Глава 9

Рохан не мог выбрать худшего времени для исполнения задуманного. За каждым его шагом следили семья, слуги и вассалы, так что к нему в покои и мышь бы не проскочила незамеченной, не то что девушка. Правда, закусившего удила Рохана не остановило бы ничто — пусть хоть все они выстроились бы в знаменном зале, наблюдая за тем, как он выбирает себе любовницу — но тут он столкнулся с непредвиденными трудностями. Ни одна женщина в Стронгхолде — за исключением одной — не вызывала у него влечения.

Хорошенькие были либо слишком молоды, либо замужем, либо помолвлены — в общем, совершенно недоступны. Как-никак, он был порядочным человеком. В роли бесчестного соблазнителя он выглядел бы нелепо. Поняв, что на красавиц рассчитывать нечего, Рохан попытался заинтересоваться дурнушками. Однако от такой связи пострадала бы его гордость. Почему он, правитель богатой и сильной страны, должен иметь дело с какой-то длинноносой толстозадой девицей, от которой разит луком? Нет, этот вариант не вызывал в нем никакого энтузиазма. Тогда он снова обратил взгляд на хорошеньких, но и они потеряли в его глазах всякую привлекательность, когда Рохан попытался сравнить их со Сьонед.

И тогда Рохан обратил свой гнев на нее. Ничего удивительного в этом не было: какой юноша смог бы поступить по-другому? Его мужской гордости был нанесен сильный удар, и даже чувство юмора не помогло принцу сохранить равновесие. Рохан проклинал свое высокое положение и свою репутацию, которые завели его в этот тупик. У принца никогда не было намерения плодить бастардов, и он давным-давно решил, что ни за что не станет осложнять внебрачными отпрысками щекотливый вопрос престолонаследия. Донельзя разборчивый, он никогда не выделял кого-то из обитавших в Стронгхолде девушек, к немалому огорчению последних. Поступать так сейчас, когда каждый знал, что на Риаллу ему предстоит выбрать себе невесту, значило бы сделаться всеобщим посмешищем. Именно поэтому его приводила в такое неистовство мысль о необходимости хранить целомудрие до первой брачной ночи, во время которой Сьонед — несомненно, куда более опытная, чем он — сразу поймет, что перед ней зеленый новичок.

Настроение принца отнюдь не улучшилось, когда в один прекрасный день на исходе лета, хмуро глядя на гору пергаментов, требовавших немедленного рассмотрения, он ощутил какое-то странное чувство и понял — сам не зная, почему, — что драконши отправились в полет. Принц выглянул из окна своего кабинета — библиотеку по-прежнему занимали Уриваль и Сьонед, которой он в последнее время чурался как огня, — и увидел несущиеся по небу темные тени. Душа Рохана рванулась следом, воздух наполнил легкие, словно принц собирался окликнуть их… Но в следующее мгновение он понял, что означает этот полет.

Вечером вассалы устроили в знаменном зале пир горой. Рохан, следивший за ними с возвышения, быстро напился и разбросал по столу еду. Это Избиение должно стать последним, поклялся он. Что толку быть принцем, если ты не имеешь права никому ничего запретить? Он слышал, как вассалы бьются об заклад, кто из них убьет больше новорожденных дракончиков, и чувствовал, что заболевает. Неужели до них не доходило, что Богиня, создав столь прекрасные существа, тем самым дала им право на свободный полет?

Настало чудесное прохладное утро. Рохан хмуро посмотрел на небо и неохотно занял свое место во главе отряда охотников. Их взгляды вонзались ему в спину, как ножи. Вассалы и так чувствовали себя скованно, а его явное неодобрение предcтощего занятия не добавляло им непринужденности. Принца раздражало, что он только подтверждает их сомнения и что не может придумать, как поломать варварскую традицию раз в три года проводить облаву на только что вылупившихся, беззащитных дракончиков. Пронзительно голубое небо и ослепительно сверкающий песок находились в вопиющем противоречии с черной меланхолией, в которую впал принц, и которая только усугубилась, когда Рохан понял, что его скверное настроение передалось лошади. Жеребец нервничал, норовил встать на дыбы, и от Рохана потребовалось все его искусство, чтобы успокоить коня.

Яни и Мааркену была предоставлена честь скакать между отцом и дядей во главе отряда. Мальчишки без умолку болтали, возбужденные предстоящим зрелищем, прыгали в седлах и довели своих пони до отчаяния. Яни не давал житья Рохану, спрашивая, сколько когтей и зубов они наберут в песке, а Мааркен в сотый раз за утро жаловался на строгий приказ отца не сметь соваться в ущелье вслед за остальными охотниками. Чейн относился к упрекам сыновей с благодушием давно привычного к этому человека, но под конец и он не выдержал.

— Если вы не слушаете своего отца, то послушайтесь хотя бы принца, — прикрикнул Чейн. — Забыли, что он сказал вам вчера вечером?

Поняв, что от него требуется повторить приказ, Рохан сказал:

— Мне ведь не нужно напоминать вам, что это опасно, правда? Если вы оба не перестанете мучить лошадей и немедленно не прикусите языки, я пожалею, что позволил вам ехать вместе со всеми.

Эта неожиданная суровость со стороны снисходительного и обожаемого дядюшки заставила обоих мальчишек надуться и замолчать. Наконец Мааркен сердито посмотрел на Рохана и проворчал:

— Раньше ты был куда веселее…

Раньше и жизнь была веселее, кисло признался Рохан самому себе. Он думал, что знает, какие проблемы приходится решать правителю. Но возникло множество других, к которым он был не готов и понятия не имел, как справиться с ними. Остро сказывался недостаток опыта. Тьфу, опять это проклятое слово, с отвращением подумал он и повернулся в седле, когда один из вассалов крикнул, указывая на летящую драконшу. Рохан не стал поднимать глаз, поскольку в это время увидел Сьонед. Почувствовав, что на скулах проступили желваки, он отвернулся и стал смотреть вперед. Но стройная фигурка в коричневом костюме для верховой езды, собранные узлом на затылке огненно-рыжие волосы, точеные скулы и высокий лоб так и стояли у него перед глазами. Девушка ожидала, что им удастся побыть наедине, а он всеми силами избегал ее…

Охотники застыли на месте, глядя на зеленовато-бронзовую драконшу, парившую в восходящем потоке воздуха и лениво взмахивавшую крыльями со сверкающей черной изнанкой. Чейн искоса посмотрел на небо и пробормотал:

— Ах, какая красотка, правда? Такой цвет попадался мне не больше двух-трех раз за всю жизнь.

— Она нападет на нас? — спросил Яни, умирая от страха и желания подраться.

— Нет, мы ей безразличны, — ответил Рохан. Дракон ударил мощными крыльями и сменил направление. — Вон, видишь? Она летит к Верешу. Давай, пора ехать дальше. К полудню надо быть в Ривенроке.

Но он по-прежнему не имел представления о том, что будет делать, когда окажется на месте. Ясно ему было только одно: убивать драконов он больше не будет. Не пристало лишать жизни только что вылупившихся малышей, впервые выбравшихся на солнечный свет, с едва просохшими крыльями и разъезжающимися лапами. Рохан посмотрел на Чейна поверх двух мальчишеских голов. Похоже, зять тоже не испытывал особого восторга от этого неравного поединка. Однако в необходимости искоренения драконов Чейн тоже не сомневался. Рохан еще раз спросил себя, почему он хочет спасти от уничтожения этих созданий, наносивших вред посевам и стадам, и снова ответил себе: потому что они прекрасны, свободны и являются частью Пустыни. Более убедительного ответа он найти не мог. А существовал ли он, более убедительный ответ, спросил он себя. Что-то внутри кричало криком, протестуя против избиения. Вассалы сегодня изрядно повеселятся и будут хвастаться своими подвигами еще три года. Рохану не оставалось ничего другого, кроме как с горечью следить за этими «смельчаками» со стороны, не присоединяясь к ним.

Отряд остановился у входа в ущелье, под самым остроконечным пиком. Были открыты бурдюки с вином и водой, из седельных сумок достали еду, телохранительницы неохотно спешились и волей-неволей превратились в оруженосцев, прислуживавших за столом. Рохан не проглотил ни крошки. Его мутило от этой праздничной атмосферы. Когда вся компания подкрепилась, Маэта в сопровождении двух других всадниц пробралась в ущелье и вернулась к Рохану с докладом.

— Драконш действительно нет, милорд, — сказала она. — Три пещеры размурованы, юные драконы летают, но я насчитала по крайней мере двенадцать тех, кто вот-вот разобьется. — Она покосилась на вассалов, которые столпились рядом, не желая пропустить ни слова. — Знатная добыча для вас, милорды.

Лицо Рохана приняло каменное выражение, и он без слов, одним жестом приказал Маэте помочь Чейну расположить охотников. Раз уж так получилось, он станет свидетелем этого отвратительного зрелища, но будь он проклят, если примет в нем участие.

Охотники поскакали в ущелье, смеясь, пошучивая и испуская боевые кличи. Вскоре им пришлось слезть и пешком пробираться по скользким, узким тропам, в то время как Маэта с отрядом телохранительниц маялась на солнцепеке, держа в поводу их лошадей. Ни один из вассалов не рискнул разрушить остатки стен, прикрывавших вход в пещеры: за ними могло скрываться множество юных драконов. Маленькие и нетвердо держащиеся на ногах, они тем не менее умели изрыгать пламя. Это пламя сушило и укрепляло их крылья, но легко справлялось с кожаной курткой и прожигало человеческую плоть до самых костей. Вся хитрость заключалась в том, чтобы выждать, пока драконы сами проломят стену, а затем, когда они, шатаясь, вылезут на солнечный свет, убить их.

Рохан закрыл глаза. Богиня, зачем я допускаю это? Они нападают на скот, а мы за это убиваем их. А как же тогда быть с волками, хищными птицами, морскими чудовищами? Разве драконы не часть нашего мира? Чем мне доказать это? Как остановить бойню?

— Кажется, мы остались одни, милорд, — тихо прозвучало рядом.

Он вздрогнул. Жеребец уловил это движение и заплясал на месте. Рохан натянул поводья и успокоил коня, похлопав его по шее.

— Рохан, в чем дело? — недоуменно спросила Сьонед.

— Ненавижу, — прошептал он, глядя на стены ущелья и борясь с искушением поднять глаза. — Всегда ненавидел. Но не могу положить этому конец.

— Если бы ты был другим человеком, я могла бы напомнить, что ты их принц и можешь приказать им все, что пожелаешь.

— Ты хочешь сказать, что я слишком труслив, чтобы воспользоваться своей властью?

— Нет. Ничего подобного у меня и в мыслях не было, и ты знаешь это. Рохан, пожалуйста, посмотри на меня…

Он подчинился, потому что больше не мог сопротивляться. В ее глазах не было ничего, кроме нежности и сочувствия. Да, это была любовь: Рохан ощущал, что исходящие от Сьонед сила и свет окутывают его, словно ткань, сплетенная «Гонцом Солнца».

— Что-то не так? — прошептала она.

— Все не так. — Рохан вонзил каблуки в бока коня и рысью поскакал в Ривенрок, не в силах вынести взгляд Сьонед. Услышав за собой топот конских копыт, он натянул поводья. Но это была не Сьонед, а Андраде.

— Что ты ей сказал? — требовательно спросила она.

— Оставь меня в покое…

— Не будь ребенком. Я знаю, как ты ненавидишь Избиение, но изливать свой гнев на Сьонед глупо. Это не поможет. быть принцем вовсе не так сладко, как принято думать, верно?

— Верно. — Он мог прекратить бойню одним-единственным словом. Никто не дерзнул бы ослушаться. Он был их принцем. Но именно эта возможность приказать все, что душе угодно, пугала Рохана. Откуда она взялась? — По какому праву? — внезапно вырвалось у него. — Кто я такой? Почему вся эта власть принадлежит именно мне, а не кому-нибудь другому? По праву рождения? Случайно? Не говори мне этого. Оба мы знаем, что ничего случайного здесь не было.

— Ничего ты не знаешь, — спокойно ответила она. — Думаешь, это целиком и полностью дело моих рук? Ошибаешься. Конечно, я могла бы уговорить Милар выйти за Зехаву, но все дело в том, что никого и уговаривать не понадобилось.

Сверху донеслись первые пронзительные вопли: только что вылупившиеся дракончики выбрались из пещеры и попали под удары мечей. Жаркий ветер разнес по ущелью запах свежей крови.

— Отец подобрал мне жениха, — продолжала Андраде. — Я отказалась. Тогда очередь дошла до Милар. В ней тоже была искра Богини, но сестра никогда ей не пользовалась. Она передала свой дар Тобин, а ты… Я надеялась, что эту способность унаследуют твои дети, особенно если они родятся от Сьонед. Если ты думаешь, что существует некий более сложный план, то ошибаешься. Его нет. Мой отец и я хотели одного и того же: чтобы наш род властвовал.

Нет, такой план был, и Рохан знал это, но сейчас его больше волновало другое.

— По крайней мере, ты послала моему отцу девушку, а не фарадимскую шлюху,

— с горечью бросил он.

Андраде набрала в грудь побольше воздуху и с шумом выдохнула.

— Ох, какой же ты еще дурачок… — грустно промолвила она. — Фарадимов учат доставлять любимому радость. Я хотела, чтобы вы были счастливы друг с другом… Она проникла в твою плоть и кровь, Рохан. Между вами вспыхнул Огонь. Греться ли у него или позволить ему опалить твою душу, решай сам.

Принц снова пришпорил коня, но на сей раз Андраде не последовала за ним. День продолжался, а вместе с ним продолжалась и резня. Время от времени над ущельем проносилась маленькая злобная тень, и Рохан радовался, что по крайней мере нескольким драконам удалось уцелеть. Затем надолго наступала тишина: охотники ждали, когда рухнет очередная стена, но стоило пещере открыться, как в воздухе снова разносились неистовые предсмертные вопли. Сверху спустился один из старших вассалов Рохана, Абидиас из замка Туат: ему было слишком жарко. Он подошел к своему коню и перекинул через седло тушу дракона с бессильно повисшими крыльями. Ростом дракончик был с четырехлетнего ребенка.

— Уж этот-то больше не сможет напасть на моих овец! — Он любовно похлопал по маленькому красноватому тельцу с черными подкрылками. — Его кожей я обтяну свое любимое кресло, а зубы и когти прикреплю к боевому знамени!

Рохана передернуло от отвращения к этому зрелищу, к самому себе и собственной чувствительности. Каждый предсмертный крик вонзался в его сердце, как меч. Но он был бессилен помешать этому.

— Рохан!

Принц разъяренно обернулся, узнав голос Сьонед. Сколько времени она наблюдает за ним? И как смеет вмешиваться? Но ужас, написанный на ее лице, заставил Рохана забыть свой гнев. Она указывала на стену ущелья — туда, где высоко над ними виднелась маленькая пещера с крошечным карнизом. Нависшая над ней скала отбрасывала густую тень, и Рохан не мог разглядеть, цела ли прикрывавшая вход стена, но зато он прекрасно видел две застывшие на карнизе коротенькие фигурки. Яни и Мааркен забрались наверх и стояли там, глядя на Ривенрок.

Рохан спрыгнул с жеребца и крикнул мальчикам, чтобы они немедленно спускались, но разносившееся по всему ущелью эхо драконьих и человеческих воплей заглушало его голос. Он начал карабкаться по сыпавшимся из-под ног камням, слыша, что Сьонед следует за ним. Принц поднял голову и громко ахнул: тень разорвала вспышка пламени! За спиной раздавалось хриплое дыхание Сьонед. Они изо всех сил заторопились наверх, и в этот миг послышался испуганный крик мальчиков. Рохан велел им спрятаться, но карниз был слишком узок и короток. И ни одного обломка скалы, за которым можно было бы укрыться… Если с близнецами что-нибудь случится, Тобин убьет его. И правильно сделает.

Рохан карабкался к карнизу, помогая себе руками и ногами. Подтягиваясь, он видел, что Яни, дрожавший с головы до ног, отошел от входа в пещеру как можно дальше, сел на корточки и, рискуя свалиться в пропасть, прижался лицом к скале. Мааркен застыл на краю каменистого уступа, глядя на выбравшегося из пещеры дракончика — такого же маленького и такого же испуганного. Рохан знал, что не успеет выхватить меч и убить дракона. Глаза крошечного создания вспыхнули, легкие наполнились воздухом, челюсти раскрылись, обнажив белоснежные зубы, острые, как иголки… Сейчас он дохнет огнем и убьет Мааркена.

— Мааркен! — крикнула Сьонед из-за спины Рохана. — Пригнись! — В следующий миг над камнями вспыхнуло тонкое, широкое полотнище Огня «Гонцов Солнца» и разделило дракона и мальчиков, не коснувшись никого из них.

Дракончик отпрянул, закинул голову и испуганно вскрикнул. Вместе с криком из его пасти вырвался столб пламени и ушел в небо, никому не причинив вреда. Рохан уцепился за какой-то камень и наконец вскарабкался на карниз. Не обращая внимания на дрожащие колени, он осторожно обошел Огонь Сьонед, вынул меч и плашмя шлепнул дракончика по заду. Тот взвыл от боли, расправил крылья и шарахнулся в сторону. Слишком напуганный, чтобы сражаться с вооруженным мечом принцем, дракон дохнул пламенем куда попало, отчаянно забил крылышками и улетел.

Огонь исчез, и Рохан, обернувшись через плечо, убедился, что Сьонед тоже забралась на карниз. И девушку, и Мааркена сотрясал озноб. Рохан поднял племянника и прижал к себе.

— С тобой все в порядке? Нигде не жжет? Мааркен, отвечай!

Ребенок дрожал так, что Рохан испугался, выдержат ли такую нагрузку слабые детские косточки. Наконец мальчик обвил руками шею дяди и, заикаясь, выдавил:

— В-в-в… порядке…

Краем глаза Рохан увидел, что Сьонед стиснула в объятиях трясущегося Яни. Крепко прижав к себе Мааркена, он сказал:

— Напугал меня до полусмерти! Ты хоть понял, что чуть не погиб?

— Мы только хотели посмотреть на драконов! Прости меня, — захныкал Мааркен. — Мама сошла бы с ума!

— И не только она.

— Ты убил дракона?

— Нет. Он улетел.

— Хорошо. Я рад. — Мальчик отвернулся и начал кулаками вытирать слезы. — Он еще маленький. Он не знал, что мы не обидам его.

Рохан кивнул.

— Ну что, на ногах стоять сможешь? — Он опустил Мааркена наземь. — Слушай, давай уберемся отсюда, пока братья и сестры этого дракона не заявились, чтобы посмотреть, что тут за возня. — Он поглядел на Сьонед и Яни. — Как там, все нормально?

— Да, — отозвалась Сьонед, помогая мальчику встать на ноги. Он обеими руками держался за ее запястье; слезы его успели высохнуть. — Похоже, отделался парой синяков. Но все могло закончиться гораздо хуже, правда? — Изогнув бровь, она по очереди посмотрела на мальчишек, и Рохан скрыл улыбку, когда оба сконфуженно отвернулись.

— Пусть это будет вам уроком, — сказал Рохан. — Пошли, пора спускаться.

Спускаться по осыпи оказалось куда легче, чем подняться, но к тому времени, когда они достигли дна ущелья, Чейналь был уже там. Он сгреб сыновей в охапку, стиснул так, что чуть не задушил, обозвал неисправимыми маленькими убийцами, пригрозил привязать их к лошадям и разорвать на части, а затем снова прижал к груда, закрыл глаза и безмолвно зашевелил губами, вознося благодарственную молитву.

Рохан мгновение следил за ним, а затем обернулся к Сьонед. Она шагнула к тропе, и принц едва успел схватить ее за руку.

— Ты куда?

— Ты забыл наверху меч. Я хотела сходить за ним. Он положил руку на пустые ножны.

— Будь я проклят… Я даже не заметил. Я сам схожу, Сьонед. Ты ведь не причислена к моим слугам, — с еле заметной улыбкой добавил он.

В ее глазах снова заиграли веселые искорки.

— Ты обещал побыть со мной наедине, но я не знала, что для этого понадобится столько усилий! Рохан фыркнул.

— Ладно, но только я пойду первым. Там еще может появиться пара дракончиков.

Он полез наверх. Усталые мышцы протестующе ныли. Добравшись до края карниза, Рохан осторожно выставил голову, прислушался, но не обнаружил никаких следов драконов. Тогда он подтянулся, влез на карниз и обернулся, чтобы помочь Сьонед. Однако девушка уже стояла рядом, отряхивая пыль с ладоней и оглядываясь по сторонам.

— Просто чудо, что никто из нас не сорвался, — заключила она и покачала головой. — Тебе нужен свет?

Не дожидаясь ответа, она сотворила заклинание, и у входа в пещеру вспыхнуло пламя. Мысль о том, что девушка правильно поняла причину, по которой ему захотелось подняться наверх, заставила Рохана улыбнуться. Может быть, она и сама обожает открытия. Он заглянул в темноту, но за исключением остатков скорлупы не увидел никаких следов драконов.

— Неужели здесь был только один? — спросила она. — А что же случилось с остальными яйцами?

— Сейчас покажу. Пошли. — Крохотный огонек освещал их путь, и вскоре они остановились в центре пещеры. Шероховатые стены смыкались высоко вверху. — Здесь было около двенадцати яиц. Но только один из вылупившихся оказался достаточно силен, чтобы выжить.

— Но… Ох! — Она с трудом проглотила слюну, увидев обмякшие крылья и пятна засохшей крови. — Ты хочешь сказать, что тот, которого мы видели, выжил, потому что…

— Именно. Правда, странно, что из всего выводка уцелел лишь один. Похоже, он абсолютно безжалостен. — Рохан пожал плечами и ткнул остатки скорлупы носком сапога. — Знаешь, они не так уж отличаются от нас, — задумчиво сказал он. — Просто нам нужно вырасти, чтобы начать убивать себе подобных. А если ты хорошенько подумаешь, то поймешь, что мы тоже пожираем друг друга.

— Нет уж, спасибо. И думать не желаю… Может быть, прибавить света?

— Пожалуйста.

Пламя стало ярче, и они увидели зазубренные стены и высокий потолок. Пещера была достаточно велика, чтобы вместить драконшу и ее самца. Рохан провел пальцами по камню.

— Когда-то, много веков назад, здесь протекала река. Она проточила мягкий камень. А драконы просто расширили пещеру. Видишь отметины от их когтей? — Он указал на глубокие царапины, бороздившие стены. — Обломками скал они замуровывают вход.

— А потом новорожденные проламывают стену. Вылупившимся первыми достается большая часть работы, они устают и становятся легкой добычей тех, кто родился позже.,

— Блестяще. Мы-таки сделаем из тебя настоящего дракона Пустыни! — Он наклонился, набрал пригоршню песка и просеял его сквозь пальцы. То, что осталось на ладони, ярко сияло в свете Огня «Гонца Солнца».

— Красиво, правда? — пробормотала Сьонед.

— Дай мне свой бурдюк, — отрывисто сказал Рохан. Девушка подчинилась, и он вынул затычку зубами. Вылив несколько капель на ладонь, принц потер песок пальцами. В его руке остались сверкающие зерна. Рохан что-то пробурчал себе под нос, вылил воду из своего бурдюка и принялся сыпать песок в его узкую горловину.

— Что ты делаешь? — спросила удивленная Сьонед. — Разве не ясно?

— Рохан, неужели в Стронгхолде не хватает песка?

—  — Глянь-ка сюда, Сьонед. И посмотри на скорлупу. Она подняла палец вверх, и Огонь стал ярче. Этот свет заставил пещеру заискриться. Сьонед подобрала первый попавшийся кусок скорлупы и осмотрела его.

— Вот следы когтей рвавшегося наружу дракона, — медленно сказала она. — А с этой стороны все гладко, как будто ее… расплавили.

— Да. Новорожденным драконам нужно высушить крылья и заставить их затвердеть. Чтобы сделать это, они изрыгают огонь. Кроме того, они плюют пламенем друг в друга. Жареное драконье мясо — их первая еда. Сьонед задохнулась.

— Продолжай…

— К зиме они теряют эту способность. Но погляди, что случается, когда они дышат огнем на собственную скорлупу. — Он тщательно заткнул бурдюк и принялся ворошить пальцами блестящий песок.

— Рохан… — прошептала она. — Это не может быть золотом…

Он положил на ладонь полный песка бурдюк и прикинул его вес.

— Когда приедем домой, для верности я проделаю кое-какие опыты. Но ты понимаешь, что будет, если я окажусь прав?

— Ты не сможешь позволить убивать драконов… О Богиня, но ведь никому нельзя и заикнуться об этом, иначе через несколько дне!? сюда ринутся армии всех принцев на свете!

— Я что, похож на дурака? — Он поднялся на ноги и улыбнулся.

Сьонед засмеялась.

— Нет, ты похож на человека, у которого сбылось самое заветное желание. Никогда не думала, что ты такой жадный!

— О, еще какой! — Рохан рассмеялся в ответ, возбужденный своим открытием и теми возможностями, которое оно сулило. — А мое заветное желание сбылось еще в начале лета. Вот оно, стоит передо мной, грязное и потное!

— Ты что, пытаешься обольстить меня? — лукаво спросила она.

И тут все его возбуждение как рукой сняло.

— Ты ведь все знаешь об обольщении, правда? Кем он был, Сьонед? Она заморгала.

— Что?

— Кем он был? — требовательно спросил Рохан. — Мужчина, который учил тебя…

— Я не знаю. И никогда не стремилась узнать. Какая разница?

— Он что, лежал с тобой в плаще и маске? Не сказал ни слова, чтобы ты не узнала его голос? Думала, мысль о том, что ты была с другим, придется мне по душе?

Зеленые глаза Сьонед загорелись гневом, и вызванный ею Огонь заметался из стороны в сторону.

— Ты считаешь, что мне есть чего стыдиться? Это случилось давным-давно и не имеет к нам никакого отношения!

— И сколько их было, Сьонед? Она задохнулась от негодования.

— Как ты смеешь! У тебя нет права спрашивать меня об этом, даже если бы все мужчины Крепости Богини прошли через мою постель! Разве я когда-нибудь спрашивала о твоих женщинах?

Он так испугался, что даже забыл разозлиться.

— О чем ты говоришь?

— Думаешь, меня не интересует, сколько женщин Стронгхолда побывало в твоей постели? — прошипела она. — У девственников не бывает ни таких рук, ни таких губ! Это произошло всего один раз, ночью, в полной темноте, было частью подготовки фарадима и случилось еще до того, как я увидела твое лицо в Огне! — Тут Сьонед широко раскрыла глаза и шагнула к нему вплотную. — Так вот почему ты тянешь со свадьбой? Хочешь убедиться, что я не объявлю тебя отцом чужого ребенка? Как ты посмел спросить, сколько их было? А сколько было у тебя? Но обещаю тебе, милорд принц: теперь, когда ты стал моим, у тебя не будет других женщин! Может, я и не имею права спрашивать тебя о прошлом, но твое будущее принадлежит мне!

Она вылетела из пещеры, унеся с собой Огонь, и потерявший дар речи Рохан оказался в полной темноте. Он простоял так несколько минут. Здравый смысл подсказывал принцу, что он свалял дурака. Но какой-то более мудрый внутренний голос довольно хихикал. Когда Рохан осторожно выбрался наружу, его все еще разбирал смех. Он Поднял с земли нарочно оставленный здесь меч, вложил его в ножны и помедлил на краю карниза, следя за поспешным бегством Сьонед. Мало — помалу смех утих, но всю долгую обратную дорогу до Стронгхолда с лица Рохана не сходила улыбка.

Сьонед захлопнула дверь перед носом испуганной Камигвен и снова бросилась на зелено-голубое покрывало. Она не хотела объяснять, почему отклонила приглашение на вечерний пир, и не желала, чтобы ее уговаривали изменить решение. Молотя кулаками ни в чем не виноватую подушку, она дала выход гневу и прокляла всех мужчин на свете, а Рохана в особенности. Глупые, надутые индюки, толстокожие, ревнивые собственники…

Стук в дверь прервал это увлекательное занятие.

— Отстань! — крикнула она и снова принялась вымещать свою злость на подушках.

Дверь открылась, и тихий голос, совсем не похожий на голос Ками, спросил:

— Милая, может быть, я смогу чем-нибудь помочь? Сьонед покраснела как рак, вскочила и поклонилась принцессе Милар. Она только раз говорила с матерью Рохана, обменявшись с ней парой ничего не значащих слов на приеме, устроенном в честь недавно прибывших фарадимов, и теперь понятия не имела, чем объяснить этот необычный визит, для которого не было никакой причины, кроме разве что совета Андраде… Она потеряла дар речи, когда принцесса улыбнулась и уселась в кресло.

— Я рада, что мы наконец-то сможем поговорить, — сказала Милар с обезоруживающей улыбкой. — Долго выбирала подходящий момент, но все мы были так заняты… — Она указала на соседнее кресло. — Пожалуйста. Если, конечно, вы не предпочитаете, чтобы я пришла в другой раз.

Сьонед села, не в силах вымолвить ни слова.

— Теперь хоть поговорить есть где. Знаете, когда я приехала сюда, чтобы выйти замуж за отца Рохана, мне было примерно столько же лет, сколько и вам. Если бы вы знали, какой это был невозможный человек! Честно говоря, почти такой же невозможный, как его сын. Пустыня — странное место, а ее правители так же непредсказуемы, как здешний климат. К моему приезду Стронгхолд был в ужасающем состоянии — здесь не было и намека на удобства. Можете себе представить, в знаменном зале был один-единственный стол, за которым обедал Зехава, а все остальные ели стоя! Но я изменила все это, и Зехаву в том числе…

Она продолжала распространяться в том же духе; тем временем Сьонед ломала голову, что бы это значило. Однако мало-помалу беззаботная болтовня заставила девушку расслабиться. Милар была такой же хитрой, как и Андраде, но на свой лад. Наконец Сьонед улыбнулась.

Принцесса сразу же заметила это и на полуслове прервала фразу о садах.

— Ну вот, так-то лучше. Теперь верите, что вам здесь некого бояться, а особенно меня? И вечернего пира тоже не надо бояться.

— Это не страх, ваше высочество, ответила Сьонед. — Просто глупость.

— Тогда вы с моим сыном два сапога пара, — поджав губы, заявила Милар. — Все мы временами делаем глупости, разве не так? Кажется, моя сестра до сих пор считает, что я стала принцессой только благодаря своей… простоватости. Не стоит переживать из-за маленьких недоразумений между вами и Роханом. У меня с его отцом их было море! О Богиня, как мы только не обзывали друг друга! Знаете, вам придется спуститься к нам. Мы хотим при всех поблагодарить вас за спасение Яни и Мааркена. Не беспокойтесь о наряде — я уже позаботилась об этом. Вы придете и просто повеселитесь, хорошо? Пожалуйста, скажите, что вы согласны!

Голубые глаза смотрели на нее с такой безыскусной мольбой, что отказаться было невозможно. Если бы Рохан хоть раз посмотрел на нее так, она бы не устояла. Впрочем, она уже не устояла, нравится это ей или нет, с досадой призналась себе Сьонед. А сейчас ей это вовсе не нравилось. Она медленно кивнула, и донельзя обрадованная принцесса Милар захлопала в ладоши.

— О, чудесно! Я сейчас же пришлю платье и служанку, которая причешет вас. Думаю, наряд придется вам по душе, — закончила она со счастливой улыбкой и встала, шелестя серыми юбками и благоухая ароматом розы. — Я хорошо знаю вкусы своего сына!