- Больше, чем золото, - я нашел бесконечное счастье! Поздравьте меня оба, сегодня я самый счастливый человек на свете!
      Он взял Джорджину за локоть и, улыбаясь ее смущению, представил:
      - Познакомьтесь с будущей хозяйкой Орлиного Гнезда. Кейта, обняв Джорджину, воскликнула:
      - Возрадуются небеса! Какой счастливый день для всех нас!
      Майкл, казалось, потерял дар речи. Он уставился на Лиана, словно не мог поверить своим ушам, затем перевел взгляд на Джорджину, ожидая подтверждения или опровержения сказанному. Она не могла смотреть ему в глаза. Да, он предатель - они предатели оба, но ей так стыдно за собственные недостойные поступки. А Майкл ее опущенные глаза и порозовевшие щеки принял за смущение, которое подтверждало неожиданное заявление Лиана. Джорджина поразилась, увидев глаза дяди, наполненные слезами, и услышав его дрожащий от волнения голос; он взял ее руки в свои.
      - Джорджина, дорогая, ты выбрала самого прекрасного человека, лучшего из лучших в Ирландии, я бы сам не смог выбрать тебе мужа достойнее. Я, конечно, желаю тебе счастья, но это излишне: уверен, что так оно и будет. Благословляю тебя, дорогая, сегодня ты сделала меня таким счастливым!
      Джорджина не могла больше выдержать. Глядя в их улыбающиеся лица, она думала, что ей надо бежать сейчас же, спасаясь из хитрой сети, которую она помогла сплести сама. Она отступила назад с видом затравленного зверька, а затем убежала наверх в свою комнату.
      Джорджина ходила взад-вперед по комнате, мучимая сомнениями и поражаясь тому, как далеко готов был зайти Лиан Ардулиан. Она рассчитывала на легкий флирт, который можно скрыть при удаче от Дейдры, но его восторженность, его намерение известить весь свет об их предполагаемом союзе смутили и обеспокоили ее. Каковы бы не были его настоящие намерения, можно определенно сказать (при этой мысли сердце у нее защемило): он, наверняка, не станет доводить дело до женитьбы на ней, - это могло бы разбить сердце Дейдры, - нет, даже он не мог быть настолько бессердечным!
      При стуке в дверь она застыла в напряжении, но тут же успокоилась, когда в комнату энергично вошла Кейта, широко улыбаясь.
      - Я пришла помочь тебе справиться с волнением, дорогая. Уверена, для тебя не явилось неожиданностью предложение выйти замуж за хозяина. Хотя он и большой человек, но в глубине души он так же как все простые люди тоскует от одиночества без жены, с которой мог бы разделить трудности. Но сейчас, слава Богу, все решилось, и как была бы счастлива его обожаемая мать, если бы узнала, что ее мальчик нашел, наконец, свое счастье.
      Джорджина нервно улыбнулась.
      - Его мать?.. - спросила она, вынуждая Кейту продолжить дальше.
      - Умерла пять лет назад, упокой, Господи, ее душу, - Кейта перекрестилась. - А его отец - за два года до этого. Да, с тех пор, как она покинула сей мир, мальчик ведет уединенную жизнь, и даже загоняя себя в гроб работой, не может забыть о потере. - Она смахнула слезу с глаз и затем уже бодро продолжала:
      - Но теперь все позади. Могу сказать от лица всех жителей Керри, что сердца их возрадуются в этот день и бокалы будут высоко подняты в поздравительном тосте за хозяина и невесту, принесшую, мы в этом уверены, ему счастье, которое он давно заслуживает.
      Последние слова были сказаны так убежденно, что Джорджина поморщилась, мучимая угрызениями совести. Она несмела думать, какую боль причинит людям из окружения хозяина, когда назовет его беспринципным бесчестным человеком, но это должно быть сделано ради спасения новых жертв - и как можно скорее.
      Этим вечером Лиан настоял, чтобы они принарядились к ужину, который является праздничным для всех троих. Кейта обещала отметить событие, приготовив нечто необычное; в огромных серебряных канделябрах должны быть зажжены свечи; в последний раз их зажигали, когда во главе обеденного стола сидела мать Лиана. Впервые за многие годы были извлечены серебряное блюдо и хрустальные бокалы. Голова Джорджины кружилась от быстрой смены событий, когда она искала в шкафу подходящее случаю платье. Только одно, хотя и с натяжкой, могло ему соответствовать: платье для коктейля, сильно облегающее, из белой тафты с пропущенной серебряной нитью, присобранное у горла и отделанное по шее и рукавам серебряным кружевом. Она не знала, зачем дядя положил его в чемодан, но была благодарна провидению, которое направляло его руку.
      Ее вдруг переполнило все возрастающее волнение, которое заставило особенно внимательно позаботиться о своей внешности. Она тщательно оттенила серые глаза, так чтобы в них отражалась голубизна летнего озера, покрытого легкой дымкой. Затем расчесала длинные шелковистые волосы и свободно распустила их по кремовой белизны плечам. Губная помада едва ли была нужна: ее губы пылали со времени бурных поцелуев Лиана и сейчас горели даже от прикосновения ее пальцев, так что она только слегка тронула их перламутрово-розовым карандашом, оставив тончайший слой на горячих губах.
      Она накинула легкое платье, недавно купленное Стеллой и которое еще ни разу не надевала, и взглянула на себя в большое, во весь рост, зеркало на дверце шкафа. На фоне массивной мебели ее фигурка казалась бесплотной. Она выглядела как эфирное существо, которое, по ее представлению, могло быть привидением из прошлого - например, женой одного из Ардулианов, чья душа вернулась в крепость, видавшую такие сцены страсти, какие могли устроить только подобные орлам мужчины. Ее фигура растаяла, как приведение, в сумеречном свете: ее спугнуло собственное смущение при взгляде в свои светящиеся, как звезды, глаза; она помедлила у двери, чтобы собраться с мыслями перед тем, как выйти на гонг, созывающий к обеду.
      Лиан ждал внизу лестницы, - совсем другой Лиан, а не тот, небрежно одетый, как прежде. Сегодня он прекрасно подходил на роль главы ирландского клана. Он держался бессознательно гордо, заставив ее сразу почувствовать, что он аристократ, наделенный по праву рождения привилегий повелевать. Ее сердце билось все сильнее, по мере того как она медленно спускалась к нему. Он выглядел серьезным, насмешливая улыбка не изгибала его губ, даже веселые искорки, так часто досаждавшие ей, исчезли из его глаз. Едва она приблизилась, Лиан взял ее руки в свои, и в полной тишине они долго изучали друг друга.
      Он выглядел необычайно красивым в безупречно сшитом черном вечернем костюме, подчеркнутом свежей льняной рубашкой с выступающими манжетами, застегнутыми алмазными запонками. Его обычно беспорядочные волосы были расчесаны, и вместо запаха обычных сигарет от него исходил аромат сигары. Он отбросил наполовину выкуренную сигару в камин и повел ее в небольшую теплую гостиную, где в ведерке со льдом охлаждалась бутылка шампанского, а в языках пламени радужно светились хрустальные бокалы. С необычной солидностью, как будто заимствованной из другого мира, он сказал:
      - Нам надо многое обсудить. Позднее, после обеда, мы поговорим наедине обо всем, а сейчас я должен сказать тебе только одно.
      Когда он остановился, Джорджина, не в состоянии обрести голос, взглядом задала мучивший вопрос. Его руки потянулись, чтобы обнять округлые нежные плечи и привлечь к себе.
      - Ты прекрасна, моя любимая, знаешь ли ты? Я не осознавал этого вполне, пока не увидел тебя скользящей вниз по лестнице в серебряном облаке. Не заставляй меня долго ждать, Джина, любовь моя, мне кажется, я прождал целую вечность!
      Его рука легко и ласково коснулась плеча, а полуприкрытые глаза говорили больше, чем нашептываемые на ухо слова. Джорджина сказала себе, что он прекрасно осознает, какие чувства в ней сейчас должны проснуться. Что ж, он заслужил аплодисменты за мастерство, с каким исполняет свою роль. Ей страстно хотелось немедленно разоблачить этого обманщика и объявить, что все только легкий флирт, доказав тем самым, что спланированная атака не удалась. Если бы она выговорилась, может, язвительность слов помогла бы ей преодолеть сомнения в собственной справедливости! Она была недовольна собой и с трудом скрывала это. Ожидая ответного слова или знака, он находился так близко, что ей не пришлось ничего говорить, достаточно было посмотреть прямо в синие глаза и притворно улыбнуться.
      Когда он наклонился, она призвала на помощь все свое мужество, чтобы противостоять властной силе его поцелуев. Но вдруг сзади раздался озорной голос Майкла и избавил ее от непосильного испытания.
      - Надеюсь, не помешал? Кейта хочет накрывать на стол, она потратила на него много сил, и я уверен, вы не заставите ее долго ждать.
      Лиан рассерженно оглянулся. Его руки опустились, когда он с наигранной свирепостью уставился на улыбающего Майкла.
      - Черт тебя побери, Руни, ты появляешься совсем не вовремя. Какими бы хорошими качествами ты ни обладал, тактом похвастаться не можешь! Однако, - он предложил Джорджине свою руку, чтобы провести в столовую, где суетилась беспокойная Кейта, - возможно, это к лучшему, - если бы ты не прервал нас, мы бы могли стоять так долго. Но я предупреждаю тебя, Майкл, сразу после обеда ты должен исчезнуть. Джина и я должны многое обсудить, прежде чем начать приготовления к нашей свадьбе, и твое присутствие нам будет мешать.
      Его улыбка сгладила обидный смысл слов, и румянец прилил к щекам Джорджины, когда Майкл понимающе улыбнулся ему в ответ.
      За обедом Джорджине с трудом удалось выдержать бьющую через край радость Майкла и поддразнивающий тон шуток Лиана. Казалось, оба решили поднять ее настроение, но они добились только того, что она, как улитка, уползла в раковину, внутри которой чувствовала себя в безопасности от двойного натиска их обаяния. Она решила не сдаваться, и тем не менее в течение всего обеда испытывала угрызения совести и сожаление, что не дала себе волю расслабиться в праздничной радостно-возбужденной атмосфере. Одно блюдо следовало за другим; друзья устроили шутливое соревнование: кто из них окажется способен вызвать чаще улыбку на устах девушки; но были обескуражены, когда поняли, что затея не удалась. Она предельно вежливо, со вниманием выслушивала все их остроумные замечания и одобрительно улыбалась на шутки Майкла, но в ее глазах не хватало блеска, а в ответах остроумия. Ощутив на себе настойчивый взгляд Лиана, она осознала, что играет кусочками еды, в приготовлении которой Кейта превзошла себя. Торопливо она проглотила сказочно красивую лимонно-желтую морскую губку, чтобы он не думал, будто у нее нет аппетита. Но когда мгновение спустя взглянула, он озабоченно хмурился, обеспокоенный ее состоянием. У Майкла не было дурных предчувствий, он был абсолютно уверен, что знает причину беспокойства внезапно притихшей племянницы. Он перевел взгляд с нее на Лиана и жизнерадостно возвестил:
      - Я знаю этот взгляд! Взгляд делового человека на отдыхе, когда он начинает волноваться, воображая, что незаменим. Забудь об "Электроник интернейшнл", душа моя, позволь Стелле и Уолли самим загнать себя в гроб, если они этого очень хотят. А ты должна помнить указания доктора: полный отдых!
      Лиан перебил его:
      - Отказываюсь верить, что Джина настолько глупа, чтобы беспокоиться о бизнесе, к которому у нее пропадет всякий интерес, как только она выйдет замуж. После этого она не станет принимать в делах активного участия, потому что полностью будет занята другими, я тебе обещаю.
      Его заявление было столь категоричным, не допускающим даже слова возражения, что Джорджина возмутилась. Не привыкшая, чтобы решали за нее, она восстала против его деспотизма и способа, при помощи которого он переворачивал ее жизнь, даже не спросив у нее согласия.
      - А что если я скажу, что хочу продолжить свою работу после замужества? спросила она с обманчивой кротостью.
      Лиан без улыбки взглянул на нее.
      - Тогда бы я ответил, что об этом не может быть и речи, - мягко настаивал он. - Ирландцам нравится быть главой семьи. Так же как им нравится, чтобы их жены следили за домом, и я не исключение.
      В ответ на ее возмущенный смех он крепко сжал губы.
      Отчаянно, не обращая внимания на сигнал опасности, она презрительно бросила:
      - Моя мать и бабушка могли бы подловить тебя на ложном представлении, будь они здесь. Они обе были замужем за ирландцами, и обе пожалели об этом!
      - Могу ли я спросить, почему? - сурово спросил Лиан.
      Мгновенно побледнев, она, запнувшись, продолжала:
      - Потому что их мужья были совершенно безответственными, без малейших признаков морали, и отличались такой чертой, которой, я полагаю, обладают все ирландцы - ленью!
      На лице Майкла отразился беспредельный страх, но он быстро оправился и через весь стол прокричал:
      - Я слышу слова твоей матери, девочка моя, а не твои, и это ложь, все ложь!
      Он бы развивал свою мысль и далее, но Лиан прервал его:
      - Обед закончен, Майкл, может быть, ты извинишь меня, если попрошу покинуть нас. Я хочу поговорить с Джиной наедине.
      Майкл был достаточно понятлив, чтобы за мягко высказанной просьбой не услышать приказа, и немедленно поднялся, сердито взглянув на Джорджину.
      - Я иду наверх упаковывать вещи. Я договорился с Томом О'Коннелом провести несколько дней на рыбалке на озере Лох-Дерг, завтра рано утром уеду. Надеюсь, - он многозначительно взглянул на Джорджину перед тем, как снова повернуться к Лиану, - что к тому времени, как вернусь, ты сможешь вразумить мою племянницу!
      Когда он покинул комнату, стояла тишина, гнетущая тишина, которую Джорджина не смела прервать. Она знала, что Лиан сердит, и ждала, сжавшись в комок, когда он обрушит на нее свой гнев, и пришла в замешательство: прекрасно владея собой, ровным голосом он предложил:
      - Не перейти ли нам в гостиную?
      Не взглянув в его сторону, она поднялась из-за стола и прошла в соседнюю комнату. Она села недалеко от огня - неожиданно ей стало зябко - и оказалась в невыгодном положении, ибо он остался стоять, опершись плечом о каминную доску и возвышаясь над ней.
      Она завороженно смотрела на медленно подымающийся клуб дыма - тлеющий очаг грел не больше, чем загораживающий его мужчина. Она не собиралась именно сейчас развязать все узлы, она намеревалась вести игру с ним еще несколько дней до самого отъезда и прекратить ее только убедившись, что он совершенно уверился в своем успехе. Вот тогда она разобьет его окончательно! Но то, что она точно не учитывала, так это нервное напряжение, охватившее ее. Неподвластные ей предательские чувства превращали ненависть в страстное желание, а силу воли - в слабость всякий раз, когда он касался ее. Она презирала себя и за то, что стоило ему обратится к ней, называя Джиной, сердце ее радостно откликалось.
      Он тоже глядел не мигая, в середину очага, погруженный в собственные размышления, но неожиданно повернулся к ней и спросил:
      - Чем можешь ты объяснить свое, вызывающее сожаление, обвинение в адрес моих соотечественников? Если я правильно понял, у тебя сложилось весьма низкое мнение об ирландских мужчинах.., твоем дедушке.., твоем отце... Включаешь ли ты и меня в их число? И как уживаются твое неприятие и презрение с намерением выйти замуж за одного из презираемых? Полагаю, ты не забыла, что мы обручены...
      Она резко вскочила на ноги, выдав свое волнение, но храбро сумела встретиться с ним взглядом. Теперь, когда пришло время, она намеревалась отомстить, расплатившись сполна за свое разбитое сердце.
      - Я бы не вышла за тебя замуж, даже если бы ты остался последним мужчиной на земле! - четко произнесла она в тишине комнаты Он ничем не выдал своего удивления, а стоял неподвижно и молча, ожидая, когда она продолжит.
      - Я слышала, - горячо обрушилась она на него, - как ты строил планы с моим дядей обольстить меня и втянуть в строительство нашего завода здесь, в Керри! Я поняла тем вечером, что все, что говорила моя мать об ирландцах, правда: вы беспринципные ленивые бездельники, которые скорее будут жить за счет иностранцев, чем сами думать о собственном спасении. Я терпела твое наигранное внимание к себе единственно чтобы одурачить, так же, как ты обманывал меня. И я уверяю вас, старший из рода Ардулианов, здесь не будет построено никакого завода, все ваши усилия напрасны!
      По мере того, как она говорила, Лиан становился все бледнее, и когда она закончила, лицо его казалось высеченным из мрамора. Стройное тело Джорджины дрожало от гнева, она тяжело вздохнула и сморгнула унизительные слезы, которые грозили покатиться ручьем; она хотела казаться твердой и, не доверяя больше собственному предательски задрожавшему голосу, замолчала.
      Он выпрямился, расправив плечи, словно готовился принять неожиданную тяжесть. Его губы были так крепко сжаты, что, когда он заговорил, казалось, с трудом двигались; звук его голоса болезненно раздражал ее напряженные нервы.
      - Позволь поздравить тебя. Я думал, только Дейдра обладает великим даром перевоплощения, но она не смогла бы сравниться с тобой. Театр потерял вас, мисс Руни; во время любовных сцен вы ни разу не выдали отвращения ко мне! Несомненно, сказалось ваше воспитание. Майкл предупреждал, но я не прислушался к его предостережению: вы действительно деловая, что называется, женщина с головой на плечах и без лишних чувств. С опозданием, но я верю ему!
      Она слушала, в гордом вызове откинув голову; но увидев его руки, сжатые в кулаки так крепко, словно он боролся с самим собой, внутренне содрогнулась. Вид едва сдерживаемой силы внушил ей панический страх. Он навис над ней, как хищная птица, орлиный взгляд пронзил ее лицо, пытаясь найти хоть какой-то намек на раскаяние. Она ответила ему презрительным взглядом, молясь, чтобы ее уверенность не дала трещину под угрозой скрестить шпаги с человеком бурного темперамента, потомком древнего рода безрассудных бунтарей, которые отказываются признавать, тем более следовать цивилизованному кодексу поведения.
      Она собрала все свои силы, чтобы казаться спокойной и равнодушной и четким голосом произнесла:
      - Меня не интересует, во что вы верите; я намерена уехать отсюда как можно скорее. Саркастически улыбнувшись, она затем спросила:
      - Могу ли прибегнуть к вашему гостеприимству в последний раз и попросить подать автомобиль завтра утром, чтоб я могла добраться до ближайшей железнодорожной станции?
      И не дожидаясь ответа, быстро повернулась на каблуках и почти выбежала из комнаты.
      Глава 7
      Добравшись до своей комнаты, Джорджина поздравила себя с успехом и бросилась, горько рыдая, на кровать. Она не могла понять, почему испытывает такой стыд за свои поступки, ведь он заслуживал наказания. Но она знала, что его растерянное лицо, доверчивость, а затем презрение, которые она прочла в его глазах, будут преследовать в воспоминаниях всю ее жизнь. Она могла себя немного успокоить лишь тем, что он не извинился и не отрицал то, в чем она обвиняла его; похоже, его особенно разгневала критика в адрес ирландцев, а осведомленность Джорджины в его собственных бесчестных планах, казалось, беспокоили его меньше всего.
      Она наконец разделась и легла в постель, но ей предстояла мучительная бессонная ночь, до первой трели птиц, приветствующих рассвет. Она была благодарна проснувшейся природе: ей легче снова встретиться лицом к лицу с Лианом Ардулианом, чем провести еще одну такую страшную ночь.
      Перед тем как спуститься к завтраку, она с больной головой и сонными глазами упаковала свои вещи. Завтракала она в одиночестве. Кейта, отметив усталость на ее лице, сообщила, что Майкл, прихватив рыболовное снаряжение и смену одежды, уехал на рассвете, а сам, рано позавтракав, просил передать, что автомобиль будет готов к девяти часам.
      Казалось, Кейта думала, что на сегодня запланирована прогулка, и Джорджина решила: разлука будет не так болезненна, если не говорить ей о своем отъезде. Она испытывала большое расположение к пожилой даме и знала, что та отвечает ей взаимностью. Но чувствительность Кейты, которую выказывала она даже при счастливых случаях, вызывала тревогу. Девушка мучительно переживала, что это их последняя встреча. Она оживленно болтала во время завтрака, только чтобы скрыть отсутствие аппетита. Ровно в девять Джорджина встала из-за стола и расцеловала Кейту в обе щеки, тайно попрощавшись с доброй душой.
      Кейта порозовела от удовольствия и ответила заботливо:
      - Смотри не забудь, когда поедете на прогулку, взять с собой пальто, дорогая. Хотя в последние дни и стоит прекрасная погода, думаю, это не продлится долго, и лучше взять теплые вещи, чем потом жалеть об этом.
      - Хорошо, я так и сделаю, Кейта, - улыбнулась Джорджина. - Вы так добры ко мне. В отличие от вашего хозяина... - ее голос отчаянно оборвался.
      - Дай Бог, если ты в самом деле это чувствуешь, - Кейта засмеялась, довольная. - Только никогда в жизни ты не сможешь искренно повторить то, что сейчас сказала. Нет, наверняка, насколько я знаю самого, а я думаю, что хорошо его знаю. А вот и он! Уверена, он посмеется, когда я передам то, что вы мне сейчас сказали.
      - Нет, пожалуйста, не надо! - задохнулась Джорджина, неожиданно увидев в дверях фигуру Лиана.
      Но Кейта не вняла ее просьбе.
      - Вам должно быть совестно за то, что пренебрегаете своей будущей невестой, - упрекнула она с непринужденностью женщины, нянчившей его в детстве. - Она так подавлена, когда не видит вас, что чуть не плачет, и говорит, что чувствует себя покинутой. Вы слышали когда-либо подобное? Оставляю вас объясниться и переубедить ее.
      Она поторопилась выйти, даже не взглянув на помертвевшую Джорджину.
      Лицо Лиана было непроницаемым. Делая вид, что не замечает ее вспыхнувших щек, он прошелся по комнате и сухо сказал:
      - Если вы готовы, то едем. Автомобиль подан. Все еще взволнованная, она задержалась у дверей.
      - Только возьму сумку, она в комнате, наверху. Он протянул руку, чтобы остановить.
      - Не надо, я сам возьму. У вас есть пальто?
      - На кровати, - с запинкой произнесла она, болезненно ощущая холод, исходящий от него. - С перчатками и сумочкой.
      Он через три ступеньки взлетел наверх и через несколько секунд вернулся обратно с вещами. Менее чем через пять минут она сидела на заднем сиденье роскошного, к ее удивлению, автомобиля, сквозь слезы наблюдая, как исчезает вдали Орлиный перевал.
      Они ехали по сельской местности, которая казалась ей странно знакомой. Она вспомнила, что видела некоторые места во время их последней прогулки в экипаже, тогда они ехали по тропам, а не по дороге, как сейчас. Через некоторое время ландшафт изменился: унылое болото тянулось на мили от берега, словно не было красоты побережья и горных вершин, приютивших орлов Ардулиана. По крайней мере они будут благодарны ей за подаренную отсрочку. Вершины останутся их домом, пока местность останется нетронутой. При быстром ходе цивилизации среди заводских зданий могучим орлам места нет, так же как и человеку, сидящему впереди нее, поглощенному скоростью, такой неуместной на этих пустынных дорогах. Он был слишком свободолюбив и необуздан, чтобы принять оковы делового предприятия, влекущие за собой проблемы и потери.
      После нескольких миль езды в молчании она почувствовала неладное. Определенно, давно пора появиться следам обитания людей! Она не знала этот край, но инстинкт подсказывал, что железнодорожная станция не может быть расположена в безлюдном месте. Ее нервные пальцы смяли перчатки в комок.
      - Куда вы меня везете? - осмелилась она запротестовать. - Это не дорога на станцию. Не видно никаких следов, никаких признаков жилья!
      Он не повернул головы, но увидев жесткую линию его профиля, она приготовилась услышать самый невероятный ответ.
      - Тебе еще рано домой. Чувствую, некоторые уроки ты плохо усвоила, а способствовать успеху, думаю, может временное пребывание в условиях менее комфортных, чем Орлиное Гнездо!
      - Не понимаю! - вскрикнула она, отказываясь верить собственным ушам; нет, он не посмеет совершить то, что можно назвать похищением! Но память услужливо подсказала девиз его рода: "Мы смеем все!" - правило, не скрывающее угрозы. Испуганная, полная отчаянья, она посмотрела вокруг, стараясь обнаружить путь для спасения, но не нашла ничего, подающего надежду: даже если ей удастся выпрыгнуть на скорости из автомобиля, бежать некуда и взывать о помощи не к кому.
      И тут она заметила светлое пятно размытых очертаний, которое по мере приближения стало принимать вид белого домика, похожего на жилье Даниела Каванаха. Лучик надежды согрел ее душу - избавление было, если только она этим воспользуется! Она почувствовала с облегчением, что автомобиль неожиданно замедлил ход, и она напряглась, готовая выскочить, когда машина максимально приблизится к строению. Едва ей показалось, что уже достаточно близко, она раскрыла дверцу и прыгнула на обочину, моля Бога не переломать кости при падении. Приземление сопровождал глухой звук, у нее прервалось дыхание. Боли не было, но потребовалось несколько секунд, чтобы придти в себя и приготовиться бежать в сторону жилища.
      Скрип тормозов останавливаемой Лианом машины поторопил ее, но едва она попыталась встать, как почувствовала, будто тысячи невидимых рук держат ее мертвой хваткой. Стараясь перебороть панику, она собрала все силы для следующей попытки, но, к ее ужасу, ноги охватила жирная черная слизь, и она ощутила, что тело погружается все глубже в болотную трясину, как теперь она поняла это. Тело пронизал никогда не испытываемый ею страх, и она издала крик ужаса. В детстве она часто слышала от отца и дяди рассказы о торфяных болотах, которые за считанные минуты способны были засосать лошадь, их обманчивая зеленая поверхность веками служила саваном для великого множества несчастных людей. При мысли о таком ужасном конце она издала еще один испуганный крик, оборвавшийся при виде бегущего к ней Лиана.
      - Дурочка! - прорычал он сквозь зубы, подбежав. - Я бы с удовольствием оставил тебя здесь.
      - Пожалуйста, о, пожалуйста, поторопись!.. - взмолила она.
      Он наклонился, протянув ей руки, и она, судорожно схватившись, чуть не пригнула его к себе, но он быстро восстановил равновесие и начал с усилием вытягивать ее, пока с ужасным чавкающим звуком, напоминающим стон испуганного чудовища, трясина не выпустила ее из своих мерзких объятий.
      Несмотря на покрывающую ее черную жирную слизь, она прильнула, содрогаясь, к нему, как к последней спасительной соломенке, и напрочь позабыв, что именно он виновник происшедшего. Обвив руками его шею, она несколько секунд, не говоря ни слова, стояла, прижавшись к нему, как вдруг ощутила дрожь, пробегавшую по его телу. Очнувшись, Джоржина почувствовала раскаяние за причиненную ему неприятность. Подняв голову, она увидела красное лицо и крепко сжатые губы. Едва она произнесла слова сожаления, как он потерял контроль, и с негодованием она увидела, что он безудержно хохочет. Она смотрела на него, изумляясь столь быстрому переходу от суровости к веселью. Перепады его переменчивого настроения переливались как ртуть от одного полюса к другому. Она смотрела на него как обиженный ребенок, а по щекам текли слезы, а он умирал от смеха. Пожалуй, залепив ему пощечину, она получила бы некоторое удовлетворение, но чувствовала, что подобное наказание только усилит его веселье, и, кипя от злости, она ждала, пока не прекратится этот дурацкий смех.
      Прошло некоторое время, прежде чем он справился с собой и извинился. Он произносил слова прощения так подозрительно кротко, что она поняла, - он до сих пор борется с приступами смеха. С застывшим лицом она уставилась на него, когда он выдавил:
      - Мне очень жаль, я знаю, это непростительно, но если бы ты могла увидеть себя со стороны!..
      Чтобы успокоиться, он глубоко вдохнул, но широкая улыбка так и не исчезла с его лица, когда он смотрел на покрытую подсыхающей грязью фигурку. Джорджина едва сдержала слезы. Она прекрасно знала, как сейчас выглядит, но это пустое по сравнению с тем, что испытывало ее тело. Жижа стекала по спине, ноги хлюпали в туфлях, полных грязи, а липкая влага так пропитала одежду, что озноб пробирал до костей. Но она бодро ответила:
      - Не думай, пожалуйста, об этом. Я рада, что рассмешила тебя.
      Слова сопровождались зябкой дрожью, с которой она не могла справиться. Полный угрызений совести, он обозвал себя дураком.
      - Ты должна снять мокрую одежду, иначе схватишь пневмонию.
      Он тут же приступил к действиям и шагнул к ней. Не зная, чего ожидать, она нервно отпрянула. Неожиданно ее оторвали от земли, она оказалась на руках, и эти сильные руки без видимых усилий быстро понесли ее в сторону дома.
      Они приблизились к жилищу, но никто не вышел встретить их, чтоб пригласить войти в дом. Только когда Лиан полез в карман за ключом, вставил его в замок и тот легко открылся, только тогда она начала подозревать, что коттедж, так похожий на другие, разбросанные по всей местности, мог быть домом Каванахов.
      После того, как они вошли внутрь, у нее не осталось никаких сомнений: бедная обстановка дома врезалась ей в память. У Дейдры было много картин, цветных живописных пятен над лестницей, дверьми и окнами. Но картины только подчеркивали убогость стен, на которых висели, пастельные краски плохо сочетались с пропускающими сквозняки незаделанными щелями и слабо подогнанными дверями. В очаге не было огня, и Лиан, опустив ее на пол, устремился к комоду, вытащил одеяло и приказал:
      - Снимай мокрую одежду и заворачивайся в одеяло, пока не разведу огонь. Он насупился. - Что тебе сейчас действительно необходимо, так это горячая ванна, но пока вода закипит, потребуется время, поэтому тебе сейчас необходимо вытереться насухо. По крайней мере у тебя есть во что переодеться; как только разгорится огонь, я схожу и принесу из машины твои вещи.
      - Сп...спасибо тебе... - ответила она сквозь стучащие зубы. - Но я должна помыться хотя бы холодной водой. Где здесь ванная комната?
      С нескрываемым удовольствием он сообщил:
      - Здесь нет ванной комнаты.
      - Нет? - в ее голосе прозвучало недоверие.
      - Ни ванны, ни электричества, ни даже водопровода, - с вызовом ответил он. - Может быть, здесь ты поймешь, что я имел в виду, когда говорил о том, что тебе пойдет на пользу время, проведенное в менее комфортных условиях, чем ты привыкла. Вы только представьте, мисс Руни, - она передернулась от насмешки в его голосе, - если бы ваш дедушка не эмигрировал из страны, вы тоже могли бы родиться и вырасти в домишке, подобном этому, где, если вы хотите принять ванну или просто выпить чашку чая, должны взять ведро и прогуляться к ближайшему ручью!