Глава 22

Всегда одержимая страстью к работе, теперь после смерти Сэма, Джейд трудилась по двенадцать часов в сутки. Это стало для нее утешением, забвением, успокоением. Она не отрывалась от стола, строила планы предстоящих аукционов, делала наброски к ежемесячному каталогу, писала аннотации к экспозиции антиквариата. К тому же она продолжила регулярные поездки в страны Дальнего и Ближнего Востока, где пополняла свои аукционные фонды.

Кроме этого, теперь у Джейд был собственный Дом для торгов, и это отвлекало ее от переживаний. Мелкие строительные работы и отделка здания еще продолжались, поэтому много времени она проводила с Рорком; всегда было, что обсудить. Чувствовала она себя с ним спокойно, все вопросы они решали легко и просто.

Несколько месяцев после кончины мужа Джейд избегала любых светских мероприятий, любых людных мест. Но время шло, и она наконец решилась показаться в обществе – предстояло открытие фотовыставки Тони Ди Анджело в Музее Современного искусства.

Одеваясь для этого мероприятия, Джейд вдруг осознала, что это ее первый выход с тех пор как... От этой мысли она содрогнулась, мгновенно захотелось забраться в кровать и укрыться с головой, ничего не видеть, не слышать. Но вспомнив, что открывающаяся выставка – мероприятие благотворительное, сборы от него пойдут на создание хосписа для людей, больных СПИДом, Джейд пересилила себя, собралась и вышла из дома.

Серия фоторабот Тони Ди Анджело называлась очень просто – «Женщины Запада». Рискуя получить упреки, Тони отверг традиционные фотопортреты в светском стиле, те самые, на которых когда-то создал себе и славу, и успех, и богатство. В этот раз его героини были запечатлены на черно-белой пленке, фон – только белый; в лицах ни напыщенности, ни официальности. Все несущественное куда-то исчезло.

Джейд задержалась около портрета суровой решительной женщины с золотых приисков Колорадо.

– Во сколько же оценивается сегодня одухотворенность и мысль в творчестве? – услышала она над ухом мужской голос. Обернулась – и увидела Рорка.

– Я просто думала, что вот никогда не встречала эту женщину, а лицо ее кажется мне знакомым. Будто я в зеркало смотрю. Так странно.

На Джейд сильнейшее впечатление произвели эти портреты; в этих незнакомках она узнавала себя. Она видела их лица, а чувствовала характеры, угадывала мысли, надежды.

Неожиданно слеза пробежала по ее щеке.

Джейд тряхнула головой.

– Извини меня.

Рорк осторожно стер влагу с ее лица.

– Скорбь берет свое долго.

– Я часто говорю себе это. Но иные дни Проходят легче, другие бывают просто мучительны.

– У вас с Сэмом была жизнь, которую стоит вспоминать. И воспоминания эти надо беречь. Он был счастливым человеком, Джейд. И знал это.

– Было время, когда ты говорил иначе.

– Я был не прав. Что ты собираешься делать после выставки?

Джейд поближе подошла к портрету девушки из Вайоминга. «Песня на родео», значилось на табличке. Женское лицо, живое, радостное, вдохновленное музыкой, в то же время светилось надеждой и отчаянием одновременно. Что за жизнь у нее? Джейд сразу вспомнила Белл. Рорку она ничего не ответила, надеясь, что он не будет повторять свой вопрос.

– Целый день я мечтаю съесть пиццу. Но в одиночестве питаться ненавижу, – все-таки продолжал он, обезоруживающе улыбаясь– Что скажешь?

– От пиццы полнеют, – машинально ответила Джейд; в ней крепко сидели старые привычки фотомодели.

Рорк оглядел ее с ног до головы.

Джейд была одета в легкий струящийся шелковый костюм. Этот романтический и дорогой наряд был полной противоположностью простеньким вытертым джинсам, в которых она ходила в юности – на ранчо.

– Тем лучше. Ты уж больно исхудала.

– Благодарю за комплимент.

– Ну, для меня ты всегда красавица, – легко откликнулся Рорк. – Но если честно, ты здорово похудела после кончины Сэма. Как друга он обязательно попросил бы меня, чтобы я проследил за твоим питанием.

– И поэтому ты ходишь за мной, как добросовестный пастух за стадом?

– Кто, я?!

– Да-да. Всюду, где бы я ни была, появляешься ты.

– Сан-Франциско – маленький городишко.

– Это верно. Однако все равно непонятно, что ты в прошлое воскресенье делал на пляже в Бит Сюр.

– Бег трусцой, видишь ли...

Джейд недоверчиво покосилась на него. В последнее время она стала подозревать, что Рорк намеренно преследует ее. Правда, это было невозможно – когда они случайно встречались, он никогда не был навязчив или бестактен. Манеры его оставались безупречны.

– Я только попрощаюсь с Тони, – решила Джейд, – а потом можем уходить.

Подвальчик ресторана на Керни-стрит напоминал таинственный грот. В полутьме дышала жаром огромная печь, нос щекотали дразнящие аппетитные запахи. Пицца, испеченная в огне дубовых поленьев, была самой вкусной из тех, что приходилось пробовать Джейд. Или ей показалось?

– Как ты, вообще? Только серьезно. – Спрашивая это, Рорк смотрел Джейд прямо в глаза.

– Вроде получше, – неуверенно ответила она. – Кое-что, конечно, по-прежнему мучительно. Стоит только подумать, что я пережила... что Сэм... – Слово «смерть» она не в силах была произнести. – Я открываю шкаф – и вижу там его вещи, подхожу к столу – там лежит его авторучка, та самая, которую я подарила ему к годовщине нашей свадьбы. И все... и рана открывается снова, и болит, и все разрывается внутри. – Глаза ее были полны слез, она промокнула их салфеткой. – Прости, пожалуйста.

– Ну что ты. Я слышал, что о своей потере, о своем горе надо говорить, это помогает залечить раны.

Рорк нагнулся к вей через стол, взял; в свои ее руку.

Очень замкнутая по характеру Джейд даже не подозревала, что будет когда-нибудь говорить о таких сокровенных переживаниях другому человеку. «Даже с мужем я не была откровенной до конца», – мрачно подумала она. Чувство вины в его смерти не оставляло ее теперь.

– Я знаю, это очень тяжело, – мягко сказал Рорк. – И все же, попытайся выговориться.

Джейд понимала, что он действительно готов ее выслушать. Понимала она также, что такой доверительный разговор между ними – безрассудство, но неожиданно для себя сказала:

– Я иногда становлюсь сама не своя. Как он мог умереть, оставить меня одну...

– Думаю, это совершенно естественные чувства.

– Да? Правда? Ты так думаешь?

– Конечно. Тебе незачем винить себя за это.

– А я виню – да еще как. Каждый раз, когда я впадаю в это почти детское негодование, когда начинаю дико жалеть себя, меня как ножом режет мысль, что жалеть-то надо Сэма, плакать надо о, нем. Сэм умер. Сэм. А не я.

– А ты осталась одна, – заметил Рорк.

Джейд помолчала, обдумывая его слова.

– Скорбь ходит мелкими шажками, – продолжала она. – Я не ожидала, что столько боли мне будут причинять его носки, книги, бумаги.

Вчера, в магазине «Сакс» на эскалаторе я увидела мужчину, безумно похожего на Сэма. Сразу мелькнуло: «Смотри-ка, здесь Сэм». И только потом застучало – вздор, глупость, Сэм умер.

Рорк, успокаивая, сжимал ее пальцы.

– Ну что ты, что ты. Это бывает.

– Нет, ты не понимаешь. После этого я подумала, что обязательно дома расскажу Сэму о том, как у меня ум за разум зашел. – В горле у нее стоял болезненный комок. – Конечно, все это произошло за какие-то секунды. Но как же часто теперь случается такое!

– Сколько страданий тебе выпало, – задумчиво произнес Рорк. – Но, думаю, все это – часть длительного процесса. Пока затянутся душевные раны... Мне, конечно, не приходилось переживать и доли этого, Кэсси. – Он вдруг назвал ее прежним именем, под которым узнал ее – и полюбил. – Но должен признаться, что и развод доставляет боль, после него остаются и обиды, и досада.

– Как нехорошо обернулся твой брак, – мягко сказала Джейд. Вообще ей очень хотелось бы знать, насколько правдивы слухи об изменах его жены, но впрямую задать такой вопрос она не решалась.

А Рорк, будто прочитав ее мысли, продолжал:

– Я всегда подозревал, что супруга моя увлекается другими мужчинами. Этой женщине требовалось столько внимания, сколько я, уж конечно, не мог ей предложить. Однако был один человек, с которым я не мог даже соперничать – это было ясно с самого начала. Когда же я узнал о взятках, о махинациях в корпорации Хэмилтона, равновесия, пусть только видимого, как ни бывало. Я даже не очень удивился, когда Филиппа сделала свой выбор, приняв сторону отца.

– Как, должно быть, это больно.

– Да. Это задело меня, – признался Рорк. – Задело мое честолюбие, мою мужскую гордость, если хочешь. Ты ведь знаешь, как я не люблю проигрывать. Все, однако, к лучшему. Теперь я чувствую невероятное облегчение, что это все позади.

Не зная, что сказать, Джейд молчала.

– Ладно, хватит обо мне, – сказал Рорк, отпустив ее руку, откинулся на сиденье. – Мы предполагали устроить сегодня сеанс психотерапии для тебя, а не для меня.

– Признаюсь, на душе стало легче, – ответила Джейд. – Может, мы теперь поговорим на какую-нибудь отвлеченную тему?

И разговор легко потянулся дальше. Они говорили о занятиях спортом, о погоде, о кухне этого ресторана. Темы менялись, а спокойная атмосфера сохранялась. Не избежали они и обсуждения работ в Доме аукционов, где предстояло перекладывать паркет.

– Кстати, о твоем бизнесе, – вспомнила Джейд. – Я ведь хотела кое о чем поговорить с тобой в этом плане.

– Что, опять идеи? Что в этот раз будем переделывать?

Два месяца назад здание было сдано, и за исключением кое-каких мелочей, в частности пресловутого паркета, Джейд нашла свой новый Дом совершенным.

– Нет. Я просто влюблена в него. Жду не дождусь, когда буду проводить первый аукцион в этих прекрасных стенах. Нет. Я имела в виду совсем другое.

Она устроилась поудобнее и не торопясь рассказала Рорку о своих задумках. Ее приятно удивило то, что Рорк искренне заинтересовался этим.

– Я бы хотела, чтобы ты всерьез подумал, не возьмешься ли ты за такой проект, – закончила Джейд.

Рорк сразу не ответил. Он принялся чертить что-то на красной бумажной салфетке: линии пересекали окружности, ромбы накладывались на квадраты.

– Должен сказать, что это предложение мне нравится, – наконец сказал он. – Однако в твоих словах я слышу какое-то «но». Почему?

– Предстоит создавать детские городки, – осторожно заметила она. – Там все должно нравиться детям. Нужно предусмотреть все – тропы для верховой езды, бассейны, площадки для вечерних костров.

– Джейд, я ведь был в лагере бойскаутов, – напомнил ей Рорк, – и прекрасно знаю, что такое детский городок.

Вдруг по его лицу Джейд поняла, что Рорк отгадал ее опасения. Вместо того чтобы обидеться, чего она ужасно боялась, Рорк громко засмеялся.

Звучный мужской смех неожиданно задел струны ее женского естества.

– Ты думаешь, что я вместо уютных коттеджей загоню детей в высотные здания из стекла и бетона? Так ведь? – сказал он с улыбкой, которая исключала всякое негодование или обиду.

– Понимаешь, – начала Джейд, машинально разрывая свою салфетку на мелкие клочки, – я все время помнила о том, что ты предпочитаешь придерживаться современного стиля в архитектуре, но...

– Джейд, эх ты, Джейд, – вздохнул он и снова накрыл ладонью ее нервно двигавшиеся пальцы. – Как ты угадала?

– О чем ты говоришь?

– По правде говоря, в последнее время я стал задумываться, а не затягивает ли меня рутина. Я создал себе славу, проектируя здания современные, нетрадиционные. И теперь ко мне в качестве клиентов обращаются только те, кто хочет заказать именно такой проект. Так что поверь, коттеджи и сказочные хижины освежат мой стиль, смена декораций пойдет на пользу.

Они продолжали беседу, заражая друг друга энтузиазмом; до позднего вечера затянулся их разговор, пока наконец хозяин ресторанчика не напомнил, что пора закрываться на ночь.

В последующие месяцы душевные раны Джейд постепенно затягивались. Лучше поздно, чем никогда, как говорится, и она наконец-то осознала, как несправедливо лишала Эми материнской заботы и ласки в угоду своей работе.

Теперь Джейд меньше времени посвящала бизнесу, предпочитая общество дочери, которая тоже медленно отходила от пережитого горя.

К удивлению Джейд, дела шли совсем не плохо, ближе и теплее стали и отношения с Эми.

Девочка расцветала на глазах. Много сил и времени тратила на них обеих Нина Грэйс, которая временно вела дела в своем филиале в Сан-Франциско. Нина уверяла, что прекрасно справляется с нью-йоркским агентством и по телефону, на самом деле она хотела просто поддержать Джейд.

Жизнь шла размеренно и спокойно. Не хватало Джейд только одного человека. Одного мужчины. Рорка Гэллахера.

– Не понимаю тебя, – сказала Нина однажды вечером, когда они решили посмотреть по видео два старых фильма. – Рорк – прекрасный человек. Преуспевающий, ответственный, добрый. А уж его чувства к тебе говорят сами за себя.

– Мы с ним друзья, – уклончиво молвила Джейд и стала перематывать пленку видеозаписи.

Только что закончился фильм «Королева Африки», романтическая, одухотворенная картина. Никакой наготы, никакого секса нет и в помине, но какой страстью наполнены эти полтора часа! Теперь нет таких фильмов, да и героев таких нет, и переживаний. А Хэмфри Богарт чем-то напоминал Сэма. – Друзья, вот и все.

– О да, конечно! Именно поэтому так загораются его глаза, когда он смотрит на тебя. И не говори мне ничего, мол, ты им не интересуешься, не хочешь его. Мы с тобой, Джейд, не первый год знакомы, уж я по твоему лицу все вижу. И сейчас я вижу на нем только одно – физическое влечение к мужчине.

– Ладно, – сказала Джейд решительно, вкладывая в видеомагнитофон кассету с «Филадельфийской историей». – Сдаюсь. Я думаю о Рорке. Хочу его. Больше того. Я люблю его. И если хочешь знать правду, всегда, кроме дней, когда мы были с Сэмом, все время я думала о Рорке. Теперь ты довольна?

– Не совсем, – возразила Нина. – Ты ведь так и не сказала, почему не подпускаешь его к себе. Уже почти год, как нет Сэма, Джейд. Пора тебе задуматься о своей жизни.

Столько лет Джейд хранила в тайне страшную правду, что на сердце у нее будто стояло черное клеймо.

– Кое-какие подробности тебе неизвестны, – спокойно произнесла она. – Это касается Эми.

– Да знаю я, что Рорк ее отец.

– Нет. Впрочем, да. Только... – она сжала руки. – Я виновата в глухоте девочки.

– Черт побери, Джейд, – устало отмахнулась Нина, – эту тему мы давно закрыли.

Медицина не может дать точного ответа. Ошибка природы. Такое бывает.

– Да, – с горечью согласилась Джейд. – Такое бывает. Особенно если ребенок зачат от собственного брата.

– Что-о? – округлила глаза Нина. – У тебя нет никакого брата. Сама же говорила, что ты у матери одна.

– Я-то одна. Наверное, надо уточнить и сказать – сводного брата.

Она перевела дыхание, помолчала, а потом подробно рассказала Нине всю историю, которую однажды выложил ей Кинлэн Гэллахер.

– Я не верю этому, – решительно возразила Нина. – Между тобой и Рорком нет ни малейшего сходства. – Она подошла к Джейд, обняла ее. – Очевидно, у старого Гэллахера были свои причины лгать, Джейд, а что касается твоей матери, то, прости меня, но вряд ли она – такой уж достоверный источник информации. Ты должна самостоятельно, ничего не говоря никому об Эми, о Рорке, выяснить истину. Даже если для этого придется ехать в Оклахому. Даже если надо будет лицом к лицу встречаться с Кинлэном и Белл.

Через три дня Джейд вылетела на родину.

И снова она была поражена видом своей матери. Белл была так измождена, что, казалось, с трудом двигалась.

– Здравствуй, мама, – сказала Джейд. – Выглядишь неплохо.

– Ты всегда чертовски ловко врала, Кэсси, – отозвалась Белл. – Сдается мне, только этим мы с тобой и похожи.

– Да. Именно на эту тему я и собираюсь поговорить с тобой.

Белл посмотрела на нее пристально и настороженно.

– Раз уж ты такую дорожку проехала, пожалуй, присаживайся, располагайся.

Джейд села на кушетку с рыжим синтетическим покрытием. Нервы ее были на пределе.

– Разговор пойдет о Рорке.

Белл смутилась.

– Что еще с ним? – закуривая, буркнула она.

– Я хочу знать, действительно ли он мой сводный брат.

– А как же, конечно, брат, – сквозь выдыхаемый сизый дым сказала мать. – Зачем мне обманывать тебя?

– Затем, что, может быть, Кинлэн заставил тебя пойти на это?

Белл молчала. Потом процедила:

– Я никогда не рвалась стать матерью.

Такие заявления Джейд уже слышала. Трудно даже сказать, сколько раз. Но она лишь тихо произнесла: «Я знаю», чтобы не спугнуть мать, чтобы та, наконец, выложила ей все.

– Я просто хотела быть любимой. Долго, очень долго я винила тебя за то, что никто из парней даже не смотрел в мою сторону. – Белл глубоко затянулась. – Конечно, какой мужчина захочет возиться с чужим ребенком?

Какой мужчина... Джейд сразу подумала о Сэме, и сердце ее сжалось от горечи и боли.

– Я ревновала, завидовала тебе, – говорила Белл. – Еще бы, ты жила в чистом богатом доме Гэллахеров, а я ломала спину за каждый доллар.

– Все, что я получала, я отдавала тебе, мама.

Белл, казалось, не слышала ее.

– Знаю, ты страдала, оттого что у тебя мать выпивает. Тебя это задевало, злило. Так что, когда ты сунула меня в больницу для алкоголиков, я поняла, что ты хочешь отыграться за все эти годы.

Белл вдруг глянула дочери прямо в глаза и с вызовом спросила:

– Ты что, думаешь я всегда хотела стать пьяницей?

– Нет, – покачала головой Джейд.

Серые крошки пепла падали прямо на потертый ковер.

– Нет, черт побери, нет, не хотела. Не было такого, чтобы я в детстве сидела и мечтала, как я вырасту и буду пьянствовать. Но мне надо было как-то спрятаться от этой жизни.

– Мама.

– Да?

– Ты так и не ответила на мой вопрос. Вопрос, является или нет Кинлэн Гэллахер моим отцом.

Трясущимися руками Белл прикурила от догорающей новую сигарету.

– Нет. Это не он. Вся та история – вранье от начала и до конца. Ему нужно было отпугнуть тебя от Рорка.

Джейд прикрыла глаза, моля небо дать ей сил пережить все это.

– Но зачем? – прошептала она. – И почему ты оказалась с ним заодно?

– Да потому, что он шантажировал меня, – почти выкрикнула Белл.

– Шантажировал тебя? Как?

– Он подставил меня так, что мне грозил арест за занятие проституцией, он собирался загнать меня на исправительные плантации. Что мне оставалось делать?

Джейд тут же подумала об Эми. Никто и ничто не заставит ее нанести дочери такую рану, как это сделала Белл.

– Ты должна понять меня, когда узнаешь, как это было, – продолжала мать. – Я тогда только вышла из стен наркологической лечебницы – того ада в Далласе, куда ты сунула меня.

– Это очень солидная клиника, – заметила Джейд, а про себя сказала: «И чертовски дорогая».

– Ад, – повторила Белл. – Жуткое, страшное место. Преисподняя. Каждый день могучие санитары вкалывали мне анатоксин, вызывающий отвращение к алкоголю, а потом заставляли меня пить спиртное, так что выворачивало не только внутренности, но и душу. И я тебе скажу, скоро один запах виски стал для меня мукой.

– И пить ты перестала.

– Два месяца я сидела в своем фургоне, – согласилась Белл, – два месяца я не брала в рот ни капли. Каждый Божий день я посещала сборища «анонимных алкоголиков», которые устраивала местная церковь. И вот однажды, сидя в этом убожестве, я вдруг почувствовала – свербит. Нет, это не было желанием выпить, – уверила она Джейд. – Просто я решила провести эксперимент, смогу ли удержать спиртное в желудке. Мне надо было избавиться от своего беспокойства. Тогда я отправилась в бар «на пятачке».

Джейд сразу вспомнила все «излюбленные» места, откуда столько раз ей приходилось вытягивать мать. Обычно это были грязные, скверные заведения, где клубами висел табачный дым, а полы были посыпаны опилками.

– Кабачишко так себе, – заметила Белл, – но он, знаешь ли, показался уютнее той богадельни.

Мать подробно рассказывала, как она пришла, села на табурет у стойки, как бармен налил ей сухого белого вина из галлоновой бутылки, с которой предварительно стер пыль. И тогда она сделала первый глоток и стала ждать. Вроде ничего. Она пригубила еще. Не тошнит, не выворачивает. Еще глоток...

– Но ты же знала, мама, что тебе нельзя пить! – воскликнула Джейд. Знакомые досада и огорчение захватили ее. Один глоток влечет за собой другой, потом еще, больше, крепче, чаще.

– Ну, вино – разве это выпивка? – возразила Белл. – В общем, возвращаясь к той истории, которую ты жаждешь услышать, скажу, что я очень быстро покончила с первым стаканчиком, а затем и со вторым, но все время была начеку – не пойдет ли все это обратным ходом.

Вот тогда-то раскрылась дверь и вошел... да, вошел тот самый мужчина. Он как-то сразу улыбнулся мне, а я ему.

После третьей порции вина бармен поставил передо мной бренди «Александр» со сливками. Я говорю ему, мол, я не заказывала, а он сказал, что меня угощает вон тот джентльмен. Ну, я не хотела показаться невежливой или неблагодарной, к тому же, бренди «Александр» скорее смахивает на десерт, чем на выпивку.

Ничего в дальнейшем повествовании уже не удивляло Джейд. Белл и тот незнакомец скоро уселись рядышком. После неизвестно какого по счету «Александра» мужчина предложил продолжить вечер где-нибудь в другом месте.

– Ты должна понять меня, Джейд, – твердила Белл. – Я так давно не была с мужчиной.

Так давно... И в этом «давно» вряд ли вообще была хоть одна светлая минута.

– Что-то я пока не могу взять в толк, как случайная встреча с этим типом связана с шантажом и Кинлэном Гэллахером.

– Все дело в деньгах.

– В деньгах, – тусклым голосом повторила за ней Джейд.

– Когда он спросил меня, сколько, я беру, я хотела было сказать ему, что за день я могу дважды и напиться, и очухаться, но за постель денег не беру никогда. Хотела, да потом прикинула, что раз уж я все равно решила переспать с ним, что дурного, если я приму от него маленькое вознаграждение? В конце концов, платил же он за выпивку! А здесь наличные. Какая разница?

«Действительно, какая разница», – застучало в голове Джейд. Она потерла глаза рукой.

– В общем, я назвала сумму в сто долларов, так он даже глазом не моргнул, – призналась Белл. – Меня это очень вдохновило и обрадовало, потому что цена, прямо скажем, не маленькая.

Джейд молчала, а Белл продолжала свой рассказ. Они выбрали мотель «Роуз Рок». Незнакомец оказался пылким любовником, с ним Белл даже о деньгах позабыла. И не вспоминала, пока он не отсчитал ей прямо в руку пять хрустящих двадцаток.

– После чего этот негодяй напялил свои штаны, сунул мне в нос полицейский жетон и объявил, что я арестована. За проституцию.

– Это Гэллахер подстроил, – молвила Джейд. Рука старого негодяя сразу угадывалась в этом деле.

– Я тоже поняла это, – откликнулась Белл, – поняла, когда он явился в камеру и сообщил, что от исправительных плантаций меня отделяет только одно его слово. И заверил, что при малейшем неповиновении или попытке бежать охрана пристрелит меня.

– Он угрожал убить тебя?

Джейд поразило, на что шел Кинлэн Гэллахер, чтобы держать своего сына подальше от нее. Жестокость старика была давно известна, но доходить до такого безумства...

– Я, конечно, была тогда в шоке, – сказала Белл, – но все же могла сообразить, что он сдержит свои страшные обещания. До скончания века я не забуду его глаза. Это был взгляд разъяренной гремучей змеи.

Белл поежилась от воспоминаний.

Джейд знала этот взгляд. Белл была права.

Холодные, злобные, страшные глаза смертельно ядовитой змеи.

– Я хотела послать его подальше, – продолжала мать, – только правила игры я знаю давным-давно и прекрасно вижу, у кого на руках сильная карта. А Кинлэн Гэллахер собрал всех тузов. И вообще – вдруг привычным вызывающе-оборонительным тоном сказала она, – что с того, что я приврала тогда, ведь у тебя с Рорком уже давно ничего не было. Та ложь казалась довольно безобидной.

Безобидная ложь. Джейд всеми силами пыталась сдержать чувство ненависти к матери. Ее «безобидная» ложь обернулась такой страшной болью, из-за нее столько лет счастья было потеряно. Все это время они могли бы быть с Горком вместе. Все это время Эми могла бы жить с родным отцом. Однако одновременно с досадой Джейд почувствовала и облегчение. Яркой вспышкой мелькнула мысль: если Рорк не приходится ей братом, значит, врачи были правы. В глухоте Эми родители не виноваты.

– Но зачем ему понадобилась эта чудовищная ложь? – спросила Джейд. – Зачем нужно было столько возни, чтобы обвинить тебя?

Белл пожала плечами.

– Вот об этом тебе лучше спросить у самого Гэллахера. Меня он ни в какие подробности не посвящал, не говорил, почему именно выбрал проституцию как предлог.

Джейд собиралась непременно встретиться с Кинлэном Гэллахером. И не просто встретиться.

Но пока надо было разобраться с одним секретом, который многое поставил бы на свои места.

– Я должна кое-что сообщить тебе. Наверное, давным-давно надо было сделать это, – сказала Джейд.

И медленно, запинаясь и останавливаясь, она поведала матери все-все, что касалось Рорка. Все, что касалось Эми.

– Ты хочешь сказать, что я – бабушка? – переспросила Белл, явно ошарашенная признанием дочери.

– Да. Тебя это смущает?

Джейд прекрасно знала, как мать переживает свой возраст.

– Не знаю, даже. Пожалуй, мне нужно время, чтобы привыкнуть к этому.

Больше не говоря ни слова, Белл вышла на улицу. Джейд видела, как она ходит взад и вперед по грязному тротуару. Мать беспрерывно курила.

– А я... а мы встретимся с ней? – спросила Белл, вернувшись в дом.

– Конечно.

– Она будет называть меня бабушкой? Или Белл?

– Она будет называть тебя так, как ты захочешь.

Белл задумалась, вновь закурила.

– Вот уж не думала, что придется говорить вслух такие слова, но, кажется, «бабушка» звучит неплохо, – приняла решение Белл. – Миссис Локридж тоже бабушка, кстати.

Джейд кивнула, пряча улыбку. Разумеется, все, что хорошо для миссис Локридж, хорошо и для Белл.

– Еще хочу спросить тебя... – произнесла Белл.

– Да?

– Где у тебя та брошюра – проспект о новой клинике? Ну, о той, куда все кинозвезды попадают?

Скорее всего мать устала от пьянства. Или поняла, что достаточно уже намучалась в жизни?

А может, Эми – внучка – шанс для матери?

Шанс, которого она так долго ждала.

Как бы там ни было, Джейд позволила себе загореться надеждой, что после стольких лет отчаяния и неудач Белл найдет в себе силы справиться с алкоголизмом. И тогда изгнаны будут демоны, которые столько лет терзали ее душу.

Глава 23

Первое, что сделала Джейд вернувшись из Оклахомы, она договорилась о встрече с Уорреном Бинхэмом.

Они недолго обсуждали, как идет продажа компаний, входивших в корпорацию Сазерленда, поговорили о формальностях относительно нового фонда, после чего Джейд сказала:

– Есть еще одно дело, которым я бы хотела, чтобы ты занялся.

– Все что угодно, – быстро ответил Уоррен – точь-в-точь как Сэм.

– Я хочу, чтобы ты выяснил, каковы финансовые дела компании «Гэллахер: газ и нефть».

Если они неблестящи, тебе предстоит скупить их все до последней акции.

Надо было быть слепым, чтобы не заметить странное выражение, которое появилось на лице Уоррена при этих словах.

– Что с тобой?

– Да нет, ничего. Просто я удивлен.

– Понимаю. Все остальные компании я решаю продать, а...

– Нет, я совсем не это имел в виду, – Уоррен задумчиво перебирал пальцами по столу. – В день катастрофы Сэм звонил мне из Оклахомы. Точнее, звонил из аэропорта Гэллахер-сити, буквально за несколько минут до взлета.

– И что? – Джейд уже догадывалась, однако, что именно.

– Он дал мне точно такие же инструкции, как сейчас ты. Но я не успел ничего сделать, произошла та авария... Я не решался, пока Сэм был в больнице, обратиться с этим к тебе. Ждал.

И вот ты сама приходишь, отдаешь распоряжение распродавать все. В общем, тогда я подумал, что те идеи Сэма – вопрос до конца не решенный.

– Так и было – тогда. Сейчас все изменилось.

Джейд была так благодарна Уоррену, что он не стал задавать вопросов.

– Я не откладывая займусь этим, – пообещал Бинхэм.

– На твоем месте я сразу отправилась бы к этому старому мерзавцу и выложила бы ему все, что ты о нем думаешь, – горячилась Нина, выслушав «отчет» Джейд о поездке в Оклахому.