надо будет запомнить ее имя…

– Как будто у тебя мало рабов, – ухмыльнулся Шамшуддин. – Твой род – один из богатейших в Шумере, брат!

– Ничего, рабов много не бывает, – спокойно ответил Креол.

– Смотри, она из Куша, – предостерегающе покачал головой друг. – Я сам наполовину кушит, Креол, ты помнишь?

– А я на четверть. Ну и что?

– А то, что у нас женщины не такие смирные, как в этих землях – даже престолом обычно владеют именно они.

– Варварская страна, – сердито проворчал Креол. – Варварские обычаи. Неудивительно, что у нас полно рабов-кушитов, а вот у вас ни одного раба-шумера!

– Э, брат, я ведь только наполовину кушит, – предостерег его Шамшуддин. – Я никогда не был в Куше, помнишь?

– А вот я был, – весело объявил Хе-Кель. – И в Пуине был, и в Та-Кемет. Варварские страны, но интересные…

Спустя несколько минут маленькая Мей’Кнони принесла на голове огромную корзину с тремя кувшинами и торопливо умчалась – ей страшно было даже находиться рядом с этими существами, способными голыми руками возжигать огонь и призывать духов. Впрочем, Креола, Шамшуддина и Хе-Келя это мало обеспокоило – содержимое корзины порадовало их куда больше.

Два кувшинчика великолепного виноградного вина были распиты очень быстро. Судя по метке на печатях, Мей’Кнони принесла ученикам магов лучшее из лучших, из самых плодоносных виноградников Урарту. Положить лед она тоже не забыла – подданные Империи предпочитают пить вино охлажденным. Благо близ Вавилона есть великолепное ледохранилище, поддерживаемое одним из самых умелых криомантов.

Шамшуддин же неторопливо посасывал свое пиво… если, конечно, эту брагу можно так назвать. При варки пива шумеры выпекают хлеб, крошат его, заливают водой, а затем оставляют полученную тюрю на открытом воздухе. Из-за высокой температуры брожение продолжается всего два-три дня – после этого смесь процеживают, отделяя крошки хлеба, и пьют. Да не абы как, а через специальные длинные трубочки, с небольшими отверстиями для фильтрования пива. Существует целый ритуал насчет этого.

– Дай-ка и мне, – взял вторую трубочку Креол. – А, Кингу и все его дети! Опять плохо процедили! Клянусь, когда-нибудь я все-таки доберусь до этого пивовара!

– Да, не все еще хорошо в нашей империи, – философски пожал плечами Хе-Кель, опуская в кувшин третью трубочку.

– Братья, что это вы? – возмутился Шамшуддин. – Вы просили вина – вы получили вино. Я просил пива – я получил пиво. Не лезьте в чужой сосуд со своими трубками!

– Не жадничай, Шамшуддин, – просительно улыбнулся Хе-Кель. – Вон какой у тебя огромный кувшин – тебе одному столько и не выпить. Почти четверть амфоры^[20] – шутка ли?! Знаешь же, как говорят – кто много пьет, тот испортит желудок.

– Но также говорят – множество рук испортит кушанье, – не согласился Шамшуддин. – Не дело это – опускать в один сосуд несколько трубок.

– Одна головешка не горит, человеку в одиночестве не прожить, – отпарировал Хе-Кель.

– Где много плотников, там стены кривые, – вспомнил другую поговорку Шамшуддин.

– Много муравьев убьют и коня.

– От многих богатырей враг уйдет.

– Один светильник всем людям светит.

– Там, где много петухов, утро наступает поздно.

– Э, Шамшуддин, да пока мы с тобой спорим, этот проклятый уже половину кувшина выпил! – спохватился Хе-Кель.

Креол насмешливо фыркнул – он действительно все это время молчал и преспокойно потягивал пиво. Его никогда не интересовали вычурные словесные кружева, так любимые обоими друзьями.

– Ах вы, ничтожные порождения Себека! Так-то вы работаете на фараона Энмеркара?!

Креол, Шамшуддин и Хе-Кель лениво повернули головы. Над ними возвышался плешивый жирдяй с изогнутым посохом – Сети, старший зодчий зиккурата Этеменанки. Император выписал этого евнуха из Та-Кемет – о его архитектурном умении говорили очень восторженно. И он действительно отлично справлялся с работой – под новым руководством Вавилонская Башня поднималась к небесам гораздо быстрее, чем раньше.

Энмеркар уже успел раскаяться в необдуманном поступке.

– Вперед!!! – взвизгнул евнух. – Работать!!!

– А ты заставь нас, – лениво сказал Хе-Кель, шевеля тонкими пальцами.

– А что, думаете, не заставлю?! – возмутился зодчий. – Ах вы, собаки, дети гиены и крокодила, да я вас!…

С указательного пальца Креола сорвалась крошечная молния. Она обожгла Сети руку, и тот взвизгнул от боли.

– Вам запрещено колдовать на строительстве! – яростно закричал он. – Я немедленно доложу вашему фараону!

– А разве мы сейчас что-нибудь строим? – удивился Хе-Кель. – Креол, ну-ка, поджарь его еще малость…

Сам Хе-Кель подобного сделать не мог – он учился у алхимика и от дуэлей старался держаться подальше. Конечно, на крайний случай у всякого уважающего себя алхимика есть при себе колдовские гранаты, взрывчатые порошки, едкие кислоты и прочая вредоносная пакость… но это на крайний случай.

Евнух трусливо попятился – ему совсем не хотелось связываться с магами, даже недоучившимися. Возможно, император и казнит их потом, но вряд ли Анубис согласится по этому поводу выпустить Сети из Дуата^[21]…

– Допивайте быстрее и возвращайтесь к работе! – потребовал напоследок он. Просто чтобы оставить за собой последнее слово.

Ученики магов даже не посмотрели в его сторону. Хе-Кель улегся поудобнее, прикрыл голову тюрбаном и задремал. Шамшуддин опрокинул в рот остатки пивной браги – до самого дна кувшина питьевая трубка не дотягивалась. Удовлетворенно ухмыльнувшись, он вытряхнул из поясного мешочка несколько жирных черных шариков и начал с наслаждением их жевать.

– Это что? – полюбопытствовал Креол.

– Ягоды для каваха, – протянул ему несколько штук Шамшуддин. – В Шумере такого не знают, попробуй.

Креол вдумчиво разжевал одну, а потом брезгливо выплюнул.

– Ну и дрянь же!

– Э, брат, к ним сначала нужно привыкнуть! – усмехнулся Шамшуддин. – В первый раз они никому не нравятся, зато потом… А если еще и сварить из этих ягод правильный кавах… о, брат, ты не представляешь, что это за удовольствие! Словно небесные девы покрывают твое небо поцелуями, словно сама Инанна лобзает твой язык…

– Понял! – раздраженно отмахнулся Креол. – Нет уж, хорошо, что у нас такого не знают. Лучше ответь-ка мне…

– Спрашивай, брат.

Креол некоторое время молчал, раздумчиво шевеля губами, а потом осторожно спросил:

– Шамшуддин… ты помнишь, как мы два года назад ходили в разведку за Тигр?

– Стараюсь забыть, брат, стараюсь забыть! – ухмыльнулся Шамшуддин. – Я после того два дня не вставал с постели… да и тебе, помню, целое шестидневье выращивали новые глаза… А к чему ты об этом заговорил?

– Ты тогда спас мне жизнь… вынес на себе… – с трудом выговорил Креол.

– Пустяки, брат, о чем ты говоришь?

– Я все еще не расплатился с тобой, – мрачно ответил Креол. – Мой отец научил меня: если тебе сделали зло, отомсти в шестидесятикратном размере, если сделали добро – заплати в шестидесятикратном. Клянусь Мардуком Двуглавым Топором и Мушхушем, его драконом, однажды я верну долг, Шамшуддин.

– Пустяки, брат…

– Но я все это время не решался спросить, – наконец собрался с духом Креол. – Почему?

– Что почему?

– Почему ты это сделал? Ведь это было… глупостью! Мы спаслись только милостью богов и твоими крепкими мышцами!

– И еще тем, что ты, как дурак, выучил заклинание, которое тебе не положено было знать! – сверкнул белоснежными зубами Шамшуддин.

– И этим тоже. Но все-таки – почему? Мы спаслись чудом. Но если бы ты бросил меня, то в одиночку спасся бы легко и быстро! Я не стал бы тащить тебя и не хотел, чтобы ты тащил меня. Это же было глупо! Нерационально! Бессмысленно!

– Э, брат, не всегда надо мерить поступки рациональностью, – посерьезнел Шамшуддин. – Мой отец тоже меня кое-чему научил… Помнишь, он был рабом-кушитом, он думал немного не так, как думают подданные нашего императора… И он не раз говорил мне: человек, бросивший друга в беде, подобен обезьяне, мочащейся на собственную пищу.

Креол несколько минут молчал, обдумывая услышанное. А потом угрюмо вымолвил:

– Я запомню.

Он запомнил.

Глава 7

На Ларию опустилась ночь. Коцебу, почти сутки бороздивший небесные просторы, приблизился к замку Ставараф, что на берегу озера Шуэнь. Слово «Ставараф» происходит от двух других: «ставо» – граница, и «арафар» – север. Эта цитадель и прилегающая к ней деревня – самое северное поселение во всей Ларии, дальше начинаются полуостров Ингар и Сталибы, промерзлая горная цепь. Племена, населяющие Ингар, куда примитивнее ларийцев и рокушцев – это кочевники, пасущие мамонтов на берегах Ледового океана и Змеиного моря. А те, что живут на восточной оконечности полуострова, даже для этого слишком дики – они мамонтов не пасут, а охотятся на них. Горцы Сталибов тоже не слишком развиты – они разделены на великое множество крошечных родовых кланов и занимаются почти исключительно междоусобной резней.

Самые западные ингарцы, населяющие полуостров Тихи, формально считаются подданными Ларии – их земли входят в состав этого королевства. Но они от этого примерно в таком же восторге, в каком были шотландцы от завоевателей-англичан. Наиболее гордые и независимые ингарцы давно ушли восточнее – в тундру, воевать с охотниками на мамонтов. Остальные же пока что тихо сидят на суровой земле Северной Ларии и точат зубы на ненавистных южан.

– Леди Ванесса, я вижу замок, – тихо доложил лод Гвэйдеон, глядя в бинокль. – Он весьма хорошо укреплен, даже большому войску пришлось бы осаждать его не один день…

– Хой, отец, зачем осаждать?! – фыркнул Логмир. – У нас есть летучая хибара! Глянь, с той стороны какой удобный приступочек…

Ванесса тоже приложила к глазам бинокль и согласилась с Логмиром – в том месте действительно можно было очень удобно причалить. Нечто вроде огромной плоской лоджии, обрамленной аркадами и огражденной парапетом и балюстрадами. Будь они на Земле, она бы приняла это за вертолетную площадку. А вот зачем это понадобилось строить на Рари…

– Возможно, эта лоджия предназначена для выступлений перед народом? – предположил лод Гвэйдеон. – Некоторые короли на Каабаре устраивают нечто подобное в своих дворцах…

– Отец, ты что, черешню съел^[22]? – насмешливо хмыкнул Логмир. – Ты глянь на этот замок, а там уж говори!

Лод Гвэйдеон опустил глаза ниже и сконфуженно развел руками. Его предположение могло оказаться верным только в том случае, если хозяин этого замка любил выступать перед рыбами. Огромная лоджия выходила прямо на озеро, но даже над ним возвышалась на добрую сотню метров.

Сам же замок Ставараф действительно выглядел совершенно неприступным. Он вздымался на сто десять метров, стоя на крутом холме, окруженном глубоким рвом. С трех сторон его опоясывал высокий частокол, а дальше начиналась крепостная стена. Донжон имел цилиндрическую форму, и ни одного окна – лишь крестовидные бойницы. Вертикальная поперечина – для луков, горизонтальная – для арбалетов. Конечно, ими давно никто не пользовался – ларийцы вот уже три с половиной века окончательно перешли на мушкеты и пистоли.

То, что снизу в этот замок не попадешь, понятно было без слов. С высоты парящего коцебу хорошо можно было разглядеть многочисленную стражу, расположившуюся во внутреннем дворе. Даже сейчас, в глухую ночь, очень многие бодрствовали – жгли костры, громко распевали песни… Жареным мясом с духовитыми специями пахло так, что донеслось даже до коцебу.

Зато сверху охраны не было… видно. Всего лишь два стражника, прохаживающиеся вдоль парапета. Но, разумеется, никто не поверил, что серые колдуны так надежно защитили нижние подступы и нисколько не озаботились верхними. Конечно, в Ларии за плененной принцессой вряд ли прилетит Джеймс Бонд на вертолете, но передвигаться по воздуху в этом мире умеют не только птицы…

Креол строго-настрого запретил выключать обктамерон. Его чары, делающие коцебу невидимым для любого постороннего глаза, так сильны, что проникнуть сквозь них смог бы только маг выше Креола. По заверениям богини Инанны, на Рари таковых нет. Следовательно, коцебу серые не увидят. Но вот если покинуть его пределы…

– Предлагаю идею, – заявил Логмир. – Спускаем меня на этот балкончик, я там быстренько хватаю девку в охапку и на боковую!… тьфу, хабова мать… и тащу ее сюда! Ну? Как такая мысль?

– А ты найдешь? – недоверчиво смерила взглядом огромный донжон Ванесса. – Может, она где-нибудь в подвалах?

– Ну, тут уж как повезет, – философски заметил Двурукий. – Пленников всегда держат или в самом низу или на самом верху. Закон природы.

– Леди Ванесса, я не согласен, – вмешался лод Гвэйдеон. – Мы и в самом деле ничего не знаем ни о том, где держат принцессу, ни о том, как ее охраняют. Кто может поручиться, что там не встретятся опасности, с которыми сударь Логмир не сможет справиться? Я считаю, что с ним следует также отправиться мне и лорду Индраку.

Ванесса несколько секунд терпеливо ждала. А потом вопросительно изогнула брови и сухо добавила:

– И мне. Верно?

– Леди Ванесса, я считаю, что ваше присутствие…

– И мне, – еще суше повторила она. – Сэр Джордж, пожалуйста, подведите коцебу как можно ближе к парапету… вон там, слева, там как раз удобно… но только не вплотную!

Молчаливый призрак повернул штурвальное колесо. Коцебу медленно-медленно подплыл к краю лоджии. Между исполинским бронзовым диском и пыльным каменным парапетом осталось еще метра полтора пустого пространства.