Глава 19

Интерес к наследству Мэри Хэррингтон собрал покупателей из всех уголков Земли. На лимузинах, такси, личных автомобилях, а кто и пешком, прибывали они к дверям отеля «Фэйрмонт». По широким лестницам с позолоченными перилами из зарезервированных номеров тоже спускались гости. Все направлялись в большой бальный зал гостиницы. Перед началом аукциона предусмотрен был еще и фуршет.

Здесь собрались игроки самого «тяжелого веса» – владельцы частных коллекций, готовые дорого заплатить, чтобы пополнить свои богатства раритетами из знаменитого «восточного клада», как все величали добро старухи Хэррингтон. Толпа была эклектична, как коллекция дилетанта: кинозвезды и отпрыски королевских семей сидели рядом, арабские шейхи, разбогатевшие на нефти, толковали о своих делах с техасскими магнатами, японские предприниматели обсуждали с завсегдатаями Уолл-стрит цены на нью-йоркскую недвижимость.

Пятьсот предполагаемых покупателей аукциона внесли по тысяче долларов в благотворительный фонд, который недавно учредил Сэм Сазерленд. Значит, почти полмиллиона долларов принадлежит теперь будущему летнему лагерю для детей с пороками физического развития. Идея благотворительного ланча принадлежала Сэму.

Джейд, знавшая, что все это из-за его любви к Эми, тронута была до слез, когда он впервые высказал такое предположение.

Накануне аукциона Джейд спать не могла. В конце концов она отбросила все попытки уснуть и еще до рассвета прибыла в отель, где ранние утренние часы провела в окружении потрясающей красоты сокровищ, придирчиво сверяя – в который раз! – списки и перечни.

Напряженность, нависшую в зале перед началом этого грандиозного мероприятия, можно было, наверное, пощупать руками.

Пока собирались гости, пока шел благотворительный ланч, будущие соперники с притворной сердечностью раскланивались, обменивались впечатлениями от дивных фотографий в каталоге Тони Ди Анджело. Покупатели делали пометки на полях, приглядывались, прикидывали. Ведь каждый уже припал сердцем к какой-нибудь безделушке. Некоторые переговаривались, некоторые обменивались мимолетными «дружескими» поцелуями, но тут же расходились в стороны, будто и не были знакомы.

Наконец, огромные двойные двери распахнулись, и все изысканные, сдержанные манеры, которым с детства учили посетителей, улетучились как дым. Будто по выстрелу стартового пистолета они заняли кресла в зале.

Идя к подиуму и оглядывая зал, Джейд прикинула, сколько же собралось здесь людей. Зал был полон. Все сидячие места заполнились за пару минут. Тем, кто замешкался, пришлось выстраиваться вдоль стен. Народу было больше, чем во всем Гэллахер-сити, показалось Джейд. И эта мысль вдохновила ее, доказав, какой же путь она прошла.

Шепоток и гул в зале смолкли, когда Джейд поднялась на подиум красного дерева. Предвкушение было написано на каждом лице. Атмосфера была наэлектризована так, что Джейд будто слышала сухое потрескивание в воздухе.

– Леди и джентльмены, добрый день, – приветствовала она аудиторию, после чего кратко обрисовала коллекцию Мэри Хэррингтон, рассказала о ее создании и о замечательной хозяйке всех этих прекрасных вещей. – Итак, мы начинаем.

Джейд поддерживала гонку долларов на немыслимой скорости. Предполагая немалый ажиотаж на аукционе, она наняла помощников-наблюдателей вдвое больше, чем обычно: несколько молодых женщин в серых костюмах должны были следить за жестами покупателей, которые могли выпасть из внимания Джейд. А изо всех уголков зала так и летело – я даю больше, выше, еще больше, еще выше. Ее предусмотрительность сослужила добрую службу.

Во второй половине дня было продано уже более сотни предметов мебели, и среди них удивительный покрытый красным лаком шкафчик, принадлежавший когда-то Консуэло Вандербильт – герцогине Мальборо; два шкафчика-близнеца китайской работы с декоративными панно на дверцах, где были изображены аисты, горы, травы; корпуса шкафчиков были расписаны орнаментом, замочки в дверцах были с «секретом»; ритуальный стол, инкрустированные жадеитом и перламутром.

После короткого перерыва, во время которого подавали канапе, шампанское и чай, торги возобновились – и продолжались до позднего вечера. Джейд даже не помнила, спала ли она в первую ночь. Казалось, только сомкнула глаза, и уже пора было начинать второй день аукциона.

Разгоряченные ажиотажем предыдущего дня, покупатели ярко показали, что же такое «аукционная лихорадка» – недуг опасный и заразный. Они отчаянно, с яростью бультерьеров сражались за древние китайские свитки-картины и за японские панно и ширмы.

В третий, заключительный, день торгов мелькали уже астрономические цены. Публика билась за восьмисотлетний корейский селадоновый флакончик, принадлежащий династии Корио, за редкостной красоты резную жадеитовую пряжку, за очаровательную семейку вырезанных из слоновой кости собачек (XIX век), за фарфоровое ручной росписи блюдо, специально предназначенное для подачи на стол карпа.

Карп фигурировал еще в одном лоте. Демонстрируя публике японский расшитый тончайшей металлической нитью шелковый халат, на спине которого красовались играющие блестками среди прозрачных вод рыбы, Джейд информировала аудиторию, что карп являлся на Востоке символом силы, смелости и стойкости.

Страсти разгорались сродни старой родовой вражде. А к концу торгов эмоции, казалось, достигли предела. Двое особо отчаянных гостей чуть ли не подрались на кулачках (борцы, правда, немедленно были удалены из зала корректными и могучими охранниками). Другой незадачливый покупщик в порыве раздражения покинул зал, когда не сумел отыграть, бело-голубую чашу из храмовой утвари с ручками в виде слоновых голов, относившуюся к эпохе династии Юань.

Лакированная шкатулка для драгоценностей, изнутри отделанная перламутром, а сверху расписанная драконами, ушла за восемь тысяч долларов; золотисто-красный лакированный китайский ящичек для игральных карт был продан за тридцать пять тысяч долларов; серебряная чаша, датированная годами царствования династии Мин, обошлась покупщику из Японии в двадцать тысяч, а сногсшибательная шестифутовая бронзовая пагода, украшенная шлемом Токагавы, обожествленного властителя эпохи Эдо, потянула на все двести семьдесят пять тысяч долларов. Эта сумма более чем в два раза превышала ту, которую десять лет назад отдала за пагоду Мэри Хзррингтон, и на пятьдесят тысяч долларов превзошла стартовую цену на этом аукционе.

К моменту, когда последний лот – фигурка придворного вельможи династии Мин, вырезанная из целого куска природного зеленого жадеита – был продан анонимному покупщику, связавшемуся с аукционом по телефону, Джейд была измотана до последней степени.

– Просто не верится, что всему конец, – простонала она, скидывая туфли и валясь на диван. Эти три дня она работала в лихорадочной гонке, и как ни радовало ее то, что аукцион прошел успешно, прежде всего она ощущала апатию и подавленность.

Сэм, сидя у нее в ногах, принялся массировать гудевшие ступни.

– Что, немного сникла?

Джейд поудобнее устроилась на подушке и закрыла глаза.

– М-м-м, как приятно... Да, ты знаешь, сникла. А как ты догадался?

Сэм пожал плечами.

– Да я сам всегда так себя чувствую, когда наконец свершается большая сделка. Это естественно.

– Наверное, – согласилась Джейд. Его руки волшебным образом снимали ломоту и усталость в ногах.

– Знаешь, ты была бесподобна. Как всегда.

Джейд улыбнулась. Если бы она опозорилась перед всем миром, Сэм, скорее всего, сказал бы те же слова. Но сейчас он говорил правду, она сама знала это. Знала, что была хороша в своей роли. И не просто хороша – великолепна! Даже в «Кроникл» отметили это, особенно восхищаясь тем, как она продавала пагоду.

Но что самое главное, после торгов к ней подошли несколько покупателей и предложили для консигнации кое-что из своих коллекций. А поскольку пополнение запасников – источник энергии для любого аукциона, Джейд не могла быть недовольной. Кроме этого, она получила несколько писем-заявок от искусствоведов и экспертов, работавших в лучших аукционных фирмах мира. Эти люди были не прочь прибыть в Сан-Франциско и устроиться на работу в «Джейд».

Жизнь казалась безоблачной. И все же что-то беспокоило Джейд.

– Странно, – пробормотала она, – такое чувство, будто меня уносит течение.

– Если тебе нужен якорь, готов немедленно предложить свои услуги.

– Якорь, который будет держать меня? Плохо представляю тебя в этой роли.

Сэм, действительно, всегда только подталкивал ее к дерзким шагам, к отчаянным полетам.

– А в какой же роли ты меня видишь?

– В роли мужа, – не колеблясь ответила Джейд. – Теперь, когда аукцион «имени Мэри Хэррингтон» позади, я намерена вплотную заняться приготовлениями к нашей свадьбе.

– Не понимаю, – недоумевал Сэм неделю спустя. – Эми же в восторге от одной мысли о нашей свадьбе. Она может быть прекрасной «цветочницей» на брачной церемонии. Почему ты хочешь, чтобы мы скрывались от мира, как два влюбленных подростка?

– Это нужно Эми. То, что я в результате всей рекламы стала персоной известной, не должно сказываться на ней. Я не хочу, чтобы об Эми кричали газеты, – настаивала Джейд.

На самом деле ее ужасала мысль, что Рорк и Эми могут столкнуться друг с другом. Девочка с каждым днем все больше и больше походила на отца. Те же темные вьющиеся волосы, те же синие глаза, те же жесты, манеры.

Кто-нибудь – Сэм, или того хуже, Рорк, – обязательно заметит это. Маленькая ложь всегда влечет за собой большую, и теперь Джейд обнаружила, что почти безнадежно запуталась в паутине собственных тайн, отговорок, секретов.

– Но Эми будет просто убита, когда ты скажешь, что ей не разрешено присутствовать на нашей свадьбе.

– Это она переживет. (Самой ли ей не знать, как ранимо детское сердце!) Резкий ответ Джейд заставил Сэма с настороженным интересом посмотреть на нее. Он не предполагал, что Джейд вообще в состоянии в чем-либо отказать дочери. Хотя, размышлял про себя он, не разрешала же она Эми жить дома, с мамой, ходить в городскую школу вместе с соседскими ребятами. Неужели Джейд стеснялась своего глухого ребенка?

Нет. Джейд всегда держала что-то в секрете, что-то скрывала, недоговаривала, напоминал себе Сэм. Она была невозможно замкнутым человеком, других таких Сэм в жизни не встречал. Возможно, единственной причиной этого было желание оградить Эми от лишних разговоров. Но как ни хотелось ему верить в это, индикатор «детектора лжи», который с рождения работал в сердце Сэма, то и дело зашкаливало.

Но каковы бы ни были причины, Джейд не из тех, кто меняет свое решение.

– А как насчет маленького компромисса?

– Какого компромисса? – насторожилась Джейд.

– Мы устроим тихую свадьбу – только для близких. Мы с тобой и Эми. Еще Нина, твоя лучшая подруга, и потом ей мы обязаны нашей встречей. Конечно, Эдит. И если ты не будешь возражать, я бы пригласил Уоррена.

Уоррен Бинхэм был не только вице-президентом «Сазерленд Энтерпрайсиз», он был ближайшим другом Сэма еще с детских лет. Более сдержанный в эмоциях нежели Сэм, но такой же добрый и порядочный, этот человек понравился Джейд еще во время их первой встречи.

Предложение Сэма она нашла замечательным.

И сразу же согласилась с ним.

– Как у тебя с предсвадебными переживаниями? – поинтересовалась Нина за неделю до бракосочетания.

Они с Джейд устроили себе девичник «на двоих»: сначала обед в «Л'Етуаль», потом – посещение вернисажа в Норт Бич.

– Имеются в избытке.

– Из-за Рорка?

– Разумеется, нет, – покривила душой Джейд.

– Наш маленький роман уже давно в прошлом.

– Не понимаю, как можно отношения, в результате которых на свет появился ребенок, считать маленьким романом.

Джейд не ответила.

– И Рорк думает, что все в прошлом?

– Да.

«Когда же я перестану выкручиваться и лгать?» – подумала Джейд. Ей иногда казалось, что вся ее жизнь превратилась в мистификацию, сплетенную своими руками.

– Потом, это уже не имеет никакого значения, потому что Рорк женат, – добавила Джейд.

– Насколько мне известно, долго это не продлится.

– Что-то я не слышала, чтобы говорили об их разводе.

– Только из-за того, что ты слишком занятая особа, чтобы быть в курсе всех пересудов. А мне по делам службы приходится бывать на людях, и в «Гарден Корт» я захожу, где всегда на ланч собираются всезнающие кумушки из высшего света. Так вот, они утверждают, что Рорк просто рвется с поводка своей супруги, а сама Филиппа, которая не привыкла в чем-либо себе отказывать, спит с каким-то румыном – отпрыском княжеского рода.

– Слухи, – отмахнулась Джейд.

– Иногда слухи оказываются правдой, – заметила Нина. – Но так или иначе, будет это иметь для тебя значение, если Рорк снова окажется один?

– Нет, – быстро и твердо ответила Джейд.

– И ты уверена, что делаешь сейчас правильный шаг?

– Абсолютно. Я люблю Сэма. И он меня любит. Он даже хочет удочерить Эми. У нас будет настоящая семья.

Норт Бич начинался с шумного поселения прибывших из Чикаго итальянцев. Улицы тогда говорили по-итальянски, видом спорта номер один были итальянские кегли-бочи, американскими сладостями не торговала ни одна лавка После Второй мировой войны усилиями таких людей, как Аллен Гинсберг и Джек Керок возникло новое поколение. Недовольные, разочарованные, бунтари в душе и изгои в жизни – такие люди теперь наводнили эти улицы. На каждом шагу встречались бородатые музыканты, поэты, в кафе и барах декламировали стихи, слушали крутой джаз, курили «травку».

В шестидесятых-семидесятых годах Норт Бич стал своего рода Таймс-сквер в Сан-Франциско.

Теперь кварталы его утопали в неоновых огнях, приглашающих на стриптиз-шоу, в «массажные» кабинеты, в бары-»топлесс», на сборища транссексуалов, на просмотр сомнительных кинофильмов.

Галерея, которую искали Нина и Джейд, находилась на Грант-стрит, то есть в самом сердце квартала «лохматых». Внешний облик улиц еще сохранял признаки традиционного итальянского анклава, но огромное количество вывесок с китайскими иероглифами говорило о том, что лицо любого города меняется быстро и необратимо.

В галерее открылся вернисаж Габриэля Деверо, скульптора из Луизианы – «страны рек и ручьев». Официанты предлагали посетителям коктейли «Кровавая Мэри» вместо традиционного дешевого шампанского, что должно было навести на мысли о благополучии и процветании этого художника.

Деревянные фигуры людей были больше натуральной величины и поражали вопиющей чувственностью. Когда Джейд осматривала скульптурное изображение совокупляющейся пары, ее вдруг пронзило острое чувство вожделения. Женщина сидела верхом на мужчине, который руками обхватил ее широко разведенные крепкие бедра.

Тело женщины было напряжено, изогнуто, голова запрокинута – она, казалось, наяву содрогалась в волнах оргазма.

– Миленько, а? – пробормотала себе под нос Нина.

– Уж во всяком случае реалистично, – откликнулась Джейд. Она взяла стаканчик, предложенный официантом, сделала хороший глоток.

Бармен явно не пожалел для коктейля специй и пряностей Джейд будто охватило огнем, вплоть до кончиков волос. Все это только усилило дискомфорт.

Два часа спустя, уже проводив Нину в отель «Марк Хопкинс», где у нее были свои апартаменты, Джейд все еще не могла избавиться от чувственного возбуждения. Сэм, к сожалению, был в Цюрихе. Нужно проветриться и отвлечься, решила Джейд и поехала на набережную.

Сан-Франциско уже погружался в пелену серого сумеречного тумана. Клубы его катились по всем улицам, превращая знакомые предметы городского пейзажа – фонари, пожарные краны, телефонные автоматы, урны – в таинственные бесплотные тени.

Джейд остановила машину. Ей хотелось взглянуть, как идут дела на участке земли, который все-таки купил Сэм. Старое здание было уже снесено, строительный мусор увезен, по очертаниям нового фундамента можно было догадаться, какое же здесь вырастет сооружение.

Она бродила по стройке, представляя, что здесь уже стоит готовый красавец-особняк, который спроектировал для нее Рорк. Джейд дала волю своему воображению. Снаружи здание будет выглядеть очень утилитарным. Современные внешние очертания, крупная кладка наружных стен, оштукатуренная в разные цвета – серый, блекло-голубой, белый, смелые линии фасада зрительно сделают дом больше, просторнее, чем на самом деле.

Однако Рорк решил нарушить общую мягкую цветовую гамму и сделать на фасаде декоративные, очень простых форм карнизы намеренно ярких оттенков – красного, желтого, вишневого.

По его мнению, это должно наводить на мысли о том, какие страсти будут кипеть внутри этих стен.

Огромные двери, обрамленные блоками толстого стекла, будут сверкать так же, как солнечные блики на воде за оградой набережной. По идее Рорка, солнце вообще должно щедро освещать здание и снаружи, и внутри, но так, чтобы не нарушить драматических событий, какими славен любой аукцион.

Для внутренней отделки стен Джейд выбрала кремово-белый цвет, для пола – черный мрамор.

Предполагалось, что глаз будут радовать неожиданные вкрапления яркого цвета – лилово-синие перила, красные стальные ступени лестницы. Это было задумано Рорком.

– Дело движется.

Гулко прозвучавший в тумане низкий мужской голос, казалось, раздался прямо над ухом.

Вздрогнув, Джейд быстро обернулась и увидела, как из серой пелены тумана к ней приближается Рорк. Шаги его были почти неслышны, будто тигр крадется по мягкому ковру.

– Вот не ожидала тебя здесь встретить.

– А я не ожидал встретить здесь тебя. Я считал, что ты должна готовиться к своей свадьбе.

– Мы с Ниной обедали в городе. Наверное, надо было ехать домой, но что-то привело меня сюда.

– Знакомое чувство.

– Ты часто здесь бываешь?

– Разве ты забыла, что это моя работа? А вообще, да, я частенько заглядываю сюда по дороге домой.

– А я размечталась, какой же здесь будет дом, – призналась Джейд.

– Здесь будет твоя сцена.

– Я понимаю, что это звучит очень эгоистично, но...

– Нет. Именно так – сцена, – негромко сказал Рорк. – Не забывай, Джейд, я видел тебя на подиуме аукциона. Дай тебе молоточек в руку – и ты превращаешься в чертовски потрясающую актрису.

«Да я и без молоточка чертовски потрясающая актриса», – мрачно подумала Джейд В конце концов, ведь удалось же ей убедить Рорка, что она не любит его.

– Здание будет замечательное, я твердо это знаю. Сэм прав – свое дело ты делаешь здорово.

Рорк пожал плечами – Ты оказалась легким клиентом, потому что твердо знала, чего хочешь.

– А был момент, когда ты ставил мне это в укор.

В начале обсуждения проекта они спорили о том, не нарушит ли «священнодействие торгов» яркий солнечный свет, проникающий сквозь прозрачные стеклянные панели, выходящие на набережную. В качестве компромиссного варианта были выбраны матовые стеклоблоки.

Рорк сунул руки в карманы куртки, оглядел – в который раз! – еще пустую стройплощадку.

– Может, тебя это разочарует, но, несмотря на все, что случилось, мне нравится наша совместная работа, нравится, что мы оба – и ты, и я – вкладываем часть себя в наше будущее «детище».

С мучительным чувством вины Джейд подумала об Эми, попыталась отогнать эти мысли – тщетно. Над ледяной водой залива низко носились чайки, охотясь за рыбой, их гортанные резкие крики эхом отдавались от стен скрытых туманом соседних зданий.

– Пожалуй, мне пора домой, – опустив глаза, сказала Джейд.

– Невеста спешит к венцу. – Его голос был сдавлен, как от боли. Подумать о причинах этой боли Джейд не решилась. Ночной бриз растрепал ее волосы, бросив на лицо несколько шелковистых прядей. Рорк осторожно убрал их со лба. – Можно задать тебе деликатный вопрос?

Джейд подняла голову и встретилась с глазами Рорка. Огромные от раздираемых чувств его глаза завораживали Джейд – как всегда. Даже сильнее.

– Я не...

– Ты счастлива? С Сэмом?

– Да. – Это был почти шепот, но это была правда. – Да, счастлива, – чуть громче повторила она.

Рорк глубоко вздохнул.

– Я рад.

– Ты? Правда?

– Похоже, ты удивлена?

Джейд оставалось только пожать плечами. Потом она отвернулась, сделав вид, что ее заинтересовал дальний маяк, освещающий судам вход в залив. «Если бы были в жизни маяки, – печально подумала она, – которые освещали бы будущее».

– Я думала, ты сердишься. Обиделся. Потому что... – Джейд замялась, слова будто не хотели слетать с языка.

– Потому что ты любишь Сэма, а не меня?

Говорить она не могла, в горле стоял комок, лишь кивнула.

– Я сердился. Мне было обидно, – признался Рорк. – Горько, оттого что все у нас с тобой так вышло, обидно, потому что я никогда не понимал, что же изменилось за те чертовы четыре недели между Серифосом и Нью-Йорком...

Но то, что мой брак оказался более чем неудачным, вовсе не значит, что этого же я желаю тебе.

Оба замолчали. Мучительной была эта тишина. Неожиданно Рорк провел тыльной стороной ладони по щеке девушки.

– Надеюсь, Сэм понимает, что он – очень счастливый человек, – пробормотал он. Столько теплоты в его голосе Джейд не слышала со времен Серифоса.

Рорк снова сунул руки в карманы, сделал шаг в сторону. Джейд пошла к машине. Садясь за руль, она все еще чувствовала на себе его взгляд.

Джейд ехала домой, пробираясь по туманным ночным улицам, и все повторяла и повторяла себе, что ее должно радовать, как они расстались с Рорком. После стольких слов, после стольких лет наконец-то они были свободны друг от друга.

Однако такого чувства потери, как сейчас, ей еще переживать не приходилось.

Большинство молодоженов могли бы только мечтать о медовом месяце, который провели супруги Сэм и Джейд Сазерленд в белоснежной, заросшей розовато-лиловой жимолостью вилле в местечке Портизано, на итальянском курорте Амальфи. Сэм и Джейд наслаждались то прогулками по серебристому от лунного сияния пляжу, то солнцем и теплом, то ласковой пеной прибрежных волн.

Они часто и подолгу бродили у моря ночью.

Они занимались любовью где хотели и когда хотели – и на веранде своего уединенного коттеджа, и в прозрачнейшем голубом бассейне в садике у виллы, и на яхте, которую Сэм арендовал на время отдыха, и на огромной ручной работы деревянной кровати...

И если вдруг каменистый берег, теплое солнце, тишина и напоминали Джейд Серифос – и Рорка! – она отбрасывала эти наваждения.

За день до возвращения в Сан-Франциско они сидели за столиком в беседке, увитой ветвями лимоновых деревьев и виноградными лозами Густой, пряный аромат цветов, растущих, казалось, всюду, смешивался с соленым морским запахом, создавая изысканный и соблазнительный коктейль. Джейд всматривалась в бесконечную синеву моря; где-то на лазурных волнах скользила яхта, белоснежный ее парус трепетал на ветру.

– Счастлива? – наклонился к ней Сэм, сжал ее руку.

Джейд улыбнулась.

– Ты читаешь мои мысли. Я как раз силилась вспомнить, была ли в жизни так безмятежна и радостна.

Наслаждаясь теплым солнцем, Джейд вытянула ноги, положив их на соседнее кресло, полюбовалась своим загаром. Кожа ее приобрела мягкий золотистый оттенок, но по сравнению с публикой, населяющей курортный городок в разгар сезона, она была просто бледной.

В Портизано, похоже, никого не волновали ни морщины, ни солнечные ожоги. Нагота здесь была излюбленным фасоном одежды, самым популярным цветом, но не костюмов, а кожи, был цвет красного дерева. Пожилые европейские аристократы чуть ли не с гордостью демонстрировали свои сухие, жилистые тела и подагрические ноги.

А вечерами, нарядившись в туалеты от Валентине и Оскар де ла Рента, они драгоценностями отводили чужие взгляды от своих морщин.

А драгоценностей было предостаточно! И каких! Опытным взглядом аукциониста Джейд безошибочно определяла, что любой из гарнитуров, надетых на пальцы, шеи, в уши, мог бы обеспечить всему третьему миру безбедную жизнь до начала двадцать первого века.

– Я, наверное, могла бы жить здесь вечно, – сказала она Сэму.

– Пожалуйста. Это возможно.

Джейд удивленно взглянула на него – в его выражении лица не было и намека на лукавство или шутку.

– Сэм, что ты, я просто фантазирую. В нашем мире у нас столько обязанностей. Эми...

– Эми здесь очень понравится.

«Справедливо замечено», – подумала Джейд, а вслух сказала:

– А как же работа?

– Я могу управлять своей компанией и отсюда. Или, черт возьми, я могу продать все до последней лавчонки и устроить спокойную жизнь моей красавице-жене и ребенку!

А ведь он не шутит, поняла Джейд.

– Но я не могу делать свою работу на таком расстоянии от офиса.

Сэм пожал плечами.

– Здесь «обитают» такие деньги, что можно смело переносить сюда любой аукцион.

И это тоже правда. Помимо европейских банкиров и предпринимателей, на этот курорт наведывались и люди творческие. Джейд видела среди «отдыхающих» и Франко Дзефирелли, и Гора Видала. А накануне вечером в пляжном ресторане обедала с друзьями Жаклин Кеннеди-Онассис.

– Но мы столько денег вложили в строительство на набережной Эмэбаркадеро.

– Деньги, – откликнулся Сэм. – Деньги.

Хочешь верь, дорогая моя, хочешь нет, но счастья на деньги не купишь.

«Не купишь, – молча согласилась с ним Джейд, – но они чертовски облегчают жизнь».

– Все это прекрасные фантазии, – сказала она. – Давай лучше оставим все как есть.

Никогда Сэм не встречал женщины более непоседливой и неспокойной. Для него лично идея бросить всю эту гонку в бизнесе, всю эту «мышиную возню», обосноваться в тиши, чтобы провести остаток жизни с любимой женой и крошкой Эми, была не только приемлемой, но и желанной.

Но Джейд такой вариант не подходит. Сколько же денег ей хочется заработать? Каких высот, какого успеха ей надо достичь, чтобы наконец избавиться от преследования неведомых темных сил, которые лишают ее покоя?

Сэм хотел обнять ее крепко-крепко, утешить, успокоить, сказать, что он всегда и везде будет защищать ее. Но он понимал, что может этим еще больше разбередить ей душу, поэтому поступил иначе.

– Скажи, ты горишь желанием отправиться сегодня на яхте? – спросил Сэм.

В его глазах была страсть, и взгляд Джейд засветился тем же.

– Пожалуй, – медленно сказала она, потягиваясь и соблазнительно улыбаясь, – но с большим удовольствием я бы вздремнула.

И они ушли в спальню, где и провели весь этот длинный, жаркий безмятежный день.

Много часов спустя, наслаждаясь сладкой истомой, которая всегда охватывала ее после близости с Сэмом, Джейд вдруг – как при вспышке молнии – поняла, что незаметно, чудесным образом, но к ней пришло дивное чувство: она до одури и дрожи в коленках влюбилась в собственного мужа.

Глава 20

Джейд, которая надеялась потихоньку «проскользнуть» через все свадебные мероприятия, однако, не очень удивилась, когда после возвращения из свадебного путешествия обнаружилось, что Нина и Сэм сговорились все-таки устроить прием.

– По крайней мере, вы могли бы что-нибудь попроще придумать, – посетовала Джейд, наблюдая за одетыми в ливреи официантами, которые курсировали по дому, предлагая всем ледяное шампанское в хрустальных бокалах.

– Поверь мне, Джейд, – ответила Нина, – слово «попроще» и норов твоего супруга сочетаются с большим трудом. Ты видишь струнный квартет, что играет в холле?

– Вот именно его я и имела в виду...

– Спешу сообщить, что Сэм сначала собирался пригласить сюда Симфонический оркестр Сан-Франциско. Ты не представляешь, чего мне стоило уговорить его ограничиться несколькими музыкантами. А если бы Глория Штайнем прослышала, сколько женской лести вылила я на твоего муженька, сколько чар употребила, чтобы убедить его, что фонтан с шампанским – это уже перебор, она потеряла бы ко мне всякое уважение.

Джейд взглянула в дальний угол огромной гостиной, где за стойкой хозяйничал лично Сэм Сазерленд. Похоже, он упивался атмосферой праздника.

– Спасибо, что Рорка не пригласили, – пробормотала Джейд, предварительно удостоверившись, что рядом нет чужих ушей.

– Ну, это не моя заслуга. Он был в списке гостей, который составил Сэм, но, как выяснила я у секретаря, Рорк сейчас в Бразилии. Кажется, он собирается браться за проект новой гостиницы в Рио-де-Жанейро.

Как бы там ни было, Джейд была рада, что его нет. И хотя она спрятала свои трепетные и тревожные чувства к нему в самый дальний уголок души, уверенности, что она сможет спокойно общаться с ним иначе, чем по служебной необходимости, не было.