Виктор Розов
      В поисках радости
      КОМЕДИЯ в двух действиях
      ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА
      Клавдия Васильевна Савина -- 48 лет.
      Федор -- 28 лет; Татьяна -- 19 лет; Николай -- 18 лет; Олег -- 15 лет ее дети.
      Леночка, жена Федора,-- 27 лет.
      Иван Никитич Лапшин -- 46 лет.
      Геннадий, его сын -- 19 лет.
      Таисия Николаевна -- 43 лет.
      Марина, ее дочь,-- 18 лет.
      Леонид Павлович -- 32 лет.
      Василий Ипполитович (дядя Вася) -- сосед Савиных.
      Фира Канторович, Вера Третьякова - ученицы 8-го класса.
      Действие первое
      Комната в московской квартире, в старом доме, где-то в отдаленном от центра переулке. Справа -- дверь, ведущая в прихожую. Слева -- дверь в комнату, в которой живут Федор и его жена Лена. В середине, ближе к левому углу, дверь, которая редко бывает закрыта. Там виден небольшой коридор, заставленный домашним скарбом. В этом коридоре две двери по левой стороне: одна -- в комнату матери и Татьяны (та, что ближе) и вторая -- в кухню, и еще дверь -- прямо, она ведет во двор (черный ход). Когда эта дверь открывается, видна часть двора с только начинающими зеленеть деревьями, яркой травой, надворными постройками. В квартире голландское отопление. Правее от центральной двери -- два окна. Слева, почти у авансцены, стоит ширма, за которой, видимо, кто-то спит, так как на ширме висят брюки, рубашка и носки с резинками. Посреди комнаты -- небольшой круглый стол и старые сборные стулья. Комнате придают странный вид какие-то громоздкие предметы, укрытые материей, газетами, всевозможным тряпьем. Сейчас
      они имеют фантастический вид, так как в комнате темно и только сквозь плотные шторы, вернее, через щели бьет яркий утренний свет. За ширмой горит свет -- маленькая электрическая лампочка.
      Но вот она погасла.
      Тихо открывается входная дверь. Стараясь не шуметь, входит Коля. Он подходит к буфету, достает ломоть хлеба, ест жадно, с аппетитом,--видимо, проголодался сильно. Подходит к ширме, отодвигает две ее створки (те, что на зрителя). За ширмой виден потрепанный диван со спинкой, на котором спит, лицом к стене, его младший брат Олег, и раскладная кровать -- постель Коли. Над диваном висит потрет молодого мужчины, а под ним на гвозде -- сабля. Николай сел на раскладушку, ест хлеб.
      Олег (вдруг повернувшись, шипит). Ты дождешься, я маме скажу!
      Коля продолжает есть.
      Который час?
      Коля. Пятый. Олег. Ого! (Нырнул под одеяло.)
      Коля. Стихи, что ли, писал, полоумный?
      Олег (высунув голову из-под одеяла). А ты -- бабник! (И скрылся.)
      Коля продолжает есть, думая о своем.
      (Снова высунулся из-под одеяла.) Ты знаешь, я ведь тоже люблю.
      Коля. Чего, пирожки с мясом?
      Олег. Я серьезно...
      Коля. Ну?
      Олег (говорит, как на исповеди). Я... вот этого никто не знает... ужасно влюбчивая натура. Да, да!.. И давно!.. В четвертом классе мне одна нравилась, Женька Капустина... Хотел ее имя ножом на руке вырезать, да не получилось -- больно. Прошло... В шестом классе--Нинка Камаева... Я ее из жалости полюбил -- забитая такая была, тихая... Потом она в комсорги пролезла -- горластая стала -- жуть! -- разлюбил. А сейчас -- двоих... Да; да! Ну вот что такое -- сам не пойму. Мучаюсь ужасно!.. Верку Третьякову и Фирку Канторович... Верка -- каштановая, а Фирка -- черная... У нее глаза, знаешь, огромные и темно-претемно-синие... Я в Парке культуры анютины глазки такого цвета видел... Ну вот, клянусь тебе, наглядеться не могу! А у Верки -- коса толстая и до подколенок, а на кончике завивается. Как она ее носить не боится?.. Еще отрежут хулиганы на улице.
      Коля. Они знают?
      Олег. Что?
      Коля. Ну, что ты влюблен в них?
      Олег. Откуда же?
      Коля. Не говорил?
      Олег. Что ты! Так я им и скажу!.. Мучаюсь я очень... Как это у меня получилось -- сразу двоих, -- не пойму! Вот ты ведь одну любишь? Одну? Да?
      Коля (нехотя). Одну.
      Олег. Видишь, нормально! Я вот что придумал: напишу записку.
      Коля. Кому?
      Олег. Одной из них.
      Коля. И что напишешь?
      Олег. Не скажу.
      Коля. А другой?
      Олег. А другой ничего не напишу. Только я не решил, которой из них написать. Это, знаешь, самое сложное. Но решу я сразу, категорично... и никаких!
      Коля. А на другой что -- жениться собираешься?
      Олег. Я никогда не женюсь. Это-то решено твердо. Вон Федька наш женился -- вижу я! Вечером, когда ты ушел, тут опять чуть свара не поднялась.
      Коля. Ругались?
      Олег. Не очень. Я читал на диване, а они пили чай... Купила она шоколадных конфет, так мне только одну швырнула, как собаке. Хотел я эту конфету выбросить к черту, да не выдержал, съел... Сидят они за столом, и она его точит, точит... Все деньги в уме какие-то подсчитывает, о шкафах, о кушетках, о стульях разговаривает... Федьке ведь это неинтересно, а она его пилит, пилит!.. А он только: "Леночка, хорошо! Леночка, сделаю!" Тьфу!
      Коля. Что особенного? Федор квартиру получает-- вот они и думают, как ее обставить. (Начинает снимать ботинки.)
      Олег. А ты на Марине тоже жениться будешь?
      Коля. Ну, спи!
      Олег. Колька, не женись! Ну кому это вообще надо?! Занимались бы, понимаешь, люди делом, а то женятся, ругаются, пузатые буфеты покупают -разве это жизнь?!
      Коля. Давай спать, Олег, не нашего ума это дело.
      Олег. В общем, конечно, но обидно... Мне Федю жаль. Вечером к нему Леонид Павлович приходил... Ты знаешь, Леонид Павлович из-за нашей Таньки сюда ходит, честное слово! Она ему нравится. Татьяна, может быть, за него замуж выйдет... Только вот мне почему-то не хочется, чтобы за Леонида Павловича...
      Коля. Он аспирант, зарабатывает хорошо, квартира есть...
      Олег. А зачем все это? Я бы вот этот свой диван ни на что в мире не променял!.. Разве что на путешествия!.. Гена Лапшин тоже заходил на минуточку. Увидел Леонида Павловича и ушел. Они с отцом скоро обратно уезжают. Ему наша Танька тоже нравится...
      Коля. Уж очень ты много видишь...
      Олег. Все вижу и молчу. Думают -- маленький. Вот только тебе... Мне ведь, в общем, конечно, все равно, только интересно...
      Коля (вешая рубашку на ширму). А чего не спал?
      Олег. Сначала читал, а потом стихи сочинял в уме. Вчера туман над Москвой был, помнишь?.. Я и сочинил про туман.
      Коля. Сочинил?
      Олег. Не до конца.
      Сегодня за окном туман,-
      Открою двери и растаю!
      Домов верблюжий караван
      Куда-то в дымке уплывает.
      Дороги шум и улиц гам
      Как будто тонут в хлопьях ваты,
      И я плыву по облакам,
      И невесомый и крылатый...
      Пока все.
      Коля. Куда же ты плывешь?
      Олег. Не знаю. (Задумался.) Давай спать. (Скрылся под одеялом.)
      Коля закрывает ширму. На ширме появляются его брюки. Через некоторое время входит Клавдия Васильевна. Она прикрыла дверцу буфета, которую не закрыл Коля, посмотрела на ширму, достала из шкафа две рубашки, сняла с ширмы рубашки ребят и повесила туда чистые. За окном слышатся нечастые удары топора по дереву. Входит Леночка.
      Клавдия Васильевна. Вы что рано, Леночка? Леночка. Поеду в центр. На Дмитровке, сказали, сегодня будут чешские серванты давать. Займу очередь. Клавдия Васильевна. Я поставлю чайник.
      Леночка. Нет, нет! Что-нибудь на скорую руку. У нас, кажется, еще ветчина есть. (Ушла в свою комнату и быстро возвратилась со сверточком. Развернула его, села к столу, торопливо закусывает.)
      Клавдия Васильевна. Может быть, повременить, Леночка?
      Леночка. Такие серванты раз в году бывают, а квартиру мы получим самое позднее к августу -- дом уже достраивается. Вы думаете, я сама не понимаю, мама? Конечно, этим вещам здесь не место, могут попортить. Мальчики такие неаккуратные! Ну, вот! Кажется, кто-то рылся в книгах! (Подошла, приподняла материю, скрывающую какой-то предмет. Это -- груда книг.) Конечно! Нет седьмого тома Джека Лондона!.. Мы же просили не трогать! Подписное издание! Уж брали бы что-нибудь из современных -- не жалко!
      Клавдия Васильевна. Это я взяла, Леночка. Не беспокойтесь, не испачкаю.
      Леночка (укрыв книги). Побегу. (Завернула обратно остатки ветчины, унесла в свою комнату, быстро вернулась, одевается.)
      Клавдия Васильевна. Оденьтесь потеплее, утрами еще холодно.
      Леночка. Можно, я ваш платок возьму, мама? Мой -- новый, жалко.
      Клавдия Васильевна. Конечно, возьмите.
      Входит Таня. В это время Леночка убегает.
      Таня. Куда это она помчалась? Клавдия Васильевна. В мебельный.
      Таня. Скоро на голову будут ставить. Дохнуть нечем.
      Клавдия Васильевна. Не твое дело.
      Таня взяла чайник, ушла на кухню. Клавдия Васильевна отодвинула край ширмы, вынула у Олега из-под подушки книгу и отнесла ее в общую груду. Возвратилась Таня, отдергивает шторы на окнах.
      Подождала бы.
      Таня. Хватит им дрыхнуть.
      В окна хлынул яркий солнечный свет. На правом подоконнике стоит большая банка из-под варенья, в которой плавают рыбы. На левом подоконнике--герань и распустившийся красный цветок, луковичный.
      Денек! Специально для выходного!
      Опять слышен стук топора.
      Дядя Вася уже стучит в своем сарайчике.
      Открывается входная дверь, в дверях -- Геннадий.
      Геннадий (не входя в комнату). Здравствуйте, Клавдия Васильевна.
      Клавдия Васильевна. Здравствуй, Гена.
      Геннадий. Молоко принесли.
      Клавдия Васильевна прошла на кухню.
      (Тане.) Здравствуй.
      Таня (буркнула). Здравствуй.
      Клавдия Васильевна вышла из кухни с кастрюлей и прошла в прихожую. Геннадий все стоит в дверях и смотрит на Таню.
      Закрой дверь!
      Геннадий медленно закрыл дверь. Входит Федор.
      Федор. Леночку не видели?
      Таня. Украл Черномор твою красавицу -- в мебельный понес.
      Федор. Да, да... Я и забыл.
      Федор пошел умываться. Возвращается Клавдия Васильевна с молоком. В дверях показывается Лапшин.
      Лапшин. Доброго утречка! Заварочки у вас не найдется, Клавдия Васильевна? Совсем мы с Геннадием в Москве с толку сбились -- водоворот! Столица мира! И угораздило в этот раз братца с супругой на курорт укатить. Еще хорошо, что ключ у вас оставили. Вот и мыкаемся. Ну, уж скоро в свою Вологодскую покатим.
      Клавдия Васильевна. Значит, устроили своего быка?
      Лапшин. Самое хорошее место дали. Красавец, чертяка! Украшение выставки!
      Клавдия Васильевна. Теперь все домой?
      Лапшин. Пора, погуляли.
      Таня. Все-таки я не понимаю, зачем было с одним быком пятерым приезжать?
      Лапшин (смеется). Так ведь каждому в Москву-то охота.
      Таня (найдя чай). Вот, нашла.
      Клавдия Васильевна. А вы садитесь с нами, Иван Никитич.
      Лапшин. А что, не откажемся. (Кричит.) Геннадий!
      Таня вышла.
      Геннадий (в дверях). Чего?
      Лапшин. В гости приглашают.
      Геннадий. Я не хочу.
      Клавдия Васильевна. Ты не стесняйся, Гена.
      Лапшин. Хозяев не обижай. (Треплет Геннадия по шее.) Молодой, шельмец, робкий.
      Клавдия Васильевна. Садитесь, сейчас все будет готово. (Прошла на кухню.)
      Лапшин (сыну). Ты чего кочевряжишься?
      Геннадий. Дай мне три рубля, я где-нибудь поем.
      Лапшин. Откуда у меня деньги -- все вытряс.
      Геннадий. Врешь.
      Лапшин. Тебе же, коблу, вчера на последние аккордеон купил.
      Геннадий. И еще есть. Заварочку поди опять просил? Хоть бы что новое придумал. Каждый день у них пробавляемся.
      Лапшин. Не обедняют. Они тут в Москве деньги-то лопатами гребут.
      Геннадий. Может, и гребут, да не эти.
      Лапшин. Они тоже.
      В это время проходит Федор. Лапшин и Геннадий здороваются с ним.
      Федор-то кандидат наук -- химик, Татьяна уже стипендию получает, Николай в ремонтных мастерских хоть немного, а все-таки... Посчитай-ка все вместе-то.
      Геннадий. Чего мне чужие-то считать?
      Клавдия Васильевна вносит дымящийся чайник.
      Лапшин. Мы быстро. Я еще и физиономию-то не обихаживал.
      Лапшин ушел вместе с Геннадием. Вошла Таня, подошла к ширме.
      Таня. Барсуки, вставайте!
      С ширмы начинает исчезать одежда.
      Геннадий (в дверях). Почту принесли. (Протягивает Тане газеты и бандероль.)
      Таня (беря почту). Ты что -- так у наших дверей и караулишь?
      Геннадий. Уезжаю скоро.
      Таня. Знаю.
      Геннадий. Неохота.
      Таня. Конечно, в Москве интереснее.
      Вошел Федор.
      Федор. Бандероль! Мне. (Берет бандероль, разрывает ее, стоя листает журнал, читает. Матери.) Тут моя статья есть.
      Клавдия Васильевна. Ты совсем писателем стал: статьи, брошюры, выступления...
      Федор. Чего ж плохого, мама?
      Олег и Коля встали. Коля сворачивает свою постель и прячет в диван, куда Олег кладет и свою. Олег несет ширму в коридор, а Коля складывает раскладушку, образуя из нее столик, который ставит около дивана, покрывая салфеткой.
      Геннадий (смеется). Изобретение! Коля. Это наш сосед придумал, дядя Вася, -- да ты его знаешь.
      Перед тем как всем сесть за стол, идет момент некоторой кутерьмы. Мать вносит большую сковородку с шипящей яичницей; Таня накрывает на стол еще два прибора; Коля ищет полотенце, бежит умываться; Олег пролез к окну, посмотрел на рыб в банке, щелкнул по банке пальцем: "Привет акулам!" Федор стоя продолжает читать статью. Часто многие задевают за стоящие предметы. Олег зацепился за покрывало, потащил его за собой, обнаружив под ним большую двуспальную кровать, новую, красивую и, видимо, очень дорогую. Снова завешивает ее.
      Таня. Все-таки это свинство, Федор. Олег спит на голых пружинах, а она стоит как барыня.
      Олег. А я и не лег бы на нее -- одному на ней страшно.
      Федор читает не отрываясь, Коля приоткрыл другое покрывало -- там зеркальный шкаф. Коля причесывается, глядя в зеркало. Наконец все уселись за стол.
      Клавдия Васильевна. Геннадий, садись.
      Геннадий. Благодарю. (Сел рядом с Таней. Он почти не ест.)
      Олег и Коля сидят за складным столиком у дивана. Там им накрыт завтрак.
      Таня. Вот и начался новый день.
      Олег. Люблю выходные!
      Федор (Тане). Я тебе забыл сказать: Леонид сегодня зайдет.
      Таня (ни на кого не глядя). Ну и что?
      Федор. Ты хотела с ним в парк идти или на концерт.
      Таня. Я ничего не обещала.
      Федор. Ну, ваше дело.
      Коля. Федор, ты купил бы маме новое платье.
      Клавдия Васильевна. Николай, перестань сейчас же.
      Федор. Обязательно куплю скоро, мама. Знаешь, сейчас деньги просто летят.
      Клавдия Васильевна. Конечно. Ты его не слушай.
      Входит Лапшин.
      Лапшин. Мир вам, и мы к вам.
      Клавдия Васильевна. Пожалуйста, Иван Никитич.
      Лапшин садится к столу.
      Олег, я вчера была на родительском собрании...
      Олег. Ну?
      Клавдия Васильевна. О тебе далеко не все отзывались лестно.
      Олег. Может быть.
      Клавдия Васильевна. По математике, физике ты тянешься еле-еле.
      Олег. Я учу их, учу, а они почему-то из головы вылетают.
      Клавдия Васильевна. Надо быть усидчивее.
      Федор. Выбирать предметы по вкусу -- это у них заведено.
      Клавдия Васильевна. Потом -- ты задаешь на уроках слишком много вопросов.
      Лапшин. Вона что!
      Олег. Мне интересно, я и спрашиваю. А учительница по литературе что говорила?
      Клавдия Васильевна (замявшись). Она... разное.
      Олег (с грустью). Ну да, она меня больше всех ругает.
      Лапшин (сделав передышку в еде, Олегу). Учиться надо хорошо, брат. Тебе Советская власть все дает! Я в твои годы пахал, коней пас, косил...
      Неловкая пауза.
      Геннадий. Ты уж об этом здесь в третий раз говоришь.
      Лапшин (разозлившись). И в десятый скажу! Больно умные вы растете! Ученые! Только ум у вас не в ту сторону лезет. Вопросы они там задают! Знаем, что это за вопросы! Рассуждать много стали -- рот разевать! Плесните еще, Клавдия Васильевна. Хорош московский-то. (Протянул стакан. Снял пиджак, повесил на спинку стула.) Я своему дуботолу тоже твердил: учись, учись -института добивайся! Да где! Лень-то у него все кости проела! Вот теперь и ишачит на маслобойном заводе.
      Геннадий. А чего мне ишачить -- работаю, да и все.
      Лапшин. А ты захлопни пасть, не выскакивай.
      Олег. Зачем вы на него кричите?
      Лапшин. А потому что мой сын -- хочу верчу, хочу поворачиваю. Так! (Показывая на портрет над диваном.) Отец твой героем погиб, саблю именную имеет, а ты под его геройским портретом спишь и лень нагуливаешь. Думаешь, матери весело на родительском-то собрании краснеть из-за твоей милости? Нет отца, вот и некому вас держать, а мать -- они все, матери, одинаковы -- им бы только лизать своих телят, нежить... Моя-то дура Генку тоже лизала, лизала, если б не я...
      Олег. Тут вопрос обо мне идет, а не о других -- вы и придерживайтесь этой тематики.
      Лапшин. А ты не выскакивай, стручок, слушай старших. Я с тобой по-простецки говорю, без всяких там фиглей или миглей...
      Клавдия Васильевна. Вы колбаску попробуйте, Иван Никитич.
      Лапшин. Скушаю. Беда, Клавдия Васильевна, с молодым нашим поколением, беда! Не нравится мне оно, прямо говорю! Не простое растет, с вывертом. У нас в райзо тоже на них любуюсь -- присылают специалистов. Петухи! И тронуть их нельзя, прямо в область скачут! (Показывает на Геннадия.) А ведь люблю его. Дураком растет, а люблю. Вчера на последние аккордеон купил -- пусть по улицам ходит, девок приманивает, уважение будет!.. Ты бы принес инструмент-то, Геннадий, показал...
      Геннадий ушел.
      Федор (вставая из-за стола). Пойду поработаю. Надо еще одну статью к понедельнику написать, обещал.
      Таня. Леночке на туфельки?
      Коля. Нет, это уж определенно маме на платье.
      Лапшин. А почем вам за писанину-то платят, Федор Васильевич?
      Федор. По-разному. (Ушел.)
      Лапшин. Да, не любим мы говорить, сколько деньжат зарабатываем.
      С аккордеоном в руках входит Геннадий.
      Ну, сыграй что-нибудь к чайку. (Всем.) По слуху, шельмец, играет, без нот -- Бетховен!
      Геннадий присел в стороне на стул, растянул мехи, играет частушки.
      Ты посерьезнее давай, погуще.
      Геннадий играет "Вы жертвою пали...".
      Чего ты с утра-то... Попроще подбери.
      Геннадий играет лирическую. Входит дядя Вася. В руках у него водопроводные клещи и ножовка.
      Дядя Вася. Приятного аппетита!
      Коля, Таня, Олег. Здравствуйте, дядя Вася.
      Дядя Вася. Колюха, там наверху, у Лобовых, уборная засорилась, трубу прорвало, вода хлещет. Я пробовал -- одному не управиться. Подсоби.
      Таня. Позвали бы кого из домоуправления.
      Дядя Вася. Выходной... Вода хлещет...
      Клавдия Васильевна. Иди, Коля.
      Дядя Вася. Только переоденься -- грязь.
      Коля идет переодеваться.
      Поздравить его скоро можно, Клавдия Васильевна, -- пятый разряд получил.
      Лапшин. Сколько же зарабатывать будет?
      Дядя Вася. Как пойдет -- сдельщина. Голова у него к рукам хорошо приставлена. Иные-то после десятилетки все пальчики берегут, а он -- нет...
      Олег. Не подвел вас, Василий Ипполитович?
      Дядя Вася. Оправдал рекомендацию. Осенью-то упорхнет учиться. Это, конечно, надо...
      Таня. Опять вы в своем сарайчике стучите, дядя Вася. Каждый выходной!
      Дядя Вася (смеется). Так на то он и выходной, чтобы в свое удовольствие, для развлечения... Спать, что ли, мешаю?
      Таня. Нет, просто так, интересно...
      Дядя Вася. Вещицу одну делаю...
      Входит Коля.
      Коля. Идемте, дядя Вася.
      Дядя Вася и Коля ушли.
      Таня (Геннадию, который продолжает играть на аккордеоне). Ты хорошо играешь, я и не думала...
      Лапшин (смеется). Во... Одна уже клюнула... Робок он у меня на девок, робок! Я-то в его годы -- мать ты моя!.. Они от меня врассыпную, а я за ними: одну хватаешь, другую... (Осекся.) Да... Нет у них силы, Клавдия Васильевна, нет -- в мозги вся ушла!.. Женить я его нынче хочу, вот и разоряюсь. Без аккордеона-то ему не подманить. Нет у него этого... зову... нет!.. Ну а с инструментом-то сообща и авось...
      Клавдия Васильевна. Олег, ты бы взял тетрадь и позанимался.
      Олег. Успею.
      Геннадий. Не собираюсь я жениться, чего ты тут причитаешь!
      Лапшин. Опять рот разеваешь! Спрашивать я тебя буду! Уж молчи, стоеросовый!
      Клавдия Васильевна. Олег!
      Олег. Я сказал, мама, -- успею.
      Лапшин. Слушайся мать, стручок.
      Олег. Пожалуйста, я вас очень прошу -- не учите меня.
      Лапшин. Что?
      Клавдия Васильевна. Олег, перестань.
      Олег. И прошу -- не называйте меня стручком.
      Лапшин. А как же прикажешь -- закорючкой? Ты не обижайся, я ведь попросту...
      Олег. А я не хочу этого вашего "попросту", у меня имя есть. Вы уже успели всех оскорбить здесь.
      Лапшин. Я?
      Олег. И самое страшное -- даже не замечаете.
      Лапшин. Ну, Клавдия Васильевна, и поросенка вы вырастили!..
      Олег (взвившись). Не смейте так разговаривать!
      Клавдия Васильевна. Олег, перестань сейчас же!
      Олег (Лапшину). Вы даже собственного сына не уважаете... Зачем вы его здесь... при нас, при Тане... Таня ему нравится...
      Лапшин. Что?
      Таня. Прекрати, Олег!
      Олег. Вы... знаете, кто вы?.. Вы...
      Клавдия Васильевна. Олег!
      Олег умолк.
      Лапшин. Да, хамское это называется воспитание, Клавдия Васильевна. (Встал.) Благодарим за чаек и за закуску. (Ушел.)
      Клавдия Васильевна (подойдя к Олегу). Очень нехорошо, Олег. (Ушла.)
      Таня (убирая со стола посуду). Какие ты глупости болтаешь, просто удивительно! (Ушла.)
      Геннадий (подойдя к Олегу). Зря ты по нему из своей пушки выпалил.
      Олег. Ты извини меня.
      Геннадий. За что?
      Олег. Он же тебе отец.
      Геннадий. Отец!
      Олег. Не могу, когда людей оскорбляют.
      Геннадий. Привыкнешь.
      Олег (порывисто). Ты знаешь, мне даже кажется, он тебя бьет.
      Геннадий (просто). Конечно, бьет.
      Олег. Сильно?
      Геннадий. По-всякому. Он и мать бьет.
      Олег (в ужасе). Мать?!
      Геннадий. А тебя не лупят?
      Олег. Что ты!
      Геннадий. Врешь поди?
      Олег. Если бы мою мать кто ударил, а бы убил на месте. Или сам умер от разрыва сердца.
      Геннадий. Какое же у тебя сердчишко... хрупкое! Такое, брат, иметь нельзя.
      Олег. А ты бы ему сдачи!..
      Геннадий. Он сильнее.
      Олег. А ты пробовал?
      Геннадий. Давно.
      Олег. Как же ты терпишь?
      Геннадий. А что? Он на мне кожу дубит. Дубленой-то коже тоже износу нет -- крепче буду.
      Олег. Шутишь?
      Геннадий. Ну, тебе этого еще не понять.
      Олег. Рыбам воду надо переменить. (Берет с окна банку с рыбами, ставит на стол, уходит на кухню.)
      Проходит Таня. Она убирает вымытую посуду в буфет, стряхивает со стола крошки и не смотрит на Геннадия. Геннадий уставился на нее.
      Таня (вдруг подняв голову). Перестань глаза таращить, я тебе сказала.
      Геннадий. Пойдем посидим во дворе на лавочке.
      Таня. Еще чего! (Ушла.)
      Олег вносит кастрюлю и ведро с водой. Сливает воду из банки в кастрюлю, наливает из ведра чистой.
      Геннадий (глядя на рыб). Мелюзга!.. Зачем ты их держишь?
      Олег. Так просто.
      Геннадий. От нечего делать? Бросовое занятие!
      Олег. Конечно. Но я на них, знаешь, часами могу глядеть... Пристроюсь вон там у окна, гляжу и думаю, думаю.
      Геннадий. О чем?
      Олег. Всякое.
      Геннадий. Малахольный ты.
      Олег. Средиземное море вижу, океан, тайгу, Антарктику, даже Марс... (Понес банку с рыбами на окно.) Смотри, как они на солнце переливаются!
      Геннадий. Сейчас и я рыбку поймаю. (Идет к пиджаку, который Лапшин оставил на стуле, запускает руку во внутренний карман и вытаскивает пачку денег.)
      Олег с ужасом смотрит.
      Видал -- последние! (Берет сотню, остальные деньги кладет обратно, а сотню прячет в ботинок.)
      Олег. Ты... по карманам лазишь?
      Геннадий. Тебе нельзя, у вас в обрез, а мне разрешается.
      Олег. Может, это казенные.
      Геннадий. Возможно, отец всегда путает.
      Олег. У него считанные!
      Геннадий. Наверняка.
      Олег. Узнает.
      Геннадий. Не докажет. Скажу, сам где-нибудь выронил.
      Олег. Бить будет.
      Геннадий. Жалко, что ли!
      Входит Лапшин.
      Лапшин (Геннадию). Ты бы прогулялся по Москве, полюбовался. Чего тут липнешь?
      Геннадий. Все видел.
      Лапшин (Олегу). Обидел ты меня, стручок! Я по-отцовски, попросту... Крут я -- это верно. Большую жизнь прожил... Много всего было... Мир? (Протягивает Олегу руку.)
      Олег стремительно убегает.
      Барахло! Сопля интеллигентная! (Надевает пиджак, похлопал себя по карману, где деньги, посмотрел на Геннадия.) Не лазил?
      Геннадий. Куда?
      Лапшин. Смотри!
      Геннадий. Чего мне лазить, сам говорил -- вытряс.
      Лапшин. Покажи-ка! (Обыскивает Геннадия.) Казенные остались, сотни три... Так их нельзя -- государственные, святыня! Блюди!
      Геннадий. Понимаю.
      Лапшин. Чего это тут стручок про Татьяну-то брякнул?
      Геннадий молчит.
      Не по тебе! Ломкая очень... Да и не пойдет за тебя такая. Черта ты ей нужен! Аспирант около нее вьется -- квартира, столица! Они, московские, на это идут! И не томи себя зря, сухотка будет. Бабы, если они всерьез, -сушат. Ведьмы! Понял?
      Проходит Коля.
      Коля. Десятку заработал. (Помахал в воздухе десяткой.)
      Лапшин. Деньги, они всегда к деньгам.
      Коля ушел.
      Я к нашим в гостиницу проеду, а ты поди отсюда. Покушал -- и поди, не мозоль глаза.
      Входит Таисия Николаевна.
      Таисия Николаевна (зовет). Клавдия Васильевна!
      Входит Клавдия Васильевна.
      Жировку за июнь месяц принесла. (Отдает жировку.)
      Клавдия Васильевна. Спасибо, Таисия Николаевна.
      Входит Коля, повязывает перед зеркалом галстук.
      Таисия Николаевна. Маринка-то моя в четыре утра явилась. А?.. И ведь ничего поперек сказать нельзя. Ты ей слово -- она тебе десять.
      Клавдия Васильевна. Возраст, Таисия Николаевна.
      Таисия Николаевна. Конечно! Студентка, волю почуяла!
      Клавдия Васильев и а. И у нас с вами была молодость.
      Таисия Николаевна. Была, да разве такая? Если чего и делали, так тайком, потому родителей уважали, боялись. А они!..
      Лапшин. Молодежь пошла -- дрянь!
      Таисия Николаевна. Дрянь!
      Лапшин. Пыль!
      Таисия Николаевна. Пыль!
      Лапшин. Умные!
      Таисия Николаевна. Вот, вот, точно, умные!
      Коля. Геннадий, ты на заочный нынче поступаешь?
      Геннадий. Хочу нынче. Уже все тут разузнал.
      Коля. Пойдем потолкуем о чем-нибудь существенном.
      Коля и Геннадий ушли.
      Лапшин. Видали?! Это, значит, нам в харю!
      Таисия Николаевна. Именно.
      Клавдия Васильевна. Не знаю, может быть, я не права, но всем сердцем люблю их.
      Лапшин. Вот, вот, любим мы их, в этом-то вся и беда!
      Клавдия Васильевна ушла. Таисия Николаевна тоже хочет идти.
      Таисия Николаевна!
      Таисия Николаевна. Что?
      Лапшин. Вы тут, говорят, работаете...
      Таисия Николаевна. Ну да, в домоуправлении.
      Лапшин. Не об этом... Достаньте какого-нибудь материалишка, бельгийского или итальянского, -- жену хочется побаловать. А?.. И мне какую-нибудь рубашенцию позаковыристее...
      Таисия Николаевна. Откуда же? Лапшин. Комиссионные оплачу -- не жадный.
      Входит Марина.
      Марина. Мама, Зойка меня не слушается, в лужу залезла и брызгается.
      Таисия Николаевна. Вот бешеная-то!
      Лапшин. Я провожу, Таисия Николаевна.
      Лапшин и Таисия Николаевна уходят. И сразу же входит Коля.
      Коля. Я твой голос услышал. Здравствуй!
      Здороваются.
      Марина. По воскресеньям Зойка не в детском садике, заниматься невозможно.
      Коля. Трудно?
      Марина. Вот нынче поступишь -- узнаешь.
      Коля. Тебя Таисия Николаевна ругала?
      Марина. Нет.
      Коля. А мои все спали, не заметили, только Олег -- он не в счет.
      Помолчали.
      В этом году сдам обязательно.
      Марина. Если в Транспортный не попадешь, будешь еще куда держать?
      Коля. Нет, только в Транспортный. И обязательно нынче, а то от тебя далеко отстану.
      Голос Таисии Николаевны (за окном). Марина!
      Марина (подойдя к окну). Что?
      Голос Таисии Николаевны. Посмотри за Зойкой, я по делам пошла.
      Марина. Сейчас! (Задумалась.)
      Коля. Ты что?
      Марина. Ничего. (Хочет идти.)
      Коля (удерживая ее). Ну скажи... скажи, я же вижу... Маринка, что ты?
      Марина. Мама... (Замолчала.)
      Коля. Ну?
      Марина. На той неделе телевизор купила...
      Коля. Я знаю -- ты говорила.
      Марина. Мне два отреза на платье, шубу, вчера ковер дорогой принесла...
      Коля. И что?
      Марина. Какие-то свертки домой приносит, а потом уносит... Этого же не было никогда! Женщины к ней приходить стали... Противные такие, жирные, нарядные... Улыбаются ей, шепчутся...
      Коля (поняв, тихо). Что ты!
      Марина. Вот и сейчас "по делам" пошла.
      Голос Таисии Николаевны: "Маринка!"
      Иду! (Быстро Коле.) Только смотри -- никому ни слова!
      Коля. Понимаю.
      Марина убежала. Коля стоит, задумавшись. Входит Клавдия Васильевна.
      Клавдия Васильевна. Ты что, Николай?
      Коля. Ничего. (Взял книгу, сел на диван заниматься.)
      Из своей комнаты показывается Федор.
      Федор. Леночка не приходила?
      Клавдия Васильевна. Нет еще.
      Федор. Она поела?
      Клавдия Васильевна. Да.
      Федор. Измучается там. (Прошелся по комнате, снял очки, протирает стекла.) Статья двигается быстро... Знаешь, мама, когда писал первую -- так трудно было! Все как-то не удовлетворяло, все чего-то не находилось, казалось, самого важного... Я, помню, ее больше месяца писал... (Смеется.) А теперь могу в один день.