На этот раз здесь был доисторический лес. Девушки, одетые в яркие спортивные костюмы сидели на берегу ручья, окруженного древовидными папоротниками.
      — Привет, Дин, — сказала Эни, — рада вас видеть!
      — И я тоже, — добавила Бони, — как ваши дела, Дин?
      — Как видите, решил навестить вашу милую компанию. Кстати, где Ларсен?
      — Здесь я, — сказал Ларсен, появляясь из-за деревьев, — привет, Дин, держу пари, что ты снова по делу.
      — Возможно, — согласился Дин, — хотя, не исключено, что это просто любопытство.
      — Любопытство — это одно из главных человеческих свойств, — заметил Ларсен, — так что вызвало твое любопытство?
      — "Одиссей", — коротко ответил Дин.
      — Тот, что падает?
      — Вот именно. Твоя работа, Том?
      — В некоторой степени, — согласился Ларсен, — и что здесь любопытного?
      — Например то, что он падает практически мне на голову.
      — На вашем месте, Дин, я бы переместилась из этой точки, — посоветовала Эни.
      — Спасибо на добром слове, но я не намерен бросать свой дом и спасаться бегством, поскольку у меня обостренное чуство собственного достоинства.
      — В вашей позиции отсутствует здравый смысл, — заметила Бони.
      — А вы полагаете, что здравый смысл заключается в том, чтобы всегда следовать инстинкту самосохранения? — поинтересовался Дин.
      — В случае явной угрозы жизни — да.
      Дин криво улыбнулся и покачал головой.
      — Жизнь — это слишком бессмысленная штука, чтобы так суетиться когда ей что-то там угрожает. И, в конце концов, все равно когда-то придется умирать. Сейчас или чуть позже — так ли велика разница?
      — А ты никогда не думал, что умирать совершенно не обязательно? — спросил Ларсен.
      — Ты предлагаешь мне перевоплощение в фантом?
      — Почему бы и нет? Ты ведь в любом случае ничего не теряешь.
      — При любом выборе что-то теряешь, — возразил Дин.
      — И что же ты теряешь, создавая дубль? Сомнительное удовольствие умереть окончательно и бесповоротно?
      — Для начала я теряю неповторимость своей личности.
      — Не велика потеря, — заметил Ларсен, — не говоря уже о том, что эта самая неповторимость, судя по всему, явная фикция. Впрочем, ты еще не в курсе моих последних экспериментов с трофейной душой. Хочешь посмотреть?
      Не дожидаясь ответа, Ларсен взял из воздуха уже знакомую Дину конструкцию, состоящую из разноцветных трубочек, которая на этот раз была около метра в диаметре, и подвесил ее на невидимой нити к горизонтальной ветви папоротника.
      Приглядевшись, Дин обнаружил, что теперь в этой конструкции происходят какие-то сложные процессы: по трубочкам двигались светящиеся фрагменты, а точки соединения нескольких трубочек периодически начинали светиться пульсирующим светом то одной, то другой частоты.
      — Ты хочешь сказать, — задумчиво произнес Дин, — что эта штуковина функционирует?
      — Я хочу сказать, что она не просто функционирует, но известно, как это происходит, — сказал Ларсен, — например, то что ты видишь — это сложный процесс стохастической рекурсии. Смотри, как это выглядит в развертке.
      Он провел пальцем в воздухе невидимую черту — и вдоль нее стал выстраиваться ряд усеченных подобий основной конструкции. Этот ряд то удлиннялся, то сокращался, иногда на нем возникали и вновь исчезали боковые ответвления.
      — И что это означает?
      — В терминах психологии, это ни что иное, как самоанализ — основная форма взаимодействия души и интеллекта. Личность генерирует свои редуцированные копии — в некотором смысле, те же дубли — и сравнивает их параметры с параметрами оригинала. С практической точки зрения, это некий процесс творческого принятия решения. Когда он завершиться, одна из редуцированных копий заменит соответствующий фрагмент оригинала, и во всей конструкции некоторое время будет циркулировать так называемая "зеленая волна", соответствующая положительным эмоциям.
      — А что за решение сейчас ищется?
      — Сразу сказать не могу, — ответил Ларсен, — на данном этапе нам требуется около часа после завершения процесса, чтобы идентифицировать исходную задачу и суть принятого решения. Но, самое главное, мы научились это делать с достаточной достоверностью.
      — То есть, тебя можно поздравить, — констатировал Дин.
      — Можно. Но не потому, что мы научились определять содержание внутриличностных процессов, а потому, что нам удалось выяснить, как конструктивные особенности души связаны с индивидуальными признаками личности. Это означает возможность делать из одной личности любую другую, с наперед заданными свойствами.
      — Если я тебя правильно понял, то из этой, например, личности можно с помощью некоторой технологии сделать личность Иммануили Канта или Бернарда Шоу.
      — Да, причем с тем большей точностью, чем больше нам известно о персональных особенностях прототипа.
      — А личность, скажем, Шекспира, сможет идентифицировать себя с прототипом?
      — Разумеется, — ответил Ларсен, — ей будет достаточно прочесть "To be or not to be…" или "Since brass, nor stone, nor earth…", чтобы узнать в них собственное творчество. Так что, дорогой Дин, неповторимость личности оказалась сильно преувеличена. Личность мало того, что повторима. Она, к тому же, имеет свойство ЕЖЕМИНУТНО заменять себя собственными дублями, НЕОБРАТИМО теряя оригинал.
      — Что ж, значит мне совершенно нет смысла бежать из Трои, — резюмировал Дин, — если меня накроет, ты сможешь сляпать мою личность заново из своих цветных трубочек и огоньков.
      — Как хочешь, — сказал Ларсен, — но я бы предпочел, чтобы ты подождал умирать, пока эта технология не будет отработана.
      — А я бы предпочел, чтобы ты не ронял мне на голову космические аппараты с ядерной начинкой, — парировал Дин.
      Ларсен уныло развел руками:
      — Как говорили древние гангстеры: "ничего личного".
      — Я рад, дружище Том, что ты сделал это не для того, чтобы подложить мне свинью. Надеюсь, у тебя были какие-то конструктивные соображения.
      — Вполне конструктивные, — подтвердил Ларсен, — можешь быть в этом уверен.
      — Доживем — увидим, — произнес Дин, — рад был видеть всех вас в хорошем настроении.

* * *

      Покинув виртуализатор, Дин налил еще чашечку кофе и включил новости. Поскольку «Одиссей» вошел в иррегулярную прецессию и, возможно, начал распадаться на части, все попытки ликвидировать его оказались безрезультатными. Кроме того, это явление косвенно подтверждало выход реактора из штатного режима и указывало на высокую вероятность его взрыва при входе в плотные слои атмосферы.
      Новый расчетный момент падения «Одиссея» или его основных фрагментов был определен как 13.00 плюс-минус час и до него оставалось, таким образом, меньше суток. Потенциально-опасной территорией оказывалось при этом огромное пятно более двухсот километров в длину и около ста километров в ширину, всвязи с чем начался еще один раунд эвакуации населения.
      Отдельные информационные агентства уже повторили рассуждения Дина, связали предстоящую катастрофу с деятельностью "Серебряных холмов" и пришли к выводу, что имеет место грандиозная террористическая акция в контексте развития "Троянского кризиса".
      Диктором был зачитан "Троянский меморандум", сочиненный Дином еще месяц назад, но воспринятый слишком поздно.
      Несколько раз передавали обращения известных артистов, шоуменов, общественных деятелей и религиозных лидеров. Они апеллировали к разуму и милосердию, призывая организаторов аварии, поскольку это возможно, отказаться от доведения этой акции до ее страшного завершения.
      Дина это несколько позабавило — разум тут был абсолютно не при чем, а апеллировать к милосердию того создания, которым сейчас являлся Ларсен, было и вовсе нелепо.
      "Итак, весьма вероятно, что этот вечер окажется для Трои последним, — подумал Дин, — да и для меня тоже, если не принимать во внимание возможность реинкарнации в ларсеновских трубочках."
      Под влиянием этой мысли, он отправился на море, погрузив по дороге в машину резиновую лодку и полдюжины банок эля.
      Закат этого дня он встретил в солнечном гроте, наедине со своими воспоминаниями. Отчего-то именно в этом месте воспоминания оказывались наиболее яркими и светлыми. Оказывается, в его жизни было так много чудесного, что смерть казалась, в сущности, не такой уж страшной штукой: в конце концов, он успел сделать и испытать в этой жизни достаточно, чтобы не чуствовать себя ею обделенным.
      А умереть вовремя — тоже не так уж плохо.
      С этой мыслью он отправился домой приводить в порядок свои дела.
      Делать это в последний день по его мнению было бы недостойной суетой, а оставить собственные дела в беспорядке было противно его натуре.
      Последнее, что он сделал — это отправил месседж.
      Кому: Айша Нкона, Юниверсити-Таун-4, Найроби, Р.Кения.
      От: Динвлд Снорри, Снорри-хаус, Троя, С.А.Ф.Р.
      "Привет, самая-красивая. Сегодня мы вдвоем — Троя и я — встретим свою судьбу. Иначе говоря, я остался один в пустом городе, чтобы досмотреть этот спектакль до конца. Наверное, это не самый разумный поступок, но ситуация такова, что ее финал надо или наблюдать собственными глазами, или смириться с тем, что никогда не узнаешь правды. Кроме того, мое чуство собственного достоинства восстает против идеи бросить вполне симпатичное насиженное место и присоединяться к толпе одуревших от страха беженцев. Короче говоря, вполне возможно, что сегодня меня не станет, но кто знает… Поэтому, на всякий случай, прощаюсь.
      Целую. Д.Снорри."
      Спать он лег далеко за полночь, но с вполне спокойной душой.
      Последней его мыслью, перед тем, как он провалился в сон было: "как оказывается здорово не думать о том, что будет через месяц или через год, а просто жить — в эту минуту, не думая о следующей".

      В начале одиннадцатого утра его разбудил писк трубки. С некоторым удивлением, Дин услышал голос Ларсена:
      — Доброе утро, отшельник, ты еще дома?
      — Я не только еще дома, но даже еще не вставал, — пробурчал Дин.
      — Значит, ты все-таки решил остаться в Трое, — констатировал Ларсен.
      — А у тебя были сомнения, Том?
      — Просто это на тебя не похоже.
      — Люди имеют свойство время от времени менять свои привычки, — заметил Дин, — можешь на досуге заняться изучением этого явления на своих игрушечных душах.
      — Неплохая идея, — согласился Ларсен, — я займусь этим. А тебе советую не валяться в постели, а собираться и ехать на Мышиную скалу.
      Если, конечно, ты не хочешь пропустить все представление.
      — Что ты называешь представлением?
      — "Одиссей", разумеется. Сеанс начнется в 12.11., так что у тебя осталось меньше двух часов.
      — И здорово шарахнет? — отстраненно спросил Дин, совершенно не чуствуя себя человеком, остаток жизни которого отмерян с точностью до минуты.
      — Увидишь, — лаконично ответил Ларсен.
      Закончив разговор, Дин встал, принял душ, тщательно побрился и позавтракал кофе с булочкой. Оделся. Посмотрел на часы — 11.05. Пора ехать. Он вышел на улицу, окинул взглядом дом и сел за руль. Посмотрел на свои руки — они не дрожали. Тело не верило, что ему угрожает какая-то смертельная опасность.
      "Учись, как уходим мы", — вспомнил он последнюю строку киплинговской "Мэри Глостер" и, улыбнувшись какой-то промелькнувшей в глубине сознания мысли, нажал на акселератор. Как во сне мимо пролетал вымерший город, а впереди неотвратимо, как лик судьбы, вырастала из полуденного марева Мышиная скала.
      Еще накануне Дин присмотрел себе миленькую площадку недалеко от вершины и сейчас, расстелив пляжную подстилку, устроился поудобнее и с удовольствием закурил сигару. На часах было 11.55. Поставив на всякий случай будильник на 12.10., Дин, чтобы скоротать время, переключил трубку на канал новостей. Как выяснилось, «Одиссей» уже исчез с экранов радаров и в течении ближайших четверти часа должен был войти в плотные слои атмосферы. Весь мир готовился к смакованию подробностей грядущей катастрофы.
      Была полная тишина, лишь изредка нарушаемая далеким и тоскливым криком чайки. С моря дул теплый ласковый ветер и по небу ползли легкие перистые облачка. "Наверное, — подумал Дин, — есть какая-то тайная закономерность в обманчивом дружелюбии вселенной до самого последнего момента перед самыми страшными катастрофами".
      На часы он больше не смотрел, его взгляд был прикован к той части небосвода, где вот-вот разыграется то, что Ларсен скромно назвал «представлением». Пронзительно запищал будильник и Дин почуствовал, как в ответ оглушительно бухнуло и в бешеном темпе забилось его сердце. Счет времени пошел на секунды. "Наверное, так чуствует себя человек перед расстрелом, когда передернуты затворы и ему в лицо глядят черные зрачки автоматных стволов, — подумал он, — успею ли я в последний момент почуствовать боль, или ЭТО произойдет так быстро, что я сразу окажусь за чертой?"
      Вот оно!
      В небе вспыхнула ослепительная звездочка величиной, как казалось, с мелкую монету, вокруг нее возникло с огромной скоростью расширяющееся яркое радужное кольцо, прогремел страшной силы удар грома, мгновенный шквал поднял с земли тучи пыли и…
      Ничего особенного более не произошло. Радужное кольцо расплылось и погасло, только небо после этого стало каким-то оловянно-тусклым.
      Со всех сторон со начали наползать непонятно откуда взявшиеся грозовые тучи, среди которых то тут, то там мелькали голубоватые змейки молний. Ветер переменился и начал крепчать, порывы приносили холодную морось и острый запах озона.
      Дин на ощупь нашел в кармане сигару и автоматически закурил.
      Наверное, около четверти часа он просто не мог сосредоточиться на какой-либо мысли.
      С неба уже сыпались крупные холодные капли, а горизонт на западе был затянут плотной пеленой дождя. Дин грубо выругался и побежал к машине. За руль он сел уже промокшим до последней нитки. С неба рушились сплошные потоки воды, так что машина, казалось, ехала по дну какого-то кипящего озера…

* * *

      Едва Дин переступил через порог, как раздался звонок телефона.
      Это снова был Ларсен.
      — Ну что, обделался? — бесцеремонно спросил он.
      — Пошел ты на хер, — ответил Дин, безуспешно стараясь не допускать дрожи в голосе.
      — Выпей лучше рюмку коньяка от стресса, герой, — ничуть не обидевшись, посоветовал Ларсен, — а то еще заболеешь заиканием.
      — Да черт с ним, со стрессом. Объясни, куда девался "Одиссей".
      — На муда, — лаконично ответил Ларсен.
      — А если серьезно?
      — Долгий разговор. Жду тебя в обычном месте. До скорого.
      В трубке послышались короткие гудки.
      Кому: Айша Нкона, Юниверсити-Таун-4, Найроби, Р.Кения.
      От: Динвлд Снорри, Снорри-хаус, Троя, С.А.Ф.Р.
      "Привет, самая-красивая. Как видишь, я жив. Так называемый «момент-0» видел собственными глазами: вполне безвредный фейрверк, кольцевая радуга в небе и грандиозная гроза с ливнем спустя несколько минут. Полагаю, что с «Одиссеем» произошло что-то непредсказуемое.
      Думаю, что он даже не упал. Что ж, мы все живем в непредсказуемом мире и, наверное, в этом есть своя прелесть, как ты думешь?
      Целую. Д. Снорри."
      … На этот раз мир Ларсена был бескрайним холмистым лугом, покрытым яркими разноцветными маками. Их стебли пружинили под ногами и, будучи примятыми к земле, немедленно распрямлялись, как резиновые.
      В воздухе плыл медовый запах, а неподалеку слышался шум водопада. На этот шум Дин и направился. Вскоре ему открылась чудесная картина спрятанного между холмами озерца, в которое с пятиметровой высоты низвергалась вода, бьющая из спрятанных в густых зарослях источников.
      В озерце беззаботно резвились Ларсен и обе его крестницы.
      — Присоединяйся! — весело крикнул Ларсен.
      Дин с удовольствием плюхнулся в прохладную воду.
      — Так что же произошло с "Одиссеем"? — спросил он, подплывая к резвящейся компании.
      — Бони, покажи Дину, как все это выглядит.
      — С удовольствием, — ответила Бони, — ныряйте, Дин, и плывите за мной.
      Над водой мелькнули ее загорелые ноги и стройная бронзовая фигурка девушки, прекрасно видимая сквозь прозрачную воду, двинулась почти вертикально вниз. Дин нырнул и поплыл вслед за ней. Стоило им погрузиться на несколько метров, как вода резко потемнела и стала неосязаемой, как воздух, а кожа начала светиться слабым золотистым светом. Впереди виднелась россыпь разноцветных и разнокалиберных ярких точек, некоторые из которых медленно двигались по замысловатым траекториям.
      — Здесь можно спокойно дышать и разговаривать, — сообщила Бони.
      Дин осторожно попробовал вздохнуть — и действительно, эта неосязаемая вода имела все свойства воздуха. Единственное отличие было в том, что в ней можно было плавать.
      — Что это такое? — спросил он.
      — Это — солнечная система. Видите, вот Солнце, вот Юпитер, здесь пояс астероидов, а вон та серебристая ерунда — облако Оорта. Вот эта голубая бусинка — Земля, а рядом с ней, соответственно, Луна. Давайте подплывем поближе, здесь достаточно любопытные законы метрики и перспективы.
      Они вплыли в солнечную систему и направились к Земле. Стоило им приблизится на несколько метров, как планета выросла в сотни раз.
      Теперь это был огромный шар, на котором сквозь голубую дымку просматривались белые пятна облаков и размытые очертания континентов.
      Вокруг шара кое-где лениво ползли в пространстве маленькие фитюльки.
      — Спутники? — догадался Дин.
      — Совершенно верно, — подтвердила Бони, — а вот эта шпилька и есть «Одиссей», вернее «Одиссей» на момент полуночи 23 мая. Теперь мы в несколько ускоренном времени посмотрим, что было дальше.
      Как будто по команде, серебристая шпилька начала, постепенно прибавляя скорость, по отлогой дуге приближаться к Земле. Ее движение сопровождалось едва заметным рысканием, искажавшим идеальную траекторию. В какой-то момент шпилька лопнула, большая часть превратилась в обломки, которые начали медленно и бессистемно дрейфовать в разные стороны, но маленький фрагмент размером с булавочную головку, ускоряясь, продолжал целенаправленное движение.
      Неосознанно отвечая на приглашающий жест Бони, Дин подплыл ближе.
      Теперь он сквозь почти прозрачную пленку атмосферы видел как на карте то место, где береговая линия океана слегка изгибается, образуя Китовый залив. Именно сюда стремительно пикировал похожий на миниатюрную правильную пирамидку фрагмент «Одиссея» и было видно, как за его кормой пылает ослепительная точка ядерного выхлопа.
      — Теперь смотрите внимательно, сейчас будет выполнен маневр, известный как "эффект пращи", — сказала Бони, — это означает, что гравитационное поле планеты используется в качестве дополнительного ускорителя.
      Серебряная пирамидка, продолжая набирать скорость, едва заметно отклонилась от первоначального направления. Еще мгновение, и она, пройдя по касательной, как будто чиркнув по размытой верхней границе атмосферы, рванулась прочь от Земли, оставив за кормой взвихренные выхлопом верхние слои облаков.
      Дин машинально отплыл назад и увидел, как яркая точка удаляется в сторону виднеющегося вдалеке маленького полосатого шарика Юпитера.
      — Так что же произошло? — спросил он.
      — Мы его слегка переделали, а затем угнали, — ответила Бони.
      — Кого угнали?
      — "Одиссей", разумеется.
      — Зачем? — поинтересовался Дин.
      — Сейчас покажу. Отплывите чуть дальше.
      Бони хлопнула в ладоши и в пространстве возникла тоненькая, но очень яркая зеленая ниточка. Она начиналась от Земли, слегка изгибаясь проходила мимо Юпитера и исчезала где-то в бесконечности.
      — И где же пункт назначения?
      — Отплывите еще дальше, — предложила Бони.
      Дин послушался. Солнечная система стала просто блестящей желтой точкой, окруженной мелкими пылинками. Похожие точки — белые, голубые и красноватые — виднелись на расстояниях от нескольких метров и дальше.
      Зеленая ниточка тянулась к одной из красноватых точек.
      — Звезда Барнарда. Расстояние — 5.9 световых лет. Длительность полета — 12.5 лет, — прокомментировала Бони, — можно подплыть поближе.
      Вокруг красноватой звезды медленно вращалась планета, похожая на полупрозрачную сине-фиолетовую бусину. Зеленая нить заканчивалась эллиптической петлей, охватывающей планету и звезду.
      — Так это межзвездная экспедиция, — подумал вслух Дин, — а как на счет экипажа?
      — Четыре астронавта. Тлар, Эни и мы с вами.
      — Мы с вами?!
      — Я имела в виду дубли, — пояснила Бони, — как вы понимаете, с нас можно снять любое количество копий.
      — С вас — да, но я — то как попал в эту компанию?
      — Это было не так уж сложно. Как вы знаете, мы разработали технологию реконструирования личности по некоторым параметрам.
      Поскольку за последние пять недель вы весьма часто погружались в наш тейл, мы имели возможность исследовать вашу личность достаточно подробно, чтобы создать ваш дубль.
      — А вам не кажется, что я имею эксклюзивные права на использование своей личности? — поинтересовался Дин, стараясь сохранять хотя бы видимость спокойствия, — есть эксклюзив даже на использование изображения человека, а личность — зто значительно серьезнее. Я могу затаскать ваш паршивый фонд по судам и вытрясти из него все до последнего талера — это вы понимаете?
      — Понимаю, — подтвердила Бони, — это удачная коммерческая идея.
      — Помолчите, — огрызнулся Дин, — лучше помогите мне найти Ларсена, я хочу наплевать ему в лицо. Тогда я, возможно, успокоюсь.
      … Через минуту они вынырнули рядом с водопадом и выбрались на высокий берег, где грелись на солнышке Эни и Ларсен.
      — Ну ты и говно! — без предисловий сказал Дин.
      — Хочешь сигару? — ничуть не обидевшись, спросил Ларсен.
      — Засунь ее себе в жопу! В твою пустую башку не приходила мысль, что на такие вещи надо спрашивать согласие?!
      — Ну спросил бы я тебя — ты бы отказался?
      — Это не имеет значения!
      — То есть, ты бы согласился, — резюмировал Ларсен, — тогда что ж ты вопишь, как дефлорированная монашка?
      Вместо ответа Дин аккуратным движением колена спихнул его с берега. Раздался громкий всплеск.
      — Спортсмен получает штрафные очки за неграмотный вход в воду, — прокомментировала Эни.
      — Не честно! — заявила Бони, — вы обещали плюнуть в лицо, а не пихаться.
      — Ты сердишься — значит ты не прав, — добавил Ларсен, выбираясь обратно на берег.
      — Ладно, — сказал Дин, — надеюсь, я могу хотя бы поговорить с этим своим дублем?
      — Разумеется, но несколько позже, когда «Одиссей» окажется вне пределов досягаемости средств перехвата. Пока что мы, по возможности, скрываем тот факт, что «Одиссей» не упал.
      — Интересно, каким образом?
      — Обычным. Эни, покажи доктору Снорри последние новости.
      Девушка потянулась и изящным движением развернула в воздухе трехфутовый экран, на котором немедленно появилась заставка си-эн-эн.
      "Сегодня произошла крупнейшая за всю человеческую историю катастрофа космического аппарата. Орбитальный комплекс «Одиссей-202» взорвался на высоте около восьмидесяти километров над побережьем САФР в 12.15 по местному времени. Население к этому моменту было эвакуировано, поэтому съемка, которую вы сейчас увидите снята автоматическими устройствами".
      Выделенный сектор экрана показал документальную съемку: В ясном голубом небе вспыхнула ослепительная звезда и стремительно вспухла шаром белого огня, затмившим солнце, после чего изображение покрылось густой рябью помех и пропало.
      "Мощность взрыва составила около пятисот килотонн, площадь поражения по оценкам экспертов охватывает свыше тысячи квадратных километров. Города Троя и Праймер стерты с лица земли. Судя по имеющейся информации, заблаговременная эвакуация населения позволила избежать человеческих жертв. В настоящее время готовятся специальные группы для исследования пораженной зоны и…"
      Эни махнула рукой и экран исчез.
      — Что за бред! — возмутился Дин, — какие пятьсот килотонн? какая тысяча квадратных километров? Кто откуда стерт?
      — Масс-медиа — штука управляемая. Перехватить каналы связи автоматических датчиков и передать по ним картину ядерного взрыва — это не такая уж сложная задача, — пояснил Ларсен, — эта маленькая мистификация, конечно, раскроется в ближайшие несколько часов, Еще несколько часов уйдет на осознание масштабов мистификации. За это время «Одиссей» уже затеряется, как говорят поэты, на просторах вселенной.

      Приняв душ, Дин рухнул на диван и включил ТВ. Новости были забиты подробностями якобы случившейся катастрофы. Ньюс-мейкеры упражнялись в монтаже убогих документальных кадров с анимационными цветными схемами и фрагментами съемок ядерных испытаний прошлого века.
      "Интересно, — подумал он, — что они будут делать, когда окажется, что вся катастрофа не стоит и цента?"
      Впрочем, этот вопрос волновал его чуть ли не в последнюю очередь.
      Гораздо сложнее обстояло дело с его собственной судьбой, вернее судьбами двух разумных существ: Динвалда Снорри, существующего в биологическом теле, лежащем на диване перед телеэкраном и Динвалда Снорри, существующего в бортовом компе корабля, летящего к звезде Барнарда…
      Он заснул только под утро и проспал до середины следующего дня.
      Разбудил его гул садящейся "юлы".
      Набросив халат, Дин, зевая, вышел на балкон. Грузная машина уже успешно приземлилась в опасной близости от дома, с трудом вписавшись между живыми изгородями соседних участков. Откинулся колпак и на землю спрыгнул какой-то незнакомый тип в камуфляже, а следом за ним — шериф Клейн и советник Тилле.
      — Вы что, решили устроить аэродром у меня под окнами? — хмуро поинтересовался Дин.
      — Как вы проникли в город? — спросил человек в камуфляже.
      — Что значит «проник»? Между прочим, это мой дом и я здесь живу.
      — Вы не могли проехать сквозь кордоны, — заметил Тилле, — получается, вы вообще игнорировали эвакуацию и находились в городе во время катастрофы.
      — Ну да.
      — Дин, может ты, все же, спустишься к нам на пару слов, — предложил шериф.
      — Ладно, Петер. Надеюсь, вы подождете пока я оденусь.
      Когда через четверть часа Дин вышел из дома, вся компания уже проявляла признаки крайнего нетерпения.
      — Наконец-то, — буркнул тип в камуфляже.
      — Так о чем ты хотел поговорить, Петер? — спросил Дин, пропуская замечание военного мимо ушей.
      — Ты видел катастрофу?
      — Видел.
      Воцарилось гробовое молчание. Дин вынул из кармана толстую сигару, откусил кончик и демонстративно выплюнул его под ноги военному. Щелкнул зажигалкой, прикурил.
      — Вы утверждаете, что находились чуть ли не в эпицентре взрыва? — произнес военный.
      — Протрите глаза, офицер, и осмотритесь вокруг. Не было здесь никакого взрыва.
      — Дьявольщина! — сказал Тилле, — а что же мы в таком случае видели на мониторах? Постойте, мистер Снорри, так значит вообще ничего не было?
      — Не то, чтобы ВООБЩЕ ничего, Так, нечто вроде фейрверка. Еще была гроза. Очень сильная. Хотя катастрофой я бы это не назвал.
      — У меня такое чуство, что нас всех здорово надули, — заметил шериф, — правда, я совершенно не понимаю как.