Глава 7

Новость о смерти принца Зехавы достигла замка Крэг с первым лучом утреннего солнца. Связь с виночерпием Стронгхолда отняла у измученного фарадима последние силы, и он рухнул на кровать с большой чашей вина, приправленной дранатом. Услышав весть, Ролстра зычно захохотал, отметил ее обильным завтраком, а потом на весь день заперся со своими советниками. Палиле было велено подготовить вечерний ритуал и проследить, чтобы все дочери надели серые траурные одежды по случаю кончины их знатного «кузена». Палила сочла это блажью; кроме того, серый цвет был ей не к лицу. Однако она быстро успокоилась. Во-первых, этикет есть этикет, а во-вторых, траур скроет ее беременность…

Как только зажглись первые вечерние звезды, Ролстра ввел процессию в часовню замка Крэг. Комната представляла собой широкий полукруг. В центре плоской стены гигантским мыльным пузырем выдавалась из скалы глыба фиронского хрусталя. Днем часовня казалась залитой морем света: солнечные лучи отражались от золотых пластин и украшений. Кресла из белого дерева, обтянутые белым же шелком, стояли на толстом снежно-белом ковре, полностью поглощавшем звук шагов. Огромные витражи отбрасывали радугу на стены и паркетный пол. Но по вечерам часовню заливал холодный, бледный свет трех лун, и помещение заполняли серебристые тени, превращавшие лица в мертвенные маски с мрачными провалами на месте глаз и рта. Язычки пламени, метавшиеся над белыми свечами, которые несли скорбящие, делали картину еще более зловещей.

Участники процессии входили в часовню строго по старшинству и занимали свои места. Палила с опущенной головой и сложенными руками сидела в переднем ряду, окруженная дочерьми. Позади нее находились послы, советники, официальные лица и местная аристократия рангом помельче. До чего же вся эта публика не любит меня, с еле заметной улыбкой подумала Палила. Каждый из них рано или поздно являлся к фаворитке, надеясь через нее повлиять на принца. Палила брала все, что ей приносили, но ничего не обещала: едва ли они рискнут жаловаться верховному принцу на то, что их взятки пропали даром. Ролстра только посмеивался, когда Палила показывала ему новую драгоценность или платье, подаренные в надежде, что она шепнет в нужный момент словечко своему любовнику. Принц даже поощрял ее принимать взятки, поскольку это удовлетворяло ее жадность и сберегало государственную казну. Кроме того, по размеру дара можно было судить о том, насколько дававший нуждался в милости Ролстры. Эти подарки ничуть не влияли на его решения, однако иногда принц делал вид, что это не так: надо же было поддерживать коммерцию…

Но они ненавидели Палилу по другой причине. Она, аристократка, унизила достоинство знати, хотя положение фаворитки верховного принца было достаточно почетным. Она предала их тем, что палец о палец не ударяла ради своих, предпочитая вместо этого содействовать усилению власти Ролстры. Еще хуже было то, что она не родила сына. Но самое ужасное преступление Палилы заключалось в том, что она мешала Ролстре искать другую женщину, которая могла бы принести ему наследника мужского пола. У каждого из них была своя кандидатура на ее место, и все же Палила пока не утратила влияния на Ролстру. Мысль о том, что она может стать законной женой принца, приводила их в ужас.

Аристократы, советники и послы с удовольствием приняли бы участие и в поисках возможной невесты для юного принца Рохана. Все знали о нем только одно: нрава молодой человек тихого и скромного. Во время последней Риаллы он держался так незаметно, что мало кто запомнил его в лицо. Палила кожей чувствовала, как они рассматривают дочерей Ролстры и гадают, какая из них привлечет внимание принца на ближайшей Риалле.

Сами дочери думали о том же. Палила была убеждена, что по крайней мере Янте знает о намерениях отца, потому что девушка проявляла все признаки нетерпения. Но Пандсала тоже не теряла времени зря: все последние дни она пыталась блистать за столом, время от времени вставляя замечания, которые должны были показать Ролстре, как она умна и предана отцу. Гевина и Русалка, старшие из незаконных дочерей, чуть ли не вслух тосковали о том, что в последнее время у них не добавилось ни платьев, ни драгоценностей. Пусть помучаются, благодушно решила Палила. Пусть как следует поревнуют. А вельможи пусть заключают пари на то, кто достанется в жены юному принцу. Она одна знает, что на уме у Ролстры, но не скажет об этом никому на свете.

После минуты молчания, которой почтили память усопшего, Ролстра поднялся и вышел на середину. Пламя свеч бросало на его лицо причудливые отсветы. Принц прекрасно владел голосом — что во время публичных выступлений, что в постели — и умел пользоваться всем богатством интонаций для достижения нужного эффекта. Ролстра произнес небольшую речь о том, в какое горе повергла всех присутствующих весть о безвременной кончине великого и доблестного принца Зехавы, и вознес молитву Богине с просьбой принять дух «кузена» в ее любящие объятия. Как он и рассчитывал, никто не упустил ни слова из сказанного. Все они прибыли сюда вовсе не за тем, чтобы соблюсти приличия, но чтобы насладиться иронией Ролстры и прикинуть, какие приятные перспективы им сулит эта весть. Мало кто из собравшихся в часовне не задумывался над тем, как бы лучше воспользоваться несчастьем Рохана.

Когда Ролстра умолк. Палила внимательно посмотрела на него. Волосы принца серебрил лунный свет, глаза казались бесцветными, тонкий язычок пламени зажатой в руке свечи бросал желтоватый отсвет на его крутые скулы и сардонический рот. Их взгляды встретились, и Палила слегка улыбнулась. Какое счастье, что они умеют понимать друг друга без слов! Конечно, пока не удалось родить сына, положение ее не столь надежно, но она не утратит его, потому что умеет понимать своего повелителя, а иногда и предвосхищать его мысли.

Один за другим, в порядке возрастания старшинства, собравшиеся вставали и покидали часовню, оставляя огарки свечей на полках с обеих сторон стрельчатого портала. Палила имела привилегию уйти последней перед верховным принцем и оставить свою свечу рядом с тем местом, которое было предназначено для свечи Ролстры. Право на эту честь имела только жена принца, но Палила пользовалась в замке Крэг многими привилегиями законной супруги и ревностно отстаивала их. Настанет день, когда они будут принадлежать ей по праву.

Палила устала; затейливые серебряные шпильки, прикреплявшие вуаль к волосам, вызывали у нее головную боль. Но когда все ушли, чтобы принять участие в обильном ужине, устроенном в большом зале, женщина не присоединилась к ним. Однако и спать она тоже не собиралась. Вернувшись в часовню. Палила осторожно прошла через залитую лунным светом комнату и остановилась у выпуклого края кристалла. Вскоре сюда должен был подойти Криго, чтобы по лунному лучу соединиться со Стронгхолдом. Он часто оказывал ей такие маленькие услуги без ведома Ролстры, но ведь именно у Палилы хранился запас драната, которым пользовался принц…

Раздался тихий скрип открывающейся двери, и Палила обернулась. С ее уст готово было сорваться имя «Гонца Солнца», но в часовню вошел совсем не Криго, а Пандсала.

Палила постаралась скрыть испуг, надеясь, что у Криго хватит ума сначала прислушаться, а уж потом открыть дверь. Она сладко улыбнулась и спросила:

— Что тебе здесь понадобилось?

— Я могла бы спросить то же самое у тебя. — Даже в полумраке было видно, что Пандсала слегка улыбается. Палила занервничала. Принцесса с величавой грацией прошла по белому ковру, словно невеста на собственной свадьбе.

— Уж конечно, нас обеих привела сюда вовсе не скорбь по старому принцу. Я понятия не имею, что тебе здесь понадобилось, но это неважно. Самое главное, что мы одни. Редкое стечение обстоятельств, не правда ли?

— Да. Но какую тайну ты хочешь мне поведать, Пандсала? — 0на лихорадочно искала выход, подозрительно осматривая платье девушки. Что там? Кинжал? Пузырек с ядом? Кто бы мог подумать, что эта девчонка способна на убийство? Конечно, сын, которого Палила носила под сердцем, представлял угрозу для всех дочерей. Возможно, Пандсалу подослали, чтобы устранить эту угрозу. А свалить вину можно будет на кого угодно: в замке Крэг хватало иностранцев, да и местных врагов у Палилы было полно. Списку подозреваемых не будет конца…

— Может, присядешь? — предложила Палила, памятуя о том, что стоящий враг опаснее сидящего.

— Перестань разыгрывать хозяйку замка. Палила, — отрезала девушка. — — Принцесса здесь я, а не ты, какое бы положение при отце ты ни занимала. Ты нравишься мне не больше, чем я тебе, но мы можем быть полезны друг другу.

— Каким образом, моя дорогая? — умудрилась произнести Палила, но насмешливый тон дался ей нелегко. От испуга начиналась одышка.

Ведя длинными пальцами по спинкам кресел, Пандсала подходила все ближе, и с лица ее не сходила бледная улыбка.

— Давай начнем с того, чем ты можешь быть полезна мне, — предложила она.

— Как ты хорошо знаешь, я не дурочка. У меня есть уши и мозги. Уши слышали кое — что интересное, а мозги подсказали, что из этого можно извлечь немалую выгоду.

Палила сообразила, что к чему, и слегка расслабилась.

— Принцу Рохану нужна жена, и ты хочешь, чтобы выбрали тебя?

— Сделай так, чтобы отец видел только меня, — потребовала принцесса. — Ты это можешь.

— С чего ты взяла? — беспечно спросила Палила, хотя уж чего-чего, а беспечности у нее и в помине не было. — Янте была бы куда лучшим выбором.

— Отец уверен, что сможет справиться с ней? Для Янте существует только Янте.

— В то время как ты прекрасная, любящая, покорная дочь, — фыркнула Палила.

— Полегче, полегче! — угрожающе пробормотала Пандсала. Ее улыбка исчезла, а глаза превратились в черные щелочки. — Предупреждаю: отныне изволь разговаривать со мной более почтительно.

— С какой стати? — Палила окончательно пришла в себя. Сцена начала доставлять ей удовольствие.

— С такой, что я могу спасти тебе жизнь. Женщина рассмеялась, но внезапно в ней поднялся страх. Неужели Пандсала действительно хочет убить ее? Она прокляла себя за то, что все эти годы считала самой опасной Янте.

— Ты веришь, что родишь моему отцу наследника, — продолжала Пандсала. — Может быть, может быть… А если нет? Рассказать, что будет дальше? Тебя сменит новая любовница, моложе и красивее. Женщина, которая родит ему сына. У тебя уже было четыре попытки. Палила. Это последняя, и ты знаешь, что я права.

Палила перестала притворяться и упала в кресло, знаком показав Пандсале, что та может продолжать. Принцесса села напротив и снова улыбнулась.

— Если родится сын, беспокоиться не о чем. Отец женится на тебе, и ты будешь в безопасности. Но если ты родишь еще одну девочку, тебе конец, верно?

Палила ухитрилась ответить ей улыбкой.

— Нет, моя дорогая. Дело в том, что он… как бы это выразиться… неравнодушен к моей постели.

— Но откуда ты знаешь, что та новая, молодая, красивая, будет хуже? А вдруг она избавится от тебя так же, как ты избавилась от Сурии?

Палила задохнулась, поняла, что выдала себя, и выругалась. Принцесса засмеялась и торжествующе раскинула руки.

— Даже Янте не знает того, что знаю я. Мне было только пятнадцать лет, но я прекрасно помню, как однажды утром ты стояла в саду и расплачивалась со служанкой, которая помогла тебе. На твое счастье, отец так разгневался, что казнил ее без суда и следствия.

— Ролстра никогда не поверил бы в эту наглую ложь!

— Возможно. Но если ты родишь еще одну девочку, он воспользуется любым предлогом, чтобы избавиться от тебя. Когда дело касается только его, он вовсе не бессердечен. Он только отошлет тебя. Но когда я стану рассказывать ему про леди Сурию, то добавлю к этому имя человека, который подлил яд в бокал леди Караян.

— Отец Бурь! — вскричала Палила. — Ах ты, сука! — Наказанием за убийство была смертная казнь — и тут она с ужасом вспомнила слова Ролстры о замене плахи костром…

— Слава Богине, наконец-то ты перестала притворяться, — заметила принцесса. — Значит, сумеем договориться. Я хочу выйти замуж за принца Рохана. Меня тошнит от жизни в детской, я желаю богатого и сильного мужа. Мне говорили, что он очень недурен собой. Значит, мы с ним будем хорошей парой. А сейчас, когда тебе известно, что я многое знаю, выгоднее будет избавиться от меня, правда? И чем дальше ты меня отправишь, тем лучше. Пустыня для этого вполне годится.

Палила собралась с силами.

— А ты не боишься той же судьбы, которая постигла их? — прошипела она.

— Не боюсь. Они не знали того, что знаю я. Твоя жизнь действительно в моих руках. Ну? Что ты скажешь? Согласна на сделку?

Палила заставила себя подняться и подошла к длинному столу, на котором стояли тускло мерцавшие в лунном свете серебряные подсвечники. Между ними лежала золотая пластинка с затейливой резьбой. Женщина подняла ее и посмотрела на свое отражение, испещренное крошечными полосками. Таким ее лицо будет в старости, когда и красота, и власть исчезнут, и только сын будет заботиться о ней. У нее обязательно будет сын. Ролстра сделает ее своей женой. Она должна выполнить все, чего потребует Пандсала.

— Я постараюсь, чтобы ты стала невестой принца Рохана, — сказала она без всякого выражения, все еще глядя на себя в плоскую золотую пластинку. — Я сделаю, что могу, чтобы помешать Янте. Но обещать не стану. Ты знаешь своего отца.

— Используй свое влияние, каким бы ничтожным оно ни было. Это все, чего я прошу. Со своей стороны обещаю, что ничего не скажу отцу. И Янте тоже. Я знала, что ты подумаешь об этом, — с намеком добавила она, и Палила тотчас же люто возненавидела ее. — Знаешь, она пыталась убить тебя.

— И не однажды, — ответила Палила, откладывая пластинку и оборачиваясь. — Слуги верны мне.

— Я рассчитываю на это. Но сохранят ли они свою верность, если им начнут выжигать глаза каленым железом? Огонь! Палила подавила дрожь.

— Слуги знают, что в случае измены их ждет нечто гораздо худшее.

— Отлично. Тогда слушай меня. Палила. Янте задумала хитрость, и ты должна знать об этом. Постараемся повести дело так, чтобы оно обернулось к нашей выгоде. — Внезапно Пандсала рассмеялась; этот звук заставил женщину вздрогнуть. — Так или иначе. Палила, а сын у тебя будет!

Криго действительно задержался у входа в часовню — не из осторожности, но потому что у него всегда сжималось сердце от красоты деревянной двери. От каменной арки до самого пола сверху вниз шли пластины одинакового размера, изображавшие соответственно Воду в виде морских волн с барашками, оправленными в серебро; Воздух, покрывавший рябью золотое хлебное поле; величественную Землю изображали снежные вершины Вереша, а Огонь символизировало пылающее солнце, глубоко врезанное в дерево и обильно позолоченное. И хотя душа фарадима изнывала от красоты, он сжался всем телом, зная, что недостоин этого священного места.

Впрочем, Криго тут же горько посмеялся над собой. Конечно, Богиня давно покинула эту часовню, возмущенная человеком, который велел ее выстроить. Впрочем, и с ним самим, Криго, Богиня не пожелала бы иметь ничего общего. Разве что немного скорбела бы о его душе. Нет, нет, какая там скорбь? Только жалость к ничтожному, загубившему себя человеку… Рот его искривился; фарадим хотел было толкнуть дверь, но внезапно услышал донесшийся из часовни негромкий смех. Нет, это не голос леди Палилы, хотя тон похож: такой же издевательский. Этот смех был низким и грудным. Криго приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы заглянуть в полутемную комнату.

В первом ряду кресел, отделенные друг от друга проходом, сидели две женщины. Палилу можно было узнать по серебряным шпилькам, которыми была приколота вуаль, однако имени второй женщины, более высокой, Криго назвать не мог. Но вот она повернулась, и «Гонец Солнца» увидел профиль верховного принца, его гордый нос и лоб. У Криго перехватило дыхание. Принцесса Пандсала ненавидела любовницу отца так же, как и остальные дочери. Зачем ей понадобились тайные переговоры с Палилой?

Он не хотел этого знать. И без того хватало тайн, суливших ему смерть в ту же минуту, как только Ролстра перестанет верить в силу драната. Но искушение было слишком велико. За дранат он обязан благодарить Палилу: если удастся подслушать что-нибудь действительно важное, он сумеет отомстить напоследок… Криго открыл дверь чуть пошире и прислушался.

Пандсала наклонилась вперед и заговорила тихо и серьезно.

— Подменить… их четверо… по крайней мере, у одной должен быть мальчик…

Криго услышал только несколько слов, смысла которых не понял. Но Палила внезапно выпрямилась, охваченная восторгом и страхом одновременно.

— Но это же риск! — задохнулась она. — Просто безумие!

— Тише! — прошипела принцесса. — Хочешь, чтобы об этом узнал весь замок?

— Ее голос вновь снизился до шепота, и Криго навострил уши. — Янте отлично придумала… может сработать… но глупость моей умной сестрицы… спасет твою шкуру… отец наконец получит сына… поверят ли твои слуги?

Криго закусил нижнюю губу. Слова принцессы заставили его потерять самообладание. Фарадим неслышно закрыл дверь, выскользнул в коридор и, едва дыша, бросился к себе. Успокоился он только тогда, когда крепко заперся и cхватил кувшин с отравленным вином.

Держа в руке чашу, Криго откинулся на спинку мягкого кресла и принялся жадно пить, чтобы как можно скорее ощутить действие драната, усугубленное крепостью вина. Ждать пришлось недолго: сильнейшая головная боль заставила его заскрежетать зубами.