Прожив два года в Макалестере, Карин поняла, что хочет остаться в Хардвуде, где она знает всех и каждого, и не переезжать в большой город, как поступали многие другие. Хардвуд подходил ей тютелька в тютельку; она любила посидеть с Сэнди Хансен, болтая о чем-нибудь или ни о чем, любила заказывать по каталогу рисунки для вышивки с Минни Хансен. Она любила побеседовать со старым Томом Норвальдом, когда шла на почту отправить посылку, а на обратном пути зайти в лавку за фунтом бекона, нарезанным тонкими, как бумага, лепестками, как резал только Вики Теглунд.
      Она хотела остаться в Хардвуде, но не хотела вести пустую жизнь, как слишком многие в городе. Еще она любила Ториана и хотела его. Даже когда Карин забеременела - наконец, поскольку согласовывать менструальные циклы с каникулами и свиданиями с Торианом оказалось труднее, чем ей думалось, она просто-напросто заявила Ториану, что собирается, пока не родила, окончить колледж, а затем вернуться домой и растить ребенка. А Ториан может либо жениться на ней и предоставить ей вести денежные дела семьи, либо вытащить из своей потайной заначки достаточное количество золотых монет, чтобы Карин могла содержать и себя, и ребенка. В обоих случаях проблемы не предвиделось.
      Конечно, Ториан предпочел жениться, на что Карин и рассчитывала.
      И Осия ничего не сказал, только понимающе улыбнулся, на что так же рассчитывала Карин.
      Пара фунтов золотых слитков домашнего производства обернулись толстой пачкой купюр, которую Карин превратила сначала в несколько акций, а затем в изрядное количество акций. А вскоре, когда коммерческие операции Карин стали приносить солидный доход, они купили старый дом Халворенов и зажили идеальной, с точки зрения Карин, жизнью. Оперировать акциями и опционами оказалось не очень-то трудно - при условии, что вы не слишком жадны, не боитесь работы и не закрываете глаза на свои ошибки. Карин не была жадной; работа ее не пугала; не ошибается только тот, кто ничего не делает.
      В конце концов, все это приносило Карин радость. Все без исключения. Растить ребенка было удовольствием, словно, бегая туда-сюда, ухаживаешь за садом прямо на ходу. Сад и огород, в свою очередь, всегда приносят положительные эмоции - если знаешь, что не останешься без еды, даже оставшись без урожая. Домашнее хозяйство тоже не в тягость, поскольку обязанности делятся на троих взрослых, в доме водятся деньги и нет нужды скупиться и экономить на мелочах. Мать собирала обмылки, чтобы сварить из них еще один кусок мыла, а Карин просто их выкидывала.
      Она опасалась, что ради такого образа жизни Хардвуд придется покинуть, но город пришелся ей впору.
      И потом, у нее был Ториан. Удивительно уживчивый, поразительно энергичный в постели даже после стольких лет брака - и постоянно озадаченный и озадачивающий, когда речь шла о жизни во второй половине двадцатого века. Он удивлял тем, чего желал и чего не желал, тем, что мог сделать, и тем, чего не мог. Наедине с женой он был откровенен до грубости, пока речь не заходила о его собственном прошлом; он просто не считал нужным общаться на эту тему, и Карин пришлось оставить расспросы. Ториан, если его попросить, мог с успехом неделю заменять Карин на кухне, без звука заправлял за собой постель и стирал, но ни под каким соусом не соглашался заниматься уборкой полов где бы то ни было в доме, разве что в амбаре. За исключением тех немногих случаев, когда Торри делал нечто по-настоящему опасное, например, играл, едва начав ходить, с выдвижным ящиком, где хранились ножи, Ториан не поднимал на ребенка руку, однако добился того, чтобы сын научился не только спортивному, но и боевому фехтованию.
      Что ж, теперь ясен смысл этого странного требования. Безумные истории Осии, которые всегда начинались так, как если бы они были сказками, обернулись правдой. Ториан и впрямь оказался чем-то вроде профессионального поединщика, и он попал в беду, освободив Осию - и похитив эти самые золотые монеты с незнакомым лицом на аверсе. А теперь все они попали в беду.
      Да, Карин было страшно: нападение Сынов напугало ее сильнее всего, что она испытала в своей жизни, но Ториан появился прежде, чем Сыны успели утащить ее, и даже с ножом у горла он все уладил.
      Ее Ториан всегда справлялся с неприятностями.
      Карин Торсен откинулась назад и улыбнулась мужу, который сидел в экипаже и наискосок от нее. Ехавший с ними охранник не хотел, чтобы супруги размещались друг против друга, и был достаточно умен, чтобы не садиться рядом с Торианом, поскольку тот, даже скованный, добрался бы до солдата. Но со скрученными спереди запястьями, со скованными лодыжками, привязанными к толстой латунной скобе в полу экипажа, он не мог лягаться; тонкая проволока, обвивавшая шею, тоже была прикручена к скобе над его головой. Если бы пленник попытался встать с сиденья, он бы сам себя удушил.
      Ториан ободряюще улыбнулся в ответ.
      Экипаж повернул, и за окном снова не стало видно дороги. Карин показалось, что они висят в воздухе над уступом.
      Однако на сей раз за поворотом открылся Город.
      Было похоже на то, что Фалиас высечен из верхней части горного кряжа ремесленником-исполином, который просто взял и срезал все ненужное. Шпили и башенки возносились высоко, но не выше, чем вздымался бы неровный горный хребет. Стены с пробитыми в них окнами смотрелись вырезанными в склоне уступами: их опоясывали валы и балюстрады или окружали небольшие, отлого понижавшиеся дворики, которые служили крышами нижним этажам.
      Карин ожидала увидеть нечто строгое унылого серого цвета, однако Город сиял зеленью и золотом. Отдельные Дворики скрывались в тени огромных деревьев или хитроумно устроенных садов; дворики нижних уровней были просто огородами или золотящимися пшеничными полями, которые, несмотря на высокогорье и террасообразный вид, напомнили Карин поля вокруг Хардвуда.
      Впереди и вверху показались врата из толстых дубовых брусьев: нефритово-зеленая патина покрывала их латунные части. Проход за воротами был вырублен в самой горе.
      Ториан улыбнулся жене.
      - Это нечто, не правда ли? - произнес он на берсмале и сразу перешел на английский: - Если мне представится возможность, я сбегу один, а потом вернусь за тобой, не отчаивайся, - проговорил он, подняв связанные запястья с таким видом, будто указывал на что-то за окном.
      - Вам надлежит молчать, - произнес страж на берсмале. - Успеете наговориться с Его Пылкостью.
      Охранник был человек немаленький, крупнее Ториана, и носил черно-алую форму Дома. Однако его единственным оружием была короткая дубинка с рукояткой, обмотанной кожей. Кто бы ни был здесь главным, Бранден дель Бранден или Херольф, он знал, что делает.
      "Только дайте моему Ториану меч, - подумала Карин, - и он вам покажет".
      Но нет, это неправда. Ториан - человек, а не природный катаклизм. Он прибьет этого громилу на ходу и проложит себе дорогу через дюжину - а то и больше - таких же. Но сейчас их больше дюжины, и у них луки...
      Карин сделала над собой усилие, чтобы не выпрямиться.
      - Делай, что должен, - сказала она.
      Бранден дель Бранден уже вылез из своего экипажа и шел к воротам. Сбоку в косяк была вделана латунная дощечка, неуместно яркая и сияющая. Длинный дверной молоток покоился в стенной выемке. Бранден взял его и, осторожно взмахнув им раз, другой, третий, сильно ударил в дощечку.
      Бум-м-м-м... Казалось, звук отдается эхом внутри горы. Бум-м-м-м...
      Из-за зубцов надвратного парапета змеился дымок, донося до Карин запах, напомнивший ей, как это ни глупо, картофель фри. Она пожала плечами.
      Над парапетом возникло чье-то лицо. Человек что-то невнятно сказал Брандену дель Брандену, который ответил словом и жестом.
      Ворота разошлись, бесшумно повернувшись на невидимых петлях, и процессия проследовала внутрь.
      Они оказались во дворе - за недостатком более подходящего слова размером с футбольное поле: здесь воняло лошадиной мочой и навозом. Однако Карин нашла эти запахи успокоительными.
      Понятно, откуда пахнет лошадями: прорезанная в горе высокая арка служила входом в конюшни, а узкий проход, вдоль которого поверху тянулись зубчатые парапеты и в который с трудом прошли бы трое в ряд, вел в сам город. Солдаты за парапетами сильно усложнили бы задачу армии вторжения, даже если это был бы единственный рубеж обороны.
      Все здесь казалось знакомым, хотя Карин не могла вспомнить, где она видела это или где прочла. Откуда она знает, что проход несколько раз повернет, а затем, расширившись, плавно изогнется, и что и повороты, и изгиб готовят немало сюрпризов захватчику?
      Карин покачала головой. Ладно, пустяки.
      Во дворе их ожидали солдаты в уже знакомой черно-алой форме Дома Пламени, каждый из которых щеголял парой нарукавных повязок, украшенных изображением пламени, которые Карин тоже уже где-то видела, но никак не могла вспомнить, где именно.
      За окном экипажа возникло чье-то лицо.
      - Ториан дель Ториан, клянусь бородой моей матери! - открывая дверь экипажа, громыхнул здоровенный толстяк. Его белозубая улыбка казалась прогалиной в окладистой чернильно-черной бороде, весьма нуждавшейся в стрижке.
      - Хо, Ивар дель Хивал! - откликнулся Ториан. - Как поживаешь?
      - Не жалуюсь! - ответил Ивар. Улыбка его сделалась еще шире. Жаловаться небезопасно. Я вижу, с тобой тоже все неплохо - разве что в поясе ты стал потолще, чем я помню.
      - Может статься.
      - Хотя чья бы корова мычала, а моя бы помалкивала. - И Ивар дель Хивал похлопал себя по обширному брюшку. - Ты не молод, но запястье у тебя по-прежнему быстрое, да?
      Ториан пожал плечами.
      - Тоже может быть. Поглядим.
      И он улыбнулся. Карин никогда прежде не видела, чтобы ее муж так улыбался - дружески, но с оттенком угрозы.
      - Наверняка! - Ивар предложил руку Карин, и та, по кивку Ториана, приняла ее. - Вы будете жена моего старого друга? - спросил он, открывая шире дверь экипажа.
      Карин кивнула, спускаясь на землю. Торри и Мэгги уже вышли из своего экипажа; Бранден дель Бранден с небольшим отрядом конвоировал их к следующим воротам.
      - Я Карин Торсен, - представилась она. - А вы, значит, его добрый друг Ивар дель Хивал?
      У толстяка оказалась крепкая, мозолистая ладонь фехтовальщика, но руку Карин он сжимал очень осторожно.
      - Я польщен. - Ториан сверкнул глазами, и Ивар дель Хивал выпустил руку Карин. - Так, значит, он говорил обо мне?
      Вообще-то нет. Но какой смысл признаваться в этом здесь и сейчас?
      - Конечно же.
      Ивар дель Хивал провел пальцами по бороде.
      - Что ж, тогда, надо думать, мы с вами отлично поладим. Могу ли я претендовать на честь сопровождать вас к Его Пылкости? Герцог предвкушает встречу с вами. - Он оглядел одежду Карин. - После того, конечно, как мы позаботимся о том, чтобы вы могли умыться и переодеться; Его Пылкость не терпит отступления от установленных формальностей.
      - Вы говорите так, будто мы здесь в гостях, - произнесла Карин. - Как будто нас не похитили и не приволокли сюда под угрозой смерти.
      Ивар дель Хивал на мгновение прикусил нижнюю губу, размышляя.
      - Да, в самом деле. - Он положил ладонь Карин на свое предплечье и похлопал по ней. - Не доверяйтесь моим словам; я человек очаровательный, но ненадежный.
      - Почему-то я так не думаю, - заметила Карин. - Подозреваю, что ваша надежность легко перещеголяет ваше очарование. А я нахожу вас очаровательным.
      Ивар дель Хивал усмехнулся:
      - Неужели я буду спорить с дамой!
      Оттого, что Торри все время хмурил брови, у него заныл лоб. Проход, который вел в Город, казался ему почему-то очень знакомым, хотя он никак не мог вспомнить, с какой стати. Рассказывая о Городах и Войне Городов, Дядя Осия никогда не входил в детали, значит, дело не в этом.
      Все так странно. Он, Торри, не единственный, кому Город кажется знакомым. Мать, под руку с толстым бородатым типом, тоже что-то почувствовала, но их вели слишком далеко друг от друга, и мать с сыном не могли обменяться впечатлениями.
      Это сделано нарочно?
      Бранден дель Бранден заметил, что Торри пытается что-то сказать матери одними губами, и его лицо потемнело.
      - Что, строите планы? - Он постучал по стене перчаткой с металлическими накладками на костяшках. - Позволю себе усомниться в том, что это подходящее место, разве что вам известен неведомый мне Скрытый Путь. - Бранден дель Бранден улыбнулся. - Если так, вы окажете величайшее одолжение, показав его мне, даже пытаясь совершить побег.
      - Здесь нет... - Торри прикусил язык. Нет, в главном проходе не может быть потайных ходов; это противоречило бы его назначению. Все не так просто: скажем, потайная дверь в комнату Торри не противоречит назначению комнаты для гостей, поскольку достаточно запереть дверь с любой стороны, чтобы остаться в одиночестве. Ведь функция "личных апартаментов", как выражался Осия, в том и состоит, чтобы предоставлять человеку возможность побыть одному. Но идея запирающегося прохода в гостевую вовсе не расходится с назначением этой комнаты, а, напротив, отвечает самой ее сути.
      Мэгги нахмурилась. "Что такое?" - спросила она одними губами.
      Торри покачал головой. Потом. Есть во всем этом нечто важное.
      До сих пор коридор вел под открытым небом, и все, кто шел по нему, были уязвимы для атакующих сверху, из-за зубцов парапета. Однако теперь переход превратился в туннель, освещенный светильниками, что висели на довольно толстой серебристой трубе, которая уходила внутрь. Интересно, что надо сделать, чтобы из трубы брызнуло в туннель горящее масло, сжигая кислород и поджаривая захватчиков... Торри не думал, можно ли это сделать; он думал, как именно это сделать.
      Решительно все здесь выглядело знакомым.
      Юноша заранее знал, что за следующим поворотом откроется просторный широкий туннель, который изгибается достаточно круто, чтобы Торри - или нападающие - не могли видеть дальше чем на несколько шагов, но не настолько, чтобы трое человек, идущих в ряд, мешали друг другу.
      Наконец переход вывел на просторную, мощенную булыжником площадь. Ее окаймляли растущие в кадках искривленные дубки у которых был такой вид, будто им сотни лет, хотя высотой деревца были едва в дюжину футов.
      Торри прищурился: дубки показались ему покрытыми листвой воинами-карликами, застывшими в бессменном карауле.
      С дальней стороны площади уходили наверх две лестницы: одна широкая, с протяженными пролетами и низкими ступенями - она вела на следующую площадь; другая, узкая и крутая, поднималась по зеленому склону к замку на вершине.
      Они выбрали вторую.
      Начинало припекать, но под лиственным пологом воздух был прохладен и влажен. Несмотря на это, Торри вспотел, стараясь поспеть за стражниками, пока все они поднимались по лестницам, останавливаясь на мгновение на каждой площадке, прежде чем повернуть и начать карабкаться по следующему пролету.
      Впереди, отделенные от Торри троицей стражей, отец и мать держались бодро, и Мэгги лишь слегка запыхалась.
      Торри улыбнулся девушке.
      - Ничего, - сказал он на берсмале, - верх уже скоро.
      Ивар дель Хивал нахмурился.
      - Как видится, отец немало успел тебе рассказать о Городе. Или о Городах вообще? Торри пожал плечами.
      - Я просто прикинул высоту зданий и считал ступеньки.
      Это не отец. Это Осия - его стиль, его вкус определили устройство Фалиаса. Дощечка у двери дома Торсенов была выполнена в том же ключе, что и плита на внешних воротах Города; изгибающиеся туннели напоминали плавную кривую проходов в загоны, которые отец и дядя Осия построили Эриксонам: упершись в угол, свиньи могут повернуть обратно, но по изгибающемуся коридору побегут как миленькие.
      Пролеты лестницы, карабкавшейся по склону холма, становились все короче и короче, совсем как у той странного вида лесенки, которую дядя Осия помог построить Эйнару Аалбергу на силосной башне. Дизайн, конечно, непривычный, зато уставшему от подъема человеку до следующей площадки приходится одолевать все меньше и меньше ступенек.
      Как раз там, где Торри и ожидал, последняя лестничная площадка оборвалась резким поворотом, еще дюжина ступенек привела их к узкой веранде с древней каменной оградой, поросшей мхом и увитой плющом. Старинная двойная дубовая дверь была открыта настежь, за ней виднелся темный проход внутрь.
      - Этот коридор ведет в темницу, да? - спросил Торри. Ивар дель Хивал ухмыльнулся, но Бранден дель Бранден на мгновение поджал губы.
      - Хотел бы я того, Ториан дель Ториан-младший, однако вряд ли можно счесть преступником сына изменника или того, кто убил человека на дуэли.
      В дверях их встретили трое вестри во главе с до смешного тощим человеком лет пятидесяти, как решил Торри; его худобу лишь подчеркивали короткие штаны и черные чулки, хотя украшенный золотом, по колено длиной черный камзол (плащ?). Вообще-то это одеяние больше всего походило на крашеный лабораторный халат и придавало ему достоинство.
      Незнакомец согнул правую руку впереди себя и поклонился.
      - По приказу Его Пылкости мы рады видеть вас в Фалиасе. Я Джамед дель Бруно, клаффварер Его Пылкости, - произнес он.
      Мэгги наморщила лоб.
      - Ну, клаффварер, - сказал Торри. - Хранитель ключей, ключник, мажордом.
      Джамед дель Бруно фыркнул.
      - Позвольте сопроводить вас в Зеленую комнату; Его Пылкость встретится с вами после трапезы, а до того момента, - тут он снова фыркнул, - многое надлежит сделать.
      Для тюрьмы неплохо. Зеленая комната оказалась апартаментами высоко в юго-восточной башне основной твердыни: расходящийся лучами холл вел к спальням и в огромную комнату в изгибе внешней стены.
      Низкие стулья и непривычного вида ложе располагались полукругом напротив камина на каждой стороне комнаты, но большую часть внешней стены занимало высокое изогнутое окно - от пола почти до потолка. В Городе стояли башни и повыше, но не на этой стороне; насколько видел Торри, лишь отдаленный горный пик вздымался на ту же высоту, что и башня.
      - Гориас, - заметил отец. - Дом Камня. Внизу лежали возделанные земли, они походили на лоскутное одеяло зеленого и бурого цветов, брошенное поверх покатых холмов. По другую сторону обширной долины тянулся очередной горный хребет или, возможно, тот же самый, в котором был высечен город; земельные угодья Срединного Доминиона выглядели выемкой в горном массиве, оставшейся после того, как Господь Бог зачерпнул отсюда ковшиком.
      Торри фыркнул. Какая же это тюрьма? Разбил окно, спустил веревку - и ищи ветра в поле! Попасть в город - задача, может, и не из простых, а вот для того, чтобы выбраться из него, достаточно найти, куда привязать веревку. Слез вниз, и иди куда хочешь.
      Но куда именно?
      Отец стоял у него за плечом.
      - Нет, ничего не выйдет. - Он постучал костяшками по поверхности окна - звук получился странный. - Какой-то кристалл... Этим стеклам много тысяч лет.
      Отец снял пряжку с ремня, который держал в руках, и показал Торри ее внутреннюю сторону: заточена. Ничего удивительного, еще одна хитрость дяди Осии.
      Отец провел острием по поверхности окна. Никакого скрежета металла о стекло: пряжка просто скользила.
      - Нет, это не выход, - сказал отец и, вздохнув, положил руку на плечо Торри. - И не все препятствия видны глазу. Имей в виду: с нами пойдут мать и Мэгги, а они не могут бежать так же быстро, как мы с тобой, и даже нам с тобой не уйти от Сынов, которые, несомненно, стерегут стены по приказу Его Пылкости. - Отец на мгновение умолк, словно ему в голову пришла какая-то мысль, затем покачал головой. - Кроме того, есть и иные соображения.
      Торри нахмурился.
      - У стен, конечно, могут быть уши, но сомневаюсь, чтобы эти уши понимали английский. Кончики губ у отца приподнялись.
      - Да ну, а откуда же ты знаешь берсмаль?
      - Это все, очевидно, дядя Осия, - сказал Торри. - Эх, жалко, что он не выучил меня французскому, - ухмыльнулся он. - Меньше проблем было бы в школе.
      Отец покачал головой:
      - За пределами Тир-На-Ног дар языков так легко не передается. Иначе мне не пришлось бы с такими муками осваивать английский.
      И тут до Торри дошло. Все эти разговоры про Ториана Изменника совершенно не относятся к сути дела. Конечно, отец предал Гильдию, и Гильдия числила его в розыске; да, если он украл деньги Дома, Дом желает, чтобы отец за это ответил.
      Но гоняться за ним по Скрытым Путям, да еще столько времени? Неужели отец такая важная шишка?
      Странный темнокожий человек с даром языков - вот кто им нужен. Странный человек, который строит так, как строят Древнейшие, который знает Скрытые Пути Города лучше кого бы то ни было.
      Да, возможно, дело в Осии.
      - Это все из-за него? Потому что он знает Скрытые Пути?
      Отец на мгновение сжал челюсти.
      -Ш-ш.
      И добавил одними губами:
      - Ни слова больше.
      Торри услышал шаги за спиной: Джамед дель Бруно и еще троица слуг-вестри, каждый со стопкой сложенной одежды.
      - Я взял на себя смелость отправить госпожу Ингар и госпожу Хилье прислуживать вашим дамам, - произнес ключник. - И сам принес вам одежду; ванная и слуги готовы. Его Пылкость уже сел за стол.
      - А нас, значит, подадут на десерт? - спросил Торри по-английски, не особенно удивившись, когда Джамед дель Бруно успел кивнуть, прежде чем спохватился.
      - Боюсь, у вас есть время только для короткого омовения, господа; Его Пылкость не любит ждать.
      Торри возненавидел Огненного Герцога с первого взгляда. Хотя какая разница?
      Дело не в том, что Его Пылкость поперек себя шире; Торри ничего не имел против людей с лишним весом. Старый друг аарстедовского деда, Боб Адаме, был толст, как евнух в гареме, и не менее ворчлив, но это не смущало Торри. Просто Боб такой. Преподаватель Торри, мистер Бане, был в обхвате не меньше Огненного Герцога, однако этому милому и доброму человеку приходилось только чуть-чуть подселить бороду, чтобы на Новый год изображать Санта Клауса в детской больнице.
      Дело в глазах. В глазах Его Пылкости, конечно: две холодные темные дырки на поросячьей физиономии, ни следа человечности или сочувствия, лишь воля и разум. Да и тех чересчур.
      Интересно, подумал Торри, а кого видит перед собой Огненный Герцог? Торри казалось, что они с отцом выглядят весьма впечатляюще. Быстро обтершись губкой - пока тройка вестри подгоняла под них одежду, - Торсены облачились в сверкающие белизной рубашки, черные кожаные жилеты и черные же хлопковые штаны. Рукава рубашек, узкие в запястье, расширялись к плечам и совершенно не стесняли движений. Жилеты из черной кожи, с серебряными пряжками и украшениями, спускались ниже талии, на бедре - кожаная полоска, чтобы удерживать на месте пояс с мечом, хотя мужчин попросили - вежливо оставить оружие в комнате.
      Наряды, в которые одели мать и Мэгги, напомнили Торри индийские сари, только эти платья по-разному обворачивались вокруг тела. Тонкая черно-синяя материя окутывала мать, оставляя открытыми плечи. Ниспадавшая слева почти до самого пола ткань была приподнята на правом бедре и сколота чем-то вроде огромной брошки в форме серебряного краба - все это смотрелось как вырез высотой до середины бедра. Красновато-пурпурный шелк закрывал лишь одно плечо Мэгги (покрытое веснушками), как лента, обвивался сначала вокруг груди девушки, а затем - вокруг бедер, так что сквозь единственный слой полупрозрачной ткани просвечивали ребра и верхняя часть живота. Платье было не длиннее мини-юбки.
      Пока пленных вели по коридорам, немало голов обернулось им вслед, и не потому, думал Торри, что они с отцом выглядят столь импозантно.
      - Я вижу, - сказал Огненный Герцог, - что у вас было время освежиться.
      - За что мы, конечно, весьма благодарны Вашей Пылкости, - произнес отец.
      Для встречи с ними Огненный Герцог выбрал комнату, которую Джамед дель Бруно назвал тронной, хотя Торри она показалась похожей на рабочий кабинет: на одной стене книжные полки, а на большом пюпитре лежат свернутые в рулоны карты. Другую стену целиком занимал гобелен, который изображал чересчур мускулистого мечника, стоявшего над трупом некой человекоподобной твари, а третья стена походила на решето: столько в ней было вырезано ячеек. Одни ячейки выложены бархатом, другие скрыты за дверцами. Торри побился бы об заклад: во всех трех стенах открываются потайные входы и выходы. Юноша немедленно перевел глаза наверх, на резной потолок, в тень висевших над головами ламп - наверняка там тоже есть тайная дверь. Да еще и пол: под квадратами паркета могут скрываться люки-ловушки или проходы.
      Легко - для человека своего веса - поднявшись с огромного деревянного стула (наверняка под кожаной обивкой сиденья и спинки скрываются подушки), герцог встал у еще одного высокого, от пола до потолка, окна, широко расставив ноги и сложив руки за спиной.
      - Ториан дель Ториан. - Голос герцога оказался ниже, чем ожидал Торри, но был в нем какой-то странный призвук, словно слух не улавливал самых верхних и нижних обертонов. - Старший... - Слова раскатисто слетали с его темно-красных губ, которые на мгновение поджались. - Давно мы не виделись. Благодарю вас и ваших спутников за то, что вы приняли мое приглашение.
      Отец улыбнулся, но Торри понял, что это пустая формальность.
      - Что вы, Ваша Пылкость. Исходившее от ваших псов приглашение было весьма настоятельным, и я не мог противиться.
      Дичь какая-то. Все они четверо - пленники, у них есть основания бояться стоящего перед ними человека, в особенности у отца, который лучше остальных понимает, что именно им грозит, однако сейчас отец выпрямил спину больше обычного (хотя напряжения в нем не чувствуется) и перенес вес на подушечки пальцев - как танцор. Просто Джонни Карсон, читающий монолог, подумал Торри. Он взглянул на мать: она тоже обратила внимание на странное поведение отца.
      Что бы ни ждало впереди, отец был готов ко всему.
      Огненный Герцог медленно кивнул:
      - Да, верно. И я попросил Херольфа и Сынов сторожить наши стены - я ожидаю гостей.
      - В самом деле?
      - Ваше появление наделало много шуму, ведь новости редко приходят в Срединный Доминион. Без вас было скучно. Я жду ответа нам несколько... - он мгновение поколебался, - пустяковых вызовов, которые я отправил. А возможно, у нас будут и иные гости.
      Отец покачал головой:
      - Вряд ли.
      - Я придерживаюсь иного мнения, - сказал Огненный Герцог. - Мне тут пташка напела, что наш общий знакомый тоже вернулся в Тир-На-Ног, и я подозреваю, что он поклялся... - кисть Его Пылкости подергалась туда-сюда, словно хвост выброшенной на берег рыбы, - заботиться о благополучии вашей семьи. Но я могу ошибаться. Ко всему прочему, я, кажется... ссудил вам двести двадцать три золотые марки, и, полагаю, вы не прочь их отработать. Я взял на себя смелость назначить несколько поединков...
      - Станар дель Брунден? Огненный Герцог улыбнулся.
      - И он тоже. У нас с Его Твердостью возникли разногласия, и я хочу, чтобы они решились в мою пользу. Боюсь, поединки до первой крови, в которых бился Родик Дель Ренальд, ничего мне не дали. Возможно, сражение будет до второй крови. А возможно, и...
      Отец кивнул:
      - Как пожелаете. Торри шагнул вперед:
      - Минуточку, постойте...
      Торри так и не успел понять, что случилось с гобеленом: если бы его просто отдернули, он бы заметил это, хотя бы краем глаза, - однако, так или иначе, гобелен исчез. В алькове, прежде скрытом за гобеленом, обнаружились трое людей с непреклонным выражением лица, одетые в форму Дома Пламени: двое направили арбалеты на Торри, третий целит в кого-то еще, вероятно, в отца.
      - Ториан! Ни шагу! - Голос отца прозвучал пронзительно; сам отец неподвижно стоял на месте.
      Кисть Огненного Герцога застыла в воздухе, словно опусти он руку - и начнется бойня.
      - Есть и другие варианты, Ториан дель Ториан-старший, - произнес он, глядя на отца, а не на Торри. - Вы можете бросить мне вызов из-за этих денег, позволив мне выбрать защитника. Тогда, если я выиграю, вы будете должны мне в два раза больше. Как бы у меня не возникло желания заставить отрабатывать эти деньги вашу жену - на спине, в борделе в Нижнем Городе, по два байса за раз. - Огненный Герцог широко усмехнулся. - Длинная выстроится очередь, принимая во внимание все обстоятельства.
      - Я уже принял ваши условия, Ваша Пылкость, - произнес отец ровным голосом. - Неприкрытые угрозы вам мало что дадут.
      - Да, согласились. Согласятся и они. А насчет угроз... Малый прибыток - все равно прибыток, Ториан дель Ториан. Разве плохая мысль - напомнить вам, на будущее, насколько... ненадежно ваше положение?
      Медленно, осторожно Огненный Герцог опустил руку. Лучники не шевельнулись - словно искусно сделанные статуи.
      Затем Его Пылкость тяжело опустился на кресло.
      - Но, как видно, вы согласны. В таком случае вам и вашим спутникам разрешается гулять по городу; я пригласил Брандена дель Брандена сопровождать Ториана дель Ториана-младшего и его даму, и Ивара дель Хивала - сопровождать лично вас с супругой. - Он тонко улыбнулся. - Еще я попросил Херольфа приглядывать за вами. - Улыбка исчезла. - Можете идти.
      Из апартаментов Огненного Герцога пленники вышли в длинный широкий зал; каменный пол здесь сиял почти как зеркало, в котором отражался длинный ряд светильников, свисавших с высокого потолка. В дальнем конце зала на возвышении стоял подозрительно широкий трон. В помещении никого не было, за исключением отражавшихся в зеркале пола Ивара дель Хивала и Брандена дель Брандена, которые дружески беседовали, стоя посредине зала.
      Бранден дель Бранден сменил свою черно-огненную форму на менее роскошную тунику и штаны кремового цвета, вокруг шеи повязан узкий шелковый шарф - можно сказать, лента, - тоже кремовый. Из этой цветовой гаммы выбивался лишь весьма обыкновенного вида черный кожаный пояс для оружия, тесно прилегавший к бедрам.
      Ивар дель Хивал переливался всеми цветами радуги: от чернильно-фиолетового левого рукава через густо-синий и небесно-голубой на плече в лесную зелень, насыщенно-лимонный желтый, непривычно тусклый оранжевый к кроваво-красному на правом рукаве - как будто его ранили в запястье.