Глава 4

Скрытые Пути

Пока «форд-бронко» прыгал по проселочной дороге по направлению к дому Торсенов, Йен цеплялся за ремень безопасности так, что побелели костяшки. Ему казалось, что он ощущает страх Торри, сидевшего на заднем сиденье рядом с ним.

Торсен вел как безумный — или, точнее, как человек, который думает, будто удар по педали акселератора или более резкий, чем необходимо, поворот руля заставит машину двигаться быстрее.

Из всех спокойным выглядел лишь Осия, который сидел на правом переднем сиденье, не выказывая никаких признаков тревоги.

Машина выехала к дому.

Торсен остановил пикап посреди бойни.

Электрический свет издал на разбросанные по поляне тела. Кровь глянцевито поблескивала на траве, кости светились белизной, без движения лежали желтоватые черви кишок.

Смерть была недостаточно милосердна к двоим: они еще стонали.

Бородач с мощными руками, одетый в толстый пуховик, стоял на коленях возле одного из раненых; открытый черный чемоданчик, лежавший рядом с ним на земле, изобличал в бородаче доктора.

Когда они распахнули заднюю дверцу пикапа, Джефф Бьерке уже ждал их снаружи. Его правая рука висела вдоль туловища словно чужая — кажется, Джефф не отдавал себе отчета, что сжимает в кулаке револьвер.

— Ол Хансен и оба Ларсоны мертвы, но док Шерв говорит, что Арни выживет, — сказал Джефф неестественно спокойным голосом. Это шокировало тем сильнее, что на его щеках и в бороде поблескивали слезы. — Дэйви Хансен пошел по волчьему следу; они удрали почти прямо на юг. Я велел ему остаться, но вы ведь знаете, ему чихать на всех. Он взял с собой бобину моей желтой ленты, которой огораживают место преступления. Сказал, что пометит ею след.

Рука Джеффа стиснула плечо Торсена.

— Я чувствовал бы себя полным идиотом, если бы сказал это кому-то, кроме вас… но мне кажется, что вы и так все знаете: волки забрали вашу жену и подругу вашего сына. И от пуль волкам не было ни малейшего вреда.

Торсен сделал шаг к доктору, который перевязывал пожилого человека, Арни Сельмо, как решил Йен.

— Нет, — сказал Бьерке. — На это нет времени. Полиция будет здесь через час. Если хотите что-то делать, делайте скорее. Док и я вас прикроем.

— Я должен поговорить с…

Бьерке схватил Торсена за плечи и рывком повернул к себе. Пистолет его смотрел в лицо отцу Торри.

— Не смей, — произнес Джефф. — И даже не рассчитывай. Со своей виной, мистер Торсен, будете разбираться как-нибудь после, покаетесь исповеднику или утопите ее в бутылке виски. Но это в другой раз. А сейчас вам следует иметь в виду, что ваши соседи погибли, пытаясь спасти ваших женщин. И ты, сукин сын, не будешь терять драгоценного времени, — докончил Джефф. Как ни странно, говорил он безо всякой истерики в голосе.

Торсен мгновение молчал.

— Вы просто не знаете всего.

— Да я, наверное, знаю больше, чем ваш сын, — или вы думаете, старик Хонистед зря передал мне значок? — Джефф Бьерке поглядел Торсену прямо в глаза. — Займитесь делом.

И он отошел прочь, отдавая приказы людям с носилками.

— Так я и поступлю. — Торсен повернулся к Осии. — Ты мне нужен.

Осия медленно покачал головой:

— Надо действовать иначе, Ториан. Есть иной путь…

— Ты знаешь, что сделают Сыны, если мы не последуем за ними, — произнес Торсен ровным тоном.

— Нет, не знаю. Я знаю только то, что их действия… это угроза, да, но не все держат свои обещания, явные или подразумеваемые.

— Нет. Если мы не пойдем за ними — я пойду сам, даже без тебя.

Осия потер переносицу кончиками пальцев.

— Тогда делай, что должен, и я поступлю так же.

Без единого слова Торсен развернулся и побежал к дому.

Йен встал перед Торри.

— Может, ты объяснишь мне, что происходит?

Торри покачал головой:

— Я… я не знаю.

При слабом свете, лившемся из-за открытой двери дома, было трудно различить выражение лица Торри. Голос старика Осии казался тоньше, чем обычно:

— Нет, знаешь, Ториан-младший. Ты слышал рассказы, лишь часть которых была выдумкой.

— Что было правдой? Войны асов и ванов? Двалин и Сильвертоп? Вестри и Туата? Туарин? [11]

— Все это достаточно хорошо соответствует истине, разве что чуть устарело. Осталось несколько асов, а ванов как таковых, наверное, больше совсем нет.

— А Туата?

— Те, что остались. — Высокий человек кивнул. — Но они вполне себе Туата.

— А Брисингамен… [12]

— Разломан, камни его сокрыты. — Осия постучал длинным пальцем себе по виску. — Даже от меня.

— Как насчет Нового Мира и Новейшего?

— Это правда, как и о Путях, что ведут туда — под углом девяносто градусов к нашему пространству. Да, — Осия махнул рукой на юг, — мы с твоим отцом прошли по одному из Путей много лет назад: он начинается в нескольких милях отсюда, в месте, которое индейцы дакота почитали как священное. Проход не существует в нашем мире, его можно открыть и держать открытым только из Нового Мира. Это, конечно, ловушка. — Осия слабо улыбнулся. — Но ведь твой отец не остановится, верно?

— Не остановится. — Торри прикрыл глаза. — Сыны хладнокровны и жестоки, а если дичь не идет на приманку, приманку можно съесть самим.

— Ториан! — окликнул сына от двери Торсен-старший. Торри поймал первый из двух брошенных ему кожаных рюкзаков, а потом запихал оба мешка в машину.

— Еще минутку. — И Торсен снова исчез в доме.

Только в этот момент Йен осознал, что вокруг талии у Торсена застегнут пояс для холодного оружия. Даже с джинсами и клетчатой рубахой на Торсене это смотрелось естественно.

Лицо Торри было бледным, когда он повернулся к Йену.

— Прости меня за все это, но… — Торри пожал плечами. — Времени для объяснений нет — отец уедет без меня, если я не потороплюсь. Я… если все обойдется и если у тебя будет возможность, которой не будет у меня, скажи Мэгги, что мне очень жаль. Если бы… — Торри замолчал.

— Ториан, не забывай, чему я тебя учил, — негромко проговорил Осия, — многое может тебе помочь. — Два его длинных пальца прикоснулись на мгновение ко лбу Торри, а потом Осия сделал шаг и обнял юношу. — Будь осторожен.

В дверях снова возник Торсен, держа под мышкой пару винтовок, а в руках — два меча в ножнах и с поясами.

— Осия, я еще раз прошу тебя отправиться со мной, — произнес он. — У меня есть меч для тебя.

Осия покачал головой, отпуская Торри.

— Я не могу. Это не просто опасно, Ториан, но еще и бесполезно.

Торсен молча повернулся и зашагал к машине.

Торри на мгновение сжал руку Йена, а потом тоже бросился к пикапу. Он успел открыть дверь и прыгнуть на переднее сиденье как раз в тот момент, когда его отец включил зажигание.

И они уехали.

Йен стоял ошеломленный. Все это было сущим бредом: и трупы на лужайке — нечто подобное он видел летом, когда подрабатывал санитаром на «скорой помощи», — и волки, которые уволокли Карин и Мэгги. Все это полная ерунда.

Осия наблюдал за ним.

— Пойдем со мной, — сказал он, и его длинные пальцы потянули Йена за рубашку.

Йен последовал за Осией сначала в дом, а потом вниз по лестнице в подвал. Их шаги отдавались слишком гулко в тишине дома.

Осия протянул руку и дернул за веревочку — наверху загорелись флуоресцентные панели, — сложил на худой груди тонкие руки и оперся о верстак.

— Младший был прав: это ловушка. Они не подходили к дому, пока я был тут, потому что здесь Сыны не властны надо мной. И поэтому меня хотят выманить туда, где смогут справиться со мной.

— Я совершенно ничего не понимаю.

Осия кивнул:

— И у тебя есть на это право, друг Йен, но нет времени. Знать тебе надо только одно: если нам повезет, мы поможем твоим друзьям — нашим друзьям — и через несколько часов благополучно возвратимся назад. Если нам повезет меньше, мы все равно поможем им, хотя путь будет длиннее и труднее.

Осия прикоснулся к сучку в деревянной обшивке стены, и открылась квадратная панель: за ней обнаружились кожаный рюкзак и сложенный кусок бурой материи, которую Йен принял за одеяло, пока Осия не достал ее из тайника. Это был плащ.

Осия положил плащ на пол и, снова нажав на обшивку, открыл другой тайник, в котором лежали два изогнутых лука и полный стрел колчан. Осия достал из него стрелу: ее острый кончик светился серебром.

— Сыны не выносят серебра. У других проблемы со сталью. — На мгновение он поджал губы. — А стрелы, правильно закаленные в подходящей крови, убивают все и вся.

Йен наклонил голову.

— А почему не серебряные пули?

Бред какой-то: задавать вопросы, как будто старик в своем уме!.. Самое разумное сейчас — уйти от спятившего старого негра и всех его друзей. Пусть власти разбираются.

Старик махнул рукой в конец мастерской, где под пластиковым чехлом стоял пресс.

— Полагаю, Ториан взял их с собой. Мы сами делали пули с серебряной оболочкой. Огнестрельное оружие пригодится, если он перехватит Сынов, прежде чем те достигнут Старого Пути. Но в Тир-На-Ног [13] ружья не будут стрелять.

— Так ты хочешь, чтобы я вместе с тобой охотился на волков? С луком?

— Нет. — Осия подошел к стене и снял со стойки меч. — Я… я предлагаю тебе держать их подальше от меня, пока я буду стрелять. Если нам повезет и мы быстро их обнаружим.

И он протянул меч рукоятью вперед. Это была сабля с круглой гардой: заостренный кончик, узкий серебристый обоюдоострый клинок — как будто оружие предназначалось и для того, чтобы колоть, и для того, чтобы рубить, — но она казалась жесткой и легкой, как рапира или шпага. На прямом лезвии не было никаких гравировок, головка эфеса — простое серебряное навершие, предназначенное защищать руку, а не украшать оружие.

Это был боевой клинок, а не спортивная сабля, приспособленная для того, чтобы набирать очки легкими и резкими касаниями. Это была не кавалерийская сабля, она предназначалась для сражений против меча, а не для того, чтобы рубить крестьян или индейцев с лошади.

Йен несколько раз взмахнул саблей. В отличие от рапиры она не гнулась при ударе. Обмотанный шнурком эфес был на редкость удобен: казалось, что он сам сжимает кисть Йена.

У Йена появилось странное ощущение: клинку самое место в его руке…

— А если нет? — спросил он. — Если я не захочу сопровождать тебя?

— Не знаю. Тогда я сам стану разыскивать их и посмотрю, что можно предпринять. — Осия покачал головой. — Но в конечном итоге всех — счастливых и невезучих, динамичных и медлительных — ждет один конец.

— И ты хочешь, чтобы я пошел с тобой? Но как? Куда? С чем?

Наступила долгая пауза.

— Для объяснений у нас будет либо много времени, либо мало.

Осия опустился на колени на фехтовальную дорожку и, ударив по ней одной рукой, прижал кончики сложенных пальцев другой руки к поверхности дорожки так, будто поворачивал невидимую дверную ручку.

И вся половина фехтовальной дорожки поднялась на бок, словно небывалая длинная дверь, открывшаяся в полу.

Под ней была по большей части земля, не считая чего-то, на первый взгляд напоминающего дыру или нору.

Но норы не бывают чистейшего, не отражающего света черного цвета.

Выпрямившись, Осия взял с ближайшего стола малярную кисть, вернулся и ткнул кистью в черный круг — кончика как не бывало, его отхватило так аккуратно, что обрезанные волосы светились.

— Будь осторожен, не касайся дыры, если не собираешься пролезть в нее, — сказал Осия. Старик привязывал смотанную в клубок бечевку к крюку, вбитому снизу в дерево фехтовальной дорожки. — Это вход, выйти отсюда нельзя.

В его руках Йен увидел ранее не замеченный небольшой серебристый ножик. Осия разрезал бечевку, пропустил один конец через вбитое в потолок ушко и связал оба конца. Порывшись в коробке с пузырьками, стоявшей на верстаке, Осия вернулся, держа в руках стеклянную бутылку со стеклянной пробкой. Он очень осторожно вынул пробку и прикоснулся ею к бечевке возле ушка. Бечевка задымилась.

Осия нахмурился и снова прикоснулся пробкой к бечевке. Дым повалил гуще.

— Это поможет, — произнес Осия, затыкая бутылку и ставя ее на верстак. — У тебя будет всего несколько мгновений, прежде чем люк закроется, — пояснил он. — Рюкзак, пояс и ножны для меча лежат в шкафчике за дверью. Следуй за мной, если сочтешь нужным. Нет ничего постыдного, если ты поступишь иначе. Ты не связан обещаниями и не был рожден для всего этого в отличие от юного Ториана. — Осия широко улыбнулся и шагнул к краю. — Но решай скорее.

Эти слова повисли в воздухе.

Осия исчез в черноте дыры, и Йен остался один.

Йен знал, что сказал бы Бенджамин Сильверстейн и что, по его мнению, следовало бы Йену ответить на предложение Осии.

Отправиться спасать кого-то с серебряным клинком в руке?..

Не глупи, мальчик! Опять подражаешь этому идиоту Эрролу Флинну, а ведь пора бы и вырасти. Оканчивай школу и юридический колледж, будешь юристом, как отец. Все чудесно, я заплачу, только чтоб я больше не слышал насчет того, что ты собираешься стать адвокатом малолетних преступников. Найдешь себе занятие получше!

Нет, ответил тогда Йен. Нет. Я буду делать то, что считаю нужным. И я не хочу быть юристом, которого заботят только интересы его фирмы. Я хочу защищать детей, с которыми плохо обращаются, я хочу привлекать к суду их родителей, чтобы они за все ответили. Чтобы ублюдки за все заплатили.

К сожалению, Йен тогда не добавил: и жаль, что на тебя не нашлось такого адвоката. Клянусь Богом, если ты снова подымешь на меня руку, я проткну тебя насквозь! Бенджамин Сильверстейн не терпел возражений. И когда Бенджамин Сильверстейн двинулся вперед, чтобы силой заставить тебя подчиниться, ты не приставил к его груди кончик рапиры, с которого сточил наконечник, превратив спортивный клинок в боевой.

Рука Йена сжала рукоять серебристого меча так же, как в тот день он сжимал рукоять рапиры. Бенджамин Сильверстейн сложением напоминал медведя и был силен как бык, но все равно: он больше не подымет руку на Йена.

Пошел вон, сопляк, сказал Бенджамин Сильверстейн. Бросай свое барахло в рюкзак и катись отсюда. Тебе давно исполнилось восемнадцать. Если ты не уберешься из моего дома через пять минут, я вызову полицию.

Бенджамин Сильверстейн его не одобрил бы. Не глупи, мальчик, сказал бы он. Опять эта твоя гребаная робингудовщина.

Этого Йену было достаточно. Более чем достаточно. Он взял из шкафа рюкзак и продел руки в лямки. На полке лежал сложенный плащ — его Йен перебросил через плечо. Потом перепоясался ремнем с ножнами, не торопясь, однако, убирать в них клинок.

— Пошел ты к черту, папаша, — сказал Йен, улыбнулся и шагнул в темноту.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

НОВЫЙ МИР