Мода на свободный стиль охватила весь фехтовальный клуб кампуса. Особенно им увлекались новички, которым не терпелось перейти на продвинутый уровень: это было забавно, поощряло игру клинками, а также всякие прыжки, повороты и прочие по-киношному эффектные фокусы.
      Еще свободный стиль требовал совершенно противоположного тому, к чему привык всякий рапирист: после вступления - непринужденной игры кончиками клинков - Торсен сделал вид, что открылся, а потом ответил изысканным круазэ и, сбив рапиру Йена вниз и в сторону с линии атаки, одновременно кольнул противника в живот, а затем легко отпарировал нападение Йена, который научился у Торри не отступать, пропустив удар.
      Еще пять секунд - и последовал укол в руку, потом в выставленное вперед колено, снова в руку, и, наконец, финальное круазэ завершило схватку.
      Все произошло быстро, но не мгновенно, и теперь Йен чувствовал, что его футболка намокла, а глаза ест льющийся со лба пот. И почему он только не надел хаератник?
      Господи, мистер Торсен, как же вы дрались лет двадцать назад? подумал про себя Йен. Если сейчас вы не в форме и долго не брались за клинок, то каким же фехтовальщиком вы были в двадцать лет? Олимпийского класса, несомненно. Однако Йен был уверен, что Ториан Торсен ни разу не фехтовал в олимпийской сборной Штатов. По этой причине Йен скептически относился к высокому мнению Торри о фехтовальных навыках его отца.
      Хотя это, конечно, не главная причина. Глубоко в душе Иен не мог поверить в отца, который не напивается в стельку и не избивает сына до полусмерти, когда что-то не так, или когда ломается водопровод, или когда случается похмелье. Как будто во всем виноват Йен. Как будто Йен виноват, что мать умерла от рака.
      Жизнь вообще несправедлива. Это было одно из любимых изречений отца, и он приложил немало усилий, чтобы уверить сына в своей правоте.
      Сняв маску и перчатку, Торсен улыбнулся и подал руку Йену.
      - Что ж, приятно видеть, что я не разучился владеть клинком. Ты дашь мне еще один шанс с рапирой, как-нибудь потом?
      Йен едва не поперхнулся.
      - С удовольствием, сэр, - ответил он, тяжело дыша. Торсен кивнул:
      - Ты очень хороший рапирист, и многообещающий.
      - Вы очень добры, - сказал Йен. Торсен перестал улыбаться, и температура в комнате, казалось, упала.
      - Нет, я всего-навсего точен, - заметил он, а затем встряхнул головой и поднял руку. - Но я не хотел тебя обижать, извини, если что. - Тут он опять улыбнулся. - Ты давно перекусывал?
      - Давненько, сэр. А еще мне хочется влить в себя галлон холодной воды - как только я приму душ и смогу присоединиться к обществу.
      Торсен рассмеялся.
      - Моей жене случалось видеть за столом потных мужчин в спортивных шортах; сначала попей и поешь. Кроме того, - добавил он, - ты еще незнаком с Осией.
      Остальные уже собрались за кухонным столом. Торри и Мэгги избегали смотреть друг на друга, и Йен сразу догадался, что они занимались сексом... При том, что в соседней комнате находилась Карин Торсен?
      Торсен-старший и Карин - Йен не мог про себя называть ее иначе как по имени, до чего она великолепная женщина! - обменялись взглядами.
      Ну-ну, упрекнул он сам себя, Заида Сол не одобрит тебя за распутные мысли о хозяйке дома.
      Что не совсем соответствовало истине. Да и если бы соответствовало, Йену было на это наплевать. Его давно покойный дед всегда говорил, что все происходящее между твоими ушами касается только тебя одного, пока ты держишь язык за зубами, и то, что творится в твоем доме, тоже касается тебя одного.
      Еще шаг - и отсюда легко сделать вывод, что пока никто не знает, можно напиваться в стельку и лупить сына.
      - Садитесь, пожалуйста. Осия сейчас придет, - сказала Карин, наливая горячий кофе в еще две старинные фарфоровые чашки. Каждая чашка стояла в своем блюдце - специально для гостей, решил Йен.
      - Кофе? - спросила Карин. - Или, - тут она кинула взгляд на часы, чего-нибудь крепкого? У нас... Торри покачал головой:
      - Йен не пьет.
      Его мать приподняла бровь; Йен вымученно улыбнулся.
      - Секрет моей популярности. Йен Сильверстейн, "водила по вызову" - вот как меня прозвали. Улыбка хозяйки озарила комнату.
      - Похоже на какого-то еврейского мафиози.
      Йен улыбнулся в ответ, стараясь выглядеть естественно. Однако это был один из его зароков, а к зарокам Йен относился очень серьезно.
      Никогда не пей спиртного, даже в сиропе от кашля; если ты не пьешь, ты не напьешься.
      Никогда не поднимай руку на тех, кого любишь, потому что тогда ты их не ударишь.
      Никогда не жалуйся, потому что всем на тебя наплевать.
      И никогда не опускай руки, изыскивая шанс вернуть себе свое.
      Йену совершенно не улыбалась мысль стать юристом: вместо того чтобы заниматься чем-нибудь полезным, ему придется манипулировать правилами, которые кучка законодателей измыслила в коротких промежутках между взятками и пистонами с секретаршами. Вот вам и закон. Но даже плохой инструмент все же инструмент. Через несколько лет появятся новые юридические специальности, и притом хорошо оплачиваемые, если до Йена дошли верные слухи. К примеру, "плохое обращение с детьми". До чего же это неподходящее обозначение для ужасной жизни, когда ты все время боишься, что сказал или сделал что-то не то и этот ублюдок опять на тебя накинется. И так бывает не только с детьми бедняков, Йен Сильверстейн свидетель.
      Придется нелегко, но Йен своего добьется: он будет вытаскивать детей из домов таких ублюдков, как Бенджамин Сильверстейн, и заставит мерзавцев платить публичным позором, а некоторых - и зелененькими. Лет через десять самое большое, через двадцать, - услышав "У телефона Йен Сильверстейн", ублюдки сразу обделают штаны.
      И если для этого необходимо, чтобы Йен Сильверстейн потратил годы на обучение юриспруденции, а потом на выплату долгов, значит, так тому и быть.
      - Пожалуйста, присядь. Торри сказал, ты пьешь черный кофе, произнесла Карин, возвращая Йена в настоящее и ставя тарелку с печеньем перед пустым местом.
      Йен опустился на стул, чувствуя себя немытым свинарем рядом с этими чистыми людьми. Ха, у Торри и Мэгги волосы еще мокрые - они что, в душе устроились?
      Йен глотнул кофе. Все в порядке, черный, хотя не такой крепкий, как можно было ожидать со слов Торри.
      Йен решил, что в этом есть смысл - для них если пьешь кофе целый день, чашку за чашкой, лучше варить послабее, будь ты хоть трижды флегматичный норвежец. Сам Йен предпочел бы одну чашку, но крепкого и густого кофе, однако лучше уронить перед салютом на пол маску, чем нанести обиду хозяевам дома.
      Карин села за стол напротив Йена, между сыном и мужем.
      - Так какие у вас планы на эту неделю? - спросила она. Торри пожал плечами.
      - Я думал, мы поболтаемся просто так. Пофехтуем, покатаемся верхом; съездим в гости: я покажу Йену и Мэгги, на что похожа ферма в Северной Дакоте. Я собирался заняться огороженной площадкой для езды, но, как видно, дядя Осия меня опередил.
      - И возможно, у него получилось лучше, чем вышло бы у тебя.
      У Йена заныл висок: он узнал этот тон, эту замаскированную угрозу, обещание...
      Но Торри не думал напрягаться, он просто нахмурился, как хмурятся люди, когда они с чем-то не согласны - а не когда они соображают, в какой момент следует ждать очередной взбучки.
      Йен спрятал руки под стол, крепко их сжав.
      Расслабься, малыш, посоветовал он сам себе. У них все по-другому.
      - Возможно, - произнес Торри не совсем довольным голосом.
      Торсен-старший вскинул руку в знак протеста.
      - Извини, сын. Я имел в виду другое. - Он ухмыльнулся. - Мало кто перещеголяет Осию по части ремесла.
      Торри спокойно взглянул на отца.
      - Ничего, пап. И ты прав, так что я займусь чисткой стойл, а Йену оставлю доить быка. - Торри пристально посмотрел на приятеля. - Ты вроде как сказал, что не возражаешь против работы по дому.
      - Нисколько. Только эта работа не по мне, - ухмыльнулся Йен. - Я не особенно разбираюсь в сельском хозяйстве, но, насколько могу судить, вряд ли у вас есть бык, а если и есть, что-то мне не хочется его доить.
      Все рассмеялись и не перестали смеяться, когда позади Йена заскрипела дверь.
      - Осия! - Торри уже вскочил на ноги.
      Йен обернулся и едва не упал со стула.
      Торри кое о чем забыл упомянуть, повествуя о дяде Осии. И не "кое о чем", а много о чем. В первую очередь бросалось в глаза, что дядюшка был за шесть футов ростом* [То есть выше 180 см.], а его кожа была темной, что красное дерево.
      - Ториан, - произнес он, отводя протянутую руку Торри и заключая вместо этого парня в объятия, - рад видеть тебя в добром здравии!
      Что-то необычное слышалось в его голосе, какая-то приглушенная пронзительная нотка, которая странным образом напомнила Йену уханье совы. И еще дядя Осия говорил несколько неотчетливо, хотя и не как пьяный: Йен не почувствовал ни страха, ни гнева, слыша этот выговор.
      Он был высокий и худой: можно подумать, человека нормального роста и телосложения взяли и вытянули на лишний фут. На эту же мысль наводило и длинное лицо с высокими скулами и удлиненным заостренным подбородком.
      Улыбался он нешироко, но сердечно: из-под на удивление тонких губ показались белые, как сахар, зубы. Одет Осия был в местную униформу: клетчатую рубашку и джинсы, заправленные в поношенные, но чистые рабочие ботинки - однако почему-то казалось, что на нем костюм.
      Йен несколько рассердился. У Торсенов водятся деньги, и нет ничего плохого в том, что с ними живет старый слуга - как нет ничего плохого в том, что этот слуга негр. Но, черт возьми, Торри, мог бы и предупредить об этом!
      Пока Йен подымался на ноги, Мэгги уже встала и пожала руку Осии.
      - Я Мэгги, - сказала она.
      - Осия Линкольн, - представился тот и, прихрамывая, шагнул вперед.
      - Йен Сильверстейн, - произнес Йен, пожимая руку Осии. Пальцы у того оказались очень тонкие и длинные, словно у пианиста, а пожатие было легким, но не слабым. Он как-то странно держал левую руку, прижимая ее к боку.
      Неотчетливая речь, рука, прижатая к боку... Сложив два и два, Йен сделал вывод: Осия некогда претерпел травму или повреждение правого полушария головного мозга, что привело к частичному параличу левой половины тела.
      - Шалом, Йен, - произнес Осия с сильным, легко узнаваемым акцентом. Наим мэод ма шломха?* [Здравствуй, Йен. Очень приятно, как дела? (иврит)]
      Йен меньше всего ожидал услышать приветствие на чистейшем иврите. Помедлив мгновение, он извлек из памяти шаблонную фразу:
      - Ани лё мидабэр иврит тов.* [Я плохо говорю на иврите (иврит).]
      Это была чистая правда.
      - Что, еще один еврей? - ухмыльнулся Торри.
      - Да, еще один. - Высокий человек еле заметно улыбнулся, поворачиваясь обратно к Йену. - Рад познакомиться, - сказал он.
      Слова Осии звучали искренне, несмотря на старательно четкое произношение и на то, что они были простой вежливостью.
      Карин уже стояла у раковины: открыв кран, она немного подождала, а потом взяла высокий стакан и наполнила его водой. Затем поставила стакан перед Осией, который сделал глоток, затем другой, пока не выпил половину. После этого он опустил стакан обратно на стол. Было что-то странное в руке, которая сжимала стакан, но Йен не успел понять, в чем дело, как Осия уже сложил руки на коленях самым, что ни на есть, естественным жестом.
      - Я почистил стойла, с лошадьми все порядке, только мне кажется, что Джесси несколько застоялась, - произнес Осия, чуть приподнимая уголки рта.
      Карин сделала строгое лицо, но ее выдавали сияющие глаза.
      - Думаю, тебе придется поездить на ней, Торри, и если ты хочешь, чтобы твои друзья помогали по хозяйству, то это вполне подходящая обязанность.
      Торри рассмеялся.
      - Попробуем как-нибудь пережить. Я еще не видел Джесси. - Он поднялся. - Как вы посмотрите на то, если мы прогуляемся в сарай, а потом в город?
      - Обед в шесть.
      - Мы можем встретиться с Джеффом в "Пообедай за полушку" и позже, после ужина.
      Карин нахмурилась.
      - Не далеко ли?
      - Да нет, но мы бы съездили на машине.
      - А потом попросите Ола отвезти вас домой, когда бар закроется?
      - Зачем? Йен же не пьет, забыла?
      Йен поднял свою чашку.
      - В самом деле. Галлоны и галлоны кофе.
      - Ну просто настоящий скандинав!
      Йен улыбнулся и благодарно кивнул, когда Карин налила ему еще своего слабого кофе.
      И тут до него дошло. Ладони у Осии были не розоватые и даже нисколько не светлее его темного, как черный кофе, лица. Насколько Йен мог судить, тот был черный с головы до пят.
      Ничего страшного, просто странно. Вся семья странная, начиная от матери, которая играет на бирже в двух тысячах милях от Уолл-стрит, и матерого фехтовальщика, который проводит время, выслеживая волков, до высокого, худого и черного так называемого дядюшки.
      Не строй из себя придурка, сказал себе Йен, ты ведь не видел нормальных семей.
      Глава 3
      Волки
      Джефф Бьерке сидел за угловым столом и прихлебывал пиво: даже Закон может позволить себе чуток расслабиться после долгого бдения - но изредка, чтобы не дать повод к сплетням, - а у стойки бара под вывеской "Милер" - с одним "л" - снова, как всегда в последнее время, зашел разговор о волках.
      Заведение "Пообедай за полушку" нисколько не изменилось с тех пор, как мальчишкой Джефф забегал сюда после школы выпить газировки: выстроившиеся вдоль стены столы за обшарпанными перегородками покрывал тот же самый пестрый линолеум, а крохотное окошко в единственной вращающейся двери в кухню было настолько грязным, что Джефф не видел, горел ли за ним свет.
      Блин, даже люди - двое перед стойкой, один за ней - совершенно не изменились! Нет, конечно, Арни еще сильнее облысел, у Орфи и брюшко, и очки сделались толще, а за стойкой бара высокий костлявый Ол Хонистед двигался уже не так проворно, как раньше; но последние лет двадцать или около того Джефф, приходя сюда, каждый раз заставал одну и ту же сцену: три грации, проводящие время за спором.
      - Гуннар говорит, у него десять коров зарезали, - сказал Арни Сельмо, сдвигая на затылок кепку с длинным козырьком, чтобы влить в себя очередную порцию пива, а потом тем же движением возвращая кепку на место, как будто она была в состоянии прикрыть его лысину. - По мне, это уже не волк-одиночка.
      Джефф спрятал улыбку. У каждого свои секреты, раскрывать которые, когда того требовал долг, Джеффу не доставляло никакого удовольствия. Кроме работы, старый Джон Хонистед оставил своему преемнику и ответственность. Значок, машина, полицейский участок с крохотным обезьянником в цоколе ратуши - это все рабочие инструменты, а не суть дела.
      Джефф скорее был блюстителем справедливости, нежели городским полицейским. Копы беспокоятся из-за соблюдения правил; у справедливости свои резоны. Живи сам и давай жить другим.
      Если не все, то большинство смотрело на вещи подобным образом. А этого вполне достаточно. Лет десять назад в город забрела тощая двенадцатилетняя девочка, которая не пожелала назвать свою фамилию, только имя - Кэйти: она сбежала от отчима, обращавшегося с ней с нечеловеческой жестокостью. Ее взяли к себе Аарстеды, посчитав, что их ферма прокормит лишний рот.
      Аарстеды выдавали Кэйти за дальнюю родственницу Боба, которая приехала жить на ферме, но девочка не походила на Аарстедов, и их словам не очень-то поверили, хотя мало кто усомнился вслух. Уже не в первый и не в последний раз беглецу случалось находить в здешних местах приют, и приходилось полагаться, к примеру, на Боба Аарстеда или доктора Шерва, или на Минни Хансен, или Майкла Бьерке - чтобы поступить правильно.
      Самые говорливые кумушки продолжали трепать языками, но после того, как Аарстеды отвели Кэйти к доку Шерву, чтобы тот осмотрел девочку и поговорил с ней, доктор сам побеседовал с самыми разговорчивыми, чем дело и кончилось. Никто больше не приставал ни к доку Шерву, ни к Бобу Аарстеду.
      Джефф не то чтобы обожал Боба, но ведь зятю не обязательно быть без ума от тестя?
      Орфи Сельмо (дальняя родня Арни, но в каком именно колене, сказать трудно: в тонкой местной телефонной книге людей по фамилии Сельмо значилось почти столько же, сколько и людей по фамилии Ольсен) фыркнул и подцепил левой рукой свои помочи, словно чтобы рука перестала дрожать.
      - Что десяток, так это точно, - сказал он. - Гуннару никогда бы не пришло в голову под предлогом нападения волков самому забить своих коров и продать их за наличные этому Сведу из Гранд-Форкс. Да ни за что на свете!
      Арни нагнулся вперед и взял горсть арахиса.
      - Ну так что? У Гуннара одни расходы и никаких доходов уже пять лет. А так никто не сдерет с него налог. - Он наклонил голову по направлению к окну и аптечном магазину Сельмо на той стороне улицы. - Положись на мое слово.
      Орфи снова фыркнул.
      - Ну, если ты настолько слеп, что не видишь сам, я тебе показывать не стану!
      Смешанная метафора, подумал Джефф про себя. Нелегко быть парнем из колледжа в маленьком городке, где живут фермеры; так что незачем усложнять себе жизнь.
      Арни тихонько хихикнул.
      - Столько разговоров о волках... Я такой журнальчик видел в аптеке, вы не поверите.
      - Про волков?
      - Ну, может, и про волков, но мне так не кажется. - Арни покачал головой. - На обложке там была женщина в кожаной одежде, она стояла на коленях перед волком, поднявшимся на задние лапы - как будто она собиралась...
      - Ну что?
      - Ну, делать как раз то, за что я платил беззубой шлюхе в Уиджонгбу* [Город на северо-западе Южной Кореи, недалеко от Сеула.] всякий раз, когда появлялся в городе. И на что я никак не мог уговорить Эфи - она считала это грехом. - Арни вздохнул и глотнул пива. - Да, скучаю я по моей старушке...
      Джефф мысленно сделал пометку поговорить с Нейлом Петерсеном. Ему было наплевать, какими журнальчиками Петерсен торгует у себя в аптеке из-под прилавка - хотя если бы один из них попал в руки преподобному Оппегаарду, тот сразу прочел бы по этому поводу проповедь. Но предполагалось, что журнальчики лежат под прилавком... Арни поднял стакан.
      - За взвод Псов Седьмого полка Первой Кавалерийской!
      - Ну вот, опять начались корейские истории, - фыркнул Орфи.
      За стойкой бара Ол натирал стакан полотенцем с видом ребенка, который в испуге прячется под одеяло.
      - Ну, Орфи, про Бастонь* [Город на северо-востоке Бельгии, где во Вторую мировую войну велись бои после высадки союзников в Нормандии.] мы тоже слыхали полмиллиона раз...
      - И хочу вас заверить, что я был в третьем трижды клятом танке, за самим Крейтоном Абрахамом... - произнес Арни, подражая довольно заметному акценту Орфи. - А когда вернется молодой Дэйв, мы послушаем, как оно было при Дак То. А потом вежливо послушаем, как оно было в Корее. - Тут он дернул своим заостренным подбородком в сторону стакана Орфи. - Еще по одному?
      - Почему бы и нет?
      На несколько мгновений в баре наступила тишина, и Джефф взглянул на свои часы: не пора ли уходить, бросив ждать Торри с друзьями? Но, поразмыслив, Джефф решил дать им еще пятнадцать минут. Кэйти наверняка еще не пришла от Аарстедов, а Джефф терпеть не мог возвращаться в пустой дом. Пора завести ребенка-другого, если только удастся уговорить Кэйти.
      И к черту с...
      Тут дверь распахнулась, и в бар вошли Торри и его Друзья. Эта его Мэгги весьма мила, эдакая худышка с Восточного побережья. Длинный еврей, любитель марихуаны, улыбался довольно приятно, хотя и несколько задиристо. Немножко напоминает молодого Аба Линкольна, только без бороды. Наверное, ему пошли бы усы.
      - Два, э-э, безалкогольных пива и "севенап", - сказал Торри, пробираясь за стол вслед за Мэгги. Йен сел рядом с Джеффом.
      - "Севенап"? - нахмурился Ол.
      - И два безалкогольных.
      Он понимающе подмигнул:
      - Сей момент.
      Орфи увлекся, рассказывая о том, как с Бастони сняли осаду, и не заметил, что Ол налил "безалкогольное" пиво из того же крана, из которого наливал обычное.
      Торри давно не был дома, но не все забыл: быстро поднявшись, он подошел и забрал поднос.
      Пока пили пиво, Торри наверстывал упущенное: Джефф делился с ним городскими новостями. Банк в Гранд-Форкс лишил наконец Иохансона права выкупа, и аукцион состоится в следующую субботу; док Шерв нашел себе в партнеры молодого врача и снова поговаривает о выходе на пенсию - хочет уехать во Флориду. Беседа трех граций опять свернула на волков.
      - Я завел себе новый краутовский оптический прицел на старую семидесятку.
      - Ага, семидесятый винчестер, до шестьдесят четвертого выпускался. Знаем, хорошее ружье.
      - Точно. И запрет или не запрет, а однажды ночью я на них поохочусь, сказал Арни. - И ничего...
      - Ха! - прервал его Орфи. - Ружье - еще полдела. Охота на гадов, это...
      Мэгги наклонилась к Торри.
      - Что такое "охота на гадов"? - шепотом спросила она. - Как в "доставай ствол, гад"?
      Мэгги рассмеялась. Какой милый, легкий и приятный смех!.. Джефф позавидовал Торри: Кэйти не умела так смеяться.
      - Имеется в виду охота на вредителей, - объяснил Торри. - Обычно на луговых собачек, но еще здесь водятся сурки, которые могут причинить много вреда посевам, поэтому фермеры стараются отделаться от них. Охотничий "стингерс" 22-го калибра отлично кладет сурков, однако некоторые охотники, вроде старика Арни, развлекаются: используют дальнобойные винтовки да еще ставят на них дорогие оптические прицелы.
      - По мне, звучит довольно кровожадно.
      Торри пожал плечами.
      - Я видел, как ты прихлопнула таракана - а он питался ненужными крошками.
      Йен лизнул указательный палец, провел по воздуху перед Торри.
      - Торри, очко, Мэгги, служить.
      Орфи продолжал свою речь:
      - ...собираешься стрелять волка этими детскими хлопушками - пульками двадцать второго калибра? Ну, сурка ими можно щелкнуть, но для оленя это маловато, а на волка я пойду только с тем, от чего и олень перевернется.
      - Так я возьму тридцатый калибр, - продолжал гнуть свою линию Арни.
      - ...и не оберешься проблем, - вмешался Ол, покачав головой. - А если ты наткнешься на охотника, которому пришла такая же мысль?
      - Ты думаешь, я похож на волка?
      - Та телка, которую ты завалил прошлой осенью к югу отсюда, тоже не походила на оленя, - громко произнес Джефф.
      Кончики ушей у Арни вспыхнули как два фонарика.
      - Да я клянусь, в этом чертовом тумане...
      Джефф поднял руку, и Ол повторил его жест, утихомиривая Арни.
      - Я знаю. Это был несчастный случай, с каждым может стрястись. Но такое вполне возможно, - продолжал Джефф, - и я совершенно уверен, что не хочу простреленных голов. Не говоря уж о том, что это незаконно. Так что успокойся, Арни, - и Джефф пристально посмотрел на Торри, - и потерпи немного.
      Торри незаметно кивнул, прежде чем вернуться к пиву.
      - Не вопрос. Волк-одиночка скорее всего не надолго задержится.
      Орфи фыркнул, Джефф улыбнулся, а Торри снова кивнул ему.
      Проснувшись от легкого прикосновения, Ториан дель Ториан протянул руку за...
      Нет, это не опасность. Темная фигура, склонившаяся над ним во мраке спальни, всего-навсего Орфиндель. Так что незачем хвататься за лежащий на ночном столике "Торус" 9-го калибра - после стольких лет огнестрельное оружие стало второй натурой Ториана - или за острый как бритва, инкрустированный серебром клинок за изголовьем. Это всего-навсего Орфиндель.
      "Всего-навсего", - подумал Ториан, мысленно усмехнувшись. Просто Орфиндель; всего лишь один из Древних, вероятно, Очень Древний, Орфиндель пришел в его спальню, чтобы разбудить - словно прислуга-деревенщина.
      Рядом лежала Карин, тепло ее тела успокаивало. Жена была для Ториана светом в темноте, прогонявшим прочь ночных демонов его сновидений. Пальцами он прикоснулся к губам Карин, а затем - легко-легко - к изгибу ее бедра под простыней.
      - Да? - прошептал он. - В чем дело?
      - Ториан-младший с друзьями только что вернулись. - Орфиндель говорил негромко, чтобы не разбудить Карин. - У него к тебе дело.
      - Очень хорошо, Осия. Спасибо, я сейчас.
      Согласно давнишней договоренности, Ториан обращался с Орфинделем как с подчиненным и звал Древнего придуманным именем, однако соглашение не касалось его мыслей, и хотя потеря чести влекла за собой жажду возместить утраченное, Ториан дель Ториан все же мог придерживаться условий сделки, ничего не добавляя сверх того.
      Ториан быстро оделся и, прежде чем выйти в холл, поцеловал спящую жену; та едва пошевелилась - крепкий сон был не последним из многочисленных достоинств Карин.
      Торри с друзьями сидели внизу, в кабинете. Друзья были ничего себе, хотя, вероятно, неженки и горожане. Ториан подавил улыбку. За двадцать с лишним лет, прошедших с той поры, как они с Орфинделем бежали по Скрытым Путям в Соседний Мир, Ториан превратился в настоящего крестьянина. По меньшей мере, восемнадцать поколений его предков жили в Срединном Доминионе, и никто из родных ни разу в жизни не ступал на вспаханную землю, тем более - босыми ногами.
      Но это было очень давно и очень далеко отсюда.
      Глядя на серьезное лицо сына, Ториан догадался, в чём дело. Волки.
      Он посмотрел на Орфинделя. Всего лишь волки, не более того?
      Орфиндель не то чтобы умел читать мысли, но иногда это происходило само собой. Он кивнул и пожал плечами, словно внося оговорку: "Полной уверенности нет, но скорее всего это именно так".
      - Я говорил сейчас с Джеффом Бьерке, - сказал Торри. - Он беспокоится из-за волков.
      Ториан кивнул:
      - Не только он. Свен устроил засаду и подстрелил одного. Показывал мне сегодня следы лап.
      Следы вели на юг: вероятно, простое совпадение. Док Шерв так же толкует про медицинские диагнозы: "Если ты слышишь стук копыт, думай о лошади, а не о зебре". У фермеров всегда проблемы с волками. Появление Сынов Фенрира* [Фенрир - в скандинавской мифологии гигантский волк.] могло стать результатом лишь целой цепи маловероятных событий.
      - Да, но... - Торри явно не хотел заходить дальше. Что глупо, хотя и объяснимо. Ториан улыбнулся.
      - Если ты доверяешь своим друзьям настолько, чтобы говорить при них "а", то говори и "б". Джефф хочет, чтобы мы с Осией отправились на охоту?
      Торри кивнул:
      - Да. Он не хотел говорить прямо и вслух, но...
      Орфиндель улыбнулся.
      - Не хочет лгать. Ведь если Джеффа спросят на суде или где-то еще, давал ли он нам разрешение на убийство зверя, который охраняется законом, он честно ответит, что не давал. - Орфиндель уже натягивал толстый пуховик. - А пока мы не пойманы, то и говорить не о чем.
      Почему бы и не прямо сейчас? Луна сегодня полная, а Орфиндель потеряет след лишь в самую черную ночь - эта способность еще не покинула Древнего, хотя у Ториана зрение было как у обыкновенного человека. То же самое относилось и к сыну, и к его друзьям.
      Ториан хотел было достать из аварийного набора очки ночного видения, но передумал. Надо купить еще одну пару на каждый день, хотя раньше подобной необходимости не возникало.
      Все же Ториан хоть как-то, да видел в темноте, и этого было достаточно.
      Следует ли позвать гостей? Местные обычаи об этом умалчивали, однако здесь разрешалось многое из того, что воспрещало воспитание Ториана.
      - Ториан, Йен, вы пойдете? Торри кивнул:
      - Да, сэр.
      Длинный поразмыслил мгновение.
      - Конечно. То есть я хочу сказать, что не против. - Если только я вам не помешаю.
      - Ты сознаешь, что мы нарушаем закон? Вряд ли нам угрожает что-то вроде ареста или задержания, но нет ничего постыдного, если ты откажешься.
      Девушка нахмурилась, как будто тоже ожидала приглашения. На охоте ей не место, хотя вряд ли американская девушка двадцатого века способна это понять.
      Но не дело Ториана объяснять ей. Пусть Торри попотеет.
      Йен улыбнулся.
      - Не замечал я, чтобы в этих краях люди особенно щепетильничали насчет мелочей. Я полагаю, охота важнее, чем мнение закона по этому вопросу.
      Что ж, неудивительно, что Торри дружит с шустрыми людьми. Он славный парень, и выбор его недурен: у этого Йена, как выяснилось, хорошее запястье и неплохая голова на плечах.
      - Мы пойдем соберем оружие и приготовим пикап, ждем вас на улице через десять минут, - произнес Ториан.
      Он спустился вниз и взял две коробки с патронами из запертого ящика над зарядным столом. Потом открыл коробки и взглянул на длинные вытянутые патроны: 30-й винтовочный калибр.
      Заряжать гильзы вручную стало его хобби; в числе многого другого он научился этому у старого Тома Рельке.
      Ториан не признался бы даже Орфинделю, но он скучал по старикам не меньше, чем по родному дому. Том и Ева жили теперь далеко на юге, в деревушке отставников возле Сан-Диего - благодаря золоту Торсенов. Ториан не жалел ни о едином центе, потраченном на людей, которые приняли к себе в дом его и Орфинделя, не зная о чужаках ничего, кроме того, что те нуждаются в помощи. Видит Око Одина*, [Один - в скандинавской мифологии верховный бог. Отдал свой глаз за то, чтобы испить из источника мудрости.] тогда Ториан вообще не говорил на здешних языках: Орфинделев Дар Языков здесь не передавался.
      Ториан оглядел серебряные наконечники. Да, почти наверняка это обычные волки, а не Сыны Фенрира. Впрочем, серебряная пуля убивает не хуже простой.
      Ториан подумал, не оставить ли Карин записку, но с письмом у него всегда были проблемы, а кроме того, жена знает его достаточно хорошо, чтобы понять: он вернется Ториан уже не первый раз уходил из дому в ночь - и не последний, надо думать.
      Остальные все еще были наверху.
      - Мы вернемся поздно, - сказал Торри девушке. - Не жди нас, ложись.
      Наливая себе очередную чашку кофе и тихонько затягиваясь сигаретой, Мэгги Кристиансен услышала за спиной тихие шаги.
      Не жди нас, да? Ну что ж, раз так, она не станет ложиться в постель.
      Насколько помнила Мэгги, она всегда была такой.
      Возможно, за характер ей следует благодарить отца. Согласно семейной легенде, когда ей было всего четыре года и когда ее еще звали Марианной, она, едучи в машине с тетей Мэгги, сестрой матери, жившей тогда с ними, заявила: "Я хочу быть тетей Мэгги, когда вырасту".