Уайлдшей - Грешный любовник

– Роберт Давенби явился в Лондон как комета, и Эдварду показалось, что в нем таятся громадные возможности. Он говорил о нем так, словно Давенби затмевал звезды.

От обжигающей крепости бренди ее похолодевшая кровь побежала быстрее. И почему, черт возьми, ей так больно?

– Ваш брат использовал свое положение для того, чтобы помочь совершенно незнакомому человеку, просто потому, что считал его очень талантливым?

– Талантливым? Как вы имели возможность убедиться сами, в Давенби таится искра гениальности. Эдвард не мог спокойно смотреть на то, как подобный дар пропадает впустую. И потому мой брат представил его нужным людям, открыл для него возможности деловой деятельности. Без его покровительства Давенби сейчас корпел бы в какой-нибудь конторе в качестве клерка. Благодаря моему брату он вошел в общество. Он привлек внимание Мег Грэнхем и стал признанным любовником самой блистательной и влиятельной хозяйки светского салона в Лондоне. Судьба его, можно сказать, решилась сама собой.

Сильвия потерла глаза рукой. В рассказе герцога присутствовала какая-то ужасная логика.

– Но почему Дав вдруг решил причинить зло человеку, который принял его как друга?

– А почему Яго вдруг решил уничтожить Отелло? Разве редкость, что уличная дворняга кусает руку, кормящую ее?

– А как именно погиб лорд Эдвард? Вы можете рассказать?

Ившир бросил ей лист бумаги.

– Вот, мадам, приглашение, адресованное моему брату, в котором его просят отправиться на рассвете в то место, где поджидала его смерть. Давенби оказался слишком большим трусом, чтобы сойтись с моим братом лицом к лицу на дуэли. Эдвард считался одним из лучших фехтовальщиков Лондона.

В записке с самым невинным видом бежали по бумаге строчки, написанные прекрасными черными чернилами знакомой рукой. Дружеское предложение. «Все подготовлено, милорд. Золото...» – не было никакой необходимости дочитывать до конца. Сильная боль сдавила горло, и ей стало трудно дышать.

– Но что-то ведь должно было подтолкнуть его к такой мысли...

– Возможно, Эдвард мог доказать, что отвратительные слухи, давно уже ходившие, совсем не беспочвенны, а Давенби узнал о его намерении. Я не знаю, но моего брата пристрелили как собаку, и все его богатство попало в руки его убийцы, твоего хозяина Роберта Синклера Давенби.

– Отчего же вы не преследуете его в уголовном порядке? У вас есть доказательства. Ей-богу! Вы все-таки герцог!

– Несмотря на все документы, которые ты держала в руках, состояние моего брата пропало бесследно. Я не могу доказать, что оно в руках Давенби. Он вполне может заявить, что вместе с ним ни о чем не подозревал и также разорился в результате рискованных начинаний. И хотя Давенби и организовал убийство Эдварда, сам не присутствовал при этом. Не так он глуп.

Сильвия закрыла лицо руками. Ей стало дурно. Ее трясло как в лихорадке.

– Я дал моему умирающему отцу торжественную клятву, что сделаю все возможное, чтобы унизить Давенби так же, как он унизил моего брата, прежде чем он умрет. Но я должен понять, как он устроен. Ты понимаешь?

Она принудила себя посмотреть в лицо реальности, заставила себя подняться на ноги и подойти к камину, возле которого Ившир стоял, раскинув руки в стороны, словно растянутый на дыбе.

– Я с ним целовалась, – произнесла она. Голова герцога дернулась.

– Что?!

– Я целовалась с ним. На маскараде леди Грэнхем. Он принял меня в темноте за женщину, и я целовалась с ним. Если бы не необходимость скрывать мой пол, я с охотой легла бы в его постель.

– Тогда наша миссия заканчивается сию минуту. Ты знаешь, что я заплачу тебе в любом случае. Ты знаешь, что для тебя всегда готов дом здесь, в Англии, без обязательств, если таково будет твое желание, – проговорил Ившир.

– Но теперь я не могу закончить ее, – ответила она. – Я уже запуталась в этой паутине.

Пальцы на ее плече едва заметно сжались.

– Если все, к чему стремится ваша душа, – телесные утехи, то решение проблемы ближе, чем вы думаете.

– Это большая честь, ваша милость, хотя мой ответ должен быть вам известен.

Какое-то мгновение он молча смотрел на нее, затем улыбнулся.

– Но следует ли удивляться, что мы все-таки иногда входим в соблазн?

Она притянула его руку и поцеловала и только потом отошла.

– Я всего лишь человек, и к тому же женщина. Разумеется, я испытываю искушение. Увы. Я чувствую себя ужасно нравственно неустойчивой, как если бы моя кожа превратилась в тончайшую газовую ткань, но есть и кое-что еще. Вы поручили мне миссию. Я согласилась на нее. Если я, как полная дура, и начала, несмотря на весь мой опыт и ваши советы, доверять ему, значит, я просто совершила ошибку, вот и все. Теперь, когда вы объяснили мне, как дела обстоят на самом деле, я добуду вам доказательства...

– Но не в том случае, если тебе лично придется заплатить слишком высокую цену, Сильвия!

Она натянула камзол и вгляделась в тьму за оконными стеклами. Снова, словно в насмешку, пошел снег.

– Никакой особой цены платить не придется. Мой заработок, а порой и моя жизнь не раз зависели от того, насколько правильно я смогу оценить мужчину. Из моих донесений вам уже известно все, что мне пока удалось узнать. Он управляет несколькими фирмами, одна, судя по всему, приносит большие убытки, а некоторые другие, напротив, весьма прибыльны. Большие суммы переводятся ему, и сам он осуществляет крупные выплаты, но совершенно невозможно понять, чем именно он занимается. Он покупает бумагу, мыло, продукты. Он платит наемным работникам. Он ходит куда-то каждую среду. И проводит там целый вечер.

– Куда он ходит?

– Здание со скульптурой над воротами. Хотя в темноте слишком трудно что-либо рассмотреть как следует, но, по-моему, она изображала человека с пастушеским посохом, несущего в руках ягненка. Эмблема Иоанна Крестителя, кажется. В остальном он просто исчезает в самое неожиданное время и также появляется.

Герцог не спеша подошел к буфету и вновь наполнил свой стакан бренди, затем так же неторопливо вернулся к камину.

– Ты не будешь спать с ним!

– Не знаю. Решение принимать не вам, и я смею уверить вас, что вы неверно рассчитали...

– Каким образом?

– Мужское платье, парик! Я не знаю, как защитить себя от него, когда я переодета мальчиком. Я не знаю, что я такое. Не понимаю, кто я. Мне следовало начать с того, чтобы сделать его своим любовником, тогда бы я сразу же убедилась, что он просто еще один мужчина.

Лицо герцога покрылось смертельной бледностью.

– Я запрещаю вам, мадам!

Она повернулась и посмотрела ему прямо в лицо.

– Вот проклятие! Ваша милость, что, по-вашему, такое страсть? Дама улыбается и рискованно шутит, давая обещания под прикрытием своего веера, а мужчина думает, что завоевал ее сердце?

– Я запрещаю!

– Да, на этот раз! После того как вы платили мне за все предыдущие разы? Как, по-вашему, я добывала для вас драгоценные сведения прежде? Только ложась в постель с мужчиной, могла я узнать его уязвимые места, его мечты.

Он выглядел ошарашенным.

– Я никак не думал...

– Ну действительно, как вы могли? Важно не только то, что близость бывает без любви. Важно, ваша милость, имеет ли женщина право сказать свое слово в такой области отношений. В браке тело ее принадлежит мужу, и муж может использовать его по своему усмотрению, вне зависимости от того, хочет она или нет. Если же она впадает в разврат, то становится совершенно бесправной. Разве вы никогда не видели таких женщин? Девчонок вроде Берты, которые жмутся по темным углам и пристают к прохожим, предлагая себя за шесть пенсов?

– Берта – француженка, которая передает твои шифровки моему лакею?

– На свете тысячи таких, как она, неуклонно скатывающихся в омут проституции. Обучая Берту обязанностям горничной, я хотела дать ей новый шанс, но только мужчины пользуются достаточной свободой для того, чтобы проводить время в мечтах об истинной любви. Только мужчины пишут сонеты, полные вздохов. Женщины обречены делать выбор, руководствуясь прозаическими соображениями.

– Если тебя могут утешить мои слова, сведения, которые ты мне поставляла, всегда оказывались жизненно важными.

– Работа позволила мне проложить совершенно иную жизненную тропу, на которой выбор, ложиться или нет в постель с мужчиной, принадлежит мне и только мне. Я всегда оставалась госпожой своей судьбы. – Она сделала жест в сторону вероломных документов на столе. – Я должна узнать истину.

– Мы уже знаем истину.

– Вы можете верить во что хотите, но что до моего мнения, то составлять его я буду сама.

– И что, если ты не обнаружишь ничего, кроме новых доказательств его порочности и виновности? Oнa не сводила глаз с морозных узоров на окне.

– Тогда я приложу все силы к тому, чтобы уничтожить его, – пообещала она. – И увижу, как он трясется на эшафоте, умоляя дать ему еще мгновение посмотреть на солнце, прежде чем мешок закроет его привлекательное лицо. Я буду стоять рядом с вами и смотреть, как вешают Роберта Давенби.

– Что за бес в тебя вселился? – спросил Дав громовым голосом.

Девушка вспыхнула как маков цвет.

– Мой хозяин подумал, что вам, верно, одиноко, – объяснила она по-французски.

Дав в два шага подошел к постели. Всякое желание давно уже улетучилось.

– Твой хозяин? Мистер Джордж Уайт выступает в роли сутенера в свободную минутку? Отказываюсь верить!

Берта заплакала.

– Вы считаете, что я не подхожу для вас, сэр?

Он схватил свой шлафрок и накинул его на плечи девушке. Проклятие!

– Ты хорошенькая, как цветочек, мисс Дюбуа. Для всякого мужчины большая честь пользоваться твоей благосклонностью. Я несколько опешил, вот и все. Ты и раньше такие штуки проделывала?

– Так можно заработать монетку-другую, сэр. – Рыдания одолевали ее как икота. – Или кусок кружева.

Он отошел от постели. |

– Тебе следует научиться заключать сделки повыгоднее, милая барышня. И дарить свою благосклонность только в обмен на сердце хорошего парня, а на меньшее не соглашаться.

Тут она заплакала всерьез, так что слезы побежали ручейками.

– Но я никогда не знала ни одного хорошего парня, сэр! Дав нашел носовой платок и сунул ей в руки, затем налил ей стакан бренди.

– Такты затем и приехала в Англию, чтоб подыскать себе такого?

Берта залпом выпила янтарную жидкость.

– О нет, сэр! Мне просто пришлось сбежать из Сент-Омера. Жак очень уж бил меня. Он впадал в такую ярость от ревности. Я его боялась. Думала, он убьет меня.

– Ты поступила правильно. – Он не отрываясь смотрел в окно, в то время как отвращение боролось в его душе с жалостью. Она боялась мужчин, и, вне всякого сомнения, близость ей противна. – Расскажи-ка мне о себе, Берта. Ты родилась в Сент-Омере?

Из отрывочных и бессвязных фраз он понемногу узнал всю историю. Нет, она не родилась в Сент-Омере, она служила там горничной в большой гоетинице, а Жак был сыном хозяина. В ее родной деревне никого из семьи у нее не осталось, и ей никто не мог помочь избавиться от притязаний Жака. И тут молодой англичанин остановился в их гостинице и заболел. Она ходила за больным. В благодарность за помощь мистер Уайт предложил забрать ее в Англию. Все детали, все нюансы точно соответствовали рассказу «Джорджа», так же как и подтверждавшие сообщения Таннера Бринка.

За исключением утаивания факта, который Берта тоже знала: что хозяин ее на самом деле женщина. В остальном же Дав принял ее историю на веру, хотя считал, что она лгала в отношении истинной природы своих отношений с Жаком.

Однако похоже, что «Джордж», несмотря на всю свою напускную нагловатость, – женщина, наделенная незаурядной способностью к состраданию, равно как и мужеством, если она решилась взвалить на себя такую обузу, как француженка, только ради того, чтобы увезти ее подальше от драчливого любовника.

Обдирая ладони об обледенелую крышу, Сильвия пробиралась обратно в дом Дава. Путешествие из роскошной резиденции герцога оказалось довольно трудным: пришлось идти по пустынным переулкам, залезать на крыши по лесам недостроенных домов, цепляться за карнизы и водостоки, а под конец еще и пролезать сквозь слуховое окно на чердак дома Дава. Однако холод леден ил не только ее руки, ноги, тело, но и сердце.

Она считала себя жалкой дурой, зная, что Ившир благороден, как никто. Он нравился ей. Когда-то она даже недолгое время любила его. Возможно, ее чувство к нему еще не умерло окончательно. Он не лгал. И он предъявил ей доказательства. Роберт Давенби хладнокровно организовал разорение и убийство невинного человека.

И все же, если он сообщил правду, очарование и мягкие манеры Дава казались еще опаснее.

В доме царила тишина. И вдруг она услышала голоса – говорили негромким шепотом. Вжавшись в темный угол у основания чердачной лестницы, она осторожно выглянула в коридор.

У открытой двери в спальню Дава стояла Берта, несколько взъерошенная и раздраженная, с явным удовлетворением на лице. Дав сказал ей что-то, улыбнулся, а затем в буквальном смысле выставил в коридор. Дверь закрылась. Берта пошла по коридору, а потом по лестнице вниз.

Сильвия отпрянула и прижалась спиной к стене. У нее возникло такое ощущение, будто ей нанесли удар. «Я приложу все силы, чтобы уничтожить его. И увижу, как он трясется на эшафоте, умоляя дать ему еще мгновение посмотреть на солнце, прежде чем мешок закроет его привлекательное лицо».

Даже Берта!

В два прыжка Сильвия догнала француженку и схватила за руку.

– Ты куда идешь?

– Да на кухню, воды попить, – ответила Берта. Резким кивком Сильвия указала на дверь Дава.

– А как понимать твое пребывание в его комнате? Берта залилась багровым румянцем, а потом многозначительно подняла бровь:

– А вы как думаете? – Девушка держала в руках пару кружевных манжет, которые в глазах любой служанки стоили целого состояния. – Наш хорошенький новый хозяин только что сделал мне подарок. Я ему ничего не сказала, только байку, которую вы сами состряпали.

Сильвия только рукой махнула и пошла обратно в свою комнату. Грудь ее теснила боль, горькая, как невыплаканные слезы. Всего несколько минут ушло у нее на то, чтобы сорвать с себя камзол, галстук, жилет и туфли, так, чтобы рубашка и панталоны, в которых она осталась, создавали впечатление, что она одевалась в спешке.

Она вышла в коридор и решительным шагом направилась к комнате Дава, забарабанив в дверную панель. Дверь немедленно распахнулась.

Может, он ждал, что Берта вернется?

Дав, выражения глаз которого она не заметила, улыбнулся. Он успел снять и камзол, и галстук. Он был ошеломительно, душераздирающе хорош собой.

– Ах ты, ублюдок! – выпалила она голосом, который так и источал яд. – Паскудный, бессовестный ублюдок!

– Ты хотел поговорить со мной, Джордж? – Он не особенно удивился. – Может, зайдешь в комнату или ты предпочитаешь стоять в коридоре и браниться, пока весь дом не подымешь на ноги?

Он отступил на шаг, такой элегантный и сдержанный, что зло брало, и жестом пригласил ее войти. Сильвия решительно вошла в комнату. Единственная свеча горела возле постели, разворошенной, с примятой подушкой.

Дав закрыл дверь и повернулся к ней.

– Так из-за чего, черт возьми, шум?

– Вы подлый лгун! Вы сами говорили, что она вам совершенно неинтересна! И вдруг только что...

– А, Берта? Она тебе рассказала? Какая нескромность с ее стороны!

– Я услышал шум и вышел посмотреть, в чем дело. И увидел, как она выходит из вашей комнаты. Неужели вы настолько распущенный человек?

– Может, и настолько. Как бы то ни было, твои тревоги насчет Берты совершенно напрасны. В отличие от тебя, Джордж, она и не девственна, и не невинна.

Ярость душила ее. Если все правда, ей хотелось ударить его!

– Ну и что! Она ребенок и боится близости с мужчиной.

– Пожалуйста, пройди сюда и присядь. Если уж я осужден выслушивать выговоры от своего секретаря, то предпочел бы подвергаться им с толикой комфорта.

– Присесть?!

Дав же опустился в кресло возле огня и ноги в ночных туфлях положил на решетку. Прекрасный. И вероломный, как Вельзевул.

– Пока ты не сядешь, Джордж, я отказываюсь с тобой разговаривать.

Сильвия подошла и села напротив.

– Обсуждать нечего. Я хочу, чтобы вы оставили девушку в покое.

– Не мог бы ты тогда взять на себя труд попросить девушку, чтобы она оставила меня в покое? Что, по-твоему, здесь произошло? Вернувшись домой, я обнаружил Берту здесь, в моей постели, голую. Она предложила мне свои юные прелести в обмен на кусок кружева...

– И вы согласились сделать ей такое одолжение?!

– Она получила свое кружево. Я не воспользовался ее благосклонностью. Чертовски неравноценная сделка. – Отблеск пламени скользнул по горбинке его носа, по верхней губе, твердому подбородку. – Все произошло не по моей воле и без моих подстрекательств. Возможно, тебе будет интересно узнать о ее заявлении о том, что это ты послал ее ко мне.

Сильвия уставилась на него, не в силах постичь смысл его слов.

– Что я послал ее?

Ледяной холод объял ее. Как могла Берта поступить так?

– Молодая особа, которую ты выручил из беды во Франции, довольно, увы, бессовестная потаскушка и своего не упустит. – Казалось, голос его доносится откуда-то издалека. – Учитывая, как жизнь обходилась с ней, я не слишком удивлен. Как бы то ни было, ничего страшного не произошло.

Ничего страшного. Сильвия опустила голову и сжала в ладонях. Роковая ночь стала еще страшнее.

– Итак, я свалял дурака. – Дрожь бежала у нее по всему телу. Ее одолевала слабость. – Примите мои извинения, сэр.

– Когда я сказал, что девушки вроде Берты мне неинтересны, я говорил правду. Но теперь твоя очередь сказать мне кое-что: почему ее поведение так сильно задело тебя за живое?

Она вскинула голову.

– Задело за живое?

– Господи, Джордж! Ты не заболел ли? – Он опустился на одно колено возле ее кресла и приложил ладонь к ее лбу. – Проклятие! Ты же белый как мел. Пригни голову к коленям. Ну же!

Она попыталась приподнять тяжелые веки и взглянуть на него, но комната вдруг завертелась, как корабль, захваченный бурей.

Глава 8

Берта сбежала по ступеням и отодвинула засов черного хода. Кружева, аккуратно сложенные, лежали у нее в кармане. Выйдя на ледяной воздух, она зябко передернула плечами и пошла к конюшне, где всегда темно и холодно. Гнедой мистера Давенби тихонько заржал, и девушка испуганно остановилась.

– Не очень-то любишь лошадей, а? – спросил Таннер Бринк на вполне сносном французском.

– Нет, сэр, не очень-то.

Цыган наклонился ближе и улыбнулся ей.

– А ты бы лучше доверяла лошадям побольше, а мужчинам поменьше.

Берта так и взвилась:

– Да с чего вы взяли, что я мужчинам доверяю? Я и не думала доверять мистеру Давенби. Я с ним разговаривала.

Таннер засмеялся.

– Только разговаривала? И что же ты ему сказала?

– Только то, что договорились говорить. То же, что и вы.

– Умница. – Цыган полез в карман и вытащил несколько монет. – И что дальше?

– Он дал мне кружева.

– Но ты кружева не отработала, верно? Потому и злишься?

– Он сказал, что я заслуживаю хорошего парня, а не такого повесу, как он.

– Заслуживаешь, заслуживаешь, девочка. – Таннер Бринк вложил монеты в ее ладонь. – Вот тебе за труды.

Осмотрительная Берта попробовала монеты на зуб, затем удовлетворенно кивнула и незаметно возвратилась обратно в дом.

Первое, что увидела Сильвия, очнувшись, – движение теней. Тени тихо ходили с другой стороны балдахина кровати.

Парик с нее сняли. Шпильки и тряпица, которой она повязывала голову, тоже отсутствовали. Она лежала в постели. В постели Дава. Ее голова оказалась точнехонько в той самой вмятине, которую оставила голова Берты, а ее волосы, рассыпавшиеся по подушкам, тщательно расчесаны. Какое-то время она просто переваривала случившееся. Итак, ее обман обнаружен!

– Блондинка, – произнес прекрасный, соблазнительный, демонический голос. – Я так и думал, но никак не ожидал, что твои волосы будут так прелестны, как шелковые нити, как золотая паутина. Ты упала в обморок.

Сильвия закрыла глаза и провела рукой по своей голой шее.

Ее тайна раскрыта, а ведь она взяла на себя выполнение миссии. Нельзя допустить, чтобы что-либо отвлекло ее от обязанностей.

– Когда вы несли меня к постели, тогда вы все и поняли? – спросила она. – Однако скромность моя не оскорблена. Вы прикрыли меня покрывалом, но и панталоны, и рубашка по-прежнему на мне. Спасибо и на том.

– Если бы я не подхватил тебя, ты упала бы в камин. Сильвия повернула голову. Дав стоял возле камина.

– Вы меня выставите? – спросила она.

– Не знаю. Не думаю, что имеет смысл обсуждать подобный вопрос, пока ты лежишь, как сам соблазн, перешедший в жидкое состояние, в моей постели. Хочешь чаю? – Закопченный чайник висел над пламенем камина.

– Замечательно, – ответила она. – Спасибо. Она смотрела, как он ловко орудует чайником.

Как могла она так сильно ошибиться в нем? Кем бы он ни представлялся, что бы ни совершил, чем бы ни казался, она все равно перехитрит его.

«Вы не будете спать с ним!»

Но эти слова прозвучали до того, как Дав обнаружил, что она женщина! И если он решит выставить ее, то у нее просто не будет выбора. Часы показывали четыре утра. Она уже лежала в его постели. Довольно улыбки, жеста, немого приглашения, и он станет ее любовником.

Жаркая дрожь пробежала по ее позвоночнику. Сколько она ни пыталась вызвать отрешенность, желания самым подлым образом требовали своего.

Дав налил ей чаю. Сильвия подобрала одной рукой волосы, чтобы не мешали, и села. Она сумела сама дойти до камина, и ноги ее в одних чулках ступали твердо. Сев в одно из кресел как ни в чем не бывало, она даже улыбнулась, принимая чашку из его рук.

– Полагаю, мне следует извиниться перед вами за обман, – проговорила она. – Так вы выставите меня?

– Может быть. Так каково твое подлинное имя и история?

– Сильвия Джорджиана Уайт. Друзья зовут меня Сильвия.

Сладкий чай обжег ей горло. У нее уже заготовлена история на такой случай: гувернантка, компаньонка – второй ложный след, проложенный ею во Франции. Все звучало на диво убедительно. Даже если он и пошлет своих агентов проверить, найдутся свидетели, которые станут клятвенно заверять, что она сказала правду, потому что отчасти так и было. Он выслушал ее историю молча, не задавая вопросов, чем невольно облегчил ей задачу.

– А твое дело – торговля антиквариатом? – спросил он наконец. – Почему оно потерпело крах? У тебя ведь оставались все необходимые навыки для того, чтобы управлять им.

– Мой склад сгорел.

– И ты потеряла все?

– Не такая уж большая потеря, – ответила она. – Да и слишком трудно оказалось убедить клиентов воспринимать меня серьезно.

– Потому что ты молода, красива, светловолоса, да еще и женщина?

– Женщина – уже достаточная причина. Как давно вы догадались?

– В первый же день, когда нашел тебя привязанной к моей кровати.

Привычка с иронией смотреть на вещи оказалась сильнее шока. Сильвия недоверчиво посмотрела на него, затем закрыла лицо ладонями и залилась смехом, и хохотала, пока не заболели бока.

– Так вы знали все время? – с трудом выговорила она наконец сквозь смех. – И как, черт возьми, вы догадались?

– Право, мадам! Вы что ж думаете, у меня глаз нет?

– Так вы уже знали и во время нашего первого обеда, когда за ростбифом, хлебом, фруктами и бисквитом с кофейной глазурью говорили эти возмутительные вещи?

Он весело кивнул.

– И в доме номер восемнадцать, и в пекарне мистера Финча? Во время гонки на санях? И когда заставили ехать позади вас на крупе Абдиэля? И когда мы на коньках катались в Сент-Джеймсском парке? Вы все время знали?

– Да.

Она ткнула пальцем в ковер между кроватью и камином.

– И даже когда вы принимали ванну у меня на глазах в тот первый вечер?

– Насколько я помню, ты не попросила позволения выйти.

Сильвия вытянула ноги, радуясь свободе, которую давали панталоны, и снова взяла свою чашку. Какое счастье, что Дав воспринял все легко!

– Значит, не так-то уж вы и боитесь оскорбить мою скромность. Какой же вы галантный кавалер, сэр!

– Я галантен только в случаях, когда галантного отношения заслуживают, мадам.

Скрученные в жгут волосы стали развиваться и рассыпаться по ее плечам.

– И вы полагаете, что подавляющее большинство женщин и не заслуживают, и не стоят галантности? Возможно, вы и правы. Я ведь действительно вторглась в ваше жилище без всякого позволения, что имело весьма дымные и разрушительные последствия. Почему вы не разоблачили меня сразу же?

– Я не имел ни малейшего представления ни о твоих мотивах, ни о том, кто ты такая, но если бы я признался, то уже не смог бы нанять тебя в качестве секретаря.

– Но если вы знали уже тогда, что я лгу, зачем вы все-таки наняли меня?

– Мне стало любопытно. И мне действительно нужен секретарь. И, возможно, мысль о том, что со временем я смогу завоевать новую любовницу, также приходила в голову.

– А, – протянула она и уставилась на свои ноги в толстых мальчишечьих чулках. – Мы собираемся продемонстрировать честность. Я так и думала. Но вот насчет любовницы не стоит очень уж рассчитывать. Я в отличие от Берты не питаю особого пристрастия к кружевам.

– В моем распоряжении имеются иные способы прельстить даму, – пояснил он.

Она подняла на него взгляд:

– Так у меня будет еще время?

– Я не вижу никаких оснований выставлять тебя из дому только потому, что ты женщина. Никогда так не делал.

– Я боялась сказать вам. Я думала, вы рассердитесь. Он плюхнулся на постель и развалился на подушках.

– Рассержусь? Почему? Я в любой момент мог открыть, что все знаю. Я просто решил выждать.

– Боялись, что я запрошу слишком много кружев? Изящные пальцы прошлись по черным волосам.

– Боже мой, Сильвия! Какие мысли тебя посещают! Хотя если ты останешься сейчас, то тебе придется примириться с тем, что для тебя существует определенный риск.

– Риск? Какой еще риск? – Она встала и откинула рассыпавшиеся волосы за плечи. – Риск прийти к выводу, что я все же влюблена в ваши кружевные манжеты?

Он посмотрел на нее снизу вверх, и в глазах его заплясали искорки смеха.

– Если бы вы так легко поддавались соблазну, мадам, вы бы не стали пытаться жить переодетой в мужское платье. Вы попытались бы, хотя и обманом, заключить совсем другую сделку. Я изо всех сил старался относиться к вашему решению с уважением.

Какое великодушие! Сногсшибательное великодушие! Она обманула его, шпионила за ним, хотела предать его в руки его врага. А он не пожелал ни на улицу ее выставить, ни заставить платить своим телом за его снисходительность. Оглядываясь назад, Сильвия понимала теперь по множеству мелких признаков, что Дав хотя и сдерживался, но желал ее. И пожалуй, даже начал соблазнять ее, но она ничего не замечала, потому что ей самой понравилось играть роль мужчины и иметь друга.

– Я не знаю, что сказать.

– Я ни разу не принуждал ни одну женщину лечь со мной в постель, хотя отнюдь не чуждаюсь того, чтобы немножко поискушать приглянувшуюся мне даму. Я бы предпочел, чтобы ты жила здесь в качестве моей любовницы. Желание и трепет ручейками вливались в ее кровь и бежали по жилам, однако страх оставался в глубоких омутах. Она вспыхнула и отвернулась.

– Я не знаю! Я бы предпочла... да и не можете вы нанять женщину в качестве секретаря!

– А ты бы все-таки предпочла оставаться секретарем, а не любовницей? Проклятие! – бросил он беззлобно. – Как и всякий мужчина, я фантастически нетерпелив. Однако я по-прежнему нуждаюсь в твоих услугах, а ты по-прежнему должна мне крупную сумму. Так что можешь продолжать существовать в моем доме под личиной «Джорджа», если желаешь, а я пойду на риск, но при одном условии.

Несмотря на то что сердце ее отчаянно билось, она попыталась ответить ему в тон, так же легкомысленно:

– А именно?

– Предоставленная самой себе, ты выглядишь в мужском платье так, что не смогла бы провести и слепого нищего в Михайлов день. Если ты желаешь продолжать свой маскарад на публике, то мне волей-неволей придется научить тебя, как стать настоящим мужчиной.

– Как, сэр? После того как я так мужественно предавалась зимним развлечениям, я плохой мужчина? Да вы что! Леди Шарлотта пыталась затащить меня в постель!

Он разразился веселым смехом.

– Только потому, что была пьяна. – Он потер пальцами глаза. – К счастью, я пришел тебе на выручку.

Она принялась расхаживать взад-вперед, и тень ее заплясала по стенам. Опять она достигла всего, чего хотела. Ее пульс бился сильно и быстро. После того как она столько узнала от Ившира, ее желание вызывало ужас.

– По-моему, из меня и так вышел неплохой мальчик. Несмотря на мой недавний истерический обморок, я вовсе не подвержена чрезмерной женской чувствительности. Я не подведу вас.

Он окинул ее взглядом с ног до головы.

– Итак, ты не расплачешься на людях и не зальешься румянцем, услышав грубую шутку?

– Вопль, плач и скрежет зубовный вообще не в моем стиле. А вы полагали, что меня придется учить?

– Увы, тебя придется учить всему.

– А я-то думала, что у меня все отлично получается! Вы хотите начать прямо сейчас?

Глаза его так и сверкали – таинственно, весело.

– Завтра! Завтра! Мы начнем завтра, когда ты надежно скроешь свою внешность под своим уродливым париком и галстуком.