— Ты согласен взяться за это, кузен? Старик поклонился верховному принцу.

— Почту за честь.

Наконец-то победил здравый смысл, с облегчением подумал Рохан. Но не тут

— то было.

— Впрочем, я надеюсь, что мы сумеем разрешить все наши споры сами, не беспокоя принца Ллейна, — добавил Ролстра. Намек был тут же понят всеми присутствующими, даже Саумером. — А сейчас, милорды, мы заслужили отдых. Принц Виссарион угощает нас в своем шатре. Встречаемся в полдень.

Рохан вырвался из душного фиолетового шатра и накинул на голову капюшон. Утро было немного лучше, чем он ожидал, однако принц торопился. Ему было над чем подумать, а для этого требовалось одиночество. Искать одиночества в его лагере не приходилось. В Стронгхолде он нашел бы себе убежище, но где спрятаться принцу во время Риаллы?

Он пошел к реке, надеясь, что в такой дождь никто не попытается снова напасть на него, и вдруг увидел на другом берегу прятавшегося за деревом Меата. Рохан доверял своим стражам, но его постоянно беспокоила мысль о собственной безопасности. Ему захотелось перехитрить фарадима, поиграть с ним в кошки — мышки, но здравый смысл и чувство долга взяли верх над этим мальчишеским желанием. Он будет Дураком, если куда-то сунется без охраны. Мериды могут повстречать его на каждом шагу.

Наконец Рохан нашел прекрасное место для уединения: под мостом. Чувствуя себя немного глупо, он скользнул туда. Пусть фарадим думает что угодно. Он завернулся в плащ и стал похож на дракона, сложившего крылья. Деревянные ступеньки протекали, и принц принялся отыскивать самое сухое место. Наконец-то он скрылся от любопытных глаз!

Кажется, утро прошло совсем не так плохо… Однако предложение Ролстры о взаимной защите встревожило его. Рохан попытался поставить себя на место верховного принца, что было совсем нелегко для его миролюбивого ума… Сцены, которые разыгрались в воображении, потрясли его. Любое нападение — независимо от того, кто его предпринял — заставит других принцев снарядить карательную экспедицию. Вопросы станут задавать гораздо позже… если их будет кому задавать. Раздоры между принцами существовали всю жизнь, и с заключением договора они не исчезнут. К тому же воевали между собой не столько принцы, сколько атри, и далеко не всегда по приказу сверху. Принцы, как правило, избегали серьезных конфликтов. Отец Рохана часто использовал подобную тактику, хотя ему нравилась война и он всегда стремился в бой. Однако у Рохана не было никакой охоты вести такую жизнь.

Зато он хорошо знал, как воюют наемники на чужой территории. Верховный принц Ролстра получал право вступать на территорию атакованного принца и наносить ему любой ущерб, ссылаясь на чрезвычайные обстоятельства. К тому времени, когда дело утрясется, люди давно забудут о том, из-за чего все началось.

Хотя как знать… Возможно, каждый теперь дважды подумает, прежде чем начнет войну. Местные конфликты это одно, а крупные войны никогда никому не приносили выгоды. Рохан пожал плечами, прекрасно зная, что ему не остается ничего иного, как надеяться на лучшее.

Выходит, не зря он завел разговор о границах. И не — зря подписывал каждый документ, направленный на пользу Стронгхолду. Сегодняшний договор определял, что законно, а что нет, не только по отношению к меридам, но и к Марке, Луговине, Сиру и Кунаксе. Может, придется отдать кому-то пару деревень, но и взамен он тоже получит кое-что. Не грех поступиться малым ради большего. Конечно, пострадавшим вассалам придется заткнуть рот, но благодаря отцу у него было достаточно денег, чтобы возместить им ущерб.

Да, но какое яйцо дракона он расколол сегодня, с улыбкой подумал Рохан. Принцы сойдут с ума, выискивая старые договоры и карты, сделанные древними фарадимами. А пока будут искать, они, сами не сознавая того, придут к мысли о значимости закона. Если чуть-чуть повезет и если он исподволь приложит к этому руку, может быть, удастся убедить их в том, что закон хорош не только по отношению к границам…

Кто-то шел по мосту. Шаги звучали у него над головой. Может быть, возвращается Меат? Не похоже: шаги слишком легки, чтобы принадлежать громоздкому «Гонцу Солнца». Как только человек спустился на берег, Рохана разобрало любопытство. Он выглянул в щель и с радостью узнал девушку, закутанную в слишком короткий для нее плащ.

— Сьонед!

— Кто там? — испуганно оглянулась она.

— Не бойся, это я, Рохан. Я под ступеньками. Иди сюда. Здесь сухо.

Сьонед свернула под мост и нагнулась, чтобы пролезть внутрь. Ее высокие сапоги для верховой езды были забрызганы грязью.

— Что ты здесь делаешь?

— А ты? Проходи.

Рохан протянул руку, но Сьонед не приняла ее.

— Почему ты ходишь по дождю, а не сидишь в сухом шатре? — спросил он, когда девушка устроилась рядом.

— Сказал бы лучше, «в твоем чертовом протекающем шатре»! — огрызнулась она. — А ты почему не на встрече?

— Мне там скучно. — Рохан придвинулся к Сьонед и заметил, что она дрожит. Не обращая внимания на грязь, он принялся растирать ей руки и плечи.

— Ты же насквозь промокла! Женщина, сколько времени ты пробыла на улице? Подожди, дай мне согреть тебя!

Рохан попытался прижать ее к себе и поделиться открытиями, сделанными сегодня утром, но Сьонед сердито оттолкнула его.

— Не обращайтесь со мной так, словно я ваша собственность! — злобно фыркнула она. — Вы еще не владеете мной, милорд!

Озадаченный Рохан умолк. Через несколько минут его терпеливость была вознаграждена.

— Я видела, как Янте выходила из твоего шатра! И разговариваю с тобой только потому, что выглядела она не слишком счастливой!

Рохан был рад, что она сидит к нему спиной и не может видеть его довольную улыбку.

— Я не дал ей повода для счастья. Это ведь ты наколдовала Огонь, правда?

— А если и так? — с вызовом спросила Сьонед. — Она приходила, чтобы совратить или убить тебя, а я не могла позволить ей ни того, ни другого!

— Я догадываюсь, что бы ты предпочла, если бы пришлось выбирать…

Сьонед обернулась и пристально посмотрела на него. Ресницы девушки были мокрыми от дождя, и Рохан изнывал от желания поцеловать их.

— Как бы я хотела ненавидеть тебя… — прошептала она. Догадавшись, что чувства девушки не имеют ничего общего с ненавистью, Рохан крепко обнял ее. И правильно сделал. Они сидели в грязи, в сырости, в тесноте, в холоде и целовались, целовались, целовались… Ничто не могло помешать им, и Рохан был счастлив, как никогда в жизни.

Можно было сидеть так день и ночь, но постепенно до принца дошло, что над ними больше не каплет, а голубовато-серый сумрак в их убежище разогнали cолнечные лучи. Он разомкнул объятия, Сьонед прижала руки к его груди и положила голову к нему на плечо.

— Так много нужно сказать тебе, а времени для этого все нет и нет… Рохан, я с радостью встречалась бы с тобой вот так, если бы мы были уже женаты, но сейчас мне не до смеха.

— Подожди совсем чуть-чуть. В Стронгхолде мы наверстаем упущенное, — пообещал он.

— Тогда седлаем коней и едем домой! — Сьонед засмеялась и отодвинулась. — Да, я знаю, осталось немного. Только помни, что на людях я говорю одно, а думаю совсем другое!

— И про речные камушки тоже? — поддразнил он. — Вчера я нашел их у себя на пороге. Очень трогательно! Девушка покраснела и подтолкнула его.

— Уходи скорее, пока тебя не начали искать. И не забудь переодеться. Ты весь в грязи.

— Ничего, это даже романтично. — Рохан украл у нее еще один поцелуй. — А вы, миледи, постарайтесь просохнуть и закутайтесь потеплее.

— Я уже высохла. В твоих объятиях, — прошептала девушка, обвивая его руками.

— Остановись, Сьонед. Я запрещаю тебе совращать меня!

— Очень нужно! — рассмеялась она. — Ладно, я пошла. Не слишком приятно чихать на собственной свадьбе! Одно утешение — изумруды будут мне очень к лицу!

— Жадная ведьма! — укорил он. — Надо было бы в наказание заказать тебе ожерелье из речных камней. — О нет, ты этого не сделаешь! — с комическим ужасом прошептала она и крепко прижалась к его губам.

Когда Сьонед отпустила его, Рохан произнес единственно возможную в такой ситуации фразу:

— Я люблю тебя!

Зеленые глаза тут же наполнились слезами.

— Ты никогда не говорил этого…

— Не правда, говорил.

— Нет. Это в первый раз.

— Но ты ведь знала, Сьонед. Должна была знать.

— Рохан, знать одно, а слышать совсем другое. Это сильно облегчает жизнь.

— А что ее делает тяжелой, любовь моя? Принцессы? Плюнь на них. Они не стоят твоего внимания.

— А твоего стоят? — притворно обиженно спросила она и покачала головой. — Нет. Они тут ни при чем.

— Тогда что же?

Она подняла руку, на которой поблескивал изумруд.

— Долго ли мне придется носить эти кольца?

— Не понимаю… Сьонед тяжело вздохнула.

— Я не знаю, кем мне предстоит стать. «Гонцом Солнца»? Принцессой? Или и тем и другим одновременно? Я попала в ловушку.

Только теперь он понял, о чем идет речь.

— Сьонед, никто не сможет использовать тебя, если ты сама этого не захочешь. Ни я, ни Андраде, ни кто-либо другой. А я и пытаться не буду. Я слишком люблю тебя, чтобы заставлять страдать. Не бойся, любимая, я не поймаю тебя в ловушку.

— Ты уже сделал это. И очень давно. — Она заглушила его протестующий возглас еще одним поцелуем. — Лучше сдержи свое другое обещание. Всегда будь честен со мной. Пожалуйста…

Они выбрались из-под моста, дрожа от разогнавшего облака ледяного ветра, и расстались. Сьонед отправилась к своим подругам-фарадимам, а Рохан — к соратникам-принцам, Никто из них не заметил своих телохранителей, одним из которых был Меат, а другим — лучший фехтовальщик на мечах из стражников Рохана. В свою очередь, телохранители не заметили третью тень — невысокую фигурку в фиолетовом плаще. Она пряталась за деревом, и ненависть полыхала в ее темных глазах.

Ровно через сутки Андраде стояла посреди шатра, в котором проходила встреча принцев, и ставила печати Крепости Богини на дюжину документов. Все принцы с любопытством следили за тем, как Уриваль кладет на каждый пергамент белые ленточки, а она прикладывает к ним горячий воск и прижимает печать с изображением огромной крепости. Множество писцов трудилось весь день, чтобы снять с пергаментов нужное количество копий. На многих из них Андраде заметила подпись племянника. Поразительно, сколько он успел сделать. Нет, сын не уступал отцу! Он отдал мало, а приобрел много. Похоже, другие принцы начинали подозревать, что за простодушной улыбкой и невинными голубыми глазами прячутся хитрый ум и огромное честолюбие, но каждому хотелось заключить договор с будущим зятем Ролстры. Верховный принц заставил их поверить в это; сам же Рохан ни разу не заикнулся о предстоящем браке. На ближайшие три года принцы оказались связаны по рукам и ногам.

Поставив печать на последнем документе, она кивнула Ролстре, и тот обратился к собравшимся принцам.

— Кузены, я благодарю вас за мирную и плодотворную Риаллу. Через три года мы сможем пожать плоды этой работы и встретимся снова, когда наше содружество станет еще более крепким и могущественным.

Принцы поклонились и дружно вышли. Из открытого полога потянуло холодным ветром, и Андраде плотнее запахнула плащ. Уриваль убрал ленточки, воск и печать в ящик и сложил оставшиеся копии в сундучок, который должны были отвезти в Крепость Богини. Ловкие, точные движения сенешаля успокоили странно взбудораженную Андраде, и она уже собралась уходить, когда сзади послышался голос Ролстры.

— Андраде, ты можешь уделить мне несколько минут?

— Конечно… Уриваль, список документов должен быть готов завтра к утру. Возьми в помощь Камигвен, у нее хороший почерк.

— Только если ее удастся оторвать от Оствеля, — с лукавой улыбкой ответил Уриваль.

Он взял оба ящика, поклонился и оставил леди наедине с верховным принцем.

— Прошу садиться, — пригласил он и Андраде опустилась в кресло. Ролстра сел напротив.

— Ты знаешь о надеждах, которые я возлагаю на брак твоего племянника с одной из моих дочерей?

— Только слепой не видит этого, — ответила она. — Обычно ты делаешь такие вещи куда тоньше.

— Меня очень интересует твое мнение. Я так и не сумел выяснить, что думает об этом сам Рохан. Во время Риаллы он был слишком занят и не отвечал даже на прямо поставленный вопрос.

— Я думаю, что тебе удалось произвести на него нужное впечатление, — ничуть не кривя душой, заверила Андраде.

— Но я слышал, что ты уже подыскала ему невесту… Андраде кивнула.

— Верно. Однако Сьонед так же упряма, как и мой племянник.

— Андраде, у меня есть предложение. Леди Сьонед вовсе не рвется за него замуж. Рохан выиграет куда больше, женившись на одной из моих дочерей. Все мы знаем, насколько полезны родственные связи. Особенно со мной…

Он выдержал многозначительную паузу, а потом продолжил:

— Как тебе известно, в замке Крэг уже несколько лет нет своего «Гонца Солнца».

— Ты сам в этом виноват. Йохада хорошо знал свое дело, но ты отверг его услуги.

— Я жалею об этом. Конечно, у меня есть другие источники информации, но сейчас я понял, что без фарадима действительно не обойтись.

— Ты хочешь, чтобы я послала к тебе Сьонед? — Пальцы Андраде отбивали на поверхности стола какой-то сложный ритм. — Этого не будет, Ролстра.

— Даже если она сама попросит об этом? Андраде расхохоталась.

— Попросит о чести стать шлюхой верховного принца? Ролстра, не валяй дурака! Очнись и посмотри на себя — ты обрюзг и одряхлел. Где тот красивый молодой человек, который приезжал в имение моего отца в поисках жены?

Ролстра едва заметно улыбнулся.

— Слава Богине, я не выбрал ни тебя, ни твою безмозглую красавицу сестру.

— Стареешь, стареешь, Ролстра. Вот и память начинает подводить… Милар почувствовала к тебе отвращение с первого взгляда, а я уже тогда знала, какая судьба тебя ждет.

— Сьонед будет в замке Крэг…

— Никого у тебя не будет! — Андраде перестала смеяться и наклонилась к Ролстре. — Неужели ты всерьез думал, что я доверю девушку человеку, который уже погубил одного фарадима? О да, мне все известно, и ты хорошо знаешь об этом! Я позволяю тебе объясниться.

Ролстра вскочил и грозно навис над ней.

— Позволяешь?. Да как ты смеешь обвинять меня в том, что я…

— Жалею, что не бросила тебе обвинение в присутствии других принцев.

— Так почему же ты этого не сделала? — презрительно бросил он. — Я знаю, ты слишком горда, чтобы публично признаться в собственном бессилии! Ты можешь вертеть только своим племянником…

— Опять пальцем в небо! С чего ты взял, что я могу им вертеть? Тебе предстоит еще многое узнать об этом молодом человеке, Ролстра.

— Я предупреждаю тебя, Андраде… Она поднялась и завернулась в плащ.

— Именно это лицо, лицо. человека, развращенного властью, я увидела в Огне, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Живи как хочешь, Ролстра, но это я тебя предупреждаю: отныне держись подальше от моих фарадимов!

Она вылетела из шатра, дрожа от гнева. О Богиня, как она ненавидела этого человека, как хотела уничтожить его! Однако доказательств его вины у нее действительно не было: предателя-фарадима так и не удалось найти… Андраде сама поразилась силе своего желания видеть Ролстру совершенно сломленным. Но это случится только тогда, когда Рохан и Сьонед окажутся в полной безопасности.

Верховный принц, не обращая внимания на слуг, поднялся на борт своей барки. Его окликнула Палила, но у принца не было на нее времени. Ах, эта опостылевшая Палила, которая никогда не родит ему сына…

Он вошел в каюту, запер дверь — на случай, если Палила вздумает поднять с дивана свое распухшее тело — и погрузился в мечты о гибкой, грациозной Сьонед, ее бездонных зеленых глазах… и кольцах фарадима.

Ролстра открыл потайное отделение, вытащил маленький бархатный мешочек и взвесил его на ладони. Сколько отсюда уйдет на Криго? Этот человек бесполезен. Он не получит больше того, что уже есть у него в шатре.

А Сьонед этого хватит надолго. Хватит и еще останется.