18 июня 1957 года в Кремле собрался Президиум ЦК КПСС. Это заседание было необычным, оно продолжалось три дня. Кремль был взят под усиленную охрану. Участники заседания лишь поздно ночью могли отдохнуть, чтобы утром снова вернуться в комнату для заседаний. Отсутствовал только Ф. Р. Козлов. На 23 июня было намечено торжественное празднование 250-летия Ленинграда. В город на Неве приезжали делегации из других городов страны, многие из них возглавлялись секретарями обкомов. Ждали и Н. С. Хрущёва во главе представительной правительственной делегации. Но Хрущёву было не до юбилеев.
      На заседании Президиума ЦК Молотов и Маленков неожиданно поставили вопрос о смещении Хрущёва. Оппоненты Хрущёва, враждовавшие друг с другом, на этот раз объединились и тщательно обсудили вопрос об отстранении Хрущёва, соблюдая при этом строгую конспирацию. Список обвинений был велик. В основном Хрущёва обвиняли в экономическом волюнтаризме, в самочинных и необдуманных действиях. Многие из этих обвинений были несомненно справедливы. Но главное обвинение, которое не высказывалось полностью, но которое являлось наиболее важным для противников Хрущёва, состояло в том, что Хрущёв слишком далеко зашёл в разоблачении Сталина, что он подорвал авторитет КПСС в международном коммунистическом движении и авторитет всего коммунистического движения. Речь шла поэтому о пересмотре решений XX съезда КПСС. Противники Хрущёва, рассчитывая на успех, обсудили заранее и судьбу самого Хрущёва. В случае признания им своих ошибок и согласия на отставку предусматривалось понижение его в должности, например до уровня министра сельского хозяйства СССР. В иных случаях не исключалась возможность ареста Хрущёва. Он был ещё очень популярен не только среди населения, чем можно было и пренебречь, но и среди большинства членов ЦК КПСС. Поэтому оставлять его на свободе казалось опасным. На пост Первого секретаря ЦК КПСС предполагалось избрать В. М. Молотова.
      Хрущёв, однако, решительно отверг все обвинения, ссылаясь на достигнутые экономические успехи и на существенные достижения во внешней политике. В острых прениях в его поддержку из членов Президиума выступили только Микоян, Суслов и Кириченко. 7 членов Президиума — Молотов, Маленков, Ворошилов,
      Каганович, Булганин, Первухин и Сабуров выступили против Хрущёва. Кандидаты в члены Президиума — Брежнев, Жуков, Мухитдинов, Шверник и Фурцева поддержали Хрущёва, но они присутствовали на заседании лишь с правом совещательного голоса. Каганович крайне грубо оборвал на одном из заседаний Брежнева, который, разволновавшись, был близок к обмороку. Мнение и позиция Жукова, однако, были крайне важными, так как он ясно дал понять, что армия поддержит Хрущёва. Д. Т. Шепилов вначале поддерживал Хрущёва, но в ходе длительных дебатов Шепилов неожиданно изменил прежней позиции и присоединился к мнению большинства членов Президиума.
      В конечном итоге Президиум Центрального Комитета вынес решение о смещении Хрущёва с поста Первого секретаря ЦК КПСС. Но он, поддержанный своими сторонниками, отказался подчиниться принятому решению. Он заявил, что на пост Первого секретаря ЦК его избрал не Президиум, а Пленум ЦК, и только Пленум может освободить его от этой должности. Он потребовал поэтому созыва Пленума, но Президиум отверг это требование. Группа Молотова — Маленкова, однако, и здесь обнаружила свой догматизм, возложив слишком большие надежды на формальное решение большинства членов Президиума. Хрущёва поддерживала и армия, и КГБ. Он продолжал оставаться главой Секретариата ЦК. Иначе говоря, именно в руках Хрущёва сохранялась в эти решающие дни реальная власть в стране и в партии. Поэтому «операция», которая удалась в начале марта 1953 года, когда небольшая группа лидеров смогла решить у гроба только что умершего Сталина все вопросы по распределению власти, не могла состояться в июне 1957 года.
      Пока заседал Президиум, важные события происходили за пределами Кремля. Для наиболее влиятельных членов ЦК не был секретом тот факт, что обсуждается судьба Н. С. Хрущёва. Дали знать в Ленинград Козлову, и тот с группой членов ЦК приехал в Москву. Серов и Жуков сумели быстро обеспечить прибытие в Москву почти всех других членов ЦК, которые стали требовать созыва Пленума. Президиум Центрального Комитета отклонил это требование и даже отказался встретиться с ними. Тогда большая группа членов ЦК направила в Кремль письменное заявление. В нём говорилось:
      «В Президиум Центрального Комитета. Нам, членам ЦК КПСС, стало известно, что Президиум ЦК непрерывно заседает. Нам стало также известно, что вами обсуждается вопрос о руководстве Центральным Комитетом и руководстве Секретариатом. Нельзя скрывать от членов Пленума ЦК такие важные для всей партии вопросы. В связи с этим мы, члены ЦК, не можем стоять в стороне от вопроса руководства нашей партии».
      Но и это заявление не возымело действия. Тем временем члены Центрального Комитета стали собираться в Кремле. Делегация ЦК во главе с И. Серовым, которому подчинялась охрана во всех помещениях Кремля, появилась в здании, где проходили заседания Президиума. Большинство Президиума, считавшее Хрущёва едва ли не смещённым с поста главы партии, поручило Булганину как Председателю Совета Министров СССР и Ворошилову как Председателю Президиума Верховного Совета СССР, вступить в переговоры с вошедшими в Кремль членами ЦК. Однако в приёмную, где они собрались, вышли также Хрущёв и Микоян. Эта встреча началась не слишком вежливо. Серов пригрозил Ворошилову, что если Президиум будет противиться созыву Пленума, то Пленум соберётся и без одобрения Президиума, так как члены ЦК не позволят решать вопросы руководства партией без участия членов ЦК КПСС — большинство их в Москве, и они настроены весьма решительно. Стало очевидным, что сговор против Хрущёва потерпел провал, и Президиум согласился на созыв Пленума ЦК.
      Подавляющее большинство участников открывшегося Пленума безоговорочно поддержало Хрущёва. Июньский Пленум был также беспрецедентным по продолжительности: он проходил с 22 по 29 июня. Пленум заслушал доклад Хрущёва «О положении в партии». Молотову предоставили возможность подробно изложить свою точку зрения, но все выступавшие затем поддерживали не Молотова, а Хрущёва. В сложившихся условиях Ворошилов, Булганин, Сабуров и Первухин решили выступить с покаянными речами. Признал свои ошибки и Маленков. До конца Пленума упорствовал только Молотов, и только он один воздержался при голосовании за резолюцию Пленума. Все остальные участники его группировки голосовали за резолюцию, осуждавшую их собственное поведение.
      Постановление Пленума и краткая информация о его работе были опубликованы лишь 4 июля 1957 года. В решениях говорилось об «антипартийной группе Молотова, Кагановича и Маленкова» и умалчивалось об участии в группе Ворошилова, Булганина и других. И Ворошилов и Булганин сохранили свои посты. Из состава Президиума и из ЦК КПСС были выведены Молотов, Маленков, Каганович и «примкнувший к ним Шепилов». Сабуров потерял пост члена Президиума ЦК, а Первухин стал лишь кандидатом в члены Президиума ЦК. Июньский Пленум увеличил численность Президиума до 15 членов, в состав Президиума вошли недавние кандидаты Л. И. Брежнев, Е. А. Фурцева, Ф. Р. Козлов, Н. М. Шверник. Членами Президиума стали также А. Б. Аристов, Н. И. Беляев и старейший деятель КПСС О. В. Куусинен. Среди 9 кандидатов в члены Президиума появились имена А. Н. Косыгина, А. П. Кириленко и К. Т. Мазурова. Молотов, Каганович и Маленков потеряли посты заместителей Председателя Совета Министров СССР.
      На второй день после Пленума Каганович позвонил Хрущёву, и между ними, по свидетельству последнего, произошёл такой разговор: « — Товарищ Хрущёв, я тебя знаю много лет. Прошу не допустить того, чтобы со мной поступили так, как расправлялись с людьми при Сталине…
      — Товарищ Каганович! Твои слова ещё раз подтверждают, какими методами вы намеревались действовать для достижения своих гнусных целей. Вы хотели вернуть страну к порядкам, которые существовали при культе личности, вы хотели учинять расправу над людьми. Вы и других мерите на свою мерку. Но вы ошибаетесь. Мы твёрдо соблюдаем и будем придерживаться ленинских принципов. Вы получите работу, — сказал я Кагановичу, — сможете спокойно работать и жить, если будете честно трудиться, как трудятся все советские люди» .
      Н. С. Хрущёв сдержал своё слово. Никто из его противников не был тогда исключён из партии, но все они получили назначение вне Москвы. Молотов направлялся послом СССР в Монголию. Каганович стал директором Уральского комбината «Союзасбест» в г. Асбесте, Маленков — директором Усть-Каменогорской ГЭС на Иртыше, а затем Экибастузской ГРЭС. Шепилов получил профессорскую должность в Средней Азии. В июле 1957 года Первухин и Сабуров потеряли посты заместителей Председателя Совета Министров СССР. Первыми заместителями Председателя Совета Министров стали А. Н. Косыгин и Д. Ф. Устинов.
      Вскоре после окончания Пленума Хрущёв во главе большой делегации прибыл в Ленинград. Формально речь шла о вручении наград ленинградцам в связи с 250-летием города. Фактически же состоялось повторение юбилейных торжеств. В Ленинграде прошла большая демонстрация трудящихся на Дворцовой площади. На трибуне стояли Хрущёв, Козлов, Ворошилов, Микоян, Брежнев, Куусинен, Фурцева, Шверник и Аристов.
      Ещё через несколько дней Хрущёв и Булганин выехали в Чехословакию, где провели около двух недель. Хрущёв без больших стеснений говорил югославскому послу Велко Мичуновичу о том, что у него нет большого желания путешествовать в обществе Булганина, но что это пока необходимо по государственным соображениям. Естественно, что посол Югославии в своём подробном письме к И. Б. Тито о событиях в Москве сообщал, что позиции Булганина явно пошатнулись и смещение последнего с поста премьер-министра только вопрос времени .
      В конце июля — начале августа 1957 года в Москве прошёл VI Международный фестиваль молодёжи и студентов — красочный праздник. Впервые за всю историю в СССР приехало так много гостей из других стран мира.
      В сентябре 1957 года Хрущёв отдыхал в Крыму недалеко от Ялты. Это был для него первый большой отпуск за многие годы. Ни в конце 30-х, ни в первой половине 40-х годов об отдыхе не могло быть и речи. При Сталине Хрущёв смог провести отпуск на море только один раз — в 1947 году. В 1953 — 1956 годах у него было слишком много забот, чтобы он мог позволить себе продолжительный отдых. Теперь он провёл в Крыму почти целый месяц и вернулся в Москву лишь 2 октября.

      Ещё летом 1957 года Г. К. Жуков получил приглашение от И. Б. Тито посетить Югославию. Он выехал в Югославию в конце сентября, и вскоре ему сообщили пожелание Советского правительства о визите в Албанию. Во время пребывания Жукова в Албании был неожиданно принят, не сразу опубликованный, но немедленно вошедший в силу, Указ Президиума Верховного Совета СССР об освобождении маршала Жукова от обязанностей министра обороны СССР и назначении на этот пост маршала
      Р. Я. Малиновского. Хрущёв хорошо знал Малиновского. Во время войны судьба не раз сводила их и при отступлении Красной Армии в 1941 году, и при оборонительных боях 1942 года, когда Малиновский командовал Южным фронтом, и при освобождении Украины в 1943 — 1944 годах, когда он командовал Юго-Западным, а затем 3-м и 2-м Украинским фронтами. В 1957 году Малиновский занимал пост первого заместителя министра обороны СССР и командующего Сухопутными войсками. Для него поэтому не было трудным сразу же взять под свой контроль работу Министерства обороны и деятельность всей системы Вооружённых Сил СССР.
      Жуков, отозванный из Албании, прилетел в Москву и сразу же попал на поспешно созванный Пленум ЦК КПСС. Формально в повестке дня стоял вопрос об улучшении партийно-политической работы в армии и флоте. Текущее состояние этой работы Пленум признал неудовлетворительным, а ответственность за это была возложена на Жукова. Его обвинили, в частности, в пренебрежительном отношении к партийно-политическим работникам в армии и в насаждении в военных кругах культа своей личности. Выступили многие известные генералы, адмиралы и маршалы. Отмечая большие заслуги Жукова, ораторы критиковали его за чрезмерную грубость, тщеславие, пренебрежение коллегиальными методами работы и раздувание своих заслуг. Пленум принял решение вывести Жукова из состава Президиума ЦК и из ЦК КПСС и «подыскать ему другую работу». Но Жуков не стал выполнять никакой новой работы и вскоре вышел в отставку в возрасте 61 года.
      Смещение Жукова, лишь несколько месяцев тому назад ставшего членом Президиума ЦК КПСС, было на первый взгляд неожиданным решением. У него и у Хрущёва до сих пор не было конфликтов. Его поддержка помогла Хрущёву ликвидировать в 1953 году группу Берия. Он же помог лидеру партии только что одержать победу над группой Молотова — Маленкова. Жуков был честолюбив, но это обычное и даже профессиональное качество большинства военачальников. У него не было ясно выраженных политических претензий, и он ничем не походил на «советского Наполеона». Не имелось никаких оснований предполагать, что он способен на попытку военного переворота. Верно, однако, и то, что при такой самостоятельной и властной фигуре, как Жуков, контроль ЦК КПСС и личный контроль Хрущёва над армией оказался ослабленным. Жуков не любил вмешательства «политиков» в решение чисто военных вопросов и стремился быть полным хозяином в армии. Уже летом 1957 года он осуществил в армии ряд важных решений, не согласованных заранее с Центральным Комитетом партии. Так, например, Жуков обязал политработников в частях изучать военное дело на профессиональном уровне. Он ссылался при этом на то обстоятельство, что в боевой обстановке политработникам приходилось нередко принимать на себя функции строевых командиров. Это распоряжение, однако, вызвало недовольство и возражения у многих рядовых и ответственных политработников. Мало считался Жуков и с рекомендациями Главного политического управления Советской Армии (ГлавПУ), которое имеет статут отдела ЦК КПСС, т. е. подчинено непосредственно не министру обороны СССР, а Секретариату ЦК КПСС. Жуков, который не раз вступал в годы войны в споры со Сталиным при решении оперативно-стратегических вопросов, не был склонен безоговорочно соглашаться и с Хрущёвым, когда речь шла о проблемах армии и обороны. Он был популярен среди солдат и офицеров, а также среди ветеранов войны и в широких кругах советского общества. Но среди высшего командования, среди маршалов и генералов у него имелось немало недоброжелателей, и корни этих чисто личных конфликтов восходили ещё ко временам войны, когда он являлся заместителем Верховного Главнокомандующего. С некоторых пор Хрущёв стал внимательно и даже благожелательно выслушивать различные жалобы на деятельность Жукова и, наконец, принял решение о его смещении, посчитав возросшее после июньского Пленума влияние этого маршала потенциально опасным для своей личной власти: Ф. Бурлацкий не без основания считает, что именно решительное и независимое поведение Жукова в критические дни июня 1957 года напугало не только членов «антипартийной группы», но и самого Хрущёва. В числе противников Хрущёва оказались тогда не только Председатель Совета Министров СССР Булганин, но Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ворошилов. По распоряжению Ворошилова почти сразу же после начала заседания Президиума ЦК КПСС были приведены в боевую готовность расположенные в Москве ещё с 1953 года Таманская и Кантемировская танковые дивизии. Однако, будучи министром обороны СССР, Жуков не только словами, но и делами поддержал Хрущёва. Он прямо заявил большинству членов Президиума, считавшему уже вопрос о смещении Хрущёва решённым, что «армия против этого решения, и ни один танк не сдвинется с места без моего приказа» .
      Близкий в то время Н. Хрущёву А. Аджубей не может найти и ныне достаточно разумного объяснения неожиданному для большинства советских людей решению об отстранении Жукова. Аджубей, в частности, пишет: «Странное стечение обстоятельств, объяснение которому дать не могу, но оно, конечно, существует, привело к отставке маршала Жукова, к разрыву, который, по-моему, не проанализировал и сам Хрущёв. Не раз встречал я Георгия Константиновича у Хрущёва, который не просто уважал Жукова, но гордился им. По инициативе Никиты Сергеевича произошло возвращение Жукова в Москву сразу после смерти Сталина. На XX съезде Георгия Константиновича избрали кандидатом в Президиум ЦК, а затем и членом Президиума. В 1955 году он стал министром обороны СССР. Они импонировали друг другу, не было никаких серьёзных противоречий между ними. Была схожесть в жизненных путях. Встречаясь на войне, они находили общий язык. Могу только предположить — никогда не спрашивал об этом Хрущёва, — но, видимо, Никиту Сергеевича в то время, когда в руководстве существовала некоторая нестабильность (только что прошёл Пленум с „семёркой“), испугала возросшая амбициозность маршала, принижение им роли партийного руководства в армии. Быть может, Хрущёв вернулся к каким-то соображениям Сталина о Жукове? Ведь Сталин отсылал маршала командовать далёкими от Москвы военными округами. Кстати, апологеты Сталина не любят говорить на эту тему. Во всяком случае, смещение Жукова не прибавило популярности Хрущёву. Он не мог не почувствовать этого, а быть может, пожалеть о разрыве» .
      И действительно, много позднее, уже на пенсии, Хрущёв не раз высказывал сожаление о своём решении по поводу Жукова.
      Крайне тяжело пережил свою отставку и сам Жуков. В его воспоминаниях мы можем прочесть следующее: «Есть в жизни вещи, которые невозможно забыть. Человек просто-напросто не в состоянии их забыть, но помнить их можно по-разному. Есть три разные памяти. Можно не забывать зла. Это одно. Можно не забывать опыта. Это другое. Можно не забывать прошлого, думая о будущем. Это третье. Мне пришлось пережить в своей жизни три тяжёлых момента. Если говорить о третьем из них, то тут в чём-то, очевидно, виноват и я — нет дыма без огня. Но пережить это было нелегко…
      Когда меня в пятьдесят седьмом году вывели из состава Президиума ЦК и из ЦК, я вернулся после этого домой и твёрдо решил не потерять себя, не сломаться, не раскиснуть, не утратить силы воли, как бы ни было тяжело.
      Что мне помогло? Я поступил так. Вернувшись, принял снотворное. Проспал несколько часов. Поднялся. Поел. Принял снотворное. Опять заснул. Снова проснулся, снова принял снотворное, снова заснул… Так продолжалось пятнадцать суток, которые я проспал с короткими перерывами. И как-то пережил всё то, что мучило меня, что сидело в памяти. Все то, о чём бы я думал, с чем внутренне спорил бы, что переживал бы в бодрствующем состоянии, всё это я пережил, видимо, во сне. Спорил и доказывал, и огорчался — все во сне… А потом, когда прошли эти пятнадцать суток, поехал на рыбалку.
      И лишь после этого написал в ЦК, попросил разрешения уехать лечиться на курорт. Так я пережил тяжёлый момент» .
      Хрущёв унизился даже до такой, вообще ему не свойственной, мелочности: вскоре после октября 1957 года распорядился от о брать дачу у маршала Жукова в Сосновке. Однако Жуков предъявил документ, подписанный Сталиным и утверждённый Политбюро ЦК ВКП(б) вскоре после окончания войны: «… закрепить пожизненно за тов. Жуковым».
      Говоря об изменениях в военном руководстве, нужно сказать несколько слов и об отставке Главнокомандующего Военно-Морскими Силами СССР Н. Г. Кузнецова ещё в 1956 году. Причиной смещения Кузнецова якобы был взрыв и гибель линкора «Новороссийск», которые произошли всего через 10 — 15 минут после посещения корабля Н. С. Хрущёвым. По слухам, речь шла о покушении на жизнь Хрущёва, который лишь недавно произнёс свой сенсационный доклад на XX съезде КПСС. К сожалению, эти слухи приводились в редактировавшемся мною сборнике «Политический дневник» , они повторяются также и в книге «Н. С. Хрущёв. Годы у власти», написанной мною и Жоресом Медведевым и изданной в 1976 году . Эти слухи не соответствуют действительности. На Хрущёва ни после XX съезда КПСС, ни позднее не совершалось никаких покушений. Трагическая гибель линкора «Новороссийск» произошла через полгода после посещения его Хрущёвым. О подробностях, а также вероятных причинах гибели этого корабля и большей части находившейся на нём команды было сообщено в советской печати только в 1988 году .
      Конфликт с Н. Г. Кузнецовым возник у Хрущёва ещё до XX съезда КПСС. Вскоре после войны по предложению Сталина Политбюро одобрило решение о строительстве большого числа крупных надводных кораблей как основы Советского Военно-Морского Флота. К 1954 году строительство многих кораблей завершалось, на некоторых крейсерах уже устанавливались дальнобойные орудия. Однако для доведения программы до конца требовались многие миллиарды рублей. Хрущёв не разделял ни военно-морских идей, ни амбиций Сталина. Стараясь найти дополнительные средства для развития экономики, он высказывался за постепенное сокращение военных расходов. Ещё в 1954 году, возвращаясь из Китая, он познакомился с положением дел на Тихоокеанском флоте, и манёвры крупных кораблей произвели на него скорее отрицательное, чем положительное впечатление. Хрущёв полагал, что развитие ракетно-ядерного оружия делает крупные военные корабли лишь удобной мишенью для противника. Он выступал поэтому за преимущественное развитие подводного флота и небольших кораблей, оснащённых ракетным оружием. Точка зрения Хрущёва возобладала, и было решено отправить недостроенные крупные корабли на переплавку. Кузнецов решительно возражал и, уходя с заседания Президиума ЦК, бросил фразу, адресованную прежде всего Хрущёву: «Флот не забудет вам этого». Не забыл флот, но не забыл и Хрущёв. Не самые лучшие отношения сложились и между Кузнецовым и Жуковым. При Сталине существовал самостоятельный Наркомат, а затем Министерство Военно-Морского Флота, и Кузнецов был до 1953 года наркомом, а позднее министром ВМФ СССР. Но с середины 1953 года все Вооружённые Силы СССР подчинялись министру обороны СССР, и Кузнецов стал одним из заместителей министра. Ещё в 1955 году специальная комиссия Министерства обороны СССР проверила работу некоторых военно-морских баз и нашла состояние дел на них неудовлетворительным. Ответственность за это возлагалась на Кузнецова, который в 1955 году потерял свой пост члена ЦК КПСС. В 1956 году после гибели линкора «Новороссийск» Кузнецов был снят с поста Главкома ВМС и лишён звания Адмирала Флота Советского Союза. Новым командующим Военно-Морским Флотом СССР стал адмирал С. Г. Горшков.
      Изменения в руководстве КГБ произошли в 1958 году. Известно, что одним из требований группы Молотова — Маленкова было смещение И. Серова с поста председателя КГБ. Серов, конечно, знал об этом, чем, в частности, объяснялось его особенно активное поведение в июне 1957 года. Высокое положение Серова вызывало недовольство у И. Б. Тито, который не только хорошо знал прошлое Серова, но и возлагал на него ответственность за арест и расстрел Имре Надя. Но Серов был лично предан и близок Хрущёву, и последний старался выгородить его, хотя за ним тянулся длинный список различного рода незаконных акций. Достаточно сказать, что именно Серов руководил выселением некоторых народностей с Северного Кавказа. После XX съезда КПСС и возвращения домой миллионов реабилитированных граждан вскрывались все новые и новые преступления НКВД — МВД — МГБ, и поэтому игнорировать тёмное прошлое председателя КГБ становилось всё труднее. Непосредственным поводом к смещению Серова, по некоторым свидетельствам, послужило дело о короне бельгийского королевского дома. Похищенная нацистами, она находилась на территории Германии, и следы её терялись где-то в Восточной зоне. Но если корона венгерских королей обнаружилась в одном из музеев США, то бельгийская корона, как показало длительное следствие, находилась у Серова. Воспользовавшись своим положением одного из руководителей военной контрразведки СМЕРШ («Смерть шпионам»), он вместе с многими другими ценными вещами похитил и бельгийскую корону. Без всякой огласки она вернулась в Бельгию, а Серов потерял свой пост председателя КГБ.
      На место Серова Хрущёв предложил назначить первого секретаря ЦК ВЛКСМ 38-летнего А. Н. Шелепина. Речь шла при этом не только о замене одного министра другим, но об основательной чистке всех управлений КГБ. Многие работники отправлялись на пенсию, другие назначались в отделы кадров различных учреждений, начальниками различных видов военизированной охраны, в небольшие хозяйственные организации и т. п. Новые кадры КГБ черпались главным образом из числа сравнительно молодых комсомольских работников. Первые секретари городских и областных комитетов ВЛКСМ нередко становились начальниками городских и областных управлений КГБ, инструкторы ЦК или МК ВЛКСМ — следователями КГБ. Второй секретарь ЦК ВЛКСМ В. Семичастный стал первым заместителем председателя КГБ.
      Несомненно, чистка КГБ от кадров сталинского времени являлась давно назревшим делом. Но нельзя не сказать, что высший слой комсомольского руководства, сформировавшийся в конце
      40 — начале 50-х годов, состоял далеко не из лучших представителей советской молодёжи. Что касается лично А. Шелепина, то под личиной молодёжного лидера скрывался беспринципный карьерист с безмерными политическими амбициями. Когда Шелепина, ещё 20-летнего студента МИФЛИ (Московский институт философии и литературы), друзья однажды спросили, кем он хотел бы стать, Шелепин, не задумываясь, ответил: «Вождём».

      Ещё в 1953 — 1955 годах наметились некоторые признаки оживления в культурной жизни страны. Именно в эти годы Твардовский написал первую редакцию своей поемы «Тёркин на том свете», получившую известность в списках. Неожиданный резонанс в обществе получила также статья В. Померанцева «Об искренности в литературе», опубликованная журналом «Новый мир». Немалый интерес вызвал очерк Ф. Абрамова «Люди колхозной деревни». Началась публикация повести И. Эренбурга «Оттепель», название которой стало нарицательным. По сравнению с прежними годами значительно укрепились международные связи советской культуры и науки. Многие писатели, артисты, учёные смогли побывать за границей, регулярными стали гастроли за рубежом известных советских театров. Советские деятели литературы, искусства и науки расширили своё участие в международных конгрессах. Так, например, впервые группа советских учёных в 1954 году приняла участие во Всемирном философском конгрессе. В декабре 1954 года в Москве состоялся Второй съезд писателей, обновивший руководство творческого Союза. Как известно, Первый съезд советских писателей проводился ещё в 1934 году. Советский Союз вступил в международную организацию ЮНЕСКО. Заметным событием в культурной жизни страны стали гастроли в СССР некоторых западных театров и концертных групп, а также проведённая впервые Неделя французских фильмов. Начали издаваться новые, быстро ставшие популярными журналы «Юность» и «Международная жизнь».
      Оттепель в литературе и искусстве продолжилась и в 1956 — 1957 годах. Немало разговоров и откликов вызвала публикация пьесы эмигрировавшего в СССР турецкого поэта Назыма Хикмета «А был ли Иван Иванович?» Неизменный а н шлаг сопутствовал новой постановке пьесы «Клоп» В. Маяковского в Московском театре сатиры. Начал работу новый театр «Современник», все спектакли которого пользовались большим успехом. Расширение международных связей в области культуры привело к решению о создании Государственного комитета по культурным связям с зарубежными странами при Совете Министров СССР.
      Все большее влияние на общественную жизнь в стране оказывала литература. Заметным явлением стала повесть В. Овечкина «Трудная весна», которая завершила его цикл «Районные будни», начатый ещё в 1952 году. Горячие отклики вызвал и роман Г. Николаевой «Битва в пути», очерки В. Солоухина «Владимирские просёлки», повести П. Нилина «Жестокость», В. Тендрякова «Ухабы», «Тугой узел», «Не ко двору», появившиеся в альманахе «Литературная Москва» рассказы А. Яшина «Рычаги», Д. Гранина «Собственное мнение», Г. Троепольского «Кандидат наук» и другие.
      С середины 50-х годов начался подъем поэзии. Её общественное звучание заметно возросло, и в литературу вошла плеяда молодых, энергичных и смелых поэтов: А. Вознесенский, Б. Окуджава, Е. Евтушенко/Б. Ахмадуллина, Б. Слуцкий, Ю. Левитанский, Р. Рождественский и другие. Вернулся в поэзию Николай Заболоцкий, многие годы томившийся в заключении. Вспоминая то время, Е. Евтушенко писал в своей «Автобиографии»: «В 1955 году был впервые организован День поэзии, ставший впоследствии национальным праздником. В этот день поэты вставали за прилавки книжных магазинов Москвы, читали стихи и подписывали свои книги. Я вместе с другими поэтами выступал на Моховой, недалеко от университета. Нас буквально вынесли из магазина… Я стал читать стихотворение, написанное, как выражался поэт К., для наших врагов. Но молодёжь почему-то не восприняла их как нападки на нашу страну, а как оружие в борьбе с тем, что мешает стране строить своё будущее… И полторы тысячи пар молодых рук, взнесённых в аплодисментах, как бы проголосовали за эту борьбу… Газеты, радио, телевидение явно отставали от стремительных перемен в жизни народа. Критика плелась в хвосте событий. Проза разворачивалась слишком медленно. Поэзия была более мобильным жанром. Я избрал полем сражения трибуну. Я выступал на фабриках и заводах, в институтах, лабораториях, учреждениях, школах. Аудитории были от двадцати до тысячи человек» .