- Да нет, - ответил Торри, - просто замок заедает.
      Семейный секрет есть семейный секрет, и не стоит им делиться ни с лучшим другом, ни с любимой девушкой.
      Просунув голову за дверь, Торри крикнул: "Мы приехали!" - на случай, если родители не слышали стука. Совершенно незачем сваливаться им как снег на голову. Для немолодых людей они весьма часто любили уединяться, и негоже сыну застукивать родителей.
      - Заходите, - сказал он друзьям.
      Торри не надеялся удивить своим появлением дядю Осию: его врасплох не застанешь. Дядя наверняка слышал, как щелкнул замок и заскрипела дверь. Да и вообще, Торри бы не удивился, если бы дядя Осия узнал за милю шум "рэмблера". Если только он дома, что вряд ли. Отца тоже нет, и, вероятно...
      - Торри! - раздалось сверху, и послышались торопливые шаги - сначала через холл, а затем вниз по ступенькам.
      - Привет, мам, - сказал Торри, когда руки матери обвились вокруг него, а губы ткнулись ему в щеку. Он не стал мешать матери: ее поведение не смущало молодого человека.
      Карин Рельке Торсен не очень-то походила на сдержанную скандинавку. На ней была обычная рабочая одежда: джинсы "Левис" - все в заплатах - и клетчатая мужская рубашка с закатанным рукавами. Ни дать ни взять, шестидесятые годы... Светлые волосы собраны в пучок, что очень гармонировало с суровым блеском очков. Но все же мама есть мама: она успела провести по скулам кисточкой с румянами.
      - Привет, милый! - ответила Карин, отпуская сына и поворачиваясь к гостям. Двигалась она легко и грациозно, словно балерина, а не финансист. Смахнув тонкой кистью с носа очки для чтения и вытащив другой рукой из волос небольшой гребешок красного дерева, мать встряхнула длинными золотистыми прядями. - Я Карин Торсен, - произнесла она, протягивая руку Йену, и тот удержал ее пальцы на полмгновения дольше, чем следовало. Торри и забыл, насколько мать хорошо выглядит - для своего возраста, конечно.
      Ему не очень-то понравились взгляды, которыми смерили друг друга обе женщины: мать настороженно улыбнулась, Мэгги ревниво покосилась на Торри, стоявшего рядом с матерью.
      Чувствуя себя неловко, молодой человек настороженно улыбнулся и сделал маленький шажок по направлению к Мэгги.
      - Мам, познакомься с Мэгги.
      Мать широко улыбнулась.
      - Очень рада видеть тебя здесь, Мэгги, - произнесла она голосом, в котором лишь чуть-чуть недоставало теплоты. - Мы много о тебе слышали. Карин снова повернулась к Торри. - Я не думала, что вы появитесь так рано, а то бы закончила работу. Я ждала вас ближе к закату.
      - Мы поймали попутный ветер, - ответил Торри.
      Мать так до сих пор и не научилась подобающе вести себя на людях: Торри давно отказался от попыток объяснить ей, что сына не следует распекать в присутствии его друзей.
      - Отец и Осия сейчас у Хансенов, чинят трактор Свена. По идее должны вернуться после ленча, но ты же знаешь, как они оба любят жареных цыплят Сэнди. Наверняка будут обгладывать косточки, пока не решат, что ты уже приехал. - Мать на мгновение нахмурилась.
      Чепуха какая-то - чтоб мать беспокоилась из-за того, что отец и дядя Осия отправились на ферму Хансенов?.. Нет, конечно, людям случалось получать травмы при починке тракторов, но к отцу это не относится: по части техники он перестраховщик. Похоже, просто не очень-то доверяет машинам как и дядя Осия.
      Мать почувствовала удивление сына.
      - Видишь ли, тут были кое-какие... проблемы. Вроде бы волки утащили у Хансенов теленка. Но в основном Дело в тракторе.
      Торри кивнул, понимая, почему мать не хочет вдаваться в подробности перед гостями, выдумав историю с починкой трактора. Волки охранялись законом, и хотя фермеры терпели их присутствие, время от времени какой-нибудь волк-одиночка нападал на стадо вместо того, чтобы охотиться на кроликов. Никакой фермер не способен мириться с потерями. Обратиться в департамент природных ресурсов, чтобы они поймали волка живьем и увезли куда-нибудь подальше? Департамент в таких случаях тянул резину до последнего. Оставалось разбираться с волками самим - неофициально, но эффективно.
      Это и было истинной причиной отсутствия отца и Осии. Отец в самом деле жаловал жареных цыплят Сэнди Хансен - как и сам Торри, его рот даже увлажнился. Однако все семейство Торсенов, кроме того, прекрасно помнило, как в снежный буран Свен Хансен помог достать из канавы машину матери. Отец часто оказывал услуги соседям, но Хансены - вообще особый случай.
      Торри передернуло: он недолюбливал волков. Уж больно зловещую роль они играли в самых страшных историях дядюшки Осии.
      - Ничего, мам, все в порядке. Мы кинем вещи, примем душ, и я повезу Йена и Мэгги посмотреть город.
      - В самом деле? - Мать бросила взгляд на часы и шагнула обратно к лестнице. - Я занимаюсь опционами, и если не закончу сейчас, завтра с утренними котировками придется начинать все сначала. Я не буду очень скверной хозяйкой, если оставлю вас на Торри? - повернувшись к Йену и Мэгги, спросила у них Карин. - Обещаю, чуть попозже мы с вами вдосталь наобщаемся - уж я-то в этой семье не прижимиста на обещания, - но у меня работа, и...
      - Все хорошо, мам, честное слово.
      - Ничего страшного, - сказала Мэгги.
      - Никаких проблем, миссис Торсен, - улыбнулся Йен.
      Мать повернулась и отправилась вверх по лестнице достаточно медленно, чтобы это не выглядело отступлением. Торри отвел глаза, чтобы не смотреть, как Йен пялится на старые джинсы в обтяжку. Было в этом взгляде нечто не совсем пристойное.
      Когда мать захлопнула за собой дверь, Торри тоже начал подниматься по лестнице. Друзья следовали за ним.
      Как всегда, скрипнула под ногой третья ступенька. Если встать на нее слева, а потом быстро топнуть по четвертой ступеньке, тоже слева, то четвертая ступенька повернется, открыв еще один тайничок работы дяди Осии. В тайнике лежат старый армейский кольт 38-го калибра и рулон туалетной бумаги.
      Что очень глупо. Отец с матерью не походили на городских, у которых все время чего-нибудь не хватает. Торри никогда не приходилось рыскать по дому в поисках запасного рулона туалетной бумаги, не говоря уже о револьвере 38-го калибра. Когда ему исполнилось пятнадцать, отец объявил, что Торри уже большой, и дядя Осия показал ему, где хранится семейное оружие, а отец научил сына удовлетворительно пользоваться каждым клинком и стволом.
      По крайней мере, считалось, что Осия показал Торри все тайники с оружием. Иногда бывает трудно поверить его словам, и он никогда не говорит всего.
      Мэгги кашлянула.
      - Так что?
      - Ой, извини, я не слушал. Что ты сказала?
      - Я спросила, она зарабатывает деньги, сидя здесь? Живя безвылазно в этой глуши? - Мэгги улыбнулась. - Не хочу никого обидеть, честное слово.
      - Какие обиды... Но ответ будет "да".
      - А что твоя мать имела в виду, говоря, что не прижимиста на обещания? Торри надул губы.
      - Мать имела в виду дядю Осию. Он не любит давать обещания. Он всегда делает, что сказал, но обещать ничего никогда не будет. - Торри пожал плечами. - Просто он такой.
      Справа, из рабочего кабинета матери доносилось постукивание клавиш. Торри повел друзей налево, мимо дверей в свою комнату и в комнату дяди Осии.
      - Ты, Мэгги, будешь жить в гостевой, - закидывая сумку девушки в дверь, негромко заявил Торри. Он не хотел мешать матери, хотя, пока та работала с колонкой цифр, ее трудно было отвлечь разговором за дверью. - А ты, Йен, - в комнате для шитья, - продолжал Торри, открывая дверь в конце холла. - Окно выходит на юг.
      Это помещение в семье всегда называли комнатой для шитья, хотя на самом деле это была вторая гостевая комната, чуть поменьше первой, но такая же приятная на вид. Стены выкрашены белой краской, в которую для теплоты примешали немного оранжевой, а светло-коричневый деревянный пол покрывал любимый дядей Осией современный скользкий на ощупь пластик.
      Обшарпанным дубовым туалетным столиком и такой же умывальной стойкой пользовалась до замужества мать. Оба эти предмета обстановки ожидали своей очереди на ремонт, но все еще годились в дело.
      Йен пощупал зеленый клетчатый плед на кровати.
      - Твоей матери? Торри покачал головой:
      - Бабушки. Полагаю, тебе будет удобно - матрас ортопедический. Ванные в конце холла и напротив кабинета матери. Полотенца в шкафчике в коридоре сам возьми, ладно ?
      Комнаты были готовы к приему гостей; зимой, в те редкие дни, когда из-за надвигающегося бурана детям фермеров было опасно возвращаться из школы домой на автобусе, у Торсенов могли остаться ночевать, не причиняя особых хлопот, полдюжины гостей. Всегда было очень весело: Томпсоны, Гиссельквисты засиживались за полночь, слушая истории дяди Осии о вестри и асах, а маленький Тоби Томпсон в сотый раз просил рассказать о поединке Тора с Утгарда-Локи или о длинноногом Хёнире.* [В скандинавской мифологии Утгарда-Локи - великан, правитель Утгарда ("внешнее огороженное пространство"), волшебного города, обиталища великанов и демонов У него в гостях богу-громовержцу Тору пришлось вступить в соревнование Хенир бог-ас, один из создателей людей, в поэтических кеннингах он фигурирует как "проворный ас" и "длинная нога"]
      - Душ - это чудесно, - потянулся Йен. - После спанья в машине принять душ и придавить ухо...
      - А потом передохнуть, а потом вздремнуть? Йен ухмыльнулся.
      - Ага. Потом расслабиться, а там, глядишь, и сиеста наступит. Так что пойду приготовлюсь отдохнуть после ужина, пока не настанет время ложиться спать.
      Торри тоже ухмыльнулся.
      - Неплохая мысль!
      Было приятно видеть, что Йен снова может дать сдачи; вероятно, ему каникулы пойдут на пользу больше, чем кому бы то ни было, уж очень он всегда напряжен.
      Йен приподнял бровь.
      - Э-э... А если мне станет скучно, эта ваша фехтовальная зала в подвале - туда можно пойти?
      Торри постарался не нахмуриться в ответ. Что-то больно быстро отдых превратился в тренировку.
      - Конечно. Спускаешься из кухни по лесенке, свет включается справа наверху от лестницы. Найдешь, в общем.
      - Сначала ванная и передых: надо держаться приоритетов. - Йен уже расстегивал рубашку.
      Торри улыбался, закрывая дверь, идя по холлу и спускаясь на первый этаж. Уж будьте уверены: Йен даже на каникулах не забудет о приоритетах.
      Торри снова поднялся по лестнице, доставив наверх собственный рюкзак и маленький чемоданчик Мэгги. Рюкзак он оставил у дверей своей комнаты. Поставив чемоданчик на пол возле старого стола с откидной крышкой, он негромко сказал:
      - Тебе здесь будет удобно. Это одна из моих любимых комнат.
      Торри и в самом деле любил гостевую. В детстве, когда в комнате Торри воцарялся хаос, он часто приходил сюда поваляться с книжкой на широкой постели - покуда отец, не застав сына за этим занятием, не отсылал его убираться у себя или, точнее говоря, не запрещал сыну возвращаться в гостевую, пока его собственная комната не будет приведена в порядок. Отец запирал гостевую на ключ, не зная, что дядя Осия уже показал Торри потайную дверь за комодом: она вела из комнаты Торри в стенной шкаф комнаты для гостей. Чтобы открыть эту дверь, Торри стоило всего лишь взять со своего комода изогнутый кусок проволоки, засунуть его в еле заметную щель, которая даже при тщательном рассмотрении выглядела как небольшой зазор между панелями обшивки, затем, отодвинув комод и открыв дверь, пройти в соседнюю комнату и закончить книгу - и только потом приниматься за уборку.
      - Очень мило, - сказала Мэгги, привалившись к двери и улыбаясь лишь самую малость слишком широко. - А ты и не говорил, что твоя мать - просто вылитая модель с обложки "Плейбоя". Это я про очки и пучок. Она забрала волосы в пучок, чтобы я приняла ее за ничем не примечательную женщину?
      Торри принужденно улыбнулся.
      - Она биржевой инвестор.
      Мэгги коснулась кончиком языка уголка губ.
      - У моего отца есть знакомый брокер: лысый человечек с большим пузом и плохим пищеварением. Торри покачал головой.
      - Нет, мать не брокер. Брокеры продают и покупают акции, которые принадлежат другим людям, причем стараются, чтобы пакеты ценных бумаг переходили от одного к другому как можно быстрее. А мама - инвестор: она выбирает, в какие акции вложить свои собственные деньги. Ну, свои и отца.
      - И она зарабатывает деньги или вы живете на доход с фермы?
      Торри наклонил голову.
      - Если хочешь ознакомиться с налоговыми отчетами нашей семьи, они, я полагаю, у матери в кабинете.
      Лучше уклончивый ответ, чем прямое "да". Или чем объяснение, что вся их земля, за исключением пяти акров сада, сдана в аренду Норстедам. Это все частные семейные дела, хотя и не тайна. А вот происхождение странных золотых монет - истинного источника благосостояния Торсенов, это уже тайна, над которой Торри немало думал. Но он обо всем узнает, когда настанет пора. Так говорит мать, так говорит отец, так говорит дядя Осия, и Торри верит им.
      А тем временем...
      Торри обнял Мэгги за талию и потянул вверх край свитера. Девушка откинула голову, и он поцеловал ее, сначала нежно, а потом страстно: ее теплый и влажный язык таял в его рту. Приподняв край свитера, рука Торри скользнула в низкий вырез майки, а затем ниже, под лифчик. Торри почувствовал, как напрягается под его ладонью высокая грудь. Пальцы Мэгги играли с пряжкой его пояса, потом она легонько оттолкнула молодого человека.
      - Торри! Твоя мать в соседней комнате, и дядя с отцом вот-вот вернутся!
      Рука Торри осталась лежать на груди Мэгги.
      - Мать ничего не слышит, пока работает, а раз отец с Осией еще не вернулись, они появятся теперь только ближе к вечеру. Ты бы поверила мне, если бы попробовала жареных цыплят Сэнди Хансен или хотя бы посмотрела, как она выкладывает их на тарелку, так что кончай отбрыкиваться.
      Да и потом, если мать что и услышит, она просто не станет слушать.
      Прижав девушку к двери, Торри целовал ее ушко и шею. От Мэгги пахло мылом "Айвори", лимоном и розами и лишь чуть-чуть - потом.
      Торри зацепил пальцем пояс ее леггинсов.
      - Я хороший мальчик, и если скажешь "нет", я остановлюсь. Только скажи.
      - Похоже, мысль заняться сексом, пока твоя мать сидит в соседней комнате, заводит тебя до такой степени, что мой отец, психолог-клиницист, наверняка увидел бы в этом нечто не особенно здоровое, - сказала Мэгги, словно не расслышав слов Торри.
      - Это не отказ...
      Мэгги залезла в задний карман его джинсов.
      - Ой, я вижу, нам не придется больше идти на охоту за презервативами.
      - Когда-то я был бойскаутом...
      Мэгги улыбнулась, расстегивая пряжку на поясе Торри.
      - Ну, тогда разорвешь упаковку зубами.
      - Договорились, - согласился Торри. Что было гораздо более вежливым ответом, чем "в постели посмотрим".
      Глава 2
      Ториан и Осия
      Одетый в эластичный бандаж, хлопчатобумажные шорты и линялую желтую футболку с надписью "Дартмут" (выигранную на пари), чувствуя волосатыми ляжками прохладный спортивный мат, Йен Сильверстейн сложился почти вдвое, растягивая подколенные сухожилия, пока они не начали потрескивать.
      Разогрев - вот верный путь к тому, чтобы занятия спортом тебе не повредили. Несмотря на репутацию фехтования - как правило, среди людей, которые сталкивались с ним, просиживая задницу у телевизора и глядя, как Бэзил Рэтбоун поддается Эрролу Флинну (Рэтбоун был фехтовальщик олимпийского класса; а Флинн даже трезвый не мог прикрыть свою нижнюю линию, хотя бы от этого зависела его жизнь), - фехтование было не опаснее шашек и гораздо менее травмоопасно, чем бейсбол или баскетбол. Бейсболист может словить мяч; баскетболист может налететь на другого игрока или повредить лодыжку. Да что там, пловец имеет шанс врезаться в стенку бассейна, и любой идиот, который выходит на футбольное поле, заслуживает всего, что ему полагается за дурость.
      А если ты можешь рассчитывать только на себя самого, приходится четко определять приоритеты. Реальная опасность, угрожающая фехтовальщику, - это повреждение мышцы или сухожилия, следствие работы без разминки и разогрева. Страховки Йена Сильверстейна хватило бы только на лазарет колледжа, и он не мог позволить себе потратить неделю, оправляясь от легкой травмы, или полгода - от серьезной.
      Йен не думал, что Торри лгал насчет подвальной salle d'armes* [Фехтовальный зал (фр.)], но он был приятно удивлен, обнаружив, что Торри даже не преувеличивал, пол в подвале был не цементный, как обычно, а деревянный, освещалось помещение встроенными в потолок лампами дневного света. Оборудовано подполье также было на славу: фехтовальная дорожка установленного образца, длиной в четырнадцать метров и шириной в два, стойки со шпагами, рапирами, саблями и какими-то странными тренировочными клинками, которых Йен никогда не видел, электронная система фиксации меньше размером и лучше, чем в фехтовальной школе.
      Здорово, когда денежки водятся...
      Ничего, еще три годика, малыш, и мы тоже начнем зарабатывать. Ну, не через три, так через три с половиной. В этом году получим бакалавра, летом опять будем преподавать курс рапиры для продолжающих у д'Арно, с чудесной надбавкой в десять процентов, если Йен выиграет городской турнир, и в двадцать - если он выиграет зональный. Затем три года юриспруденции, а потом и денежки пойдут.
      Что, будешь юристом, как папаша, так?
      Ни хрена.
      Йену предстояло выплатить не один десяток тысяч долларов студенческого займа. Это не приводило его в восторг, но у него был план, как не просто вернуть долг, а заработать еще.
      Йен опустился на колени, чтобы посмотреть на фехтовальную дорожку поближе. Отличное дерево, ровно покрыто лаком, а разметка как на баскетбольной площадке: широкая зеленая поперечная полоса через центр, две полосы потоньше - линии защиты, три предупредительные красные линии первая для саблистов и шпажистов, вторая - для рапиристов, а для кого третья, Йен не знал. Зона отступления за каждым концом дорожки была выложена более темным деревом, в чем Йен не увидел никакой практической пользы, пока не ступил туда - при каждом шаге пол скрипел, как мел по доске. У отступающего будет время замедлить ход прежде, чем он врежется спиной в стену.
      Йен не тронул рапиры на стойке, он скорее бы воспользовался без разрешения чужой зубной щеткой, а вместо этого расстегнул свою сумку и достал оттуда спортивные тапки и любимую тренировочную рапиру.
      Она не столь изящна, как электронный клинок, но рукоять такая же, а лезвие щелкает даже лучше, в самом деле. Опять же, если с ней что-то случится, замена будет стоить не очень дорого.
      Маску, колет и рейтузы он доставать не стал, вынул только перчатку. Зачем усложнять себе жизнь, если тренируешься без противника?
      Йен натянул перчатку и небрежно взялся за рукоять рапиры, затем встал в стойку пятки вместе, правая стопа вдоль дорожки, левая стопа под прямым углом к правой, ладони развернуты наружу. Для фехтовальщика-рапириста самое главное - все делать как следует. Если научишься правильно двигаться, скорость и точность придут потом сами.
      Он встал в основную позицию, затем поднял рапиру в сексту, сохраняя равновесие стоя на носках, готовый каждое мгновение сделать выпад. Потом выдвинул вперед левую ногу, крепко уперся пяткой в пол, сделал длинный шаг правой ногой, растянувшись изо всех сил, и одновременно поднял запястье, чтобы острие рапиры двигалось по прямой, проходящей через его плечо и запястье по направлению к подмышке воображаемого противника.
      Идеальная прямая. Ужасно приятно соприкоснуться с чем-то идеальным.
      - Очень хорошо, - раздался голос за спиной Йена.
      Еще год назад Йен споткнулся бы от неожиданности, но турниры приучили его игнорировать посторонние звуки: ведь если вас отвлечет хлопанье закрываемой двери, найдется кто-то не такой дерганый и одержит над вами верх. А Йен не привык отдавать очки без боя.
      Так что он опустил рапиру и неторопливо обернулся.
      Нетрудно догадаться, что этот мужчина, где-то на пятом десятке, был отец Торри: такого же телосложения, неширокий в кости, едва выше среднего роста, такая же копна светло-русых, почти белокурых волос, окаймляющих лицо с квадратной челюстью - квадратной, как носки его рабочих ботинок. Сильно развитые мышцы бедер бугрились под тесными джинсами. Хлопковая футболка и белый пуловер выглядели как фирменные вещи от "Олд Стербридж Виллидж", хотя Йен видел их лишь в каталоге "Дева". Торри одевался похоже.
      Однако отца и сына не примешь за братьев: годы солнца и ветра прорезали морщины на загорелом лице, некогда прямой нос был слегка искривлен - видимо, его сломали, а по правой щеке сбегал шрам, очень похожий на подкрашенный красной помадой гейдельбергский* [Гейдельберг университетский город в Германии. Студенты университета щеголяли полученными на дуэлях шрамами.] шрам бывшего наци, тренера команды "Дартмут". Только шрам у немца был тонкий и белый, хорошо зашитый, безо всяких следов стежков, а шрам отца Торри выглядел так, будто в лицо ему швырнули белую сороконожку. Из-за этого его улыбка казалась угрожающей.
      - Вы будете Йен Сильверстоун? - спросил отец Торри. Его голос оказался ниже и мягче, чем ожидал Йен.
      - Да, сэр, - ответил молодой человек, убирая рапиру под мышку, чтобы снять перчатку. - Йен Сильверстейн, сэр. Торри сказал, что можно здесь позаниматься. - И Йен указал на фехтовальную дорожку.
      - Я Ториан Торсен. - Представившись, он пожал руку Йена. - Извини, что неправильно произнес твою фамилию: есть у меня привычка переводить имена на английский. И конечно, пользуйся залом на здоровье - ты наш гость.
      Рука у Торсена-старшего оказалась мускулистой и твердой от мозолей, а хватка - основательной, но он не пытался соревноваться с Йеном, кто крепче сожмет другому руку.
      - Ты дерешься только рапирой? Или мне показалось, что ты выходишь из выпада как саблист? Йен слабо улыбнулся.
      - Я работал саблей пару месяцев, но рапирой у меня получается лучше, сказал он, подымая руку словно в знак протеста. - Много лучше, чем шпагой, и намного лучше, чем в этом свободном стиле, в котором, работает Торри.
      Показалось или по лицу Торсена промелькнула тень неудовольствия? Ну и ладно.
      Когда так называемый папаша выгнал меня из дому, единственное, чем я мог заниматься, чтобы заработать на жизнь, была, по выражению Бенджамина Сильверстейна, "эта гребаная робингудовщина", и мне пришлось стать приличным фехтовальщиком. За исключением треклятых весенних каникул, когда зал закрывается, всегда найдется, кого учить, так что у меня нет времени на пустые развлечения.
      Кому-то фехтование забава или хобби, но у Йена не было хобби. Не надо путать работу и развлечения. Йен занимался игрой в покер, скалолазанием и фехтованием по одной и той же причине - чтобы было на что пожрать, и отказался от самого любимого занятия - альпинизма, когда стало ясно: пока выучишься на инструктора или проводника, уйдет слишком много времени и собственных денег. Йен быстро приспособился к рапире, и любой идиот, который не возбуждается до потери разума при виде карт, способен зарабатывать деньги покером, имея к этому мало-мальскую склонность.
      Вопрос навыка, не более того.
      - Тебе не нравится свободный стиль? - спросил Торсен.
      - Да не сказал бы, сэр... - Йен покачал головой. Даже если я и в самом деле так думаю, то говорить этого не стану. - Дело в другом. У меня рефлексы рапириста, от них трудно отказаться, чтобы метить как шпажисту, а не только в туловище, да еще и не отступать, пропустив удар, и выбросить из головы счет времени.
      Гм, получилось несколько неловко: мысль, что шпажисты и саблисты (продвинутые фехтовальщики, как они сами себя называют, задирая нос) забывают о времени, не очень-то улыбается большинству подобных людей. Пусть даже это чистая правда.
      Йен попробовал зайти с другого бока:
      - Кроме того, я полагаю, что могу одержать верх над Торри всего в паре схваток из дюжины, что обескураживает.
      Это, конечно, преувеличение, хотя не настолько большое, как того хотелось бы Йену. Торри фехтовал чертовски здорово. А когда он дрался в этом своем свободном стиле, где очки полагаются и за удары, и за уколы в любую часть тела, у него получалось еще лучше.
      - Надо думать. - Торсен захрустел пальцами. - Рапира - это превосходно. Не хочешь ли пофехтовать со мной пару минут? Давненько я не держал в руках рапиру...
      Он уже направился к шкафу из серого металла в дальнем конце комнаты, когда Йен кивнул.
      Послушав, как Торри рассказывает о странностях своих родичей, и обратив внимание, о каких именно странностях Торри умалчивает, Йен бы не удивился, если бы Торсен извлек из шкафа полный комплект рыцарских доспехов, но тот достал поношенное, совершенно заурядное защитное снаряжение: старый, однако вполне приличный колет, перчатку - более тонкую, чем сейчас принято, но тоже совершенно обычную.
      Торсен снял футболку, обнажив мощные дельтовидные и грудные мускулы, хотя любой качок из тех, что отираются в гимнастическом зале, стал бы работать над излишней гибкостью в отводящих мышцах и давным-давно сбрил бы светлые волосы, покрывавшие грудь и плечи Торсена.
      Однако Йену раньше не встречались сорокалетние бодибилдеры. Несправедливо судить Торсена по стандартам более юного поколения, да и вообще, Торсен фермер, а не качок.
      Йен полез в сумку за собственной амуницией.
      Может, Торсен и в самом деле давно не брался за рапиру, но он, во всяком случае, не разучился надевать снаряжение; всего через несколько секунд на нем уже были фехтовальные тапочки и колет, однако он не потрудился сменить джинсы на полагающиеся рейтузы для фехтования. Он взял со стойки рапиру, убедился, что она подходящей длины, и ритуальным жестом проверил тупой наконечник; пару раз рубанув воздух, встал в позицию, потом поднял рапиру в салюте и опустил маску на лицо.
      Йен тоже встал в позицию, отсалютовал, опустил маску и отступил назад.
      - Начнем, - сказал Торсен, вставая в несколько небрежную позу, низко опустив острие.
      Йен встал в стойку. Если Торсен дрался, как Торри, его трудно будет победить - и совсем не потому, что он неловок, как новичок.
      Торсен немедленно шагнул вперед, переведя рапиру в сиксту. Йен попробовал ударить, парируя, но Торсен отбил его клинок в сторону и нанес бы укол, если бы Йен не отвел, отступая, острие рапиры. Потом Йен атаковал из секунды, своей любимой стойки, дважды меняя направление атаки, но Торсен не принял его тактику, отбил вверх рапиру Йена и нырнул вперед, целя в бок противнику: его клинок просвистел в воздухе с такой скоростью, как будто ничего не весил.
      Чертовщина, у этого немолодого человека весьма сильное запястье!
      - Хорошо, - сказал Йен. Он не видел лица Торсена за сеткой маски, но знал, что отец Торри улыбается.
      Пусть его. Теперь очередь Йена.
      Фехтовальщики снова приняли боевую стойку, однако на этот раз, когда они сблизились, Йен был готов к удару по своему клинку; опустив острие и вытянув руку вперед, Йен оторвался от рапиры противника и, сделав выпад, прошел сквозь оборону Торсена, как будто ее не было, достав отца Торри во внешнюю часть бедра.
      - Это тоже было неплохо, - отметил Торсен, сопроводив замечание одобрительным ворчанием и остановив свой клинок в каком-то дюйме от груди Йена. - Твоя взяла.
      После нескольких притворных финтов для отвлечения внимания противника Йен сделал настоящий выпад и, нырнув из высокой стойки в низкую, кольнул Торсена снаружи в запястье, выиграв еще одно очко. Следующий выпад тот парировал весьма своевременно, ударив противника в грудь и одновременно отводя его клинок с линии атаки, но когда Торсен попытался повторить этот маневр против прямой атаки Йена, молодой человек, воспользовавшись тем, что руки у него длиннее, а растяжка лучше, на мгновение опередив противника, коснулся плеча Торсена.
      С Торсеном-старшим было то же самое, что и с Торсеном-младшим: он мог заставить свои мозги мыслить в терминах первого касания и отступления после удара, однако рефлексы его предавали. Его тело просто не понимало, что достаточно первым нанести укол, не заботясь о дальнейшем, что схватка оканчивается с первым же попаданием - если вражеский клинок мог нанести Удар. Это постоянная проблема шпажистов, стоящих против рапиры. Фехтование рапирой моделировало смертельный поединок, где вы должны были убить или тяжело ранить врага одним-единственным ударом: вы добивались своего, нанося укол в корпус противника, в треугольник, образованный плечами и пахом.
      Если биться не на жизнь, а на смерть, любое ранение в этот треугольник окажется серьезным; в прошлом оно привело бы, скорее всего, к летальному исходу.
      Шпагой фехтовали во времена, когда было принято сражаться до первой крови: любая рана, даже царапина, означала конец поединка. Мишенью было все тело, и большинство шпажистов выигрывали, попадая в руку или ногу.
      Торсен пытался изменить тактику, но все равно рапирой он действовал как шпагой. Наступая, он имел привычку после удачного парирования тут же наносить ответный удар, избегал прямой атаки, как и любого другого рискованного маневра, в результате которого его острие достигло бы цели раньше, чем острие противника, - он фехтовал с рапирой, а не с рапиристом.
      И все же Торсен-старший сражался на редкость хорошо, надо отдать ему должное: несмотря на все свои преимущества, Йен выиграл всего лишь со счетом 5:3.
      - Замечательно, - сказал Торсен, откидывая с лица маску и широко улыбаясь. - Торри говорил, что ты хороший рапирист, но он тебя явно недооценил. Ну как, хватит уже или немножко подеремся в свободном стиле?
      На такое предложение трудно ответить отказом. Йен опустил маску.
      - Иду на вы, сэр! - воскликнул он.
      Как и при фехтовании шпагой, в свободном стиле - Йен раньше никогда не слышал, чтобы этот термин прилагался к фехтованию, - очки шли за удары и уколы в любую часть тела. Кроме того, требовалось соблюдать несколько необычных дополнительных правил: схватка не оканчивалась с первым касанием, хотя попавший в цель еще по меньшей мере пару секунд не мог заработать новое очко; три удара в руку означали безвременный конец поединка.