- Четвертый взвод, слушай мою команду! Первый помощник, вперед! Все за ним по одной лыжне - марш!
      Взвод лыжников вытянулся в длинную цепочку. Сзади всех шел новый командир четвертого взвода с новым адъютантом на плечах.
      Когда подошли к штабу, капитан приказал перестроиться всем в ряд. Пионеры перестроились.
      - А ну-ка, Травка, посмотри, - сказал капитан: - успели мы в срок? И он показал Травке часы на руке.
      Маленькая стрелка стояла на цифре "3", большая указывала на цифру "12".
      - Успели! - радостно сказал Травка.
      - Точно, - подтвердил капитан. - Пятнадцать ноль-ноль. А лейтенанта с Солнечкой нет!
      Тот пионер, который разговаривал флажками, появился перед взводом. Оказывается, он был не простой пионер, а вожатый. Галстук у него был завязан поверх пальто, а на груди рядом с пионерским значком - костериком - виднелся еще и комсомольский значок - маленькое знамя с буквами "ВЛКСМ".
      Травка вышел вперед, поднял руку в пионерском салюте и приготовился сказать так, как его выучил капитан: "Прибыл четвертый взвод. Приказ выполнен. Пленные взяты. Потерь нет".
      Но только Травка начал, вожатый перебил его:
      - Отставить! Руку опустить! Разве ты пионер?
      - Нет, - сказал Травка. - Я не пионер. Я адъютант.
      - А адъютант тем более должен знать, - строго сказал вожатый, - что если человек еще не принят в пионеры, то он не имеет права салютовать по-пионерски.
      Тут Травке сделалось до того обидно, что у него даже, кажется, помокрели глаза. И это перед всем взводом!
      Он обернулся к капитану, но тот уже шел заступаться за него.
      Капитан сказал серьезно, военным голосом:
      - Адъютант в точности исполняет мой приказ, и в этом случае он совершенно не виноват.
      - Хорошо, рапортуй, коли такое дело, - сказал Травке вожатый уже не так строго, как раньше.
      Травка без запинки проговорил весь рапорт, закончил словами: "Рапорт сдан" - и отдал пионерский салют.
      Он с гордостью оглянулся на пионеров, стоявших сзади. А вожатый сам подошел к капитану с рапортом. Капитан принял рапорт, отсалютовал и пожал вожатому руку.
      И вдруг вожатый подошел к Травке и пожал ему руку тоже!
      Тут уж Травка засиял.
      ИЗМАЙЛОВЫ ВЫСЛЕЖЕНЫ! ИЗМАЙЛОВЫ ПОЙМАНЫ!
      В это время подошли еще два пионера на лыжах. Они еще не успели перевести дух, как один начал:
      - Рапортует разведка второго взвода! Старший разведчик -Андрюша, то есть я. Измайловы найдены! Он в красной лыжной фуфайке и синих штанах, на груди номер шестнадцать. Она тоже в красной фуфайке, на голове шапка белая с красным, номер двести двадцать четыре. Рапорт сдан!
      - Так я же его видел в бинокль! - вскричал Травка. - Ну конечно, это и был дядя Лева Измайлов! Он опытный лыжник. Это он ел шоколад! И как это я его сразу не узнал! Вижу, кто-то знакомый, а кто - не догадался. Только теперь догадался.
      Капитан Калашников спросил у Андрюши:
      - А вы им передали, что их ждут здесь, у трансформаторной будки?
      - Нет, мы не передавали, что их ждут, - ответил Андрюша. - Этого нам никто не велел. Мы им сказали, чтобы они шли скорее сюда, к будке, а они не пошли. Говорят, им некогда.
      - А вы сказали, что это распоряжение капитана Калашникова? нетерпеливо сказал вожатый.
      - Все говорили. И про то, что у нас военная игра, и все.
      - Ну, а они?
      - Они сказали, что сегодня им некогда участвовать в военной игре, а в следующий раз они обязательно. И чтобы мы предупредили.
      - А потом?
      - А потом они сдали лыжи, надели пальто и уехали в Москву. Мы, уже когда подходила электричка, просили их вернуться. А они - ни за что.
      Вдруг с поля донеслись неистовые крики:
      - Выследили! Отыскали! Поймали! Захватили! Ведем!
      Это кричали два лыжника. Они бежали по полю наперегонки, изо всех сил помогая себе палками.
      - Кого поймали? - прокричал им вожатый.
      - Измайловых! - послышалось в ответ.
      Андрюша удивился:
      - Что же, они с поезда их стащили, что ли?
      Лыжники подбежали к вожатому оба сразу, и сразу оба начали рапортовать:
      - Рапортует разведка третьего взвода!
      - Измайловы пойманы!
      - Живьем!
      - Взяты в плен!
      - Доставляются в штаб!
      Вожатый их остановил:
      - Да говорите вы кто-нибудь один!
      - Тогда ты говори, - сказал один из лыжников другому. -Ты первый их увидел, ты и говори.
      - Да какие они хоть с виду-то? - спросил Андрюша, который еще раньше выследил Измайловых.
      - С виду такие: мужчина лет тридцати, с ним девочка лет семи, не больше.
      Все так и грохнули хохотом.
      Разведчик настаивал на своем:
      - Ну что вы хохочете?! Нам ведь не сказали, чтобы мы непременно притащили старуху или хотя бы средних лет! А у этих мы спрашиваем: "Вы Измайловы?" Они говорят: "Нет". А сами заинтересовались: "Зачем они вам?" Мы говорим, что Измайловым нужно идти к старой трансформаторной будке. А девочка как закричит, как захлопает в ладоши: "Мы Измайловы! Папочка, не скрывай! Мы Измайловы!" Тогда и он тоже признался, что они Измайловы. Но она первая не выдержала.
      Вожатый возмутился:
      - Да ведь вам было ясно сказано, что они фамилии своей не скрывают!
      - Они и не скрывали. То есть скрывали, но недолго, -сказал разведчик, но почему-то уже не так радостно, как раньше.
      - А потом что?
      - А потом мы им завязали глаза, чтобы они не видели штаба. Он начал было сопротивляться, а тогда девочка как закричит: "Пусть завязывают, это даже интереснее!" Да вон их ведут!
      Все обернулись.
      Из-за штабного домика показалось шествие. Впереди шагал пионер и тащил за веревку пару лыж с укрепленным поперек них поленом. Получилось вроде санок. На этих санках сидела Солнечка с завязанными глазами. Она закидывала голову назад и старательно морщила нос. Было ясно, что она подглядывает. Сзади нее шел Солнечкин папа, тоже с завязанными глазами. По бокам его шли двое лыжников.
      Капитан Калашников взглянул на часы и крикнул:
      - Опаздываете, лейтенант! На моих сейчас пятнадцать двадцать четыре!
      ПАПА И МАМА
      Папа и мама Травки не знали, что он жив, здоров и даже весел. Мама сидела бледная и с заплаканными глазами. Она ничего не говорила.
      Вот уже столько лет подряд она видела своего мальчика каждый день, а думала о нем каждую минуту. Даже когда она была не дома, а на работе, училась или ехала куда-нибудь по делу, она все равно хоть немножечко, да думала о нем.
      Вдруг совсем неожиданно возьмет и улыбнется. Все спрашивают: почему? Она сначала и сама не знает. А потом вспомнит: это ей представилось, как она купала Травку, а он в это время сказал что-то смешное.
      И она всегда знала, где Травка, чем занимается, покушал ли вовремя, умылся ли когда следует, не разбросал ли как попало свои игрушки, книги и рабочие инструменты.
      А сегодня его целый день не было дома, и она ничего не знала о нем. Ах, если бы он просто был в детском саду! Как бы она была спокойна!
      Папа звонил по телефону в милицию. В милиции ответили, что нужно было заявить о пропаже мальчика еще на вокзале, но они поищут.
      Потом папа звонил по телефону ко всем знакомым. Знакомые узнавали, что Травка пропал, и начинали беспокоиться вместе с папой и мамой...
      В детском саду в этот день не было занятий. Но Вовка-морячок и Ваня уже давно сговорились с Травкой выйти вечерком на двор и посмотреть, как известный гонщик Володя выведет свой знаменитый мотоцикл на вечернюю прокатку. Они-то уж знали, что в воскресенье Да в хорошую погоду прокатка обязательно состоится. И Володя обязательно позволит им постоять рядом и осмотреть машину до самого последнего винтика. Он все объяснит, а может быть, даже и покатает.
      Они видели Травкиного папу, когда он проходил по двору, и думали, что Травка тоже уже вернулся с прогулки. Но его на дворе все не было.
      Тогда они решили сходить за ним сами.
      Они пошли в корпус "Б", поднялись пешочком на шестой этаж, потому что на лифте никто не ехал и некого было попросить, чтобы их взяли с собой. Но перед дверью квартиры № 68 они остановились в нерешительности: все-таки их никто не звал.
      - Звони! - сказал Вовка.
      - Нет, ты звони, - сказал Ваня.
      - Почему я?
      - А ты повыше!
      - Это не считается, - сказал Вовка. - Ты можешь стать на цыпочки.
      Но Ваня так и не решился позвонить.
      - Знаешь что, Вовка, - сказал он: - Травка, наверно, смотрел, как устроен звонок, и теперь звонок все равно не работает. Давай лучше постучим.
      Они постучали разом. Каждый из них старался стучать как можно тише. Но дверь открылась сейчас же. Словно кто-то ждал их с нетерпением.
      Вышел Травкин папа. Он сначала постоял немного и посмотрел на них как-то странно, будто даже испуганно.
      Потом он наклонился к ним, обнял их обоих за плечи и повел с собой, еще на ходу говоря:
      - Ну, рассказывайте, детки, скорей рассказывайте! Вы видели Травку?
      - Видели, - солидно сказал Вова. - Мы каждый день его видим.
      - А сегодня... сегодня видели?
      - И сегодня видели, - сказал Ваня.
      Папа затормошил их:
      - Где? Когда?
      - Я сегодня не видел, - сказал Вова.
      А Ваня сказал:
      - Я сегодня видел, как вы с Травкой и с Травкиной мамой шли к троллейбусу. Вы еще Травкины лыжи несли.
      - А потом? Потом?
      - А потом - мы сейчас пришли за ним.
      Мама не выдержала и вышла в переднюю. Ей очень хотелось узнать, кто там разговаривает.
      - Мы за Травкой, - сказали оба мальчика.
      - Травки нет дома, - ласково сказала мама, - но он должен скоро прийти. А вы заходите, мальчики, заходите. Раздевайтесь, поиграйте, попьем чайку. Какое у меня варенье есть! Травкино любимое... Раздевайтесь, раздевайтесь, он сейчас...
      Вдруг раздался резкий телефонный звонок. Папа и мама подбежали к телефону и оба разом схватили трубку. Но папа ласково высвободил ее из маминых рук, послушал немного, а потом сказал маме:
      - Это говорят из милиции. Они говорят, что звонили во все свои детские комнаты, куда приводят заблудившихся детей.
      - Ну, и что?.. Что им ответили?
      - Его нигде нет.
      - А вы знаете, мальчики... - сказала мама Вове и Ване, -а ведь Травка у нас... пропал...
      Она как-то сразу села на стул и вдруг заплакала так громко и так жалостно, что у толстоватого Вовы и у беленького голубоглазого Ванечки стало горько в носу и глаза стали наполняться слезами.
      Они оба разом повернулись и бросились бежать. Папа выбежал вслед за ними на лестницу и стал звать их обратно:
      - Ваня! Вовочка!
      Но мальчики все бежали и бежали с этажа на этаж, пока не выбежали во двор. Тут они немного постояли и опять бросились бежать.
      - Куда это вы, затейники? - спросила тетя Машенька и схватила их обоих в охапку.
      Тетя Машенька была воспитательницей детского сада. Она как раз шла навстречу.
      Мальчики рассказали ей все, что видели и слышали. И тогда она сейчас же пошла в корпус "Б", чтобы утешить Травкину маму и чем-нибудь ей помочь.
      А папа в это время поил маму водой и давал ей капли от слез. В одной руке у него был стакан, а в другой - бутылочка с лекарством.
      Вдруг сразу зазвонили телефон и звонок у входной двери. Вся квартира наполнилась звонками. Папа метался от одного звонка к другому, но руки у него были заняты, и он не мог отпереть дверь и взять телефонную трубку тоже не мог. А мама была без сил.
      Наконец он догадался поставить все на стол и отпер дверь. Вошла тетя Машенька. Папа с ней даже не поздоровался, а бросился к телефону. Он услышал грозный голос:
      - Почему это у вас телефон то занят, пищит по-комариному - "пи... пи... пи... пи...", то жужжит по-шмелиному -"буууу... буууууу... буууууу..." - значит, свободен, а вы не отвечаете? Непорядок!
      - Да я... - попробовал объяснить папа, но грозный голос перебил его:
      - Почему это вы не прибыли на станцию Пролетарская вместе с сыном Травкой и его мамой, лучшей певицей и поэтессой поликлиники номер сорок?
      - Да она...
      - Или вы поддались уговорам пионеров и вступили в военную игру? Кошмар!
      - Да мы...
      - За это все вы приговариваетесь к приезду в следующее воскресенье на станцию Пролетарская, где и будете спущены с Московской горы задом наперед и с завязанными глазами!
      Папа слушал и ничего не понимал. Это говорил дядя Лева Измайлов. Он шутил. Но папе было не до шуток. Он проговорил упавшим голосом:
      - У нас сын пропал...
      - Что? Что такое? Травка? - заволновался Измайлов. - Мы сейчас же, сейчас же приедем к вам! Все выясним и все наладим. Такой сообразительный человечек - и вдруг пропадет? Да никогда в жизни!
      В ГОСТЯХ У КАПИТАНА
      Когда выяснилось, что на Московских горах нет Травкиного папы, а Измайловы уехали, капитан и Солнечкин папа решили отправить в Москву телеграмму, чтобы Травкины родители не беспокоились.
      Но, во-первых, Травкин папа, может быть, еще и не вернулся домой. Тогда мама получит телеграмму, удивится, разволнуется, расстроится - и все зря.
      А во-вторых, на маленькой железнодорожной остановке возле электростанции капитана телеграфа не было, до ближайшего телеграфа нужно было идти на лыжах целый час, не меньше. В Москву Травку решили отправить электричкой. Не тащить же его через поле и лес обратно на Пролетарскую. Ему и самому будет интереснее: из Москвы он уехал на паровозе, а в Москву приедет на электропоезде.
      Ближайший электропоезд шел в семь. Пока телеграмма дойдет, Травка и сам будет уже дома.
      Обсудив все так подробно, они и решили пока идти к капитану обедать. Времени у них было достаточно.
      Капитан жил один в маленькой квартирке при самой электростанции.
      У него была такая электрическая плита, что на нее можно было ставить сразу сколько угодно сковородок, чайников и кастрюль. Лишь бы хватило места.
      На сковородке жарилась яичница с сосисками, в кастрюльке варилось какао на молоке, а в другой кастрюльке - картошка. А сам капитан чистил в это время леща величиной по крайней мере с поросенка. Супа не было. Но, сказать по секрету, Травка и Солнечка не очень любили суп.
      Травка спросил потихонечку:
      - Ты что больше всего любишь?
      - Мороженое, - прошептала Солнечка.
      - Я тоже...
      Капитан не мог слышать их разговора. Но не зря говорил он пионерам, что он маг и волшебник и видит все насквозь.
      Он подмигнул Солнечкиному папе:
      - Займитесь-ка, лейтенант.
      Солнечкин папа вскрыл банку сгущенного молока, разбавил его обыкновенным, накрошил туда засахаренных фруктов и вылил все это в небольшое серебряное ведерко с электрическим шнуром. Потом он отворил белую дверцу рядом с плитой. Это была дверь небольшого шкафа, вделанного в стену. Он поставил ведерко в шкаф, а вилку, которой кончался шнур, воткнул в штепсельное гнездышко на стене шкафа. В ведерке зажужжала электрическая мешалка. Тогда он плотно затворил дверь шкафа и повернул большой черный выключатель рядом с дверью.
      К концу обеда Солнечкин папа достал из шкафа ведерко и торжественно поставил его на стол. Оно мгновенно покрылось таким пушистым инеем, какой бывает ранним утром зимой на деревьях.
      А внутри ведерка получилось самое настоящее мороженое. Только еще вкуснее, чем обыкновенное.
      Оказывается, это был холодильный шкаф. В нем электричество вырабатывало... мороз!
      ТРАВКА ЕДЕТ В МОСКВУ
      Настала пора расставаться. Травка сказал на прощанье:
      - Солнечка, ты приезжай к нам в гости. Я тебе покажу нашу общую железную дорогу, трехтрубный крейсер, лифт и куклу Мальвину.
      - Хорошо, Травочка, приеду.
      - Я напишу тебе письмо. Я теперь адрес запомнил на всю жизнь: станция Пролетарская, начальнику станции, для Солнечки. А мой адрес: Петровский парк, Новые дома, корпус "Б", шестой этаж, квартира шестьдесят восемь.
      Солнечка почему-то вздохнула:
      - Да... Кукла Мальвина должна быть с голубыми волосами. Помнишь - в сказке "Золотой Ключик"? А у вас с оранжевыми...
      - А мы к твоему приезду ее перекрасим. - сказал Травка. - Я теперь знаю: волосы нужно красить клеевой краской. А то мы пробовали акварельной - ничего не выходит.
      Солнечкин папа сказал довольно серьезно:
      - Отличный рецепт, - и сейчас же улыбнулся.
      Он посадил дочку на плечи, стал на лыжи и отправился в снежное поле.
      А Травка с капитаном пошли на платформу, где была остановка электропоезда.
      Уже темнело. Вдали показались красные и белые огоньки и большой белый светляк над самыми рельсами. Вверху вспыхивали электрические искры. Это приближался электропоезд.
      В общем, он был похож на поезд метрополитена - тоже без трубы и без пара. Но вместе с тем он был похож на трамвай. Только вместо дуги у него на некоторых вагонах было довольно сложное приспособление, вроде громадной коробки без стенок -одни ребра.
      Он сигналил, как поезд метро, но гораздо пронзительнее и дольше.
      Поезд остановился. Оттуда вышел помощник машиниста и стал наблюдать за посадкой. Капитан, ни слова не говоря, вошел с Травкой в кабину.
      Против переднего стекла поезда сидел машинист. На плечах у него блестели серебряные погоны. Машинист сразу узнал капитана:
      - Здравствуйте, товарищ капитан!
      - Здравствуй, товарищ техник-лейтенант, - ответил капитан. Потом пожал машинисту руку и сказал: - Слушай, Васенька, друг мой: сделай для меня большое одолжение. Ведь ты сейчас меняешься в Москве?
      - Да, это последний рейс.
      - Возьми ты этого мужичка, доставь в Москву, а там отвези его, куда он скажет.
      - Да ведь нельзя же посторонним в кабине машиниста, товарищ капитан!
      - А ты его можешь впустить в вагон. Дверь-то у тебя сзади есть. Сделаешь?
      - Сделаю.
      - Ну, есть.
      Капитан снова пожал руку машинисту, потом наклонился к Травке, потрепал его по щеке и выскочил из вагона.
      Все это произошло в какую-нибудь минуту.
      Вместо капитана в кабину вскочил помощник машиниста и сказал: "Вперед!" Машинист дал сигнал, положил левую руку на громадную кнопку, похожую на гриб, правой рукой взялся за медную рукоятку и повернул ее. Под поездом раздалось громкое шипенье. Это воздух выходил из тормозов. Тормозные колодки отпустили колеса. Машинист нажал гриб, моторы загудели, поезд тронулся и пошел, развивая скорость.
      Рядом с машинистом стал его помощник, тоже в погонах, но не серебряных, а черных с зеленым кантиком.
      Впереди один за другим загорались зеленые огоньки семафоров. Скоро стала видна целая цепочка зеленых огоньков.
      - "Зеленая улица", - сказал помощник.
      - Отлично! - ответил машинист.
      Поезд мчался все быстрей и быстрей.
      БЕЗВЫХОДНЫХ ПОЛОЖЕНИЙ НЕ БЫВАЕТ
      В квартире Травки раздался звонок.
      Папа и мама оба вскочили и побежали отпирать. Они все еще надеялись, что вернется Травка.
      Но это приехали Измайловы.
      Они ходили на радио, чтобы дать сообщение о пропаже Травки. Уж если дядя Лева Измайлов взялся за какое-нибудь дело, он добьется толку.
      Он сказал:
      - Пока ничего не вышло. На радио говорят, что некуда вставить сообщение. "Московские известия" передают только в час дня, а до часа дня Травка обязательно найдется. Не найдется - тогда другое дело. Тогда можно будет им позвонить, и они обязательно сообщат о пропаже Травки в "Московских известиях". А пока положение действительно безвыходное.
      - Безвыходных положений не бывает, - сказал папа. - Я пойду в редакцию газеты и дам объявление. Крупно: "Пропал мальчик", а там дальше все подробности. Газету все читают, и если кто видел нашего мальчика обязательно прочтет это объявление. И, конечно, поможет доставить Травку домой.
      Измайловы спешили на поезд. Папа спешил в редакцию газеты. Он сказал маме:
      - Я пойду в редакцию газеты. Ты посидишь?
      Мама ответила тихонечко:
      - Хорошо, иди. Я посижу здесь, у телефона. Только не задерживайся.
      МАМА ОСТАЛАСЬ ОДНА
      Мама осталась одна. В комнате стало совсем тихо. Лишь иногда издалека доносились гудки автомобилей да время от времени гудел лифт. Мама невольно вздрагивала. Но у их квартиры лифт не останавливался. Скоро и совсем никто не стал подниматься на лифте.
      Внизу во дворе раздалось тарахтенье мотоцикла. Это вернулся Володя. Мама вышла на балкончик. Ярко светила фара - фонарь, приделанный над передним колесом Володиного мотоцикла.
      - Володя! - крикнула мама. - Ну, как прокатились?
      - Великолепно! - ответил Володя. - Съездил в Звенигород и обратно. Напрасно вы со мной не отважились! Как Травка?
      - Он скоро вернется. Папа сам пошел за ним, - сказала мама бодрым голосом, стараясь, чтобы и Володя не расстроился тоже.
      - Ну, и отлично! - ответил Володя и повел свою машину в гараж особый домик для автомобилей и мотоциклов, который находился здесь же, во дворе новых домов.
      Мама вернулась к себе в комнату и включила телевизор. Телевизор стоял на столике рядом с маминым письменным столом. Это был большой, красиво отделанный ящик. Главная часть его, на которой можно было увидеть, насколько хорошо работает телевизор, был небольшой экранчик, похожий на экран кино.
      Особая антенна, установленная высоко на крыше, ловила для телевизора радиоволны, которые несли не только звуки, как в обыкновенном радио, но и изображения. Если сказать по правде, это было настоящее чудо. Ни один даже самый могущественный сказочный волшебник не смог и додуматься до него. Его сделали люди.
      Где-то в одном месте Москвы шел концерт или спектакль, а по телевизорам на семьдесят километров вокруг все видели и слышали его так, будто он происходил здесь же, в комнате.
      ТРАВКА С ПАПОЙ В ЦИРКЕ
      Мама отодвинула ширмочку, которая прикрывала телевизорный экран. Телевизор работал хорошо. Перед мамой шло веселое цирковое представление. На экране было видно, как в цирке натянули тугую сетку, и на эту сетку откуда-то сверху прыгали акробаты. Сетка отталкивала их, они перевертывались в воздухе, снова падали в сетку, но не ушибались, а подскакивали вверх. Один особенно смешной акробат, наверно клоун, тоже падал в сетку будто бы нечаянно, но не кувыркался, а подскакивал в воздухе и шагал по воздуху с совершенно серьезным лицом.
      Публика смеялась.
      Телевизор начал показывать публику.
      Вдруг мама увидела - или это ей только показалось, что она увидела Травку и папу. Папа расстегнул свою меховую куртку и смеялся, поправляя очки. Рядом стоял Травка и прямо подпрыгивал от смеха. Было слышно, как он хлопает в ладошки.
      - Травка! - крикнула мама изо всех сил.
      Но зрителей перестали показывать.
      Вскоре толстый бритый мужчина в длиннополом фраке и в белом галстуке, сам похожий на циркового артиста, распорядитель представления, объявил, что представление окончено.
      Потом появилась Ниночка и сказала, что телевизионная передача окончена, а следующая передача состоится завтра, в понедельник, в семь часов тридцать минут вечера. Как всегда, она добавила: "До свиданья, товарищи! Спокойной ночи!", приветливо улыбнулась и исчезла в складках занавеса, который появился на экране.
      Мама растерялась. Она принялась стучать пальцем по экрану телевизора, но быстро сообразила, что Ниночка никак не могла услышать стук с маминого телевизионного экрана на Центральной станции телевидения, а стуком можно было только испортить что-нибудь в сложном аппарате телевизора.
      ТРАВКА, НАВЕРНО, СКОРО ПРИЕДЕТ, ЕСЛИ ТОЛЬКО ОН БЫЛ В ЦИРКЕ
      Ниночка и Валя были две красивые девушки, которые по очереди вели передачу московского телевидения. Все московские радиозрители, и маленькие и большие, знали их в лицо и так и привыкли запросто называть их.
      Но мама знала, что Ниночку зовут Ниной Владимировной, и хотела позвонить ей по телефону на Центральную станцию телевидения. Она взяла уже телефонную трубку, но тут сообразила, что едва ли сама Нина Владимировна видела все то, что происходит в цирке, и могла запомнить зрителей и Травку между ними.
      "Позвоню в цирк" - решила мама.
      По справочному телефону номер 09 она быстро узнала номер телефона цирка и позвонила туда.
      "Я слушаю", - раздался вежливый голос.
      - Цирк? Цирк? Вы меня слушаете? - заволновалась мама.
      "Государственный цирк слушает", - повторил вежливый голос.
      - Скажите, пожалуйста, уже окончилось представление? -спросила мама.
      "В двадцать два часа пятьдесят минут, точно по расписанию", - отчеканил голос.
      - А в цирке никого не осталось? - спросила мама.
      "Из зрителей никого, - ответил голос даже почему-то весело. - А кто вас интересует?"
      - Видите ли... - начала мама смущенным голосом. - В цирке, очевидно, был сегодня мой сын, маленький мальчик... Травкой его зовут, и, представьте, это имя ему страшно подходит.
      "У нас сегодня было представление для взрослых, - ответил голос уже построже. - И если вы отпустили своего сына одного..."
      - Нет, одного я бы ни за что его не пустила, - заговорила мама, - он пошел в цирк с папой. Я их видела по телевизору.
      "Ну, если видели, то они скоро придут домой. Вы далеко живете?"
      - В Петровском парке.
      "Ну, через полчаса они во всяком случае будут дома. Ничего с ними не случится. Но я посоветовал бы вам пускать сына только на детские представления. Или уж показывать ему цирк по телевизору. Телевизор ведь у вас есть? Хотя и по телевизору вечерние представления кончаются поздно. Видите, вы сами беспокоитесь. Кроме того, на вечерних представлениях бывает не все понятно детям".
      И в цирке положили трубку.
      В РЕДАКЦИИ
      Был поздний вечер, но папа знал, что газета печатается ночью. Ранним утром ее грузят на автомобили, поезда, самолеты и рассылают во все города. А в Москве ее развозят в почтовые отделения и газетные киоски. А там уж кому принесут на дом, если он подписался, а кто и сам купит себе газету на улице.
      Папа был знаком с редактором газеты. Он рассказал редактору о своем горе. Но тот покачал головой и сказал со вздохом:
      - Не могу напечатать про Травку, никак не могу! Места нет. Вы же знаете, сколько событий! И все важные, все интересные, все большие...
      - Ну как-нибудь, Михаил Аркадьевич! Вы понимаете, такое несчастье! сказал папа, и глаза у него заблестели, как у маленького.
      Редактор попробовал его успокоить:
      - Да найдется ваш мальчик, что вы! У нас о детях заботится каждый человек.
      - Я знаю, что найдется. Но мне-то что предпринять? Нужно же что-нибудь делать! В милиции - нет, на радио - некуда вставить, у вас - нельзя...
      В это самое время в комнату вошел работник типографии. В руках у него был большой лист бумаги, испачканный типографской краской и весь запечатанный жирными буквами, рисунками и украшениями, но только с одной стороны.
      - Это что у вас? - спросил редактор.
      - "Московский железнодорожник", пробный оттиск. Завтра понедельник. Забыли?
      - Да-да, - сказал редактор. - Каждый раз забываю! - Он обратился к папе: - Мы печатаем в своей типографии еще и маленькую газету для железнодорожников Москвы. Это их собственная газета, выходит по понедельникам... - Вдруг он перебил сам себя: - Постойте-ка! Ведь Травка потерялся на железной дороге?
      - Да... на вокзале...
      - Ну, ваше счастье! Железнодорожники его и разыщут. Сейчас я согласую этот вопрос.
      Редактор взял телефонную трубку, позвонил редактору газеты "Московский железнодорожник" и рассказал ему все о Травке. Потом он сказал папе:
      - Пишите скорее заметку!
      Папа присел к столу и начал писать. А редактор взял красный карандаш, положил перед собой пробный оттиск газеты и начал ставить на нем круги, черточки, стрелы, кресты с хвостиками и без хвостиков. При этом он говорил работнику типографии:
      - Это наберите помельче. Это поставьте потеснее. Это украшение прочь оно здесь ни к чему. А здесь у вас ошибка, ее нужно исправить. Вот и освободилось местечко. Давайте сюда ваш материал!
      Папа протянул редактору листок бумаги, на котором было написано, что пропал мальчик, по имени Травка, и если кто-нибудь увидит этого мальчика обязательно пусть позвонит по телефону папе на службу или домой.
      Редактор прочел папино писание, что-то подчеркнул, что-то перечеркнул, что-то исправил и сказал:
      - Идите в типографию и скажите, что я прошу немедленно набрать и включить в завтрашний номер "Московского железнодорожника". - Он подписался и поставил число.
      Папа взял листок, получил пропуск и отправился в типографию.
      БЫЛО ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ НОЧИ...
      Сперва папа вошел в линотипный цех. Это была большая комната, освещенная как-то странно: наверху, у потолка, была совершеннейшая ночь. Электрические лампы были размещены так, чтобы удобнее было работать. Рабочие-линотиписты сидели перед своими машинами - линотипами. На этих машинах изготовляются цельные металлические строчки с выпуклыми буковками. Эти строчки прикладываются одна к другой, и потом ими печатают на бумаге.
      Папа подошел к свободному линотиписту и протянул ему листок с объявлением о Травке. Линотипист положил листок на маленький наклонный столик, освещенный электрической лампочкой, и начал нажимать клавиши своей машины. Клавиши были тоже освещены. На каждой клавише было по одной букве, как на пишущей машинке. В линотипе что-то застрекотало, словно в нем сидело множество кузнечиков. Вдруг там раздался негромкий звонок.
      Линотипист повернул ручку, и на стол перед ним выпала блестящая, как серебро, полоска. На верхнем краешке этой полоски уместились первые слова папиного объявления.
      Папа хотел взять полоску в руки, но чуть не закричал: она была горячая, как кастрюля с кипящим супом.
      На линотипе строчки делаются из расплавленною металла. Электрическая печка - здесь же, в линотипе, - плавит металл. И когда строчка готова, нельзя сразу брать ее в руки. Нужно обязательно подождать, пока она остынет.
      Десять строчек папиного объявления были готовы в две минуты. Но папа не хотел больше терять ни одной секунды.
      Он надел на руку перчатку, взял строчки и понес их к тому самому работнику, который приносил редактору пробный лист для просмотра и исправлений.