СТОРОЖ ТОЖЕ ХОРОШИЙ
      Травка остался один со сторожем и стал вслух думать:
      - Паровоз ходит потому, что там пар. Электровоз - потому, что там электричество. А трамвай почему ходит?
      Травка открыл глаза. Сторож смотрел на него и улыбался.
      - Что, сынок, не спится в чужом-то месте? Лежишь и сам с собой разговариваешь.
      - Я думаю: отчего трамвай ходит?
      - Трамвай-то? Это я тебе расскажу. Я его, можно сказать, как свою избу в деревне, знаю. Облазил все. От дуги до моторов в вагоне. Трамвай ходит от электричества. С электростанции идет по проводам электрический ток. На трамвае - дуга. По дуге ток проходит, попадает в мотор, а потом уходит в рельсы. Ну, мотор и вертит колеса. Вагоновожатый стоит на передней площадке. Там перед ним аппарат устроен, вроде тумбочки с виду. Контроллер называется этот аппарат. Вожатый поворачивает ручку. Больше ручку повернет - трамвай идет быстрее. Повернет ручку обратно - ток не попадает в мотор, трамвай сам под гору катится. Тут уж нужно тормозить. Вот какие дела бывают - без всякого тока трамвай идет! Не зевай только, останавливай, когда нужно.
      Травка заинтересовался; оказывается, можно проехать целую улицу без всякого мотора, если улица хоть чуть-чуть под горку! Или с разбегу проехать, если рельсы хорошие. А если совсем без рельсов?..
      - А троллейбус отчего ходит? - спросил Травка.
      - Троллейбус небось все равно что трамвай. Вместо дуги у него на крыше две удочки. По одной ток проходит в мотор, по другой уходит из мотора. Рельсы ему не нужны, дороги теперь у нас гладкие. Куда руль повернешь, туда он и поедет на резиновых шинах. Лишь бы удочки не сорвались с проводов.
      - А в метро поезд почему ходит? Там ни дуги, ни удочек на крыше. Одни рельсы.
      Сторож был хороший старик. Он любил поразговаривать и с удовольствием отвечал Травке:
      - Это ты хорошо сказал, что там одни рельсы. Там есть и третий рельс. По нему-то электричество и идет, как по проводу. Он помещается сбоку и прикрыт деревянной коробкой. Очень большое напряжение тока в этом третьем рельсе! На коробку, например, без калош становиться нельзя. И работать там нужно в резиновых перчатках. А вместо дуги там есть такая лапка, вроде лопаточки. Она скользит по третьему рельсу, и с нее ток попадает в мотор.
      - Вот как? - сказал Травка. - А я и не думал даже...
      - Конечно, так, - подтвердил старик. - Да ты, парень, не смотри, что я сторож. Я раньше сам работал помощником слесаря по ремонту моторов. Я медали имею за доблестный труд и за оборону Москвы. Это меня фашист рабочей способности лишил: левые рука-нога плохо слушаются. Как бросил сюда бомбу стервятник - что было! На этом самом месте комната отдыха была и мастерские. А теперь, вишь, моя сторожка стоит. А мастерские - вон они, рядом, лучше прежнего выстроены. А еще недавно были сплошные развалины. Ты во время войны-то где был? Или ты маленький еще, не помнишь войны?.. Да ты что, спишь? Эй, паренек!
      Но Травка уже не слышал.
      В сторожке стояла электрическая печь. Раскаленные спирали в ней потихонечку гудели, будто напевая колыбельную песенку. Теплый ветерок из печи гладил Травку по щеке. На тулупе было мягко...
      Травка уже давно уснул и даже похрапывал во сне.
      * * *
      Рано утром Марья Петровна разбудила Травку.
      Вставать не хотелось. Но когда Травка вспомнил маму и папу, он сразу окончательно проснулся. Что-то они сейчас делают без него? Мама ведь, наверно, уже очень волнуется.
      Он сказал Марье Петровне:
      - Тетенька, пойдемте скорее к маме!
      Марья Петровна ответила:
      - Потерпи немножко, скоро пойдем. А ты, верно, забыл, что меня Марьей Петровной зовут? Нет, милый, видно и правда без справочного бюро с тобой не обойдешься. А оно еще закрыто. Да и чайку нужно попить.
      Сторож снял с плитки чайник, достал стаканы, сахар и баранки. Марья Петровна и Травка попили чайку, а потом уже и пошли.
      УТРОМ
      Снаружи трамвайный парк был похож на обыкновенный трехэтажный дом, но только без этажей, потому что окон в нем не было, а просто была стеклянная крыша. Дверей тоже не было, а было несколько ворот, из которых без конца выходили трамваи и отправлялись в разные стороны. На остановках их дожидался народ и сразу наполнял все вагоны. Люди спешили на работу.
      Марья Петровна и Травка вышли на площадь.
      Ночью выпал снег, и на площади работали снегоочистительные машины. Их было несколько. Одна машина только соскребывала примерзший к асфальту снег косыми круглыми скребками, другая сгребала его в кучу громадной железной лопатой, а третья совками подбирала и сваливала на грузовик. Совки были похожи на ступеньки эскалатора в метро. Они шли один за другим, вгрызались в снеговую кучу, потом поднимались вверх и опрокидывали снег в кузов грузовика.
      Моторы в машинах рокотали, как автомобильные, и от них пахло бензиновой гарью.
      Вдруг над самым ухом Травки раздался гудок. Травка рванулся в сторону, но зря. Он стоял на тротуаре, и ему ничто не угрожало.
      К тротуару подошел закрытый грузовик и сейчас же остановился. К нему были прицеплены два грузовичка поменьше. На большом грузовике было написано "Хлеб", а на маленьких -"Булочные изделия" и "Кондитерские товары".
      Из большого грузовика вышел человек и отцепил маленькие грузовички. В грузовичках оказались стеклянные окна, и там сидели продавщицы в белых халатах. Оказывается, это были магазинчики на колесах. Моторов у них не было, и им приходилось стоять там, где их поставят.
      Травка полез в карман. У него вместе с ножичком в кармане хранился новенький бумажный рубль. Рубль оказался на месте, да еще от Васиных денег оставалось порядочно.
      Травка подошел к необыкновенному магазинчику и купил две конфетки в виде маленьких куколок и два больших мятных пряника. Можно было купить всего по три, но Солнечка была далеко, и к ее приезду можно было купить еще. Сейчас была только Марья Петровна да он сам.
      - Пожалуйста, Марья Петровна, возьмите, - сказал он.
      Марья Петровна сначала отказывалась, а потом посмотрела на Травку добрыми глазами, покачала почему-то головой и взяла угощение. Но кушать не стала, а завернула в платок. Может быть, она сама хотела кого-то угостить.
      Подошел трамвай, Марья Петровна взошла на переднюю площадку и Травку взяла с собой.
      Вагоновожатый сказал очень строго:
      - Проходите, женщина с ребенком, в вагон! Здесь не полагается стоять.
      Марья Петровна показала ему маленький блестящий номерок и сказала:
      - Свои. И мальчик со мной.
      Больше они не стали разговаривать.
      Они ехали по широкой улице мимо высоких новых домов.
      Дома попадались розовые, ярко-голубые, желтые, светло-серые. И каждый из них был по-разному красив: на одном - мозаика из разноцветных кирпичей, на другом - белые статуи, на третьем - каменные вазы, на четвертом колонны или балкончики почти под каждым окном...
      На передней площадке работал трамвайный вожатый. Левой рукой он то и дело поворачивал рукоятку контроллера то в одну сторону, то в другую. А правой поворачивал медную ручку, под которой была медная дощечка с выпуклыми буквами:
      +---------+
      | ТОРМОЗ КАЗАНЦЕВА |
      +---------+
      Раздавалась громкая трель трамвайного звонка: "трррррннннн..." Или шипенье: "ш-ш-ш-ш-ш-ш-ш..."
      Марья Петровна взяла Травку за плечо и сказала:
      - Пойдем, нам надо выходить. Вон будка-то стоит -справочное бюро.
      Когда они сошли с трамвайных ступенек, Травка заговорил:
      - Марья Петровна! А вот трамвайный звонок отчего работает? Как вы думаете, Марья Петровна?
      - Не знаю, сынок, - ответила Марья Петровна. - Ведь я простая уборщица. А ты учись хорошенько и сам будешь знать все на свете.
      ВОЛШЕБНИК СПРАВОЧНОГО ДЕЛА
      Они подошли к справочной будке. Окошечко было закрыто. Сквозь стекло было видно, что старичок заведующий читает газету. Чтобы лучше видеть, он надел две пары очков.
      Марья Петровна не знала, что делать. Травка тоже не знал, что делать. Постучать в окошко они стеснялись. Они прочли объявление:
      +---------------+
      | ЗДЕСЬ МОЖНО УЗНАТЬ АДРЕС |
      | ЛЮБОГО ЖИТЕЛЯ ГОРОДА МОСКВЫ |
      +---------------+
      А как это сделать, с чего начать - не было сказано.
      Прошло немного времени.
      Наконец старичок заведующий отложил газету, вскинул одни очки на лоб, а другие оставил на глазах. Он огляделся, заметил Марью Петровну, открыл окошко и спросил:
      - Вам что угодно, гражданка?
      - Нельзя ли у вас узнать, - сказала Марья Петровна, -правильный ли это адрес: Петровский парк, Новые дома, корпус "Б". Новые-то дома у нас теперь повсюду. Вот я и сомневаюсь...
      - Сейчас, гражданка, получите точный ответ, - сказал старичок, надвинул на нос вторые очки и положил перед собой толстенную книгу.
      Он начал перевертывать огромные листы этой книги. На каждой странице было что-то напечатано, написано чернилами и наклеено отдельными листочками.
      - Слушай, папаша! - укоризненно сказала Марья Петровна. - Пока ты нужный ответ разыщешь, мальчишечка-то замерзнет. Видишь, он и то пританцовывать начал. А он от родителей отбился.
      - Где мальчишечка? - Старичок вскинул одни очки на лоб, приподнялся, поглядел за стекло и увидел Травку. - Какой мальчишечка? Этот? Так это совсем другое дело! Что же вы мне раньше не сказали!
      Он положил перед собой ворох газет, быстро отыскал среди них газету "Московский железнодорожник" и положил ее сверху.
      - Вот! - И он остановил палец в углу газеты, где было напечатано: "Пропал мальчик". - А ну, мальчик, подойди-ка сюда поближе!
      Травка подошел к окошечку.
      - Необходимо проверить, ты ли тот мальчик, о котором напечатано в газете. У меня, видишь ли, правило: давать только проверенные сведения. Как тебя зовут?
      - Травка.
      - Правильно. Далее - здесь указаны номера телефонов. Один домашний и два служебных. Скажи мне номер твоего домашнего телефона. Не может быть, чтобы такой большой мальчик не знал номера своего домашнего телефона.
      - Номер Д, три, семнадцать, сто.
      - Неправильно ты говоришь! - воскликнул заведующий.
      Травка смутился:
      - Я сам думаю, что немножко перепутал. Потому что я никогда домой не звонил. В детском саду нам позволили позвонить только по одному разу, а потом не позволили и подходить. А у братика Коли телефона нет. У него только ученая галка и ежик... И еще всякие цветы и растения...
      Старичок его остановил:
      - Ты это мне потом расскажешь, и я запишу адрес, где можно видеть ученую галку. А теперь говори: почему ты запомнил такой странный номер телефона - Д, три, семнадцать, сто?
      - И вовсе не странный, - сказал Травка. - "Д" - это значит дом; три - это сколько мне было лет, когда я был еще маленький и не ходил в детский сад; семнадцать - это сколько мне будет лет, когда я окончу школу. А сто - это сколько мне будет лет еще очень-очень не скоро.
      - Тогда, конечно, все правильно, - примирительно сказал старичок. Но только запомни раз и навсегда, что телефон твоей квартиры Д 4-18-68.
      - Да ты адрес-то, адрес домашний скажи! - взмолилась Марья Петровна. - Не мучай ты, родной, ребенка!
      Старичок вскинул одни очки на лоб, а сквозь другие посмотрел на Марью Петровну:
      - Зачем адрес? В справочном деле, матушка быстрота прежде всего. Мы сейчас позвоним его папе на работу.
      И он взял телефонную трубку.
      НЕУЖЕЛИ ТРАВКА СНОВА ПРОПАЛ?
      Папа сидел в своем рабочем кабинете на службе очень печальный. Целую ночь они с мамой не спали: все ждали каких-нибудь вестей.
      Утром папа все-таки пошел на работу, а мама осталась дома совсем больная.
      Папа был инженером-технологом на довольно большом заводе. Он указывал, как расставлять станки и машины, с чего начинать работу, когда ковать, когда сверлить, как и когда накаливать, когда и на сколько обтачивать изделия. Он сам придумывал разные усовершенствования, чтобы работа шла лучше и быстрее. Он постоянно думал об этом. Даже тогда, когда был не на работе.
      А сегодня он никак не мог сосредоточиться. За что бы он ни принимался, мысли о сыне мешали ему работать.
      И он никак не мог справиться с собой.
      На папиной службе все уже знали, что Травка потерялся. Все жалели папу и раздумывали, куда мог деться его сын. Одни говорили, что мальчик найдется, а другие ничего не говорили, но тоже тревожились вместе с папой.
      Вдруг раздался телефонный звонок.
      Папа взял трубку и услышал:
      - Ваш мальчик нашелся. Сейчас же поезжайте на Пушкинскую площадь. Туда ходят трамваи, троллейбусы, автобусы и метро: от станции "Охотный ряд" вверх по улице Горького; от станции "Площадь Маяковского" - по улице Горького вниз. Ясно?
      - Ясно... - пробормотал папа. - Но все-таки где же он сам?
      - Он стоит у киоска справочного бюро рядом с гражданкой в сером платке.
      - Пожалуйста, не отпускайте его! - взволнованно заговорил папа в телефон. - Если вам нетрудно, не отпускайте его ни на минуту! Если можно, не спускайте с него глаз!
      Служащие повернули головы к папиному кабинету и слушали изо всех сил. Как только папа положил трубку, все вскочили со своих мест, бросились к нему и разом заговорили:
      - Что случилось?
      - Неужели нашелся?
      - Я же говорил!
      Папа встал и сказал решительно:
      - Пока не увижу его собственными глазами, ничего не скажу!
      Он быстро вышел в переднюю, схватил пальто и шляпу и бегом бросился вниз по лестнице.
      Из всех названных старичком способов сообщения ни один не подходил папе. Завод, на котором работал папа, был расположен вне Москвы, довольно далеко от города. Но зато оттуда до самой площади Пушкина ходили заводские автобусы. По дороге они не останавливались.
      Папа вскочил в автобус. Пальто он успел надеть только в один рукав, на голове у него оказалась чужая шляпа, калош он не надел совсем - так он спешил. Только в автобусе он немного отдышался.
      Но у него все еще нетерпеливо билось сердце. Ему хотелось поскорее увидеть Травку.
      Автобус шел уже по городским улицам.
      Вдруг папа заметил, что автобус идет не на Пушкинскую площадь, а куда-то совсем в другую сторону. Папа бросился к кондуктору:
      - Скажите, кондуктор, куда это мы едем?
      - За бензином, - ответил кондуктор.
      - Зачем за бензином? За каким бензином? Почему вы даете билеты до Пушкина, а сами едете за бензином?
      - Вы бы плакатик прочли у водителя на стекле, - сказал кондуктор. - А то я вижу: гражданин скачет на ходу, но молчу. Думаю, ему нужно в нашу сторону, в заезд. Туда машины редко ходят. И пожалел, не стал штрафовать. Да вы не волнуйтесь, гражданин! Куда взяли билет, туда и приедете.
      - Да я и не волнуюсь, - попробовал возразить папа, но тотчас замолк, почувствовав, что говорит неправду.
      - А без бензина и вовсе никуда не приедете, - продолжал кондуктор. Мы потому и экономим бензин, что очень много его нашей стране нужно. И на тракторы бензин, и на комбайны бензин, и на всякое другое-иное-прочее опять же бензин. А мы сегодня все утро на вчерашней экономии ездим. Наша бригада на первом месте по экономии горючего. Это понимать надо! А вы волнуетесь: "Зачем за бензином? За каким бензином?"
      В это время автобус остановился на маленькой площади.
      Здесь стоял домик со стеклянными окнами во всю стену, а возле домика колонка с высокими прозрачными стаканами наверху и с матовым шаром, на котором было написано: "Бензин".
      У будки стояла очередь грузовиков, "Москвичей", "ЗИСов", "Побед" и разных других автомобилей. Был даже один грузовик с цистерной для поливки улиц. Зачем он сюда прибыл в зимнее время - неизвестно.
      Однако автобус подкатил к бензиновой колонке вне очереди. Шофер вылез из своей кабины и подошел к железному баку, который был приделан сзади автобуса. Он отвинтил медную пробку у бака, пошел к бензиновой колонке и взял там у служащего резиновый шланг с медным наконечником. Наконечник шланга он опустил в бак. Служащий повернул рукоятку, и стало видно, как в стеклянных стаканах колонки танцует и пузырится бензин. Стрелка циферблата показывала, сколько бензина уходит в автобусный бак.
      Когда стрелка показала сорок литров, шофер крикнул:
      - Довольно!
      Потом он стал проверять мотор - то заведет, то остановит.
      Ждать было для папы мучительно. Он несколько раз подходил к шоферу, наконец не выдержал и попросил его ехать поскорее.
      - Ничего, успеете, - ответил шофер. - Мы по расписанию работаем. Что потеряли здесь, то наверстаем быстротой езды.
      Наконец шофер залез в свою кабину и дал гудок.
      Пассажиры расселись по местам, и автобус тронулся.
      * * *
      Будка справочного бюро была видна издалека. К окошечку тянулась длинная очередь. Папа подбежал к будке и, расталкивая руками людей, стал искать Травку.
      Травки не было. Не было и женщины в сером платке.
      Тогда папа извинился и сказал громко:
      - Граждане, не видел ли кто женщину в сером платке и с ней мальчика? Маленький такой! Травкой его зовут!
      Какой-то гражданин, стоявший в очереди, ответил за всех:
      - Нет, не видели.
      У папы сразу упало сердце.
      А СКОЛЬКО ЕЩЕ ПРИКЛЮЧЕНИЙ ВПЕРЕДИ!
      - Позвольте, позвольте... - сказал вдруг человек в меховой шубе и с портфелем в руках. - Они, кажется, в будке телефона-автомата. Я сейчас вызывал для них номер Д 4-18-68. Даже свой собственный пятиалтынный опустил.
      Телефон-автомат помещался тут же, рядом со справочным бюро.
      Папа подошел к телефонной будке и увидел через стеклянную дверь своего Травку. Травка говорил по телефону.
      Он заметил папу, отдал телефонную трубку Марье Петровне и выбежал из будки.
      Папа поднял Травку на руки, а Травка обнял папу за шею.
      Они сначала ничего не говорили - так им было хорошо вдвоем.
      Марья Петровна стояла рядом и утирала слезы своим серым платком.
      Наконец Травка сказал:
      - Папочка, где же ты был так долго? Я тебя ждал, ждал... А ты все не едешь. Я замерз весь. Вот уж ты не вовремя потерялся! А было так интересно! Я сейчас с мамой говорил по телефону. Мама здорова, только немного соскучилась без меня. А я ей привез сосновую лапочку.
      Папа попрощался с Марьей Петровной. Он долго благодарил ее. Травка тоже с ней попрощался.
      Потом они с папой сели на троллейбус и поехали домой, в Петровский парк.
      По дороге Травка рассказывал свои приключения, а папа -свои.
      Травка спрашивал:
      - А мы позовем в гости Солнечку? Я ей обещал.
      - Позовем обязательно, - отвечал папа.
      - А капитана?
      - Ну как же! Его в первую очередь.
      - А Николая Ивановича?
      - И Николая Ивановича позовем.
      - Папа, а я знаю, отчего ходит троллейбус.
      - Вот и хорошо.
      - Папа, а я знаю, где ночуют трамваи.
      - Вот и отлично.
      - Папа, скажи, а троллейбус не может ходить там, где нет для него проводов?
      - Конечно, не может.
      - А автобус?
      - Автобус может.
      - Папа, а я знаю, что в каждой электрической лампе светит капелька солнца. Но для этого трудилось и трудится очень, очень, очень много людей... Мне это говорил капитан Калашников. А он директор электростанции.
      - Сынище! - удивленно сказал папа и внимательно посмотрел на Травку сквозь очки. - Да ты, я вижу, без меня еще поумнел! Ну погоди... Я загадаю тебе такую загадку, что ты ее ни за что не разгадаешь! Вот погоди!
      - Только ты, папка, потом сам разгадывай ее подлиннее и поинтересней.
      * * *
      Когда приехали домой, мама так затискала Травку, что чуть не переломала ему косточки. А слезами вымочила весь полосатый свитер. Папа почему-то тоже стал слишком часто вынимать носовой платок и протирать им очки.
      Травка спросил:
      - Что же вы плачете? Какие вы смешные!
      - А мы боялись, что ты совсем пропал, - ответил папа.
      - Ну, - сказал Травка, - как же я пропаду? Я уже не очень маленький. Я средний. Если бы я был совсем маленький, меня все равно привели бы к вам или принесли на руках. А то я сам чуть не целый день провел на плечах у капитана. Даже ноги болят. А потом, у меня столько знакомых...
      Папа и мама улыбались.
      Травка посмотрел на них и вдруг почему-то сам заплакал. Но быстро перестал.
      И они заулыбались все втроем.
      ВОТ И ВСЯ ПОВЕСТЬ
      Вот и вся повесть о том, как Травка чуть не потерялся совсем.
      Травка и сейчас живет с папой и мамой в Петровском парке.
      В этой повести все правда.
      Светит нам могучее солнце. Горят над Кремлем красные звезды.
      А мы учимся, трудимся, строим и заставляем природу служить себе, чтобы было лучше жить всем людям.
      Приходит время - мы отдыхаем.
      Правда и то, что ходят по земле паровозы и электрические поезда, работают электростанции, несется по проводам электрический ток, а по трубам идет горючий газ, и течет из Волги в Москву-реку свежая речная вода. Мчатся по улицам троллейбусы и автомобили, автобусы и вагоны трамвая. Проносятся под землей поезда метро, а над землей летят самолеты. Радиоволны разносят во все стороны музыку и человеческие голоса. При помощи радиоволн можно не только слышать, но и видеть то, что происходит очень далеко.
      По ночам печатаются газеты, и в них описано все, что происходит на земле.
      Ни днем, ни ночью не прекращается работа.
      Правда и то, что, когда наступают сумерки, вся Москва озаряется электрическим светом и еще ярче начинают гореть кремлевские звезды.
      Правда и то, что живет где-то совсем недалеко маленькая девочка Солнечка, которую я люблю и которой посвящаю эту повесть.