Денни и Рози, как и накануне, занимались с Джин и порознь, и одновременно. Она же вела себя так, словно не собиралась больше и ногой ступить обратно в собственный дом.
      Конечно, она понимала, что рано или поздно ей придется вернуться к себе. Она также знала, что Стив обязательно будет звонить ей, и много раз. Он потребует объяснений. Ее объяснения должны прозвучать чертовски убедительно, однажды это удалось. Разумеется, теперь ей придется придумать более правдоподобную историю.
      …Вчера вечером ей вначале не понравилось, что они стали проделывать с ней, пощипывать, тискать, покусывать самые интимные места ее тела, но некоторое время спустя она уже ощущала некоторое удовольствие, и это удесятирило наслаждение от последовавших затем актов любви. Теперь Джин уже ничего не имела против чего угодно… Она ничего не отвергала. Она была словно в бреду от выпитого спиртного и возбуждения от непрерывных соитий. И чувствовала, что в состоянии сохранить это непроходящее желание. «Пусть так и будет», – сказала она себе словно в тумане.
      Но теперь уже Денни и Рози дали понять Джин, что ей пора уходить.
      – Ты не можешь оставаться здесь бесконечно, – сказал ей уже одевшийся Денни. Рози тоже успела одеться. Одна лишь Джин оставалась, в чем мать родила.
      – Правильно, – подтвердила Рози. – Мы все получили огромное удовольствие. Но, Джин, существуют соседи. Они могли обратить внимание, что в вашем доме уже два вечера не горит свет. Ты должна вернуться домой, поделать что-нибудь во дворе, чтобы тебя видели. Наша дружба с тобой, ну скажем, своеобразна. Мы живем в соседних домах, у нас замечательные возможности для общения. Но не надо подвергать себя риску.
      – Не хочу, – заупрямилась Джин, – я не хочу уходить. Я хочу остаться с вами… Я хочу…
      Денни схватил ее за запястья, с силой поднял с кровати и поставил на ноги.
      – Рози, она пьяна и в истерике. Ее надо протрезвить.
      Джин не в состоянии была шевельнуть ни рукой, ни ногой. Тело ее было словно налито свинцом. Но мысли ее были устремлены четко в одном направлении: она жаждала плотской любви и ничего иного.
      – Она мертвецки пьяна, – подтвердила Рози.
      Осгуды помогли Джин встать под душ, и Денни полностью открыл холодный кран. Струи ледяной воды с силой хлестнули по обнаженному телу. Джин забилась в их руках, в горле перехватило дыхание:
      – Нет, нет! – закричала она и попыталась вырваться. Ей не позволили.
      Постепенно к ней стало возвращаться проясненное сознание.
      – Кажется, она пришла в себя, – сказала Рози, и Денни закрыл крап.
      Это было словно возвращение из кошмарного сна.
      Рози накинула на нее халат. Прикосновение ее рук заставило вздрогнуть, словно от удара электрического тока. Неожиданно она ощутила невыносимую усталость и позыв к тошноте. Потом Джин полегчало, она прополоскала рот и смогла говорить.
      – Что вы сделали со мной? – спросила она шепотом.
      Денни ухмыльнулся:
      – Мы ничего с тобой не сделали. Ты все делала сама, а раз начав, вошла во вкус. Хотела испытать все. Видать, в тебе это было заложено, не иначе. Таков уж секс, он вселяется как злой дух…
      Джин медленно покачала головой.
      – Теперь ты должна хотя бы на время пойти домой, – сказала Рози. – Мы не должны допустить, чтобы среди соседей пошли разговоры. Завтра вечером ты сможешь вернуться.
      Тут Рози улыбнулась зазывно:
      – Конечно, если завтра утром ты захочешь забежать ко мне на минутку, никто из соседей на это не обратит и внимания.
      – Вернуться? К тебе? – Джин замотала головой. – Нет! Нет!
      Денни нахмурился:
      – Что с тобой?
      – Теперь ничего… – резко обернувшись к нему, отрезала Джин. – Я только сейчас пришла в себя. – Вы… Вы… Вы превратили меня в какое-то другое существо…
      – Я уже сказал тебе, – грубо возразил Денни, – мы ничего с тобой не делали. Ты сама все сделала. Ты получила то, чего хотела.
      – Но я была в порядке, – прошептала Джин. – Я была в порядке, пока ты не начал шантажировать меня этими фотографиями. Фотографиями, к которым я никогда не имела никакого отношения.
      Она повысила голос:
      – Я требую, чтобы ты отдал мне эти снимки, прямо сейчас! Я не хочу, чтобы вы оба сделали из меня свое подобие. Я… Я имею мужа и люблю его. Я не…
      – Ну, я думаю, ты ничего не имеешь права требовать, – спокойно оборвал ее Денни. – Если ты хочешь сохранить мужа, которого так обожаешь, то будешь делать то, что тебе велят. Мы можем еще долго наслаждаться друг другом, и мы не хотим, чтобы кто-нибудь пронюхал об этом. Я и не подумаю отдать тебе эти снимки, но я подарю их твоему мужу, если ты будешь ерепениться. А теперь иди к себе и проведи весь день дома. Покажись на улице, пусть тебя видят, а завтра вечером, когда соседи улягутся спать, возвращайся к нам.
      Он улыбнулся:
      – К тому времени ты должна быть в полном порядке…
      – Нет, – возразила она. – Для вас я больше никогда не буду в полном порядке…
      – Будешь, будешь, – спокойно улыбнулась Рози. – Сейчас ты слишком уж протрезвела. Но завтра вечером, после небольшой выпивки, снова будешь в боевой готовности… Но мы, действительно, должны соблюдать осторожность. Наши соседи люди узколобые, ограниченные, они неспособны понять наши отношения.
      Рози вышла из комнаты, но вскоре вернулась с одеждой Джин.
      – А теперь одевайся, и спокойной ночи! Как заторможенная, Джин позволила Рози одеть себя. На прощанье Рози нежно поцеловала ее за ухом.
      – А теперь поспеши домой. Если не дотерпишь до завтрашнего вечера, приходи ко мне ненадолго утром.
      – Пожалуйста, – дрожащим голосом произнесла Джин, – …Вы не понимаете… Я не хочу возвращаться к вам. С меня достаточно. Вы правы, во мне есть некто, кому все это нравится. Но я не хочу, чтобы это повторилось. Если я это сделаю, то буду обречена… А я не хочу… У меня есть муж. Единственное, чего я желаю, сохранить его, любить его. Если я вернусь к вам, случится что-нибудь ужасное. Неужели вы этого не понимаете? Отдайте, пожалуйста, мне эти фотографии, и я сожгу их. Ведь это даже не мои снимки…
      – Успокойся, – сказал Денни.
      Джин только всхлипнула. Она пересекла двор, миновала калитку в изгороди и наконец вошла в свой собственный дом.
      В тот момент, когда Джин закрыла дверь, она услышала телефонный звонок. Она подбежала к аппарату и схватила трубку. Но было уже поздно. Только долгие, продолжительные гудки. «Стив…», – беспомощно подумала Джин и опустила трубку на рычаг. Бессильно прислонилась к стене.
      Она впала в грех под натиском Денни Осгуда. Хуже того, она обнаружила, что ей нравится грешить. Где-то внутри нее вскрылась другая Джин или ее извращенное нутро, для которой грех был восхитителен.
      Но она должна сражаться. Сражаться с темной стороной своей натуры, которая вывела ее на орбиту похоти. Она должна очиститься, сделать так, чтобы это никогда не повторилось, вернуться в свое естественное состояние. Стать тем, кем была до сих пор – нормальной женщиной, женой Стива Джерарда.
      Но как? Как, если Денни Осгуд по-прежнему владеет этими фотографиями?
      Джин долго расхаживала по комнате, охватив лицо ладонями. Потом пришло решение. Которое потребует всего ее мужества. Это единственный путь, если только она хочет перебороть разрушительную, порочную сторону своей натуры.
      Джин решилась… Когда Стив вернется домой, она расскажет ему про эти фотографии. Объяснит, что женщина на снимках – не она. Он доверяет ей и поверит, что это – правда. Это единственное решение. И единственный ее шанс.
      Тело Конни Блейз оказалось чутким и отзывчивым. И возбуждающим до предела. Восхитительное юное тело, чувственное, жадное, созданное для наслаждений.
      Стив был опьянен и не испытывал никаких страхов. Он напрочь забыл о безответных телефонных звонках. Он не думал ни о чем, кроме как об этом прекрасном теле и других юных, брызжущих жизнью телах, отдававшихся ему по первому же его желанию.
      Сейчас он был с Конни. Они лежали на матрасе посреди комнаты. Все остальные жадно наблюдали за ними. Но для Стива никто из них сейчас не существовал.
      Конни извивалась под ним, ее тело билось в конвульсиях, подбрасывало его вверх, маленькие кулачки в экстазе колотили по спине, острые соски грудей сами собой находили его губы, зубы до крови впивались в мочку уха…
      – Вот это мужик! – восторженно кричал один из мальчишек.
      – Конни давай, Конни, поддай! – вопила девчонка на матрасе рядом с ними, груди ее подпрыгивали в такт с выкликами.
      Стив слышал их словно в тумане, они мелькали мимо его сознания. Для него не существовало ничего, кроме бьющегося под ним сильного и жадного тела. На мгновение Конни освободила его ухо и выкрикнула:
      – Еще! Сильнее! Быстрее! Еще! Ну же! Еще! И девчонки вокруг в восторге хором повторяли ее слова, все они были пьяны от спиртного и любви. Они кричали все громче и громче, и голоса их, казалось, сотрясали комнату.
      – О-о!
      Стив почувствовал, как тело Конни забилось под ним в сильнейшей дрожи, она вцепилась в него мертвой хваткой, содрогнулась и вскрикнула в последний раз… Она кончила.
      Под истошные крики со всех сторон «Еще! Сильнее!», он нанес последний удар и, в оргазме, рухнул, как подкошенный. Несколько секунд он лежал в полной прострации с закрытыми глазами. И вдруг услышал над собой мужской голос:
      – Что это за шум? Даже две таблетки… – и тут же яростный рев:
      – Джерард!
      Стив перевернулся на спину и увидел стоящего над ним Картера Блейза, облаченного в ночную пижаму. Лицо его было багровым от гнева:
      – Джерард! Моя дочь!
      Конни сидела рядом с ним на матрасе, охваченная ужасом, тщетно пытаясь прикрыть ладонями свою наготу. Другие девчонки глупо хохотали.
      – Это все он затеял, он! – Вдруг истошно завопила Конни, – это он ворвался сюда и изнасиловал нас! Он принес виски и заставил позвать мальчиков…
      – Ну ты… – Стив открыл было рот, но огромная рука швырнула его через всю комнату, он врезался в стену и рухнул на пол. Блейз двинулся к нему:
      – Никакая больная спина не помешает мне показать тебе, что будет с каждым, кто прикоснется к моей дочери!
      Стив с трудом поднялся на ноги:
      – Подождите, мистер Блейз, подождите…
      – Пошел вон, сукин сын! – заорал Блейз. – Пока я не учинил с тобой такое, о чем потом очень пожалею. Убирайся, и как можно быстрее!
      Стив видел горящие глаза старика, видел, что тот способен сейчас на все:
      – Ладно, – сказал он и вышел из комнаты.
      – Это все он, папочка, он! – донесся до нею вопль Конни.
      И яростный голос Блейза вдогонку: – Тебя вышвырнули отсюда, Джерард! Считай, что тебя вышвырнули и из «Айронхэнда»! Я завтра же позвоню главному управляющему и расскажу ему обо всем!
      Стив быстро оделся, собрал чемодан и скатился по лестнице вниз. И все время слышал истошные крики Блейза:
      – Тебя вышвырнули! Вышибли! Вышибли!
      Стив нырнул в машину, включил зажигание и рванул с места…
      Он ехал домой, объятый чувством стыда и страха. Он снова согрешил, и теперь его ждет возмездие. Кара настигала его еще с того вечера с женщинами в Вашингтоне. Теперь придется расплачиваться за все. Конец карьере. А когда узнает Джин, то и конец семье.
      «Я был прав, – подумал он в отчаяньи, – я был прав, а лейтенант Рубби заблуждался. Секс это зло, секс это грязь, секс это ужас… Секс разрушил меня. Грех, которому нет прощенья…»
      Машинально сжимая руль, он заплакал. Слезы застилали глаза так, что он с трудом различал дорогу.
      «Я зло, – думал Стив, – я грязь. Что скажет Джин? Что она может сказать?»
      Потом его мысли изменились. «Нет, нет! Это не моя вина! Это она во всем виновата! Не я, только она! Если бы я застал ее тогда дома, ничего бы не случилось. Это она сама виновата в моей измене…»
      «Она уходила… Уходила к другому мужчине. Вот почему ее не было дома. Вот почему она не отвечала на мои звонки. Чтобы проделывать грязные штуки с другими мужчинами. Да, да, только она… Она не может ни в чем винить меня. Она сама подтолкнула меня на это… Она такая же, как все остальные, потаскуха, шлюха…»
      В какое-то мгновение в его мозгу мелькнула трезвая мысль: «Я, должно быть, схожу с ума». Стив снова услышал слова Рубби, словно лейтенант сидел на заднем сидении его машины: «Ты как кусок льда, который уже начал оттаивать. Ты хрупок, ты переломишься тогда, когда меньше всего будешь этого ожидать».
      Но мгновенное прозренье мгновенно же исчезло, растворилось в его ощущениях нечистой совести, горечи и вины.
      Работу он потерял. Жену потеряет, когда она обо всем узнает. И все это из-за любви. И только по ее вине. Она уходила к другому мужчине, все из-за этого.
      «Я покажу ей, – думал Стив, – я покажу ей. Она получит за то, что довела меня до такого состояния…»
      И он с силой вдавил педаль акселератора. Утро.
      Всю ночь Джин Джерард не смыкала глаз. Она устала и вымоталась. Но в своем решении лишь утвердилась. Черт с ним, с Осгудом. Пусть он приведет в действие свои угрозы и покажет фотографии Стиву. Все равно, она к нему больше не пойдет.
      Стив ее муж. Он ее любил. Конечно же, когда она скажет ему, что никогда не позировала для грязных фотографий, он ей поверит. Разумеется, ему и в голову не придет, что она способна выделывать вещи, которые выделывала та женщина.
      Конечно, она тоже оказалась способна на это. Вернее, ее худшая сторона. Теперь, зная себя, она должна остерегаться худших проявлений своей натуры. Она не знает, где и когда может подстеречь ее соблазн. Но теперь, зная себя, она должна каждую секунду ждать беды, должна быть готова встретить искушение во всеоружии, чтобы преодолеть его, и в этом ей поможет Стив, их любовь.
      В конце концов, думала Джин, такой откровенный разговор только укрепит наш брак. Я люблю его сильнее, чем когда-либо раньше. Мы можем помочь друг другу. Стив поможет мне обуздать мою чувственность. Я смогу научить его новым способам любви, которые теперь мне известны. Мы можем укрепить наш брак, сделать его еще счастливее. Стиву один раз будет достаточно взглянуть на эти снимки, чтобы понять – это не я.
      Против Денни Осгуда будет мое слово. Стив мой муж. Он должен поверить мне.
      Джин пошла на кухню, сварила и выпила чашку крепкого кофе. Потом собралась с духом, подняла трубку телефона и позвонила Осгуду.
      – Да-а… – ответил он сонным голосом.
      – Денни, это Джин. Вот что я хочу сказать тебе. Как только Стив вернется, ты можешь принести ему эти фотографии, если хватит смелости. Мне уже все равно.
      – Что-что?
      – Я сказала, что больше не буду вашей любовницей. Вы больше не заполучите меня. Я хочу, чтобы ты показал эти снимки.
      – И…, – начал Денни голосом уже окончательно проснувшегося человека, – ты расскажешь ему о том, чем занималась эти дни?
      – Этот номер у тебя не пройдет, – возразила Джин. – Я буду все отрицать. Он мой муж и примет на веру мои слова. Пока он меня любит, ты ничего не сможешь поделать.
      – Ты пожалеешь об этом, Джин. Мы ведь можем доставить друг другу массу удовольствия…
      – Да, – согласилась Джин и почувствовала, как внутри ее что-то дрогнуло, но она тут же решительно подавила этот импульс соблазна. – Да, мы способны наслаждаться друг другом. Но мы не должны этого делать. Стив возвращается завтра, и у тебя достаточно времени, чтобы принести мне фотографии.
      Она говорила твердо и уверенно. Она чувствовала, что может бороться, что лучшая часть ее натуры в состоянии одолеть худшую – темную и порочную. Джин не успела закончить фразу, как услышала донесшийся с улицы звук подъезжающего автомобиля. И тут же – голос Денни в трубке телефона:
      – Если ты далеко от окна, то могу сообщить, мне видно: Стив только что подъехал. Ладно, Джин, это твой последний шанс. Ты все еще хочешь, чтобы он увидел снимки?
      – Да, – сказала она со вздохом.
      – О'кей. Я приду, как только оденусь. Мне неприятно это делать, Джин, но ты заслужила такой урок…
      Джин опустила трубку. Почему Стив вернулся домой раньше срока? Сердце ее отчаянно колотилось, но все же она постаралась взять себя в руки и поспешила к двери. Завидев пустые глаза Стива, его бледное лицо Джин испугалась:
      – Дорогой, что случилось?
      – Ничего, – каким-то бесцветным голосом ответил он. – Просто решил вернуться домой пораньше…
      Его движения были механическими, словно лунатика, слова вялы и невыразительны. Он поднялся на крыльцо и вошел в дом, даже не прикоснувшись до нее.
      – Стив, – встревоженно повторила она, – Стив… Ты, должно быть, очень устал в дороге. Я налью тебе чашку кофе… Но что, собственно, случилось?
      – Ничего… – безжизненно ответил он, осторожно садясь к столу.
      – Ты не заболел?
      – Да… Я заболел. Я давно уже болен. И ты тоже больна, Джин. Мы оба больны. Ты больна, и я болен.
      Она застыла с чашкой кофе в руках.
      – Стив, – прошептала она. – О чем ты говоришь?
      Он машинально вертел в пальцах кофейную ложечку, потом сказал:
      – Ты знаешь, о чем я говорю. Ты во всем виновата… Это твой грех…
      – Стив Джерард, – хрипло произнесла Джин. – Ты несешь какую-то чушь. О чем ты говоришь?
      Он порывисто встал. Лицо его дергалось в нервном тике:
      – Любовь… Похабная, грязная любовь… Вот что разрушило нас обоих.
      Джин уронила на пол чашку и блюдце, но даже не заметила этого. Глаза его, казалось остекленели, голос звучал спокойно и бесстрастно.
      – Я поймал тебя, понятно? Я знаю все. Ты поняла? Мне все известно.
      – Что тебе известно? – простонала она. Когда Денни мог успеть все ему рассказать?
      – Ты… Ты… – он с трудом выдавливал слова осевшим голосом. – Ты шлюха… Проститутка… Все эти ночи… Телефон не отвечал… Мне было так одиноко. А ты в это время в постели, с кем-то… Я не мог больше терпеть и ответил тем же… И на этом сгорел. Это погубило нас. И ты одна во всем виновата.
      – Стив, – Джин старалась говорить как можно спокойнее. – С тобой что-то не в порядке.
      – Да, – сказал он. – Со мной плохо… Из-за моего греха. И с тобой тоже…
      – Греха?
      – Да, греха… Мои родители говорили мне, давно, когда я еще был ребенком. Они говорили, что тело женщины есть тело сатаны. Они предупреждали: беги грехов, связанных с телом! Я слушал их, я внимал им, а надо мной все смеялись. Говорили, что у меня не все дома. Ты не пьешь, не куришь, не сквернословишь, не волочишься за женщинами. В чем дело, Джерард? Или ты не мужчина? Все – Рубби на флоте, Десмонд здесь, все они пытались сбить меня с пути истинного. Но я держался… Пока к ним не присоединилась ты.
      Тогда я сразу и поскользнулся… Той ночью после конференции. Но я обещал себе, что это никогда не повторится. А потом однажды вечером я позвонил тебе, и тебя не оказалось дома. Я звонил много раз. Ты не отвечала. Я знал в глубине души, чем ты занималась в это время. Ты развязала мне руки, чтобы я мог поступать так же.
      Они оказались правы, разве ты не понимаешь? Я попал в ловушку, мы оба попались.
      Его невидящие зрачки расширились, и она в ужасе отпрянула от него. С трудом проглотив комок в горле, еле выговорила:
      – Стив, я позвоню доктору…
      – Никакой доктор нам уже не поможет.
      – Ты не прав! Ничего непоправимого между нами не произошло! Я люблю тебя, чего бы ты не учинил. Я прошу тебя. А ты сможешь простить меня?
      Он ничего не ответил. Он просто стоял, глядя куда-то в пространство, мимо нее, воспаленными глазами.
      И тут она вспомнила: Денни! Господи! Нельзя допустить, чтобы он сейчас объявился с этими фотографиями. Когда Стив в таком состоянии. Бог знает, чем это может кончиться.
      Джин кинулась на задний двор: надо перехватить Денни!
      Когда она ворвалась в дом, Осгуд стоял против зеркала и повязывал галстук. Рози голышем сидела на постели.
      – Ого! – завидев Джин, Денни расплылся в ухмылке. – Похоже, ты отказалась от своего намерения. Это хорошо.
      Он похлопал по карману пиджака.
      – Фотографии у меня с собой, так что ты пришла во время.
      – Нет! – воскликнула она в неистовстве. – Нет! Я не изменила своего решения! Но сейчас ему никак нельзя показать эти фото. С ним что-то неладное. Я не знаю, что произошло, но что-то ужасное…
      – Отговорки, – зло сказал Осгуд, – опять отговорки.
      – Ради бога, – молила Джин. Денни был непреклонен.
      – Только при условии, что наша договоренность сохраняет силу. Что когда Рози и я захотим тебя, ты придешь к нам.
      – Нет! – вскричала Джин. – Я больше не могу!
      Он пожал плечами:
      – Жаль… Я надеялся…
      Денни наконец-то управился с галстуком:
      – Другого случая не будет… Пошли, малышка. Или ты не хочешь присутствовать при этом? Использовать свой шанс для объяснений?
      Денни вышел из спальни, и Джин побежала за ним:
      – Выслушай меня! Ну, пожалуйста! Стив в ужасном состоянии, я никогда не видела его таким…
      Осгуд ответил, забавляясь:
      – Он всегда был забавным типом. Он из тех, кто никогда не выходит за рамки собственных представлений. Такие не могут держать удары, просто не способны. В их представлении Сатана все еще существует. Для них Сатана, это такие люди, как Рози и я. А мы умеем держать удары.
      Напевая что-то под нос, Денни вышел на задний двор. Джин едва поспевала за его размашистым шагом, повторяя с мольбой:
      – Денни! Ради бога!
      – Ты не сказала ничего нового, – спокойно отрезал Осгуд. И поднялся на крыльцо дома Джерардов. У Джин все оборвалось внутри, но больше ничего она сделать уже не могла. Конец…
      Денни вошел в дом, приветственно помахал рукой вышедшему ему навстречу Джерарду:
      – Привет, Стив! Я хотел тебе кое-что показать. Нечто, весьма деликатного свойства…
      Стив стоял с безучастным выражением лица. Выговорил тихо:
      – Да, да…
      – Мы с твоей женой держали пари, – развязно начал Осгуд. – Тут мне днями попалась серия порнографических открыток, ну мы и поспорили. Там снята одна девочка… Я говорю, что это Джин, а Джин утверждает, что это не она. Вот я и решил, что ты в этом вопросе лучший судья…
      Осгуд вытащил из кармана конверт, снял с него резинку и разбросал снимки по кухонному столу.
      – Вот, погляди, – сказал он добродушно. – Обрати внимание на сходство… Ты не находишь, что один к одному?
      У Джин перехватило дыхание.
      – Поверь мне, Стив, – произнесла она наконец, – это не я. Клянусь тебе! Она очень похожа на меня, но это лишь совпадение!
      – Точь-в-точь ты, – подтвердил Денни Осгуд.
      Стив взглянул на снимки. На лице его не отразилось ничего. Он вяло перебрал снимки, потом повернулся к Джин:
      – Когда ты их сделала? Должно быть, до того, как мы поженились?
      – Стив, – еле выдавила она. – Я же сказала, клянусь тебе, эта девушка не я…
      Стив ничего не сказал. Только молча смотрел на нее.
      – Ты мне не веришь? – Ее голос дрожал. – Стив! Ты мой муж! Ты должен верить мне! Если ты не веришь, то что же остается?
      – Ничего, – тихо ответил Стив, – ничего не остается.
      – Ну, – вмешался Денни Осгуд, – я бы не принимал это так близко к сердцу, Стив. Множество мужчин с радостью женились бы на такой девушке, как Джин. Все испробовавшей…
      Стив собрал фотографии в стопку.
      – Значит, ты была порочной еще до того, как я женился на тебе. Ничего удивительного, что и я стал порочным. Я был прав, это ты во всем виновата. Моей вины нет ни в чем. Это целиком твой грех.
      – Стив!
      – Подожди минутку, Джин, – вмешался Осгуд. В его голосе появилась нотка тревоги. – С ним, действительно, что-то случилось, похоже он и в самом деле спятил малость.
      – О нет! – возразил Стив. – Я не сошел с ума. Просто теперь я знаю чего так долго опасался. Что все женщины – грязные твари. Рубби пытался убедить меня, что это не так. Но он сам отвратителен. И Десмонд тоже. Они все отвратительны, они и меня хотели сделать таким же. Но это им не удастся.
      – Стив, родной! – Джин шагнула к нему, положила руки на плечи. – Ты болен, Стив! Тебе надо лечь…
      – Нет! – Вскрикнул он и с силой оттолкнул ее прочь. – Не прикасайся ко мне, грязная шлюха!
      Он повернулся к Денни:
      – А ты… Я полагаю, ты один из тех.
      – Каких «тех»?
      – Один из тех, кто валялся с нею, когда я звонил ей, когда так нуждался в ней. Из-за кого, она решила сделать меня сумасшедшим, таким же грешником, как она сама…
      – Я не знаю, о чем ты говоришь, Стив, – сказал Денни. – Но думаю, что Джин права. Тебе лучше лечь…
      Лицо Осгуда побелело, он явно был напуган.
      – О да! – с сарказмом сказал Стив. – Ты все знаешь. Ты тоже зло… Я должен что-то сделать с вами, потому что вы все – зло и хотели из меня сделать свое подобие.
      – Никто никого не может обратить во зло, – хрипло возразил Денни. – Никто ничего не пытался сделать с тобой, по крайней мере я… И нечего сваливать на других… Я не хнычу, что моя жена…
      И тут Джин вспомнила о ноже. Это был особенный нож, память о службе на флоте. Обычно Стив держал его в столике возле кровати. Она вспомнила о ноже, когда увидела, что рука Стива медленно потянулась к заднему карману. Джин закричала в ужасе:
      – Стив! Не надо!
      Но он уже выхватил нож, выкрикивая бессвязные слова:
      – Вы… вы… Смеетесь надо мной… Ты… Рубби… Десмонд… Блейз…
      Осгуд уже тоже кричал:
      – Стив! Не делай глупости! Убери этот нож! Не сходи с ума!
      Стив не отвечал… Денни кинулся к нему в попытке выбить оружие. Но Джерард ударил раньше. Денни рухнул на пол, пальцы его судорожно царапали линолеум. Потом перестали…
      – Так-то… – выдохнул Стив.
      Словно завороженная Джин смотрела, как под телом Денни расползается кровяное пятно…
      – Тебя я тоже убью, – медленно выговорил Стив, – Тебя, Рубби, Десмонда… Потом поеду и убью Эрла Холмса… И ту женщину в зеленом платье… И еще одну девчонку… Я убью вас всех… Из-за кого меня обуял грех…
      Он уставился на нее, словно только что увидел:
      – Но тебя первую… Конечно, тебя первую. Потому что ты хуже всех…
      Он поднял руку с ножом. Она глядела в его невидящие, остекленевшие глаза…
      – Стив! Бедный Стив… – прошептала она.
      – Да, – повторил он за нею, – бедный Стив.
      По щекам его катились слезы, пальцы, сжимавшие рукоятку ножа, побелели от напряжения. Джин закрыла глаза, готовая встретить удар. Но услышала слова отчаяния:
      – Нет, нет… Не могу. Я люблю тебя… Джин открыла глаза. И увидела этот удар… Он ударил себя.
      Джин закричала.
      Он упал спиной на кухонный стол, выронив нож на пол…

      Джон Сэндерс сидел за своим огромным столом красного дерева и бесцеремонно разглядывал Джин. Он еще не был уверен, что сможет использовать ее. У него были на сей счет определенные сомнения.
      Прежде всего, его смущало какое-то безжизненное выражение ее лица. Словно оно застыло когда-то и осталось таким навсегда.
      Второе – она была очень похожа на девушку, которую он раньше уже использовал. Ее звали, кажется, Керри. Она была превосходной натурщицей. Потом Керри вышла замуж и устроила свою жизнь. Но у него еще оставался большой запас ее фотографий.
      – Почему вы пришли ко мне? – спросил он девушку.
      Они сидели в его студии, на чердаке над старым пакгаузом. Это было удобное и безопасное место. Сэндерс зашибал на этих фотографиях хорошие деньги и мог позволить себе куда лучшую студию, но безопасность ставил превыше всего.
      – Потому что я должна чем-то заниматься.
      – Вы замужем?
      – Нет.
      – Вы меня не обманываете?
      – Нет. Я не замужем. Но была. Мой муж умер.
      – Понимаю, – он улыбнулся. – И вы оказались в трудном положении. Поэтому решили позировать.
      – Да.
      – Он не был застрахован?
      – Он покончил самоубийством. В страховом полисе есть пункт…
      – Да, понимаю… Они не платят, пока не вступит в силу… Через два года.
      – Совершенно верно, – подтвердила она. Джон Сэндерс изрядно приложился к стакану пива.
      – Вам известно, какого рода фотографии я делаю?
      – Я знаю.
      – Дорогая, это не художественная фотография… Это съемки в действии.
      – Это я тоже знаю.
      – Я имею в виду… – Он вынул из ящика несколько снимков и разложил перед ней. – Вот такого сорта.
      Джин взглянула на них без особого интереса.
      – Все это я уже делала…
      Сэндерс поднял глаза, по спине его пробежал какой-то холодок. Потом он пожал плечами.
      – Ладно… Теперь снимите одежду.
      Она поднялась и очень спокойно разделась.
      – Что ж, – сказал он, у вас то, что я называю хорошей фигурой. Вы, действительно, хотите заниматься этим? Выполнять все перед камерой?
      – Я готова делать все, что угодно, – подтвердила она все тем бесстрастным тоном.
      Он допил свое пиво.
      – О'кей. Вы наняты. Погуляйте где-нибудь, а я позвоню нескольким мужчинам. Мы начнем съемки после полудня. Хотите пива?
      – Почему бы нет?
      Джон налил ей стакан.
      – Откуда вы, милочка?
      Она рассказала.
      – Что ж, я не осуждаю вас, что вы перебрались в большой город. Там тоска смертная, не так ли? В таких городках даже происшествий никаких не случается.
      – Верно, в таких местах ничего никогда не происходит…
      Он покачал головой.
      – Все-таки что-то меня в вас смущает… Вы не похожи на девушек того типа… Это тяжелая работа, милашка. Вы будете держаться в ней, пока не начнете толстеть или пока ваши снимки не приедятся покупателям. После того, как мы вас используем на всю катушку, вы, возможно, очутитесь на панели… У вас что-нибудь не в порядке, дорогуша?