В отеле Дин занялся почтой. Для начала он сочинил и отправил Айше пространный месседж. Там были и зарисовки из жизни дрейфующих платформ, и истории о чудовищах морских глубин, и многое-многое другое.
      Затем дело дошло до входящей почты. Помимо обычных посланий, обнаружился месседж с цветным государственным гербом, снабженный кучей реквизитов, начиная от скромного: "Президент-офис, Тингард, С.А.Ф.Р."
      и заканчивая многочисленными телефонными номерами, мейлерными адресами, символами глобалнета и атрибутами сателитарных линий.
      Собственно, текст был достаточно коротким: "Уважаемый мр. Снорри. Весьма прискорбные события последних двух недель заставили меня лично заняться разрешением так называемого "троянского кризиса". Люди, которым у меня нет оснований не доверять, рекомендовали обратиться к Вам, как к эксперту по конфликтам подобного рода и как к человеку, знающему предисторию "троянского кризиса".
      Надеюсь, Вас не затруднит связаться со мной в ближайшие сутки в удобное Вам время по любому из обозначенных на бланке каналов.
      Энтони Грау, Президент Республики."
      Автограф, как отметил Дин, был стилизован под надпись доисторической перьевой ручкой с древними фиолетовыми чернилами.
      Подумав, что данное время является для него не менее удобным чем любое другое, Дин улегся на диван с трубкой в руке и набрал номер из середины списка. После первого же гудка в трубке щелкнуло и раздался механический голос:
      — Назовите ваше имя, должность и цель звонка.
      — Динвалд Снорри, без должности, а цель звонка мистеру Грау, я полагаю, известна.
      — Не вешайте трубку, ждите ответа, — произнес тот же голос и в трубке заиграла клавесинная музыка. Затем прорезался другой голос, на этот раз женский:
      — Мистер Снорри?
      — Да.
      — Я соединяю вас с президентом.
      — Соединяйте.
      Снова заиграла та же музыка. Дин вздохнул и закурил сигару. В трубке раздался новый голос: немного хрипловатый бас.
      — Алло, Грау слушает.
      — Добрый вечер, — сказал Дин.
      — Скорее, утро, — отозвался президент, — мистер Снорри, если я правильно понял?
      — К вашим услугам.
      — Рад, что вы позвонили. Где вы сейчас находитесь?
      — Паго-паго, Восточное Самоа.
      — Кажется, это где-то рядом с Австралией, не так ли? Впрочем, не важно. Я не силен в географии. Вы в курсе, что происходит? Последние новости смотрели?
      — Честно говоря, нет. Я вообще их редко смотрю.
      — И напрасно, — проворчал Грау, — вчера у нас потерялся океанский лайнер «Альгамбра» с двумя тысячами человек на борту.
      — В смысле?
      — В прямом смысле. Неизвестно, где он находится. Есть мнение, что кто-то перехватил огромный фрагмент глобальной навигационной сети.
      Есть все основания считать, что это — акция так называемых "Серебряных холмов".
      — А как это выяснилось?
      — Очень просто. Вчера утром он должен был войти в порт Гонолулу.
      По данным навигационной сети он там и оказался, но физически его там нет. Иначе говоря, навигационная сеть отслеживала пустое место, а лайнер находится где-то посреди Тихого океана с резервом горючего на 36 часов хода, сигналов не подает и на запросы не отвечает. Военные говорят, что найти его можно в течении пяти суток, и то при условии хорошей погоды. А синоптики полагают, что погода может испортится.
      — Понятно, — сказал Дин, — чем я могу быть полезен?
      — Вы можете связаться с "Серебряными холмами" и решить эту проблему, — сказал Грау.
      — Решить в смысле восстановить контакт с лайнером? А если они выдвинут встречные условия?
      — Если это те же условия, которые они выдвигали раньше, то мы их примем. Организаторам круиза и их страховщикам, как вы понимаете, это обойдется гораздо дешевле, чем возможная потеря лайнера вместе с пассажирами.
      — Понятно. Надеюсь, я могу ссылаться на ваши слова при переговорах?
      — Можете, — сказал президент, — и есть еще одна проблема. Один офицер специальной службы вышел или пытался выйти на контакт с "Серебрянными холмами". Во время сеанса связи что-то с ним приключилось, никто толком не понимает, что именно. Попробуйте прояснить этот вопрос.
      — Попробую, — согласился Дин.
      — Заранее спасибо за помощь. Я буду ждать вашего звонка, мистер Снорри. Поэтому не прощаюсь.
      Дин вздохнул и повесил трубку. Как и в любом приличном отеле, здесь имелся платный глобал-клуб, где в любое время суток за десятку можно было арендовать виртуализатор. Через четверть часа Дин в третий раз получил предложение автосекретаря фирмы-душеприказчика добавить что-нибудь к эпитафии покойного Томаса Ларсена.
      "Повторять человеческое существование — хорошо. Но повторять его так, как пьяница повторяет заигранную мелодию, бросая все новые медяки в музыкальный ящик?" — сказал Дин и пояснил: на конце фразы — вопросительный знак.
      — Первый раз вижу эпитафию в форме вопроса, — заметил автосекретарь, — кстати, зачем этот пьяница повторяет эту мелодию?
      — Возможно, он надеется, что почуствует в ней что-то новое и очень для него важное. А, может быть, он каждый раз забывает ее и полагает, что слышит ее впервые.
      — А что значит "повторить человеческое существование"? — спросил автосекретарь.
      — Это значит воспроизводить строение личности, не задумываясь над тем, почему и как она функционирует.
      Мгновение — и Дин оказался висящим в пространстве внутри какой-то гигантской ажурной конструкции из разноцветных светящихся труб и при этом совершенно лишенным тела. В нескольких футах от него двигалось в пространстве совершенно обособленное лицо Ларсена, напоминающее в этом качестве театральную маску.
      — Привет, Дин, — сказало лицо, — как тебе нравится эта хреновина?
      — Очередная фантазия на тему Эшера? — предположил Дин.
      — Не угадал. Это — душа. Досталась по случаю, практически даром.
      — И что ты с ней намерен делать?
      — Во-первых, исследовать, а во-вторых, там видно будет. Впрочем, ты ведь не по этому поводу.
      — Вообще-то, я по поводу лайнера, — уточнил Дин.
      — Этого что ли? — спросил Ларсен, и вместо ажурной конструкции возникла поверхность океана, как она видится с высоты птичьего полета, и одинокий красавец-корабль, за которым тянулся едва заметный кильватерный след.
      — Если это — «Альгамбра», то — да.
      — И у тебя, вероятно, есть ко мне серьезные предложения, — предположил Ларсен, вернее его покачивающееся в поднебесье лицо.
      — Есть, — подтвердил Дин, — ты восстанавливаешь коммуникабельность «Альгамбры», а заинтересованные лица уплачивают интересующую тебя сумму.
      — Маленькое уточнение, — сказал Ларсен, — оговоренная сумма приходит на банковский счет фонда "Открытое небо" и через час коммуникабельность «Альгамбры» восстанавливается. Надо объяснять, почему именно так и в таком порядке, или понятно?
      — Более или менее. Кстати, что мы здесь болтаемся, как говно в прибое? Может, пригласишь меня в более уютное место?
      — Нет проблем, — откликнулся Ларсен, и они оказались в гостиной того самого коттеджа "Серебряные холмы". Посреди стола лежал большой стеклянный шар, внутри которого была заключена уже знакомая Дину конструкция из разноцветных трубочек, среди которых задумчиво дрейфовало миниатюрное лицо Ларсена. Судя по всему, пока один дубль Ларсена вел переговоры, второй его дубль продолжал исследования так называемой "души".
      Дин с удовольствием устроился в кресле-качалке и, постучав пальцем по стеклянному шару, спросил:
      — Может, расскажешь, как к тебе попала эта вещица?
      — Я взял ее в качестве военного трофея. Некий самозванец по имени Дуглас Фэнси, лейтенант национального-чего-то-там, присвоил твое имя и пытался со мной связаться, предложив в качестве эпитафии фрагмент гимна о происхождении всего из Ригведы. Тот, который толкует о разделении Ничто на Сущее и не-Сущее. После пары вопросов стало ясно, что он — не ты. И вот, — Ларсен кивнул на стеклянный шар, — закономерный результат. Теперь кое-кому придется долго искать следующего волонтера для подобных игр.
      — Надеюсь, ничего фатального с ним не случилось? — спросил Дин.
      — Смотря что считать фатальным. Экстракция души или, как выражались ведические авторы, «атмана» — не простая операция, а нам пришлось провести ее за пять минут и практически без подготовки.
      Разумеется, парень перенес сильнейший психический шок, но, думаю, что в итоге с ним все будет более или менее нормально… Между прочим, я хотел попросить тебя продолжить занятия с Эни и Бони.
      — Только не сейчас, — сказал Дин, — я обещал передать твой ответ по поводу «Альгамбры», а кроме того, утром я улетаю в Антарктиду.
      — Никогда там не был, — заметил Ларсен, — надеюсь, поделишься впечатлениями?
      — Обязательно, — пообещал Дин, — а ты передай привет Эни и Бони.
      … Через три часа после этого разговора лайнер «Альгамбра» совершенно неожиданно объявился в совершенно пустынном районе Тихого океана — между Гавайскими и Маршалловыми островами.
      Новости были заполнены самыми разнообразными версиями — от летающих тарелок и морского змея до локального разрыва пространственно-временного континуума.
      Экипаж и пассажиры на два дня стали телезвездами, а их приход в Гонолулу праздновался почти как первая высадка человека на Луну.
      Организаторы круиза, благодаря вовремя подаренным подаркам, бесплатным обедам с обилием спиртного и экстренно изготовленным памятным медалям, избежали астрономических неустоек и грандиозного скандала.
      Каким образом отразился в бухгалтерии заинтересованных компаний огромный благотворительный взнос в фонд "Открытое небо" осталось тайной. По крайней мере, для широкой публики.
      Лейтенант Дуглас Фэнси 25 лет был отправлен на пенсию всвязи с полученным на службе стойким повреждением здоровья. Ему была также выплачена положенная в таких случаях страховка.

      Земля Виктории с ее сухими долинами, насквозь продуваемыми стоковыми ветрами с антарктического купола — вообще одно из самых безжизненных мест на планете, а в период полярной ночи, когда температура падает ниже сорока по цельсию, живому существу там и вовсе не место.
      Тем не менее, люди постоянно живут там уже более полувека.
      Сначала это были только ученые. Потом были открыты ксенобионты, а на препараты из них появился спрос. Очень скоро выяснилось, что местные соленые озера, практически лишенные обычной микрофлоры — единственное место, где можно культивировать ксенобионтов в естественных условиях.
      Так появилась биостанция "Дон Жуан", названная так в честь одного из соленых озер, а то, в свою очередь — в честь средневекового бретера и повесы.
      Три дня назад пилот грузового самолета, на котором Дин прилетел сюда, грубовато пошутил: "когда-то сатана хотел сделать здесь филиал ада, но место оказалось до того гадким, что профсоюз чертей пригрозил забастовкой и теперь здесь биостанция".
      На самом деле все адские условия, как убедился Дин, кончались на пороге жилого комплекса. Внутри было тепло, светло, имелось кафе (оно же столовая, бар и кают-компания), сауна с бассейном и солярием, оранжерея с миниатюрным японским садом, маленький спортивный зал с тренажерами, теннисными столами и площадкой для пушбола. Разумеется, имелся медицинский центр — причем весьма неплохой.
      Каждая жилая комната, или как здесь говорили, «каюта», была хотя и маленькой, но вполне сносно оборудованной всем, начиная с душевой кабинки и заканчивая достаточно мощным компом.
      Комплекс был рассчитан на 30 человек, но несколько кают всегда пустовали. Одна из них и досталась Дину.
      После трех дней общения с персоналом (персонал относился к этому без энтузиазма, но терпимо), осмотра технологических линий (в них не было ничего особенного), прогулок по окрестностям при лунном свете (благо, термоизолирующий костюм надежно защищал от холода) и параллельного ознакомления с личными делами сотрудников, Дин составил общее представление о происходящем.
      Теперь, сидя за компом, он пытался привести это представление в систему.
      Первое, что приходило ему в голову — это что людям нравится здесь жить или (что почти то же самое) не нравится жить в других местах.
      За 6 лет существования биостанции Дин обнаружил всего четыре случая, когда люди по собственной инициативе летали куда-то за пределы «территории». Как правило, фирма в приказном порядке выпихивала сотрудника в отпуск, который выражался в том, что означенный сотрудник положенные 20 дней в году болтался здесь же, на биостанции, но официально не работал.
      Это при вполне достаточном заработке.
      Поскольку Земля Виктории явно не была курортом, то дело было в людях. В особенностях тех, кто здесь живет и работает.
      Кстати, пенсия у них начинается после 15 лет работы, то есть примерно в 40–50 лет. Как они планируют свою дальнейшую жизнь?
      Ни один из работников, судя по всему, не присматривал себе жилища на "большой земле", хотя это было по средствам практически каждому из них — на «территории» просто не на что было тратить деньги.
      Уходил ли кто-либо из сотрудников на пенсию?
      Да, два года назад один работник, некто Энджел Фишмен ушел на пенсию по неудовлетворительному состоянию здоровья. Только он никуда не уехал.
      Согласно официальной версии, за день до предполагаемой отправки на "большую землю", он злоупотребил алкоголем и, уйдя на прогулку, потерялся, прилег отдохнуть, заснул в снегу и замерз. Тело так и не нашли, что впрочем, для местных условий было вполне естественно.
      После этого, как показалось Дину, два местных врача ни при каких условиях не признавали здоровье какого-либо сотрудника неудовлетворительным для антарктических условий.
      До пенсии по возрасту старожилам биостанции оставалось 8 лет.
      Увольнялся ли кто-либо из сотрудников по собственному желанию?
      Да, такое бывало несколько раз, причем происходило это всегда в первые три — четыре месяца работы.
      Дин хмыкнул и перешел к производственным отчетам. После первого десятка, он понял, что имел в виду Элисон, говоря "не совсем биостанция". Предприятие, согласно торговому реестру Сент-Китс-и-Невис официально именовавшееся: "Саут-Би, Инк., производство и торговля продовольствием, пищевым сырьем и биологически-активными добавками", лишь в последнюю очередь представляло собой биостанцию "Дон Жуан".
      Продукты переработки ксенобионтов составляли ничтожно малую часть оборота Саут-Би. Большая же часть представляла собой огромные по объему фьючерсные операции на товарных биржах. У Дина возникло предположение, что Саут-Би в изрядной степени контролирует цены на основные позиции латиноамериканского экспорта продовольствия.
      Соответственно, и профессиональный состав хорошо если на четверть имел хоть какое-то отношение к ксенобионтам и связанной с ними технологией.
      Следующее предположение сводилось к тому, что биостанция "Дон Жуан" была прежде всего способом изоляции персонала, владеющего опасно-большим объемом информации, от возможного коммерческого шпионажа. Чтобы проверить это, Дин обратился к данным психопрофессионального тестирования сотрудников.
      Критерии найма полностью подтвердили его предположения: персонал набирался из людей уравновешенных, но замкнутых, не имеющих устойчивых семейных и дружеских связей, не склонных к новым знакомствам, путешествиям и частой смене обстановки. Людей, предпочитающих отгородиться от большей части окружающего мира и жить своей профессией и своими сугубо индивидуалистическими хобби.
      При этом устанавливались жесткие требования к здоровью, возрасту и регулярным занятиям спортом — причем именно видами спорта, приспособленными для замкнутых помещений. Кроме всего прочего, человек должен был, по-возможности, оптимистически смотреть на жизнь и не иметь вредных привычек типа пьянства, курения, наркотиков и патологических сексуальных предпочтений.
      При этом требовалось высшее образование в соответствующей области и IQ не ниже 150.
      Фирма, осуществлявшая отбор персонала, прекрасно справилась со своей задачей. Заказчик получил людей именно с тем комплексом качеств, который был им описан. Время показало, что заказчик не осознавал тех последствий, к которым приведет концентрация людей с этими качествами в одном месте, практически изолированном от остального мира.
      Эти люди сформировали свое странное общество с не менее странными обычаями, правилами и ценностями. Общество, которое могло существовать только в своем изолированном мирке, яростно сопротивляясь каким бы то ни было влияниям извне. И это странное общество, в рамках весьма сложной и одному ему понятной системны профессиональной деятельности, обеспечивало доходность одного из основных коммерческих проектов головной компании.
      По существу, компания "Санвинд Лимитед" оказалась заложником персонала своего дочернего предприятия "Саут-Би Инк." — замкнутой группы, мягко выражаясь, довольно своеобразных людей, которые, в свою очередь, были заложниками "Санвинд Лимитед".
      "Интересно, кто же здесь кем управляет?" — подумал Дин и сам себе возразил: "а что, собственно, изменится от ответа на этот вопрос?"
      Ложась спать, он неожиданно подумал, что очень непросто задать вопрос, от ответа на который что-то зависит.
      Он заснул и проспал не меньше девяти часов. Ему снились кошмары, в которых он пытался распутать клубок шевелящихся змей, чтобы найти хотя бы одну голову, а попадались, почему-то, исключительно хвосты.

      Когда Дин принял душ, побрился и выпил чашку кофе с чем-то вроде булочки, судя по часам, было 10.30 утра. За окном-иллюминатором, естественно, была темнота — солнце здесь взойдет только через два с лишним месяца, а термометр показывал минус 43 по Цельсию. Тем не менее, он почуствовал непреодалимое желание вырваться из четырех стен на свежий воздух. Дин надел оранжевый термокомбинизон и, после некоторых раздумий, сунул в карман ноктовизор.
      Снаружи было нечто среднее между метелью и поземкой. Когда Дин вышел из-под защиты жилого корпуса и повернул к югу, в сторону гор, морозный ветер начал методично швырять ему в лицо сухие колючие снежинки. Пришлось застегнуть капюшон и опустить защитные очки. Небо оказалось бархатно-черным и фантастически-чистым, на нем холодным голубым светом горели звезды, а над горизонтом поднимался обгрызенный с краю лунный диск, на столько яркий, что на струящемся снегу можно было увидеть длинные размытые тени маячивших вдалеке призрачных скальных клыков.
      Отойдя метров на триста — четыреста, Дин обернулся, чтобы оценить направление по огням жилого комплекса — они виделись россыпью желтоватых светящихся пятен, над которыми горел яркий рубиновый светлячок, отмечавший верхушку телемачты. Чуть в стороне и несколько дальше он разглядел пунктир разноцветных блестящих точек — промышленные блоки на берегу ледяного озера и маркеры ВПП.
      Уже поворачиваясь обратно, Дин зацепил боковым зрением темное пятно, находящееся примерно на равном расстоянии от него и от жилого комплекса. Ему показалось, что пятно движется.
      Через несколько минут, дойдя до подножья первой группы скал, Дин снова обернулся — и обнаружил, что нечто или некто движется параллельным курсом, соблюдая дистанцию около двухсот метров. Это было уже интересно. Обойдя один из каменных выступов и укрывшись за ним, Дин остановился и извлек ноктавизор. Через минуту картина прояснилась.
      Неизвестным попутчиком был кто-то из персонала биостанции, и этот кто-то явно следил за Дином, причем либо делал это достаточно неумело, либо не считал нужным особо тщательно скрывать свои намерения.
      Когда Дин скрылся среди скал и исчез из зоны видимости, неизвестный немедленно сменил курс и направился вслед за ним. Дин хмыкнул и углубился в каменный лабиринт. Здесь темнота была гораздо глубже, чем на заснеженной равнине, и человек, лишенный приборов ночного видения, оказывался практически слепым.
      Тем не менее, неизвестный продолжал преследование, а вернее движение в том направлении, куда по его понятиям должен был двигаться Дин. Совершенно естественно, что через несколько минут, незнакомец, пытаясь найти дорогу в нагромождении камней, споткнулся и упал на четвереньки. Послышалось исключительно грубое ирландское ругательство, которое позволило Дину безошибочно опознать своего преследователя: эта короткая фраза достаточно часто звучала во время игры в пушбол, причем из уст одного-единственного человека.
      — Вы что-то потеряли, мисс Ми? — буднично поинтересовался Дин.
      — Не смейте называть меня так, доктор Снорри, я с вами свиней не пасла, — переместившись в сидячее положение, заявила Милдред Кэвонах (менеджер группы активных операций, 32 года, дублинский университет, специальность "экономическая кибернетика"), — и вообще, на хер вы полезли в эти долбаные скалы?
      — Я, собственно, здесь гуляю. А вы почему увязались за мной?
      — Я, между прочим, раздолбала любимое колено из-за вашей сраной прогулки, — продолжала она, осторожно ощупывая правую ногу, — ну какого черта вам, Снорри, здесь было надо?
      — А вот это — совершенно не ваше дело, — ответил он, протягивая ей руку, — давайте, помогу вам встать.
      — Идите в жопу со своей помощью, скалолаз хренов.
      Дину начала надоедать эта комедия.
      — Да мне плевать, — сказал он, — можете сидеть тут, пока не застудите придатки. Тоже мне, снежная королева.
      — Ну вы и сволочь, — сообщила она и, после непродолжительного раздумья, добавила, — ладно, давайте руку.
      Он без особого усилия поднял ее на ноги. Вернее, на одну ногу, поскольку вторая явно была не намерена служить опорой. Оценив ситуацию, Дин обхватил женщину за талию.
      — Может, не обязательно лапать меня за задницу? — поинтересовалась она.
      — Нужна мне ваша костлявая задница, — огрызнулся он, — лучше держитесь за меня покрепче и шевелите конечностями, я не собираюсь тащить вас, как мешок с картошкой.
      Примерно за полчаса, лениво переругиваясь, они добрались до жилого комплекса, где Дин с некоторым облегчением спихнул Милдред Кэвонах дежурному медику, а сам отправился отогреваться в сауну.
      Ему предстояло определиться в том, как должен выглядеть вопрос, на который ему необходимо найти ответ.

      К нему постучались около 9 вечера, когда он перебрал уже десятка два вопросов, ответы на которые ровным счетом ничего не меняли. Дин несколько удивился, на всякий случай убрал с экрана рабочий файл, и открыл дверь.
      В каюту, слегка прихрамывая, но сохраняя известную грацию, вошла его неудачливая преследовательница, сменившая оранжевый комбинизон на футболку и спортивные шорты. Чуть ниже ее правого колена красовался огромный багровый синяк. В руке гостья держала за горлышко полуторапинтовую фигурную бутылку.
      — Мисс Ми? — удивился он, — какими судьбами?
      — Я задолжала вам коньяк за сегодняшнюю историю, — пояснила она, усаживаясь на край стола и ставя рядом бутылку, — мне не следовало посылать вас в жопу. Так что без обид, окей?
      — Без обид, — согласился Дин, доставая два стакана, — мне не следовало говорить про костлявую задницу. Выпьете?
      — Нальете — выпью.
      На самом деле у мисс Ми не только задница, но и вообще все было костлявое, угловатое, худое и плоское, как у подростка. Только лицо было круглое, с ямочками на щеках и при этом веснусчатое, как и у большинства рыжеволосых. А вот глаза у нее были совершенно к этому лицу не подходящие — огромные, яркие, почти черные. Интересно, откуда в Ирландии берутся такие глаза?
      Дин уселся на кровать и плеснул в стаканы на четыре пальца коньяка.
      — За ваше любимое колено, мисс Ми. Как учил один мой русский приятель, надо выпить залпом и донышком потереть больное место.
      — Попробуем, — сказала Ми и попробовала.
      — Помогло? — спросил Дин, наливая снова, и пояснил, — если не помогло, надо повторить процедуру.
      Процедуру повторили.
      — Теперь, кажется помогло, — сообщила Ми, — кстати, док Снорри, что вы все-таки искали в этих скалах?
      — А что по-вашему я мог там найти?
      — В том-то и дело, что ничего. Там уже сто веков ни черта нет, кроме льда и камней.
      — И, тем не менее, вы пошли за мной, полагая, что я намерен найти там нечто важное, — возразил Дин, закуривая сигару и разливая по третьей порции коньяка.
      — Что полагала, то полагала, — неопределенно ответила Ми, машинально делая глоток из своего стакана, — может быть, мне просто стало интересно, чем вы вообще здесь занимаетесь, а может быть, вам просто не стоит так глубоко лезть не в свое дело.
      — Спасибо. Я буду считать это дружеским предупреждением.
      — Только без обид, окей?
      — Без обид, — согласился Дин, — а вам не кажется, мисс Ми, что у меня могут быть самые добрые намерения?
      — Извините, док, но мы тут не очень-то верим в добрые намерения.
      Так уж вышло. Добрыми намерениями вымощена, как вы знаете, дорога в ад.
      — А недобрыми — куда? Не в рай же. И не стоит так раскачиваться на столе, вы рискуете грохнуться.
      — Интересная мысль, — заметила Ми, то ли по поводу недобрых намерений, то ли по поводу риска грохнуться, — кстати, если не секрет, вы напоили меня тоже с добрыми намерениями? Может быть, надеетесь, что я наболтаю чего-нибудь интересного? Или вы будете утверждать, что сделали это, чтобы затащить меня в койку?
      — Начнем с того, что коньяк принесли вы, а не я, — резонно возразил Дин.
      — Но именно вы предложили его пить!
      — А вы считаете, что его надо грызть? И вообще, слезайте со стола, а то вы действительно грохнетесь.
      — Куда слезать? — ехидно поинтересовалась Ми, — к вам на колени?
      — Куда вам больше нравится.
      Ми пожала плечами, соскользнула со стола и, совершив довольно неуклюжий пируэт, оказалась-таки у него на коленях. Он обнял ее за плечи и притянул к себе…
      Через минуту она слегка отстранилась от него и спросила:
      — Кажется, это был поцелуй?
      — Совершенно верно, — подтвердил он, — а теперь я снимаю вашу футболку, она мне мешает.
      Футболка отлетела в угол, Ми оказалась лежащей на спине и ладони Дина ласково накрыли ее маленькие груди.
      — Да вы просто агрессор! — выдохнула она.
      — Идея с затаскиванием в койку, между прочим, ваша, — напомнил он, в то время, как его ладони медленно перемешались, разглаживая ее груди, живот, бедра… Потом все остальные предметы одежды полетели вслед за футболкой.