Глава тринадцатая

К БРЕМОНУ

Карл не знал, когда это случилось, но у него появилась привычка — растирать запястья, словно чтобы убедиться, что наручники сняты. Уже скоро неделя, как Ахира с помощью добытых у работорговцев инструментов освободил друзей от остатков кандалов. Во всяком случае, от физических остатков.

Карл опустил правую руку на седло и покачал головой — левое запястье было красным и горело. Он встряхнулся, потом резко натянул повод; кобыла перешла с рыси на шаг, остановилась и пропустила мимо два фургона.

Карл с ласковой улыбкой потрепал ее по шее.

— Я дал бы тебе имя, но нам придется расстаться у подножия горы. У меня нет ни малейшей надежды провести тебя сквозь Дверь — мне будет легче, если ты останешься безымянной. Понимаешь?

Она вскинула голову и заржала. Карл хмыкнул. Это не был ответ на вопрос; лошадь просто возмущалась, что ее обгоняют упряжные одры, такое оскорбление было невыносимо для нее — представительницы верховой знати.

— Что ж, хотя бы я тебя понял.

Карл пустил кобылу медленным шагом, а сам привстал в седле, вдыхая прохладный, сладковатый воздух из земель за Пустошью. Восточный ветер принес ему слабый мятный запах, напомнив об охапках скошенных сохнущих трав, и едва заметный намек на мускус.

Уолтер, восседавший на своем обычном месте — на облучке их фургона, — кивнул ему и приподнял мех.

— Хочешь?

Движимый больше солидарностью, чем жаждой, Карл подвел кобылу к повозке и наклонился взять воду, а кобыла, послушно приноравливаясь к скорости фургона, вскидывала голову и выделывала коленца, всем видом показывая, насколько она не пара этим понурым пыльным тварям в упряжке.

Карл лениво размышлял о судьбе пары мулов. Возможно, они тоже сбежали от работорговцев; а возможно, кусок жаркого над костром был как раз куском мула. Он пожал плечами: те, кто знал это, благополучно умерли, и он вовсе не собирался воскрешать их, чтобы задать этот вопрос.

Но по нашему следу могут идти и другие. Надо быть настороже — все время, пока не дойдем до горы и не уберемся из этого вонючего мира. Раскупорив мех, воин пригубил теплую, пахнущую кожей воду, потом заткнул ею и возвратил Уолтеру.

— Когда остановимся, я хотел бы потренироваться. Поиграем? Если не возражаешь.

Меч Ольмина был отличной работы, с легким изгибом и плетеной чашкой — и без малейшего следа ржавчины. Но он был вполовину короче меча Карла; чтобы работать им, требовалась совершенно иная техника, умение отслеживать и наносить удары в ближнем бою. Этот меч был оружием скорее колющим, чем рубящим, хотя лезвием его можно было бриться. Бараку он явно пришелся по душе; тем не менее лучше поскорее свыкнуться с ним — а значит, тренироваться, где только можно и когда можно.

Уверен, Ольмин хотел бы, чтобы я хорошо владел им, пришла Карлу саркастическая мысль. Однако это несправедливо — что до этого гада уже не дотянешься. Подонок, сбежал без боли… Ишь чего захотел от жизни — справедливости…

С высокого облучка другого фургона на свою запряжку тихонько ругалась Энди-Энди. Может, для такой повозки шестерня была и больше, чем нужно, но лишней упряжи у них не было, так что впрячь разом всю шестерню означало сэкономить время: не приходилось дважды в день останавливаться и перепрягать лошадей.

Карл повернулся к Уолтеру.

— Она приходит в себя. Понемногу — но все же.

Уолтер взял с сиденья подле себя пропыленную тряпку и отер лоб.

— Она — приходит.

А Дория — нет. Но вслух он этого не сказал. Дория стала почти автоматом, отвечала только на прямо поставленные вопросы, да и то односложно. Того, что она съедала, не хватило бы и ящерке, а фургон она покидала лишь по приказу. Карл попробовал как-то отвести ее в сторонку, объяснить, что бояться нечего, что она под защитой…

Больше он не пытался. Любое прикосновение вызывало у нее крик — пронзительный вой на одной ноте, который затихал лишь тогда, когда ей изменяли силы.

Возможно, при правильном уходе Дория когда-нибудь и поправится. И возможно, следовало сделать крюк, завернуть в храм Целящей Длани. Но Ахира воспротивился: прямого пути туда нет, а воды у них — только-только пересечь Пустошь. А ну как появятся другие работорговцы…

Ахира был прав. Лучшее, что они могли сделать, — идти вперед, как можно скорее попасть домой. Там, дома, психиатрическое лечение, может, и не слишком эффективно, но Карл найдет врача, который разберется, что с Дорией, и поможет ей, даже если при этом придется сломать пару-тройку рук… Пусть себе история последних месяцев их жизни будет записана в историях болезни как пример группового помешательства — зато Дория получит необходимую ей помощь. Во всем.

Уолтер, морща лоб, снизу вверх смотрел на Карла.

— Ты ведь знаешь, да?

— О чем?

— Дория.

Карл кивнул.

— Да.

Уолтер немного подумал, повертел в пальцах поводья.

— Это должно быть… как бишь его звали… тот дракон.

— Эллегон.

Вор содрогнулся.

— Как думаешь, она поправится — учитывая, чего ей пришлось хлебнуть?

Карл покачал головой.

— Вряд ли.

— Но надежда…

— Не много. — Было в этом разговоре нечто странное. Уолтер советуется с ним? — Помню, прежде ты был больше уверен в себе.

— Я и сейчас уверен. — Уолтер перегнулся назад, вытащил бутылку с вином и отхлебнул. — Уверен и сейчас. — Он предложил выпить и Карлу, но тот отказался. — Карл? Что же нам с этим делать?

Карл пожал плечами и пустил лошадь рысью.

— Отправимся домой. А там сделаем, что сможем. — И бремя своей вины я унесу с собой в могилу. Не освободи я Эллегона, не побей Ольмина — ничего этого не случилось бы. Но даже знай я, что будет, — оставил бы я Эллегона прикованным в выгребной яме? Или предпочел бы жить с этим остаток своих дней?

— И что же мы сделаем? — спросил Уолтер. Ветер уносил его слова.

Карл не ответил. Время ответов еще не пришло.

Глава четырнадцатая

ПЕЩЕРЫ

Бремон высился впереди — темный, островерхий, заслонивший добрую половину неба.

Правящий открытым фургоном Ахира потряс головой и тихонько выругался себе под нос. Проклятая гора все время маячила впереди — тогда как запечатленная в его голове карта Ореена утверждала, что они должны быть уже возле самого входа. Возможно, тут пригодилась бы сделанная гномом грубая копия, но она, как большая часть их припасов, досталась работорговцам.

Но нет — дело не в этом. Ореенова карта четко отпечаталась в его голове. Просто Бремон слишком велик, слишком высок, слишком громоздок и расплывчат — у него нет явных границ, нет внятной линии предгорий.

Хаким, сидящий с ним рядом на широком облучке, скосил на гнома глаза.

— Мы уже подъезжаем? — поинтересовался вор — тринадцатый раз за утро.

Ахира натянул вожжи. Тянущие фургон лошади резко встали на полого идущем вверх склоне.

— Что ты творишь, мелкий придурок?! — раздался вопль Андреа. Ахира оглянулся: она всей силой налегла на вожжи, принудив шестерню встать, носы передней пары лошадей были всего в паре дюймов от задника его фургона. — Ну, доберусь я до тебя… — Она спрыгнула с высокого облучка своего фургона и зашагала к гному по высокой, до колен, золотистой траве.

— Прости, — поспешно сказал Хаким, — мне надо кое-что обсудить с Ари… — Он быстро спрыгнул, пробежал с другой стороны — не с той, где подходила Андреа — и скрылся во втором фургоне.

Ахира не винил его за изобретение необходимости срочно поговорить с магом, как не винил и Карла, пославшего свою кобылу вперед, мимо фургонов. Такие взрывы становились уже привычны.

Не могу сказать, что она не права, но мне-то что с этим делать? Возможно, самым верным было бы передать командование Карлу… А впрочем, нет, нет. Карлу и Хакиму повезло, но поступили они неправильно.

Когда Андреа подошла, он протирал пальцами глаза, потом опустил руки.

— Что на этот раз?

Андреа воздела руки.

— Сколько раз я просила тебя — вежливо, заметь — предупреждать меня прежде, чем останавливаешься? Ты что — и впрямь хочешь, чтоб моя шестерня въехала в эту твою чертову телегу?

Лицо девушки пылало. Ахира проглотил резкий ответ и поднял ладонь.

— Успокойся, пожалуйста.

Если тебя так бесят мои внезапные остановки, почему бы тебе не отстать немного со своей шестерней? Ответ был очевиден — и неверен. Ясно же: она «наступает ему на пятки» из неосознанного желания подогнать его, подогнать их всех. Чтобы поскорее выбраться из этого мира и оказаться дома.

— Прости, — сказал он. — Я виноват. Просто…

Гном постарался, чтоб голос его звучал ровно, — но только лишь больше обозлил ее.

— Не смей снисходить до меня! — Губы ее побелели. — Я вкалываю как проклятая, правлю этой упрямой, дурной шестерней…

— Я сказал…

— … бьюсь с ними почти весь день! Они же должны мне верить, знать, что я не заведу их в…

— Ничего. Они. Не. Должны. — После каждого слова гном пристукивал кулаком по облучку. Ахира с трудом сполз на землю. — Все. Остановка.

Хватит с меня. Понятно, Андреа пришлось нелегко; отчасти в этом его вина. Но довольно обращаться с ней, как… как…

… как все привыкли обращаться со мной. Как со своего рода калекой. Поручили ей править большим фургоном — просто чтобы у нее было дело, а не потому, что она умеет это лучше других. С этим надо кончать — сейчас же.

— Здесь мы постоим. Можешь распрячь свою шестерню или задать им корм. — Гном поднял голову и повысил голос. — Карл!

Великан развернул лошадь.

— Что? Обед? — Он ткнул пальцем в гору за спиной. — Я там впереди видел рощицу, так примерно в миле. Там будет удобнее.

Ахира покачал головой.

— Нет. Я сказал Андреа, что мы остановимся здесь. Насовсем. Фургоны дальше не пройдут. Хаким сейчас во втором, беседует с Ари. Вытащи его оттуда, и пусть оседлает лошадь. Потом вы вдвоем отправляйтесь на прогулку — и заодно поищите вход. Тот самый.

— А если не найдем? — Карл неодобрительно нахмурился.

Руки Ахиры легли на топор.

— Тогда возвращайтесь с закатом. И попробуете завтра, как рассветет.

Кобыла Карла плясала на месте.

— Я придумал кое-что получше. У Дории есть Отыскивающее заклятие. Пусть она и поищет вход.

Андреа подняла руку.

— Можно и мне сказать, или вам наплевать на мое мнение? — Губы ее шевелились, рот приоткрылся — она явно хотела продолжать, но перевела дух и начала снова: — Дорию лучше не тревожить. По двум причинам. Во-первых, Отыскивающие заклятия капризны: если она сама точно не знает, что ищет, заклятие укажет нечто, соответствующее ее… внутренним представлениям о предмете. А кроме того, — девушка повела плечами, — мне думается, ее в любом случае нужно оставить в покое. Не требуйте от нее ничего, кроме как в крайнем случае. Я… не уверена, что попытка заставить ее что-нибудь сделать не окажется последней каплей.

С высоты седла послышался вздох Карла.

— Думаю, ты права. Я… как раз прикидывал, может, немного действия пойдет ей на пользу, поможет отвлечься от… — он неопределенно покрутил рукой, — всего.

— Можно подумать, ты знаешь, от чего ее отвлекать! — зло фыркнула Андреа.

Карл ответил не сразу; потом медленно покачал головой.

— Знаю? Не сказал бы, что я знаю много хоть о чем-то.

Он скупо улыбнулся, поворотил кобылу и рысью направился ко второму фургону.

Ахира смотрел вдаль — на гору, не на Андреа — и молчал.

В конце концов девушка не выдержала.

— И что это значит?

Гном направился к своему фургону.

— Я услышал только две вещи. Первое — он тебя не понимает. За что я, честно говоря, не могу его винить. И не стану.

— Я пыталась ему объяснить, когда… — она запнулась, задохнулась, закашлялась, — …когда все рухнуло. А теперь он обращается со мной, будто я… грязная.

— Не надо. — Ахира резко повернулся. — Не думай так. Я вовсе не в восторге от Карла, но тут ты ошибаешься. — Гном протянул руку; она вцепилась в нее дрожащими пальцами. — Не слишком приятно чувствовать себя виноватым, и Карл просто не знает, как себя вести. Вот это ты и видишь — и ничего иного. Карл понимает — мы все понимаем — разницу между жертвой и… — Он скрипнул зубами. Может, и был прав Карл, когда, несмотря на риск, вернулся прикончить Ольмина и его подонков. — Просто поверь мне на слово.

Она медленно кивнула.

— Ты сказал, что услышал в его словах две вещи.

Ахира вернул ей кивок.

— Что между пониманием и заботой может быть разница. Карл заботится о тебе, ты об этом знаешь? Однажды он едва не убил за тебя Хакима, но остановился. Может, из щепетильности, может, и нет. Но прикончить Ольмина ему не помешало ничто.

— И что — за это я должна кинуться…

— А то, — оборвал он ее, — что поэтому ты можешь делать что угодно, не оглядываясь поминутно через плечо. — Гном выпустил ее руку. — Мне понадобится помощь с этими лошадьми. Поможешь?

Она помедлила — и кивнула.

Карл и Уолтер отыскали вход на второй день поисков. Двигаясь по спирали, они видели с коней голые, кое-где покрытые жидкими кустиками, а порой густо заросшие склоны, пару дюжин мелкого зверья, что торопливо прятались при их приближении, и чертову уйму птиц, которые с радостью отрывались от повседневных поисков еды, чтобы обкричать и обчирикать Карла и Уолтера.

Вор взглянул на Карла со своего скакуна — невозмутимого гнедого мерина.

— У меня мысль — что, если мы остановимся и я чуток отдохну от этой твари? — Уолтер похлопал по притороченному к седлу арбалету. — И, может, добуду чего на обед.

Карл хмыкнул и похлопал свою кобылу по шее. Кожа сухая, ни капли пота. Наверное, вот так, шагом, она могла бы идти вечно.

— Почему нет? Моя лошадка, кажется, подустала, — солгал он. — Хотя ставить на то, что ты что-то подстрелишь, я бы не стал. С твоей меткостью…

— … я вполне попадал в кого надо, нет?

Ответ был «в яблочко». Карл спешился; над головой Уолтера, спикировав с заросшего плющом склона, кружилась птичка, насмешливым чириканьем высказывая свое мнение об Уолтеровой меткости.

Уолтер остановил мерина, неловко сполз с него — и сразу принялся растирать спину и бедра. Сам виноват — садись он в седло хоть иногда, научился бы ездить хотя бы как Ахира или Энди-Энди.

Птица по-прежнему издевалась над ними.

Карл снял с кобылы уздечку.

— Кажется, эта ворона невысокого мнения о тебе как наезднике, — заметил он.

Вор ухмыльнулся, отвязывая арбалет.

— Это не ворона. Слишком мала. — Он натянул тетиву и уложил болт в желобок. — Может, она вкусная. — Уолтер поднял арбалет и прицелился.

Совершенно бессмысленно — пытаться снять пикирующую птицу. Карл пожал плечами. С другой стороны, Уолтер не слишком точен. В ночь охоты на Ольмина и остальных нам на руку сыграла способность Уолтера бесшумно и почти невидимо подкрадываться в темноте, а вовсе не его невообразимая меткость.

С другой стороны… ладно, сторон не напасешься.

— Оставь птицу в покое! Твин-нг!

Болт прошел по низкой дуге и канул в заросли. Трепеща крылышками и пища во все горло, птица улетела. Карл выдавил улыбку.

— Что ж, теперь у нас будет на ужин целый… горный склон. Что предпочитаешь — середку или… Эй! Ты что делаешь?

Вор бросил арбалет наземь и шел к горе.

— Подсади меня, — попросил он, не отрывая глаз от места, куда улетел болт. — Он там застрял, или воткнулся, или что-нибудь в этом духе.

Карл нагнал его, опустился на колено, а потом, когда нога Уолтера встала ему в ладони, поднялся. Вор уцепился за что-то руками и полез наверх.

Карл поднял взгляд. Уолтер пропал.

— Где…

Улыбающееся лицо Уолтера вынырнуло из гущи плюща.

— Знаешь, мне сдуру выпало очко. — Он хлопнул невидимыми ладонями. — У меня тут нет света, но, кажется, эта дыра уходит вниз на многие мили — может, и на миллион. Хочешь сам вернуться за нашими или это сделать мне?

— Банкомет решает, — спокойно сказал Карл, сердце его выбивало бешеный ритм. Мы возвращаемся домой. Там безопасно, уютно.

Я возвращаюсь домой.

Слава Богу.

Все собрались внутри, у самого входа; Ахира, потратив еще несколько минут, проверил каждый мешок: ему вполне хватало того рассеянного света, что проникал сквозь плющ. Возможно, стоило бы заставить каждого самого проверить взятое, но это означало ждать, пока глаза людей привыкнут к сумраку. А идти надо было чем быстрее, тем лучше. Он проверил и пять водяных мехов. Хватит на четыре дня, возможно — на пять, если расходовать воду экономно. Было бы хорошо иметь запас, но большая часть их мехов сгинула вместе с Ольмином, а тащить по подгорным ходам бочонок — неудобно, чтобы не сказать сильнее.

Ахира поплотнее умял Хакимов мешок.

— Ни к чему, чтобы все выпадало, — заметил он. Хаким улыбнулся.