Глава 5

Июнь

1980

Сердечный приступ случился у Кинлэна Гэллахера во время слишком горячего спора с конкурентом по нефтяному бизнесу. В доме сразу воцарился хаос. И хоть доктора уверяли, что Кинлэн поправится – вернется в седло, как говорится, – месяца через два, но при этом подчеркивали, что ему надо по возможности избегать стрессовых ситуаций. Несмотря на то, что исполнительный директор компании «Гэллахер: газ и нефть» вполне управлялся со всеми делами, Кинлэн настаивал, чтобы немедленно был вызван Рорк.

К этому времени Кэсси уже закончила в Гэллахер-сити среднюю школу; все лето она намеревалась проработать на ранчо у Гэллахеров, а осенью ехать в Талсу в качестве первокурсницы в Университет Робертса. Мисс Лилиан, убежденная методистка по вероисповеданию, всегда поддерживавшая проповедников и местное духовенство, добилась, что Кэсси примут на полный курс обучения, расходы на обучение она велела Кэсси выбросить из головы. Кэсси была просто ошарашена великодушием своей покровительницы.

Конечно, Кэсси сочувствовала Кинлэну, его болезнь была большой неприятностью для всех.

В конце концов, именно он платил ей деньги за работу, пусть и подписывала эти чеки его сестра Лилиан. Но как ни старалась, Кэсси не могла горевать хотя бы потому, что появилась возможность приезда на ранчо Рорка.

От Шелби Кэсси узнала, что тайным голосованием Рорк выиграл конкурс среди молодых архитекторов и уехал в Париж, где работал со знаменитым Франсуа Гимаром над огромным проектом строительства культурного центра. Шелби уверяла, что это будет самый крупный в мире центр такого рода – там предусматривалось возведение двух музеев, театра и концертного зала.

Но вот – ему пришлось ехать в Оклахому.

Рорк не был удивлен, что дома все осталось по-прежнему. Все – кроме Кэсси Обещания, которые она «давала» год назад, семнадцатилетней, были исполнены с лихвой. Она стала настоящей красавицей – высокой, около шести футов, с роскошным телом Валькирии Ее провинциальный гнусавый говорок таинственным образом исчез, уступив место звучной, мелодичной речи.

За те пять лет, что Кэсси проработала у мисс Лилиан, ее юношеская увлеченность Рорком переросла в одержимую страсть, какой она сама даже не ожидала. Лучшим подтверждением этого была томительная, сладкая боль в каждой клеточке ее тела, если только случалось Рорку оказаться рядом. Кроме этого, Рорк для Кэсси был примером того, как выбраться из Оклахомы.

Конечно, она была рада поступлению в Университет, но прекрасно при этом понимала, что местный Университет Робертса славится скорее своей сильной баскетбольной командой и Молельным Залом – двухсотфутовым сооружением в виде огромного креста с короной, чем научными достижениями. Ученой степени, полученной в таком заведении, явно будет недостаточно, чтобы завоевать Нью-Йорк.

А вот Рорк, несмотря на свои оклахомские корни, начинал, похоже, пожинать плоды славы.

Его имя становилось известным, мелькало в газетах, он попал в список самых одаренных молодых архитекторов, и хотя не все были согласны с его взглядами, все признавали его индивидуальность. Рорк был отчаянным противником рвавшихся в архитектуру пост-модернистов и при этом не принадлежал к тем, кто довольствовался подражательством в творчестве.

Он стал восходящей звездой. Кэсси была уверена, что скоро он добьется настоящей славы, богатства, успеха.

Кэсси подогревало сознание, что чувства ее не безответны. Иногда она замечала, как он смотрит на нее. И как бы он ни притворялся, что считает ее, Кэсси, ребенком, было ясно, что на самом деле он воспринимает ее теперь иначе.

Давно знакомая с истиной, что ничто – и никто – хорошее само в руки не приходит, Кэсси стала соблазнять Рорка с той же методичностью и решительностью, с какой недавно изучала творчество Ренуара и Моне.

Если Рорк работал в библиотеке, выяснялось, что Кэсси непременно надо взять книгу для мисс Лилиан. Если он шел на кухню перекусить, Кэсси обязательно являлась туда, притворяясь, например, что умирает от жажды. Казалось, Рорку от нее не скрыться. Но это только казалось. Как она ни старалась, он не попадался на ее женские уловки. В конце концов, расстроенная, грустная Кэсси была вынуждена признать, что, вероятно, сильно проигрывает по сравнению с изысканными парижанками.

...Спустя две недели после приезда Рорка на ранчо она убедилась, что ошиблась. В доме Кэсси осталась одна; Рорк уехал кататься верхом, Шелби и Трейс с друзьями отправились в Даллас, а мисс Лилиан повезла Кинлэна в Оклахома-сити на консультацию. Почти сразу после их отъезда припустил дождь. К полудню небо покрылось свинцовыми тучами, потемнело, будто сумерки наступили. Вдали громыхало.

Как ни в чем не бывало Кэсси возилась в библиотеке.

С самых первых дней работы в усадьбе она ненавидела библиотеку. Всякий раз, когда ей приходилось стирать пыль с книг в кожаных переплетах, казалось, что все охотничьи трофеи Кинлэна Гэллахера неотрывно следят за нею со стен – чучела лося, оленя, горного льва, круторогого барана. Со временем, правда, Кэсси научилась игнорировать их, кроме, пожалуй, огромного черного медведя, в полный рост красовавшегося в углу.

Внезапно распахнулось окно. С бешеной силой ворвался в комнату ветер, разметал стопку бумаг на столе Кинлэна, ударился о стены, замер.

А снаружи уже ревел, приближаясь, смерч. Кэсси прекрасно была знакома с нравами торнадо, поэтому ни секунды не медля она выбежала из библиотеки и помчалась вниз, в подвал, где было оборудовано укрытие. Она уже добралась до лестницы, ведущей вниз, когда рядом увидела Рорка.

– Где тебя носит? – почти выкрикнул он.

На его черных волосах блестели капли дождя, сверкающие глаза расширились, потемнели.

– Я была в библиотеке.

– По всему дому тебя ищу, черт побери! – и схватив Кэсси за руку, он потащил ее вниз по лестнице.

Штормовое укрытие было сделано из мощных бетонных плит и находилось в стороне от основного подвала усадьбы. А уж поскольку Гэллахер-сити стоял в печально известном Коридоре Смерчей, укрытие было снабжено всем необходимым на случай стихийного бедствия – одеяла, подушки, свечи, консервы, запас воды, радиоприемник всегда ждали своего часа. Кэсси понимала, что здесь она в безопасности, но сердце ее сжималось, когда она вспоминала, как смерчи бушуют на их убогой улочке, как ворочают они жилые фургончики, иногда забрасывая их даже за железнодорожное полотно. К счастью, их с матерью вагончик-дом ни разу не попадал в такие переделки.

Рорк зажег три толстые свечки, поставил их на полу у ног Кэсси, затем настроил радиоприемник на местную программу новостей, которая постоянно передавала штормовые предупреждения.

Огромный ураганный массив образовался над западной частью штата, породив сразу несколько столбов торнадо, которые где-то уже смели пару сараев, часовню, разрушили школу в пригороде Оклахома-сити.

Рорк опустился рядом с Кэсси, и ее обдало терпким запахом кожаной сбруи, дождя и разгоряченного тела. Смесь была изысканнее самого дорогого мужского одеколона.

– Все обойдется, – уверил он ее, – ничего не бойся.

– Я не боюсь.

– Но ты так дрожишь. Замерзла? – почти непроизвольно он поднес руки к ее лицу и тихо провел по щекам костяшками пальцев.

– Нет, – прошептала Кэсси, – мне тепло.

И теперь она коснулась пальцами его точеного, бронзового от солнца лица.

Шторм, закипавший сейчас в бездонных глазах Рорка, мог поспорить с ураганом, бушующем наверху. Пронзительно-голубая радужная оболочка их потемнела так, что почти слилась со зрачками. Губы Кэсси раскрылись, она глотнула воздуха и замерла в ожидании...

Достаточно было одного движения. Стоило лишь слегка повести головой, и уста их слились бы.

Но Рорк никогда не поддавался случайным порывам. Он всегда действовал по плану, тщательно взвешивая все за и против в любом, самом незначительном деле. Не было в его жизни ничего, что он не предусмотрел бы, не продумал заранее. Не было – до сих пор. Он держал девушку за талию, будто размышляя, привлечь ли ее к себе или отстраниться от нее.

– Мы с тобой не правы, – сказал он.

– Как мы можем быть не правы, когда чувствуем одно и то же? Я мечтала... мечтала бесстыдно, как твои руки будут ласкать меня. Как я буду обнимать тебя... – прошептала Кэсси.

– Мы чертовски не правы, – тихо повторил он и впился в ее рот.

Оба они содрогнулись от страсти. Это был отнюдь не робкий первый поцелуй. В нем не было ни мягкости, ни теплоты – одно только всепоглощающее жаркое желание обладать другим.

Жадно утолял Рорк свою страсть, наполняя Кэсси ответным, таким же безудержным чувством. Его сильные руки, сжавшие плечи девушки, сделали уже невозможным всякое сопротивление, да этого и в мыслях не было у Кэсси; она растворилась в жарком поцелуе, тело ее теперь повиновалось только сердцу, и она раскрывалась вся навстречу мужскому желанию.

Поцелуй разжигал ее, пальцы, ладони Рорка будто оживляли весь скрытый в ее теле огонь, и Кэсси знала, что такое в жизни не повторится никогда. Неутоленное желание владело всем ее существом, плоть алчно ждала большего; нестерпимо хотела Кэсси раскрыть для самой себя – и для Рорка, конечно, – секреты своей чувственности.

А он знал эти секреты. Это было видно по его глазам – глубоким, пронзительным, горящим.

Тоненькое летнее платьице спустилось с ее плеч, открыв упругие, полные груди. У Рорка перехватило дыхание от восторга, и Кэсси с гордостью, чисто по-женски отметила это.

Жаром наполняли ее тело скользившие по обнаженному стану мужские пальцы. Загорелые руки ласкали, гладили, сжимали ее груди. Желание обоих близилось к высшей точке. Кэсси начала расстегивать рубашку Рорка, но неопытные пальчики ее путались. Пришлось сосредоточиться, чтобы протянуть пуговку сквозь петлю.

Наконец она стянула с него рубашку и, вновь сбившись на прежний говорок, выдохнула:

– Черт побери! Ты такой красивый, Рорк...

Кэсси провела ладонями по его мускулистым плечам, широкой груди, плоскому животу, провела сначала робко и медленно, потом жадно, требовательно. А когда ее пальцы скользнули вниз, под ремень его джинсов, чувства Рорка вышли из-под контроля.

– Сдаюсь, Господи помилуй, – хрипло сказал он и стянул с девушки платьице, за которым сразу последовали белые нейлоновые трусики.

И время исчезло. – Остались только губы, руки, пальцы. Его губы шептали, ласкали, дразнили. Его руки сжимали, гладили, возбуждали.

Тело девушки горело и лоснилось, от каждого прикосновения сладостно содрогаясь. А он упивался ее свежестью, ее неопытной страстностью, ее кожей, ее волосами, которые струились меж пальцев, источая неземной аромат.

Это было пыткой. Это было раем. Уже не контролируя себя, Кэсси отдавалась ему бессознательно. Она наслаждалась этим океаном чувственности, искрами, огнями, кострами, которыми полыхала плоть. Тихие вздохи перешли в стоны.

С губ сорвался легкий хрип – его имя – когда Рорк сжал зубами ее сосок. А когда его язык оставил на полных ее грудях влажный, жаром горящий след, из горла девушки вырвался выстраданный полувздох-полувскрик.

Пряным запахом страсти наполнился воздух.

Огонь обуял Кэсси. Жар зарождался где-то глубоко внутри, рвался наружу с немыслимой силой.

Но и снаружи все искрилось, будто полыхал сам воздух. Кэсси не подозревала, что мужчина и женщина могут так распалить друг друга, что они способны на такую горячую, жгучую страсть. И хоть она была уже поглощена пучиной сладострастия, жаждала ощущений еще и еще. Еще острее, еще слаще, еще больнее А на улице бушевал, неистовствовал жестокий смерч, ревел, как реактивный двигатель, как тысяча пчелиных роев.

Но охваченная ураганом своей чувственности, Кэсси не слышала ничего.

Сквозь затуманенное жарким пламенем сознание Кэсси почти с животным вожделением увидела, что на теле Рорка не осталось ничего, будто одежда была сорвана этим вихрем страсти. Плоть к плоти, лицо к липу, губы к губам двигались они в такт своим сердцам, доводя друг друга до исступления, до предела разумного. И даже дальше.

А когда он коснулся ее влажного, горящего лона, коснулся по-настоящему, она прохрипелапростонала-прокричала: «Рорк...»

– Вот так не больно? – осторожно спросил он.

– О... нет, – откликнулась Кэсси, – вот так – хорошо!

– Еще бы, – шепнул он, нежно поцеловав ее и продолжал ласкать пальцами сочащуюся любовной влагой плоть.

Впервые в жизни Кэсси действительно слышала свое тело, ощущала каждый нерв, каждую жилку, каждую клеточку. Одурманенная пряным мужским запахом, вкусом кожи Рорка, его ласками, Кэсси прижималась к нему, наслаждаясь ощущениями, острее которых, она думала, нет на свете...

...А губы его тем временем скользнули вниз, зубами он покусывал кожу на бедрах. Сокровенным уголком между ног Кэсси чувствовала жар его дыхания. И вдруг сладкая судорога свела тело, она подавила крик – о небо! Он целовал ее там.

Кэсси напряглась, разрываясь между смущением и сладостным восторгом. Уверенные, но такие нежные слова Рорка быстро помогли ей справиться с шоком, а ласковые прикосновения убедили, что, наверное, для любящих мужчины и женщины нет ничего постыдного.

Горячим, алчным ртом он вкушал ее плоть, впивался в нее, доводя до мучительного наслаждения. В экстазе Кэсси теребила его волосы на голове, в стонах повторяя, как молитву, его имя.

Через этот маленький бугорок лона, через этот тайник женской страсти он вдыхал в нее огонь.

В поисках выхода своему бешеному возбуждению она прижимала его голову все ближе, ближе, до боли близко. Гладкие, упругие ее бедра содрогались в сладострастных судорогах.

Не надо больше. Нет, еще, еще, еще. Твердым кончиком языка Рорк скользил по жаркому цветку ее плоти, вознося Кэсси на самый пик человеческой похоти, но все не позволял ей раствориться в оргазме, отрывался от ее сосуда, чтобы через мгновение припасть вновь.

Дыхание Кэсси стало поверхностным, прерывистым, кожу будто покалывало; и тут огненный заряд, который назревал в ней, на мгновение сжался и рассыпался мириадами искр, пронизывая каждую клеточку. Как в дурмане, сквозь пелену страстного жара, она увидела, что над нею – Рорк, пылающий и напряженный. Кэсси обвила его торс руками и ногами, шелковистой своей кожей прильнула к нему.

С легким вскриком рассталась она со своей девственностью; в следующую секунду подалась вперед, впуская его в глубины женского естества, устремляясь за ним выше, дальше, на вершины, где властвуют гром и молнии человеческой страсти. Слепой страсти.

...Нескоро выбрались они из штормового убежища на землю, и только тогда увидели, что устроил смерч. И хотя деревья лишились листьев и новехонький «кадиллак-севилл» мисс Лилиан был перевернут, как пустая консервная банка, сам особняк, на удивление, не пострадал ни капельки. Кэсси сразу же занялась уборкой в библиотеке, Рорк принялся приводить в порядок двор, и к возвращению всех домочадцев, то есть на следующее утро, все было почти в порядке.

Следующие полтора месяца Рорк и Кэсси занимались любовью где угодно, как угодно, когда угодно, лишь только появлялась возможность.

Как любая юная влюбленная девушка, Кэсси мечтала о замужестве. Однако ей не свойственно было мечтать о славном уютном домике за белой оградой, о садике, о дворе, где стоял бы старый вяз с качелями и где устраивались бы барбекю.

Райская жизнь городских предместий была не по ней. Но и полноправной хозяйкой усадьбы Гэллахеров она стать не стремилась. У них с Рорком будет удивительная жизнь в центре Нью-Йорка. Они поселятся на Парк-авеню, в огромной роскошной квартире, в подъезде их дома двери будет открывать швейцар в голубом мундире с золотыми эполетами.

Она найдет работу у Сотби, а Рорк откроет свою собственную проектно-архитектурную фирму. На Мэдисон или на Парк-авеню – в этом вопросе Кэсси колебалась. Но где бы ни был офис, ее супруг Рорк, будет разрабатывать прекрасные проекты сияющих небоскребов, которые станут выделяться на всей громаде Манхэттэна.

Если не в закрытых изысканных клубах, то в своей элегантной, полной антиквариата квартире они с Рорком будут проводить свободное время.

И туда, как в Мекку, устремятся все сливки светского общества.

У них родятся двое детей – кудрявый темноволосый мальчик с шаловливыми голубыми глазами, глядя в которые Кэсси все будет ему прощать, и рыженькая девчушка, которая вырастет в мире, где знают истинную цену женщине. И каждый вечер Кэсси будет укладывать своих детишек в кроватки и читать им на ночь сказку. Она сама всегда мечтала, чтобы именно так делала ее мама.

Но, конечно, ничего подобного не было ни разу.

По выходным они всем семейством будут отправляться на поиски «приключений» – например, в музеи, или на Рождественский фестиваль в зале «Радио Мюзик-холл», или на каток в Рокфеллер-центре, или на экскурсии, которые начинаются с переправы Стейтен-Айленд. Кэсси почти в блаженстве мечтала об этом – ведь в Нью-Йорке чудес хватит на всех.

Их супружеская жизнь будет просто удивительной. Больше, чем удивительной, думала Кэсси, помогая мисс Лилиан заполнять приглашения на пикник по поводу выздоровления Кинлэна. Их жизнь будет самим совершенством.

Никому из мало-мальски разумных дельцов Оклахомы не пришло в голову пренебречь приглашением Кинлэна Гэллахера, так что вся «тяжелая артиллерия» местного света – губернатор, секретарь штата, генеральный прокурор, главный судья верховного суда Оклахомы, многочисленные общественные, политические, партийные деятели – все явились на торжество по случаю возвращения Кинлэна Гэллахера к жизни и бизнесу.

После нескольких недель засухи тайфун Аллен, ворвавшийся на просторы Средних Штатов, принес ненастье и в Оклахому – прием на открытом воздухе пришлось перенести в стены особняка.

Атмосфера была оживленной, однако все разговоры крутились около бизнеса: новая газовая магистраль на Аляске; мораторий, введенный министерством внутренних дел на гудроновые разработки в Юте; прибрежные буровые платформы.

Обсуждались слухи о том, что ирано-иракская война может побудить страны-импортеры нефти искать новых партнеров. Все это порождало неожиданности с ценами на нефть. Специалисты предсказывали неминуемый рост цен. Это сулило небывалое уже лет двадцать пять оживление на местном нефтяном рынке.

Все долгое жаркое лето благоверные супруги бизнесменов и промышленников столь же ревностно обсуждали их дела, как иные люди обсуждают очередной телесериал.

В тот день Кэсси заменяла одну из заболевших горничных; она видела, как радостно и бодро приветствовал Кинлэн своих гостей. Его настроение явно подтверждало мнение доктора, что здоровье уже позволяет ему вернуться к привычным делам. Для Кэсси это означало одно – скоро Рорк вернется в Париж.

Она возилась на кухне, помогая Хельге в стряпне, когда неожиданно распахнулись двери «и вошел Рорк.

– Мне нужно поговорить с тобой, – коротко сказал он.

Смутившись, что Рорк застал ее в таком непрезентабельном виде, Кэсси начала поправлять волосы, влажными прядями падавшие ей на лоб.

– У меня столько работы... – неуверенно ответила она, оглядываясь на Хельгу.

После стольких лет работы у Гэллахеров Кэсси по-прежнему опасалась суровой немки.

– Иди уж, – к удивлению Кэсси, буркнула Хельга, – да недолго. Дел невпроворот.

Взяв Кэсси под локоть, Рорк повел ее на улицу. Под сенью огромного вяза они остановились.

– Мне надо ехать. В Париж.

– Я знаю. Когда?

Он много рассказывал о своей работе. Даже написал на карточке подробный адрес, по которому она могла бы присылать письма Кэсси понимала, что его отъезд неизбежен, и боялась этого все время.

– Сегодня.

Вот оно. Кэсси глотнула воздуха, будто ее ударили в живот.

– Уже.

– Выбора у меня нет. Обещаю, что напишу тебе, как только устроюсь в Париже.

– Разве тебе надо снова устраиваться?

– Во Франции мне придется вновь добиваться своего прежнего положения.

Глядя на его недоброе сейчас, хмурое лицо, Кэсси подумала, что таким, наверное, был в молодости Кинлэн Гэллахер.

– Разве ты потерял там работу? Почему?

Что случилось?

– Отец «позаботился», чтобы меня сняли с проекта.

Кэсси знала, что в пределах Гэллахер-сити могущество Кинлэна безгранично. Весомую роль играл он и в масштабах штата. Но мыслимо ли, чтобы сила его простиралась за океан, до самой Франции?

– Ты не поверишь, на что способен мой папаша, если что-нибудь втемяшется ему в голову, – ответил на ее сомнения Рорк, – козни его получили печальную известность. Так что следовало ожидать этого и мне. Правда, в этот раз он превзошел самого себя, такого цинизма я даже представить не мог. Есть племена, – продолжал он сквозь зубы, – где после смерти человека принято, чтобы сердце его съедал старший сын, принимая таким образом доброту и мудрость предков. Сердце моего папаши явно будет постным блюдом.

– Но ведь ты столько труда вложил во французский проект! Они ценят тебя, – бормотала Кэсси, удрученная его ледяным, полным ненависти голосом. – Из сотен кандидатов выбрали именно тебя. Уверена, что господин Гимар не захочет терять такого сотрудника.

– Нет людей незаменимых, Кэсси. Но печальная правда в том, что я работал не практикантом на подхвате, а был одним из разработчиков самой идеи. Гимар, конечно, не хотел со мной расставаться, но старик улестил его, сообщив, что «Гэллахер: газ и нефть» нуждается в первоклассном архитекторе для возведения здания нового филиала его компании в Саудовской Аравии.

– То есть он просто дал ему отступного? – поразилась Кэсси, которая хоть и прожила всю жизнь с Белл, женщиной эгоистичной, ни в чем себе не отказывающей, все же такого вероломства в семейных отношениях не представляла. В чем же тогда Золотое Правило – поступай так, как хочешь, чтобы с тобой поступали другие, или правит тот, у кого золото в руках?

– Да, именно так, – жестко подтвердил Рорк, – а когда я выложил ему все, что у меня накопилось, старик пожал плечами, раскурил очередную сигару, что, кстати, категорически запретили ему врачи, и заявил, что всякий человек имеет свою цену, – с тихой яростью говорил Рорк, – даже я.

Кэсси провела ладонью по его лицу, ощутив, как ходят желваки на скулах.

– Он не прав, – прошептала она.

– Он не прав, – мрачно повторил Рорк, – и я со своих башмаков стряхну красную пыль Оклахомы раз и навсегда.

Неожиданно он стал целовать ее, его требовательные губы сразу подчинили себе все чувства Кэсси, заставили повиноваться, увлекли за собой.

Руки его жадно сжимали ее тело, гладили, скользили по всем изгибам, разжигая желание. И сердце Кэсси рванулось к нему, как рванулось, прижимаясь, тело.

Ладони Рорка метнулись вниз, под юбку, растянули трусики, и влажная плоть ее ощутила прикосновение сильных мужских пальцев. Колени у Кэсси подкосились, она спустила на землю юбку, стянула бикини... Со сверкающими в лунном свете глазами она медленно расстегнула его джинсы, выпустив на волю уже налившийся силой пенис.

– Ну, сделай мне это, Рорк, сделай так, чтобы мне было что вспомнить.

Со сдавленным, хрипловатым стоном Рорк потянул ее на себя. Взяв за талию, чуть приподнял, она развела ноги, прижавшись спиной к шершавому стволу дерева, и Рорк вошел, нет, ворвался в ее лоно. Слияние это было страстным и скорым, не было в нем ничего от прежней неторопливой и нежной близости, однако сладости от этого меньше не стало.

– Как же я буду без тебя... – пробормотал Рорк, когда все было позади.

Голова у Кэсси слишком уж кружилась, чтобы она могла заметить нотки отчаяния в его голосе.

– А я – без тебя? – выговорила она едва слышно, зажмурившись, чтобы не брызнули слезы, которые выдали бы ее состояние.

Рорк было отошел от нее, но оказалось, что сделать это чертовски трудно.

– Я позвоню тебе, как только все утрясется, – сказал он, проводя ладонью по щеке девушки, – в конце концов, поговорить-то мы сможем... а я буду по телефону ласкать твое тело...

Хорошо, что было темно – Кэсси вспыхнула как алый свет. Потом она прошептала грустно:

– Счастливого полета.

– Так и будет. Потому что в полете я задремлю и увижу во сне, как мы с тобой... да?

Он еще раз поцеловал ее – быстро и нежно, так, что Кэсси содрогнулась. И ушел. Спустя неделю после отъезда Рорка Кинлэн Гэллахер, Шелби и мисс Лилиан отправились в морское путешествие на Карибские острова.

Трейс, который после окончания университета штата Оклахома начал работать на отцовскую компанию, занимался проверкой буровых платформ у побережья Луизианы.

Хельга и Грейсон ушли в ежегодный отпуск, а Кэсси, по просьбе мисс Лилиан, осталась в усадьбе – и за домом присмотреть, и, главное, составить библиографию редких книг из собрания хозяйки.

Кэсси наслаждалась, получив на время весь особняк в свое распоряжение. Прекрасно понимая, что не имеет на это права, она шаталась из комнаты в комнату, будто они все были в ее собственности, она уплетала пиццу с тарелок «королевского» далтонского фарфора, попивала сок из фужеров чистого хрусталя «баккара», днем ложилась спать на кровати Рорка. Все было бы прекрасно, если бы только не накатывающая временами дурнота и тяжесть в желудке. Кэсси относила это на счет простуды, которая за последние недели затронула всех домочадцев и вот, наконец, добралась до нее.

Однажды ночью, когда разбушевавшаяся непогода не позволила ей вернуться домой, Кэсси решила принять ароматическую ванну в роскошной мраморной туалетной комнате, принадлежавшей Шелби Гэллахер. Насладившись душистой теплой водой, натянув лишь лифчик и трусики, она вошла в гардеробную Шелби и не удержалась, сняла с вешалки ее новую лисью шубку.

Кэсси стояла перед огромным зеркалом, сравнивая нежно-рыжий цвет пушистого меха и свои медные волосы. Внезапно в дверях возникла фигура – Трейс.

– А ты, черт побери, неплохо выглядишь, – протянул он, небрежно прислонясь к косяку и скрестив на груди руки. По его нетвердым движениям Кэсси поняла, что он пьян.

– Что ты здесь делаешь? – спросила Кэсси. На улице бушевала гроза, комната озарялась пронзительно-яркими вспышками молний.

– Вообще-то я здесь живу.

– Ты собирался приехать только через два дня.

– Собирался. Но приехал раньше. К тому же, вернись я в срок, я бы лишился удовольствия лицезреть тебя в шубе своей сестры.

Опасный огонь заблестел в его голубых глазах – таких похожих и таких непохожих на глаза Рорка. Кэсси попыталась выскользнуть из комнаты.

– А-адну минуточку, – нечетко выговорил он. – Я ведь думал о нас с тобой, Кэсси. Много думал.

Его цепкие пальцы впились в ее руку.

– О «нас» и говорить нечего, не то что думать.

Еще крепче сжались тиски на руке.

– Вот-вот, то, чего я ожидал от тебя. И знаешь, к какому выводу я пришел?

– Ну?

– Что нам с тобой пора познакомиться поближе. – Он хрипло задышал.

– Мечтай-мечтай, ковбой.

– Этим я давно занимаюсь. Но это, однако, не совсем то, что я имею в виду сейчас, – Трейс провел пальцами по шее девушки. – Разве мой старший брат не говорил тебе, что нас с детства приучили все делить поровну.

Он распахнул лисий мех у ее ворота и уставился на грудь девушки.

– Не трогай меня.

Его дыхание будто темным смрадным облаком обволакивало Кэсси.

– Сознайся, ты лукавишь, Кэсси, – обдало ее перегаром и табачищем.

– Нисколько.

Она вырвалась было, но он тут же вновь схватил ее руку и резко заломил за спину так, что от боли у нее почернело в глазах.

– Давай. Давай, вырывайся. Я люблю, когда девки сопротивляются. – От его жуткой ухмылки она похолодела. – Это придает пикантность.

Одной рукой он намертво схватил Кэсси, другой больно тискал ее груди.

– Пусти! – в панике рванулась девушка.

Свободной рукой она отпихнула его, потом двинула по лицу, оставив на коже красные следы ногтей.

И тут сильный удар лишил ее равновесия, однако упасть Трейс ей не дал, притянул к себе.

– Все могло бы быть проще, – процедил он, дыша ей в лицо, – но если ты хочешь немного усложнить дело – пожалуйста.

От перегара Кэсси почти задохнулась. Трейс скрутил ее, проволок через комнату и швырнул на кровать Шелби. Потом ловкими, привычными движениями содрал с девушки белье и привязал ее руки к спинке кровати.