Перевод книг Дж. К. Роулинг, опубликованный на данном сайте, НЕ ЯВЛЯЕТСЯ официальным и авторизованным. При этом его создатели работают на добровольной основе и НЕ ИЗВЛЕКАЮТ от этого никакой материальной выгоды. Перевод предназначен исключительно для личного прочтения и ни одна из его частей НЕ МОЖЕТ быть скопирована, перепечатана, опубликована на другом сайте или использована иным способом. Пересылка переводов для личного ознакомления третьим лицам возможна ТОЛЬКО при условии сохранения настоящего предупреждения. Коммерческое распространение данного перевода КАТЕГОРИЧЕСКИ ЗАПРЕЩЕНО. Все права на создание и публикацию официального авторизованного перевода на русский язык принадлежат издательству «РОСМЭН» (www.rosman.ru )
 
 

      Время близилось к полуночи. Премьер-министр сидел один в своем кабинете и читал длинную служебную записку, смысл которой проносился в его голове, не оставляя ни малейшего следа от ее содержания. Он ждал телефонного звонка от президента одной далекой страны. Кроме желания знать, когда же наконец позвонит этот бедолага, и попыток приглушить неприятные воспоминания о невероятно длинной, утомительной и трудной прошедшей неделе, места в голове почти ни на что больше не оставалось. Чем больше премьер-министр пытался сосредоточиться на написанном, тем явственнее перед ним вставало злорадное лицо одного из его политических оппонентов. Этот самый оппонент появился в новостях в тот же день и не просто перечислил все те ужасные события, что произошли на прошлой неделе (можно подумать, кому-то о них надо было напоминать), но еще и объяснил, почему каждое из них лежит на совести правительства.
      От одной только мысли об этих обвинениях, столь же несправедливых, сколь и лживых, у премьер-министра участился пульс. Ну как, скажите, правительство могло предотвратить обрушение того моста? Просто возмутительно полагать, что на содержание мостов тратится недостаточное количество средств. Мосту было меньше десяти лет, и даже самые лучшие специалисты оказались не в состоянии объяснить, почему вдруг мост развалился надвое и увлек за собой на дно реки дюжину машин. Как кто-то смеет говорить, что из-за нехватки полицейских произошли те два жутких убийства, наделавших столько шуму? Или, может быть, правительство должно было предсказать странный ураган, пронесшийся в западных графствах и причинивший столько разрушений как людям, так и их имуществу? А может, это вина премьер-министра, что один из его заместителей, Герберт Корли, именно на этой неделе повел себя настолько странно, что теперь ему придется проводить гораздо больше времени со своей семьей?
      «Тревожное настроение охватило страну», — так в заключение своей речи сказал оппонент, едва сдерживая широкую улыбку.
      И, к сожалению, это было действительно так. Премьер-министр чувствовал на себе: люди на самом деле казались более несчастными, чем обычно. Сама погода была гнетущей. Такой холодный туман в середине июля… Это было необычно, ненормально…
      Он перевернул вторую страницу записки, посмотрел, сколько еще читать, и бросил это безнадежное занятие. Вытянув руки над головой, он тоскливым взглядом окинул свой кабинет. Это была красивая комната с изящным мраморным камином, располагавшимся прямо напротив длинных раздвижных окон, плотно закрытых из-за не по сезону холодной погоды. С легкой дрожью премьер-министр встал и подошел к окну, всматриваясь в туман, давивший на стекло. И именно в этот момент, стоя спиной к комнате, он услышал позади себя легкое покашливание.
      Он застыл лицом к лицу со своим испуганным отражением в темном стекле. Он знал этот кашель. Он уже слышал его раньше. Премьер-министр медленно повернулся к пустой комнате.
      — Да? — сказал он, пытаясь придать голосу больше храбрости.
      Какое-то мгновение он тешил себя невероятной надеждой, что никто не отзовется. Однако голос тут же ответил, резкий и решительный, он звучал так, словно зачитывал заранее подготовленное заявление. Он исходил — премьер-министр понял это по первому покашливанию — от невысокого человека в длинном седом парике, похожего на лягушку, который был изображен на маленькой, грязной, писаной маслом картине, висевшей в дальнем углу комнаты.
      — Премьер-министру магглов. Необходимо срочно встретиться. Прошу вас ответить как можно скорее. С уважением, Фадж.
      Человек с картины вопросительно смотрел на премьер-министра.
      — Э… — начал премьер-министр, — послушайте… сейчас не самое подходящее время… видите ли, я жду звонка… от президента…
      — Это подождет, — тут же ответил портрет. У премьер-министра екнуло сердце: именно этого он и боялся.
      — Но я действительно надеялся поговорить…
      — Мы позаботимся о том, чтобы президент позабыл об этом звонке. Вместо этого он позвонит вам завтра вечером, — сказал коротышка. — Прошу вас как можно скорее ответить мистеру Фаджу.
      — Я… э… хорошо, — слабым голосом ответил премьер-министр. — Да, я встречусь с Фаджем.
      Он торопливо направился к своему столу, по пути поправляя галстук. Едва премьер-министр успел сесть в свое кресло и придать лицу, как он надеялся, расслабленное и безучастное выражение, как тут же в пустом очаге прямо под мраморной каминной доской заплясали зеленые языки пламени. Стараясь не выдать и тени удивления или беспокойства, он смотрел, как в пламени, бешено вращаясь, появился мужчина плотного телосложения. Несколько мгновений спустя он выбрался из камина и встал на изящный антикварный коврик, стряхивая золу с рукавов своего длинного плаща в тонкую полоску и держа в руках светло-зеленую шляпу-котелок.
      — А… премьер-министр, — Корнелиус Фадж двинулся вперед и протянул руку для приветствия. — Рад вас снова видеть.
      Премьер— министр не мог ответить тем же, поэтому предпочел промолчать. Он совершенно не был рад видеть Фаджа, чьи редкие визиты, выводившие его из равновесия сами по себе, в большинстве случаев означали появление дурных новостей. К тому же, Фадж был явно чем-то измучен. Он похудел, волосы его поредели и стали более седыми, а лицо выглядело постаревшим. Премьер-министр и раньше видел политиков в таком состоянии, и это не сулило ничего хорошего.
      — Чем могу помочь? — спросил он, коротко пожав Фаджу руку и указывая гостю на самый жесткий стул у стола.
      — Даже не знаю, с чего начать, — пробормотал Фадж. Он выдвинул стул, уселся и положил зеленый котелок себе на колени. — Ну и неделька, ну и неделька…
      — Что, и у вас тоже? — сухо спросил премьер-министр, надеясь, что этим он даст понять, что у него и без Фаджа дел предостаточно.
      — Разумеется, — Фадж устало потер глаза и мрачно посмотрел на премьер-министра. — У меня была такая же плохая неделя, как и у вас, премьер-министр. Брокдейлский мост… убийства Боунс и Вейнс… не говоря уже о том, что творится в западных графствах…
      — Вы… э… ваши… то есть, вы хотите сказать, что кто-то из ваших людей причастен… причастен ко всем этим… к этим событиям?
      Фадж сурово уставился на премьер-министра.
      — Конечно, причастны, — сказал он. — Неужели вы уже и сами поняли, что происходит?
      — Я… — премьер-министр запнулся в нерешительности.
      Именно из-за этого он так не любил визиты Фаджа. В конце концов, он был премьер-министром, и ему не нравилось, когда его заставляли чувствовать себя несмышленым школьником. Но, разумеется, так было всегда с момента их самой первой встречи с Фаджем в его первый вечер в качестве премьер-министра. Он помнил все, словно это было вчера, и понимал, что теперь эти воспоминания будут преследовать его до конца дней.
      Тогда он в одиночестве стоял в этом же самом кабинете, наслаждаясь триумфом, к которому он шел столько лет, о котором так мечтал, плетя интриги. Вдруг у него за спиной раздалось покашливание, точь-в-точь как сегодня, и, обернувшись, он услышал, как маленький уродливый портрет говорит ему, что министр магии прибудет, чтобы лично познакомиться с ним.
      Разумеется, он подумал, что длительная предвыборная кампания и перенапряжение наложили отпечаток на его рассудок. Премьер-министр жутко испугался того, что с ним разговаривает портрет, но это было пустяком по сравнению с тем, что он пережил, когда из камина выскочил самозваный волшебник и пожал ему руку. Он и слова не мог вымолвить, пока Фадж любезно объяснял ему, что по всему миру в тайне от остальных до сих пор живут волшебники и волшебницы, и заверял, что об этом ему беспокоиться не стоит, потому что Министерство магии берет на себя всю ответственность за происходящее в сообществе волшебников и следит за тем, чтобы немагическое население никогда не узнало об их существовании. Как сказал Фадж, дело это непростое — охватить все, начиная от контроля над ответственным использованием метел и заканчивая регулированием популяции драконов (в этот момент премьер-министр, помнится, схватился за стол, чтобы не упасть). Затем Фадж по-отечески похлопал по плечу все еще немого от удивления премьер-министра.
      — Волноваться не о чем, — уверил он, — скорее всего, вы меня больше никогда не увидите. Я побеспокою вас лишь в том случае, если с нашей стороны произойдет что-то действительно серьезное, то, что может как-то повлиять на магглов, то есть, на немагическое население. Другими словами, живите как живете. А вам должен сказать, что вы держитесь гораздо лучше своего предшественника. Тот попытался выкинуть меня в окно, решив, что меня подослали его противники, чтобы разыграть.
      В этот момент премьер-министр наконец-то обрел дар речи:
      — Так вы, значит, не… не разыгрываете меня?
      Этот вопрос был его последней отчаянной надеждой.
      — Нет, — спокойно ответил Фадж. — Боюсь, что нет. Смотрите.
      И он превратил чашку премьер-министра в мышь-песчанку.
      — Но, — чуть слышно произнес премьер-министр, наблюдая за тем, как чашка жует уголок его новой речи, — но почему… почему мне никто не сказал?…
      — Министр магии раскрывается только действующему премьер-министру магглов, — ответил Фадж, засовывая палочку обратно в куртку. — Мы полагаем, что это лучший способ сохранить все в тайне.
      — Почему же тогда, — простонал премьер-министр, — мой предшественник не предупредил меня?
      Фадж рассмеялся.
      — Мой дорогой премьер-министр, а вы сами-то кому-нибудь расскажете?
      Продолжая сдавленно посмеиваться, Фадж бросил в камин какой-то порошок, шагнул в изумрудное пламя и со свистом исчез. Премьер-министр стоял неподвижно и понимал, что, пока он жив, ни одна живая душа не узнает об этом случае, потому что никто во всем мире ни за что ему не поверит.
      Потрясение понемногу утихало. Некоторое время он пытался убедить себя, что Фадж — это всего лишь галлюцинация, вызванная недосыпанием во время изматывающей предвыборной кампании. В тщетной попытке избавиться от всего, что напоминало бы о неприятном событии, он подарил мышь своей любимой племяннице, а личному секретарю поручил снять портрет уродливого коротышки, который возвестил о визите Фаджа. Однако, к ужасу премьер-министра, убрать портрет оказалось невозможно. После того как несколько плотников, один или два строителя, искусствовед и канцлер казначейства безуспешно пытались отодрать его от стены, премьер-министр оставил попытки в надежде, что за период его пребывания в этом кабинете эта штука не сдвинется с места и не издаст ни звука. Но он мог поклясться, что время от времени видел краем глаза, как обитатель картины зевал или почесывал нос, а раз или два просто уходил с картины, оставляя после себя лишь грязно-коричневый холст. Тем не менее, он заставлял себя не смотреть на полотно слишком часто и каждый раз, когда случалось что-то подобное, уверял себя, что это всего лишь игра его воображения.
      Затем, три года назад, такой же, как и сегодня, ночью премьер-министр сидел один в своем кабинете, когда портрет вновь объявил о скором визите Фаджа, который выскочил из камина промокший до нитки и находился в состоянии полной паники. Не успел премьер-министр спросить его, зачем он залил весь аксминстерский ковер, как тот разразился целой тирадой о какой-то тюрьме, о которой премьер-министр никогда не слышал, о человеке, которого звали Серьез Блэк, о каком-то Хогвартсе и мальчике по имени Гарри Поттер, словом, о том, что не говорило премьер-министру ровным счетом ничего.
      — Я только что из Азкабана, — запыхавшись, заявил Фадж, сливая воду с полей своего котелка себе в карман. — Посреди Северного моря, знаете ли, отвратительно долетел… Дементоры волнуются, — пожал он плечами, — от них еще никто никогда не сбегал. В общем, я пришел сказать вам, что Блэк — известный убийца магглов, и, возможно, он собирается присоединиться к Сами-Знаете-Кому. Но, разумеется, вы даже не знаете, кто такой Сами-Знаете-Кто! — мгновение он безнадежно смотрел на премьер-министра, а затем сказал: — Ну, садитесь, садитесь, я введу вас в курс дела. Виски будете?
      Премьер— министр был явно возмущен тем, что его попросили сесть в его собственном кабинете, не говоря уже о том, что ему предлагают его собственное виски, но противиться не стал. Фадж вытащил палочку, сотворил из воздуха два больших стакана с янтарной жидкостью, сунул один из них в руку премьер-министру и опустился в кресло.
      Фадж говорил больше часа. Он отказался произносить вслух одно имя, вместо этого написал его на клочке пергамента и вручил его премьер-министру. Когда же наконец Фадж встал, чтобы уйти, премьер-министр поднялся вместе с ним.
      — Так вы полагаете, что… — он искоса глянул на имя в левой руке, — лорд Воль…
      — Тот-Кого-Нельзя-Называть! — оборвал его Фадж.
      — Простите. Значит, вы полагаете, что Тот-Кого-Нельзя-Называть до сих пор жив?
      — Ну, Дамблдор говорит, что так и есть, — Фадж застегнул на шее свой плащ в тонкую полоску, — но мы его ни разу не видели. По мне, так он безопасен, пока его никто не поддерживает, поэтому именно о Блэке надо сейчас беспокоиться. Вы же предупредите, кого следует? Замечательно. Ну, премьер-министр, надеюсь, мы с вами больше не увидимся! Спокойной ночи.
      Однако они увиделись вновь. Меньше года спустя встревоженный Фадж появился прямо из воздуха в рабочем кабинете премьер-министра и доложил, что произошла какая-то заварушка на чемпионате мира по куиддичу (кажется, так он это назвал) и что в нее были вовлечены несколько магглов, но беспокоиться премьер-министру ровным счетом не о чем, а то, что вновь видели метку Сами-Знаете-Кого, так это еще ни о чем не говорит. Фадж был уверен, что это всего лишь единичный случай, и управление по связям с магглами уладило все вопросы с изменениями памяти.
      — А, чуть не забыл, — добавил Фадж. — Мы собираемся завезти в страну трех драконов и сфинкса для Турнира трех волшебников. Обычное дело, но из Департамента контроля и надзора за магическими существами мне сказали, что, согласно правилам, мы должны известить вас, что ввозим в страну особо опасных животных.
      — Я… что… драконы? — заволновался премьер-министр.
      — Да, три штуки, — сказал Фадж. — А еще сфинкс. Ну, всего доброго.
      Премьер— министр изо всех сил надеялся, что драконы и сфинкс будут худшим, что может случиться, но нет. Менее чем два года спустя Фадж снова появился из камина, на этот раз с новостями о массовом побеге из Азкабана.
      — Массовый побег? — осипшим голосом повторил премьер-министр.
      — Не о чем беспокоиться, не о чем беспокоиться! — прокричал Фадж, стоя одной ногой уже в камине. — Мы их схватим, глазом не успеете моргнуть. Просто я решил, что вы должны об этом знать.
      И не успел премьер-министр крикнуть: «Эй, подождите минуточку!», — как Фадж исчез в потоке зеленых искр.
      Что бы ни говорила пресса и оппозиция, но премьер-министр не был глупцом. От его внимания не ускользнуло то, что, несмотря на заверения Фаджа при их первой встрече, видеться они стали достаточно часто, и при каждой последующей их встрече Фадж выглядел все более встревоженным. Хотя премьер-министру и не доставляло особого удовольствия вспоминать о министре магии («другом министре», как он называл его про себя), он все время боялся, что Фадж появится с еще более угрожающими новостями. Поэтому момент, когда весь растрепанный и раздраженный Фадж вновь вышел из камина, да еще и удивился тому, что премьер-министр не знает, почему он здесь, был худшим в череде событий и без того мрачной недели.
      — Откуда мне знать, что там происходит в этом вашем… э… сообществе волшебников? — раздраженно парировал премьер-министр на этот раз. — Мне надо страной управлять, у меня сейчас полно дел и без…
      — У нас с вами одни и те же дела, — прервал его Фадж. — Брокдейлский мост обрушился не от износа. Ураган на самом деле ураганом не был. Те убийства — не дело рук магглов. А семейству Герберта Корли будет гораздо безопаснее без него. В данный момент мы проводим мероприятия по доставке его в клинику волшебных заболеваний и травм имени св. Мунго. Акция запланирована на сегодня.
      — Что вы… Что-то я… Что? — вскипел премьер-министр.
      Фадж сделал глубокий вдох и продолжил.
      — Премьер-министр, с сожалением вынужден сообщить вам, что он вернулся. Тот-Кого-Нельзя-Называть вернулся.
      — Вернулся? «Вернулся» означает, что он жив? То есть…
      Премьер— министр в мельчайших подробностях вспомнил тот ужасный разговор трехлетней давности, когда Фадж рассказал ему о волшебнике, который всех держал в страхе, волшебнике, который совершил тысячу страшных преступлений, прежде чем таинственно исчезнуть пятнадцать лет назад.
      — Да, жив, — ответил Фадж. — Это… даже не знаю… может ли быть живым человек, которого нельзя убить? Я не совсем это понимаю, а Дамблдор никогда толком не объяснит… в общем, у него есть тело, он ходит, разговаривает и убивает, так что, применительно к нашей беседе, да, он жив.
      Премьер— министр не знал, что на это ответить, однако упорное желание казаться человеком осведомленным во всех областях заставило его цепляться за любую деталь, которую он мог вспомнить из их предыдущих бесед.
      — А Серьез Блэк с… э… Тем-Кого-Нельзя-Называть?
      — Блэк? Блэк? — Фадж растерянно завертел в пальцах свой котелок. — Сириус Блэк, вы хотите сказать? Слава Мерлину, нет. Блэк мертв. Так уж вышло, что мы… э… ошибались насчет Блэка. В конце концов, он оказался невиновен. К тому же, он не был сообщником Того-Кого-Нельзя-Называть. Знаете, — поспешно добавил он, все быстрее вращая свой котелок, — все улики указывали на него… было более пятидесяти свидетелей… но, так или иначе, как я уже сказал, он мертв. Точнее, убит. Прямо в здании Министерства магии. Хотя, на самом деле, еще проводится расследование…
      К своему величайшему удивлению, в этот момент премьер-министр почувствовал мимолетный прилив жалости к Фаджу. Однако это чувство практически сразу улетучилось, уступив место самодовольству от того, что хоть он и не умеет появляться из каминов, но ни в одном из департаментов его правительства при нем до сих пор не было совершено никаких убийств. Пока, во всяком случае…
      Премьер— министр украдкой постучал по своему деревянному столу, а Фадж тем временем продолжал:
      — Но Блэк — это так, между прочим. Дело в том, что мы в состоянии войны, и необходимо принять соответствующие меры.
      — Войны? — нервно переспросил премьер-министр. — Вы, случаем, не преувеличиваете?
      — К Тому-Кого-Нельзя-Называть присоединились его сторонники, те, что сбежали из Азкабана в январе, — Фадж говорил все более торопливо, и вертел свой котелок с такой скоростью, что тот стал походить на светло-зеленое пятно. — С тех пор, как они вырвались на свободу, они всюду сеют разрушения. Брокдейлский мост — его рук дело. Он пригрозил массовыми убийствами магглов, если я не перестану преследовать его, и…
      — Чтоб вас, так это, значит, вы виноваты во всех этих смертях?! А я, значит, должен отвечать на вопросы о проржавевшей оснастке, разъедании температурных швов и еще сам не знаю о чем! — взорвался премьер-министр.
      — Я виноват! — лицо Фаджа залилось краской. — Хотите сказать, что вы бы спасовали перед таким шантажом?
      — Может, и нет, — премьер-министр встал и принялся ходить по комнате, — но я бы приложил все свои усилия, чтобы схватить шантажиста, прежде чем он совершит подобные зверства!
      — Неужели вы полагаете, что я уже не приложил все усилия? — возбужденно спросил Фадж. — Каждый аврор в Министерстве пытался и пытается найти и схватить его вместе с сообщниками. Но так уж получилось, что мы говорим об одном из самых могущественных волшебников всех времен, о волшебнике, которого не могут поймать вот уже почти три десятилетия!
      — Значит, вы хотите сказать, что и ураган в западных графствах — это его рук дело? — с каждым шагом премьер-министр терял терпение. Его приводила в бешенство одна мысль о том, что он знает причину всех этих ужасных бедствий и не может ее никому открыть. Это было едва ли не хуже, чем если бы это и правда была вина правительства.
      — Не было никакого урагана, — печально ответил Фадж.
      — Извините! — рявкнул премьер-министр, решительно вышагивая взад и вперед. — Вырванные с корнем деревья, сорванные крыши, погнутые фонарные столбы, пострадавшие люди…
      — Это были пожиратели смерти, — ответил Фадж. — Сторонники Того-Кого-Нельзя-Называть. А еще… еще мы считаем, что здесь не обошлось без великана.
      Премьер— министр встал, как вкопанный, словно столкнулся с невидимой стеной.
      — Без кого не обошлось?
      Фадж состроил гримасу.
      — В последний раз, когда он хотел добиться большего эффекта, то призвал великанов. Управление по дезинформации работало круглые сутки. Команды стирателей меняли воспоминания всем магглам, которые видели, что произошло на самом деле. Департамент контроля и надзора за магическими существами почти полным составом отправился в Сомерсет, но великана мы так и не нашли. Это была настоящая катастрофа.
      — Да что вы говорите?! — возмутился премьер-министр.
      — Не буду отрицать, что боевой дух в Министерстве — хуже некуда, — сказал Фадж. — Кроме всего прочего, мы потеряли Амелию Боунс.
      — Кого потеряли?
      — Амелию Боунс. Главу Департамента магического правопорядка. Мы считаем, что Сами-Знаете-Кто убил ее лично, потому что она была очень одаренной волшебницей и, судя по всему, приняла настоящий бой.
      Фадж прокашлялся и с явным усилием перестал крутить свой котелок.
      — Но это убийство было в газетах, — премьер-министр внезапно остыл. — В наших газетах. Амелия Боунс… Женщина средних лет, жила одна. Жуткое было убийство. О нем столько писали. Полиция была сбита с толку.
      Фадж вздохнул.
      — Надо полагать, — сказал он. — Убита в комнате, запертой изнутри. С другой стороны, мы точно знаем, кто это сделал, хотя это ни на шаг не продвинуло нас к его поимке. А еще была Эммилин Вейнс, об этом вы, может, даже и не слышали.
      — Еще как слышал! — возразил премьер-министр. — Вообще-то это произошло за углом отсюда. У газет был просто праздник: «нарушение закона и порядка на заднем дворе премьер-министра…».
      — Будто нам этого мало, — продолжал Фадж, почти не слушая премьер-министра, — так теперь еще все вокруг кишит дементорами, которые нападают на людей направо и налево…
      В давние, более счастливые времена эта фраза была бы для премьер-министра совершенно непонятной, но теперь он был более осведомлен.
      — Я считал, что дементоры охраняют узников в Азкабане, — осторожно сказал он.
      — Так и было, — устало ответил Фадж. — До настоящего момента. Они покинули тюрьму и присоединились к Сами-Знаете-Кому. Не буду притворяться и скажу, что для нас это было сильным ударом.
      — Но, — произнес премьер-министр с чувством пробуждающегося ужаса, — не вы ли мне рассказывали, что эти существа высасывают из людей надежду и счастье?
      — Совершенно верно. И их становится все больше. Вот откуда этот туман.
      Премьер— министр безвольно опустился в ближайшее кресло. От мысли, что на города и деревни нападают невидимые твари и сеют среди его избирателей отчаяние и безысходность, ему стало не по себе.
      — Послушайте, Фадж, вы должны что-то предпринять! Это ваша обязанность как министра магии!
      — Мой дорогой премьер-министр, неужели вы на самом деле думаете, что после всего этого я мог остаться министром магии? Меня уже три дня как уволили! Две недели все волшебное сообщество требовало моей отставки. За весь период своего правления я не видел их такими сплоченными! — Фадж попытался улыбнуться.
      Премьер— министр тут же позабыл все слова. Несмотря на негодование по поводу своего нынешнего положения, он искренне сочувствовал сидевшему напротив человеку, который выглядел сейчас, словно выжатый лимон.
      — Мне очень жаль, — произнес он наконец. — Может, я чем-то могу вам помочь?
      — Очень мило с вашей стороны, премьер-министр, но уже ничем. Сегодня меня послали к вам, чтобы ввести в курс последних событий, а также познакомить со своим преемником. Вообще-то он уже должен быть здесь, но, разумеется, сейчас у него дел хоть отбавляй.
      Фадж оглянулся на портрет уродливого коротышки в длинном кудрявом седом парике, который кончиком пера ковырялся в ухе. Поймав взгляд Фаджа, портрет сказал:
      — Будет с минуты на минуту, заканчивает письмо Дамблдору.
      — Что ж, удачи ему, — впервые голос Фаджа звучал язвительно. — За последние две недели я ему дважды на дню писал, но он даже с места не сдвинулся. Если бы он только уговорил мальчишку, возможно, я бы все еще… Что ж, может, Скримджеру повезет больше.
      Фадж погрузился в полное обиды молчание, но оно было тут же прервано портретом, внезапно заговорившим резким официальным тоном:
      — Премьер-министру магглов. Необходимо встретиться. Срочно. Прошу ответить как можно скорее. Руфус Скримджер, министр магии.
      — Да-да, хорошо, — растерянно ответил премьер-министр, и не успел он и глазом моргнуть, как языки пламени в камине вновь стали изумрудно-зелеными, взметнулись вверх, в самом их сердце появился еще один вращающийся волшебник, мгновение спустя он уже стоявший на антикварном коврике.
      Фадж поднялся, и, после некоторых колебаний, премьер-министр последовал его примеру, наблюдая за тем, как вновь прибывший распрямился, смахнул пыль со своей длинной черной мантии и огляделся.
      Первое, что пришло на ум премьер-министру, была дурацкая мысль о том, что Руфус Скримджер был весьма похож на пожилого льва. В копне темно-рыжих волос и густых бровях проглядывали седые пряди; сквозь очки в тонкой металлической оправе смотрели выразительные желтоватые глаза, а его легкая размашистая походка, несмотря на небольшую хромоту, обладала определенной грацией. Сразу же ощущалась проницательность и напористость. Премьер-министр вполне мог понять, почему в такие трудные времена волшебное сообщество предпочло, чтобы их лидером стал Скримджер.
      — Здравствуйте, — премьер-министр учтиво протянул руку.
      Скримджер коротко пожал ее, окинул комнату взглядом и вытащил из мантии свою волшебную палочку.
      — Фадж все вам рассказал? — спросил он, направляясь к двери. Он коснулся палочкой замочной скважины, и премьер-министр услышал, как щелкнул замок.
      — Э… да, — ответил премьер-министр. — И, если не возражаете, я бы предпочел, чтобы дверь оставалась незапертой.
      — А я бы предпочел, чтобы нас не прерывали, — возразил Скримджер, — и не видели, — добавил он, направляя палочку на окна. Шторы тут же задернулись. — Так, ладно, я человек занятой, поэтому сразу к делу. Во-первых, нам необходимо обсудить вашу охрану.
      Премьер— министр вытянулся в полный рост и ответил:
      — Я вполне доволен той охраной, что у меня есть сейчас, так что большое…
      — А вот мы — нет, — перебил Скримджер. — Магглам не поздоровится, если их премьер-министр попадет под действие заклятия Империус. Новый секретарь в вашем кабинете…
      — От Кингсли Кандалболта я ни за что не откажусь, если вы намереваетесь от него избавиться! — с жаром возразил премьер-министр. — Он прекрасно знает свое дело, справляется с работой вдвое большей, чем другие…
      — Это потому, что он волшебник, — без тени улыбки сказал Скримджер. — Высококвалифицированный аврор, которого назначили сюда для вашей безопасности.
      — Минуточку! — заявил премьер-министр. — Вы не можете просто так подсовывать ко мне в кабинет своих людей, я сам решаю, кто будет на меня работать.
      — Мне показалось, что вы довольны Кандалболтом, — невозмутимо сказал Скримджер.
      — Я… ну, в общем-то, да…
      — Тогда, значит, никаких вопросов? — подытожил Скримджер.
      — Я… ну, пока что Кандалболт все делает… э… замечательно, — сбивчиво ответил премьер-министр, но Скримджер уже не слушал его.
      — А теперь о вашем заместителе, Герберте Корли, — продолжал он. — О том, кто так поразвлек народ, изображая утку.
      — Что с ним? — спросил премьер-министр.
      — Реакция на плохо исполненное заклятие Империус, — ответил Скримджер. — В голове у него все перемешалось, но он все еще может быть опасен.
      — Он всего лишь крякает! — слабо возразил премьер-министр. — Я уверен, ему бы немного отдохнуть… Может, поменьше налегать на выпивку…
      — Пока мы с вами разговариваем, его обследует группа целителей клиники волшебных заболеваний и травм имени св. Мунго. Троих из них он уже попытался задушить, — сказал Скримджер. — Думаю, его лучше на время изолировать от общества магглов.
      — Я… ну… С ним все будет в порядке? — с тревогой спросил премьер-министр.
      Скримджер слегка пожал плечами и двинулся назад к камину.
      — Вот, собственно, все, что я собирался сказать. Я буду держать вас в курсе событий, премьер-министр. А если буду слишком занят, чтобы прибыть лично, пошлю Фаджа. Он согласился принять должность консультанта.
      Фадж попытался улыбнуться, но у него плохо получилось. Выглядело это так, словно у него болел зуб. Скримджер уже запустил руку в карман, чтобы достать оттуда таинственный порошок, от которого огонь становился зеленым. Пару мгновений премьер-министр безнадежно смотрел на них двоих, и те слова, что весь вечер он сдерживал в себе, наконец вырвались наружу.
      — Но, ради всего святого… вы же волшебники! Вы же владеете магией! Уверен, вы можете справиться… с чем угодно!
      Скримджер медленно развернулся, обменялся скептическим взглядом с Фаджем, который на этот раз все-таки смог улыбнуться, и спокойно сказал:
      — Самое плохое заключается в том, премьер-министр, что наши противники тоже владеют магией.
      С этими словами волшебники один за другим шагнули в яркое зеленое пламя и исчезли.

      За много миль оттуда холодный туман, льнувший к окнам кабинета премьер-министра, плыл над грязной рекой, петлявшей среди заросших травой захламленных берегов. Над ней возвышалась громадная темная, зловещая труба, остаток заброшенного завода. Не было слышно никаких звуков, кроме шепота черной воды, и не было видно никаких признаков жизни, только тощая лиса кралась к берегу в надежде унюхать в высокой траве хотя бы упаковку от рыбы с жареной картошкой.
      Но вдруг у кромки воды с очень тихим хлопком из воздуха возникла тонкая фигура в плаще с капюшоном. Лиса застыла на месте, с подозрением уставившись на это новое для нее явление. Несколько секунд фигура как будто пыталась сориентироваться, а потом быстро и легко зашагала, шелестя по траве длинным плащом.
      Раздался второй более громкий хлопок, и на берегу появилась вторая фигура в плаще с капюшоном.
      — Подожди!
      Резкий окрик вспугнул лису, припавшую к земле в низкорослом кустарнике. Она выскочила из своего укрытия и бросилась вверх по берегу. Последовала вспышка зеленого света, взвизг, и лиса упала замертво.
      Вторая фигура перевернула животное носком обуви.
      — Просто лиса, — с облегчением произнес женский голос из-под капюшона. — Я думала, вдруг аврор… Цисси, подожди!
      Но ее добыча, остановившаяся было и оглянувшаяся на вспышку света, уже взбиралась по берегу, с которого только что упала лиса.
      — Цисси! Нарцисса! Послушай меня!
      Вторая женщина поймала первую и схватила за руку, но та вырвала ее.
      — Возвращайся обратно, Белла!
      — Ты должна меня выслушать!
      — Я уже выслушала. Я приняла решение. Оставь меня!
      Женщина по имени Нарцисса добралась до вершины склона, где старая ограда отделяла реку от узенькой мощеной улочки. Другая женщина, Белла, немедленно последовала за ней. Они встали рядом, глядя через улицу на бесконечные ряды полуразвалившихся кирпичных домов, смотревших в темноту слепыми пятнами темных окон.
      — Он здесь живет? — презрительно спросила Белла. — Здесь, в этой маггловской навозной куче? Наверное, до нас ноги здесь не было ни одного…
      Но Нарцисса ее не слушала: она скользнула в дыру между ржавыми прутьями и уже быстро пересекала улицу.
      — Цисси, подожди!
      Белла, в развевавшемся за ней плаще, бросилась вдогонку и увидела, что Нарцисса пробежала через переулок между домами на другую, почти такую же улицу. Некоторые фонари были разбиты; две женщины бежали через пятна света и глубокой тьмы. Преследовательница поравнялась со своей добычей как раз тогда, когда та еще раз повернула за угол, и теперь ей удалось схватить и дернуть ее за руку, повернув к себе лицом.
      — Цисси, ты не должна этого делать, ему нельзя доверять…
      — Но ведь Темный лорд ему доверяет?
      — Темный лорд… по-моему… ошибается, — запыхавшись, проговорила Белла, оглянувшись, чтобы убедиться, что они здесь одни, и ее глаза блеснули из-под капюшона. — В любом случае, нам сказали ни с кем не обсуждать план. Это будет предательством Темного лорда…
      — Пусти, Белла! — огрызнулась Нарцисса, вытащила из-под плаща палочку и угрожающе направила ее в лицо преследовательницы. Белла только рассмеялась.
      — Цисси, собственную сестру? Ты не…
      — Уже нет ничего такого, чего бы я не сделала! — с истерической ноткой в голосе прошептала Нарцисса. С новой вспышкой света она опустила палочку, словно нож. Белла освободила руку сестры так, будто бы обожглась об нее.
      — Нарцисса!
      Но Нарцисса уже убежала вперед. Потирая руку, преследовательница вновь бросилась за ней, на этот раз держась на расстоянии. Они все дальше углублялись в пустынный лабиринт кирпичных домов. Наконец Нарцисса бросилась по улице под названием Тупик прядильщиков, над которой, как гигантский указующий перст, высилась заводская труба. Она проходила мимо заколоченных и разбитых окон, ее шаги отдавались гулким эхом по булыжной мостовой. Наконец она добралась до самого последнего дома, где сквозь занавески на окнах комнаты на первом этаже мерцал слабый свет.
      Когда Белла, тихонько ругая сестру, догнала ее, та уже успела постучать в дверь. Они стояли вместе и ждали, чуть запыхавшись, вдыхая запах грязной реки, который доносил до них ночной ветерок. Несколько мгновений спустя за дверью послышался звук движения, и она приоткрылась. Из цели на них выглянул мужчина с длинными черными волосами, разделенными прямым пробором, свисавшими вокруг его желтоватого лица, и черными глазами.
      Нарцисса откинула с лица капюшон. Она была так бледна, что, казалось, сияла в темноте. Длинные светлые волосы, струившиеся по спине, делали ее похожей на утопленницу.
      — Нарцисса! — произнес мужчина, отворив дверь чуть шире, так что свет упал на нее и на ее сестру. — Какой приятный сюрприз!
      — Северус, — напряженно прошептала она. — Можно с тобой поговорить? Это срочно.
      — Ну разумеется.
      Он посторонился, пропуская ее в дом. Ее сестра, так и не снимая капюшона, последовала за ней без приглашения.
      — Снейп, — бросила она, проходя мимо него.
      — Беллатрикс, — скривив тонкие губы в чуть насмешливой улыбке, ответил он и со щелчком закрыл за ними дверь.
      Они попали прямо в крохотную гостиную, похожую на темную обитую войлоком палату в психиатрической больнице. Стены были полностью уставлены книгами, по большей части в старых черных или коричневых кожаных переплетах. Потертый диван, старое кресло, шаткий стол были собраны вместе в круге слабого света от висевшей на потолке люстры со свечами. Место имело заброшенный вид, как будто здесь обычно никто не жил.
      Снейп указал Нарциссе на диван. Она скинула плащ, отбросила его в сторону и села, глядя на свои белые дрожащие руки, сложенные на коленях. Беллатрикс опустила свой капюшон не так быстро. Настолько же темноволосая, насколько светловолосой была ее сестра, с тяжелыми веками и крепкой челюстью, она встала за спиной Нарциссы, не сводя глаз со Снейпа.
      — Так чем могу быть полезен? — спросил Снейп, устраиваясь в кресле напротив сестер.
      — Мы… мы ведь одни? — тихо спросила Нарцисса.
      — Да, конечно. Ну, тут еще Червехвост, но мы же не считаем всякий сброд?
      Он направил палочку на заставленную книгами стену у себя за спиной, раздался стук, и в ней распахнулась потайная дверь, открыв узенькую лестницу, на которой застыл маленький человечек.
      — Как ты без сомнения понял, Червехвост, у нас гости, — лениво произнес Снейп.
      Человечек, сгорбившись, спустился на несколько ступеней вниз и вошел в комнату. У него были маленькие влажные глазки, острый нос и неприятная улыбка. Левой рукой он поглаживал правую, как будто одетую в яркую серебристую перчатку.
      — Нарцисса! — пискнул он. — И Беллатрикс! Как мило…
      — Если хотите, Червехвост принесет нам чего-нибудь выпить, — сказал Снейп. — А потом вернется в свою спальню.
      Червехвост вздрогнул так, будто Снейп чем-то в него кинул.
      — Я тебе не слуга! — пропищал он, избегая смотреть Снейпу в глаза.
      — Правда? А мне казалось, что Темный лорд отправил тебя сюда помогать мне.
      — Помогать — да, но не готовить тебе напитки и не… не убирать у тебя дома!
      — Червехвост, я и понятия не имел, что ты жаждешь более опасных заданий, — вкрадчиво произнес Снейп. — Это легко устроить: я поговорю с Темным лордом…
      — Я и сам могу поговорить с ним, если захочу!
      — Конечно, можешь! — усмехнулся Снейп. — Но пока принеси нам выпить. Эльфийское вино вполне сгодится.
      Червехвост на секунду замешкался с таким видом, будто готов был возразить, но потом развернулся и вышел в другую потайную дверь. Послышался стук и звон бокалов. Через несколько секунд он вернулся с пыльной бутылкой и тремя бокалами на подносе. Он швырнул его на шаткий стол и поспешил прочь, захлопнув за собой покрытую книгами дверь.
      Снейп наполнил три бокала кроваво-красным вином и передал два из них сестрам. Нарцисса пробормотала «спасибо», Беллатрикс же промолчала, не спуская со Снейпа убийственного взгляда. Его это, казалось, не смущало: напротив, вид у него был довольно веселый.
      — За Темного лорда, — сказал он, поднял и осушил бокал.
      Сестры последовали его примеру. Снейп снова наполнил бокалы. Выпив еще вина, Нарцисса поспешно сказала:
      — Северус, извини, что вот так пришла сюда, но мне нужно было с тобой встретиться. Кажется, ты единственный, кто может мне помочь.
      Снейп поднял руку, останавливая ее, а потом снова направил свою палочку на дверь, за которой скрывалась лестница. Раздался громкий треск, визг, а потом стало слышно, как Червехвост юркнул обратно вверх по лестнице.
      — Приношу свои извинения, — сказал Снейп. — Повадился в последнее время подслушивать под дверью, не знаю, чего он добивается… Так о чем ты, Нарцисса?
      Та глубоко, судорожно вздохнула и начала снова:
      — Северус, я знаю, что мне нельзя быть здесь, мне сказали никому ничего не говорить, но…
      — Вот и попридержи язык! — огрызнулась Беллатрикс. — Особенно в такой компании.
      — Такой компании? — язвительно повторил Снейп. — И как, Беллатрикс, прикажешь это понимать?
      — Так, что я не доверяю тебе, Снейп, и тебе это прекрасно известно!
      Нарцисса издала звук, похожий на всхлип без слез, и закрыла лицо руками. Снейп поставил бокал на стол и снова сел, положив руки на подлокотники кресла и глядя с улыбкой в негодующее лицо Беллатрикс.
      — Думаю, Нарцисса, стоит выслушать то, что так рвется сказать Беллатрикс. Это избавит нас от досадных перебиваний. Ну, продолжай, Беллатрикс, — сказал Снейп. — Почему же ты мне не доверяешь?
      — По сотне причин! — громко сказала она, выходя из-за дивана и швыряя на стол свой бокал. — С чего бы начать? Где ты был во время падения Темного лорда? Почему ни разу не пытался найти его, когда он исчез? Что ты делал все эти годы, пока жил под боком у Дамблдора? Почему ты помешал Темному лорду завладеть философским камнем? Почему не вернулся, как только Темный лорд возродился? Где ты был несколько недель назад, когда мы сражались, чтобы вернуть Темному лорду пророчество? И почему, Снейп, Гарри Поттер до сих пор жив, когда он уже пять лет как в твоих руках?
      Она остановилась, грудь ее быстро вздымалась и опускалась, щеки пылали. За ней, все еще пряча лицо в ладонях, неподвижно сидела Нарцисса.
      Снейп улыбнулся.
      — Перед тем, как ответить тебе — о да, Беллатрикс, я отвечу! Можешь передать мой ответ всем тем, кто шепчется у меня за спиной и разносит лживые сплетни о том, что я предал Темного лорда! — Перед тем, как ответить, позволь-ка мне самому спросить тебя. Ты и правда думаешь, что Темный лорд не задал мне каждый из этих вопросов? И правда считаешь, что, не будь я в состоянии дать ему удовлетворительные ответы, я сидел бы здесь и разговаривал с тобой?
      Она замялась.
      — Я знаю, что он доверяет тебе, но…
      — Ты считаешь, что он ошибается? Или что я как-то его провел? Одурачил Темного лорда, величайшего волшебника, самого искушенного в чтении мыслей, какого только видел свет?
      Беллатрикс ничего не ответила, но впервые, кажется, чуть смутилась. Снейп не стал настаивать на своем. Он снова взял бокал и, отпив из него, продолжил:
      — Ты спрашиваешь, где я был во время падения Темного лорда. Я был там, где он приказал мне быть, в Школе магии и волшебства Хогвартс, потому что он хотел, чтобы я шпионил за Альбусом Дамблдором. Полагаю, тебе известно, что должность эту я занял по приказу Темного лорда?
      Едва заметно кивнув, она открыла было рот, но Снейп ее опередил:
      — Ты спрашиваешь, почему я не пытался найти его, когда он исчез. По тем же причинам, что и Эйвери, Яксли, Кэрроузы, Грейбек, Люциус, — он чуть наклонил голову в сторону Нарциссы, — и многие другие. Я думал, что с ним покончено. Я не горжусь этим, я ошибался, но так оно и было. Если бы он не простил нас, потерявших тогда веру, у него осталось бы очень мало последователей.
      — У него осталась бы я! — горячо воскликнула Беллатрикс. — Я, проведшая за него много лет в Азкабане!
      — Да, действительно, весьма похвально, — скучающим голосом сказал Снейп. — Конечно, в тюрьме от тебя было не много проку, но сам жест, несомненно, был красив…
      — Жест! — вскрикнула Беллатрикс, в гневе она казалась немного сумасшедшей. — Пока я страдала от дементоров, ты был в Хогвартсе, преспокойно притворяясь домашним любимцем Дамблдора!
      — Не совсем, — спокойно сказал Снейп. — Он, как ты знаешь, не захотел дать мне место учителя защиты от темных искусств. Видимо, решил, что это может привести к рецидиву, искусить меня взяться за старое.
      — Так это и была твоя жертва Темному лорду — не преподавать твой любимый предмет? — язвительно усмехнулась она. — Зачем ты все это время оставался там, Снейп? Продолжал шпионить за Дамблдором для хозяина, которого считал мертвым?
      — Навряд ли, — сказал Снейп, — хотя Темный лорд доволен тем, что я не бросил свою должность: когда он вернулся, у меня для него были сведения о Дамблдоре за шестнадцать лет — гораздо более полезный подарок к возвращению, чем бесконечные воспоминания о том, как неприятно было в Азкабане…
      — Но ты остался…
      — Да, Беллатрикс, я остался, — сказал Снейп, впервые показав хотя бы намек на нетерпение. — У меня была удобная работа, которую я предпочел каторжному труду в Азкабане. Ты знаешь, тогда ловили пожирателей смерти. Заступничество Дамблдора спасло меня от тюрьмы; это было очень удобно, и я этим воспользовался. Повторяю: Темный лорд не жалуется, что я остался, так что не понимаю, с чего бы жаловаться тебе.
      — Дальше, кажется, ты хотела знать, — продолжал он чуть громче, так как Беллатрикс явно готова была его перебить, — почему я встал между Темным лордом и философским камнем. Ответ прост. Он не знал, может ли мне доверять. Он, как и ты, считал, что из верного пожирателя смерти я превратился в марионетку Дамблдора. Он был в жалком состоянии, очень слаб, делил тело с посредственным волшебником. Он не смел обнаружить себя перед бывшим союзником, если этот союзник мог сдать его Дамблдору или Министерству. Я глубоко сожалею о том, что он не доверял мне. Тогда он мог бы вернуться к власти на три года раньше. Я же фактически видел только алчного и презренного Квиррелла, пытавшегося украсть камень, и признаю, сделал все что мог, чтобы ему помешать.
      Рот Беллатрикс скривился, как будто она приняла неприятное лекарство.
      — Но ты не возвратился, когда он вернулся, ты не прилетел к нему немедленно, как только почувствовал, что темная метка жжет…
      — Верно. Я возвратился через два часа. Вернулся по приказу Дамблдора.
      — Дамбдлора?… — негодующе начала она.
      — Подумай! — сказал Снейп, снова выдавая свое нетерпение. — Подумай! Подождав два часа, всего два часа, я обеспечил себе возможность остаться в Хогвартсе шпионом! Позволив Дамбдлору считать, что я возвращаюсь на сторону Темного лорда только потому, что мне так приказано, я получил возможность передавать сведения о Дамблдоре и Ордене Феникса даже после этого! Темная метка набирала силу многие месяцы. Я знал, что он должен вернуться, все пожиратели смерти знали! У меня ведь было достаточно времени, чтобы обдумать свои действия, спланировать следующий шаг, бежать, как Каркаров.
      Уверяю тебя, первоначальное недовольство Темного лорда моим опозданием совершенно прошло, когда я объяснил ему, что остался ему верен, хоть Дамбдлор и считал меня своим человеком. Да, Темный лорд считал, что я навсегда покинул его, но он ошибался.
      — Но какой с тебя был толк? — едко усмехнулась Беллатрикс. — Какие полезные сведения мы от тебя получили?
      — Мои сведения передавались напрямую Темному лорду, — сказал Снейп. — Если он предпочитает не делиться ими с тобой…
      — Он делится со мной всем! — вспылила Беллатрикс. — Он называет меня своей самой верной, самой преданной…
      — Неужели? — с легким намеком на недоверие в голосе спросил Снейп. — До сих пор, после фиаско в Министерстве?
      — Это была не моя вина! — вспыхнула Беллатрикс. — Темный лорд в прошлом поверял мне самое сокровенное — если бы не Люциус…
      — Не смей… не смей обвинять моего мужа! — проговорила Нарцисса тихим угрожающим голосом, поднимая глаза на сестру.
      — Нет смысла распределять вину, — миролюбиво заметил Снейп. — Что сделано, то сделано.
      — Вот только не тобой, — гневно сказала Беллатрикс. — Нет, тебя снова не было, когда все остальные подвергались опасности, так, Снейп?
      — Мне было приказано оставаться в тени, — ответил Снейп. — Возможно, ты не согласна с Темным лордом, возможно, думаешь, что Дамблдор не заметил бы, что я вступил в ряды пожирателей смерти в борьбе с Орденом Феникса? И — прости меня — ты говоришь об опасности… Ты, кажется, сражалась с шестью подростками?
      — К которым, как тебе прекрасно известно, вскоре присоединилась половина Ордена! — огрызнулась Беллатрикс. — И, раз уж мы заговорили об Ордене, ты, кажется, до сих пор говоришь, что не можешь выдать местонахождение их штаб-квартиры?
      — Я не хранитель тайны и не могу назвать место. Ты, я думаю, понимаешь, как действует это волшебство? Темного лорда удовлетворяют те сведения об Ордене, которые я передаю. Они, как ты, наверное, могла догадаться, сделали возможным недавние поимку и убийство Эммилин Вейнс и уж определенно помогли избавиться от Сириуса Блэка, хотя вся заслуга в том, что его добили, конечно, принадлежит тебе.
      Он склонил голову и поднял бокал в ее честь. Выражение ее лица не смягчилось.
      — Ты избегаешь моего последнего вопроса, Снейп. Гарри Поттер. Ты мог бы убить его в любой момент за последние пять лет. Ты не сделал этого. Почему?
      — Ты обсуждала это с Темным лордом? — спросил Снейп.
      — Он… мы в последнее время… Я тебя спросила, Снейп!
      — Убей я Гарри Поттера, Темный лорд не смог бы использовать его кровь, чтобы возродиться и стать непобедимым…
      — Ты хочешь сказать, что предвидел, что мальчишка понадобится для этого? — ядовито усмехнулась она.
      — Не хочу, я понятия не имел о его планах. Я уже признался, что считал Темного лорда мертвым. Я просто пытаюсь объяснить, почему Темный лорд не жалел, что Поттер выжил, по крайней мере, еще год назад…
      — Но почему ты оставил его в живых?
      — Ты, что, не поняла? От Азкабана меня спасало только заступничество Дамблдора! Разве ты не согласишься с тем, что убийство любимого ученика могло бы настроить его против меня? Но дело не только в этом. Должен тебе напомнить, что когда Поттер впервые прибыл в Хогвартс, вокруг него все еще ходило много легенд, слухов о том, что сам он великий темный волшебник и именно поэтому выжил после нападения Темного лорда. Вообще-то многие старые последователи Темного Лорда подумали, что Поттер может стать тем знаменем, вокруг которого мы снова могли бы сплотиться. Признаюсь, мне было любопытно, и я вовсе не был настроен убивать его, как только он сунет нос в замок.
      Конечно, очень скоро мне стало очевидно, что у него вовсе нет никаких необыкновенных способностей. Он выбрался из нескольких переделок благодаря простому сочетанию чистого везения и более талантливых друзей. Он полная посредственность, хотя так же несносен и самодоволен, как раньше был его отец. Я делал все от меня зависящее, чтобы его вышвырнули из Хогвартса, где, по моему мнению, ему совсем не место, но убивать его или позволить кому-то его убить на моих глазах… Глупо было бы так рисковать под носом у Дамблдора.
      — И, несмотря на все это, мы должны поверить, что Дамблдор ни разу тебя не заподозрил? — спросила Беллатрикс. — Что он понятия не имеет, кому ты предан на самом деле, и до сих пор безоговорочно доверяет тебе?
      — Я хорошо играю свою роль, — ответил Снейп. — И ты забываешь о самой большой слабости Дамблдора: ему необходимо верить в лучшее в людях. Я сочинил ему легенду о глубочайшем раскаянии, когда, только-только из пожирателей смерти, вошел в коллектив школы, и он встретил меня с распростертыми объятиями — однако, как я уже сказал, так и не допустил меня к темным искусствам ближе, чем надо. Дамблдор всегда был великим волшебником — о да, великим, Беллатрикс, — тут Беллатрикс язвительно хмыкнула. — Темный лорд признает это. Однако, и мне приятно об этом говорить, Дамблдор стареет. Дуэль с Темным лордом в прошлом месяце ослабила его. Он получил серьезное увечье, потому что реакция его уже не так стремительна, как раньше. Но все эти годы он не переставал доверять Северусу Снейпу, и в этом моя огромная ценность для Темного лорда.
      Вид у Беллатрикс все еще был невеселый, хотя теперь она, казалось, уже не знала, чем еще уязвить Снейпа. Воспользовавшись ее молчанием, Снейп обратился к ее сестре:
      — Итак… ты пришла попросить меня о помощи, Нарцисса?
      Нарцисса взглянула на него. На лице ее было написано отчаянье.
      — Да, Северус. Я… я думаю, ты единственный, кто может мне помочь, больше мне некуда обратиться. Люциус в тюрьме, и…
      Она прикрыла глаза, и из-под ее век выкатились две большие слезы.
      — Темный лорд запретил мне говорить об этом, — продолжала Нарцисса, все еще не открывая глаз. — Он хочет, чтобы никто не знал план. Он… очень секретный, но…
      — Если он запретил, ты не должна говорить, — тут же отозвался Снейп. — Слово Темного лорда — закон.
      Нарцисса ахнула, как будто он окатил ее ледяной водой. На лице Беллатрикс, впервые с тех пор, как она вошла в этот дом, отразилось удовлетворение.
      — Вот! — торжествующе сказала она сестре. — Даже Снейп говорит: сказали тебе не говорить, так храни молчание!
      Но Снейп встал на ноги, подошел к маленькому окошку, посмотрел между штор на пустынную улицу и снова задернул их. Нахмурившись, он обернулся к Нарциссе.
      — Случилось так, что я знаю о плане, — тихонько сказал он. — Я один из тех немногих, кому Темный лорд рассказал о нем. Однако, Нарцисса, не будь я посвящен в тайну, ты была бы виновна в великой измене Темному лорду.
      — Я подумала, что ты-то должен об этом знать! — свободнее вздохнула Нарцисса. — Он так доверяет тебе, Северус…
      — Ты знаешь о плане? — спросила Беллатрикс, и мимолетное выражение удовлетворения на ее лице сменилось негодованием. — Ты знаешь?
      — Разумеется, — ответил Снейп. — Но какая тебе нужна помощь, Нарцисса? Если ты решила, что я могу убедить Темного Лорда передумать, боюсь тебе не на что, совсем не на что надеяться.
      — Северус, — прошептала она. По ее бледным щекам текли слезы. — Мой сын… мой единственный сын…
      — Драко должен гордиться, — равнодушно сказала Беллатрикс, — Темный лорд оказывает ему великую честь. И могу сказать, что Драко не пытается увильнуть от своего долга, он, кажется, рад возможности показать себя и в восторге от перспективы…
      Нарцисса стала рыдать еще громче, не спуская со Снейпа умоляющего взгляда.
      — Это потому, что ему шестнадцать лет, и он понятия не имеет, что ему предстоит! Почему, Северус? Почему мой сын? Это слишком опасно! Я знаю, это месть за ошибку Люциуса!
      Снейп ничего не ответил. Он отвернулся, чтобы не видеть ее слез, как будто они были неприличны, но не мог притворяться, что не слышит ее.
      — Поэтому он выбрал Драко, да? — не унималась она. — Чтобы наказать Люциуса?
      — Если Драко сумеет, — сказал Снейп, все еще не глядя в ее сторону, — ему достанутся величайшие почести.
      — Но он не сумеет! — зарыдала Нарцисса. — Как же ему удастся, когда сам Темный лорд?…
      Беллатрикс ахнула. Нарцисса явно испугалась.
      — Я только хочу сказать… что никто еще не смог… Северус, пожалуйста… Ты, ты всегда был любимым учителем Драко… Ты старый друг Люциуса… Я тебя умоляю… Ты самый любимый, самый близкий советник Темного лорда… Поговори с ним, убеди его…
      — Темного лорда нельзя убедить, и я не настолько глуп, чтобы пытаться это сделать, — решительно ответил Снейп. — Я не могу скрыть, что Темный лорд зол на Люциуса. Люциус отвечал за успех предприятия. Он же дал себя поймать, как и многие другие, и, к тому же, не смог заполучить пророчество. Да, Темный лорд зол, Нарцисса, и вправду очень зол.
      — Значит, я права, он выбрал Драко в отместку! — задыхаясь, произнесла Нарцисса. — Он и не рассчитывал, что Драко сумеет, он просто хочет, чтобы его убили при попытке сделать это!
      Не дождавшись от Снейпа ответа, Нарцисса, видимо, окончательно потеряла самообладание. Она встала, шатаясь, подошла к Снейпу и схватилась за его мантию. Приблизив свое лицо к его лицу, проливая слезы ему на грудь, она, рыдала:
      — Ты же можешь. Ты мог бы сделать это вместо Драко, Северус. У тебя бы получилось. Конечно, получилось бы, и он вознаградил бы тебя больше, чем всех нас…
      Снейп схватил ее за запястья и оторвал от себя вцепившиеся в мантию руки. Глядя сверху вниз на ее заплаканное лицо, он медленно произнес:
      — Думаю, он хочет, чтобы, в конце концов, это сделал я. Но решил, что сначала должен попробовать Драко. Пойми, если у Драко получится, хоть это и маловероятно, я смогу еще некоторое время оставаться в Хогвартсе, выполняя свою полезную миссию шпиона.
      — Иными словами, его не волнует, что Драко могут убить!
      — Темный лорд очень зол, — тихо повторил Снейп. — Ему не удалось услышать пророчество. Ты не хуже меня знаешь, Нарцисса, что он так легко не прощает.
      Она согнулась, упала ему в ноги, рыдая и причитая на полу.
      — Мой единственный сын… мой единственный сын…
      — Ты должна гордиться! — безжалостно сказала Беллатрикс. — Будь у меня сыновья, я рада была бы отдать их на службу Темному лорду!
      Нарцисса тихонько вскрикнула в отчаянии и схватила себя за длинные светлые волосы. Снейп наклонился, подхватил ее под руки, поднял и отвел обратно к дивану. Налив ей еще вина, он втиснул бокал ей в руку.
      — Нарцисса, довольно. Выпей. Послушай меня.
      Она немного притихла и, проливая дрожащей рукой на себя вино, отпила из бокала.
      — Возможно, я смогу… помочь Драко.
      Она выпрямилась, белая, как мел, глядя на него огромными глазами.
      — Северус — о, Северус — ты поможешь ему? Ты присмотришь за ним, чтобы с ним ничего не случилось?
      — Я могу… попробовать.
      Она отбросила бокал в сторону, и он скользнул по столу, а сама она скользнула на колени перед Снейпом, схватила его руку обеими руками и губами прижалась к ней.
      — Если ты будешь рядом, чтобы защищать его… Северус, ты поклянешься? Ты дашь нерушимую клятву?
      — Нерушимую клятву?
      На невозмутимом лице Снейпа невозможно было прочесть ничего. Однако Беллатрикс издала торжествующий смешок.
      — Ты что, не слышала, Нарцисса? О, я уверена, он попробует… Обычные пустые слова, обычные отговорки… о, конечно, все по приказу Темного лорда!
      Снейп не смотрел на Беллатрикс. Его черные глаза остановились на полных слез голубых глазах Нарциссы, которая все еще сжимала его руку.
      — Разумеется, Нарцисса, я дам нерушимую клятву, — тихо ответил он. — Возможно, твоя сестра согласится быть нашим связующим.
      Беллатрикс открыла рот. Снейп опустился на колени напротив Нарциссы. Под изумленным взглядом Беллатрикс они подали друг другу правые руки.
      — Тебе понадобится твоя палочка, Беллатрикс, — холодно сказал Снейп.
      Она достала палочку, все еще не скрывая своего изумления.
      — И тебе придется подойти поближе, — сказал он.
      Она шагнула вперед, оказавшись над ними, и поставила кончик палочки на их соединенные руки. Нарцисса заговорила:
      — Будешь ли ты, Северус, присматривать за моим сыном Драко, пока он будет пытаться выполнить задание Темного лорда?
      — Да, — ответил Снейп.
      Тонкий язык яркого пламени вылетел из палочки и обвился вокруг их рук, словно докрасна раскаленная проволока.
      — И будешь ли ты, по мере своих возможностей, оберегать его от беды?
      — Да, — сказал Снейп.
      Второй язык пламени вылетел из палочки и свился с первым в тонкую пылающую цепь.
      — А если это окажется необходимо… если окажется, что у Драко не получится… — прошептала Нарцисса (рука Снейпа дернулась в ее руке, но он не убрал ее), — выполнишь ли ты то, что Темный лорд приказал сделать Драко?
      На мгновение наступила тишина. Беллатрикс смотрела на обоих, широко раскрыв глаза, держа палочку на их сжатых руках.
      — Да, — сказал Снейп.
      Пораженное лицо Беллатрикс осветил отблеск третьего языка пламени, который вылетел из палочки, сплелся с остальными и плотно обвил соединенные руки, подобно веревке, подобно огненной змее.

      Гарри Поттер громко храпел. Он просидел на стуле у окна своей спальни чуть ли не четыре часа, вглядываясь в темнеющую улицу, да так и уснул, прижавшись щекой к холодному оконному стеклу. Его очки съехали на сторону, а рот широко раскрылся. Пятно испарины от его дыхания на стекле искрилось в оранжевом сиянии уличного фонаря, и этот искусственный свет стер все краски с его лица, так что под копной своих черных растрепанных волос он был похож на привидение.
      Комната была завалена всевозможными вещами, там и сям виднелись кучки мусора. По полу были рассыпаны совиные перья, огрызки от яблок и фантики от конфет, книги с заклинаниями валялись как попало вперемешку с неразберихой мантий на кровати, а на столе в лужице света беспорядочно лежали газеты. Один из заголовков вопрошал:
 
      ГАРРИ ПОТТЕР: ИЗБРАННЫЙ?
 
      Не умолкают слухи о недавнем загадочном переполохе в Министерстве магии, где опять видели Того-Кого-Нельзя-Называть.
      «Нам запрещено об этом говорить, не спрашивайте меня ни о чем», — заявил прошлой ночью, выходя из Министерства, один взволнованный стиратель, отказавшийся назвать себя.
      Тем не менее, высокопоставленные источники из Министерства подтвердили, что центром переполоха явился пресловутый Зал пророчеств.
      Хотя волшебники из числа представителей Министерства до сих пор отказывались даже признавать существование подобного места, сообщество волшебников все больше склоняется к мнению, что пожиратели смерти, отбывающие в настоящее время срок в Азкабане за незаконное вторжение и попытку кражи, покушались как раз на какое-то пророчество. Что это за пророчество — неизвестно, однако распространено суждение, что оно касается Гарри Поттера — единственного в истории, насколько мы можем судить, кому удалось уцелеть, подвергнувшись Смертоносному проклятию, и о ком также известно, что он находился в Министерстве в упомянутую ночь. Кое-кто даже берет на себя смелость называть Поттера «избранным», полагая, что данное пророчество указывает на него как на единственного, кто сможет избавить нас от Того-Кого-Нельзя-Называть.
      Где теперь находится это пророчество (если оно существует) — неизвестно, хотя… (продолжение см. на стр. 2, колонка 5)
      Рядом с этой газетой лежала другая. На ней красовался броский заголовок:
 

СКРИМДЖЕР СМЕНИЛ ФАДЖА

 
      Добрую половину первой полосы занимал черно-белый портрет мужчины с львиной гривой густых волос и изможденным выражением лица. Картинка была движущаяся: мужчина приветственно махал рукой в сторону потолка.
      Руфус Скримджер, в прошлом начальник главного управления авроров в Департаменте магического правопорядка, сменил Корнелиуса Фаджа на посту министра магии. Это назначение, в целом, было встречено сообществом волшебников с энтузиазмом, несмотря на то, что в считанные часы после вступления Скримджера в должность просочились слухи о трениях между новым Министром и Альбусом Дамблдором — только что восстановленным в прежнем положении верховного мага Визенгамота.
      Представители Скримджера признали, что он встречался с Дамблдором сразу после вступления в высокую должность, но отказались от каких-либо комментариев по упомянутым темам. Как известно, Альбус Дамблдор… (продолжение см. на стр. 3, колонка 2).
      Слева от этой газеты располагалась еще одна, сложенная так, что была видна статья под заголовком: «Министерство гарантирует безопасность учащихся».
      Вновь назначенный министр магии Руфус Скримджер провел сегодня беседу о новых жестких мерах, предпринятых Министерством для обеспечения безопасности учащихся, возвращающихся этой осенью в Школу магии и волшебства Хогвартс.
      «По понятным причинам, Министерство не станет распространяться о подробностях новых ужесточенных планов обеспечения безопасности», — сказал министр, хотя информированный источник подтвердил, что в число этих мер входят защитные заклинания и чары, сложная система контр-проклятий и небольшой спецотряд Авроров, единственным назначением которого будет охрана школы Хогвартс.
      Такие твердые позиции Министра в вопросе безопасности учащихся, по всей видимости, произвели ободряющее впечатление на большинство волшебников. Рассказывает миссис Августа Долгопупс: «Мой внук Невилл — хороший друг Гарри Поттера, кстати, сражавшийся бок о бок с ним с пожирателями смерти в Министерстве в июне и…».
      Остаток этой заметки был прикрыт стоявшей на газете объемистой птичьей клеткой, в которой сидела великолепная полярная сова. Ее янтарные глаза царственно изучали комнату, голова то и дело поворачивалась, чтобы поглядеть на спящего хозяина. Раз-другой сова нетерпеливо щелкала клювом, но Гарри слишком крепко спал, чтобы услышать ее.
      Прямо посреди комнаты стоял громадный сундук. Крышка его была откинута, а вид исполнен готовности, однако он был почти пуст, лишь на самом дне виднелись обноски нижнего белья, конфеты, флакончики из-под чернил да обломки перьев. Рядом, на полу лежала багровая листовка, горевшая словами:
 
      ИЗДАНО ПО ПОСТАНОВЛЕНИЮ
      Министерства магии
      ЗАЩИТА ВАШЕГО ДОМА И СЕМЬИ ОТ ТЕМНЫХ СИЛ
 
      В настоящее время над сообществом волшебников нависла опасность, исходящая от организации, именуемой пожирателями смерти. Соблюдение перечисленных ниже простых правил безопасности поможет вам защитить себя, свою семью и дом от нападения.
      1. Рекомендуется не выходить из дома в одиночку.
      2. Особую осторожность следует соблюдать в темное время суток. Старайтесь по возможности всегда возвращаться домой до наступления темноты.
      3. Проверьте действие системы безопасности вокруг вашего дома, убедитесь, что всем членам семьи известно о таких мерах предосторожности как отражающие чары и прозрачаровывающие заклинания, а для несовершеннолетних членов семьи — примыкающая аппарация.
      4. Согласуйте контрольные вопросы с близкими друзьями и членами семьи, чтобы опознать пожирателей смерти, маскирующихся под других лиц с помощью оборотного зелья (см. стр. 2).
      5. Если вы заметите странное поведение члена семьи, сослуживца, друга или соседа, немедленно свяжитесь с отрядом магического правопорядка. Данные лица могли попасть под действие заклятия Империус (см. стр. 4).
      6. В случае если над каким-либо жилищем или другим зданием появится темная метка, НЕ ВХОДИТЕ, а немедленно свяжитесь с главным управлением авроров.
      7. По неподтвержденным наблюдениям, есть предположение, что пожиратели смерти в настоящее время используют инферий (см. стр. 10). О любой замеченной инферии, встрече с таковой необходимо НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНО сообщать в Министерство.
      Гарри забормотал во сне, и соскользнул щекой чуть ниже по стеклу, что еще больше сбило набекрень очки, но он не проснулся. Будильник, который Гарри починил несколько лет назад, громко затикал на подоконнике, показывая без одной минуты одиннадцать. Рядом с будильником, прижатый расслабленной рукой Гарри, лежал кусок пергамента, исписанный мелким наклонным почерком. Гарри так часто перечитывал это письмо с тех пор, как получил его три дня назад, что, доставленное в виде тугого свитка, оно уже превратилось в совершенно плоский лист.
 
       Дорогой Гарри!
       Если это тебе удобно, я зайду в дом № 4 по Бирючинному проезду в эту пятницу в одиннадцать часов вечера и сопровожу тебя в Нору, куда ты приглашен провести оставшееся время каникул.
       Если не возражаешь, я также был бы рад твоей помощи в одном деле, которое надеюсь осуществить по дороге к Норе. Подробности объясню при встрече.
       Пожалуйста, пришли ответ с этой же совой. С надеждой на встречу в пятницу,
       Остаюсь, искренне твой,
       Альбус Дамблдор
 
      Хотя он уже выучил его наизусть, сегодня Гарри то и дело поглядывал на послание уже с семи часов вечера, как только занял этот наблюдательный пост у окна своей спальни, откуда хорошо просматривался Бирючинный проезд в оба конца. Он понимал, что нет смысла вновь и вновь перечитывать слова Дамблдора: свой утвердительный ответ он вручил, как и просили, той же сове на обратный путь, и все, что ему теперь оставалось — ждать, придет Дамблдор или нет.
      Однако Гарри все еще не торопился упаковывать вещи. Просто казалось невероятным, что его вызволят из дома семейства Дурсли всего после всего лишь двух недель общения с ними. Он никак не мог отмахнуться от дурных мыслей — вдруг что не заладится: вдруг его ответ на письмо Дамблдора не попал по адресу, вдруг что-то помешает Дамблдору забрать его, да мало ли, а вдруг это письмо и вовсе не от Дамблдора, а всего лишь чья-то злая шутка или розыгрыш, а то и ловушка. Гарри не мог заставить себя собрать вещи, чтобы потом, разочаровавшись, разложить все обратно. Единственное, что он мог себе позволить в связи с ожидаемым путешествием — на всякий случай запереть в клетке свою сову Хедвиг.
      Минутная стрелка на будильнике добралась до цифры двенадцать, и в тот же миг свет уличного фонаря за окном погас.
      Гарри проснулся, как будто внезапная темнота послужила ему сигналом. Наспех поправив очки и отлепив щеку от стекла, он прижался к нему носом и скосил глаза на улицу. По садовой дорожке к дому приближалась высокая фигура в развевающемся плаще.
      Гарри вскочил, словно от удара током, на ходу опрокинув стул, и принялся впопыхах хватать с полу все, что попадало под руку, и кидать в сундук. Не успел он забросить кипу мантий, две книги заклинаний и пакетик чипсов, как зазвонил колокольчик у дверей. Снизу, из гостиной послышался крик дяди Вернона:
      — Какому идиоту тут приспичило шляться по ночам?!
      Гарри так и застыл с медным телескопом в одной руке и парой кроссовок в другой. Он совершенно забыл предупредить Дурсли о возможном визите Дамблдора. Засуетившись между паникой и готовностью рассмеяться, он неуклюже перебрался через сундук и распахнул дверь спальни как раз в тот момент, как в прихожей раздался звучный голос:
      — Добрый вечер. Вы, должно быть, мистер Дурсли. Надеюсь, Гарри говорил вам, что я за ним зайду?
      Гарри сбежал с лестницы, перепрыгивая через ступеньки. Он резко остановился за несколько ступенек от нижней площадки, наученный горьким опытом всегда по возможности оставаться вне досягаемости дядюшкиной вытянутой руки. В дверях стоял высокий худой человек с серебристыми волосами и бородой до пояса. На его крючковатом носу гнездились очки в форме полумесяцев, а одет он был в длинный черный дорожный плащ и остроконечную шляпу. Вернон Дурсли, чьи усы были не менее густыми, чем у Дамблдора, но черного цвета, одетый в красно-коричневый домашний халат, уставился на гостя так, будто не верил своим крошечным глазам.
      — Судя по вашему растерянному виду, Гарри не предупредил вас о моем визите, — добродушно проговорил Дамблдор. — Однако же, будем считать, что вы любезно пригласили меня войти. Вряд ли стоит слишком задерживаться на пороге в наше беспокойное время.
      Он ловко переступил порог и прикрыл за собой входную дверь.
      — Давненько же я тут не появлялся, — продолжал Дамблдор, оглядывая дядю Вернона с высоты своего крючковатого носа, — А ваш агапантус, надо сказать, прекрасно себя чувствует!
      Вернон Дурсли так ничего и не отвечал. Гарри не сомневался, что еще немного — и он вновь обретет дар речи: пульсация жилки на дядином виске уже доходила до опасной отметки… Но что-то в облике Дамблдора, казалось, ненадолго сбило ему дыхание. Может быть, виной тут был его откровенно волшебный вид, а может быть, и то, что даже дядя Вернон почувствовал, что перед ним человек, которого не так-то просто запугать.
      — А, добрый вечер, Гарри, — сказал Дамблдор, вскинув на него самый довольный взгляд сквозь очки-полумесяцы. — Отлично, отлично!
      Эти слова, казалось, привели дядю Вернона в чувство. Было ясно, что с человеком, который при виде Гарри мог сказать «отлично», он никогда не сойдется во взглядах.
      — Не хочу показаться грубым, — заговорил он таким тоном, что в каждом звуке так и сквозила эта самая грубость.
      — …хотя, к несчастью, непроизвольная грубость, увы, слишком часто срывается с языка, — серьезно договорил за него Дамблдор. — Лучше уж вовсе ничего не говорить, милейший. О, а вот, стало быть, и Петуния!
      В проеме открывшейся кухонной двери стояла тетя Гарри в резиновых перчатках и в халате, накинутом поверх ночной рубашки, явно только что прервавшая свою ежедневную процедуру протирки пола и всей кухонной мебели на сон грядущий. На ее лошадином лице не выражалось ничего, кроме потрясения.
      — Альбус Дамблдор, — представился Дамблдор, поняв, что дядя Вернон не сделает этого за него. — Правда, мы с вами уже знакомы по письмам.
      Для Гарри несколько странно прозвучало такое напоминание тете Петунии о том, что ему как-то случилось прислать ей взрывающееся письмо, но она не стала оспаривать это выражение. — А это, вероятно, ваш сын Дадли?
      В эту самую минуту Дадли выглянул из-за двери гостиной. Его большая светловолосая голова, возвышавшаяся над полосатым воротником пижамы, казалось, висела в воздухе сама по себе, чему способствовал и разинутый от удивления и ужаса рот. Дамблдор выждал еще немного, видимо, надеясь услышать в ответ хоть слово от кого-нибудь из Дурсли, но, поскольку молчание затянулось, он улыбнулся:
      — Что же, будем считать, что вы пригласили меня в гостиную?
      Дадли попятился с дороги, пропуская Дамблдора мимо себя. Гарри, все еще не выпуская из рук телескоп и кроссовки, спрыгнул с последних ступенек и последовал за Дамблдором, который уже расположился в ближайшем к камину кресле и с благодушным видом разглядывал окружающие предметы. В этой обстановке он выглядел явным чужаком.
      — Разве… Разве мы не уходим, сэр? — с тревогой спросил Гарри.
      — Да, разумеется, уходим, но сначала нам надо кое-что обсудить, — откликнулся Дамблдор. — А я не хотел бы заниматься этим на улице. Мы лишь еще самую малость злоупотребим гостеприимством твоих тети и дяди.
      — Ах, злоупотребите?
      Вернон Дурсли к этому моменту вошел в комнату плечом к плечу с Петунией, а Дадли трусливо притаился за их спинами.
      — Да, — спокойно сказал Дамблдор, — злоупотреблю.
      Он так быстро вытащил волшебную палочку, что Гарри едва успел ее увидеть, как вдруг, повинуясь непринужденному взмаху, диван выдвинулся вперед и подсек всех троих Дурсли под колени, так что они повалились на него. Еще взмах палочки — и диван отъехал назад, заняв свое привычное место.
      — Теперь и мы можем расположиться поудобнее, — добродушно заметил Дамблдор.
      Когда он возвращал палочку в карман, Гарри заметил, что его рука почернела и ссохлась, будто обгорела до самой кости.
      — Сэр, что у вас с…
      — После, Гарри, — перебил его Дамблдор, — присаживайся, пожалуйста.
      Гарри опустился в последнее незанятое кресло, предпочитая не смотреть в сторону Дурсли, которых все произошедшее, казалось, так обескуражило, что они онемели.
      — Я вправе считать, что вы собираетесь предложить мне освежиться, — обратился Дамблдор к дяде Вернону, — однако пока ясно, что подобное предположение было бы до глупости оптимистичным.
      Еще один взмах палочки — и в воздухе возникли запыленная бутылка и пять бокалов. Бутылка наклонилась и щедро наполнила каждый бокал жидкостью медового цвета, и бокалы поплыли по комнате, по одному к каждому из присутствующих.
      — Изысканнейший медовый букет мадам Розмерты, настоянный на коре дуба, — сообщил Дамблдор, приветственно поднимая бокал в сторону Гарри, который поймал свой бокал и пригубил напиток. Он никогда прежде ничего подобного не пробовал, но вкус ему пришелся очень по душе. Дурсли, испуганно переглянувшись, пытались делать вид, будто не видят своих бокалов — испытание довольно тяжкое, поскольку бокалы нежно толкались им в щеки. Гарри никак не мог избавиться от ощущения, что все это весьма забавляет Дамблдора.
      — Итак, Гарри, — обратился Дамблдор к нему, — у нас возникли некоторые затруднения, и я очень надеюсь, что ты поможешь нам с ними справиться. «Нам», то есть Ордену Феникса. Но, прежде всего, я должен рассказать тебе, что неделю назад обнаружилось завещание Сириуса, и он оставил тебе все свое имущество.
      Голова сидевшего на диване дяди Вернона повернулась, но Гарри и не смотрел в его сторону и даже не нашелся, что сказать, пробормотав лишь:
      — Да, хорошо…
      — В основном тут все ясно, — продолжал Дамблдор, — ты добавляешь приличное количество золота к своему счету в Гринготтсе, а также наследуешь все личные вещи Сириуса. Но вот что составляет несколько проблематичную часть наследства…
      — Его крестный умер? — громко спросил дядя Вернон с дивана. Дамблдор и Гарри разом повернулись к нему. Бокал с медовой настойкой все еще с неослабевающей настойчивостью продолжал стучаться сбоку в голову дяди, а тот пытался отбиваться от него. — Он умер? Его крестный?
      — Да, — ответил Дамблдор. Он не стал спрашивать Гарри, почему он не посвятил в это Дурсли. — Проблема наша заключается в том, — продолжал он, обращаясь к Гарри, будто никто его не перебивал, — что Сириус оставил тебе и свой дом номер двенадцать на площади Гриммолд.
      — Ему завещали дом? — с жадностью переспросил дядя Вернон, прищурив свои маленькие глазки, но его не удостоили ответом.
      — Можете продолжать пользоваться им как штаб-квартирой, — сказал Гарри, — Мне все равно. Распоряжайтесь, как хотите, мне он, в сущности, не нужен. Гарри, будь его воля, никогда больше не ступил бы на порог дома номер двенадцать на площади Гриммолд. Ему казалось, что там его всегда будет преследовать воспоминание о Сириусе, одиноко слоняющемся по его темным, затхлым комнатам, прикованном к месту, откуда ему так отчаянно хотелось вырваться.
      — Весьма великодушно с твоей стороны, — кивнул Дамблдор, — и, тем не менее, мы временно освободили это помещение.
      — Почему?
      — Видишь ли, — объяснял Дамблдор, не обращая внимания на бормотание дяди Вернона, которому назойливый бокал с медом так и долбил по голове, — по официальной традиции семьи Блэк, дом передается по прямой линии, к следующему представителю мужской части потомства, носящему фамилию Блэк. Сириус являлся последним представителем этой линии, поскольку его младший брат, Регул, умер раньше него, причем оба остались бездетными. И, хотя в его завещании совершенно ясно сказано, что он желает передать дом тебе, однако не исключено, что место это находится под действием каких либо чар или заклятий, чтобы им случайно не завладел кто-либо, кроме чистокровного представителя семейства.
      Перед мысленным взором Гарри, как живой, промелькнул образ вопящего, плюющегося портрета матери Сириуса, висящего в холле дома номер двенадцать на площади Гриммолд.
      — Скорее всего, так оно и есть, — проговорил он.
      — Вполне возможно, — согласился Дамблдор. — И если такое заклятие существует, то право на владение домом, по всей вероятности, должно перейти к старшей из родственниц Сириуса, то есть, к его кузине Беллатрикс Лестранж.
      В порыве негодования, Гарри невольно вскочил, так что лежавшие на его коленях телескоп и кроссовки упали на пол. Беллатрикс Лестранж, убийца Сириуса, наследует его дом?
      — Нет! — воскликнул он.
      — Мы бы тоже предпочли, чтобы он ей не достался, — спокойно произнес Дамблдор, — однако ситуация сложилась в высшей степени запутанная. Мы не знаем, будут ли действовать на дом наложенные нами же чары, такие, как, например, заклинание неопределимости его местонахождения — теперь, когда Сириус больше не является его хозяином. Того гляди, и Беллатрикс пожалует на порог. Естественно, нам пришлось переехать до поры, пока все не прояснится.
      — Но как же вы собираетесь выяснить, могу ли я стать его владельцем?
      — К счастью, — отозвался Дамблдор, — это очень просто.
      Он поставил свой осушенный бокал на столик возле кресла, но, прежде чем он успел сделать еще что-нибудь, дядя Вернон вскричал:
      — Не соблаговолите ли вы убрать от нас эти проклятущие штуки?
      Гарри оглянулся: все трое Дурсли скорчились, закрывая головы руками. Бокалы так и прыгали по их макушкам, а содержимое летало повсюду.
      — О, прошу прощения, — любезно откликнулся Дамблдор, снова поднимая волшебную палочку. Все три бокала мгновенно исчезли, — хотя, конечно, по правилам хорошего тона, было бы лучше, если бы вы выпили.
      Похоже, дядю Вернона так и распирало от множества возможных язвительных ответов, но он просто откинулся на диванные подушки вместе с тетей Петунией и Дадли, да так ничего и не сказал, не сводя поросячьих глазок с волшебной палочки Дамблдора.
      — Видишь ли, — обратился Дамблдор к Гарри, вновь продолжая говорить так, словно дядя Вернон ничего не говорил, — если ты в самом деле унаследовал дом, то ты унаследовал также и…
      Он взмахнул палочкой в пятый раз. Послышался громкий щелчок — и появился домашний эльф, с рыльцем вместо носа, гигантскими ушами, как у летучей мыши, и огромными налитыми кровью глазами. Он был одет в выпачканные лохмотья, и съежился на ворсистом ковре Дурсли. Тетя Петуния испустила душераздирающий крик: на ее памяти ничто более отвратительное никогда не появлялось у них в доме. Дадли поспешил поднять с полу свои босые розовые пятки да так и остался сидеть, задрав их чуть не над головой, будто опасаясь, как бы это существо не взобралось по его пижамным штанам, а дядя Вернон завопил:
      — А это еще что за черт?
      — …также и Скрипуна, — договорил Дамблдор.
      — Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет, Скрипун не пойдет! — закаркал домашний эльф, громко, как дядя Вернон, топая шишковатыми ногами и дергая себя за уши, — Скрипун принадлежит мисс Беллатрикс, да-да, Блэкам, Скрипун ждет свою новую хозяйку, Скрипун не пойдет к безродному Поттеру, Скрипун не пойдет, не пойдет, не пойдет…
      — Как видишь, Гарри, — громко заговорил Дамблдор, перекрикивая несмолкаемое карканье Скрипуна «не пойдет, не пойдет, не пойдет», — Скрипун не проявляет большого желания переходить в твое владение.
      — Мне все равно, — повторил Гарри, с отвращением глядя на корчащегося, топающего ногами домашнего эльфа. — Мне он не нужен.
      — Не пойдет, не пойдет, не пойдет…
      — Ты бы предпочел, чтобы он перешел по наследству Беллатрикс Лестранж? Помня о том, что последний год он жил в штаб-квартире Ордена Феникса?
      — Не пойдет, не пойдет, не пойдет…
      Гарри поднял ошеломленный взгляд на Дамблдора. Он понимал, что нельзя допустить, чтобы Скрипун жил у Беллатрикс Лестранж, но и мысль о том, чтобы стать его хозяином, нести ответственность за существо, предавшее Сириуса, была ему невыносима.
      — Отдай ему приказание, — посоветовал Дамблдор. — Если он и вправду перешел в твое владение, он не сможет ослушаться. Если же нет — нам придется поломать голову над тем, чтобы он не попал в руки своей законной хозяйке.
      — Не пойдет, не пойдет, не пойдет, НЕ ПОЙДЕТ! — голос Скрипуна перешел в крик.
      Гарри просто не нашелся, что сказать, кроме как: «Скрипун, заткнись!».
      На миг показалось, будто Скрипун вот-вот задохнется. Он схватился за горло, все еще отчаянно шевеля губами и выпучив глаза. Еще несколько секунд безумных судорог удавленника — и он рухнул ничком на ковер (тетя Петуния жалобно вскрикнула) и принялся что было сил биться об пол руками и ногами, предаваясь неистовому, но совершенно молчаливому припадку ярости.
      — Что ж, это все упрощает, — радостно отметил Дамблдор. — Кажется, Сириус знал, что делает. Ты полноправный хозяин дома номер двенадцать на площади Гриммолд и Скрипуна.
      — И что, я обязан… обязан держать его у себя? — в ужасе выдавил Гарри, глядя на извивающегося Скрипуна.
      — На твое усмотрение, — успокоил Дамблдор. — Я бы осмелился предложить тебе отослать его в Хогвартс, чтобы он работал на кухне. Там он будет под присмотром других домашних эльфов.
      — Да, — облегченно выдохнул Гарри, — да, я так и сделаю. Э-э… Скрипун… Я желаю, чтобы ты отправился в Хогвартс и работал на кухне вместе с другими домашними эльфами.
      Скрипун, распластавшийся теперь на спине и дрыгавший руками и ногами, из своего опрокинутого положения окинул Гарри взглядом, исполненным глубочайшего отвращения, и, с очередным громким щелчком, исчез.
      — Прекрасно, — сказал Дамблдор, — у нас осталась еще проблема с гиппогрифом Коньклювом. Хагрид ухаживает за ним с тех пор, как погиб Сириус, но Коньклюв теперь твой, так что, если тебе будет угодно принять другое решение…
      — Нет, — поспешно откликнулся Гарри, — пусть остается у Хагрида. Думаю, и самого Коньклюва это устроит.
      — Хагрид будет в восторге, — улыбнулся Дамблдор. — Он был просто вне себя от радости, когда снова встретился с ним. Кстати, мы решили, в интересах Коньклюва, дать ему пока новое имя Крылогрива, хотя сомневаюсь, что служащим Министерства может прийти в голову, что это и есть тот самый гиппогриф, которого они когда-то приговорили к смерти. Ну что, Гарри, твой сундук собран?
      — Э-э-э…
      — Сомневался, что я появлюсь? — проницательно догадался Дамблдор.
      — Я сейчас побегу и… мигом все уложу, — заторопился Гарри, впопыхах хватая упавшие телескоп и кроссовки.
      За десять минут или чуть больше он отыскал все, что нужно. Наконец, ему удалось достать из-под кровати плащ-невидимку, прикрутить крышку к склянке с меняющими цвет чернилами и придавить крышкой сундука выпирающий котел. Затем, изогнувшись от тяжести сундука в одной руке, а в другую взяв клетку с Хедвиг, он стал спускаться по лестнице.
      К его разочарованию, Дамблдор не ждал его в прихожей: значит, придется возвращаться в гостиную.
      В гостиной царило молчание. Дамблдор с самым беззаботным видом тихонько мурлыкал какую-то песенку, однако атмосфера в комнате сгустилась, словно застывшее желе, и Гарри так и не осмелился взглянуть в сторону Дурсли, проговорив лишь:
      — Профессор… я готов.
      — Прекрасно, — отвечал Дамблдор, — теперь осталось самое последнее, — и он снова обратился к семейству Дурсли.
      — Как вам, несомненно, известно, через год Гарри станет совершеннолетним…
      — Нет, — проговорила тетя Петуния, впервые открыв рот с момента появления Дамблдора.
      — Простите?… — вежливо переспросил директор.
      — Нет, не станет. Он на месяц младше Дадли, а Дадлику только через два года исполнится восемнадцать.
      — Ах, вот вы о чем, — любезно улыбнулся Дамблдор, — но у нас, в мире волшебников, совершеннолетие наступает в семнадцать лет.
      Дядя Вернон пробормотал: «Какая нелепость», — но Дамблдор не удостоил его вниманием.
      — Итак, как вам уже известно, маг, именуемый лордом Вольдемортом, вернулся в страну. Сообщество волшебников в данный момент находится в состоянии открытых военных действий. Гарри, которого лорд Вольдеморт уже неоднократно пытался убить, сейчас в еще большей опасности, чем пятнадцать лет назад, когда я оставил его на вашем пороге с письмом, в котором объяснялись обстоятельства убийства его родителей и выражалась надежда на то, что вы позаботитесь о нем, как если бы это был ваш собственный ребенок.
      Дамблдор прервался на миг, и, хотя тон его оставался все таким же непринужденным и спокойным, ничем не выдавая затаенного гнева, Гарри все же почувствовал исходящий от него холодок и заметил, что семейство Дурсли сбилось поближе друг к другу.
      — Вы не выполнили моей просьбы. Вы никогда не обращались с Гарри, как с сыном. Находясь на вашем попечении, он терпел от вас только пренебрежение, а порой и жестокость. Что тут скажешь? Хорошо хотя бы то, что он избежал того ужасающего вреда, который вы нанесли несчастному мальчику, сидящему между вами.
      Оба — и тетя Петуния, и дядя Вернон — невольно огляделись, как бы надеясь увидеть здесь еще кого-нибудь, кроме стиснутого между ними Дадли.
      — Это мы-то плохо обращаемся с Дадликом? Что вы такое… — начал было возмущаться дядя Вернон, но Дамблдор поднял палец, требуя молчания, и это молчание последовало так мгновенно, будто он заставил дядю Вернона онеметь.
      — По заклинанию, наложенному мной пятнадцать лет назад, Гарри находится под сильной защитой до тех пор, пока он еще может называть это место «домом». Каким бы несчастным ни чувствовал он себя здесь, каким бы ни был нежеланным, как бы плохо с ним ни обращались, но вы, по крайней мере, скрепя сердце, дали ему крышу над головой. Действие этого заклинания закончится, как только Гарри исполнится семнадцать. Иными словами, как только он станет взрослым. Я прошу только об одном: позволить Гарри вернуться в этот дом еще раз, до его семнадцатого дня рождения, чтобы защита действовала до этого момента.
      Никто из Дурсли не проронил ни слова. Дадли слегка хмурился, казалось, все еще соображая, когда же с ним плохо обращались. У дяди Вернона был такой вид, будто у него что-то застряло в горле, тетя Петуния, однако, как-то странно раскраснелась.
      — Ну вот, Гарри… нам пора идти, — наконец проговорил Дамблдор, поднимаясь и расправляя свой длинный черный плащ. — До встречи, — сказал он, обращаясь к Дурсли, у которых было написано на лицах, что, будь их воля, они отложили бы эту встречу навсегда. С этим, надвинув шляпу, Дамблдор стремительно вышел из комнаты.
      — Пока, — поспешно бросил Гарри семейству Дурсли и последовал за Дамблдором, который помедлил у его сундука и взгроможденной на него клеткой с Хедвиг.
      — Это нам сейчас, пожалуй, помешает, — сказал он, снова вынимая волшебную палочку. — Я отошлю все это в Нору — пусть оно нас там дожидается. Только вот что, захвати с собой плащ-невидимку — так, на всякий случай.
      Гарри не без труда извлек плащ-невидимку из сундука, стараясь не показывать Дамблдору, какой в нем беспорядок. Как только он уложил плащ во внутренний карман куртки, Дамблдор взмахнул палочкой, и сундук, клетка и Хедвиг исчезли. Затем Дамблдор взмахнул палочкой еще раз, и входная дверь распахнулась в холодную туманную темноту.
      — А теперь, Гарри, выступим на простор ночи и покоримся этому неотразимому, летучему зову — зову приключений!

      Когда в Бирючинном проезде наступило 11 июля, Гарри чувствовал себя весьма неловко, даже несмотря на то, что в последние несколько дней его не покидала отчаянная надежда, что Дамблдор действительно явится за ним. Прежде ему еще ни разу не приходилось толком пообщаться с директором Хогвартса за пределами школы: обычно они разговаривали через письменный стол. Воспоминание об их последней встрече один на один непрерывно всплывало в сознании Гарри, от чего он чувствовал себя еще более неловко. В тот раз он много кричал, не говоря уже о том, что он приложил все усилия, чтобы разбить некоторые из самых ценных вещей Дамблдора.
      Однако Дамблдор выглядел абсолютно расслабленным.
      — Держи палочку наготове, Гарри, — проговорил он.
      — А разве можно применять магию вне школы, сэр?
      — В случае нападения, — ответил Дамблдор, — Я разрешаю пользоваться любыми защитными заклинаниями, которые придут тебе на ум. Сегодня, тем не менее, я полагаю тебе не стоит волноваться о самообороне.
      — Почему же, сэр?
      — Ты со мной, — просто ответил Дамблдор. — И этого достаточно, Гарри.
      Он резко остановился в конце Бирючинного проезда.
      — Ты, разумеется, еще не сдавал экзамен по аппарации? — спросил Дамблдор.
      — Нет, — сказал Гарри. — Для этого ведь мне должно исполниться семнадцать?
      — Верно, — ответил профессор. — Значит, тебе придется очень крепко держаться за мою руку. Только за левую, если не возражаешь — как ты, наверное, заметил, рука, в которой я держу палочку, немного повреждена.
      Гарри сжал предложенную Дамблдором руку выше локтя.
      — Очень хорошо, — сказал тот. — Ну, поехали.
      Мальчик почувствовал, что не удерживает вырывающуюся руку профессора, и усилил хватку. Вдруг в глазах у него потемнело, со всех сторон что-то надавило на него, он не мог дышать, грудную клетку будто бы сковали железные цепи, глаза вдавились внутрь, барабанные перепонки сжались внутри и вдруг…
      Он вдохнул полные легкие ночного воздуха и открыл слезящиеся глаза. Ощущения были похожи на то, словно бы его сейчас протащили через очень узкую резиновую трубу. Только спустя несколько мгновений он осознал, что Бирючинный проезд пропал. Теперь их с Дамблдором окружало что-то вроде безлюдной деревенской площади, в середине которой расположился старинный военный памятник и несколько скамеек. Осмысливая свои ощущения, Гарри пришел к выводу, что в первый раз в жизни аппарировал.
      — Все хорошо? — поинтересовался Дамблдор, внимательно глядя на Гарри. — К этим ощущениям нужно привыкнуть.
      — Я в порядке, — ответил Гарри, растирая уши, которые, казалось, были не в восторге от перемещения с Бирючинного проезда. — Но я бы все же предпочел метлу…
      Дамблдор улыбнулся, потуже затянув дорожный плащ на шее, и произнес:
      — Сюда.
      Он живо зашагал мимо пустой гостиницы и нескольких домов. По часам местной церкви, почти наступила полночь.
      — Итак, скажи мне, Гарри, — начал Дамблдор. — Твой шрам… болел ли он?
      Гарри машинально потянулся рукой ко лбу и потер шрам в виде молнии.
      — Нет, — ответил он, — и меня это удивляет. Я думал, что теперь, когда Вольдеморт снова набирает силу, он будет жечь постоянно.
      Он взглянул на Дамблдора и заметил довольное выражение на его лице.
      — А я думал как раз наоборот, — сказал тот. — Лорд Вольдеморт наконец-то осознал, как рискован доступ к его мыслям и чувствам, которым ты пользовался. Похоже, теперь его очередь использовать Окклюменцию против тебя.
      — Ну, я не жалуюсь, — сказала Гарри, который совсем не скучал ни по тревожным снам, ни по неожиданным проникновения в сознание Вольдеморта.
      Они повернули за угол, оставляя позади телефонную будку и стоянку автобусов. Гарри снова повернулся к Дамблдору.
      — Профессор?
      — Гарри?
      — Э-э… где именно мы находимся?
      — Это, Гарри, очаровательная деревенька Бадли Баббертон.
      — А что мы здесь делаем?
      — Ах, да, конечно, я же тебе не сказал, — произнес Дамблдор. — Ну, я уже сбился со счета, столько раз мне приходилось говорить это в последние годы, но мы, уже в который раз, лишились одного из сотрудников. Мы здесь, чтобы убедить одного моего старого коллегу выйти из отставки и вернуться в Хогвартс.
      — А в чем заключается моя роль, сэр?
      — О, я думаю, тебе найдется применение, — уклончиво ответил Дамблдор. — Сейчас налево, Гарри.
      Они продолжили путь по невероятно узкой улочке, по сторонам которой высились дома. Во всех окнах было темно. Здесь, как и в течение уже двух недель в Бирючинном проезде, было необычайно холодно. Гарри бросил взгляд через плечо, вспомнив о дементорах, и на всякий случай нащупал палочку в своем кармане.
      — Профессор, а почему мы не аппарировали прямо в дом вашего бывшего коллеги?
      — Потому что это было бы, по крайней мере, так же невежливо, как вышибить входную дверь, — ответил Дамблдор. — Этикет предоставляет возможность нашим друзьям волшебникам отказывать нам в гостеприимстве. В любом случае, большинство домов защищены от нежелательных вторжений при помощи заклинаний. В Хогвартсе, например…
      — …нельзя аппарировать куда-либо внутри здания или на окружающую территорию, — быстро закончил Гарри. — Гермиона Грейнджер рассказывала мне.
      — И она совершенно права. Снова налево.
      Церковные часы позади них отзвонили полночь. Гарри удивился, почему Дамблдор не счел невежливым явиться к своему коллеге так поздно, но теперь, когда у них завязалась беседа, он вспомнил о более неотложных вопросах, которые нужно было задать.
      — Сэр, я читал в «Ежедневном Пророке», что Фаджа уволили…
      — Точно, — ответил Дамблдор, теперь поднимаясь на крутую сторону улицы. — Его, как ты наверняка тоже читал, сменил Руфус Скримджер, бывший начальник главного управления авроров.
      — Он… Вы считаете, что он хорош? — спросил Гарри.
      — Занятный вопрос, — сказал Дамблдор. — Он способный, конечно же. Более решителен и суров, чем Корнелиус.
      — Да, но я имел в виду…
      — Я знаю, что ты имел в виду. Руфус человек дела и, большую часть трудовой жизни посвятив борьбе с темными волшебниками, не недооценивает лорда Вольдеморта.
      Гарри ожидал, что Дамблдор расскажет что-нибудь о разногласии со Скримджером, о котором сообщалось в «Ежедневном Пророке», но тот молчал. У него не хватало смелости продолжать расспрос, поэтому он поменял тему:
      — И… сэр… Я читал про мадам Боунс.
      — Да, — тихо произнес Дамблдор, — ужасная потеря. Она была замечательной волшебницей. Вот сюда, я думаю… ой!
      Он указал поврежденной рукой.
      — Профессор, что случилось с вашей…
      — Сейчас некогда объяснять, — ответил Дамблдор. — Это увлекательная история, я бы хотел отдать ей должное.
      Он улыбнулся Гарри, давая понять, что он не пренебрегает его расспросами и позволяет продолжить их.
      — Сэр… сова из Министерства магии принесла листовку, там говорится о мерах безопасности, которые мы должны соблюдать, чтобы защититься от пожирателей смерти…
      — Да, я тоже получил такую, — сказал Дамблдор, продолжая улыбаться. — Нашел в ней что-нибудь полезное?
      — Не совсем.
      — Нет, я так и думал, что нет. Но ты же, например, не спросил меня, какой джем я больше всего люблю, чтобы выяснить, настоящий ли я профессор Дамблдор или самозванец.
      — Не спросил… — начал было Гарри, не совсем уверенный в том, выговор это или нет.
      — Справка на будущее, это малиновый джем… Хотя, конечно, если бы я был пожирателем смерти, я бы разузнал о любых пристрастиях в области варенья, прежде чем себя изображать.
      — Э… ну да, — сказал Гарри. — В этой листовке еще говорилось о каких-то инфериях. Что они такое? Там было не очень понятно.
      — Они мертвецы, — спокойно ответил Дамблдор. — Мертвые тела, заколдованные исполнять приказы темных волшебников. Об инфериях давно ничего не было слышно, по крайней мере, с тех пор, как Вольдеморт был силен… Он убил достаточно людей, чтобы создать целую армию таких. Мы на месте, Гарри, прямо сюда…
      Они приближались к маленькому, опрятному каменному домику, расположившемуся в собственном саду. Гарри был слишком занят ужасающими мыслями об инфериях, чтобы обращать внимание на что-то еще, поэтому, когда они приблизились к входным воротам, Дамблдор встал как вкопанный, и Гарри наткнулся на него.
      — Ох. Ох-ох-ох.
      Гарри проследил взглядом за тщательно прибранной тропинкой и почувствовал, как его сердце ушло в пятки. Входная дверь повисла на петлях.
      Дамблдор обернулся, всматриваясь в улицу вокруг них. Казалось, она была пуста.
      — Приготовь палочку и следуй за мной, — тихо произнес он.
      Он открыл ворота и, не шумя, торопливо зашагал по садовой тропинке, Гарри последовал за ним на цыпочках. Затем, подняв палочку, очень медленно распахнул входную дверь.
      — Люмос.
      Кончик палочки Дамблдора зажегся, освещая узкую прихожую. Дверь, ведущая налево, тоже была открыта. Высоко держа зажженную палочку, профессор вошел в гостиную, Гарри за ним.
      Их глазам предстала картина полной разрухи. Напольные часы лежали разбитые у их ног: циферблат расколот, маятник валялся поодаль, словно упавший меч. Пианино завалилось на бок, клавиши рассыпались по полу. Обломки упавшего канделябра поблескивали вблизи. Диванные подушки были выпотрошены, перья вывалились из разрезов по бокам, обломки стекла и фарфора лежали всюду, будто пыль. Дамблдор еще выше поднял палочку так, чтобы свет от нее падал на стены, забрызганные чем-то красным и липким. Он огляделся по сторонам, когда Гарри сделал негромкий вдох.
      — Не очень-то, а? — с усилием проговорил он. — Да, здесь случилось что-то ужасное.
      Дамблдор осторожно направился к середине комнаты, внимательно рассматривая обломки под ногами. Гарри последовал за ним, озираясь вокруг, уже напуганный тем, что может предстать перед ним за упавшим пианино или перевернутым диваном, но тела, которое он ожидал увидеть, нигде не было.
      — Может быть тут была схватка и… и они уволокли его, профессор? — предположил он, стараясь отогнать мысль о том, насколько тяжело ранен должен быть человек, чтобы оставить такие отметины на половину стены.
      — Не думаю, — тихо сказал Дамблдор, заглядывая за выпотрошенное кресло, которое лежало на боку.
      — Вы думаете, он…
      — Все еще где-то здесь? Да.
      Без всякого предупреждения Дамблдор нырнул вниз, запуская кончик палочки в сидение разорванного кресла, которое вдруг завопило: «ОЙ!».
      — Добрый вечер, Гораций, — произнес Дамблдор, снова принимая вертикальное положение.
      У Гарри отвисла челюсть. На месте, где считанное мгновение назад было кресло, теперь валялся непомерно толстый, лысый старик, потирающий низ живота и искоса глядящий на Дамблдора недовольными, полными слез глазами.
      — Совсем необязательно было так сильно тыкать палочкой, — угрюмо заметил он, поднимаясь на ноги. — Больно.
      Огонек от палочки заблестел на его гладкой макушке, осветил выпуклые глаза, небывалой величины моржовые усы и тщательно отполированные пуговки на темно-коричневом жакете, который был одет поверх сиреневой шелковой пижамы. Он едва достигал головой до подборотка Дамблдора.
      — Как ты меня вычислил? — пробормотал он, покачнувшись на ногах, все еще продолжая потирать живот. Для человека, только что разоблаченного в том, что он притворялся креслом, Снобгорн держался весьма нагло.
      — Мой дорогой Гораций, — Дамблдор, казалось, был сбит с толку, — если бы пожиратели смерти действительно явились сюда, над твои домом висела бы темная метка.
      Волшебник шлепнул пухлой ладонью по широкому лбу.
      — Темная метка, — пробормотал он, — я так и знал, что… ох, ладно. Все равно бы не успел. Я только-только закончил с нанесением последних штрихов на обивку мебели, когда вы вошли.
      Он тяжело и глубоко вздохнул, отчего кончики его усов затрепыхались.
      — Если желаешь, я мог бы помочь тебе с уборкой, — вежливо предложил Дамблдор.
      — Будь так любезен, — ответил тот.
      Два волшебника: один высокий и худой, второй низенький и тучный, встали спина к спине и взмахнули палочками, одновременно совершая чистящие движения.
      Мебель встала на свои прежние места, утварь починилась прямо в воздухе, перья снова набились в подушки, порванные книги склеились, как только встали на свои полки, масляные светильники вспорхнули на столы и зажглись, большая груда обломков от серебряных рамок под фотографии пролетела, поблескивая, через комнату и приземлилась, собравшись в целые и невредимые рамки, на письменный стол, разрезы, трещины и дыры на всем, что было в комнате, исчезли, а стены очистились сами собой.
      — Кстати говоря, а что это была за кровь? — громко спросил Дамблдор, перекрикивая бой починенных напольных часов.
      — На стенах-то? Драконья! — прокричал Гораций, пока люстра с оглушительным скрипом и звоном прикручивалась обратно к потолку.
      Все завершил финальный проигрыш пианино, после чего наступила тишина.
      — Да, драконья, — живо повторил волшебник. — Мой последний пузырек, а цены теперь такие заламывают! Но, у меня еще на один раз осталось.
      Он потянулся к хрустальному флакончику, который стоял на верхней полке в серванте и, поднеся его к свету, присмотрелся к густой жидкости внутри.
      — Хм-м. Немного запылился.
      Он поместил пузырек обратно в сервант и вздохнул. И в этот момент взгляд его упал на Гарри.
      — Ого, — произнес он, вытаращив глаза на шрам-молнию на лбу Гарри. — Ого!
      — Это, — сказал Дамблдор, подходя ближе, чтобы представить их друг другу, — Гарри Поттер. Гарри, это мой старый друг и коллега, Гораций Снобгорн.
      Снобгорн проницательно посмотрел на Дамблдора:
      — Так вот как ты надеялся меня убедить, да? Что ж, Альбус, мой ответ — нет.
      Он потеснил Гарри, решительно отворачивая лицо с видом человека, который старается не поддаваться искушению.
      — Ну, я надеюсь, мы можем хотя бы выпить чего-нибудь? — предложил Дамблдор. — В память о былых временах.
      Гораций засомневался.
      — Ну ладно, но только по одному стаканчику, — весьма нелюбезно ответил он.
      Дамблдор улыбнулся и подтолкнул Гарри к креслу, которое было весьма похоже на то, что пытался изобразить Снобгорн, и находилось напротив занимающегося огня в камине и ярко горящей масляной лампы. Гарри присел, отчетливо понимая, что Дамблдор хочет сделать его обозримым настолько, насколько только возможно. И само собой, когда Снобгорн, возившийся с графинами и стаканами, обернулся к гостям, его взгляд сразу же упал на Гарри.
      — Хмпф, — сказал он, быстро отводя глаза в сторону, будто боясь сделать им больно. — Вот, — он протянул стакан Дамблдору, уже успевшему сесть, не дождавшись приглашения, сунул поднос Гарри, а сам плюхнулся в подушки от починенного дивана. Его ноги были такими короткими, что даже не дотягивались до пола.
      — Ну, как идут дела? — поинтересовался Дамблдор.
      — Не очень, — наконец ответил Гораций, — слабые легкие, шумы, да еще ревматизм. Уже не такой прыткий, как бывало. Да этого стоило ожидать. Возраст. Усталость.
      — Но тебе видно пришлось изрядно поноситься, готовя такой прием в честь нашего прихода, — сказал Дамблдор. — В твоем распоряжении было не более трех минут.
      Снобгорн ответил заносчиво и раздраженно:
      — Две. Не слышал, как сработало заклинание против вторжений. Я принимал ванну. Тем не менее, — продолжал он, посуровев, и будто придя в себя, — факт в том, что я пожилой человек, Альбус. Пожилой человек, заслуживший право на спокойную жизнь и кое-какие земные блага.
      А они у него были, как подумал Гарри, обводя взглядом комнату. Она была душная, захламленная, но сказать, что неуютная было невозможно: здесь были мягкие кресла и подставки для ног, сервант и книги, коробки с шоколадными конфетами и круглые диванные подушки. Если бы Гарри не знал, кто здесь живет, он бы мог подумать, что это богатая, привередливая старушка.
      — Ты еще не такой пожилой, как я, Гораций, — возразил Дамблдор.
      — Что ж, может, тебе тоже стоит подумать о выходе на пенсию, — отрезал Гораций. Его водянистые глаза, похожие на ягоды крыжовника, скользнули по травмированной руке Дамблдора. — Я смотрю, реакция уже не та, что раньше.
      — Ты совершенно прав, — спокойно ответил Дамблдор и откинул рукав, демонстрируя обожженные и почерневшие кончики пальцев. — Я уже не так шустер, как раньше, но с другой стороны…
      Он пожал плечами и широко развел руками, будто желая сказать, что и у возраста есть положительные стороны. Тут Гарри заметил на его здоровой руке кольцо, которое никогда раньше не видел: большое, достаточно грубой работы, металл, похожий на золото, украшенное громоздким черным камнем, вставленым в середину. Взгляд Снобгорнаа тоже на мгновение задержался на кольце, и Гарри заметил, как на широком лбу волшебника мелькнула едва заметная складка.
      — Ну, так а все эти меры предосторожности, они в честь пожирателей смерти или мою, Гораций? — спросил Дамблдор.
      — Что может быть нужно пожирателям смерти от такой старой развалины, как я? — выпалил Снобгорн.
      — Мне представляется, что им бы хотелось направить твои многочисленные таланты на насилие, пытки и убийства, — ответил Дамблдор. — Ты действительно подтверждаешь, что они еще не приходили завербовать тебя?
      Снобгорн злобно взглянул на Дамблдора и пробормотал:
      — Я не дал им возможности. Я перемещался весь год. В одном месте больше недели не задерживался. Переезжал из одного маггловского дома в другой — владельцы этого на Канарских островах. Тут мило, мне будет жаль уезжать. Это легко, когда один раз попробуешь, всего одно замораживающее заклинание на сигнализацию, которую они используют вместо вредноскопов, а еще удостовериться, не подглядывают ли соседи, когда ты перевозишь пианино.
      — Гениально, — заметил Дамблдор, — но такой образ жизни кажется несколько изматывающим для такой старой, жаждущей тихой жизни развалины, как ты. Вот, если бы ты решил вернуться в Хогвартс…
      — Если хочешь убедить меня, что моя жизнь в проклятой школе будет спокойной, то побереги силы, Альбус! Может, я и скрывался, но кое-какие забавные слухи до меня доходили с тех пор, как ее покинула Долорес Амбридж! Если ты теперь так обращаешься с преподавателями…
      — Профессор Амбридж не поладила со стадом кентавров, — сказал Дамблдор, — Полагаю, ты бы не додумался придти в лес и называть толпу кентавров «грязными гибридами».
      — А она так и поступила, да? Глупая женщина. Никогда мне не нравилась.
      Гарри прыснул, и взгляды Дамблдора и Снобгорна обратились к нему.
      — Извините, — поспешно сказал Гарри. — Просто… мне она тоже не нравилась.
      Дамблдор довольно резко встал.
      — Уже уходите? — с надеждой спросил Снобгорн.
      — Нет, я хотел поинтересоваться, можно ли воспользоваться твоей ванной, — ответил Дамблдор.
      — А, — не скрывая разочарования, произнес Гораций, — вторая налево дверь внизу в холле.
      Дамблдор зашагал из комнаты. Как только дверь за ним захлопнулась, наступила тишина. Спустя пару мгновений, Снобгорн поднялся с дивана, но, казалось, еще не решил, зачем. Он искоса взглянул на Гарри, подошел к камину и встал к нему спиной, грея широкую спину.
      — Не думай, будто я не знаю, зачем он тебя привел, — вдруг сказал он.
      Гарри только взглянул на Снобгорна. Водянистые глаза того скользнули по шраму Гарри, в этот раз изучая все его лицо.
      — Ты очень похож на отца.
      — Да, мне говорили, — сказал Гарри.
      — Кроме глаз, они…
      — Как у моей матери, да, я знаю, — Гарри так часто об этом говорили, что это казалось ему избитым.
      — Хмпф. Ну, да. Учителю не подобает иметь любимчиков, но она была одной из моих. Твоя мать, — добавил Снобгорн, заметив вопросительный взгляд Гарри, — Лили Эванс. Одна из лучших, кого я когда-либо учил. Активная, понимаешь. Очаровательная девушка. Я говорил, что ей место на моем факультете. И отвечала она на это весьма дерзко.
      — Который факультет был вашим?
      — Я был деканом Слизерина, — ответил Снобгорн. — О, — быстро продолжал он, заметив выражение лица Гарри и махая перед ним коротеньким пальцем, — не надо только меня этим попрекать. Ты, я полагаю, гриффиндорец, как и она? Да, это обычно передается по наследству. Хотя не всегда. Слышал когда-нибудь о Сириусе Блэке? Должно быть, слышал — в последние годы постоянно на страницах газет — несколько недель назад умер…
      Словно невидимая рука скрутила внутренности Гарри и крепко сжала их.
      — Так или иначе, в школе он был хорошим товарищем твоего отца. Вся семья Блэков училась на моем факультете, но Сириус окончил Гриффиндор. Жаль — он был талантливым парнем. Я учил его брата Регула, когда он поступил, но предпочел бы их обоих.
      Он говорил, будто коллекционер, у которого увели вещь на аукционе. Он смотрел на противоположную стену, погруженный в воспоминания, лениво оборачиваясь на месте, чтобы спина равномерно грелась.
      — Конечно, твоя мать была магглорожденной. Не мог в это поверить, когда узнал. Думал, что она чистокровная, такая была замечательная.
      — Одна из моих лучших подруг магглорожденная, — заметил Гарри, — и она лучшая на нашем курсе.
      — Странно, как иногда получается, не так ли? — сказал Снобгорн.
      — Не очень, — холодно ответил Гарри.
      Снобгорн удивленно опустил на него глаза:
      — Не думай только, что я предвзято к этому отношусь! Нет, нет и нет! Разве только что я не сказал, что твоя мать была одной из моих любимейших учениц? Был еще Дерк Крессвэлл через год после нее — теперь глава управления по связям с гоблинами, конечно — еще один могглорожденный, очень одаренный ученик, и до сих пор доставляет мне сведения по внутренним делам в Гринготтсе.
      Он несколько раз подпрыгнул на месте, самодовольно улыбаясь, и указал на множество переливающихся рамочек с фотографиями, расставленных на трюмо и забитых крошечными человечками.
      — Это все бывшие ученики. Все подписаны. Там найдешь и Барнабаса Куффе, редактора «Ежедневного Пророка», всегда интересуется моим мнением о последних новостях. И Амвросия Флама из Сладкого королевства, на каждый день рождения присылает корзину с лакомствами, а все потому, что как-то раз я представил его Цицерону Харкиссу, его первому работодателю! А на заднем плане… увидишь ее, если вытянешь шею — Гвеног Джонс, которая сейчас капитан «Гордоглавых Гарпий»… Люди так изумляются, когда узнают, что я на короткой ноге с «Гарпиями». И билеты бесплатные, когда бы я ни захотел!
      Эта мысль, казалось, здорово его радовала.
      — И все эти люди знают, как вас искать и куда посылать вам что-нибудь? — не удержался Гарри, который не мог поверить, что человека, до которого доходят корзины со сладостями, билеты на квиддитч и чьим мнением так дорожат, до сих пор не отыскали пожиратели смерти.
      Улыбка исчезла с лица Снобгорна с той же быстротой, что и кровь со стен комнаты.
      — Конечно же, нет, — ответил он, взглянув на Гарри. — Я был вне их досягаемости целый год.
      У Гарри сложилось впечатление, что эти слова потрясли и самого Снобгорна: некоторое время он стоял в нерешительности, а потом пожал плечами.
      — Все же… благоразумный волшебник будет сидеть тихо в такое время. Дамблдору легко говорить, а для меня согласиться на должность в Хогвартсе равносильно публичному оглашению моей преданности Ордену Феникса! И даже хоть я десять раз уверен, что его члены храбрые, уважаемый и все такое прочее, мне не очень нравится высокая смертность…
      — Вам не нужно быть членом Ордена, чтобы преподавать в Хогвартсе, — возразил Гарри, который не мог справиться с презрительной интонацией в голосе. Он совсем не сочувствовал изнеженному образу жизни Снобгорна, вспомнив о Сириусе, который спал на холодном полу в пещере и питался крысами. — Большинство учителей в нем не состоит, и ни один из них еще не был убит — ну, конечно, не считая Квирелла, который получил по заслугам за то, что работал на Вольдеморта.
      Гарри был уверен, что Снобгорн — один из тех волшебников, которые не могут выносить имени Темного Лорда, произнесенного вслух, и тот его не разочаровал. Волшебник содрогнулся и протестующе взвизгнул, но Гарри не обратил на него внимания.
      — Я считаю, что в Хогвартсе безопаснее, пока Дамблдор директор, ведь он считается единственным, кого Вольдеморт когда-либо боялся, не так ли? — продолжал Гарри.
      Снобгорн на пару мгновений уставился в пустоту. Казалось, он осмысливает сказанное Гарри.
      — Ну, да, это так, Тот-Кого-Нельзя-Называть никогда не искал боя с Дамблдором, — недовольно пробормолтал он. — И я думаю, вряд ли кто-то может поставить на то, что Тот-Кого-Нельзя-Называть считает меня своим другом, раз уж я не присоединился к пожирателям смерти… В этом случае мне действительно может быть немного безопаснее рядом с Альбусом… Не стану притворяться, что смерть Амелии Боунс не потрясла меня… Если она, со всеми ее связями в Министерстве и защитой…
      Дамблдор снова вошел в комнату, и Снобгорн подпрыгнул, как будто забыв, что тот находится в доме.
      — А, вот и ты, Альбус, — сказал он. — Ты давно ушел. Живот беспокоит?
      — Нет, я просто листал маггловские журналы, — ответил Дамблдор. — Обожаю образцы для вязания. Что ж, Гарри, мы и так злоупотребили гостеприимством Горация. Пора и честь знать.
      Гарри, который был совсем не против, вскочил на ноги. Снобгорн ошеломленно выдохнул:
      — Вы уходите?
      — Да, именно. Я вижу, когда дело безнадежное.
      — Безнадежное?…
      Снобгорн явно заинтересовался. Постукивая по столу своими толстыми пальцами, он беспокойно ерзал, пока Дамблдор застегивал свой походный плащ, а Гарри возился с молнией на куртке.
      — Мне жаль, что ты отказался от должности, Гораций, — сказал Дамблдор, изображая здоровой рукой прощальный жест. — Мы были бы очень рады вновь принять тебя в Хогвартсе. Несмотря на значительно усиленную охрану, ты всегда желанный гость, когда ты только пожелаешь.
      — Да… Ну… Очень великодушно… Я бы сказал…
      — Тогда счастливо.
      — До свидания, — сказал Гарри.
      Они уже стояли в дверях, когда позади них послышался крик.
      — Хорошо, хорошо, я согласен!
      Дамблдор обернулся и увидел запыхавшегося Снобгорна, стоявшего у входа в гостиную.
      — Ты снова решил взяться за работу?
      — Да, да… — раздраженно ответил Снобгорн. — Должно быть, я сошел сума, но да.
      — Замечательно, — сказал Дамблдр, лицо его озарила улыбка. — Тогда увидимся первого сентября.
      — Да, я полагаю, увидимся, — буркнул Снобгорн.
      Когда они шли к выходу по садовой дорожке, раздался голос Снобгорна.
      — Но я дорого возьму, Дамблдор.
      Дамблдор усмехнулся. Калитка захлопнулась за ними, и они начали спуск по холму через темный клубящийся туман.
      — Отлично сработано, Гарри, — сказал Дамблдор.
      — Но я ничего не сделал, — удивился Гарри.
      — О, нет, сделал. Ты показал Горацию, какую выгоду он получит, вернувшись в Хогвартс. Он тебе понравися?
      — Э…
      Гарри не был до конца уверен, понравился ему Снобгорн или нет. С одной стороны, он показался ему приятным, с другой — самовлюбленным. Что бы он ни говорил в противоположность, он так удивлялся тому, что магглорожденная может стать хорошей волшебницей.
      — Гораций, — первым начал Дамблдор, освобождая Гарри от необходимости отвечать, — любит комфорт. А еще он любит общество знаменитых, успешных и могущественных. Ему нравится думать, что он может влиять на этих людей. Сам он никогда не мыслил садиться на трон, он предпочитает второстепенные роли — большее пространство для самовыражения, ты понимаешь. В Хогвартсе он тщательно подбирал себе любимчиков, иногда из-за поставленных ими целей или ума, иногда из-за их обаяния или таланта. У него была поразительная способность выбирать тех, кто в будущем стали выдающимися деятелями в своих областях. Гораций основал своего рода общество, где он был в центре, устанавливая полезные связи и знакомя его членов, и всегда пожинает от этого какие-то плоды, будь то бесплатная коробка его любимых засахаренных ананасов или возможность зарекомендовать своего ученика среди работников управления по связям с гоблинами.
      У Гарри перед глазами вдруг возникло живое изображение огромного раздутого паука, плетущего свою паутину, разбрасывающего свою нить там и сям, чтобы подтянуть своих толстых сочных пойманных мушек поближе.
      — Я все тебе рассказываю, — продолжал Дамблдор, — не для того, чтобы настроить тебя против Горация, то есть, теперь профессора Снобгорна, но предупредить тебя, чтобы ты был настороже. Без сомнения, он попытается заполучить тебя, Гарри. Ты станешь одной из драгоценностей в его коллекции — «мальчик, который выжил»… или, как тебя теперь называют, «избранный».
      При эти словах Гарри ощутил озноб, вызванный совсем не туманом. Он вспомнил слова, которые слышал несколько недель назад, ужасные слова, которые имели для него особое значение: «Ни один не сможет жить, пока жив другой…».
      Дамблдор остановился, когда они поравнялись с церковью, которую проходили по пути к Снобгорну.
      — Постой, Гарри… Сожми мою руку.
      Уже знакомый с аппарацией, Гарри был к ней готов, однако такой способ все еще не казался ему привлекательным. Когда давление прекратилось, и Гарри снова смог свободно дышать, он обнаружил, что они стоят на проселочной дороге. Рядом с Дамблдором лицом к скрюченному силуэту любимой Норы, забыв про чувство ужаса, которое только что пронизывало его, он не смог сдержать переполнявшее его чувство радости. Там был Рон… и миссис Уизли, которая готовила лучше всех на свете…
      — Если не возражаешь, Гарри, — заговорил Дамблдор, когда они проходили через ворота, — я бы хотел сказать несколько слов, прежде чем мы расстанемся. Наедине. Может быть, здесь?
      Дамблдор указал на полуразвалившийся каменный сарай, во дворе, где Уизли держали метлы. Несколько озадаченный, Гарри последовал за Дамблдором через скрипящую дверь в помещение, ненамного превосходящее размерами средний чулан. Дамблдор зажег кончик своей палочки, и та засветилась, будто факел, и улыбнулся Гарри.
      — Надеюсь, ты простишь, что я говорю об этом, Гарри, но мне приятно, более того, я даже немного горд тем, как хорошо ты справляешься после всего, что случилось в Министерстве. Позволю себе сказать: я думаю, Сириус тоже гордился бы тобой.
      Гарри сглотнул. Казалось, он потерял дар речи. Он не думал, что сможет разговаривать о Сириусе. И так было горько слышать от дяди Вернона: «Его крестный умер?». И еще хуже, слышать имя Сириуса, случайно брошенное Снобгорном.
      — Это жестоко, — сказал Дамблдор, — что вы с Сириусом так мало побыли вместе. Ужасный конец для того, из чего могла бы получиться долгая и счастливая дружба.
      Гарри кивнул, решив сосредоточиться на пауке, который карабкался по шляпе Дамблдора. Ему казалось, что Дамблдор понимал и даже подозревал, что до получения письма Гарри почти все время провел у Дурслей, лежа на кровати, отказываясь от пищи и вглядываясь в туман над далью, полный холодной пустоты, напоминавшей о дементорах.
      — Просто тяжело, — наконец произнес Гарри упавшим голосом, — что он больше никогда не будет писать мне. Вдруг его глаза вспыхнули, и он моргнул. Он чувствовал себя глупо, признавая это, но факт, что за пределами Хогвартса у него был кто-то, кто заботился о нем, кто интересовался тем, что с ним происходит почти как отец, был одной из лучших вещей, связанных с Сириусом… А теперь почтовые совы больше никогда не принесут ему этой поддержки.
      — Сириус представлял для тебя то, что ты никогда раньше никогда не знал, — мягко сказал Дамблдор. — Дейсвительно, потеря огромна…
      — Но пока я жил у Дурслей, — перебил Гарри с откуда ни возьмись появившейся силой в голосе, — я осознал, что не могу замыкаться или… или сдаваться… Сириусу бы это не понравилось, так ведь? И вообще, жизнь слишком коротка. Вспомните мадам Боунс, Эммилин Вейнс. Я могу бы быть следующим, правда? Но даже если это так, — горячо сказал он, теперь глядя прямо в голубые глаза Дамблдора, освещенные светом горящей палочки, — я уж постараюсь забрать с собой столько пожирателей смерти, сколько смогу, а если получится, то и Вольдеморта.
      — Сказано сыном своего отца и своей матери… И крестником Сириуса, — ответил Дамблдор, одобрительно похлопав Гарри по спине. — Снимаю перед тобой шляпу, то есть снял бы, если бы не боялся забросать тебя пауками. А теперь, Гарри, перейдем к более важным вопросам. Полагаю, ты получал «Ежедневный Пророк» в последние две недели?
      — Да, — ответил Гарри. Его сердце забилось быстрее.
      — Тогда ты должен знать, что в последнее время были не просто утечки, а целые наводнения, касающиеся твоего приключения в Зале Пророчеств?
      — Да, — снова сказал Гарри. — Теперь все знают, что я единственный…
      — Нет, не знают, — перебил Дамблдор. — Во всем мире есть только два человека, которым известно содержание пророчества, сделанного для тебя и лорда Вольдеморта. И оба они стоят в этом смрадном, кишащем пауками сарае для метел. Разумеется, это правда, будто многие догадались, что Волдеморт послал своих пожирателей смерти украсть пророчество и что пророчество касается тебя. Теперь, я думаю, верно будет мое предположение, что ты никому не рассказал о том, что было в пророчестве?
      — Это так, — ответил Гарри.
      — В целом, мудрое решение, — сказал Дамблдор. — Хотя я думаю, ты можешь сделать исключение и поделиться со своими друзьями, мистером Рональдом Уизли и мисс Гермионой Грейнджер. Да, — продолжал он, отвечая на озадаченный взгляд Гарри, — я думаю, они имеют право знать. Ты окажешь им плохую услугу, если не сообщишь о делах подобной важности.
      — Я не хотел…
      — …беспокоить или пугать их? — спросил Дамблдор, смотря на Гарри поверх своих очков-полумесяцев. — Или, может быть, признавать, что ты сам обеспокоен и напуган? Тебе нужны твои друзья, Гарри. Как ты совершенно правильно сказал, Сириус бы не хотел, чтобы ты замыкался.
      Гарри ничего не ответил, но Дамблдор и не ждал ответа. Он продолжал:
      — К другому вопросу, но по этой же теме. Я бы хотел проводить с тобой дополнительные занятия в этом году.
      — Дополнительные… с вами? — спросил Гарри, с удивлением возвращаясь к теме разговора из занимавшей его тишины.
      — Да, я думаю, пришло время мне приложить руку к твоему образованию.
      — Чему вы будете меня учить, сэр?
      — О, немного того, немного этого, — туманно ответил Дамблдор.
      Гарри с надеждой ждал продолжения, но Дамблдор не стал вдаваться в подробности, поэтому он спросил о том, что его больше всего волновало в данный момент.
      — Если я буду заниматься с вами, мне не придется заниматься Окклюменцией со Снейпом, правда?
      — Профессором Снейпом, Гарри. Да, тебе не придется.
      — Здорово, — облегченно сказал Гарри, — потому что это было…
      Он вовремя остановился, чуть не произнеся всух то, что он думал.
      — Я думаю, слово «фиаско» наиболее подходит, — кивая, сказал Дамблдор.
      Гарри рассмеялся.
      — Ну, значит, с этих пор я не буду часто видеться с профессором Снейпом, — сказал он, — потому что он не позволит мне заниматься зельеварением, пока я не получу «великолепно» по СОВ, а я не получу.
      — Не считай сов, пока они не доставили почту, — мрачно сказал Дамблдор, — которые, как я полагаю, будут немного позже сегодня. Теперь еще две вещи, прежде чем мы расстанемся. Во-первых, мне бы хотелось, чтобы ты всегда носил с собой плащ-невидимку, даже в самом Хогвартсе, просто на всякий случай, понимаешь меня?
      Гарри кивнул.
      — И последнее. Пока ты остаешься здесь, Министерство магии обеспечивает Норе наивысшую безопасность. Эти меры предосторожности привели к некоторым неудобствам для Артура и Молли: вся их почта, например, проверяется, прежде чем попадает к ним в руки. Хотя им все равно, потому что единственная их забота — это твоя безопасность. В общем, если ты будешь рисковать своей шеей, пока остаешься здесь, для них это будет не самым лучшим вознаграждением.
      — Я понимаю, — быстро сказал Гарри.
      — Тогда отлично, — произнес Дамблдор, подтолкнув дверь сарая и выходя во двор. — Я вижу свет в кухне. Давай не будем лишать Молли возможности сокрушаться по поводу того, какой ты худой.

      Гарри и Дамблдор подошли к заднему крыльцу Норы, загроможденному обычным хламом, вроде старых резиновых сапог и ржавых котлов. Было слышно, как в дальнем углу сарая негромко бормочут сонные куры. Дамблдор трижды постучал, и Гарри увидел, как в кухонном окне что-то внезапно зашевелилось.
      — Кто там? — раздался встревоженный голос, и Гарри узнал миссис Уизли. — Назовись!
      — Это я, Дамблдор, я привез Гарри.
      Дверь тут же распахнулась. На пороге стояла невысокая полная женщина в старом зеленом халате — миссис Уизли.
      — Гарри, дорогой! Боже мой, Альбус, вы меня так напугали! Вы же сказали не ждать вас раньше утра!
      — Нам повезло, — ответил Дамблдор, пропуская Гарри в дом. — Снобгорн оказался значительно сговорчивее, чем я ожидал, разумеется, благодаря Гарри. А, здравствуй, Нимфадора!
      Гарри огляделся и увидел, что миссис Уизли, несмотря на поздний час, была не одна. За столом, сжимая обеими руками большую кружку, сидела молоденькая волшебница с бледным лицом сердечком и волосами мышиного цвета.
      — Здрасьте, профессор, — сказала она. — Салют, Гарри.
      — Привет, Тонкс.
      Она показалась Гарри совершенно вымотанной, даже больной, и улыбалась она несколько натянуто. Конечно, без привычных розовых, как жевательная резинка, волос она выглядела гораздо более блекло, чем обычно.
      — Я, пожалуй, пойду, — быстро поговорила она, поднявшись и набрасывая на плечи плащ. — Спасибо за чай и за участие, Молли.
      — Пожалуйста, не уходи из-за меня, — учтиво сказал Дамблдор. — Я не собираюсь задерживаться, мне нужно срочно обсудить кое-что с Руфусом Скримджером.
      — Нет-нет, мне и правда пора, — ответила Тонкс, избегая встречаться взглядом с Дамблдором. — Спокойной ночи…
      — Дорогая, может, придешь пообедать в выходные? Будут Рем и Грозный Глаз…
      — Нет, правда, Молли… все равно, спасибо… Всем доброй ночи.
      Тонкс торопливо прошла мимо Дамблдора и Гарри во двор. В нескольких шагах от крыльца она завертелась на месте и растворилась в воздухе. Гарри отметил, что миссис Уизли выглядела встревоженной.
      — Ну что же, до встречи в Хогвартсе, Гарри, — сказал Дамблдор. — Будь осторожнее. Молли, всегда рад помочь.
      Он поклонился миссис Уизли и последовал за Тонкс, исчезнув на том же самом месте. Миссис Уизли закрыла дверь в опустевший двор и, приобняв за плечи, подвела Гарри к столу, чтобы лучше рассмотреть его в свете стоящего на столе фонаря.
      — Ты стал, как Рон, — вздохнула она, оглядывая его сверху вниз. — Как будто на вас обоих наложили Вытягивающее заклятие. Уверяю тебя, с того момента, как я в последний раз покупала Рону школьную мантию, он вырос на четыре дюйма. Будешь ужинать, Гарри?
      — Да, — ответил Гарри, внезапно осознав, что действительно очень сильно проголодался.
      — Садись, дорогой мой, сейчас я что-нибудь быстренько приготовлю.
      Стоило Гарри присесть, как на колени к нему забрался и, мурлыча, устроился пушистый рыжий кот с приплюснутой мордой.
      — А что, Гермиона здесь? — обрадовано спросил Гарри, почесывая Косолапа за ушами.
      — Да-да, она приехала позавчера, — ответила миссис Уизли, легонько стукнув палочкой по большому железному котлу. С громким лязгом котел запрыгнул на плиту, и в нем тут же что-то забулькало. — Конечно, все уже спят, мы ждали тебя гораздо позже. Ну вот, готово…
      Она опять постучала по котлу, он взмыл в воздух, подлетел к Гарри и опрокинулся. Миссис Уизли как раз вовремя подставила под него тарелку, чтобы подхватить поток густого дымящегося лукового супа.
      — Хлеба, дорогой?
      — Спасибо, миссис Уизли.
      Она махнула палочкой через плечо, и буханка хлеба и нож плавно приземлились на стол. Буханка сама порезалась на ломти, котелок с супом перепрыгнул обратно на плиту, и миссис Уизли устроилась за столом напротив Гарри.
      — Так, значит, ты уговорил Горация Снобгорна взяться за эту работу?
      Гарри кивнул — рот у него был полон горячего супа, и говорить он не мог.
      — Он учил нас с Артуром, — продолжила миссис Уизли. — Он очень много лет пробыл в Хогвартсе. По-моему, он пришел почти одновременно с Дамблдором. Как он тебе понравился?
      Теперь его рот был набит хлебом, так что Гарри пожал плечами и уклончиво дернул головой.
      — Я знаю, что ты хочешь сказать, — сказала миссис Уизли, с пониманием кивая головой. — Разумеется, когда ему нужно, он может быть очень милым, но Артур всегда его недолюбливал. В Министерстве, куда ни плюнь — везде бывшие любимчики Снобгорна. Он всегда замечательно умел ставить людей на ноги, но он никогда не тратил время на Артура, видимо, не считал его птицей высокого полета. Так вот, видишь ли, Снобгорн тоже иногда ошибается. Не знаю, писал ли тебе об этом Рон — это совсем недавно случилось — Артура повысили.
      Было совершенно очевидно, что миссис Уизли не терпелось поделиться этим. Гарри сделал огромный глоток очень горячего супа, и ему показалось, что его горло покрывается волдырями изнутри.
      — Здорово! — выдохнул он.
      — Какой ты славный, — заулыбалась миссис Уизли, вероятно, приняв выступившие у него на глазах слезы за проявление радости от этой новости. — Да, Руфус Скримджер учредил несколько новых подразделений, чтобы справиться с происходящим, и Артур возглавил службу по обнаружению и конфискации поддельных оборонительных заклинаний и защитных артефактов. Там очень много работы, у него теперь десять человек в подчинении!
      — А что именно?…
      — Ну, понимаешь ли, сейчас везде такая паника по поводу Сам-Знаешь-Кого, и то тут, то там в продаже появляются всякие странные предметы, которые должны оберегать от Сам-Знаешь-Кого и пожирателей смерти. Ты можешь себе представить, что это за средства: так называемые защитные зелья — на самом деле, просто сиропчик с добавлением капли гноя буботюберов, или инструкции к защитным чарам, от которых, на самом деле, у людей отваливаются уши… Конечно, злоумышленники — в основном мелкие жулики вроде Мундунгуса Флетчера, которые в жизни ни дня не проработали, а теперь пользуются тем, что все вокруг напуганы. Однако постоянно случаются какие-нибудь серьезные неприятности. На днях Артур конфисковал коробку с зачарованными вредноскопами, почти наверняка ее подбросил какой-нибудь пожиратель смерти. Так что ты сам видишь, это очень важная работа, и я ему все время говорю, что глупо тосковать по свечам зажигания, тостерам и прочему маггловскому барахлу.
      Миссис Уизли закончила свою речь с таким строгим видом, будто Гарри сказал, что это совершено естественно — скучать по свечам зажигания.
      — Мистер Уизли все еще на работе? — спросил Гарри.
      — Пока да. Вообще-то, он немного задерживается… Он обещал вернуться около полуночи…
      Она обернулась посмотреть на большие часы, криво пристроенные поверх стопки простыней в корзине для белья на дальнем конце стола. Гарри сразу узнал их: у часов было девять стрелок, с надписанными на каждой именами членов семьи. Обычно они висели на стене в гостиной Уизли, но их нынешнее положение наводило на мысль, что миссис Уизли постоянно носила их по всему дому. Все девять стрелок указывали на «смертельную опасность».
      — Они уже давно так, — как бы между прочим, но неубедительно произнесла миссис Уизли, — с того времени, как Сам-Знаешь-Кто открыто вернулся. Полагаю, что теперь все в смертельной опасности… Не думаю, что только наша семья… но я не знаю, у кого еще есть такие же часы, так что и проверить не могу… Ах! — неожиданно вскрикнула она, указывая на циферблат. Стрелка мистера Уизли передвинулась на «в пути». — Вот и он.
      И, конечно же, через несколько мгновений в заднюю дверь постучали. Миссис Уизли вскочила на ноги и поспешила открывать. Она взялась за ручку и, прижавшись лицом к деревянной двери, тихо позвала:
      — Артур, это ты?
      — Да, я, — донесся усталый голос мистера Уизли. — Но, дорогая, я бы ответил тоже самое, даже будь я пожирателем смерти. Задай мне вопрос!
      — Ну, честное слово…
      — Молли!
      — Хорошо, хорошо… Какое твое самое сокровенное желание?
      — Узнать, почему самолеты летают и не падают.
      Миссис Уизли кивнула и повернула ручку. Но мистер Уизли, судя по всему, удерживал ее с другой стороны, потому что дверь оставалась плотно закрытой.
      — Молли! Теперь я должен задать вопрос тебе!
      — Артур, ну правда, это же глупо…
      — Как ты любишь, чтобы я тебя называл, когда мы с тобой наедине?
      Даже в тусклом свете фонаря Гарри увидел, что миссис Уизли очень сильно покраснела. У него самого ни с того, ни с сего потеплело за ушами и вокруг шеи, и он принялся торопливо глотать суп, как можно громче стуча ложкой по тарелке.
      — Трусишка, — послушно прошептала миссис Уизли в щелочку между косяком и дверью.
      — Все правильно, — ответил мистер Уизли. — Теперь можешь впустить меня.
      Миссис Уизли открыла дверь, и на пороге появился ее муж, высокий, лысеющий рыжеволосый волшебник в очках с роговой оправой и в пыльном дорожном плаще.
      — Все-таки я не понимаю, почему мы должны все это повторять каждый раз, как ты приходишь домой, — проговорила все еще розовощекая миссис Уизли, помогая мужу снять плащ. — Я к тому, что пожиратель смерти может выпытать у тебя ответ, а потом выдать себя за тебя!
      — Я знаю, дорогая, но это предписание Министерства, и я обязан подавать пример. Как вкусно пахнет, это что, луковый суп?
      Мистер Уизли с надеждой повернулся к столу.
      — Гарри! Мы не ожидали тебя раньше утра!
      Они пожали друг другу руки, и мистер Уизли опустился на стул рядом с Гарри, а миссис Уизли поставила перед ним тарелку с супом.
      — Спасибо, Молли. Тяжелый был вечер. Какой-то идиот продавал Метаморф-медальоны. Достаточно повесить на шею, и можно менять свою внешность как хочешь. Сто тысяч обличий, и всего за десять галеонов.
      — А что, на самом деле, происходит, если его надеть?
      — В большинстве случаев становишься весьма неприятного оранжевого цвета, хотя у пары человек выросли щупальца по всему телу, вроде бородавок. Будто врачам в клинике святого Мунго без этого нечем заняться.
      — Мне кажется, Фред и Джордж сочли бы это забавным, — нерешительно сказала миссис Уизли. — Ты уверен, что?…
      — Конечно, да! — воскликнула мистер Уизли. — Мальчики не стали бы делать ничего подобного сейчас, когда людям так нужна защита!
      — Так вы из-за этих Метаморф-медальонов так поздно?
      — Нет, нам донесли о сложном случае с чарами с обратным действием в Элефант энд Касл, но, к счастью, пока мы туда добирались, отряд охраны магического правопорядка уже все уладил.
      Гарри украдкой зевнул, прикрывшись ладонью.
      — Спать, — немедленно велела ничуть не обманутая миссис Уизли. — Я приготовила тебе комнату Фреда и Джорджа, она полностью в твоем распоряжении.
      — А они сами где?
      — В Косом переулке. Они ужасно заняты, так что ночуют в небольшой квартирке над своим магазином приколов, — сказала миссис Уизли. — Должна сказать, поначалу я не одобряла это занятие, но, кажется, у них действительно есть кое-какая деловая хватка. Пойдем, дорогой, твои вещи уже наверху.
      — Спокойной ночи, мистер Уизли, — сказал Гарри, отодвигая стул. Косолап легко соскочил с его колен и крадучись вышел из кухни.
      — Спокойной ночи, Гарри, — сказал мистер Уизли.
      Гарри заметил, что прежде чем они вышли из кухни, миссис Уизли снова взглянула на часы в корзине для белья. Все стрелки вновь показывали «смертельную опасность».
      Спальня Фреда и Джорджа находилась на третьем этаже. Миссис Уизли ткнула палочкой в ночник на тумбочке у кровати, и он тут же зажегся, заливая комнату приятным золотистым светом.
      Несмотря на то, что на столике у небольшого окна стояла огромная ваза с цветами, их аромат не мог перебить застоявшийся запах чего-то, похожего на порох. Немало места занимало множество расставленных на полу запечатанных картонных коробок без надписей, посреди которых стоял школьный сундук Гарри. Комната была похожа на временный склад товаров.
      Хедвиг радостно ухнула Гарри с высокого шкафа, а затем вылетела в окно. Гарри знал, что она дожидалась, чтобы увидеть его, прежде чем улететь на охоту. Гарри пожелал миссис Уизли спокойной ночи, надел пижаму и улегся в постель. Под наволочкой было что-то жесткое. Гарри пошарил внутри и вытащил липкую фиолетово-оранжевую конфету, в которой узнал Блевотный батончик. Он улыбнулся, повернулся на бок и тут же заснул.
      Гарри показалось, что грохот распахнувшейся со звуком пушечного выстрела двери разбудил его буквально через несколько секунд или вроде того. Резко сев в кровати, он услышал скрежет раздвигаемых занавесок. Ослепительно яркий свет ударил ему по глазам. Прикрываясь одной рукой, второй он пытался нащупать свои очки.
      — Чт?такое?
      — А мы и не знали, что ты уже здесь! — раздался громкий взволнованный голос, и кто-то сильно стукнул Гарри по макушке.
      — Рон, не бей его! — с упреком произнес девичий голос.
      Рука Гарри дотянулась до очков, и он надел их. Впрочем, свет был такой яркий, что он все равно толком ничего не видел. Впереди колыхалась длинная смутная тень. Он моргнул, и перед ним проявился улыбающийся Рон Уизли.
      — Как дела?
      — Лучше не бывает, — отозвался Гарри, потирая голову и откидываясь обратно на подушку. — А у тебя как?
      — Неплохо, — ответил Рон, подтаскивая к кровати картонную коробку и усаживаясь сверху. — Ты когда приехал? Мама только сейчас нам сказала!
      — Где-то в час ночи.
      — Как там магглы поживают? Они хорошо с тобой обращались?
      — Да как обычно, — сказал Гарри, а Гермиона пристроилась на краешке кровати, — они мало разговаривали со мной, но мне так даже лучше. Как жизнь, Гермиона?
      — О, у меня все замечательно, — ответила она, пристально разглядывая Гарри, словно больного. Ему подумалось, что он знает, что означает этот взгляд, и, поскольку в тот момент у него не было ни малейшего желания обсуждать гибель Сириуса и вообще любые другие несчастья, он спросил:
      — Сколько времени? Я что, проспал завтрак?
      — Насчет этого не переживай, мама тебе сейчас принесет целый поднос еды. Она считает, что ты выглядишь так, как будто тебя не кормили, — закатывая глаза, сказал Рон. — Ну, что там было-то?
      — Ничего особенного, просто проторчал все время в доме у тетки с дядей.
      — Да ладно! — возразил Рон. — Тебя оттуда Дамблдор забрал!
      — Ну, не так уж это было и весело. Он просто хотел, чтобы я помог уговорить одного старого учителя вернуться к работе. Его зовут Гораций Снобгорн.
      — У-у-у, — сказал Рон, — а мы думали…
      Гермиона бросила на Рона предостерегающий взгляд, и тот немедленно перестроился.
      — …мы думали, что примерно так и было.
      — Правда? — развеселился Гарри.
      — Ага… Ну да, Амбридж ведь ушла, так что нам явно нужен новый учитель по защите от темных сил, верно? Ну… э… что это за тип?
      — Немного похож на моржа, а еще он раньше был деканом Слизерина, — сказал Гарри. — Что такое, Гермиона?
      Она смотрела на него так, будто ожидала, что в любой момент начнут проявляться странные симптомы. Она поспешила сменить выражение лица на не очень убедительную улыбку.
      — Нет, ничего, кончено же! И что, Снобгорн похож на хорошего учителя?
      — Не знаю, — ответил Гарри. — Хуже Амбридж он ведь точно не будет.
      — А я знаю кое-кого похуже Амбридж, — раздалось у двери. — В комнату с раздраженным видом неуклюжей походкой вошла младшая сестра Рона. — Привет, Гарри.
      — Ты чего? — спросил Рон.
      — Это все она, — буркнула Джинни, плюхнувшись на кровать Гарри. — Она меня бесит!
      — А теперь что она сделала? — сочувственно спросила Гермиона.
      — Да она со мной так разговаривает, можно подумать, мне три года!
      — Знаю, — ответила Гермиона, понизив голос. — Она только о себе и думает.
      Гарри был поражен тем, что Гермиона так отзывается о миссис Уизли, и не мог винить Рона за то, что тот сердито одернул девочек:
      — Не могли бы вы обе хоть на пять минут оставить ее в покое?
      — Ну, давай, защищай ее, — огрызнулась Джинни. — Мы все знаем, что ты на нее наглядеться не можешь.
      Это замечание показалось Гарри еще более странным, если оно касалось матери Рона. Начиная понимать, что он что-то пропустил, Гарри спросил было:
      — Вы о ком?…
      Но получил ответ раньше, чем успел закончить вопрос. Дверь спальни снова распахнулась, и Гарри инстинктивно дернул на себя покрывало с такой силой, что Гермиона и Джинни свалились с кровати на пол.
      В проходе стояла молодая женщина такой потрясающей красоты, что вдруг показалось, будто в комнате нечем дышать. Она была высокая, тонкая и гибкая, с длинными светлыми волосами и, казалось, излучала серебристое сияние. В довершении этой безупречной картины, она несла тяжело нагруженный поднос.
      — ?Арри, — произнесла она гортанным голосом. — Давно не видьелись!
      И она кинулась через порог к нему. Следом за ней вошла рассерженная миссис Уизли.
      — Незачем было нести поднос наверх, я как раз собиралась это сделать сама!
      — Это было нье тьяжело, — сказала Флер Делакур, устроив поднос на коленях у Гарри и стремительно ныряя к нему, чтобы расцеловать в обе щеки. Он почувствовал, как вспыхнули места, которых коснулись ее губы. — Я так хотьела снова увидьеться с тобой! Помнишь мойю сестру, Габриэль? Она все время говорит про?Арри Поттера. Она будьет счастлива снова увидьеть тебья.
      — Ой… а она что, тоже здесь? — прохрипел Гарри.
      — Ньет-ньет, глупенький, — колокольчиком рассмеялась Флер. — Я говорьила про следующее лето, когда мы… Так ты нье знаешь?
      Ее огромные голубые глаза расширились, и она с упреком посмотрела на миссис Уизли. Та сказала:
      — Мы еще не успели ему рассказать.
      Флер повернулась обратно к Гарри, взмахнув серебристым крылом волос и задев ими миссис Уизли по лицу.
      — Билль и я собираемься поженьиться!
      — О, — без выражения произнес Гарри. Он не мог не заметить, что миссис Уизли, Гермиона и Джинни упорно старались не смотреть друг на друга. — Ух ты… Э… поздравляю!
      Она снова бросилась на него и еще раз поцеловала.
      — Билль сичас очень заньят, он много работайет, а я работайю в Гринготтсе неполный дьень, ради английского, так что он привьез менья сюда на несколько дней чтобы я полючше познакомьилась с его семьей. Я была так рада слышать, что ты прийедешь — здесь соверьшенно нечем заньяться, йесли только ты нье льюбишь готовить йеду и возиться с курами! Ну… прийятного аппетита,?Арри!
      С этими словами она изящно повернулась и буквально выплыла из комнаты, тихонько прикрыв за собой дверь.
      Миссис Уизли прошипела сквозь зубы:
      — Тьфу!
      — Мама ее ненавидит, — негромко сказала Джинни.
      — Я ее не ненавижу! — сердито зашептала миссис Уизли. — Я просто считаю, что они слишком поспешили с этой помолвкой, только и всего!
      — Они знакомы год, — сказал Рон. Он выглядел странно, будто нетрезвым, и не мог отвести глаз от закрытой двери.
      — Не так уж и много! Конечно же, я знаю, почему так случилось. Это все из-за этой смуты с возвращением Сами-Знаете-Кого. Люди думают, что завтра могут умереть, и поэтому спешат со всеми решениями, которые в другое время обдумывали бы дольше. В прошлый раз, когда он был таким могущественным, парочки повсюду сбегали из дома…
      — И вы с папой тоже, — ввернула Джинни.
      — Да, но все-таки мы с вашим отцом были созданы друг для друга, зачем же было ждать? — ответила миссис Уизли. — А вот Билл и Флер… по правде говоря, ну что у них общего? Он трудолюбивый практичный человек, а она…
      — Корова, — кивнула Джинни. — Но Билл вовсе не такой уж практичный. Он ведь сниматель проклятий, так ведь? Ему нравится риск и светский лоск… Думаю, поэтому он и влюбился во Флюс.
      — Прекрати так ее называть, Джинни, — отрезала миссис Уизли, а Гарри и Гермиона засмеялись. — Ну ладно, я лучше пойду… Съешь яичницу, Гарри, пока она не остыла.
      И она с озабоченным видом покинула комнату. Рон все еще казался слегка подвыпившим. Он попробовал помотать головой, как собака, вытряхивающая воду из ушей.
      — Разве к ней так сложно привыкнуть, ведь вы живете в одном доме? — спросил Гарри.
      — Да нет, — ответил Рон, — но когда она так неожиданно на тебя накидывается, как вот только что…
      — Как печально, — со злостью сказала Гермиона, отходя от Рона как можно дальше, и у стены повернулась к нему, скрестив руки на груди.
      — Ты что, не хочешь, чтобы она всегда была поблизости? — недоверчиво спросила Джинни. В ответ он только пожал плечами, и она продолжала: — Во всяком случае, если маме удастся, она постарается положить этому конец, могу поспорить на что угодно.
      — Как она собирается это сделать? — спросил Гарри.
      — Она все время пытается зазвать Тонкс к нам на обед. Думаю, она надеется, что Билл вместо этой влюбится в Тонкс. И я тоже надеюсь. Я была бы рада видеть ее в нашей семье.
      — О да, это поможет, как же, — съязвил Рон. — Послушай, ни один парень в здравом уме не соблазнится Тонкс, если рядом Флер. То есть, Тонкс симпатичная, когда не валяет дурака с волосами и носом, но…
      — Она гораздо лучше, чем Флюс, — сказала Джинни.
      — И она умнее, она же аврор! — добавила Гермиона из своего угла.
      — Флер не дурочка, она смогла попасть на Турнир трех волшебников, — сказал Гарри.
      — И ты туда же! — с горечью воскликнула Гермиона.
      — Полагаю, тебе нравится, как Флюс называет тебя «?Арри»? — с издевкой спросила Джинни.
      — Нет, — ответил Гарри, жалея, что не смолчал. — Я просто хотел сказать, что Флюс… то есть Флер…
      — По мне, лучше бы породниться с Тонкс, — сказала Джинни. — По крайней мере, с ней весело.
      — В последнее время она совсем невеселая, — заметил Рон. — каждый раз, как я ее вижу, она больше похожа на Плаксу Миртл.
      — Это нечестно! — оборвала его Гермиона. — Она еще не оправилась после случившегося… Ну, ты понимаешь… я хочу сказать, он же был ее двоюродным братом!
      У Гарри екнуло сердце. Они дошли до Сириуса. Он схватил вилку и принялся набивать рот омлетом, надеясь избежать участия в обсуждении этой темы.
      — Тонкс и Сириус были едва знакомы! — сказал Рон. — Сириус полжизни провел в Азкабане, а раньше их семьи никогда не встречались…
      — Дело не в этом, — ответила Гермиона. — Она считает, что он погиб из-за нее!
      — Почему она так думает? — вопреки своему нежеланию вступать в разговор, спросил Гарри.
      — Ну, она же сражалась с Беллатрикс Лестранж. Думаю, ей кажется, что если бы она с ней расправилась, то Сириус не был бы убит.
      — Глупости какие, — проговорил Рон.
      — Это чувство вины выжившего, — сказала Гермиона. — Я знаю, что Люпин пытался переубедить ее, но она все еще очень печальная. У нее даже возникли проблемы с метаморфозами!
      — С метаморфозами?…
      — Она не может изменять внешность, как раньше, — пояснила Гермиона. — Думаю, это потрясение или что-то вроде того сказалось на ее даре.
      — Я даже не знал, что такое может случиться, — сказал Гарри.
      — Я тоже, — ответила Гермиона, — но, полагаю, если ты на самом деле очень подавлен…
      Дверь снова открылась, миссис Уизли заглянула внутрь.
      — Джинни, — зашептала она, — спускайся, поможешь мне с обедом.
      — Я с друзьями разговариваю! — возмутилась Джинни.
      — Сейчас же! — приказала миссис Уизли и скрылась.
      — Она хочет, чтобы я пришла туда, только чтобы не оставаться наедине с Флюсом! — сердито сказала Джинни. Она очень похоже на Флер взмахнула своими длинными рыжими волосами и с напыщенным видом, растопырив руки, как балерина, прошла по комнате.
      — Вы тоже поскорее спускайтесь, — уходя, сказала она.
      Гарри воспользовался временным затишьем, чтобы продолжить завтрак. Гермиона рассматривала содержимое коробок Фреда и Джорджа, время от времени искоса поглядывая на Гарри. Рон грыз одну из гренок Гарри, продолжая мечтательно глядеть на дверь.
      — Что это такое? — в конце концов спросила Гермиона, вытаскивая нечто, похожее на небольшую подзорную трубу.
      — Не знаю, — ответил Рон, — но если Фред и Джордж это здесь оставили, значит, скорее всего, оно еще не готово для продажи, так что будь осторожнее.
      — Твоя мама говорила, что в магазине хорошо идут дела, — отметил Гарри. — Она сказала, что у Фреда с Джорджем есть деловая хватка.
      — Это слабо сказано, — сказал Рон. — Они галеоны лопатой гребут! Жду не дождусь, когда, наконец, увижу магазин. Мы еще не были в Косом переулке, потому что мама заявила, что для пущей безопасности отец должен быть с нами, а он ужасно занят на работе. Но по слухам магазин великолепен.
      — А что слышно о Перси? — спросил Гарри. Третий по старшинству из братьев Уизли рассорился со всей семьей. — Он начал снова разговаривать с твоими родителями?
      — Не-а, — ответил Рон.
      — Но ведь он же знает, что твой отец был прав с самого начала насчет возвращения Вольдеморта…
      — Дамблдор сказал, что людям проще простить кого-то за то, что они ошибались, чем за правду, — произнесла Гермиона. — Я слышала, как он говорил это твоей маме, Рон.
      — Очень заумно, как раз в духе Дамблдора, — сказал Рон.
      — В этом году он будет заниматься со мной отдельно, — к слову сказал Гарри.
      — И ты молчал! — воскликнул Рон.
      — Я только что вспомнил, — честно признался Гарри. — Он мне вчера сказал, в вашем сарае для метел.
      — С ума сойти — дополнительные занятия у Дамблдора! — Рон был явно впечатлен. — Хотел бы я знать, почему он?…
      Он замолк. Гарри увидел, как они с Гермионой обменялись взглядами. Гарри положил нож и вилку. Его сердце быстро забилось, учитывая, что он всего лишь сидел в кровати. Дамблдор посоветовал сделать это… Почему бы не сейчас? Он уставился на вилку, поблескивающую в падающем на его колени луче, и сказал:
      — Я не знаю наверняка, почему он собирается заниматься со мной, но думаю, что это из-за пророчества.
      Ни Рон, ни Гермиона не проронили ни слова. У Гарри возникло ощущение, что они окаменели.
      Все еще обращаясь к вилке, он продолжил:
      — Ну, вы знаете, того самого, которое они пытались выкрасть в Министерстве.
      — Тем не менее, никто не знает, о чем в нем говорилось, — быстро проговорила Гермиона.
      — Хотя в «Пророке» писали… — начал было Рон, но Гермиона шикнула на него.
      — «Пророк» все правильно пишет, — сказал Гарри, заставив себя поднять на них взгляд. Гермиона выглядела напуганной, а Рон изумленным. — Разбившийся стеклянный шар был не единственной записью пророчества. Я слышал его полностью в кабинете Дамблдора. Это ему было сделано предсказание. По его словам, — Гарри набрал как можно больше воздуха, — похоже, что именно я должен покончить с Вольдемортом… Во всяком случае, там говорится, что ни один из нас не сможет жить, пока жив другой.
      Некоторое время все трое молча, не отрываясь, смотрели друг на друга. Затем вдруг раздался оглушительный взрыв, и Гермиона исчезла в облаке черного дыма.
      — Гермиона! — закричали Гарри и Рон. Поднос с завтраком слетел на пол. Кашляющая Гермиона появилась из дыма, держа в руках подзорную трубу. Под глазом у нее горел лиловый синяк.
      — Я сжала ее, и она… она меня стукнула! — задыхаясь, выговорила она.
      И они действительно увидели торчащий из конца трубы крошечный кулачок на длинной пружине.
      — Не переживай, — сказал Рон, изо всех сил стараясь не засмеяться, — мама тебя вылечит, она здорово справляется с мелкими травмами.
      — Ну и хорошо, вот и не беспокойся! — запальчиво ответила Гермиона. — Гарри, ах, Гарри… — она снова присела на край его кровати. — После возвращения из Министерства мы все гадали… Разумеется, мы не хотели тебе ничего говорить, но судя по тому, что Люциус Малфой сказал о пророчестве — что оно касается тебя и Вольдеморта — в общем, мы решили, что в нем наверняка что-то подобное… Ах, Гарри, — она пристально посмотрела на него и прошептала: — Тебе страшно?
      — Уже не так, как раньше, — ответил Гарри. — Когда услышал его впервые, я испугался… Но теперь мне кажется, что я всегда знал, что в итоге мне придется столкнуться с ним лицом к лицу…
      — Когда мы узнали, что Дамблдор лично отправился за тобой, мы думали, что он скажет или покажет тебе что-то, связанное с пророчеством, — воодушевленно сказал Рон. — И мы не ошиблись, верно? Он бы не стал заниматься с тобой, если бы считал, что ты безнадежен, не стал бы тратить свое время. Он наверняка считает, что у тебя есть все шансы!
      — Совершенно верно, — сказала Гермиона. — Интересно, чему он будет учить тебя, Гарри? Может, серьезной защитной магии… мощным боевым чарам… антипроклятиям…
      Гарри не вслушивался в ее слова. Тепло, которое охватывало его, не имело ничего общего с солнечным светом. Тяжесть в груди постепенно таяла. Он отдавал себе отчет в том, что Рон и Гермиона потрясены больше, чем показывали, но сам факт того, что они оставались рядом с ним, говорили что-то ободряющее и успокаивающее и не шарахались от него, как от заразы или опасности, значил для него больше, чем он мог выразить словами.
      — …и вообще всяким хитрым заклинаниям, — закончила Гермиона. — Ну, по крайней мере, ты знаешь хотя бы предмет, который у тебя будет в этом году — это больше, чем знаем мы с Роном. Интересно, когда придут результаты наших С.О.В.?
      — Да скоро уже должны, прошел месяц, — сказал Рон.
      — Постойте, — произнес Гарри, вспомнив еще кое-что из вчерашнего ночного разговора. — Кажется, Дамблдор сказал, что наши СОВ прилетят сегодня!
      — Сегодня? — взвизгнула Гермиона. — Сегодня? Почему же ты не… боже мой… ты должен был сказать… — она вскочила. — Я пойду, посмотрю, не было ли совы…
      Но когда через десять минут Гарри, полностью одевшись, сошел вниз с пустым подносом, он обнаружил взволнованную Гермиону, сидящую на кухонном столе, и миссис Уизли, которая пыталась как-то уменьшить ее схожесть с пандой.
      — Он не убирается, — встревожено сказала миссис Уизли, склонившись над лицом Гермионы с палочкой в одной руке и «Справочником целителя», открытом на «Синяках, порезах и ссадинах». — Раньше это всегда срабатывало, я просто не понимаю.
      — Наверное, с точки зрения Фреда и Джорджа, сделать так, чтобы он не сходил — очень смешная шутка, — произнесла Джинни.
      — Но он должен сойти! — пропищала Гермиона. — Я не могу всегда с этим ходить!
      — Ты и не будешь, милая, мы найдем средство, не беспокойся, — попыталась успокоить ее миссис Уизли.
      — Билль говориль, что Фред и Жорж очьень забавные, — безмятежно улыбаясь, сказала Флер.
      — Да, я едва дышу от смеха, — резко ответила Гермиона.
      Она спрыгнула со стола и, сцепив пальцы, принялась кругами ходить по кухне.
      — Миссис Уизли, вы совсем-совсем точно уверены, что сегодня с утра еще не было сов?
      — Да, милая, я бы заметила, — терпеливо ответила миссис Уизли. — Но еще только девять, еще много времени…
      — Я знаю, я завалила древние руны, — лихорадочно забормотала Гермиона, — я сделала по крайней мере одну ошибку в переводе, совершенно точно. И практическое задание по защите от темных сил получилось плохо. Я думала, что хотя бы трансфигурация прошла нормально, но, оглядываясь назад…
      — Гермиона, ты не могла бы помолчать? Ты не одна тут волнуешься! — прикрикнул на нее Рон. — А потом, когда получишь свои одиннадцать «великолепных» С.О.В…
      — Замолчи — замолчи — замолчи! — закричала Гермиона, в истерике замахав руками. — Я знаю, я все провалила!
      — А что делать, если мы все завалили? — спросил Гарри, обращаясь ко всем, но снова ответила Гермиона:
      — Мы должны будем поговорить о том, как быть, с деканом факультета, я спрашивала у Макгонагалл в конце прошлого семестра.
      У Гарри тревожно сжался желудок. Он пожалел, что так наелся за завтраком.
      — У нас в Бобатон, — самодовольно произнесла Флер, — все было совсьем по-другому. Я думаю, это было лучше. У нас смотр послье шести льет учебы, а не пьяти, а потом…
      Слова Флер заглушил крик. Гермиона показывала на что-то в окне. В небе были отчетливо видны три постепенно увеличивающиеся точки.
      — Точно, это совы, — просипел Рон, подскакивая к окну рядом с Гермионой.
      — И их три, — добавил Гарри, подбегая к ней с другой стороны.
      — По одной для каждого из нас, — с ужасом выдохнула Гермиона. — О нет, о нет… о нет… — она схватила Гарри и Рона за локти.
      Совы летели прямо к Норе — три великолепных неясыти — и, когда они пролетали над дорожкой, ведущей к дому, стало видно, что каждая из них несет по большому квадратному конверту.
      — О нет! — взвизгнула Гермиона.
      Миссис Уизли протиснулась между ними и открыла окно. Одна, вторая, третья — совы влетели в дом, приземлились на стол ровным строем и дружно подняли левые лапы.
      Гарри приблизился к ним. Адресованное ему письмо было привязано к лапе совы посередине. Он принялся снимать его неловкими пальцами. Слева Рон пытался отцепить свои оценки, справа — Гермиона, руками, дрожащими так, что всю сову трясло.
      В кухне повисло молчание. Наконец, Гарри сумел снять свой конверт. Он быстро разрезал его и развернул лежавший внутри пергаментный свиток.
      Результаты экзамена на Совершенно Обычное Волшебство
      Зачет:
      Великолепно (В)
      Отлично (О)
      Хорошо (Х)
      Незачет:
      Плохо (П)
      Ужасно (У)
      Тролль (Т)
      Гарри Джеймс Поттер получил следующие оценки:
      Астрономия — Х
      Уход за магическими существами — О
      Заклинания — О
      Защита от темных сил — В
      Прорицания — П
      Травология — О
      История магии — У
      Зельеварение — О
      Трансфигурация — О
      Гарри перечитал свиток несколько раз подряд — с каждым разом ему дышалось все легче. Все было правильно: он и так знал, что завалит прорицание, а сдать историю магии он не имел никакой возможности, учитывая, что он потерял сознание прямо посреди экзамена, но зато он сдал все остальное! Он провел пальцем по оценкам… трансфигурацию и травологию он сдал на отлично, даже на зельеварении отличился! И что самое лучшее — получил «великолепно» по защите от темных сил!
      Он огляделся вокруг. Гермиона стояла спиной к нему, опустив голову, а вот Рон выглядел довольным.
      — Завалил только прорицания и историю магии, да кому они нужны? — радостно сказал Рон. — Дай твои посмотреть…
      Гарри взглянул на оценки Рона: ни одного «великолепно»…
      — Я так и знал, что ты будешь лучше всех по защите, — сказал Рон, стукнув Гарри по плечу. — Мы молодцы, верно?
      — Замечательно! — гордо сказала миссис Уизли, взъерошив волосы Рона. — Семь СОВ, это больше, чем получили Фред и Джордж вместе!
      — Гермиона, — неуверенно окликнула ее Джинни. Гермиона так и не повернулась к ним. — А ты как?
      — Я… неплохо, — дрожащим голосом ответила Гермиона.
      — Ой, да ладно тебе, — сказал Рон, решительно шагнул к ней и выхватил свиток с оценками из ее руки. — Ага… десять «великолепно», одно «отлично» по защите от темных сил, — он взглянул на нее, слегка насмешливо, слегка раздраженно. — Ты ужасно разочарована, да?
      Гермиона кивнула, а Гарри рассмеялся.
      — Ну, теперь мы учимся на ТРИТОН! — ухмыльнулся Рон. — Мам, а еще сосиски остались?
      Гарри снова посмотрел на свои оценки. Они были хороши настолько, насколько он мог лишь надеяться. И все же он ощутил легкий укол сожаления. Это был конец его стремлению стать аврором. Он не получил требуемого балла по зельеварению. Он и так знал, что не получит его, но глядя на эту маленькую черную «О», Гарри все равно почувствовал внезапную слабость в желудке. Это было так странно, ведь первым, кто сказал Гарри, что из него вышел бы хороший аврор, был перевоплотившийся пожиратель смерти. А потом как-то так получилось, что эта идея захватила его, и он даже не задумывался о том, кем еще он мог бы стать. Более того, с того момента, как несколько недель назад он услышал пророчество, это казалось ему самым правильным выбором… Ни один не сможет жить, пока жив другой… Разве не жил бы он, как предсказано, и разве были бы у него лучшие возможности выжить, если бы он стал одним их этих прекрасно подготовленных волшебников, чья работа — найти и убить Вольдеморта?

      Следующие несколько недель Гарри не покидал пределы двора Норы. Больше всего времени он проводил, играя в квиддич во фруктовом саду семьи Уизли двое на двое (он и Гермиона против Рона и Джинни: Гермиона играла ужасно, а Джинни — хорошо, поэтому они разделились действительно подходяще), а вечером съедал тройную порцию всего, чего бы только не предложила ему миссис Уизли.
      Это были бы счастливые, мирные каникулы, если бы не огромное количество исчезновений, происшествий и даже смертей, сообщения о которых каждый день появлялись в «Ежедневном Пророке». Иногда Билл или мистер Уизли приносили такие новости домой, прежде чем они успевали появиться в газете. К неудовольствию миссис Уизли, празднование шестнадцатилетия Гарри было испорчено ужасными известиями, которые принес Рем Люпин. Он выглядел усталым и мрачным, его каштановые волосы были уже изрядно поседевшими, а одежда — оборвана и заплатана, как никогда.
      — Еще парочка нападений дементоров, — объявил он, когда миссис Уизли передала ему огромный кусок пирога. — Нашли тело Игоря Каркарова в хижине на сервере. Над ней висела темная метка. Я, честно говоря, удивлен, что он оставался в живых почти целый год, после того, как сбежал от пожирателей смерти. Насколько я помню, брат Сириуса, Регул, смог прожить всего лишь несколько дней.
      — Да, ну, — нахмурившись, произнесла миссис Уизли, — может, мы поговорим о чем-нибудь дру…
      — Рем, слышал о Флореане Фортескью? — спросил Билл, которому Флер наливала вино. — Тот, что держал…
      — …кафе-мороженое в Косом переулке? — перебил его Гарри, у которого неприятно засосало под ложечкой. — Он часто давал мне мороженое бесплатно. Что с ним случилось?
      — Похищен, если судить по тому, что стало с его магазином…
      — Почему? — спросил Рон, а миссис Уизли многозначительно посмотрела на Билла.
      — Кто знает? Может, он их чем-то разозлил. Флореан был хорошим человеком.
      — К разговору о Косом переулке, — сказал мистер Уизли, — кажется, Олливандер тоже пропал.
      — Изготовитель палочек? — изумленно спросила Джинни.
      — Он самый. Его магазин пуст. Никаких следов борьбы. Никто не знает, добровольно ли он ушел или его похитили.
      — А палочки? Где люди будут их брать?
      — Найдут других мастеров, — ответил Люпин. — Но Олливандер был лучшим, и если он перешел на другую сторону, то для нас это не означает ничего хорошего.
      На следующий день после этого довольно мрачного чаепития из Хогвартса пришли письма и списки учебников. Письмо Гарри было с сюрпризом: его назначили капитаном команды по квиддичу.
      — Это ставит тебя на одну ступень со старостами! — радостно воскликнула Гермиона. — Ты теперь можешь пользоваться нашей особой ванной и все такое…
      — Ух ты, помню Чарли тоже носил такой, — заметил Рон, с ликованием разглядывая значок. — Гарри, это здорово, ты мой капитан, если ты, конечно, оставишь меня в команде, ха-ха…
      — Ну, теперь, когда вы получили ваши письма, я думаю, мы не будем больше откладывать поездку в Косой переулок, — вздохнула миссис Уизли, глядя в список книг Рона. — Поедем в субботу, если вашему отцу не придется снова идти на работу. Я без него туда не поеду.
      — Мам, ты и вправду думаешь, что Тот-Кого-Нельзя-Называть будет прятаться за книжной полкой в «Росчерке и Клякксе»? — хихикнул Рон.
      — А Фортескью и Олливандер по-твоему ушли в отпуск? — вмиг закипая, спросила миссис Уизли. — Если ты думаешь, что личная безопасность — это шуточки, то можешь остаться дома, я сама тебе все куплю…
      — Нет уж, я пойду! Я хочу посмотреть магазин Фреда и Джорджа! — поспешно ответил Рон.
      — Тогда веди себя посерьезнее, молодой человек, пока я не решила, что ты слишком молод, чтобы идти вместе с нами! — рассердилась миссис Уизли, хватаясь за часы, все девять стрелок которых указывали на «смертельную опасность», и устанавливая их поверх только что выстиранных полотенец. — И Хогвартса это тоже касается!
      Рон скептически взглянул на Гарри, а его мать подняла корзину для белья, зажала часы в руках и вылетела из комнаты.
      — С ума сойти… теперь уж даже и пошутить нельзя…
      Однако в следующие несколько дней Рон все же старался избегать легкомысленных высказываний относительно Вольдеморта. Суббота началась без скандалов, хотя за завтраком миссис Уизли была довольно сурова. Билл, который остался дома с Флер (к огромной радости Джинни и Гермионы), передал Гарри через стол целый кошелек денег.
      — А мне? — тут же спросил Рон с широко раскрытыми глазами.
      — Это деньги Гарри, идиот! — произнес Билл. — Гарри, я взял их из твоего хранилища. Сейчас обычный человек потратит около пяти часов, чтобы достать свое золото, гоблины значительно усилили охрану. Арки Филпотту два дня назад засунули зонд честности в… Ну, в общем, поверь мне, так проще.
      — Спасибо, Билл, — поблагодарил Гарри, убирая золото в карман.
      — Он всегда такой предусмотритьельный! — восхищенно промурлыкала Флер, щелкнув его по носу. Джинни за спиной Флер изобразила, как ее тошнит в тарелку. Гарри подавился кукурузными хлопьями, а Рон похлопал его по спине.
      Стоял хмурый, пасмурный день. Когда они вышли из дома, натягивая свои плащи, во дворе их уже ждала одна из специальных машин Министерства магии, на которых Гарри однажды уже ездил.
      — Здорово, что папа снова может их брать, — с благодарностью произнес Рон, удобно устраиваясь в машине, когда она плавно тронулась от Норы, а Билл и Флер махали им из окна кухни. Он, Гарри, Гермиона и Джинни расположились на широком заднем сидении.
      — Не привыкайте, все это только из-за Гарри, — сказал мистер Уизли через плечо. Он и миссис Уизли ехали впереди вместе с водителем из Министерства. Их сидение растянулось так, что стало напоминать двухместный диван. — У него высший статус охраны. Кстати, в «Дырявом котле» нас будет ожидать подкрепление.
      Гарри промолчал. Ему вовсе не хотелось совершать покупки в окружении батальона авроров. Он положил свой плащ-невидимку в сумку и подумал, что если этого вполне достаточно для Дамблдора, то наверняка будет достаточно и для Министерства, хотя он и не был уверен, что там знают о его плаще.
      — Приехали, — сказал водитель через неожиданно короткое время, заговорив впервые за все время. Они притормозили на Чаринг Кросс Роуд и остановились около «Дырявого котла». — Я вас подожду. Вы сколько там пробудете?
      — Я думаю, пару часов, — ответил мистер Уизли. — О, отлично, он здесь!
      Гарри проследил взглядом за мистером Уизли и стал всматриваться в окно. Его сердце подскочило. Снаружи их ждали не авроры. Вместо них он увидел огромную чернобородую фигуру Рубеуса Хагрида, лесничего Хогвартса, который был одет в длинное бобровое пальто. Заметив Гарри, он улыбнулся, не обращая внимания на испуганные взгляды проходивших мимо магглов.
      — Гарри! — воскликнул он, стискивая Гарри в крепких объятиях, как только тот вышел из машины. — Коньклюв… в смысле Крылогрив… ты б его видел, Гарри, он так рад воротиться на свежий воздух…
      — Рад, что он в порядке, — улыбнулся Гарри, потирая ребра. — А мы и не знали, что «подкрепление» — это ты!
      — Я знаю, прям как в старые добрые времена, ага? Видишь ли, Министерство хотело толпу авроров снарядить, но Дамблдор сказал, я сам это сделаю, — Хагрид гордо выпятил грудь, засовывая большие пальцы себе в карманы. — Ну, пойдем, что ли… после вас Молли, Артур…
      «Дырявый котел» был впервые на памяти Гарри практически пуст. Только Том, хозяин бара, морщинистый и беззубый волшебник, напоминал о прежней толпе. Когда они вошли, он взглянул на них с надеждой, однако прежде чем он успел сказать хоть слово, Хагрид с важностью заявил:
      ? Сегодня просто мимо, Том, ты ж понимаешь, дела Хогвартса, знаешь ведь.
      Том мрачно кивнул и снова стал протирать стаканы. Гарри, Гермиона, Хагрид и семейство Уизли прошли через бар, и вышли в прохладный маленький задний дворик, где стояли мусорные баки. Хагрид поднял свой розовый зонтик, коснулся определенного кирпича, и в стене образовалась арка, ведущая на извилистую мощеную улицу. Они вышли через проход и остановились, оглядываясь по сторонам.
      Косой переулок изменился. Разноцветные сияющие книги заклинаний в окнах, компоненты зелий и котлы были скрыты за огромными плакатами Министерства магии. Многие из этих темно-багровых плакатов были увеличенной копией министерских листовок по безопасности, рассылаемых по домам все лето. Остальные изображали движущиеся черно-белые фотографии пожирателей смерти, разгуливавших на свободе. Со стены ближайшей аптеки презрительно ухмылялась Беллатрикс Лестранж. Окна некоторых магазинов, включая кафе-мороженое Флореана Фортескью, были наглухо заколочены. С другой стороны, вдоль всей улицы появилось множество потрепанных ларьков. К ближайшему из них, расположившемуся под грязным полосатым навесом снаружи магазина «Росчерк и Кляккс», была прикреплена картонная вывеска, гласившая:
      «АМУЛЕТЫ. Эффективны против оборотней, дементоров и инферий!».
      Маленький нездорового вида волшебник побрякивал перед прохожими охапками серебряных эмблем на цепочках.
      — Один для вашей маленькой девочки, мадам? — косясь на Джинни, обратился он к миссис Уизли, когда они проходили мимо. — Защитим ее прелестную шейку?
      — Если бы я был при исполнении обязанностей… — злобно произнес мистер Уизли, глядя на продавца амулетов.
      — Да, но сейчас нам некогда никого арестовывать, милый, мы спешим, — сказала миссис Уизли, беспокойно сверяясь со списком. — Я думаю, сначала мы пойдем к мадам Малкин: Гермиона хочет купить себе новую выходную мантию, и у Рона из-под его школьной мантии лодыжки уже ужас как торчат, да и тебе, скорее всего, понадобится новая, Гарри, ты так вырос… все вперед…
      — Молли, нет никакого смысла идти к мадам Малкин всем вместе, — сказал мистер Уизли. — Почему бы им втроем не пойти с Хагридом, а мы можем отправиться в «Росчерк и Кляккс», чтобы купить всем книги?
      — Даже не знаю, — с волнением произнесла миссис Уизли, разрываясь между желанием побыстрее все купить и желанием держаться всем вместе. — Хагрид, как ты думаешь?
      — Не боись, Молли, со мной они не пропадут, — ответил Хагрид успокаивающим голосом, помахивая рукой, размером с крышку мусорного бачка. Было видно, что это не слишком убедило ее, однако, она позволила им разделиться и вместе с мужем и Джинни направилась к «Росчерку и Клякксу», а Гарри, Рон, Гермиона и Хагрид пошли в магазин мадам Малкин.
      Гарри обратил внимание на то, что у многих людей, которые проходили мимо, были такие же взволнованные и торопливые взгляды, как у миссис Уизли, и что больше никто не останавливался поболтать, как раньше. Покупатели собирались вместе маленькими группками и казались занятыми только своими личными делами. Казалось, никто больше не ходил за покупками в одиночестве.
      — Давайте-ка, чтоб давки не было, — сказал Хагрид, останавливаясь около магазина мадам Малкин и наклоняясь, чтобы заглянуть в окно, — я снаружи покараулю, ладно?
      Гарри, Рон и Гермиона вошли в магазин. На первый взгляд он казался пустым, но не успела за ними захлопнуться дверь, как они все услышали знакомый голос, доносившийся из-за вешалки с выходной мантией, синей с зелеными отблесками.
      — …не ребенок, если ты не заметила, мама. Я в состоянии и сам ходить по магазинам.
      Послышалось какое-то кудахтанье и голос, в котором Гарри узнал мадам Малкин, хозяйку магазина, произнес:
      — Милый, твоя мама совершенно права, сейчас никто не должен ходить в одиночку, и ребенку ничего с этим не поделать.
      — Смотри лучше, куда вкалываешь эту булавку!
      Из— за вешалки появился подросток с бледным заостренным лицом и светлыми волосами. На нем была превосходная темно-зеленая мантия, сплошь утыканная булавками по шву и по краю рукавов. Он остановился около зеркала и начал себя осматривать. Через несколько мгновений в отражении он заметил Гарри, Рона и Гермиону, стоявших у него за спиной. Сощурив свои светло-серые глаза, он сказал:
      — Мама, если тебя интересует, откуда здесь такая вонь, знай, что сюда вошла грязнокровка.
      — Я думаю, нет никакой нужды так выражаться! — воскликнула мадам Малкин, выходя из-за вешалок с мерной лентой и волшебной палочкой в руках. — И я не хочу, чтобы в моем магазине поднимали палочки! — поспешно добавила она, взглянув на дверь, где стояли Гарри с Роном, направив свои палочки в сторону Малфоя. Гермиона, стоявшая чуть позади них, прошептала:
      — Нет, пожалуйста, не надо, это того не стоит.
      — Ага, можно подумать вы посмеете применить магию вне школы, — усмехнулся Малфой. — Кто подбил тебе глаз, Грейнджер? Я хочу отправить ему цветы.
      — Довольно! — отрезала мадам Малкин, оглядываясь через плечо. — Мадам, пожалуйста…
      Нарцисса Малфой появилась из-за вешалки с одеждой.
      — Уберите это немедленно, — холодно приказала она Гарри и Рону. — Если вы снова нападете на моего сына, я побеспокоюсь, чтобы это стало последним, что вы сделаете в своей жизни.
      — Правда? — переспросил Гарри, делая шаг вперед и вглядываясь в ее высокомерное лицо, которое, несмотря на бледность, все же напоминало лицо ее сестры. Сейчас он был с нее ростом. — Собираетесь натравить на нас парочку своих дружков пожирателей смерти?
      Мадам Малкин взвизгнула и схватилась за сердце.
      — Знаете, не стоит бросаться такими обвинениями? это очень опасно, пожалуйста, уберите палочки!
      Но Гарри даже и не думал опускать ее. Нарцисса Малфой неприятно улыбнулась.
      — Похоже, будучи любимчиком Дамблдора, вам показалось, что вы в безопасности, Гарри Поттер. Но он не всегда будет рядом, чтобы защищать вас.
      Гарри насмешливо оглядел магазин.
      — Ой… посмотрите-ка… его сейчас здесь нет! Так почему бы вам ни попытаться? Может быть, в Азкабане найдется двухместная камера для вас и вашего мужа-неудачника!
      Малфой со злостью шагнул к Гарри, но споткнулся о свою чересчур длинную мантию. Рон громко засмеялся.
      — Не смей так говорить с моей матерью, Поттер! — прошипел Малфой.
      — Все в порядке, Драко, — сказала Нарцисса, удерживая его за плечо своими длинными тонкими белыми пальцами. — Думаю, Поттер скорее воссоединится со своим дорогим Сириусом, чем я с Люциусом.
      Гарри поднял палочку выше.
      — Гарри, нет! — крикнула Гермиона, хватая его за руку и пытаясь повернуть ее в другую сторону. — Подумай… ты не должен… у тебя будут неприятности…
      Мадам Малкин некоторое время в замешательстве наблюдала за происходящим, видимо, решила вести себя так, будто ничего не произошло, надеясь, что ничего и не произойдет. Она наклонилась к Малфою, все еще сверлившему взглядом Гарри.
      — Я думаю, левый рукав надо еще немножко приподнять, милый, дай-ка я…
      — Ай! — воскликнул Малфой, отталкивая ее руку. — Смотри, куда булавки втыкаешь! Мама… думаю, с меня уже хватит…
      Он стянул с себя мантию и швырнул ее на пол к ногам мадам Малкин.
      — Ты прав, Драко, — сказала Нарцисса, презрительно взглянув на Гермиону, — теперь я поняла, что за отбросы ходят сюда за покупками… Пойдем-ка лучше в «Твилфитт и Таттинг».
      С этими словами они вышли из магазина. Малфой постарался со всей силы задеть Рона, попавшегося ему на пути.
      — Да неужели? — произнесла мадам Малкин, поднимая с полу упавшую мантию и очищая ее волшебной палочкой, словно пылесосом.
      Она была невероятно рассеянна, пока Гарри и Рон примеряли новые мантии, а Гермионе попыталась продать мужскую мантию вместо женской. Когда же, в конце концов, она поклоном проводила их из магазина, то, казалось, была рада, что они наконец-то уходят.
      — Все купили? — весело спросил Хагрид, когда они вновь подошли к нему.
      — Почти, — сказал Гарри. — Видел Малфоев?
      — Да, — безразлично ответил Хагрид. — Но они не посмеют ничего сделать прям посреди Косого переулка. Не пекись об этом.
      Гарри, Рон и Гермиона обменялись взглядами, но прежде чем они успели избавить Хагрида от устраивавшего его заблуждения, появились мистер и миссис Уизли и Джинни. Все они несли тяжелые стопки книг.
      — Все в порядке? — спросила миссис Уизли. — Мантии купили? Отлично, тогда по пути к Фреду и Джорджу мы можем заглянуть в аптеку и к Пучеглазу… держитесь ближе, вперед…
      Ни Гарри, ни Рон не стали покупать в аптеке никаких ингредиентов, поскольку больше не изучали зельеварение, но оба купили по большой коробке совиного печенья для Хедвиг и Свинристеля в «Мире сов Пучеглаза».
      Миссис Уизли поминутно смотрела на часы, пока они шли вдоль улицы в поисках «Удивительных Уловок Уизли», магазина приколов, которым заправляли Фред и Джордж.
      — Времени у нас мало, — предупредила миссис Уизли, — так что, быстренько осмотримся и вернемся в машину. Похоже, уже близко, вот дом номер девяносто два…девяносто четыре…
      — Вот это да! — остановившись, воскликнул Рон.
      На фоне скучных, увешанных плакатами магазинов, окна Фреда и Джорджа бросались в глаза, словно выставка фейерверков. Случайные прохожие оглядывались на витрины через плечо, а несколько человек с ошеломленным видом остановились не в силах оторвать взгляда. Окно слева было полностью занято товарами, которые вращались, лопались, вспыхивали, подпрыгивали и визжали. Глаза Гарри начали слезиться, едва он взглянул на них. Окно справа было закрыто огромным плакатом, таким же багровым, как и министерские, но расписанным сверкающими желтыми буквами:
      Сам— Знаешь-Кто? большой пустяк,
      По сравнению с «Не-Про-Как».
      Состояние запора
      Отпустит вас еще не скоро.
      Гарри засмеялся. Он услышал слабый вскрик и, оглянувшись, увидел миссис Уизли, остолбенело смотревшую на плакат. Ее губы беззвучно шевелились, повторяя: «Не-Про-Как».
      — Их убьют прямо в постелях, — прошептала она.
      — А вот и нет! — ответил Рон, который смеялся, как и Гарри. — Это великолепно!
      И они с Гарри прошли в магазин. Внутри было полно покупателей, и Гарри никак не мог подобраться к полкам. Он окинул взглядом все вокруг и увидел коробки, возвышавшиеся до самого потолка. Здесь были Подспорья прогульщику, которые близнецы совершенствовали на протяжении всего прошлого незаконченного года в Хогвартсе. Гарри обратил внимание, что самой популярной была Носокровная нуга: на полке осталась только одна коробка. В корзинах было полно шуточных палочек, самые дешевые из которых при взмахе просто превращались в резиновых цыплят или трусы, а самые дорогие колотили по шее и голове несчастного обладателя. В коробках лежали перья, которые делились на Само-пишущие, Само-проверяющие и Умно-отвечающие. В толпе появился проход, и Гарри протиснулся прямо к прилавку, у которого стояла шумная ватага довольных десятилеток. Они разглядывали маленького деревянного человечка, который медленно поднимался на виселицу, на обеих жердях которой можно было прочесть: «Многоразовый висельник — произнесите заклинание или он повесится!».
      «Запатентованные чары грез».
      Гермиона ухитрилась пробраться к большой витрине рядом с прилавком и стала читать надпись на дне коробки, на которой была наклеена цветная картинка с красавцем юношей и падающей в обморок девушкой, стоящими на борту пиратского судна.
      — Одно простейшее заклинание и вы погрузитесь в высококачественный, реалистичный, тридцатиминутный мир грез: замечательно подходит для обычных школьных уроков и практически неопределяем (побочные эффекты: рассеянность, незначительная чепуха). Не для продажи лицам не достигшим шестнадцатилетия.
      — Знаешь, — сказала она, взглянув на Гарри, — это действительно выдающаяся магия!
      — За это, Гермиона, — сказал голос позади них, — ты можешь взять одну бесплатно!
      Перед ними стоял сияющий Фред, одетый в сиреневую мантию, которая замечательно сочеталась с его огненными волосами.
      — Как дела, Гарри? — они пожали руки. — Что с твоим глазом, Гермиона?
      — Ваш дерущийся телескоп! — уныло ответила она.
      — Ох, черт, я и забыл про него! — сказал он. — Вот, держи…
      Он достал из кармана тюбик и протянул ей. Когда она осторожно открыла его, то обнаружила густую желтую пасту.
      — Нанеси его, и синяк исчезнет в течение часа, — сказал Фред. — Нам пришлось изобрести стиратель синяков, ведь большинство наших продуктов мы проверяем на себе.
      Гермиона, казалось, нервничала.
      — Он точно безопасен?
      — Конечно! — воскликнул Фред. — Пошли, Гарри, я покажу тебе магазин!
      Гарри отошел от Гермионы, которая принялась намазывать пастой синяк, а сам последовал за Фредом вглубь магазина, где, как он видел, лежали приколы с картами и мантиями.
      — Волшебные вещички магглов! — радостно сказал Фред, указывая на них. — Для таких же ненормальных, как папа, обожающих магглов. Навар с них небольшой, но уходят стабильно, отличная мелочевка… А вот и Джордж…
      Близнец Фреда энергично пожал руку Гарри.
      — Проводишь экскурсию? Гарри, пошли в заднюю комнату, там лежит то, что действительно приносит нам деньги… эй, ты, только попробуй прикарманить что-нибудь и ты заплатишь не только галеонами! — предостерегающе добавил он маленькому мальчику, который поспешно убрал руку от тюбика с надписью:
 
      «МЕТКИ… ОТ НИХ СТОШНИТ ЛЮБОГО!».
 
      Джордж отдернул занавеску рядом с приколами магглов, и Гарри увидел более темную и менее заполненную людьми комнату. Упаковка товаров, лежащих на полках, была уже не такой яркой.
      — Мы только-только запустили эту более серьезную линию, — заметил Фред. — Забавно, как это произошло…
      — Ты не поверишь, как много людей, даже из тех, кто работают в Министерстве, не в состоянии применить обычные отражающие чары, — сказал Джордж. — Ну, конечно, у них не было такого учителя, как ты, Гарри.
      — Точно… Ну, мы и подумали, отражающие шляпы были бы очень забавными. Представь, ты заставишь приятеля применить против тебя проклятие, а потом посмотришь на его лицо, когда заклинание просто-напросто отразится. Министерство купило пятьсот таких для сотрудников всех вспомогательных служб! И у нас до сих пор огромные заказы!
      — Тогда мы решили выпустить еще и отражающие мантии, отражающие перчатки…
      — …они, конечно, будут бесполезны против непростительных заклятий, но против обычных проклятий или порчи…
      — И тогда мы подумали, что надо бы всецело посвятить себя защите от темных сил, ведь это такое прибыльное дело, — воодушевленно продолжил Джордж. — Это здорово. Ты только посмотри: порошок мгновенной темноты, мы завозим его из Перу. Держи его под рукой, если хочешь откуда-нибудь быстро смыться.
      — А наши Петарды-приманки просто уходят с полок, — сказал Фред, указывая на несколько таинственных, черных предметов, похожих на рога, на самом деле пытавшихся спрятаться из виду. — Роняешь одну незаметно, она сматывается подальше и издает такой грохот, а ты в это время делаешь все, что захочешь.
      — Ловко, — ответил впечатленный Гарри.
      — Бери! — воскликнул Джордж, вылавливая парочку и бросая их Гарри.
      Из— за занавески высунулась голова молодой волшебницы с короткими светлыми волосами. Гарри обратил внимание, что на ней тоже была фирменная сиреневая мантия.
      — Мистер Уизли и мистер Уизли, покупателю нужен шуточный котел, — сказала она.
      Гарри показалось очень странным слышать, как Фреда и Джорджа называют «мистер Уизли», однако они, похоже, к этому привыкли.
      — Хорошо, Верити, сейчас подойду, — быстро проговорил Джордж. — Гарри, бери все, что хочешь, ладно? Бесплатно.
      — Нет, я не могу! — воскликнул Гарри, который уже достал деньги, чтобы заплатить за Петарды-приманки.
      — Здесь ты не платишь, — твердо ответил Фред, отмахиваясь от золота Гарри.
      — Но…
      — Ты дал нам начальный капитал, и мы этого не забыли, — строго заметил Джордж. — Бери все что хочешь. Только, если спросят, не забудь сказать, где ты это взял.
      Джордж вышел за занавеску, чтобы разобраться с покупателями, а Фред проводил Гарри обратно в главный зал магазина, где Джинни и Гермиона разглядывали «Запатентованные чары грез».
      — Девчонки, вы еще не видели нашу серию «Великолепная ведьмочка»? — спросил Фред. — Следуйте за мной, леди.
      Около окна стоял строй товаров ужасного розового цвета, вокруг которых шепталась компания восхищенных девочек. Гермиона и Джинни с настороженным видом замедлили шаг.
      — Вот, — с гордостью произнес Фред. — Лучший выбор приворотных зелий вам нигде не найти.
      — И они действуют? — Джинни скептически повела бровью.
      — Разумеется, действуют, до двадцати четырех часов зависимости от веса парня и…
      — …привлекательности девушки, — сказал Джордж, неожиданно появившись рядом с ними. — Но своей сестре мы их не продаем, — добавил он, неожиданно нахмурившись, — она уже с пятью парнями встречается, насколько мы…
      — Что бы вы не услышали от Рона — это наглая ложь, — спокойно ответила Джинни и нагнулась за маленьким розовым пузырьком с полки. — Что это?
      — Гарантированный десятисекундный выводитель прыщей, — ответил Фред. — Замечательно походит для всего, начиная от фурункулов и заканчивая угрями, но не меняй тему. Ты встречаешься или нет с парнем по имени Дин Томас?
      — Встречаюсь, — сказала Джинни, — но когда я последний раз его видела, он определенно был один, не пять. А это что?
      Она указала на несколько круглых пуховых шариков розовых и лиловых тонов, которые катались по дну клетки, издавая пронзительный писк.
      — Карликовые клубки, — сказал Джордж, — миниатюрные клубкопухи. Мы пока не можем разводить их слишком быстро. А что насчет Майкла Корнера?
      — Я его бросила. Он оказался ужасным неудачником, — ответила Джинни, запуская палец сквозь прутья клетки и разглядывая, как карликовые клубки собираются вокруг него. — Они такие милые!
      — Ну да, они привлекательные, — признал Фред. — Но ты меняешь парней слишком часто.
      Джинни повернулась и, подбоченившись, взглянула на него. На ее лице в этот момент было выражение, так напоминающее миссис Уизли, что Гарри удивился, как только Фред не отшатнулся от нее.
      — Это не ваше дело. А тебя бы я попросила, — со злостью сказала она Рону, который только что появился рядом с Фредом, нагруженный товарами, — не рассказывать всякие небылицы про меня этим двоим.
      — Три галеона, девять сиклей и один кнат, — произнес Фред, оглядывая коробки в руках Рона. — Плати.
      — Я твой брат!
      — И ты крадешь наш товар. Три галеона, девять сиклей. Кнат я скину.
      — Но у меня нет трех галлеонов и девяти сиклей!
      — Тогда верни все обратно, и не забудь положить туда, где они лежали!
      Рон выронил несколько коробок, выругался и сделал неприличный жест рукой в сторону Фреда, который, к несчастью, заметила миссис Уизли, случайно оказавшаяся перед ним в этот момент.
      — Если я еще хоть раз это увижу, заклятием прилеплю твои пальцы друг к другу, — отрывисто проговорила она.
      — Мам, можно мне карликового клубка? — тут же сказала Джинни.
      — Что? — удивленно переспросила миссис Уизли.
      — Посмотри, они такие милые…
      Миссис Уизли отошла от окна к полкам, чтобы посмотреть на карликовых клубков, и Гарри, Рон и Гермиона тут же увидели в окне Драко Малфоя, который торопливо шел вдоль улицы. Когда он проходил мимо «Удивительных Уловок Уизли», то оглянулся через плечо. Мгновение спустя он миновал окно и скрылся из виду.
      — А где же его мамаша? — хмурясь, спросил Гарри.
      — Судя по всему, он от нее смылся, — предположил Рон.
      — А для чего? — спросила Гермиона.
      Гарри задумался и ничего не ответил. Нарцисса Малфой не оставила бы своего драгоценного сынка по своей собственной воле. Малфою, должно быть, пришлось постараться, чтобы освободиться из ее объятий.
      Гарри, хорошо зная и ненавидя Малфоя, не сомневался, что тот затеял что-то недоброе.
      Он огляделся. Миссис Уизли и Джинни склонились над карликовыми клубками. Мистер Уизли с удовольствием разглядывал колоду крапленых маггловских карт. Фред и Джордж обслуживали посетителей. По ту сторону стекла Хагрид стоял к ним спиной, оглядывая улицу.
      — Забирайтесь сюда, быстро, — сказал Гарри, доставая из сумки плащ-невидимку.
      — Ой… даже не знаю, Гарри, — сказала Гермиона, неуверенно глядя на миссис Уизли.
      — Ну же, — сказал Рон.
      Она помедлила еще мгновение и залезла под плащ вместе с Гарри и Роном. Никто не заметил, как они исчезли: все с интересом разглядывали продукцию Фреда и Джорджа. Гарри, Рон и Гермиона как можно скорее пробрались к двери, но когда они выбрались на улицу, Малфой уже исчез с таким же успехом, как и они.
      — Он пошел в том направлении, — прошептал Гарри как можно тише, так чтобы их не услышал напевающий Хагрид. — Пойдем.
      Они побежали вперед, смотря направо и налево, заглядывая в окна магазинов и через двери до тех пор, пока Гермиона не указала вперед.
      — Кажется, это он? — прошептала она. — Поворачивает налево?
      — Какая неожиданность! — прошептал в ответ Рон.
      Малфой обернулся, скользнул в Дрянной переулок и пропал из виду.
      — Скорее, а то мы его потеряем, — сказал Гарри, прибавляя шагу.
      — У нас ноги увидят! — взволнованно воскликнула Гермиона: плащ едва прикрывал их лодыжки; теперь им было не так-то просто спрятаться под ним втроем.
      — Неважно! — нетерпеливо ответил Гарри. — Поспешите!
      Однако Дрянной переулок, улица, поддерживающая темные искусства, казалось, была совершенно безлюдна. По пути они заглядывали в окна, но ни в одном из магазинов не было посетителей. Гарри предположил, что в эти подозрительные и опасные времена покупать темные артефакты было бы сродни самоубийству — или, по крайней мере, быть замеченным за покупкой таковых.
      Гермиона с силой стиснула его руку.
      — Ой!
      — Тсс… смотри! Он здесь! — прошептала она ему в ухо.
      Они поравнялись с единственным магазином в Дрянном переулке, в котором Гарри уже однажды бывал. В «Боргин и Берк» продавали огромное количество зловещих предметов. Посреди витрин с черепами и старыми бутылками спиной к ним стоял Драко Малфой, едва различимый за тем самым черным шкафом, в котором в свое время Гарри прятался от Малфоя с его отцом. Судя по движению рук Малфоя, он что-то оживленно рассказывал. Хозяин магазина, мистер Боргин, сутулый пожилой мужчина с лоснящимися волосами, стоял лицом к Малфою. Лицо это выражало странную смесь негодования со страхом.
      — Если бы мы только могли подслушать их разговор! — сказала Гермиона.
      — Мы можем! — взволнованно воскликнул Рон. — Подождите… проклятье…
      Он выронил несколько коробок, которые он до сих пор сжимал в руках, прежде чем нащупал самую большую.
      — Смотрите, ухоудлинитель!
      — Фантастика! — воскликнула Гермиона, а Рон распутал длинные телесного цвета шнурки и просунул их под дверь. — Я надеюсь, дверь не непроницаемая…
      — Нет! — радостно ответил Рон. — Слушайте!
      Они встали голова к голове и, как будто включили радио, стали внимательно слушать через шнурки ясный и отчетливый голос Малфоя.
      — …вы знаете, как это можно починить?
      — Возможно, — ответил Боргин таким тоном, словно боялся сказать лишнего. — В любом случае мне надо посмотреть. Почему вы не принесли его с собой?
      — Я не могу, — ответил Малфой, — он должен оставаться на своем месте. Мне только нужно, чтобы вы мне объяснили, как это можно починить.
      Гарри заметил, как Боргин нервно облизал губы.
      — Ну, даже не глядя, я могу сказать, что это очень сложное дело, почти невозможное. Я не могу ничего гарантировать.
      — Нет? — переспросил Малфой, и Гарри по его тону понял, что он усмехнулся. — Возможно, это добавит вам уверенности.
      Он придвинулся к Боргину и скрылся за шкафом. Гарри, Рон и Гермиона двинулись в сторону, чтобы не упустить его из виду, но они видели лишь Боргина, который выглядел очень испуганным.
      — Расскажите кому-нибудь, — произнес Малфой, — и горько об этом пожалеете. Вы знаете Фенрира Грейбека? Он друг семьи. Будет время от времени заглядывать к вам, чтобы убедиться, что вы уделяете проблеме достаточное внимание.
      — Нет никакой нужды в…
      — Я так решил, — отрезал Малфой. — Ну, мне лучше уйти. А это приберегите, он мне еще понадобится.
      — Может, вы хотите забрать его сейчас?
      — Нет, конечно, я не хочу, тупой мелкий человечишка. Как я буду выглядеть, если понесу это по улице? Просто не продавайте его.
      — Конечно, нет…сэр.
      Боргин поклонился ему так же низко, как когда-то на глазах Гарри поклонился Люциусу Малфою.
      — Ни слова никому, Боргин, в том числе моей матери, ясно?
      — Конечно, конечно, — вновь кланяясь, пробормотал Боргин.
      В следующее мгновение колокольчик над дверью громко звякнул: весьма довольный собой Малфой вышел из магазина. Он прошел мимо Гарри, Рона и Гермионы так близко, что плащ затрепетал у их коленей. В магазине Боргин продолжал стоять, не двигаясь. Его елейная улыбка испарилась, и он выглядел обеспокоенным.
      — О чем это они? — спросил Рон, сворачивая ухоудлинители.
      — Не знаю, — задумавшись, ответил Гарри. — Он хотел что-то починить… и хотел, чтобы ему что-то оставили… Вы не видели, на что он показывал, когда сказал «это».
      — Нет, он был за шкафом…
      — Вы двое, оставайтесь здесь, — прошептала Гермиона.
      — Что ты?…
      Но Гермиона уже вылезла из-под плаща. Он поправила прическу, вглядевшись в отражение в стекле, а затем вошла в магазин, заставив колокольчик звонить снова. Рон поспешно просунул ухоудлинители обратно под дверь и подал один из шнурков Гарри.
      — Здравствуйте, ужасное утро, не так ли? — весело сказала Гермиона Боргину, который не ответил, но бросил на нее подозрительный взгляд. Весело напевая, она принялась разглядывать предметы на прилавке.
      — А это ожерелье продается? — спросила Гермиона, остановившись перед стеклянной коробочкой.
      — Если у вас есть полторы тысячи галеонов, — холодно ответил мистер Боргин.
      — О… э-э-э… у меня нет такой большой суммы, — сказала Гермиона, прогуливаясь по магазину. — А как насчет этого милого… э… черепа?
      — Шестнадцать галеонов.
      — Значит, он продается? Его… никто не собирался купить?
      Мистер Боргин бросил на нее косой взгляд. У Гарри появилось ужасное чувство, что он понял замысел Гермионы. Она, по-видимому, тоже почувствовала, что ее раскусили, поэтому отбросила всякую осторожность.
      — Дело в том, что… э-э-э… мальчик, который только что был здесь, Драко Малфой, он мой друг, и я хочу сделать ему подарок на день рождения, но если он уже что-то заказал, я, конечно, не буду ему покупать то же самое, поэтому… э…
      По мнению Гарри, это была довольно неубедительная история. И, похоже, мистер Боргин думал так же.
      — Вон, — отрывисто произнес он. — Убирайся вон!!!
      Гермиона не стала ждать, когда ее попросят дважды, и поспешила к выходу. Боргин шел за ней по пятам. Когда колокольчик снова зазвонил, Боргин захлопнул за ней дверь и повесил табличку: «Закрыто».
      — Что ж, — сказал Рон, накидывая плащ на Гермиону. — Стоящая попытка. Но твое поведение было таким очевидным…
      — Отлично, в следующий раз ты мне покажешь, как это делается, мастер тайны!
      Рон и Гермиона ругались всю дорогу до «Удивительных Уловок Уизли», где им все же пришлось остановиться, чтобы пробраться незаметно мимо взволнованной миссис Уизли и Хагрида, которые уже явно обнаружили их отсутствие. В магазине Гарри снял плащ, спрятал его в сумку и примкнул к друзьям, которые в ответ на обвинения миссис Уизли говорили, что все это время они были в задней комнате, и что она просто плохо их искала.

      Гарри провел большую часть последней недели каникул, раздумывая над причиной странного поведения Малфоя в Дрянном переулке. Что беспокоило его больше всего, так это удовлетворенное выражение лица Малфоя, когда тот выходил из магазина. Все, что могло заставить его выглядеть таким довольным, не предвещало ничего хорошего. Однако, к легкой досаде Гарри, ни Рон, ни Гермиона не проявили особого интереса к делам Малфоя или, по крайней мере, казалось, что через несколько дней им наскучило обсуждать этот вопрос.
      — Да, я уже согласилась, что это было подозрительно, Гарри, — сказала Гермиона немного раздраженно. Она сидела на подоконнике в комнате Фреда и Джорджа, положив ноги на одну из картонных коробок и неохотно отвлеклась от нового экземпляра «Перевода рун повышенной сложности».
      — Может быть, у него сломалась Рука славы, — спросил Рон неопределенно, пытаясь выпрямить хвостовые прутья у своей метлы, — помните ту ссохшуюся руку, которая была у Малфоя?
      — Но что насчет того, когда он сказал: «Не забудьте сохранить тот в безопасности»? — в сотый раз спросил Гарри. — Мне показалась, что у Боргина есть еще один из сломанных предметов, и Малфой хочет, чтобы у него были оба.
      — Ты думаешь? — спросил Рон, теперь стараясь отскрести грязь от рукоятки метлы.
      — О, да, — сказал Гарри и продолжил, когда ни Рон, ни Гермиона не ответили: — Отец Малфоя в Азкабане. Вы не думаете, что он хочет отомстить?
      Рон, моргнув, поднял глаза
      — Малфой? Отомстить? Но как он сможет это сделать?
      — Это мое мнение. Я не знаю, — расстроился Гарри, — Но кажется, он что-то замышляет, и, думаю, мы должны отнестись к этому серьезно. Его отец — пожиратель смерти и…
      Гарри внезапно замолчал, устремив взгляд в окно за спиной Гермионы и открыв рот.
      — Гарри, — забеспокоилась Гермиона, — Что-то не так?
      — У тебя снова болит шрам? — нервно спросил Рон.
      — Он пожиратель смерти, — медленно произнес Гарри, — Он занял место своего отца и стал пожирателем смерти!
      Наступила тишина, а затем Рон зашелся в смехе:
      — Малфой? Ему ведь шестнадцать, Гарри! Ты думаешь, Сами-Знаете-Кто разрешил бы ему вступить?
      — Это кажется маловероятным, Гарри, — сказала Гермиона не терпящим возражений тоном. — Что заставляет тебя так думать?
      — У мадам Малкин. Когда она хотела закатать его рукав, он закричал и одернул руку, хотя она даже не дотронулась до него. Это была левая рука. Он заклеймен темной меткой.
      Рон и Гермиона переглянулись.
      — Ну… — протянул Рон, выражая то, что Гарри его совершенно не убедил.
      — Я думаю, он просто хотел уйти оттуда, Гарри, — сказала Гермиона.
      — Он показал Боргину что-то, чего мы не могли увидеть, — упрямо настаивал Гарри. — Что-то серьезно напугавшее Боргина. Это была метка, я знаю… он показал ее Боргину, чтобы тот понял, с кем он имеет дело, и вы видели, как серьезно тот его воспринял.
      Рон и Гермиона вновь переглянулись
      — Я не уверен, Гарри…
      — Нет, я все-таки не считаю, что Сами-Знаете-Кто разрешил бы Малфою вступить…
      Недовольный, но абсолютно уверенный в своей правоте, Гарри схватил охапку грязных мантий для игры в квиддич и вышел из комнаты. Миссис Уизли требовала их уже много дней, чтобы не откладывать стирку и сбор вещей на последний момент. На лестничной площадке он налетел на Джинни, которая входила в свою комнату со стопкой свежевыстиранной одежды.
      — На твоем месте я бы не ходила сейчас в кухню, — предупредила она его. — Там сейчас повсюду Флюс.
      — Постараюсь его не подцепить, — улыбнулся Гарри.
      И действительно, когда он вошел в кухню, то обнаружил Флер, сидевшую за кухонным столом, полную планов относительно их с Биллом свадьбы, и миссис Уизли, наблюдавшую за грудой самоочищавшейся брюссельской капусты. Похоже, она была не в духе.
      — …Билл и я почти?ешили, что подружек невесты будет две: Джинни и Габ?иель будут п?ек?асно смот?еться вместе. Я думаю одеть их в светло-золотой -?озовый, конечно же, будет ужасно смотреться с волосами Джинни…
      — Ах, Гарри! — громко воскликнула миссис Уизли, прерывая монолог Флер. — Я хотела рассказать о мерах безопасности завтрашнего путешествия в Хогвартс. Нам опять дают машины в Министерстве, а на станции нас будут ждать авроры…