… Из завесы густого дыма появляется изуродованный огнем флагман. Мачты нет — на ее месте торчит короткий обрубок. Правый борт в двух местах обуглен от ватерлинии до верхней палубы. Ход неровный — две трети весел отсутствует.
      — Интересно, что у них за магистр такой упорный? — задумчиво произносит Румата.
      — Сжечь? — деловито спрашивает Йона.
      — Зачем? Это мы всегда успеем. Посмотрим, что он будет делать. Было бы неплохо захватить корабль — хочется ознакомиться с их морским вооружением.
      — Я, кажется, знаю, как это сделать, — неожиданно говорит Кира, — Йона, дай-ка мне рупор.
      — Что ты затеяла? — спрашивает Румата, но девушка уже действует.
      Ее звонкий голос разносится над волнами:
      — Магистр! Я, Светлая, посланница Хозяйки, спрашиваю тебя: готов ли ты в поединке со мной на мечах завоевать право выйти отсюда вместе со своим кораблем, командой и оружием?
      Возникает пауза, затем издалека слышится:
      — Ты думаешь, я поверю ведьме?
      — У тебя нет выбора, — громко и спокойно говорит Кира, — если ты не явишься на поединок, вся твоя команда будет сожжена вместе с кораблем. Те, кто выходит в море под началом труса и кастрата, не заслуживают иной участи! Победишь — уходишь свободно. Проиграешь — корабль мой.
      Снова пауза. Затем ответ.
      — Ну, хорошо же. Жди, ведьма.
      — Ты уверена, что хорошо подумала? — озабоченно спрашивает Румата.
      — Милый, это же так просто! — Кира улыбается, — и, кстати, попроси, чтобы сюда позвали доктора Будаха с лекарской сумкой.
      — Зачем?
      — Ему это пригодится, — загадочно отвечает девушка.
      Тем временем, с флагмана спускают шлюпку. В нее грузятся пятеро — четыре гребца и, судя по всему, сам магистр.
      На пристани, не сговариваясь, освобождают место для предстоящего поединка.
      Шлюпка преодолевает уже две трети расстояния, когда появляется Будах.
      — Вы звали меня, Светлая?
      — Да, почтенный доктор. Я вспомнила один наш разговор. Вы предположили, что с помощью неких имеющихся у вас трав можно за три дня поставить на ноги человека, раненного в легкое?
      — Не совсем так, Светлая. Я говорил о случае, когда рана сквозная и чистая, и когда помимо самого легкого не задеты другие важные органы, включая сюда позвоночник и главные пути кровотока.
      Кира задумывается ненадолго, затем жестом подзывает ближайшего воина.
      — Доктор, я не сильна в анатомии. Вы не могли бы показать на этом юноше для примера?
      — Ну, если входное отверстие например здесь, — Будах легонько тыкает пальцем в правую сторону груди юноши.
      — А выходное?
      — Если это обыкновенная рана от меча, стрелы или копья, то выходное, окажется примерно вот здесь.
      — Благодарю вас, дорогой Будах. Теперь я поняла.
      Девушка одаривает доктора милостивой улыбкой и направляется в середину очищенной для боя площадки.
      Почти в то же время подходит шлюпка с флагмана. Магистр, с ловкостью, выдающем в нем бывалого моряка, перепрыгивает с низкого борта на причал. Это крупный, подтянутый жилистый мужчина лет сорока, одетый просто, по-моряцки: в кожаные штаны и куртку без рукавов. Только легкие сапоги из дорогой кожи, перстень с темным рубином на пальце, да еще жесткое, властное лицо, выдают в нем человека, привыкшего отдавать приказы и смотреть на окружающих сверху вниз. Впрочем, еще мечи — великолепная пара из лучшей соанской стали, в отделанных серебром ножнах.
      — Ну, где ведьма, которую мне следует убить? — ледяным голосом спрашивает он, неторопливо двигаясь к середине площадки.
      — Если ты ищешь Светлую, то она перед тобой, — насмешливо отвечает Кира.
      Магистр с некоторым недоумением рассматривает хрупкую рыжеволосую девушку, одетую, как крестьянин, собравшийся на полевые работы. Только в руке у нее вместо мотыги легкий меч с узким клинком.
      — Надеюсь, ты успела исповедоваться, женщина?
      — Поп, ты спутал дуэль с проповедью. Здесь полагается работать не языком, а мечами. Ну, теми двумя железками, которые пристегнуты к твоей перевязи.
      Зрители надрываются со смеху — шутка оценена.
      Ее противник багровеет от гнева и выдергивает мечи из ножен. Кира стоит, не шелохнувшись, и продолжает издеваться:
      — … Ими можно колоть или рубить. Если, конечно, у тебя хватит на это силы и смелости, в чем я сильно сомневаюсь.
      На этом терпение магистра лопается и он делает внезапный стремительный выпад… Девушка легким скользящим движением уходит в сторону, а ее меч взлетает с такой скоростью, что клинок становится почти невидимым. На мгновение из спины магистра выскакивает стальное жало — и тут же исчезает. Кира делает два быстрых танцующих шага назад. Ее меч снова опущен, на блестящем клинке не видно ни капли крови.
      Магистр вздрагивает, застывает на месте, затем издает слабый хрип, на его губах выступает розовая пена, ноги подламываются, и тело мешком рушится на землю.
      Некоторое время никто из зрителей не осознает, что поединок уже закончился и лишь спустя несколько секунд гремит нестройный хор голосов.
      — Слава Светлой! Слава Светлой!
      Кира изящным движением бросает меч в ножны и небрежно замечает:
      — Почтенный доктор, я проткнула этого человека ровно там, куда вы указывали. Но мне как-то не верится, что через три дня его можно поставить на ноги.
      Затем берет из рук оцепеневшего Йоны рупор и говорит жесткими рубленными фразами:
      — Слушайте меня, на корабле. Ваш магистр побежден. Вам следует двигаться к пристани. Пришвартоваться и сходить по одному. Складывать оружие после первого же шага. Тогда вам будет сохранена жизнь. Иначе вы все будете убиты. Спешите. Время дорого.
      — Дон Румата, мне можно оказать помощь этому человеку? — спрашивает Будах.
      — Разумеется, почтенный доктор. Ведь он приготовлен специально для вас… Эй, бойцы, кто хочет помочь доктору и заодно немного поучиться лекарскому мастерству?
      Первыми подходят трое парней и одна девушка, остальных Румата останавливает жестом руки. Достаточно. Магистра, согласно указаниям доктора, осторожно поднимают и несут в сторону ближайшей свободной телеги.
      — А по-моему этот фрукт уже не жилец, — авторитетно замечает дон Пина, — вон, кровь горлом пошла. К ночи можно будет закапывать… Дон Румата, раз сражение окончено, я могу возвращаться к исполнению комендантских обязанностей?
      — Это будет весьма своевременно, благородный дон… А вас, дон Тира, я прошу принять командование здесь, на причалах. И организуйте еще одно прочесывание вдоль берегов бухты. Дон Шарух, вы вроде бы разбираетесь в мореходном деле. Сформируйте призовую команду на этом судне и пусть его начинают приводить в порядок. Ога, вместе с отцом Кабани займитесь состоянием нашей техники. Йона, Верцонгер отконвоируйте пленных в кордегардию, с ними я буду разбираться завтра. Вопросы есть? Вопросов нет. Я отправился отдыхать.
      — На пару слов, Светлый, — негромко сказал дон Пина.
      — Да, друг мой.
      — Вы только, что уничтожили стотысячную армию, не потеряв ни одного бойца. Как это возможно?
      — Не знаю. Наверное, они просто плохо подготовились. А мы — хорошо.
      — Ну, да, — дон Пина хмыкнул, — и никакого колдовства?
      — Разве что самую малость, — великодушно уступил Румата.
      — Вот и я подумал. Тогда понятно… Как бы то ни было, это самое блестящее сражение, которое я когда-либо видел. А видел я их немало… О, простите, сюда направляется донна Кира и я удаляюсь на пост. Хорошего вечера, Светлый!
      Дон Пина отсалютовал и, развернувшись, направился в сторону морских ворот.
      … Румата внимательно смотрел, как идет Кира, как она двигается — эта особая, легкая, будто танцующая, походка… Эти движения живо напомнили ему пашкино «кино». Тот короткий эпизод, в котором она сразила маршала Дирку… Изящный уход влево-вперед… Стремительный выпад. Клинок жалит незащищенную доспехами правую подмышку… И недавний поединок. Тот же скользящий уходит в сторону, стремительно взлетающий меч, хирургически — точный удар…
      Девушка приблизилась, мягко положила руки ему на грудь и заглянула в глаза.
      — Любимый, ты задумался о чем-то очень грустном, — сказала она.
      — Наверное, — рассеянно ответил Румата, — день получился тяжелый.
      — Но ведь мы победили. Победили огромную армию, какую еще никто не побеждал… Ну, разве что в очень-очень давние времена, про которые написано в книжках у Синды. Вторую такую армию Ордену уже ни за что не собрать, правда?
      — Да, милая. Правда. Но зачем ты так рисковала собой?
      — Ты за меня испугался? — она прижалась к нему и тихо засмеялась, — любимый, но ведь никакой опасности не было… Этот магистр… Он был такой неуклюжий…
      — Но ведь ты не могла этого знать заранее.
      — Почему не могла? Могла. Они все неуклюжие и… очень медленные. Сама не знаю, почему так.
      — Все? — переспросил он.
      — Ну да. Кроме тебя. И еще тех… Ну, которых ты называешь духами… Да ну их всех! Пошли купаться. Я вся в этой копоти, как окорок. И ты тоже, — она снова тихо засмеялась.
      — Где купаться? В этом? — удивленно спросил он, кивнув в сторону моря, по поверхности которого плавали жирные пятна сажи и еще множество всяких неаппетитных субстанций.
      — А у меня есть маленький секрет, — гордо заявила девушка, — поехали!
      — Секрет — это интересно, — согласился Румата.
      … Они ехали по вечерним улицам Арко. Город казался вполне мирным — вернее он и был мирным, несмотря на обилие вооруженных людей. Им навстречу попадались вполне спокойные люди, спешащие по каким-то своим делам и люди не спешащие, а просто фланирующие. Кабатчики суетились около своих таверн. Девицы легкого поведения зазывали солдатиков получить удовольствие по сходной цене. Торговцы громко нахваливали одежду, башмаки, ножи, колбасы, горшки, пиво и вообще все, что угодно, могущее найти потребителя. Рядом гадалки за несколько медяков предсказывали всем желающим головокружительное счастье.
      Завидев Светлых, горожане мимоходом кланялись и спешили себе дальше. Слухи распространяются здесь быстро — и все уже знали, что Светлые не очень-то любят, когда им оказывают навязчивые знаки почтения.
      — Приятно, когда тебя не замечают, — шепнул Румата, наклонившись к Кире.
      Она улыбнулась и кивнула. Действительно, приятно. Едем себе и едем по своим делам и никому до нас нет дела.
      Понемногу добрались они до весьма занимательного места и Кира указала рукой на огромный неуклюжий дом, рядом с воротами которого дежурили двое ландскнехтов.
      Те отсалютовали мечами, рявкнув непременное: «Слава Светлым!»
      — Вольно, бойцы, — сказал Румата.
      — Открывайте, — приказала Кира и, обращаясь к нему пояснила, — Вот и есть маленький секрет.
      — Родная, это же дом старого маразматика дона Сатарины, самое мрачное место в городе, кроме разве что, Веселой башни.
      — Во-первых, это уже не его дом, а мой, — сказала девушка, — а во-вторых, ты хоть раз был внутри?
      — Нет, — признался он.
      — А зря, — заметила она и первой въехала внутрь.
      Румата последовал за ней и… Внутренний двор представлял собой небольшой сад, посредине которого, в зарослях декоративного вечнозеленого кустарника располагался круглый отделанный мрамором водоем футов тридцати в диаметре.
      — Правда, здесь здорово? — спросила Кира.

      … Клавдий начал заседание без всяких предисловий.
      — Коллеги, рядом со мной вы видите доктора Айзека Бромберга. Если вы полагаете, что он здесь случайно, то очень сильно ошибаетесь.
      — Да уж конечно не случайно, — негромко, но достаточно отчетливо произнес Слон, — если где-то куча проблем — то появляется Бромберг. Верно и обратное.
      — Что ты имеешь в виду? — спросил Клавдий.
      — Что если где-то Бромберг — то появляется куча проблем.
      — Простите, уважаемый Слон, но у вас уже куча проблем, — сказал Бромберг.
      — Айзек, это для друзей и коллег я — Слон. А вообще-то мое имя Теминалунго. Если вам сложно запомнить, я могу записать для вас в латинской или русской транскрипции.
      — Слон, ну зачем вы так? — укоризненно спросила Ольга, — человек вызвался нам помочь, а вы…
      — Помочь… Дождешься от кошки лепешки. Не надо заигрывать с альтернативной наукой. Никогда не знаешь, как именно обернется, но что выйдет боком — это точно.
      — Пока что нам традиционная наука вышла боком, — заметил Тойво.
      — Тойво, ты драматизируешь, — заметил Павел, — это лишь одна из типовых нештатных ситуаций, пятая по счету. До этого были: Стефан, Карл, Джереми и первый случай с Антоном. Двое первых погибли до нашего вмешательства. Третий и четвертый были похищены по обычному сценарию.
      — Павел, я не думаю, что данную ситуацию можно считать типовой. Во-первых, в этом случае мы имеем дело не с деятельностью сотрудников института, а с альтернативной активностью. Во-вторых, здесь действует не один землянин, а несколько — причем мы знаем только одного из них. Про так называемую Киру нам не известно почти ничего, а ведь могут быть еще и другие. Я даже уверен, что они есть. В-третьих, это — первый случай, когда попытка похищения закончилась впечатляющим провалом. Кроме того, Антон продемонстрировал нам, что готов играть предельно жестко. Надеюсь, ты не забыл некоторые пикантные детали пребывания у него в гостях?
      — Так, кто еще хочет высказаться? — спросил Клавдий.
      — Я бы согласился со Слоном, — сказал Александр Васильевич, — но в данной ситуации… Попытка похищения Руматы и… неизвестной девушки, как уже отметил Тойво, была неудачной. Настолько неудачной, что начальник базы прямо заявил: никаких вторых попыток, только через мой труп. Так что если Айзек предложит что-либо разумное, я склонен рассматривать это наряду с другими вариантами.
      — В общем, понятно, — резюмировал Клавдий, — слушаем доктора Бромберга. Прошу вас, Айзек.
      — Благодарю. Я постараюсь быть предельно кратким. Существующая диспозиция в районе Пролива такова. На одной стороне — Метрополия и центр Святого Ордена, только что потерявшие Арканарскую область, лишившиеся сообщения с Ируканом и потерявшие стотысячную армию вместе с флотом. На другой стороне — так называемые «Земли Хозяйки», включающие небольшую часть Ирукана, варварские предгорья и весь Арканар. В Арко сосредоточена примерно двадцатитысячная армия, отлично организованная и оснащенная. По ируканскому тракту к ним поступает продовольствие, материалы для снаряжения боевых машин и золото. На это золото они собираются купить у пиратов корабли — им надо около сотни больших судов. Как только они закончат комплектацию, их флот выйдет из Арко и через два дня ударит по побережью Метрополии.
      Бромберг сделал паузу, выпил сока, аккуратно вытер губы салфеткой, и продолжил.
      — Что им смогут противопоставить? У великого магистра осталось около 50 тысяч резерва, а имперская армия — всего 20 тысяч. Как вы знаете, Енгабан давно уже является столицей Империи лишь номинально. На деле оставшийся от Империи клочок — это попросту сателлит Ордена. Если рассматривать Орден и Империю, как единое целое, на этой территории можно отмобилизовать еще около полумиллиона человек. Это теоретически — исходя из количества мужчин, способных держать оружие и обычных показателей эффективности воинского призыва. Так, видимо, и рассуждал великий магистр Йарбик. После известия о гибели флота, он ввел в Енгабан оккупационный корпус. Затем в крупных населенных пунктах метрополии тоже сменил имперские власти на орденские. Затем начал принудительную мобилизацию. Что у него получилось? Об этом, я думаю, лучше меня расскажет Тойво Глумов.
      — Плохо у него получилось, — флегматично ответил Тойво, — для имперской армии фигура Их Блистающего Величества всегда была святыней. Как только прошел слух, что император Тиллан находится под домашним арестом, а родных офицеров будут заменять орденскими, случился бунт. Который, естественно подавили. При этом, правда, половина армии дезертировала. Их пример вполне естественно, повлиял на настроения гражданских лиц. В результате мобилизационный потенциал по моим оценкам сократился примерно втрое.
      — Благодарю вас, Тойво, — сказал Бромберг. Итак, попробуем оценить силы, которыми будет располагать великий магистр к моменту гипотетического сражения за побережье. 50 тысяч орденских солдат. 10 тысяч имперских, которые совершенно не горят желанием воевать началом чужих командиров, к тому же только что проигравших два крупных сражения. Около 160 тысяч мобилизованных крестьян и ремесленников, которых приходится охранять, чтобы они не разбежались.
      — Айзек, что вы хотите нам доказать? — спросил Павел, — что если Румата с двадцатитысячной армией высадится в Метрополии, то орденская армия не продержится и трех дней? Мы это и без вас знаем.
      — Значит, по этому вопросу у нас нет разногласий, — заключил Бромберг, — таким образом, можно уверенно говорить о неизбежности разрушения Метрополии и единого культурно-религиозного пространства в случае, если ничто не помешает десанту.
      — Теперь, как я понимаю, вы расскажете, что же ему помешает, — предположил Слон.
      — Вы совершенно правы — именно к этому я и намерен перейти. На мой взгляд, единственное, что может ему помешать — это одновременная блокада Арко с моря и с суши. Тогда, с одной стороны, он не получит необходимых ему ста кораблей, а с другой — лишится потока продовольствия, необходимого городу и армии. Через 10–15 дней ему придется уйти из Арко, а его армия в отсутствие питания и денег попросту разбежится. У Ордена в барканском порту есть еще по моим оценкам более 40 тяжелых боевых судов и, как минимум, вдвое больше легких сторожевиков. Для морской блокады вполне достаточно…
      — Все понятно, — сказал Клавдий, — версия разумная. Морская блокада возможна, а как Вы предлагаете организовать сухопутную блокаду? Ведь без нее ваш план не работает. Ну, задержите вы Румату тем, что он будет вынужден построить корабли прямо в Арко. А потом…
      Бромберг кивнул.
      — Полностью согласен. Итак, надо перебросить мобильный корпус численностью около 10 тысяч на Ируканский тракт, примерно между Арко и Нардом. Они могли бы привести в негодность большой участок самого тракта, а также и уничтожить источники продовольствия на значительной площади вокруг него.
      — Как они туда попадут? — спросил Тойво, — все пригодные для высадки участки побережья под наблюдением у разведчиков дона Кси и Араты Горбатого. Высадке они, конечно, помешать не смогут, но сообщат в Арко. Ваш корпус будет атакован на подходе к тракту и закопан в полном составе.
      — И здесь я полностью согласен. Поэтому мобильный корпус должен быть переброшен, минуя наблюдаемые точки.
      — Это как? По воздуху что ли? — язвительно спросил Слон.
      — Совершенно верно, — подтвердил Бромберг.
      — Тогда, — спокойно сказала Ольга, — операция откладывается до момента, когда на Эврите изобретут авиацию. По нашим прогнозам это произойдет через 10–15 веков.
      — Авиация есть у вас.
      — Что?
      — Я просто констатирую факт, — пояснил Бромберг, — авиация есть у вас. Переброска возможна.
      Клавдий вздохнул.
      — Айзек, правило о технологиях никто не отменял.
      — Но ведь никто не предлагает передать вертолеты Ордену. Речь идет только о переброске людей. Уважаемый Александр Васильевич подтвердит, что переброска людей вертолетами уже осуществлялась на Эврите, и не раз. Из Арко, например, во время орденского переворота было вывезено несколько человек.
      — Несколько гражданских лиц, — сказал Клавдий, — ученых. А не 10 тысяч военных, как вы предлагаете.
      — Кроме того, — добавил Тойво, — это все равно не выход. Крестьяне сочувствуют Румате, а если быть точным — Румате и этой девушке. По их поверьям это — Светлые, посланцы двух старых богов. От них ждут снижения налогов, отмены ряда повинностей и множества других вполне понятных вещей. Кстати, на «Землях Хозяйки» теперь действуют старые законы, известные как «кодекс Литена». Крестьянин платит только так называемую древнюю подать своему лэндлорду, а тот сам разбирается с королями и богами. Если быть точным — вместо короля теперь дон Румата, а церкви вообще закрыты. Так что крестьяне спят и видят, как со следующего урожая у них в семьях останется раза в полтора больше, чем с прошлых. И о любом появлении в зоне видимости каких-то людей Ордена первый же крестьянин помчится докладывать полковникам Руматы. Что дальше — понятно.
      — Знаете, я опять с вами соглашусь, — сказал Бромберг, — в обычное время так и произойдет. Но есть одно исключение — десять дней, когда цветет тао. Это наркотическое растение, спутник местной разновидности винограда. Согласно древнему обычаю, который не смогла до конца изжить даже церковь, в эти дни происходят массовые оргии. Пыльца тао действует довольно своеобразно… В общем, люди, находящиеся в состоянии наркотического экстаза практически не способны к осознанным действиям. За эти десять дней мобильный корпус может успеть выполнить свою задачу и даже закрепиться на каких-то позициях.
      Возникла длинная пауза.
      Слон принялся молча набивать свою трубку.
      Александр Васильевич сосредоточенно разглядывал свои ногти.
      Тойво искал что-то в своем хэндбуке.
      Павел аккуратно складывал из листа бумаги кораблик.
      Ольга растеряно вертела в руках кофейную чашечку. Она и нарушила молчание первой.
      — Айзек, а вы не находите, что это, мягко говоря, очень некрасиво?
      — Что поделаешь, — Бромберг пожал плечами, — война вообще штука некрасивая. Я бы даже сказал уродливая. То, о чем я говорю столь же гадко, как все остальное.
      — А меня интересует другое, — сказал Слон, — с чего это вы вообще решили нам помочь?
      — Ну, это же очевидно. Если Румата доведет свою игру до логического завершения — то есть, называя все своими именами, полностью уничтожит на Эврите главный потенциальный центр культурного развития… Разразится грандиозный скандал, появится КОМКОН, институт лишат права заниматься чем-либо кроме пассивного наблюдения… Это еще в лучшем случае. Фактически, в силу такого запрета, экспериментальная история прекратит свое существование, как самостоятельное научное направление. Ведь естественная наука без эксперимента — ничто. А мое отношение к запретам в науке всем, я полагаю, известно.
      — В таком случае, почему вы не предложили нам помощь раньше, когда дело не зашло так далеко?
      — Именно потому, что оно не зашло слишком далеко. До определенного момента мне казалось, что Румата тоже занимается проведением некого научного эксперимента.
      — А теперь?
      — А теперь мне так не кажется. Зато мне кажется, мы обсуждаем здесь не мои мотивы, а ваши проблемы. Если бы мне казалось наоборот, уважаемый Теминалунго, я бы вообще не стал с вами разговаривать. Я пришел только указать вам на возможный выход из ситуации — и не более. Это не значит, что я намерен возвратиться в лоно вашей «истинной традиционной науки». Просто на короткое время у нас оказались одинаковые интересы. Но принципы и цели были и останутся разными. Мы работаем ради расширения человеческих горизонтов, а вы — ради удовлетворения человеческого нарциссизма. Так что нам слегка не по пути. Извините за патетику в финале и разрешите откланяться. Бромберг отвесил короткий, исполненный ледяного достоинства, поклон, по кратчайшему пути пересек зал и, не оборачиваясь, вышел.
      — Неудобно получилось, — заметил Клавдий, проводив его взглядом, — человек помочь пришел…
      — Откуда ты знаешь? — спросил Слон, закуривая трубку.
      — В смысле — откуда? На мой взгляд, он предложил вполне приемлемый выход из ситуации. Да, слегка на грани фола, но ведь не за гранью. Несколько тысяч солдат волшебным образом перенеслись в глубокий тыл противника. Чудо? Да, конечно, но всего лишь одно из многих, в которые верит население. Это не нарушение правил о технологии и не нарушение правил о вмешательстве. Они будут воевать сами, своим обычным оружием, своими обычными методами.
      — Вы действительно намерены воспользоваться советом доктора Бромберга? — спросил Тойво.
      — У вас есть другие предложения?
      — Да. У меня есть предложение его советом не пользоваться.
      — Так. А что взамен?
      — Простите, Клавдий, но иногда лучше бездействовать, чем действовать недостаточно обдуманно.
      — Тойво, давайте конструктивно. В чем вы видите недостаток плана Айзека?
      — В том же, в чем и Ольга. Это очень некрасиво. И всем понятно, что это очень некрасиво. А очень некрасивыми обычно кажутся вещи, в которых скрыт серьезный дефект. Принципиальный.