13.
      Хлопала, как парус, мокрая пелёнка. На волнах качалась наша комнатёнка.
      Отсырели стены, ну а мы всё плыли, в мыле, словно в пене, с клотика до киля.
      Стирка не кончалась, пальцы в кровь истёрла. И брала усталость пятернёй за горло.
      Неуместна жалость -счастия не скроешь: мы ведь возвращались с Острова Сокровищ.
      И едва вставали -ввысь, чтоб мир увидел, ползунки взмывали, как победный вымпел.
      Ни минуты штиля! Ну а мы, признаться, время находили петь и целоваться.
      Бурей быта биты -не на дне, не в тине, ибо крепко сбита наша бригантина.
      В штормовом норд-осте прочный и не шаткий капитанский мостик -дочкина кроватка.
      14.
      Речка катится, струится -те же песни тех же струй. Никогда не повторится самый первый поцелуй.
      Не умён входящий дважды в ту же чувственную тьму -это выдержит не каждый, и не нужно никому,
      кроме нас, которым мнится и уже не первый год: та же речка мимо мчится, те же песенки поёт.
      15.
      Пророс мой посох у плетня, рассохся мой челнок. Зачем, куда, кого кляня, спешить, не чуя ног? Мотыга -- бывшее весло -удобна и прочна. Мне наконец-то повезло: моя земля тучна, просторен дом, ухожен сад, послушны сыновья. Ни на восход, ни на закат не рвусь, как прежде, я. О чём жалеть? Чего желать? Пусть сыновья растут, умнеют, чтут отца и мать и остаются тут...
      Сегодня младший мой сынок (задумчивый такой) смолил рассохшийся челнок неопытной рукой. Конечно же, не преуспел и чуть не зарыдал...
      Листвой мой посох шелестел и семена ронял.