Стражи Пламени (№5) - Воин жив

Перед самым рассветом Эллегон высадил их близ Ордуина, у маленькой приречной деревушки, откуда до Эллепорта и Киррика было рукой подать – меньше дня верхом. Они были слишком близко к причалам, чтобы рисковать зажигать свет, так что разгрузка заняла больше времени, чем обычно. А потом еще пришлось усаживать Киру, малышку Доранн и Кеннена назад, на спину дракону.

Гному все это не нравилось, и, пока остальные разгружались, он стоял рядом, объясняя всем и каждому, насколько именно ему это не нравится.

Его угнетал полет на драконьей спине, ему была ненавистна мысль, что Кира переезжает в Бимстрен, а уж то, что туда увозят Дорию Андреа, вообще казалось ему полным идиотизмом. Ну и само собой – от мысли, что он тоже летит в Бимстрен, его просто-таки тошнило.

«Почему ты просто не велишь ему заткнуться? Намекни, что иначе не понесешь его в Бимстрен…»

«Потому что я его все равно понесу, а пустые угрозы не в моих правилах. Если я не возьму Кеннена в Бимстрен – мне придется оставить его с вами. Или так – или бросить его. А брось мы его – это не понравится царю Маэррелену. Мне как-то не хочется попадать под дождь арбалетных болтов, когда придется в следующий раз лететь в Энделл. Так что я намерен проявить чудеса стойкости и устоять под напором его раздражения».

«И подать мне добрый пример», – подумал Джейсон.

… и уж точно не в восторге был Кеннен от идеи Джейн сунуть голову в пасть неведомо какой опасности, да еще и сделать это в компании увертливых долговязых человеков, которые думают только о себе, о чем можно судить по седлам и этому дурацкому привязному ремню – Кеннен им себе все колени стер… и что за дурацкая идея – сгружать всех, а потом загружать обратно… И Кеннена страшно злит тот факт…

«Заткнись, Кеннен».

Гном одарил дракона долгим взглядом – и забрюзжал снова.

… что Кетол работает так медленно… неужто нельзя делать все это быстрее…

«Заткнись – или я поджарю тебя». – Дракон приоткрыл крокодильи челюсти – и меж них, шипя, заклубилось пламя.

Гном умолк.

«Вот об этом я не подумал. Надо было предложить тебе подпалить его».

«Сарказм тебе не к лицу». – Приглушенный драконий смешок расслышал только Джейсон.

Но в конце концов и Кира, и ее младшая дочь Дория Андреа, и даже бурчащий на чем свет стоит гном были водворены в седла и пристегнуты, снаряжение Джейсоновой команды разгружено, а товары, предназначенные для Бимстрена, приторочены назад.

Они были готовы. Как раз вовремя: на востоке, разгоняя тьму, разгорался рассвет – новый день вот-вот начнется, дракону пора улетать.

Мать Джейн давала ей последние наставления – быть осторожней, не рисковать понапрасну – и в голосе ее слышались одновременно и страх, и желание убедить младшую дочку, что волноваться не о чем: ну разве не удовольствие кататься на Эллегоне? И сейчас они полетят дальше, подумай только, какая прелесть!

«Через три десятидневья, – сказал Эллегон. – На Пефрете. Я буду там; надеюсь, и вы тоже. Желательно – все. Вместе с тремя нашими друзьями».

«Желательно». – Держи себя в руках.

Эллегон мысленно пожал плечами.

«Весть достигнет Бимстрена быстро – но когда это случится, мы сумеем скрыть ее от твоей матери. Постараемся скрывать подольше».

– Прошу тебя, – прокричала Кира, – будь осторожна!

Подняв ударами крыльев вихрь листвы, веток и пыли, дракон прянул в небо; заботливые слова Киры, восторженный девчоночий вопль и испуганная ругань гнома повисли в воздухе.

Тэннети уже вскинула рюкзак на спину.

– Пошли, ребята, – сказала она. – Я хочу убраться из Финдареля с первой же баржей.

Воительница вполне могла сойти за офеню – в глазах тех, кто ее не знал. Она вставила искусственный глаз, так что поверхностный наблюдатель запросто мог обмануться. Джейсон очень надеялся, что и обманется; если опознают ее – опознают и их всех. Заклятие, наложенное жрецом-пауканом, делало искусственный глаз влажным на вид и заставляло его следовать движениям настоящего глаза Тэннети.

Меч упаковали с остальными вещами – женщина с мечом была достаточной редкостью, чтобы вызвать подозрения, – но, если что, она вполне сможет пустить в ход, во-первых, большой охотничий нож, а во-вторых – те два пистолета, что были при ней: один – в кобуре под мышкой, другой – за голенищем правого сапога.

– Шевелитесь, ребята, – повторила она. Дарайн смерил ее долгим тяжелым взглядом, словно собираясь спросить, что это она раскомандовалась – а насколько ему известно, права командовать ей никто не давал, – но Кетол, заметивший, должно быть, краем глаза, как Джейсон покачал головой, пнул великана, и тот смолчал.

Джейсон отдал один из Негеровых клинков в уплату за проезд для них шестерых – и вдобавок выторговал у капитана баржи еду и место под навесом. Дарайн, Кетол и Брен Адахан страшно устали: в прошлую ночь спать им почти не пришлось.

Тэннети в восторг от сделки не пришла. Торгуйся она – капитан бы еще и сдачу дал какой-нибудь мелочью, и спасибо сказал, что выбрали именно его баржу. Так, во всяком случае, она утверждала.

С другой стороны, слова Тэннети явно не произвели на Джейн никакого впечатления. Они с Джейсоном стояли на корме, опершись на перила, и смотрели, как убегают и скрываются вдали повороты реки. Головка девушки лежала на плече Джейсона.

– Может, Тэннети и права, – заметила она, – но скорей всего она так прижала бы капитана, что он кликнул бы местную стражу.

И все же – возможно, Тэннети провернула бы сделку лучше. Места на барже сегодня было в достатке. Мешки с зерном и вяленым мясом нигде не поднимались выше головы, а клеток с птицей было всего пара дюжин – куры обалдело пялились из них на внешний мир, пока течение неспешно несло их навстречу чьим-то сковородкам и котелкам. Места было так много, что хватило даже поставить всех четырех баржевых мулов – привязанные на корме, они жевали овес, вместо того чтобы трусить по бережку конской тропой, той самой, по которой потянут баржу назад, вверх по реке.

В запряжке или нет, двигаться вниз по реке животным было легче, хотя такое плавание и требовало от капитана немалой ловкости. Обычно шестами пользовались лишь для того, чтобы держаться подальше от берега – сейчас же четыре загорелых матроса с блестящими от пота телами, прилагая огромные усилия, удерживали тяжелую баржу посередине реки. Течение здесь было быстрым, недоглядишь – снесет. Однако они умудрялись как-то держать норовистую посудину в узде, следуя изгибам бурного Ордуина.

Дело свое они, хвала богам, знали; но работа была тяжелой: все четверо были высоки и мускулисты, а рука капитана, как убедился, пожимая ее, Джейсон, – тверда и крепка.

День увядал, и пришел черед Джейн, Тэннети и Джейсону ложиться спать. Дарайн устроился сторожить снаружи. Тэннети расстегнула пояс, легла на спину, сложила руки на животе и закрыла глаза.

Джейсон решил, что устал. Когда Джейн беззаботно разделась донага и скользнула под свои одеяла, он едва заметил это.

Едва он, вытянувшись, принялся убеждать себя, что не должен спать, что долг велит ему быть начеку, как усталость взяла свое. Джейсон погрузился в сон.

Дарайн разбудил его, когда они подходили к Эллепорту. Двое других уже встали и выбрались из-под навеса.

Протерев тыльной стороной ладони сонные глаза, почесавшись – у него зудело все тело: в матрасах под навесом оказалось полным-полно всякой кусачей живности – и быстро одевшись, Джейсон проверил свои пистолеты. Оба – и тот, что в кобуре под мышкой, и тот, что в рюкзаке – были заряжены, как и всегда, и он, убедившись, что гнездо против бойка пусто, произвел пару холостых выстрелов – просто так, проверить, в порядке ли механизм. Механизм был в порядке.

Валеран, его наставник, учил его – к уходу за огнестрельным оружием надобно относиться, как к ритуалу. Привыкнуть к новому ритуалу было несложно.

Не прошло и пары минут, как пистолеты были проверены, подготовлены и убраны. Джейсон вышел на солнце.

Едва обогнув последний поворот, баржа резко метнулась на середину реки, дабы избежать столкновения с другой баржей, шедшей вверх по течению; потом экипаж согнул и шесты, и плечи, подгоняя судно поближе к берегу, чтобы его не снесло в Киррик.

За песчаной косой раскинулось сжатое поле. Судя по высохшим стеблям, пользовались им не в этом году, но и не очень давно.

– Пристань вон там. – Один из гребцов подбородком указал направление и снова налег на шест. Подвести баржу к причалу отняло куда больше труда и времени, чем должно было отнять, по мнению Джейсона, но зато береговая команда действовала мгновенно: схватила протянутые концы, притянула баржу к пирсу и крепко привязала к быкам.

Однако когда они сошли с баржи, миновали плавучий причал и ступили на берег, солнце уже садилось.

Брен Адахан принял командование.

– Первым делом, – сказал барон, – нам надо найти, где переночевать. Завтра начнем выяснять, что происходит.

– Во всяком случае, – заметила Джейни, – что происходит по мнению местных.

Глава 17

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Доброта в нашей власти, но не нежность.

Доктор Самуэль Джонсон

Век доброты короток. Сейте ее щедро и часто, когда только можете.

Уолтер Словотский

Джейсон, Джейн и Брен Адахан шли через крестьянский рынок, к пристани и Работорговой Палате. Эллепорт ничем не походил на Пандатавэй, но рынки везде обладают своеобразным очарованием.

Думали, планировали, потратили на это уйму времени – и зачем, спрашивается? – думал Джейсон. Как выяснилось, «Воин» и два его сотоварища были у всех на устах – рынок полнился слухами о них. Даже переполнялся – в пересказе слухи обрастали подробностями.

Джейсон и его спутники переоделись и выглядели теперь по-другому. Оставив снаряжение в номере, под бдительным оком Кетола, они могли теперь позволить осматривать себя любым, даже и самым внимательным, глазам. Джейсон и Брен оделись в потертые кожаные штаны и куртки венестских гуртовщиков, а на Джейни было драное платье и грубый металлический ошейник рабыни. То, что у ошейника был потайной замок, позволяющий не только мгновенно сбросить его, но и извлечь изнутри гибкий клинок, равно хорошо режущий и кожу, и плоть, – до поры до времени никого не касалось.

А вот то, что у Джейни были весьма симпатичные ножки, – касалось всех. Стоило компании приостановиться спросить дорогу к гильдейским баракам – тут же посыпались предложения от желающих купить девчонку.

Остановившись у прилавка торговца яблоками, Брен быстро сторговал три наливных плода, каждый размером с кулак – одно подал Джейсону, другое – самое мелкое – швырнул Джейни, а в третье с удовольствием вгрызся сам.

Торговец – толстый коротышка с жабьим лицом – взглянул на Джейни и на миг оскалил желтые зубы. Джейсон отвел взгляд, а Брен Адахан ухмыльнулся в ответ.

– Давно с ней спишь? – поинтересовался купец.

Брен созерцал корзину с яблоками, будто раздумывая, не купить ли еще.

– Не слишком, – отозвался он. – Прихватил ее в Венесте, дорогу скрасить…

– Я так понимаю – скрасил.

Джейни не вспыхнула, только опустила глаза.

– … и готовить тоже, – договорил Брен. – Но у меня были и лучше. Думал продать ее здесь – но, смотрю, торговля тут как-то не очень.

– Через гильдию – это точно. Но можешь попробовать торгануть сам – может, удача и улыбнется. – Торговец пожал плечами. – Сходи-ка ты к Эммону, златокузнецу, он на улице Мертвого Пса живет – у него и лишние деньжата водятся, и до телочек он большой охотник. Хоть эта его худорожая баба и заставляет их перепродавать.

– А в гильдию не стоит?

Тот покачал головой и снова пожал плечами.

– Работорговцы нынче нервные – где уж тут торговать, когда Вояка этот поблизости ошивается с подельниками своими да глотки им режет, а после проваливается неведомо куда. – Он выбрал из кучи яблок самое сверкающее, обтер о фартук и, окликнув стоящего по другую сторону ряда булочника, швырнул яблоко ему – мастерски, по высокой дуге, прямо в подставленную ладонь.

В ответ булочник перебросил ему четвертинку большого, с голову, каравая; торговец оторвал от нее горбушку и принялся за еду.

Джейсон заставил себя неспешно кивнуть.

– Где их видели в последний раз? – Он откусил от своего яблока.

Купец задумчиво поглядел на него.

– Не скажу, юноша. Может, ты и умеешь держать меч, но ловить Карла Куллинана – не для ученика дело. В особенности – не для тех, кто вроде тебя любит хорошие яблочки. – Он коротко отмахнулся, давая понять, что больше ничего не скажет. – Приходите еще.

Троица двинулась дальше.

– Слишком много информации, – пробормотала Джейни.

Воин и его товарищи появлялись в Ландейле, на Салкете, в полудюжине мест Разодранного архипелага, в Энкиаре и Нифиэне. Мертвых работорговцев находили и в самом Пандатавэе, и на кораблях, идущих в Эвенор. Их трое, вооруженных лишь мечом да ножами; нет – их целая куча, плавают на похищенном невольничьем судне; да нет же – их сотни, и они могут напасть из-за любого угла. Они нигде и повсюду.

Слухи разливались, как река в половодье. Через пару дней, может, пару десятидневий, они устареют и сойдут на нет, но сейчас они роились и жалили, и не было никакой возможности понять, что в них правда, а что – досужий вымысел.

Если в них была хоть толика правды.

Проклятие.

Единственная за день светлая мысль пришла в голову Джейни: если они хотят узнать, кто убивает работорговцев, стоит сходить в работорговые ряды.

И вот перед ними Работорговая Палата. В железных клетках – с полдюжины пленников, хотя рассчитаны они на добрую сотню.

Брен Адахан повернулся к спутникам.

– Как вы смотрите, если мы уйдем отсюда? Мы уже узнали достаточно. Даже слишком.

Джейсон кивнул:

– Я тоже об этом подумал.

– Тогда что ж не сказал? – с раздражением прошипела Джейни.

– Еще пива, – сказал Дарайн. Никакой реакции.

Он грохнул кулаком по столу. Неровная столешница вздрогнула. Тарелки и кружки задребезжали, вилки и ложки пустились в пляс.

– Еще пива, – повторил воин почти шепотом.

– Сейчас, господин. Уже, господин, – суетливо откликнулся кабатчик, подскакивая к нему с двумя полными кружками самого худшего пива, какое Дарайну доводилось когда-либо пить. Коренастый человек за соседним столом уставился было на великана, но потом передумал и опустил взгляд: разглядывать водянистую жидкость в собственной кружке показалось ему, видимо, более интересным. – Принести вам еду сейчас или чуть позже – как пожелаете?

– С этим не спеши. – Дарайн отхлебнул пива. Жуткое пойло. Пожалуй, даже хуже того, какое им довелось пить пару лет назад в казарме, когда потом со дна бочки выудили утонувшую мышь.

Тэннети поджала губы и чуть наклонила голову в сторону трех худощавых едоков с моряцкими косицами, что сидели поодаль на той же скамье, где устроились они с Дарайном. Слух у Тэннети был очень острым; наверняка она услышала, как кто-то из моряков помянул что-то интересное для них.

Обеденная зала гостиницы, вероятно, недавно еще была улицей: длинная зала тянулась вдоль гостиничного фасада, словно забранная досками терраса. Дверь во внутренние помещения была большая, толстая и изъеденная погодой.

В дальнем конце залы пара оборванных ребятишек непонятного пола, то и дело отпихивая друг дружку, по очереди давили на педаль, поворачивая над огнем вертел. Веснушчатая, довольно симпатичная и совсем еще юная девушка, время от времени отрываясь от резки моркови и лука, поливала густой коричневой подливой баранью ногу, давала подливе образовать корочку, отрезала один-два куска и шлепала их на тарелки.

В подливе, без всякого сомнения, было полно лука – Дарайн чуял его даже оттуда, где сидел.

Но как раз когда повариха отрезала и разложила по тарелкам их порции, моряк доел последние куски, собрал с тарелки остатки соуса куском хлеба, отправил его в рот, оттолкнул тарелку и встал, опираясь на плечи приятелей: стоялось на ногах ему плохо. Потом оттолкнулся от них и двинулся к выходу.

Тэннети подвинулась к Дарайну.

– Он что-то болтал о «Воине» и каком-то острове.

Она встала, и он последовал за ней, не обращая внимания на удивленный взгляд кабатчика: с чего это постояльцы отказываются от положенной им вместе с комнатой еды? Впрочем, он тут же решил не лезть не в свое дело.

Дарайн и Тэннети вышли следом за моряком.

В деловом квартале бурлила толпа. Преследователи шли за моряком к пристани – а улицы вокруг заполняли экипажи стоящих в порту судов, купцы, везущие туда свой товар и возвращающиеся оттуда с плотно прижатыми к бокам руками, в сопровождении пары-тройки стражей, и при этом непрестанно озирающиеся в страхе перед ворами или головорезами, детишки, играющие в пятнашки на забитых битком улицах… Кое-где стояли привязанные к телегам и фургонам кони – он жевали овес из торб и шумно мочились на мостовую.

Все города одинаковы.

– Постарайся выглядеть не так заметно, – сказала Тэннети. – Ты не создан для выслеживания людей.

– Да уж, – усмехнулся Дарайн. – Для чего другого – но не для этого. – Ростом он был с Карла Куллинана, и хоть и казался плотным, это были мускулы борца, а не жир. Он не был красавцем, как император или Кетол, не был и обаятельным уродом вроде Пироджиля.

Но ему и не полагалось быть ни красивым, ни незаметным. Он должен быть большим и грозным. Именно для этого император его и держал, и дело свое он знал назубок: ломать, что велят, будь то толстая дверь или тонкая шея.

У Тэннети была тонкая шея – из тех, что просто просятся быть сломанными. Но Джейсон сказал – нет, а мальчишка хоть пока и не император, но вот-вот им станет. Да и Брен Адахан велел, чтоб она осталась живой, а барон хоть и чертов холт, но из усмиренных, и покуда Эйя водит его вокруг…

Тут Дарайн понял вдруг, что один, что пока он думал да размышлял, Тэннети ускользнула. Он всмотрелся в толпу – ни следа.

Моряк, однако, по-прежнему маячил впереди, свернул в переулок облегчиться. Завязывая штаны, он вроде как что-то заметил – и исчез в проулке.

Дарайн ускорил шаг.

Узкий переулок меж двух трехэтажных зданий почти перегородила куча грязи высотой в человеческий рост. Кто-то копал себе погреб… Дарайн едва сумел протиснуться мимо.

Ко времени, когда он вылез с другой стороны, Тэннети уже полностью владела ситуацией. Она стояла над связанным моряком, который только и мог, что слабо стонать: во рту его торчал тряпичный кляп. Хорошая ловушка – хоть и мало кто станет ожидать, что человек сунется в плохо освещенную аллею за незнакомой женщиной. Но с другой стороны – Эллепорт славился своей городской стражей. Обычно она не подводила.

Дарайн наклонился над связанным.

– Мы знаем, ты знаешь о Воине, – начал он тихо, медленно, терпеливо, сознавая, что, когда человек его мощи говорит так, как сейчас он, это может заледенить кровь. – Объясняю, что будет дальше: я вытащу твой кляп, и ты тихо-тихо ответишь на мои вопросы. – Дарайн запустил два пальца в кошель и вытащил имперский четвертак – маленькую серебряную монетку размером в его ноготь. – А потом я дам тебе вот это, и ты уйдешь и забудешь о нашей встрече, и никогда – никогда и никому – ни словом о ней не обмолвишься.

Тэннети натянула повязку на стеклянный глаз и улыбнулась, увидев, как побледнело лицо моряка. Он ее узнал.

– Снимай свою тряпку и посторожи, – сказал Дарайн. Она немного подумала, потом сделала, как он велел. Он уже устал от ее привычки размышлять прежде, чем повиноваться, и не возражал бы поучить ее уму-разуму, да Джейсон сказал – нет.

Дарайн размял пальцы. Было бы нечестно вымещать раздражение на пленнике, так что он просто сжал лицо моряка правой рукой, дав тому ощутить силу своих пальцев.

– Не бойся ее. Бойся меня. Если ты не сделаешь, как я сказал, если солжешь мне, закричишь, если когда-нибудь кому-то расскажешь об этом – я найду тебя, где бы ты ни был, одной рукой возьму за затылок, а другой размозжу твою физиономию. И будешь ты у нас без лица. Ты мне веришь?

Моряк попытался кивнуть.

– Вот и молодец.

Из-за грязевой кучи послышался смех Тэннети.

– Мы очень плохие люди, – сказала она.

Моряк выложил все.

У каждого свои способы. У Кетола был свой.

Миновав немигающий взгляд консьержки и пару лестничных пролетов, он поднялся следом за женщиной в ее каморку. В узкой комнатушке едва помещался брошенный прямо на пол тюфяк и небольшой деревянный сундук, в котором, как понял Кетол, хранилось все добро хозяйки. На сундуке висел большой железный замок, а в потайном – но заметном опытному глазу – кармашке у воротника старенького платья женщина хранила ключ.

Расстегнув пояс, она сняла платье и отбросила его в сторону. Тело ее блестело после купания: Кетол настоял, чтобы она вымылась. В мире вообще и на панели в частности грязи хватает.

Обнаженная, влажная, она потянулась к его тунике, но он отвел ее руки.

– Я разденусь сам.

На миг глаза ее тревожно раскрылись. Быть может, она уловила нотку угрозы в его голосе, и хотя тому, что он мог сделать с ней, и были пределы, но он заплатил за всю ночь – а кому побежишь жаловаться из-за пары синяков? Это тоже входило в оплату.

Кетол кивнул на тюфяк, и она послушно скользнула под тонкое одеяло.

Он быстро, но неторопливо разделся, аккуратно сложил одежду, положил ножны с мечом так, чтобы дотянуться до них в темноте, потом задул лампу и тоже залез под одеяло.

Женщина потянулась к нему, но он ухватил ее за запястья.

– Господин! – сказала она. – Я сделаю все, что ты хочешь. Что угодно.

– Я снял и комнату, и тебя, – отозвался он. – На всю ночь. Я думаю, чем заняться.

– Да, господин, – сказала она, когда его хватка усилилась.

– Сперва, – проговорил он, – ты расскажешь мне, как оказалась здесь.

Она поведала ему долгую и довольно бессвязную историю – как она жила на острове Килос, а потом ее отец разорился, и ее продали в рабство, а потом ее освободил летучий Приютский отряд, и она решила попробовать вернуться домой, но там ничего не было, и она добралась сюда – но ведь она ничего не умеет, и что же ей оставалось делать…

– А насчет Воина? – перебил Кетол.

Он продолжал сжимать ее руки, так что она рассказала ему все, что знала сама. Карл Куллинан и двое его сотоварищей – или двадцать его сотоварищей, или сто – никто ничего не знал в точности – были повсюду. Налеты происходят по всему Киррику и по всему побережью. Везде.

– Это все, что я знаю, господин. Поверь.

Его хватка ослабла.

– Ты хочешь меня, господин? Как мне…

– Тише. – Он отпустил ее. – Я хочу, чтобы ты ласкала меня. Нежно. Всю ночь. – Он заплатил за ночь и мог получить любое удовольствие, какое ему желалось. А женские ласки заставляли его чувствовать себя почти что живым.

Интерлюдия

ЛАЭРАН

Если не можешь добыть львиную шкуру – сделай ее из лисьей.

Плутарх

Комнаты в гостинице Трех Деревень были чистыми, но Лаэран метался по ним, как запертый в клетку зверь. Это было место ожидания – но ожидание давалось ему с трудом.

Нападение на Салкет – лишь дело времени, решил Лаэран. Единственный вопрос: куда придется удар? Салкет остров большой; гильдия держала на нем свои отделения в четырех местах.

Игру в стаканчики Лаэран не любил. Дети играют в нее ядрышками и скорлупой грецких орехов; на улицах Пандатавэя жонглеры порой добывают с ее помощью медь, серебро или даже золото.

Принцип известен: под один из небольших совершенно одинаковых стаканчиков кладется серебряк или два медяка. Жонглер передвигает стаканчики по полированной доске, которая лежит у него на коленях, пальцы его танцуют, отводя вам глаза, пока вы не перестаете соображать. Потом вы кладете монетку – медную, серебряную или золотую – перед одним из стаканчиков, и если это окажется стаканчик с серебряком – вы выигрываете монету, равную той, что ставили. Если не угадали – жонглер забирает монету себе.

Разумеется, существует множество уловок. Порой вам кажется, что вы слышите позвякивание монетки о край стакана – и вы уверенно кладете перед ним свои деньги; но это всего лишь умница-жонглер постучал по нему надетым на палец кольцом.

Если вы присматриваетесь, если уверены, что знаете, где монетка, – вы наверняка проиграли. Если гадаете наудачу – шансы выиграть у вас один к трем. Если пытаетесь рассуждать логически – шансов практически никаких.

Лаэран устал от этой игры. Власть, которой наделил его гильдмастер Ирин, сослужила ему добрую службу: Лаэран приказал закрыть все отделения гильдии на острове, оставив одну только Палату Трех Деревень. А эту Палату велел защитить – и как следует.

Кое-какие меры были очевидны. Лаэран и две дюжины гильдейцев поселились неподалеку от Палаты и – кто явно, кто тайно – бдительно следили и за городком, и за Палатой.

Кое-какие меры были тайными – не один Куллинан умеет расставлять ловушки. Замки на тяжелых дверях рабских казематов превратились в спусковые крючки: поворот ключа влево, как и надо было его поворачивать, высвобождал балку, которая, проваливаясь сквозь потолок из верхней комнаты, должна была погрести под собой – и под вызванным ее падением камнепадом – любого, кто стоит перед дверью.

Тех, кто решил бы подобраться сзади, через закрытые ставнями окна, тоже ждали неожиданности. Самая главная охрана была выставлена для сбережения «рабов», бедолаг, запертых в казематах. Тяжко, конечно, но гильдейцам пришлось идти на жертвы.

Лаэран мерил шагами комнату. Оставалось самое трудное – ждать.

Глава 18

НА БОРТУ «ГАЗЕЛИ»

Рассвет зовет человека в путь – и на работу зовет его тоже.

Гесиод

Лучше бы эта красная хреновина над самым горизонтом была бы заходящим солнцем, братцы.

Уолтер Словотский

Когда Джейсон поднялся на палубу, Эллепорт уже скрылся за горизонтом. Под мышкой у юноши плотно сидел в кобуре пистолет, на поясе в ножнах висели с одной стороны – меч, с другой – Негеровой работы охотничий нож.

Но ничто так не выдавало его, как сшитые в Приюте куртка и голубые джинсы на пуговицах.

День был ясный, солнце только-только начало клониться к горизонту. Корабль, лениво покачиваясь, разрезал волну. Джейсонову желудку эта качка не слишком-то нравилась – но не настолько, чтобы возмутиться всерьез.

Брен Адахан загорал, растянувшись на одеяле на палубе в одной набедренной повязке. Он приподнялся на локте.

– Мы кое-чего не сказали…

Он оборвал себя. Какая разница – говорили они прежде об этом или нет. Полдюжины человек, едущие на Климос, чтобы продать клинки для принесения жертв на тамошние алтари, должны быть вооружены – учитывая, что живут на Климосе дикари, и дикари воинственные, – но вряд ли и оружие, и одежда их будут сработаны в Приюте…

… если только сами они не оттуда.

Глаза Тивара Анжера оторвались наконец от румпеля и тревожно раскрылись. Его морщинистое, орехово-загорелое лицо сморщилось в усмешке; он начал было поворачиваться к Борлану Веру – седому старому моряку, единственному члену экипажа «Газели», но передумал.

– Пришло время правды, – сказал он.

– Пришло, – подтвердил Дарайн. Скрестив ноги, он сидел на корме, рядом с капитаном. Голый до пояса, великан вытянул из-за борта полную воды бадью и опрокинул ее себе на голову, устроив что-то вроде душа. Его толстые пальцы принялись скрести исчерканную шрамами волосатую грудь.

– Дарайн! – окликнул Джейсон, бросая ему извлеченный из рюкзака кусок мыла – настоящего, пандатавэйского, пахнущего цветами и солнцем. – Лови! – Тот быстро отер о палубу левую руку, выбросил ее вперед – и мыло шлепнулось аккурат в подставленную ладонь.

Дарайн быстро, благодарно улыбнулся и начал намыливать живот и грудь.

Кетол устроился на носу, в тени кливера: дремал, сложив руки на груди.

– Куда проще, – все еще с закрытыми глазами и не шевелясь проговорил он, – обходиться без маскарада.

Почему Джейсон и переоделся. А не сделай этого он – сделала бы Тэннети.

Она тоже уже поднялась – затянутая в кожу, поглаживая пистолеты и рукояти двух мечей и ножа. Чуть покачиваясь в такт качке судна, она осмотрела горизонт, потом наклонилась помочь вылезти из люка Джейн Словотской.

– Плохо, – пробормотала она, – что в Эллепорте не оказалось Ганнеса.

– Аваира Ганнеса? – Джейни приподняла бровь. На ней была белая рубашка и обтягивающие приютские бриджи. На ногах – тяжелые башмаки. Красивые ножки, однако. Может, чуть-чуть худые. Но не слишком.

Еще одна волна разбилась о нос, обдав всех россыпью капель. Зашипела поварская жаровня. Джейн подняла руку, смахивая воду со щек, легкие золотистые кудряшки на ее лбу блестели от солнца и брызг.

– Тэннети, ты всерьез думаешь, что всякий раз, когда нам нужно куда-то плыть, Аваир Ганнес должен быть под рукой?

– Ты не плавала с Ганнесом.

– Не плавала, но слыхала о нем. Куллинаны и их друзья не раз впутывали его в неприятности, стоившие ему кораблей.

– Что было, то было. – Тэннети засмеялась. Джейсон обрадовался. Он не слышал ее смеха давно – с той самой ночи на мелском пляже, ночи, когда умер его отец. Или – не умер.

Ветер сорвал белую пену с еще одного барашка, снова обдав людей водяной пылью.

Все столпились на корме, и Тивару Анжеру это не нравилось. Он смотрел на них, пока Ботан Вер ходил на нос, где в стальном коробе жарились на углях выловленные поутру остроносые осетры.