Глава 1

Новый Орлеан готовился к приближающемуся Рождеству. Гирлянды праздничных огней весело сияли вдоль главных улиц города и мерцали на ветвях величественных дубов в городском парке. Знаменитые на весь мир балкончики домов с коваными чугунными перилами были обвиты разноцветными фонариками. Мириады огней переливались на боках нарядных трамвайчиков, отражаясь в спокойных водах реки.

Из открытых дверей и окон на улицу Бурбонов лились звуки рождественских гимнов, меланхоличных блюзов и зажигательного джаза. Казалось, музыканты и клоуны захватили все перекрестки во Французском квартале и норовили развлечь всех, кто спешил в этот поздний час сделать покупки, песнями о позванивающих бубенчиках, радующихся ангелочках и рождественских чудесах.

Среди всей этой праздничной суеты огромный дом Романа Фалконара, построенный в модном некогда стиле античного Возрождения, казался темным и мрачным, словно забытый склеп. Как и у многих домов в городе, фасад особняка был украшен затейливыми балкончиками и легкомысленными перилами, а сзади его обнимал тенистый запущенный сад. Кирпичные стены давно уже поблекли от постоянной сырости и приобрели оттенок лепестков отцветающей осенней розы. В городе ходили упорные слухи о том, ?что в доме водится нечистая сила, однако Роман купил его, не задумываясь, на гонорар от своего первого бестселлера «Грусть саксофониста».

В первую же ночь, проведенную в загадочном особняке, Роман не ложился до самого рассвета, словно ребенок, дожидаясь появления призрака.

С того дня прошло уже пять лет, но он не переставал ждать.

Полная луна, окруженная прозрачным белесым ореолом, бросала лучи вздрагивающего света на широкие кирпичные ступени парадного входа. Едва ли кто-нибудь назвал бы сейчас такое освещение приятным или романтическим.

Однако Романа подобная обстановка устраивала вполне, поскольку она гармонировала с его мрачным настроением.

Голова его раскалывалась от нестерпимой боли; а когда он отпирал поросшую зеленым мхом дверь, то заметил, что руки у него трясутся.

Войдя в дом, Роман ощупью прошел наверх, к себе в кабинет, прихватив по дороге бутылку виски и стакан.

Оказывается, перед уходом Роман забыл выключить компьютер, и теперь фосфоресцирующий в темной комнате экран заливал кабинет голубовато-зеленым сиянием. Роман не стал перечитывать светящиеся на экране слова: он и так помнил их наизусть. Слишком хорошо помнил, черт бы все побрал. Отхлебнув виски, он ощутил, как блаженное тепло охватывает тело, постепенно помогая измученной душе немного расслабиться. Однако это давалось нелегко.

Особенно если учесть, что он теперь знает и что пытается, предугадать.

Безжалостный пират наших дней захватил изящную яхту Дезире Дапри где-то среди необъятных просторов Тихого океана. И вот теперь она оказалась пленницей. Пленницей беспокойной страсти, куда более опасной, нежели этот незнакомец, гипнотизирующий ее настойчивым взглядом темных глаз.

Сначала она сопротивлялась, царапалась и пыталась ударить его, плача и одновременно крича во все горло, хотя никто и не услышал бы ее в пустынном море, но в конце концов была вынуждена сдаться на милость победителя.

Дезире лежала на спине, ощущая под собой нагретые доски гладкой тиковой палубы. Нападавший завел ее руки за голову и привязал запястья девушки к невысокой белой мачте. Глаза ее были плотно зажмурены, а тело вздрагивало каждый раз, как горячие руки незнакомца прикасались к ней, втирая в кожу кокосовое масло.

Голос его звучал хрипловато и так соблазнительно – он говорил о том, что сделает с ней, и от его слов Дезире охватывал и неподдельный ужас, и трепетный, сладостный восторг.

Приоткрыв глаза, Дезире следила за тем, как красиво очерченный рот незнакомца медленно приближается к ее лицу.

Темноволосая голова заслонила солнце. Предвкушение близкого наслаждения затопило всю душу Дезире; ей казалось, что к ее возбужденному неравной схваткой телу поднесли горящий факел.

У Дезире перехватило дыхание.

Громкий звонок телефона на столике рядом с кроватью пронзил ночную тишину, и чувственное сновидение разлетелось на миллион сверкающих брызг, исчезая в глубинах подсознания.

Выругавшись, Дезире подняла трубку.

– Дапри. – Голос ее прозвучал хрипло и отрывисто, что было необычно для нее.

Человек на другом конце провода не тратил времени на светские извинения:

– Еще одно изнасилование. На кладбище Сент-Луис. Похоже, снова тот же самый подонок.

– Когда это случилось? – Моментально проснувшись, Дезире спрыгнула с кровати и с телефоном в руках направилась к платяному шкафу.

– Я только что сам увидел сообщение на сканере. Повезло нам, правда? – добавил Адриан Бовье, продюсер телевещания Западной и Южной Луизианы.

– Это точно, – рассеянно согласилась Дезире, вытаскивая из шкафа алый кашемировый свитер и серые шерстяные брюки.

Она частенько гадала, нравится ли Ла Донне, молодой жене Адриана, тот факт, что возле их супружеского ложа всю ночь напролет работает сканер, с тихим шелестом выдавая последние новости о происшествиях в городе. Может, именно по этой причине Адриан женат сейчас уже в третий раз?

Как бы там ни было, нельзя отрицать, что именно Адриану и его фанатичной преданности своему делу телеканал обязан таким успехом. Кроме того, Дезире сама была должницей Адриана – благодаря ему за те пять лет, что она работала на телеканале, ей нередко удавалось первой сообщить в эфире о происшествиях дня. Однако все это было детской забавой по сравнению с тем, что творится в городе сейчас.

– Я выезжаю, – пообещала она.

– Рафинад встретит тебя на месте. Рафинада все называли именно так – кратко, как Шер или Мадонну. Чернокожий оператор, весом в триста с лишним фунтов, еще совсем недавно играл в американский футбол в команде штата Луизиана. Покинув большой спорт, он успел поработать профессиональным борцом; правда, ходили упорные слухи, будто его карьере на ковре пришел конец из-за того, что Рафинад так и не сумел взять в толк одну простую вещь: следует лишь притворяться, что он ломает своего соперника пополам, а вовсе не делать этого на самом деле.

Немало людей на телеканале рады были бы узнать, откуда возникло такое странное прозвище – «Рафинад». Однако, насколько было известно Дезире, ни у кого еще не хватало духу спросить об этом его самого. Великан не отличался особой словоохотливостью, и стоило только разговору принять конфиденциальный оттенок, как яростный взгляд Рафинада обращал в трепет даже самых решительных собеседников.

Дезире припарковала машину у ограды кладбища Сент-Луис, рядом с длинной вереницей полицейских автомобилей. Невыключенные мигалки на крышах патрульных машин освещали ворота кладбища то красным, то синим светом, что напомнило Дезире вращающуюся гирлянду, которую ее бабушка использовала для освещения искусственной елки, в дни зимних праздников.

И эта елка, и сама бабушка, как и все в доме, где Дезире провела годы своего детства, всегда казались девочке холодными и неприветливыми.

Неподалеку от патрульных автомобилей стояла машина «скорой помощи».

В обычные дни в это время ночи на кладбище не бывает ни одной живой души, за исключением нескольких храбрецов, которые отваживаются отправиться сюда, чтобы высказать самое заветное желание на могиле Мари Лаво, знаменитой колдуньи вуду, что жила в Новом Орлеане в девятнадцатом столетии.

Однако сегодня тротуар вдоль кладбища был заполнен зеваками. Дезире помахала пропуском с печатью «Пресса» перед носом полицейского в штатском и, нагнувшись, поднырнула под ярко-желтую ленту, которой было оцеплено место происшествия. Спустя несколько секунд она уже шагала по дорожкам кладбища, усыпанным хрустевшими под ногами толчеными ракушками – на побережье Мексиканского залива такое покрытие заменяет привычный в других частях страны гравий.

– Долгонько же тебя приходится дожидаться, – проворчал Рафинад. – Хотя, с другой стороны, разве может быть иначе? Бедному старому Рафинаду достается вся самая черная работенка, а затем появляется юное дарование – и прыг в кадр!

Первой реакцией Дезире было ощетиниться и дать ему немедленный отпор. Затем она сообразила, что Рафинаду, как никому другому, известно, что она терпеть не может, когда ее именуют «юным дарованием», и равнодушно пожала плечами.

– Я предпочитаю, чтобы вместо меня на таком ветру мерз ты, вот и все. Черт возьми, ну и холодно же сегодня! – Она потерла плечи руками в надежде согреться.

– Кое-кому сейчас куда как холоднее, – пробурчал Рафинад, кивком бритой головы указывая на ровные ряды белых надгробных изваяний.

Полиция успела закрепить на деревьях множество прожекторов, так что место преступления было освещено ярче, чем главная улица города в дни масленичного карнавала.

– Включай камеру, – приказала Дезире Рафинаду, заметив знакомое лицо. – И не выключай, пока я не скажу.

– Будет исполнено, хозяйка, – насмешливо протянул он.

Не обращая внимания на саркастический тон Рафинада, Дезире начала пробираться между каменными саркофагами – они располагались над землей, потому что город нередко оказывался затопленным. Сейчас Дезире интересовал мужчина, отдававший распоряжения полицейским, что собрались вокруг него. Заместитель начальника следственного отдела детектив Майкл Патрик О'Мейли стоял рядом с тремя медиками-экспертами, склонившимися над совсем молоденькой женщиной – по всей вероятности, она и была жертвой нападения.

– Я бы не сказал, что О'Мейли особо счастлив нас видеть, – произнес Рафинад.

– Продолжай снимать и не рассуждай. – Дезире бесстрашно встретила ледяной взгляд голубых глаз детектива, стараясь не вспоминать о том, что еще недавно бывали дни, когда О'Мейли смотрел на нее совсем по-другому. – Только не наводи фокус на лицо пострадавшей.

Первые слова О'Мейли, как и его пристальный взгляд, были лишены какого-либо намека на приветливость:

– Похоже, Бовье вообще никогда не спит?

– Понятия не имею. Задай-ка лучше этот вопрос Ла Донне, – мягко откликнулась Дезире.

– Этот проныра ведет себя как вампир. По ночам положено спать – а он бодрствует. Ну-с, раз уж мы заговорили о разумном распорядке дня, почему это вы сами не в теплой постельке, а, мисс Дапри?

Несмотря на обстоятельства, голос его стал глубже, когда он упомянул постель Дезире. Когда-то, в течение целых трех месяцев, он сам нередко делил с ней эту постель – до тех пор, пока привычка телепродюсера звонить Дезире посреди ночи и постоянные споры с ней самой не стали причиной разрыва их романтической связи.

– Между прочим, детектив, я – репортер криминальной хроники, – напомнила ему Дезире со вздохом: слишком часто в недавнем прошлом ей приходилось повторять ему эти слова. Однако голос ее оставался совершенно спокойным. – К сожалению, преступники не часто имеют фиксированный рабочий день.

Она отвела глаза, и на этот раз ей удалось получше рассмотреть молодую темноволосую женщину. Хотя, пожалуй, нет, еще не женщину, а девочку, готовую перешагнуть из отрочества в юность. Кто-то накинул на пострадавшую защитного цвета казенное одеяло. Лицо ее было смертельно бледным, а вокруг карих глаз залегли темные круги.

Дрожь пробежала по телу Дезире. Ей показалось, что она только что заглянула в какой-то страшный могильный склеп, откуда потянуло отвратительным холодом. Увы, это не чувственная фантазия о могучих завоевателях, которые так часто посещают ее во сне, а самое настоящее, жестокое и расчетливое изнасилование.

Дезире глубоко вздохнула, стараясь прогнать от себя эти мысли.

– Она уже описала, как выглядел нападавший?

– Черта с два! От нее пока что ни словечка не добьешься, – выругался О'Мейли. – Эксперт говорит, она в шоке.

– Неудивительно!

– Ты права, – согласился детектив. В отличие от Дезире, детектив уже насмотрелся на синяки и следы укусов на теле пострадавшей. – Малышке повезло, что она вообще осталась в живых. Но сотрудничества от нее пока что ждать нечего. Один из моих ребят попробовал было потолковать с ней, но это пустое сотрясение воздуха.

Изнасилованную девушку осторожно понесли в машину «скорой помощи».

– А тебе известно, каким образом она оказалась на кладбище в такое время?

– Эта девчонка – из трудяжек. Местные патрульные сообщили, что ее уже три раза забирали при облаве на уличных проституток. Очень даже может быть, что она привела сюда клиента, надеясь уединиться с ним.

– Ты полагаешь, преступник тот же самый? – поинтересовалась Дезире. Детектив пожал плечами.

– Слишком рано что-либо утверждать наверняка.

Дезире почувствовала, как между ними снова поднимается хорошо знакомая ей стена отчуждения.

– Но почерк преступника тот же самый? – настойчиво переспросила она.

– По-моему, я ни слова не сказал ни о каком почерке.

Выжать из Майкла Патрика О'Мейли больше пяти слов зараз всегда было задачей не для слабонервных. А она еще думала, что ирландцы отличаются болтливостью!

– Судя по всему, это должно означать, что ты мне больше ничего не скажешь.

– Ты и так уже знаешь намного больше, чем другие писаки. – Майкл оглянулся на ворота кладбища и выругался. Известие о преступлении разбудило и других репортеров, которые начали прибывать на место происшествия. – Принесла нелегкая... – Детектив жестом подозвал полицейского в штатском. – Кольб, проводите мисс Дапри и ее оператора до ворот кладбища. Интервью закончено.

– Да ладно, детектив, – принялась улещивать его Дезире. – Мне всего-то нужен один-единственный комментарий случившегося, а потом я тихо и мирно исчезну.

– Как именно ты исчезнешь – это не моя печаль, только сделай это, да поскорее.

Тут в глазах О'Мейли мелькнуло нечто, ясно давшее Дезире понять, что не она одна вспоминает о минувших днях.

– Дай мне передохнуть, Дезире, – тихо проговорил Майкл. – Если я позволю тебе остаться тут, придется впустить всех этих стервятников. Кончится тем, что через несколько минут все улики и следы, которые я надеюсь здесь разыскать, окажутся безвозвратно уничтоженными.

По крайней мере его слова звучат вполне разумно.

– Может, поговорим немного позже?

– Господи помилуй, я и забыл, до чего упрямой ты становишься, стоит тебе почуять сенсацию!

– Я просто хочу убедиться, что все правильно поняла. Если во Французском квартале действует маньяк-насильник, люди должны об этом знать. Если же нет, тебе, конечно же, не захочется, чтобы граждане Нового Орлеана поддавались панике без всякой на то причины..

Удар пришелся в цель – Майкл снова пробормотал какое-то ругательство и сдался.

– Если мне удастся улизнуть, давай встретимся в восемь в «Кофейнике» и позавтракаем вместе. А теперь, будь любезна, убирайся отсюда подобру-поздорову. Мне пора заняться делом.

Полицейский проводил Дезире к воротам кладбища, за ограждение.

– Можешь немного поснимать толпу, – обратилась она к Рафинаду. – А потом я начну рассказывать о случившемся.

– Действительно, как же без местного колорита, – ворчливо согласился Рафинад.

Надеясь разыскать хоть какого-нибудь очевидца происшествия, Дезире вступила в схватку с другими репортерами в попытке взять интервью у зевак. Она как раз направлялась к полной женщине с пышной копной обесцвеченных волос, когда мимолетное движение вдалеке неожиданно привлекло ее внимание.

Роман Фалконар.

Нет-нет, убеждала себя Дезире, не может быть, что это и в самом деле знаменитый писатель. Правда, она не очень хорошо осведомлена о привычках великих мира сего, однако едва ли они бродят посреди ночи в самых сомнительных кварталах города.

С другой стороны, может быть, ему просто не спится. Или он собирает материал для своей новой книги. Если вспомнить, что романы Фалконара изобилуют убийствами и сценами всяческого насилия, неудивительно, что его заинтересовали преступления маньяка-насильника, орудующего во Французском квартале.

Фигура писателя показалась Дезире стройной и мускулисто-поджарой. Неожиданно ей на ум пришла фраза из книги, которую она совсем недавно читала, и девушка решила, что вид у Романа «голодный и настороженный».

Присмотревшись к нему как следует, Дезире поняла, что ошибки быть не может: с тех пор, как пять лет назад она впервые увидела Романа на презентации его книг в одном из крупнейших книжных магазинов города и была просто загипнотизирована взглядом темно-синих, почти черных глаз, девушка так и не смогла забыть этого человека.

Между прочим, последний раз Дезире смотрела ему в глаза вчера вечером, рассматривая его портрет на обложке книги, что так и осталась лежать на столике возле ее кровати. Раздумывая над происходящим, Дезире неожиданно для себя сообразила, что коварный пират в ее сумбурном сновидении сильно смахивал на таинственного писателя.

И вот сейчас их взгляды пересеклись – и застыли, словно прикованные друг к другу. Ее янтарные глаза смотрели на него чуть вопросительно и удивленно, а взгляд его глаз цвета темного кобальта казался странно неподвижным и оттого немного пугающим.

Роман был одет в черную кожаную куртку и черные джинсы, и такой наряд придавал ему до странности суровый вид. Казалось, он явился из непроглядного мрака ночи, и внезапно Дезире вспомнила о Джеке Потрошителе. Для полноты картины не хватает только, чтобы вокруг начали завиваться клубы тумана, подумала Дезире.

– Эй, послушайте! А я вас знаю! – Неожиданный возглас нарушил тишину. Какая-то женщина схватила Дезире за локоть. – Ведь вы та самая репортерша с телевидения... э-э... Дезире Дапри?

Несмотря на долгие годы профессиональной выучки, Дезире стоило немалых усилий ответить без тени раздражения в голосе:

– Да, так оно и есть.

– А знаете, в жизни вы куда красивее, чем на экране.

– Благодарю вас. – Дезире изобразила на лице улыбку. – Я тоже так думаю. – Она вежливо высвободила руку и посмотрела назад – туда, где только что стоял Роман Фалконар.

Однако его уже не было.

Он исчез – исчез так же незаметно и бесшумно, как исчезает облачко дыма.

Глава 2

Вернувшись домой во второй раз за вечер, Роман опять прошел в кабинет, где снова налил себе виски в тяжелый граненый стакан, а затем вышел на балкон, откуда стал наблюдать, как патрульные машины, перемигиваясь разноцветными огнями, мчатся в сторону кладбища. Однако Роман отлично знал, что не было никакой нужды вызывать подкрепление. На данной стадии расследования лишние полицейские только затопчут следы, искажая картину преступления.

Когда-то давно, работая в должности окружного прокурора, Роман с удивлением обнаружил, что боль, страдания и смерть непостижимым образом притягивают людей. И чем больше насилия, тем лучше. Позднее, когда он решил писать книги об убийствах и насилии вместо того, чтобы добиваться осуждения преступников, такое тонкое знание психологии во многом помогло Роману сколотить приличное состояние.

Сначала его книги непрестанно подвергались критике за пропаганду излишнего насилия. Однако Роман лишь молча пожимал плечами. Ведь его книги – чистой воды выдумка. И ничего больше.

Никогда ранее он не чувствовал такого жгучего желания защитить свою работу.

Никогда не оказывался перед искушением покаяться.

Но совсем недавно все изменилось – когда во Французском квартале начал действовать маньяк-насильник.

Роман ощутил, как голову его пронзила неожиданная режущая боль. Перед глазами бежали серебряные зигзаги, едва он начинал смотреть поверх крыш невысоких особняков в сторону кладбища, залитого сейчас призрачным светом полицейских прожекторов.

Нахмурившись, Фалконар одним большим глотком допил виски и вошел в дом, чтобы налить себе еще. Янтарная жидкость медленно потекла в причудливо ограненный стакан. Роман поднял глаза и неожиданно увидел свое отражение в стекле незашторенного окна.

Его худощавое лицо с четко очерченными скулами выглядело сейчас почти изможденным. На подбородке виднелась темная щетина – вот уже несколько дней, как он забывал побриться.

Мягко говоря, он выглядел в эту минуту точь-в-точь как дьявол во плоти.

Может быть, так оно и есть?

Взгляд Романа метнулся к экрану компьютера, к тому отрывку, который он закончил сегодня днем, – о девочке-подростке, которая была обнаружена на кладбище Нового Орлеана изнасилованной, с кляпом во рту. Ее круглые от ужаса темные глаза казались огромными на смертельно бледном лице: она не могла забыть о том, как мужчина в черном неслыханным образом надругался над ее юным телом.

Пробормотав яростное проклятие. Роман быстро осушил второй, стакан виски, выключил чертов компьютер, а затем, прихватив початую бутылку, вышел на балкон. Там он и оставался до самого рассвета, рассеянно оглядывая очертания Французского квартала, погруженный в свои невеселые мысли. Роман Фалконар и сам не заметил, как напился до бесчувствия.

В «Кофейнике» было полно народу. Дезире с некоторым трудом пробралась к столику у окна, за которым ее ждал детектив О'Мейли.

– Вид у тебя не ахти, – обратилась она к нему.

– Хочешь – верь, хочешь – нет, но чувствую я себя и того хуже.

Майкл уже заказал кофе, и из двух больших белых кружек поднимался соблазнительный аромат.

– Бедный ты мой... – Дезире сочувственно улыбнулась и погладила его по щеке. – Встреча с мэром прошла не совсем гладко?

Майкл прищурился:

– Откуда такие сведения?

– Ты не хуже меня знаешь, что из кабинета любого политика нужные сведения просачиваются, как вода из ржавого крана.

Майкл отпил кофе и задумчиво уставился на черную жидкость. Зная, что обычно он очень осторожно подбирает слова, Дезире откинулась на спинку стула, терпеливо дожидаясь и прихлебывая свой кофе.

– Только никаких записей, – предупредил ее Майкл.

Дезире подозревала, что он так скажет, потому и не вытащила блокнот. Ей надо, чтобы Майкл направил ее мысли в нужном направлении, вот и все.

– Ладно, уговорил.

Пальцы детектива крепче обхватили ручку кружки, невольно выдавая, как он расстроен случившимся.

– Я говорю совершенно серьезно, Дезире. – Голос его звучал сейчас намного более встревоженно, нежели ночью. – Если станет известно, что я сказал тебе об этом, это может стоить мне работы.

– От меня никто и словечка не услышит. Честное индейское! – Дезире отчаянно пыталась разрядить обстановку.

Однако Майкл даже не улыбнулся.

– Последнюю жертву звали Мэри Бретгон. Шестнадцатилетняя девочка, сбежавшая из дома.

На мгновение Дезире прикрыла глаза, безмолвно произнося молитву за девочку-подростка, которая совершила то, о чем так часто мечтала сама Дезире в годы своей школьной юности.

– Все это так тяжело... – выговорила она наконец.

– Пожалуй, с этим я могу согласиться. – Майкл отпил кофе. – Преступник тот же самый.

– Тот, что изнасиловал и трех других девушек? Они замолчали, так как к столику подошла официантка, готовая принять заказ. Обычно Дезире мало ела по утрам, однако сегодня она с ночи была на ногах. Кроме того, ей хотелось подольше затянуть разговор с детективом, а потому она решила забыть обо всех рекомендациях диетологов.

– Мне, пожалуйста, большой стакан апельсинового сока, яичницу из двух яиц по-креольски и порцию оладий с медом.

О'Мейли удивленно поднял бровь, услышав такой заказ, но промолчал.

– А мне принесите томатный сок, двойную порцию рубленого мяса по-луизиански и фруктовый салат, – обратился он к официантке, которая уже более тридцати лет работала в популярном ресторанчике. Кивнув, она подлила им кофе, а затем ушла, чтобы принести заказы.

Дезире подула на слишком горячий кофе.

– Если тебе уже известно, что преступник тот же самый, выходит, девочка смогла дать какие-то показания?

– Еще нет. – О'Мейли устало потер рукой лицо. – Во время медэкспертизы, едва только врач прикоснулся к ней, у малышки случился нервный срыв: она словно обезумела. Ей дали успокоительное, но врач утверждает, что она не будет в состоянии говорить о случившемся еще по крайней мере сутки.

– В таком случае откуда ты знаешь о преступнике?

– Во всех случаях одинаковый почерк. У этого мерзавца есть один излюбленный приемчик.

– А ты скажешь мне – какой?

– Нет. – Встретив ее раздраженный взгляд, Майкл добавил:

– Пойми, дело вовсе не в том, что я не доверяю тебе. Просто все это может оказаться весьма важным.

Дезире слишком хорошо знала характер детектива, чтобы пытаться настаивать.

– Полагаю, ты уже послал своих ребят потолковать с проститутками из Французского квартала, чтобы выяснить, не было ли у кого из них в последнее время клиентов с приветом?

– Разумеется. Но тебе не хуже моего известно, что, если и найдется потаскушка, которой удалось сбежать от этого психа, она просто постарается вычеркнуть его из памяти. Для женщин ее профессии это обычное дело.

Официантка принесла заказ, и Майкл набросился на еду с жадностью смертника, поедающего последнюю трапезу.

Они завтракали молча; каждый думал о своем. Дезире не удивилась бы, если бы узнала, что мысли их совпадают: именно это было одной из причин, по которой ее и детектива-ирландца когда-то так неудержимо тянуло друг к другу.

Однако все менялось, когда они начинали беседовать о своей работе. Еще не бывало такого случая, чтобы эти невинные разговоры не переросли в ожесточенные споры. Однажды Майкл поинтересовался, почему, черт побери, Дезире не желает заниматься какими-нибудь безопасными темами в своих репортажах – например, рождением львенка в городском зоопарке и так далее.

От подобного предложения Дезире мгновенно вспыхнула яростью, в ответ посоветовав О'Мейли сдать в участок удостоверение детектива и личное оружие и тоже заняться чем-нибудь поспокойнее – например, превратиться в дежурного на одной из городских парковок.

Позже они долго просили друг у друга прощения. Однако трещинка в их взаимоотношениях продолжала неуклонно расширяться, пока в один прекрасный день не превратилась в непреодолимую пропасть глубиной в Великий каньон.

– Когда ты собираешься созывать пресс-конференцию? – поинтересовалась Дезире, прервав наконец бесконечно долгое молчание.

– Никаких пресс-конференций. По крайней мере пока.

– Что?

– Я говорю, что не собираюсь созывать никакие пресс-конференции.

Дезире отставила от себя тарелку, облокотилась о гладкую поверхность столика и положила голову на скрещенные запястья рук.

– Давай проверим, правильно ли я тебя поняла, – проговорила она с тем выражением на лице, из-за которого немало правительственных чиновников города сообразили (правда, с некоторым опозданием), что репортер криминальной хроники Дезире Дапри – это не только хорошенькая мордашка на точеных плечиках. – Во Французском квартале действует маньяк-насильник, совершающий жестокие нападения на молодых женщин, а полицейское управление даже не считает необходимым предостеречь горожан?

Майкл пристально посмотрел на нее.

– Все далеко не так просто.

– А я и не говорю об этом, черт бы тебя побрал! – Громкий голос Дезире привлек внимание нескольких посетителей, и ей пришлось нагнуться к Майклу и заговорить тише:

– Я отлично понимаю, что пострадавших никак нельзя отнести к числу наиболее уважаемых членов общества. Тем не менее, детектив, ни одна из этих девочек не заслужила подобного обращения. Именно поэтому всем остальным следует знать, что им угрожает серьезная опасность.

– Я совершенно с тобой согласен. – Майкл плотнее сжал губы, пытаясь справиться с раздражением. Лицо его приобрело суровое, жесткое выражение, а вокруг рта залегли усталые складки.

– В таком случае почему же... – Дезире замолчала, неожиданно сообразив, в чем дело. – Это все политические игры, верно?

Майкл быстро посмотрел на нее:

– Никаких записей, ты не забыла?

– Разумеется. – Дезире нетерпеливо взмахнула рукой.

– Тебе уже известно, что у меня был весьма и весьма долгий разговор с мэром города. Там же присутствовали вице-мэр и глава комиссии по социальным вопросам и туризму. И все трое без устали напоминали мне о том, что в городе наступает пик туристического сезона – ожидается, что он станет рекордным за последние годы.

Дезире Дапри уже давно не была той наивной девочкой, которая когда-то получила диплом с отличием в Гарварде после окончания двух факультетов одновременно – журналистики и криминалистики. Годы работы на телевидении приучили ее не ожидать высокоморальных поступков от чиновников муниципалитета. Однако не до такой же степени!

– Да ведь это настоящее преступление – подвергать опасности жизни ни в чем не повинных людей только ради того, чтобы не отменять рождественские распродажи и получить прибыль от масленичного карнавала!

На мгновение маска профессионального безразличия исчезла с лица О'Мейли, и Дезире увидела честного, глубоко порядочного человека, каким он и был на самом деле.

– Видишь ли, мне не дали и слова сказать, – объяснил детектив. – Глава комиссии по туризму сразу напомнил мне, что во время карнавала мы и так резко увеличиваем число патрулей в городе. То же самое происходит и в дни Рождества. Получается, нет нужды зря пугать честных горожан.

– Но ты хотя бы предупредишь уличных проституток?

– Мне приказано не поднимать никакого шума, – ответил Майкл.

– Я спрашивала вовсе не об этом. На его губах появилась улыбка.

– Поскольку мне вовсе не хочется, чтобы ты выходила из себя или, того пуще, выступила с заявлением в шестичасовом выпуске новостей, я торжественно клянусь тебе сделать все возможное, чтобы обеспечить безопасность потаскушек города. В связи с чем обещаю разыскать подонка, который надругался над Мэри Бретгон.

Слушая необычно длинную для молчаливого Майкла тираду, Дезире в который раз подумала о его абсолютном бесстрашии. Она отлично знала, что решение предостеречь уличных проституток может оказаться для заместителя начальника следственного отдела не менее опасным, чем выстрел в спину.