Торри достал два металлических футляра и, поставив их на сиденье, открыл оба. В каждом футляре в гнезде из пенопласта — чтобы предохранить от ударов — лежали очки ночного видения с уже вставленными батарейками. Торри вынул одну пару очков и нажал на кнопку: загорелась зеленая лампочка. Тогда Торри включил очки и протянул отцу, который неловко нацепил их. После этого отец чем-то щелкнул на приборной доске, и внутри «бронко» стало темно, а через мгновение потухли и фары.

Торри уже достал и надел вторую пару. Как и многое другое в этих мешках, очки ночного видения стоили немало, но мать с отцом никогда не скупились на подобные вещи. В случае чрезвычайных обстоятельств, будь то ядерная война или торнадо, надлежит открыть защелку наверху косяка входной двери, затем отодвинуть в сторону деревянную панель, вытащить мешки и нести их в машину, готовясь выжить — даже не без удобства. В багажниках автомобилей находились дополнительные наборы предметов первой необходимости, но их содержимое было не столь разнообразно. Их так и хранили в машинах: они должны были выдержать проверку на канадской границе или, хотя бы в теории, полицейский обыск.

Торри включил очки, и мир окрасился в оттенки синего и черного цветов, как будто на экране старинного черно-белого телевизора.

Теперь Торри лишился периферического зрения, однако к нему вернулись некогда приобретенные навыки, и он автоматически начал поворачивать голову из стороны в сторону.

— Я заряжу ружья.

Коробки с боеприпасами лежали на полу, и Торри не мог зарядить винтовки, не расстегивая ремня.

— Давай, — глянул на него отец, когда молодой человек отстегивал ремень, но больше ничего не прибавил.

— Ты слишком многое оставляешь недосказанным, — произнес наконец Торри. — Я даже не знаю, о чем спрашивать. Все истории Осии — правда?

— Все?.. Нет, вряд ли. Но по большей части правда К примеру, про асов и про ванов. Туата? Они существуют до сих пор. — Отец усмехнулся. — Кому, как не Осии, об этом знать.

— А вестри? Они и в самом деле цверги?

— Конечно. Хотя они… не очень-то похожи на гномиков, которых рисуют в детских книжках.

— Почему ты никогда мне об этом не рассказывал?

— Были… причины. — Отец скривил губы. — Я не хотел, чтобы все это коснулось тебя. И не люблю, когда меня принимают за лжеца. Даже твоя мать не верит — не верила — половине моих рассказов, хотя у нее были основания верить.

«А возможно, мама хотела, чтобы я вырос нормальным ребенком и не шлялся в поисках Скрытых Путей, пытаясь удрать в Тир-На-Ног», — подумал Торри.

Пока это всего лишь байки дядюшки Осии, опасности нет.

Когда Сыны Волка, герои баек, появляются на заднем крыльце твоего дома, это, конечно, странно, но не то чтобы ошеломляет. Торри шокировало само отсутствие шока: вот он едет по лесной дороге, преследуя Сынов Волка, и не испытывает по этому поводу особенного удивления…

— Вроде золота? — спросил Торри.

— Да. Вроде золота, украденного у Огненного Герцога, когда мы с Орфинделем бежали из Срединного Доминиона. Мы плавили монеты и продавали маленькие слитки. — Отец усмехнулся. — Вот основа семейного капитала, который приумножила твоя мама. Более чем приумножила, — поправился он с улыбкой.

Торри взял коробку с патронами и в зловещем зеленом свете с трудом разглядел ярлычок: «винчестер Супер-Х, тридцатый калибр». Старые «гаранды». Ему попалась нужная коробка. Хорошо.

Поставив ружье на предохранитель, Торри открыл коробку и достал патрон. Тот казался непомерно большим.

Торри по большей части имел дело с винтовкой 22-го калибра; с ружьями он упражнялся в основном на стрельбище, под руководством отца или дяди Осии, хотя, учась в выпускном классе, он пристрастился к охоте на кроликов. Это увлечение кончилось только тогда, когда мать поклялась, что станет вегетарианкой, если ей придется готовить хотя бы еще одного кролика фрикасе.

Потому Торри привык к небольшим патронам 22-го калибра, а каждый здоровенный заряд 30-го калибра был длиной с его средний палец. И в каждом патроне — серебряная пуля домашней отливки.

Нет, здорово будет поиметь Сынов Волка серебряными пулями!

— Так как насчет стратегии? — Торри быстро достал обойму и вставил патроны в патронник. Прежде чем передернуть затвор, еще раз убедился, что винтовка стоит на предохранителе, а затем, повернувшись, положил оружие на подставку сзади у них над головой. Потом взялся за второе ружье.

Отец долго молчал, хотя на его щеке играли желваки.

— Возможно, у нас не получится сейчас их перехватить. Они догадаются, что у нас есть на них управа, и спрячут подальше мать и твою девушку и будут шантажировать нас, чтобы мы сдались. Стреляй во всякого, кто приблизится к женщинам, пока я буду нападать спереди.

Но скорее всего мы сможем убить всего лишь нескольких Сынов — проредим стаю и избавим вожака от хлопот.

Скорее всего у нас не выйдет спасти женщин — здесь и сейчас.

— Так что же мы делаем?!

Отец покачал головой.

— В целом — не знаю. Однако в данный момент цель ясна: мы сражаемся, а затем, если необходимо, сдаемся. Меня будут сторожить надежно, но к тебе, возможно, отнесутся более легкомысленно: надейся на счастливый случай, и когда он подвернется — беги. Если я пойму, что у тебя есть шанс, я вставлю в свою речь слово «легкий» — или «посфе» — на Древнем Языке. Как только услышишь это слово, беги. Не думай, просто беги.

— А потом? — Торри убрал наверх вторую винтовку и начал вставлять патроны в обойму.

— Положись на свои мозги, Ториан дель Ториан-младший, — ответил отец. На секунду его лицо озарилось улыбкой. — Мне слишком о многом надо тебе рассказать, а времени почти нет. Когда молишься, имей в виду, что на твои молитвы могут и ответить; помни, что хотя Туата и другие Древние умеют менять обличья, их по большей части можно поразить холодным железом; в бою пользуйся не только руками, но и головой.

— И не забывай чистить зубы перед едой.

— Да-да. — Отец улыбнулся. — Я как раз собирался посоветовать тебе не терять чувство юмора. — Улыбка исчезла. — Ты фехтуешь достаточно хорошо, чтобы одолеть большинство соперников, хотя и не всех. Что еще? Если побег удастся, держи в секрете свое имя и называй его только в случае необходимости. Тебе могут оказать услугу ради Орфинделя, только не пользуйся его именем направо и налево. В нем есть сила, но и опасность тоже. Иные могут решить, что ты знаешь лишнее.

Торри обнаружил, что копирует некогда виденный им отцовский жест: сжав правую руку в кулак, он ударил ею по раскрытой ладони левой.

Отец отрицательно покачал головой:

— Нет, Аса-Top [15] давно мертв; Осия видел некогда его кости.

Ответвлявшийся от мощеной дороги старый проселок вел по насыпи через поля к показавшемуся вдалеке мрачному лесу. За деревьями что-то светилось, но что именно, Торри понять не мог.

— В двадцати ярдах отсюда дорогу пересекает тропинка. Я убавлю скорость, а ты прыгай из машины и иди по тропинке. Очки дадут тебе фору, — продолжал отец, доставая из кармана вороненый револьвер, — но лучше не шуми.

Большим пальцем Торри откинул защелку и открыл барабан, откуда на него уставились тупые концы девяти пуль. 22-й калибр.

— Серебро, — сказал отец, подавая Торри маленькую коробочку. — А здесь запасные. Чтобы быстренько уложить врага, тебе придется целить в голову. Стреляет револьвер довольно тихо. Не то чтобы бесшумно, но тише, чем «ругеры», которые в мешках.

— Что собираешься предпринять ты?

— Я поеду дальше, потом вылезу и направлюсь в лес с запада. — Отец пожал плечами. — А может, просто нападу на них, ожидая твоего появления. Все зависит от того, насколько хорошо они следят за дорогой.

Торри закрыл барабан и спрятал револьвер в карман куртки.

— Не забудь свой меч, — напомнил отец.

Торри затянул ремень петлей на плече, затем снял верхнюю винтовку.

Отец протянул руку и щелкнул выключателем сферической лампы, одновременно сбрасывая скорость.

— Давай!

Торри, в одной руке держа ружье, откинул дверцу другой рукой и выпрыгнул из машины в неестественно светлую ночь.

Он устоял на ногах, но через мгновение упал в поле у дороги, свободной рукой оттолкнув ветки низкого кустарника, чтобы не сбить очки.

Машина с шумом поехала дальше.

Приподняв голову над кустарником, Торри застыл на месте. Он научился этому у отца и Осии, охотясь на оленей. Отец и Осия настаивали, чтобы он поджидал зверя на земле, хотя олени редко смотрят вверх, на деревья. Но и оставаясь на земле, вполне можно подкараулить зверя, если смыть всякие следы собственного запаха с тела и одежды, если ветер дует в нужном направлении и если ты в состоянии сохранять неподвижность.

Торри это умел, и теперь он сохранял неподвижность, несмотря на холодный ветер, от которого заслезились бы глаза, не будь они прикрыты очками.

Он начал считать — наблюдатель, спрятавшийся недалеко от опушки, мог и заметить, как из машины кто-то выскочил.

Торри подумал, что с ним не все в порядке. Ему бы дрожать, переживая за мать и Мэгги, или трепетать в страхе… Ничего подобного! Надо полагать, все, чему учили его отец и дядя Осия, естественным образом подготовило его к происходящему.

Проселок в лучах луны казался болезненно ярким, становясь лишь немного темнее там, где его затеняли деревья. Но темная или светлая, дорога оставалась пустой и…

Вот! Слева от раскидистого дуба на той стороне дороги что-то зашевелилось.

Укрытый за земляной насыпью, Торри опустил руку в карман и крепко сжал револьвер.

Двигаясь быстро и вместе с тем грациозно, на дорогу ступил волк и сделал неуверенный шаг по направлению к Торри, не осмеливаясь выйти из тени деревьев. Пару раз понюхав воздух, волк сначала двинулся вперед, к освещенной части дороги, а затем назад. Ему явно не нравился лунный свет. Это огромное животное, раза в полтора больше сенбернара Петерсонов, было по-своему красиво, несмотря на открытую пасть с длинными зубами.

Волк сделал шаг, а затем, нюхая воздух, рысью поспешил через дорогу по направлению к тому месту, где сидел в засаде Торри.

Молодой человек медленно вытащил из кармана револьвер, пытаясь не шуршать тканью, и большим пальцем осторожно начал взводить курок, пока тот не встал на место со щелчком.

Только тогда он услышал, как что-то летит в него сзади. Торри повернулся, и что-то ударило его в лицо, сбив очки: те пропали в темноте, а из глаз посыпались искры. Невзвидев света, он вскинул револьвер и нажал курок: раздался негромкий треск и хрип боли.

Что-то большое и дурнопахнущее сбило Торри с ног, однако юноша не выпустил пистолет и, упершись стволом прямо в своего противника, снова нажал на спусковой крючок.

Он почти не почувствовал отдачи, но враг взвыл низким голосом и упал куда-то во тьму; к Торри вернулось зрение, и он увидел, как это существо, шатаясь, сделало несколько шагов, а потом свалилось на вспаханную землю.

Торри повернулся к другому зверю как раз в тот момент, когда волк прыгнул, и снова выстрелил, не целясь. Маленький револьвер выплюнул пламя… а ведь на земле, совсем рядом, осталась лежать винтовка с полным магазином!

Секунду юноше казалось, что он промахнулся: волк приземлился на поджатые лапы, словно готовясь прыгнуть снова. Затем левый глаз волка, сверкавший при свете луны, померк — правый глаз был черной ямой, — и животное бессильно рухнуло на землю, как будто его мускулы превратились в желе.

Торри обернулся к первому нападавшему.

Это был не волк, уже не волк — тварь начала оборачиваться как раз в момент нападения, и теперь на вспаханной земле лежала на боку голая женщина. Мертвые немигающие глаза смотрели на луну, на слишком белом теле темнели пересекавший живот рубец и две дырочки в левой груди.

Ветер, переменившись, донес до Торри ее вонь: она обделалась, издыхая.

Торри посмотрел на второго из Сынов, который умер в зверином обличье, и вспомнил рассказы дяди Осия. Сыны были потомками Фенрира от волчицы, а самого Фенрира родила от хитроумного Локи [16] ведьма. Даже Древнейшие не знали, кто суть Сыны: волки, которые притворяются людьми, или люди, притворяющиеся волками. Судя по всему, рассказы Осии соответствовали истине.

Странно. Подстрелив первого оленя, Торри ощутил восторг, смешанный с виной. Чудо, что он попал оленю прямо в сердце; руки у него так дрожали, что он с трудом поставил винтовку на предохранитель и вообще едва не уронил оружие — спасибо дяде Осии, который успокаивающе положил руку ему на плечо.

Но нынешние убийства ничего для него не значили: просто два мешка с дерьмом, мясом и костями. Один валяется на дороге, второй — на пахоте. И все.

От этой мысли Торри замутило, а вспомнив, что, пока он тут прохлаждается, мать, Мэгги и отец подвергаются опасности, юноша почувствовал себя еще хуже. Он встряхнулся, потратив несколько драгоценных секунд, нашел свои очки ночного видения, которые, по счастью, не пострадали, затем затянул на талии пояс с мечом и, перезарядив пистолет, поднял винтовку.

Торри рысью поспешил по дороге, потом свернул с нее по следу, двигаясь тихо и быстро, как только мог.

Из-за поворота донеслись рычание и голоса; Торри замедлил шаг, пристально оглядываясь назад и по сторонам, чтобы не пропустить дозорного. Ничего не поделаешь — хотя в очках он видел сейчас лучше любого зверя, они ограничивали поле зрения. Дома остались купленные отцом «старлит» и тяжелый советский прибор ночного видения; даже они были бы лучше очков.

Ранящий глаза свет пробивался сквозь листву, простреливая лес чрезмерно яркими лучами. Торри пошел медленнее, останавливаясь после каждого шага и нарочно убрав палец с гашетки «гаранда».

Он скользнул в тень, опустился сначала на колено, а потом на живот и пополз по холодной земле, пока не добрался до подножия огромного дуба. Затем медленно и осторожно приподнял голову, чтобы посмотреть на прогалину.

Там стоял «бронко»: мотор выключен, но фары горят, освещая сложенный из камней небольшой кайрн посреди поляны.

И никого.

Отец явно здесь побывал; тут лежали оба мешка с предметами первой необходимости. Их открыли, а их содержимое разбросали по поляне как будто в приступе злости. Но и все: ни следа отца, матери или Мэгги.

И Сынов тоже.

Овальная дыра в земле перед кайрном была совершенно черной даже в свете фар «бронко», усиленном очками, но больше ничего странного Торри здесь не увидел.

Он поднял очки на лоб.

В свете фар провал в темноту чернел по-прежнему.

Выбор невелик: только ожидание имело смысл, остальное было совершенно бесполезно. Можно, конечно, слепо бегать вокруг с дикими воплями, но Торри предпочитал ждать. Если за ним наблюдают, то его уже скорее всего заметили, но если нет… если нет, то самое лучшее — оставаться неподвижным.

Торри застыл на месте.

Это всегда самое трудное в охоте. И самое важное. В четырнадцать лет Торри никак не давалась неподвижность, и дядя Осия поклялся, что не возьмет Торри в лес, если тот не научится сидеть в засаде.

Дядя Осия, как обычно, превратил урок в игру: когда они шли по лесу, по команде «застынь» Торри должен был застыть на месте. Если получалось, его ожидало какое-нибудь вознаграждение: новая пряжка к ремню, набор серебряных пуговиц, пришитых к любимой рубашке, или еще одна история про асов и ванов, а когда Торри стал старше — новый карбюратор в его автомобиль.

Что более важно, дядя Осия награждал парня улыбкой, которая не становилась менее ценной оттого, что Осия часто улыбался Торри.

Он надеялся, что Осия улыбнулся бы и сейчас, видя, как Торри застыл на месте, заставив себя не шевелиться и едва дыша. Веком не дернет, глазом не моргнет. Как говорил дядя Осия, делать многие важные вещи одновременно и трудно, и легко: рецепт неподвижности один — не двигаться.

Торри считал удары сердца, пока не дошел до тысячи, потом начал снова. Луна медленно подымалась, тени перемещались.

Охотясь из засады на оленей, Торри узнал еще одну вещь: в лесу никогда не бывает тихо.

Где-то далеко по окружной дороге изредка проносилась машина, но никто не сворачивал на проселок. Сверху, с соседнего дерева раздался шорох: на ночную прогулку выбралась белка.

Торри пытался не думать о том, куда делись волки. Дядя Осия говорил, что весь мир пронизан Скрытыми Путями; возможно, это не просто слова…

Лишь через полчаса он позволил себе подняться. Положив «гаранд» на сгиб локтя, Торри выпрямился. Больно… Впрочем, это в порядке вещей: когда начинаешь шевелиться после того, как столько времени пролежал неподвижно…

Торри осторожно двинулся к кайрну. Кожаные мешки разнесли в пух и прах. Сначала юноша решил, что столкнулся со следами бессмысленного вандализма, но почему-то эта мысль показалась ему неверной.

Он обошел вокруг «бронко». Обивка тоже висела клочьями, бардачок нараспашку, его содержимое рассыпано по полу автомобиля, как будто искали нечто небольшое.

Торри зажег фонарик: в салоне было мокро, по стенам расплывались влажные пятна, но, судя по всему, кто-то просто опрокинул пластиковую бутылку. Пахло жидкостью для мытья окон.

Ничего похожего на свежую кровь или на смрад смерти.

Хорошо.

Торри посветил на землю. Со стороны водителя почва была мягкой от сырости, и рабочие ботинки отца оставили на ней глубокий отпечаток. Торри опустил голову вниз — винтовка отца лежала на земле справа от «бронко» — и направился к кайрну. Следы волчьих лап в отпечатках обуви отца сказали ему, что за отцом шли Сыны; оттиски лап по сторонам отцовского следа могли появиться когда угодно.

Отец сошел с тропинки в нескольких футах от капота автомобиля, и Торри потерял отпечатки его ботинок в низкой траве, но они указывали на кайрн. Торри двинулся в ту же сторону.

Ничего. Юноша посветил вперед; темный овал походил на дыру в земле, хотя что там внутри, было не разглядеть — мощности миниатюрного фонарика-дубинки на это не хватало.

За спиной раздался негромкий шорох. Торри положил указательный палец на курок «гаранда» и сделал шаг вперед. Еще шаг, и он пройдет мимо капота «бронко». Тогда он спрячется за автомобилем, займет оборонительную позицию и…

— Легче, Торри, — раздался знакомый голос.

Торри обернулся и увидел Дэйви Хансена. Дэйви по большей части держался одиночкой, живя на свою пенсию по инвалидности и подрабатывая ремонтными работами. Вроде бы его раздражало, что Осия делает то же самое, только лучше, быстрее и просто так, а не за деньги. Торри всегда полагал, что пока у Дэйви есть работа, ему не на что жаловаться и следует держать при себе свое раздражение, но, конечно, обсуждать это мнение с Дэйви было совершенно незачем.

Дэйви кивнул в сторону дыры:

— Они все пролезли туда, и какое-то мгновение туннель мерцал, совсем недолго.

— Ты следил за ними? — спросил Торри, пожалев о своих словах ровно в тот момент, когда они были произнесены.

Дэйви улыбнулся.

— Угу, следил. Я видел, как волк обернулся в человека, приставил нож к горлу твоей матери, и тогда твой отец сдался. Потом человек-волк связал всем троим руки и спустил пленных в нору. Вот и все, а я лишь смотрел. — Дэйви пожал плечами. — Там, в доме, я стрелял в этих, мать их, волков, но они только пуще озлились. Вроде как стрельба из «винчестера» им по барабану… Нет ли у тебя серебряных пуль? — спросил он, иронически улыбнувшись.

— Целая куча, — ответил Торри. Дэйви дернулся, словно получил в челюсть, но сразу оправился и кивнул.

— Тогда понятно, — заметил он. Дэйви Хансен был слишком скандинав, чтобы выказывать удивление, если без этого можно обойтись.

— А они? — спросил Торри. — Они… ничего?

— Ничего? Как огурчики, приятель. Все трое. Женщин немножко поцарапали, и твой папаша получил в ребра — двигался не так быстро, как хотели волки, — но когда их спускали в туннель, выглядели они что надо. — Дэйви пожал плечами. — Я не видел смысла устраивать бесполезное шоу. — Он улыбнулся словно только ему понятной шутке. — Я не то что на одну, уже на две жизни навыступался.

Торри поставил «гаранд» на предохранитель и положил винтовку на капот «бронко».

— Она заряжена серебряными пулями. — Молодой человек медленно достал из кармана револьвер и положил его рядом с винтовкой, присоединив к оружию очки ночного видения. — Револьвер тоже.

— Не люблю мелочевку. — Дэйви неохотно отложил свою винтовку и взял «гаранд», машинально передергивая затвор. Из магазина выбросило патрон, который покатился по земле. Дэйви нагнулся за патроном, сунул его обратно в магазин, а затем закрыл затвор. — И потом, с этой игрушкой револьвер мне без надобности. — Он пожал плечами. — Наверняка из города приедут; мне посторожить до них?

— Ага. Только ты замерзнешь.

Торри положил меч в ножнах на капот, чтобы снять куртку. Она придется впору Дэйви, хотя сидеть будет свободно. Ну да ничего страшного.

Юноша бросил куртку Дэйви, перекинул ремень с ножнами через плечо и двинулся к задней части машины. Из багажника извлек лампу «коулмэн» и рюкзак; через мгновение лампа ярко вспыхнула, и в ее белом свете Торри, наклонившись, стал собирать с земли разбросанные вещи.

Оба пластиковых пакета с двадцатидолларовыми купюрами были вскрыты и отброшены прочь, но золотые монеты исчезли. Содержимое одной аптечки рассыпано, вторая осталась нетронутой. Оба спальника располосованы в клочья как будто бритвой, но миларовая пленка цела. Пистолеты пропали, а магазины от них обнаружились под остатками кожаного мешка.

Возможно, во всем этом была какая-то система, но Торри не мог понять, какая именно. Он удивился бы собственному спокойствию, если бы у него не дрожали руки, пока он нагружал рюкзак.

— Когда обыскивали машину, закинули пистолеты в лес, — заметил Дэйви. — Я поищу их утром.

— Последите за этим местом. — Торри взял револьвер с капота и, перезарядив его, заткнул оружие за пояс. Дэйви кивнул:

— Разберемся.

Торри протянул ему оба пакета с банкнотами.

— Если понадобится… — Увидев, как Дэйви сверкнул глазами, он поднял руку. — Там, куда я иду, мне пользы от бумажных денег не будет. Иначе бы они забрали все.

— Да не нужны мне твои вонючие бумажки, Торсен, — буркнул Дэйви Хансен. — Но так и быть, пригляжу за ними.

Дядя Осия часто рассказывал историю о том, как один из Туата пытался поймать Хёнира в ловушку с помощью двери, которая исчезла за спиной входящего. Торри надеялся, что выберется из ловушки так же ловко, как и Хёнир, хотя уверенности у него не было. Скорее всего Сыны поджидали его в туннеле.

Но что еще ему оставалось делать? Ждать здесь? Дэйви прекрасно справится и без него. Ждать может кто угодно.

Торри подошел к дыре и посветил фонариком в черноту. Туннель уходил вниз футов на пятнадцать, а затем поворачивал на юг. По выковырянным в стене колодца выемкам можно было спуститься вниз.

Дэйви бросил юноше веревку, конец которой был завязан петлей, чтобы Торри мог ступить в нее ногой. Он проследил взглядом: другой конец веревки уже затянут за переднюю ось «бронко», а Дэйви стоит, повесив «гаранд» на плечо и держа в руках моток.

— Ну, я готов, — сказал он.

Торри затянул покрепче поясной ремень рюкзака, прижав к бедру рукоять меча. Незачем медлить. Вполне можно было бы спуститься и по выемкам, но лучше положиться на соседа.

Торри сел на край дыры и вставил правую стопу в петлю.

— Начали, — сказал Дэйви.

Юноша не торопясь, постепенно перенес вес на ногу, и так же постепенно Дэйви начал отпускать веревку.

С горящей лампой в одной руке, другой держась за веревку, Торри медленно опускался в темноту.

— Сэмпэр фидэлис [17], парень, — донеслось до Торри сверху.

Как только он вытащил стопу из петли и оказался на твердом каменном полу, веревка обмякла и упала на пол. Рефлекторно Торри протянул руку и поймал конец.

Торсены ничего не делали наполовину: веревка, которую они возили в багажнике «бронко», была альпинистским тросом: согласно сертификату она могла выдержать совершенно безумный вес. Ее прочные волокна были способны противостоять трению о скалы в течение сотен часов и задать работу даже самому острому ножу.

Тем не менее конец веревки был срезан будто одним ударом, очень аккуратно.

Торри попытался посветить лампой наверх, но не увидел ничего, кроме темноты и сплошного каменного потолка. Он решил было окликнуть Дэйви, однако передумал. Возможно, эхо в туннеле разносит звуки на большое расстояние.

Что ж, сидеть тут и ждать совершенно незачем, раз есть туннель, по которому можно идти. Если понадобится, почему бы не подняться наверх, цепляясь за выемки в стене колодца… Сейчас в этом необходимости не было.

Торри достал из ножен меч — так как-то спокойнее — и неторопливо зашагал по туннелю.

Подземный ход в поперечном разрезе напоминал яйцо тупым концом вниз; потолок, до которого юноша, протяни он руку, не достал бы нескольких футов, круто изгибался, в то время как закругление пола было менее заметно, хотя и принуждало Торри идти ровно посередине коридора. Стены каменные, грубо обтесанные, теплые, но не горячие.

Впереди туннель изгибался влево: сначала плавно, затем дуга поворота становилась круче и круче. Потом коридор распался на отрезки, расположенные под углом друг к другу. Каждое колено длиной не более десяти-двенадцати футов, и на каждом повороте — в нескольких футах над головой юноши — четкий силуэт грубо вытесанной арки.

Очень много времени — позднее Торри никак не мог понять, сколько именно часов или минут, — он не слышал ничего, кроме негромкого шипения лампы и еле различимого стука собственного сердца. Постепенно он осознал, что в лицо дует очень слабый прохладный ветерок, хотя и непонятно, как такое может быть ведь туннель за его спиной теперь кончался тупиком. Значило ли это, что колодец опять открылся?

Торри ускорил шаг, надеясь избавиться от возможной погони, снова и снова поворачивая и проходя под арками. Наконец он увидел, что следующая арка ведет в полную темноту. Юноша на мгновение остановился; ему показалось, что откуда-то издалека доносится шипение. Впрочем, возможно, этот звук издавала его собственная лампа. Он отошел назад, бережно поставил лампу на пол, потом вернулся к арке и остановился, прислушиваясь.

Да, что-то шуршало или шипело вдалеке. Журчит вода?.. Заглянув за угол, он увидел лишь, как во тьме слабо сереет дорожка, освещаемая стоящей сзади лампой. И все.

Торри вернулся за лампой, а потом прошел под арку.

На мгновение у него закружилась голова, и он едва не упал. Каменная тропка, устремляясь вперед, висела в пустоте: плоская каменная стена за спиной юноши, подымаясь, уходила вверх, куда не достигал свет лампы. Очень осторожно Торри посмотрел вниз и не увидел ничего, кроме серой поверхности камня. Стены просто кончились; робко потыкав острием меча по сторонам, Торри убедился, что в темноте, сменившей стены, ничего нет.

До него по-прежнему доносился звук текущей воды, но откуда — спереди, сверху или снизу, — он не мог бы сказать ни за что на свете; единственное, в чем он был уверен, что не сзади.

Тропа вела вперед, в темноту, и оставалось лишь идти по ней.

Стена за спиной у Торри быстро исчезла во тьме. Юноша начал считать шаги и досчитал до шестисот семидесяти восьми, прежде чем заметил, что мрак по ходу движения сменился слабым серым отсветом: снова стена.

Восемьсот три шага — и впереди возник арочный проход, совершенно такой же, как тот, что остался позади.

Торри бросил считать; еще около сотни поспешных шагов привели его под арку, в небольшую комнатку. Из темноты сверкнули глаза-бусины, и прежде чем он успел двинуться или хоть что-то сделать, из его онемевших рук вырвали меч и лампу, крепко схватили за плечи и запястья.

Торри, беспомощный, тщетно пытался сопротивляться, а из темноты вышел и остановился перед ним огромнейший волк: не менее трех футов в плечах. В другой ситуации юноша восхитился бы им, его густой черно-бело-серой гривой, но не сейчас. Тем не менее, не сводя глаз с волка, Торри смотрел, как тот откидывается назад, словно садясь на задние лапы, а затем отрывает от земли передние.

И оборачивается.

Длинная морда втянулась, часть волосяного покрова ушла в плоть, остальные волосы укоротились, а когтистая лапа превратилась в ладонь с длинными пальцами, оканчивающимися желтоватыми заостренными ногтями. Грудную клетку, беспорядочно исчерченную шрамами, покрывали черные спутанные волосы.

Тонкие губы Сына Фенрира разошлись в торжествующей улыбке, но его глаза не сходили с Торри, который чувствовал себя как мышь перед змеей.

— Приветствую тебя, Ториан, сын Ториана. — Голос Сына звучал хрипло и неприятно. — Твои друзья ожидают тебя там, дальше и выше.