Глава 13

ВЭНКИАР

Когда до лагеря оставалось менее мили, их окликнул часовой.

— Две котлетки отбивных, — донесся шепот из-за деревьев, — соус, огурцы и лук…

— …помидоры, сыр, салат, все на булочке с кунжутом, — продолжил Карл, взяв себе на заметку непременно поговорить с Уолтером насчет паролей, которые тот выбирал.

Вообще-то идея была хороша, и Карл поддержал Словотского, когда пару месяцев назад он предложил выбирать пароли из массовой культуры Той Стороны — это гарантировало, что Карл, Ахира или сам Уолтер сумеют всегда ответить на оклик.

Но это было уж слишком. Даже чересчур слишком. Биг-Мак и другие подобные вкусности уже много лет являлись Карлу во сне.

Проглотив слюну, он бросил повод и обернулся к Бералин:

— Баронесса, подними руки.

— Что?

— Сейчас кто-то, кто не знает тебя и не уверен, не приставила ли ты к моей спине пистолет, держит тебя на мушке. Подними руки — и он поймет, что ты безоружна. Быстрей.

Она помедлила, но подчинилась.

Из-за деревьев на тропу вышел Пейлл — ружье он по-прежнему держал вровень с грудью баронессы.

— Привет, Карл. — Оружие не шелохнулось. — Твоя… спутница мне незнакома.

— Та хават, Пэйлл. Бералин, баронесса Фурнаэльская — рад представить тебе Пейлла ип Йарата.

— Теперь я могу опустить руки?

— Конечно, — сказала Тэннети. — Если б ты на самом деле напрашивалась на дырку в груди — Пейлл не стал бы спрашивать разрешения на выстрел ни у меня, ни у Карла. Мы поговорили бы потом, в безопасности. У тебя в рукаве и сейчас может быть пистолет; если ты достаточно быстра, ты успеешь выхватить его прежде, чем мы сможем тебе помешать. Нам придется доказать, что это не так.

Чак фыркнул:

— Тебе следовало сказать ей все это перед «конечно», а не после.

— Так забавней. По-моему.

— Молчать, вы оба. — Карл не торопясь подъехал к баронессе, вытянул меч и поднес его почти вплотную к ее горлу. — Удовлетворен, Пейлл? — Он сунул меч в ножны.

Эльф опустил ружье.

— Вполне. — Он обернулся и махнул кому-то в лесу. Прошуршала листва.

Пейлл низко поклонился:

— Прошу, баронесса, опусти руки и прими мои извинения… Погоди… — Фурнаэль? — Он наморщил лоб. — Мать Раффа?

— Точно, — кивнул Карл. — Знаешь, мне не хочется, чтобы нас подстрелили по дороге. Сколько форы нужно дать твоему напарнику?

— Он быстрый бегун, Карл Куллинан. Напоите коней — и можете ехать. — Пэйлл глянул на закатное солнце. — Мы стоим на поляне — вас встретят. Мне же лучше вернуться на пост. — Он снова отвесил низкий поклон и исчез в подлеске.

Карл спешился, взял из переметной сумы мех с водой и деревянную миску и начал поить лошадей.

— Прости неучтивость, — проговорил он, — но таков порядок. Помогает избежать беды. Если б ты действительно держала нас под прицелом — нам ничего не оставалось бы, кроме как исполнять твои приказания и надеться, что Пейлл сам все сообразит и сделает.

— В этом твоем… деле, кажется мне, много весьма странных обычаев.

Тэннети ухмыльнулась.

Обстановка бывшей повозки мага была элегантна: пол покрыт толстым ковром, на дощатых стенах — шпалеры. Карл, Чак, Уолтер и Энрад, ученик Энди-Энди, сидели за поздним ужином вокруг братины с супом. Пейлл был занят: устраивал на ночь баронессу, а Тэннети скрылась куда-то — готовиться к своему маскараду.

Карл отложил ложку, протянул руку к конторке мага, снял переплетенный в кожу том и начал лениво перелистывать страницы. На шипение Энрада он внимания не обращал. Он не стал поднимать вопроса о сложностях в отношениях юноши и Энди — но и смысла обращаться с мальчишкой мягче необходимого не видел.

Для него исписанные заклинаниями страницы были совершеннейшей абракадаброй, хотя любой, наделенный магическим даром, увидел бы на них четкие и ясные знаки.

Так к чему вертеть их попусту? Карл подвинул книгу юноше и снова взялся за ложку.

— Ты едва не опоздал. — Словотский закинул руки за голову и улегся на пол. — Я уже начинал волноваться. Мы с Пейллом и Энрадом даже стали подумывать — не взять ли Энкиар без тебя. Почему ты не прилетел на Эллегоне? И кстати, почему не сбрил бороду? Помнится, ведь собирался…

Карл зачерпнул супу, отправил ложку в рот, проглотил и только тогда ответил:

— Я не позволил Эллегону отнести себя, потому что не хотел оставлять свою семью без защиты — после последней попытки покушения. Я хочу, чтобы он охранял их — и Приют, — пока туда не вернутся Гвеллин, Даэррин и все остальные. И потом — есть еще причина, почему мне тревожно оставлять сейчас долину без охраны.

— И что же это? — Уолтер приподнял бровь. — Или ты мне больше не доверяешь?

Карл хмыкнул. Говорить при всех об Ахире, да и о собственных Карловых догадках, хочет ли гном оставаться мэром Приюта, не стоило. Этот разговор предназначен для ушей одного Уолтера.

— Нет, ну что ты. Просто… не кажется ли тебе, что с баронессой дело нечисто? Она, Томен и Русс были представлены нам как свидетели, что в Бимско-Холтунской войне используются ружья. Но почему именно они? Зачем Коралю стараться найти кого-то, кому я — по слухам — могу быть обязанным?

— Чтобы удержать тебя вдали от долины так долго, как только возможно. — Уолтер кивнул. — Чтобы дать им возможность, покуда тебя не будет, собрать еще один Сход. За чем же ты подыграл им?

Карл пожал плечами:

— Думаю, Кораль недооценивает наш народ — и Инженеров в особенности. По-моему, я убедил Дару, что они не присягнут Коралю ни за что на свете. На самом-то деле Коралю нужен Рикетти и его Инженеры, а не наш край.

— А если ты ошибаешься? — вмешался Энрад.

— Если мы не разберемся с порохом, это не будет иметь значения, — высказался из-за ложки с супом Чак. — Этот работорговский порох, сдается мне, опасней всех эльфов Терранджи, вместе взятых.

Словотский изогнул бровь.

— С чего бы?

— Ух! А он горяч! — На глаза Чаку навернулись слезы.

—  Ты, должно быть, раскусил перец.

— Дай воды. — Чак схватил кувшин и присосался к нему. — Знаешь, — сообщил он, наконец оторвавшись, — суп очень неплох, но повару твоему стоило бы объяснить, что перец — приправа, а не овощ.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Чак фыркнул.

— Я едва не проперчился до смерти… Это касается отношения к нам, легенды. Мы — грозные грабители из Приюта; мы несем с собой гром и молнию… И пока владеем ими одни мы, местные властители и принцы поостерегутся с нами связываться — что бы им ни сулили. До тех пор, пока мы не трогаем этих самых принцев да властителей, у них нет причин трогать нас.

Но что, если и у них появятся ружья? Не нарушит ли это равновесия?

— Возможно.

Карл не был уверен, что Чак прав, но он терпеть не мог противоречить ему прилюдно…

— В любом случае, — сказал Уолтер, — скорее всего ты прав и Эллегон — лучший из тех, кому можно поручить приглядывать за всем — включая политику. Допустим, эльфы экранированны — но Хтон и эти его… Объединители? — ведь нет?

— Верно. Но если кого и недооценили на самом деле — так это Ахиру. Он способен прикрывать Приют еще годы и годы. — Покуда к этому лежит его душа, добавил Карл про себя. — А потом…

— Что — потом?

Карл откинулся на спинку и закрыл глаза.

— Мы одержали большую победу; не знаю только, заметил ли ее кто-то, кроме меня. Есть такой паренек, зовут Петросом. Двенадцать лет от роду. Живет в землянке на краю «самого тощего из всех полей» — по словам Ахиры. Ни на кого не работает, потому что работать хочет только сам на себя — и голосовать он тоже хочет сам за себя. Причем нужно ему все это прямо сейчас.

Карл открыл глаза и улыбнулся.

— Дайте мне еще сотню таких Петросов — и я перестану тревожиться, что Приют может быть куплен. — Он махнул рукой. — Но — хватит об этом. Сейчас наша главная забота — Энкиар. И Армин.

— Армин. — Уолтер покачал головой. — Очень бы мне хотелось, чтобы Эллегон ошибся. Папенька его напугал меня до полусмерти… А сынуля скорей всего еще почище будет.

— Он весь обгорел и в шрамах, но жив. Это он нанял убийц. В Энкиаре.

Словотский выпятил губы.

— Это ведь он убил Фиалта, да? Тогда понятно, что здесь делает Тэннети. А я, признаться, удивлялся, когда увидел ее с тобой.

— Вот черт! — Карл всплеснул руками. Разумеется. Вот почему Тэннети передумала, вот почему согласилась изображать рабыню. Порой мне кажется, что У’Лен права — когданазывает меня безмозглым.

Словотский улыбнулся:

— Только сейчас понял? Бывает — и с лучшими из нас тоже. Думаешь, мы столкнемся с Армином?

— Возможно. Если он все еще в Энкиаре. Если он высунется. Если вообще все это дело не ловушка для меня, любимого. — Карл закусил губу. — Поэтому мы поступим немного иначе, чем собирались. Не думаю, чтобы князь — как зовут правителя Энкиара?

— Гирен, — проговорил Чак. — Прозываемый Гиреном Безразличным. Жаждет сделать Энкиар средоточием торговли Срединных Княжеств, а потому никогда ни во что не вмешивается.

— Вот именно. Не думаю, чтобы местные влезли в заговор Гильдии, но из этого следует, что, идя по следу пороха, мы вполне можем нос к носу столкнуться с Армином.

Карл потер лицо.

— Поэтому-то я и не стал бриться. Он видел Чака и Тэннети, но всего пару мгновений и в темноте, так что вряд ли их признает. Иное дело — я. Чтобы я ни делал, если Армин меня увидит — он меня узнает.

— И что ты собираешься делать? Пересидеть его?

— Нет, Уолтер. Я хочу, чтобы ты присмотрел за Бералин.

— Не хочешь лезть в дело?

— Напротив — хочу вылезти вперед. Собираюсь стать наживкой. Верней — половиной наживки.

Чак улыбнулся:

— Насколько я понимаю, вторая ее половина — я.

— Возражаешь?

— Ну… Мне всегда нравится, когда ты начинаешь хитрить. — Чак сосредоточенно изучал кромку столового ножа. — Я очень любил Фиалта. И Раффа. — Он печально наклонил голову. — И, если помнишь, именно я снимал цепи с Анны-старшей.

— И?..

— Обещай, что оставишь кусочек для меня. Если получится.

— Если сумею сдержаться. Хотя слишком стараться не буду.

Чак рассмеялся:

— По крайней мере честно.

— Должен же хоть кто-то быть честным… — Карл повернулся к Уолтеру. — Мы привезли всего полдюжины ружей и четыре пистолета. Прятать ружья под плащом я не могу — так что заберу все твои пистолеты.

— Эй, ты же заставил меня отправить все наше оружие в Приют с Гвеллином. Сам виноват…

Карл поднял руку.

— Я люблю тебя как брата, Уолтер, но и знаю отлично, ты же наверняка оставил себе пару-тройку пистолетов и ружей — страховки ради. Так?

— Н-ну… — Словотский развел руками. — Попытка не пытка, верно? Думал, может, и сойдет с рук…

— Считай, сошло — на сей раз.

Глава 14

ВАЛЕРАН

— Я начинаю злиться, — тихо проговорил Карл, направляя коня к энкиарской гостинице. — Что-то никто меня не узнает.

— Вот уж беда-то! — Чак засмеялся. — Что — мир вертится вокруг Карла Куллинана, да? У Словотского научился? У нас тут теле… мизера нет — забыл?

— Телевизора.

— Что?

— Телевизор, а не телемизер . Мизер — нечто совсем другое.

— В любом случае у нас этого нет. Так что твоя рожа известна далеко не всем и каждому. Что в общем-то неплохо.

— Верно.

Но если Армин по-прежнему в Энкиаре, он наверняка нанял кого-то проследить, не подставится ли Карл Куллинан, чтобы тут же его и сцапать. Неприязнь, к слову сказать, была взаимной; в свое время Карл убил Арминова отца, Ольмина.

Один из тех редких случаев, когда убийство доставило мне удовольствие, подумалось Карлу.

Интересно, а что сталось с головой Ольмина? Они бросили ее за фургоном у горы Бремон, уходя к Двери между Мирами. Надо думать, череп по-прежнему там.

Неподалеку от гостиницы их остановил отряд из шести пеших воинов.

— Приветствую, — произнес их предводитель, высокий представительный человек лет сорока пяти на вид, хотя и волосы его, и короткая бородка были угольно-черными. Холодные голубые глаза смотрели внимательно и настороженно. — Назовите свои имена и дело, приведшее вас в Энкиар.

Чак ответил первым:

— Я — Ч'акресаркандин ип Катард.

— Что ты из Катарда, приятель, я и сам вижу. — По его усмешке можно было понять, что катардцев он за угрозу не считает. — Твое дело?

— Его телохранитель. — Чак большим пальцем показал на Карла. — Присматриваю за его спиной — чтобы туда не насовали ножей.

— Ясно. А кто ты?

— Мое имя — Карл Куллинан. — Карл добродушно улыбнулся, подняв правую руку — левая оставалась под плащом, на рукоятях двух пистолетов. — Я просто проезжий. Ты против?

— Ничуть. Во всяком случае, пока ты не принес в Энкиар свою… войну. — Предводитель повернулся к воину рядом. — Хотя сейчас в Энкиаре вроде бы нет никого из пандатавэйских гильдий?

— Нет, капитан. Уж дней десять, как нет.

— Хорошо. — Он снова повернулся к Карлу. — Веди свои войны подальше от Энкиара — и будь в нем желанным гостем. Мы рады тебе — и твоему золоту тоже. Надеюсь, ты не собираешься освобождать наших рабов?

— Не сегодня. — Конечно, исключения из правил бывали, но вообще курс на уничтожение всех владельцев рабов был самым верным курсом к самоубийству. Подождите, вот сменится поколение — и изменится все.

Воин, что стоял рядом с капитаном, тронул его за рукав, а потом что-то зашептал ему на ухо. Карл покачал головой:

— Я бы не стал.

— Не стал — чего?

— Не стал бы всерьез думать получить награду, которую Работорговая гильдия назначила за мою голову. Вы, конечно, можете захватить меня — но у меня есть друзья. Окончательная цена может оказаться слишком высокой. Лучше посоветуйтесь сперва со своим князем.

Ответная улыбка капитана была почти нежной.

— Непременно посоветуюсь. Учитывая, что он не хочет тебя отравить — пообедаешь ты со мной?

— А если он захочет отравить меня?

— В любом случае — пообедаешь? — сказал капитан с явно неподдельным дружелюбием.

Карл рассмеялся.

— С удовольствием, капитан, — сказал он. — С удовольствием.

— Та герат ва кай «последний патрон» кай, хапто Валеран, — сказал Карл. — Смысл в том, что дешево мы свои жизни не отдаем. Никогда и никому.

Слуга принес еще бутылку. Валеран поддернул рукава, откупорил ее и плеснул сперва в свой стакан, потом Карлу и — последним — Чаку.

Валеран отпил первым.

— Доброе вино. Думаю, вам понравится. Что же до этого вашего «последнего патрона» — я слышал об этом. Не напоминает тебя в молодости, а, Халвин? — Он улыбнулся молчаливому солдату у дверей. — Да, относиться к вам, как с разбойникам, было бы неверно… — Валеран глубокомысленно кивнул, а после вздохнул. — Такая жизнь не по мне — уже не по мне — но жить ею, думаю я, весьма… интересно.

Карл хмыкнул.

— На моей родине есть древнее проклятие: «Чтоб ты жил в интересные времена». — Если разобраться, он даже и не соврал: если глядеть отсюда, Китай и Америка почти рядом. — А вы здесь неплохо устроились, как я погляжу. Ты ведь из Нифиэна?

— Все мои люди оттуда; мы приняли на себя первый удар Катарда в Горной войне. — Он пристально глянул на Чака. В тоне Валерана слышалась потаенная враждебность, хотя Горная война между нипхами и катардцами завершилась больше пятнадцати лет назад. — Мне всегда больше нравилось командовать гарнизоном, чем участвовать в полевых операциях — даже если это операции против Катарда.

Маленький воин пожал плечами.

— Во время Горной войны, капитан, моя семья находилась севере. Отец погиб, воюя с Терранджи и их наймитами-гномами. Кровавое было дело, капитан, почти столь же кровавое, как Горная война.

— Да, — подтвердил Валеран. — Крови там было много. Но… каюсь — порой я скучаю по тому времени. Во всем этом есть… нечто занятное, согласны?

Карл покачал головой:

— Смотря на чей вкус. Что до меня — так мне скорей стало бы скучно.

— Рискну предположить, что ты счел бы скучной военную службу в любой из областей Эрена. Хотя… лорда Мехлена Метрейльского это бы заинтересовало, да и Ланда из Ландейла — а вот моему князю нейтралитет Энкиара помешал бы тебя нанять… наверное. Но если хочешь, я поговорю с князем.

— Я пока не рвусь приносить присягу.

Чак ехидно засмеялся. Карл взглядом заставил его умолкнуть и вновь повернулся к Валерану.

— Не хочу оскорбить тебя, но на моей родине твою нынешнюю службу не сочли бы солдатской.

— Да? — Валеран хлебнул вина и приподнял бровь. — И как бы меня там назвали? Шлюхой?

Карл понял вдруг, что капитан стражи ему нравится. В поведении Валерана было нечто неуловимое, убеждавшее Карла, что честь для капитана — не просто слово.

— Нет, зачем же, — сказал Карл. — Мы назвали бы тебя «полицейским», ведь главная твоя задача — поддерживать внутренний порядок, а не защищать Энкиар от захватчиков.

— Гак-то оно так, Карл Куллинан, но странная же у тебя Родина, если там придают значение столь тонким различиям!

Карл засмеялся.

— Каким только различиям не придают значения у меня на родине! Взять хотя бы цвет кожи. В моих краях нашу с Ч'акресаркандином дружбу сочли бы странной — по меньшей мере.

— Как и здесь. Я не люблю катардцев. — Он быстро наклонил голову в сторону Чака. — Не хочу никого обидеть. Тебе точно ничего не нужно?

— Я не могу есть местную пищу. — Чак глянул на Карла. Нет бы тебе когда-нибудь изобразить маету с желудком, говорил этот взгляд.

— А отчего сочли бы эту дружбу странной в твоих краях?

— Из-за цвета кожи Чака. Или моей — с какой стороны посмотреть. Его могли бы счесть слишком темным — а меня слишком белым. Таковы уж там у нас расовые предрассудки.

— Расовые? Но он такой же человек, как ты и я. Не гном или эльф.

— В моих краях нет ни эльфов, ни гномов. Мы имеем дело только с разницей между людьми.

— Цвет кожи. Цвет кожи. Цвет кожи. — На разные лады повторил Валеран, будто пробуя слова на вкус. — А будь мы с тобой друзьями — мой цвет кожи тоже вызвал бы кривотолки? — Он вытянул дочерна загорелую руку.

— Нет — потому что он приобретенный, а не естественный. Ты просто более загорелый, чем я, вот и все.

— Тогда, наверное, и форма глаз мелцев имела бы значение.

— Разумеется.

Валеран рассмеялся.

— Воистину странный край. Не скажешь, где эта земля?

— Не скажу. Хотя дорога туда есть — я объясню, если хочешь. Всего-то и надо — пройти мимо отца всех драконов. Желаешь сходить?

— Нет уж, хотя за приглашение спасибо.

Некоторое время они пили молча.

— А твоя работа, должно быть, интересна, — заметил Карл. — Мало кому удается свести знакомство с иноземцами; ты же имеешь с ними дело постоянно.

— Твоя правда. И, скажу тебе, ты и представить себе не можешь сколько среди них странного народа! — Капитан фыркнул. — За последнее время у нас перебывало множество бимцев и холтов: беглецы, дезертиры, но в основном — рабы. Дурацкая война — и из-за чего?..

Вопрос Валерана был риторическим, но Карл решил ответить.

— А это с чьей стороны посмотреть. Я слышал: война началась из-за каких-то бандитов — устроились они в приграничье, на Аэрштине и оттуда грабили Холтун. Холты решили, что Бим их и науськал, а потому должен заплатить, ну и… сам видишь, что вышло.

— Война, и война грязная. Сужу по тем падальщикам, что являются сюда с цепями рабов. Был тут один такой — пару десятидневий назад.