Глава третья

Новый Орлеан

Да, обстоятельства, увы, складывались не так, как хотелось бы Шейну О'Мэлли. Над Новым Орлеаном сияла полная луна. Она величественно плыла по черному небу, заливая ярким светом весь Французский квартал. Что и говорить, Шейн предпочел бы укромную темноту ночи – когда проникаешь в чужой дом, совершенно не обязательно, чтобы тебя освещали, точно прожектором.

Но, к сожалению, здесь не ты диктуешь условия. И потому, отбросив неудобные обстоятельства, Шейн принялся за работу. Умело орудуя поблескивающей в лунном свете отмычкой, ловко отпер замок, быстро и бесшумно отворил дверь, и вот он уже внутри дома. Еще секунд десять ушло на обезвреживание примитивной сигнализации – с такой системой справился бы и двенадцатилетний хакер. Он прикрыл за собой дверь и, не зажигая света, чтобы не привлечь внимание с улицы, медленно и методично принялся обводить помещение карманным фонариком.

Магазинчик «Обретенный клад» – любимое детище Блисс – представлял собой невообразимую мешанину всевозможных экзотических товаров: от резного, тонкой работы кресла из красного дерева до фарфоровой статуэтки Будды, от гипсового саркофага до коллекции боевых шлемов, выстроившейся на полке прямо над ним. Помещение напомнило ему чердак в доме бабушки Бруссар.

Нелегко будет разыскать в этом бедламе похищенные драгоценности, размышлял Шейн, выхватывая лучом из темноты стеклянный шкаф с целым плюшевым зверинцем.

Прибавив в фонарике света, он приблизился к коллекции табакерок. По агентурным данным, эти безделушки были частью товара, доставленного сегодня утром из Франции. Немного удачи, и, возможно, уже нынешней ночью он сумеет найти похищенные ценности, сдать властям хитроумную воровку и покинуть город прежде, чем кто-то прознает, что он был здесь.

После недавнего прокола в Париже Шейн считал, что имеет полное право на такую благосклонность судьбы.

Частный сыщик Майкл О'Мэлли, возвращаясь домой после тяжелого трудового дня, решил по дороге заскочить в свой крохотный офис, что он снимал над антикварным магазином. Несмотря на усталость и поздний вечер, Майклу не терпелось внести кое-какие поправки в деловые бумаги. Покончив с работой, он, вместо того чтобы ехать домой, где его все равно никто не ждал, прикорнул тут же на кожаной кушетке. Но только ему пригрезился чудесный остров, населенный знойными красотками, как бывшего полицейского разбудили подозрительные звуки на нижнем этаже.

Сперва Майкл решил, что в доме шуршит мышь. Но такое предположение показалось не слишком убедительным: чертов котище, любимец Блисс, знал свое дело и не только свирепо шипел на всех, кроме хозяйки, но и разогнал мышей. Прошли те времена, когда, придя на работу, Майкл натыкался перед дверью своего офиса на убитого грызуна.

Помнится, тогда на все его сетования хозяйка отвечала такой обезоруживающей улыбкой, от которой поневоле начинало трепетать и таять мужское сердце. Блисс уверяла, что убитая мышь есть не что иное, как подарок и знак особого кошачьего расположения кота Геркулеса к нему, Майклу. Но, и покоренный ее обаянием, квартирант все равно не верил этому ни на йоту.

Майкл поднялся, снял со спинки стула кобуру, вынул девятимиллиметровый пистолет и стал осторожно красться к двери, намереваясь захватить злоумышленника врасплох.

Но тут под ногами у него резко скрипнула половица. Раздосадованный Майкл готов был поклясться, что этот скрип прорезал ночную тишь не хуже полицейской сирены. Подавив готовое сорваться с губ ругательство, он застыл на месте, надеясь, что звук не был услышан незваным гостем.

Увы, он ошибся. Внизу точно так же мгновенно встрепенулся Шейн. Каждая клетка, каждый атом его тела напряглись и застыли в тревожном ожидании, решая, вступить в противоборство или поспешно ретироваться. Шейн был не из тех, кто избегает открытого боя и предпочитает бегство, он привык делать все от него зависящее, чтобы достойно выходить из опасных ситуаций.

Он тоже осторожно вытянул из-за спины пистолет. Припав на колено и стиснув оружие обеими руками, чтобы обеспечить максимальную точность прицела, он направил его на дверь в конце лестницы. В следующую секунду одним рывком дверь распахнулась, и яркий свет хлынул сверху, заливая помещение, на миг ослепляя обоих мужчин.

На несколько секунд братья О'Мэлли застыли, ошеломленно уставившись друг на друга: оба сжимали в руках пистолеты, оба изготовились к бою – точь-в-точь как в былые времена, когда мальчишками играли в гангстеров и полицейских.

Только теперь они уже не были мальчишками, а пистолеты были отнюдь не игрушечными. Грозно сведенные брови, искаженные злобой лица, одновременно сорвавшиеся с губ проклятия…

И вдруг, разом осознав всю нелепость ситуации, Майкл и Шейн О'Мэлли в один голос разразились оглушительным хохотом.

Блисс возвращалась домой в отвратительном настроении. Полдня ушло сегодня на распаковывание доставленного из Парижа товара, затем вновь пришлось оторваться от торговли, отправившись на антикварную распродажу в Лафайет. Но и здесь она была настигнута немилосердной судьбой в лице своего извечного злого гения, Найджела Черчилля, который, впрочем, несмотря на свое знаменитое имя и усердно имитируемый британский акцент, был таким же стопроцентным американцем, как и она сама. Черчилль владел сетью антикварных магазинов, разбросанных по всему Югу – от Саванны до Нового Орлеана. Женщины окрестных штатов находили его обворожительным, однако Блисс обаяние Черчилля представлялось насквозь фальшивым.

Сладкий и липкий шарм, который так и хочется смыть под душем! – вынесла она приговор. Этот человек задался целью подмять под себя всю антикварную торговлю южных штатов. Если он не мог добром уговорить владельца магазина перепродать товар ему, то пытался действовать другими, менее достойными методами. Об этом Блисс знала не понаслышке: когда она отказалась продать Найджелу свой магазин, тот самым беспардонным образом попытался ее соблазнить, а получив отпор, как видно, порешил любым способом разорить ее.

Да я лучше утоплю в Миссисипи последнюю солонку, мысленно поклялась себе Блисс, чем позволю этому мерзавцу наложить лапы на «Обретенный клад». Почувствовав боль в пальцах, она поняла, что в гневе судорожно стискивает рулевое колесо, и постаралась взять себя в руки.

С неприязнью она подумала, что этот человек повадками сильно напоминает ей Алана. Кстати, Алан-то и познакомил их во время медового месяца: они случайно столкнулись с Найджелом на карнавале в Венеции.

Наверное, потому-то он и надеялся умаслить ее, мрачно подумала Блисс. Что ж, расчет верный: ведь однажды она уже имела глупость поддаться чарам профессионального ловеласа. Но ведь тогда она была гораздо моложе!

Всего лишь на два года, робко напомнил внутренний голос.

Да нет же, дело совсем в другом. В те времена я была гораздо наивнее, возразила она сама себе. Но тут же нахмурилась и вздохнула, вспомнив нежданное происшествие в Париже. Может, она и состарилась на два года, но мудрости, похоже, не набралась. Нет уж, с Черчиллем следует быть начеку и во всеоружии!

Огромная золотая луна красовалась на бархатном небе, повиснув над самой дорогой, и перед лицом этой чарующей картины беспокойство Блисс начало понемногу отступать. В конце концов, не все потеряно.

Ведь у нее еще есть в запасе та чудесная партия товара из Парижа. Это даст ее магазину шанс продержаться, а она тем временем придумает, как укротить непомерные аппетиты Найджела Черчилля.

– Какого черта ты тут делаешь? – в один голос воскликнули Майкл и Шейн О'Мэлли.

– Что до меня, то я арендую наверху офис, – ответил Майкл. – И потому имею все основания здесь находиться.

– Значит, Блисс Форчен – твоя хозяйка? – Шейн воспользовался случаем, чтобы ловко обойти скользкий вопрос о собственных правах. Вот так чертовщина! Как могла местная агентура упустить из виду столь важное обстоятельство! – с досадой подумал он.

– Совершенно верно. – Скрестив на груди руки, старший брат свирепо посмотрел на младшего. – И, должен заметить, замечательная женщина вдобавок. Поэтому я хотел бы знать, с какой стати мой засекреченный братец вламывается среди ночи в ее магазин.

– Ну, не совсем среди ночи… – уклончиво возразил тот.

– Черт возьми, мы с Рорком всегда удивлялись, как ты умеешь уходить от прямого ответа. Даже мама ничего не могла с тобой поделать.

Отец их, Патрик О'Мэлли, всю жизнь провел в странствиях по белу свету, охотясь за сенсационными фотоматериалами, которые приносили ему и славу, и награды. И хотя мать старалась изо всех сил в одиночку поставить на ноги троих сыновей, все же весь груз мужской ответственности лег на плечи Майкла. Впрочем, он не жаловался, с готовностью и охотой взял на себя роль воспитателя младших братьев.

Шейн вспомнил, как ради них брат даже оставил занятия в бейсбольной школе, отказавшись от серьезных спортивных надежд, и расстался с любимой девушкой, которая уехала учиться на Запад и обрела там новых друзей и новую жизнь – уже без него.

– Ты так и не ответил на мой вопрос, – прервал воспоминания Шейна старший брат. – Объясни, какого черта здесь делаешь.

– О Боже, с тобой опять чувствуешь себя шестнадцатилетним. Помнишь, как я крался домой спустя пять минут после отбоя, а ты меня застукал?

– Ну, положим, не пять минут, а два часа, и от тебя за версту разило пивом.

– Да ведь наш городишко как-никак называется Новый Орлеан. Сам знаешь, подростки здесь давно не пьют содовую воду! – Эх, ну и досталось же ему тогда от старшего! – Я, кстати, забыл тебя поблагодарить, – добавил он. Увидев удивленно поднятые брови Майкла, пояснил: – За то, что ты не сказал матери.

Тот невозмутимо пожал плечами.

– Ей и без того забот хватало.

В общем-то, принимая во внимание их детство, подумал Шейн, ничего удивительного не было в том, что Майкл стал полицейским. Это давало ему возможность сделаться как бы старшим братом для целого большого города. Во всяком случае, таковым он и был до недавнего времени, покуда поневоле не оказался в центре столкновения противоположных политических интересов.

– Я тут как-то встретился с Рорком в Барселоне. Он рассказал мне о твоих неприятностях по службе, – обронил Шейн.

Брат пожал плечами.

– Когда служишь в правоохранительных органах, так или иначе в какой-то степени становишься заложником политики, особенно в таком городе, как наш. Но уж когда власти решили замалчивать случаи изнасилований, чтобы не повредить туристскому бизнесу, я понял, что с меня довольно. В конечном счете все сложилось к лучшему – приятно работать на самого себя. Браться за работу, которая нравится, и отвергать ту, что не по душе… Да, но ты по-прежнему не ответил на мой вопрос.

– А ты, старый зануда, по-прежнему не желаешь от меня отстать.

– Это не в моих правилах. – И тут же помрачнел. – У Блисс какие-нибудь неприятности?

Усилием воли Шейн заставил себя не отвести взгляд.

– Может быть.

– Проклятие, значит, опять этот подонок муж! Не человек, а маленький хищный хорек. Жулик и предатель. Был исключен из университета в Миннеаполисе за махинации со сдачей экзаменов, сменил имя и сделался профессиональным брачным аферистом. Живет тем, что заманивает женщин в постель и вымогает у них деньги.

– Я не знал, что у Блисс Форчен есть что вымогать.

– Теперь больше нет. Прежде чем его успели вышвырнуть вон, проходимец ухитрился вытрясти из нее то немногое, что она имела.

– Вижу, ты хорошо осведомлен о ее делах.

– Да. У них с бабушкой был общий трастовый фонд, который он обчистил. И Блисс пыталась нанять меня, чтобы вернуть назад бабушкины деньги.

– Пыталась? Хочешь сказать, что отказался?

– Отказался взять плату, поскольку дело было совсем несложным. После небольшой просветительной беседы парень быстро сообразил, что к чему, и не мешкая выписал старой леди чек на ту сумму, что присвоил.

– Ох, сдается мне, что это была не простая беседа, – прищурился Шейн.

– Ну, я же не виноват, – в ответ ухмыльнулся Майкл, – что бедняга поскользнулся, упал и свернул себе челюсть.

Было совершенно очевидно, что брат испытывает к Блисс глубокую симпатию. У Шейна, издавна привыкшего доверять интуиции, вновь невольно мелькнула мысль: не ошиблось ли его ведомство в отношении этой женщины? Но он тут же вспомнил, что против нее имелась целая куча улик. В том числе и поддельные драгоценности, недавно исчезнувшие с парижской вечеринки.

И там же присутствовал ее муженек… Что, если парочка действует заодно, а их развод – всего лишь дымовая завеса?

– А сам Форчен здесь не бывает? – спросил он.

– Шутишь? Попробовал бы он только! Да Блисс наверняка бы запустила в него боевым топориком!

– Когда я видел их вместе в Париже, у меня сложилось другое впечатление.

Глаза Майкла вновь превратились в пару острых и холодных стальных кинжалов.

– То, что она могла снова попасться на удочку этого ублюдка, абсолютно исключено. Таким образом… Уж не хочешь ли ты внушить мне, что она участвует вместе с ним в какой-то афере?

– Я не сказал ничего подобного.

– Поверь мне, даже если негодяй, паче чаяния, и умудрился вдруг впутать ее во что-либо, то лишь затем, чтобы самому выйти сухим из воды.

– Охотно верю.

Старший брат дружески сильно толкнул младшего в плечо.

– Я ведь чуть было не забыл, как по тебе соскучился. Вот ты и снова дома. С приездом, малыш! Знаешь, такое впечатление, будто вернулись старые времена. Ведь и Рорк здесь.

– Кое-что слышал об этом. Говорят, он сделался домоседом, солидным человеком.

– Пишет книгу. Хочет поведать миру о своих многотрудных скитаниях в качестве военного корреспондента.

Шейн знал и об этом.

– Такую штуку должны расхватать, как горячие пирожки. Особенно если автор будет прилагать к каждому экземпляру собственноручный автограф. Так и вижу очередь из шикарных интеллектуалок, жаждущих упасть в объятия самого знаменитого из братьев О'Мэлли.

– А вот и нет, с этим покончено.

– Ты что, серьезно?

Вот это действительно была новость. Оба старших брата многому научили юного Шейна. Майкл преподносил ему уроки чести и долга, тогда как Рорк щедро делился знаниями относительно противоположного пола. Используя опыт Рорка в качестве отправной точки, Шейн уже самостоятельно шлифовал полученные сведения.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он принял духовный сан, как наш преподобный дядя Габриэль?

– Рорк?! – раскатисто захохотал Майкл, да так, что в загроможденной антиквариатом комнате разноголосым звоном отозвалась старинная посуда. – Скажешь тоже! Нет, Рорк не давал обета безбрачия. Просто сделался сторонником моногамного образа жизни.

– Ну, это ненадолго, – с облегчением бросил Шейн.

– Не скажи. Мне кажется, на сей раз у него серьезно. Правда, и Дэрия Ши женщина необыкновенная. В этом она похожа на Блисс. – Майкл снова подозрительно прищурился. – Кажется, мы вернулись к первоначальной теме. Говори, какого дьявола тебе здесь понадобилось?

Теперь Шейн понял, почему в полиции Майкл заслужил репутацию мастера по вытягиванию признаний. Не всякий способен выдержать этот стальной, насквозь пронизывающий взгляд и такую поистине бульдожью хватку.

В это время что-то ткнулось Шейну в ноги.

– О Боже, это еще что?!

– Геркулес, – недовольно пробормотал Майкл, неодобрительно косясь на огромный клубок рыжей шерсти. – Единственный недостаток Блисс Форчен.

– А я-то думал, ты любишь зверей. – (Кот выписывал восьмерки вокруг ног Шейна.)

– Зверей люблю. Только это не зверь, а воплощенный дьявол.

– По-моему, ты преувеличиваешь. – Шейн автоматически нагнулся, чтобы погладить яркую шубку, и в тот же миг кот выгнул спину, зашипел и лапой с грозно выпущенными когтями сильно полоснул его по руке. Шейн постарался отдернуть руку, но было поздно – на тыльной стороне появилась выразительная алая полоса. – А, черт!

– Тебя предупреждали. И коль скоро я опять оказался прав, выкладывай все начистоту!

Явно удовлетворенный произведенным эффектом, кот важно, со свойственной его племени величественной грацией отошел, вспрыгнул на музейный диван и, как ни в чем не бывало, принялся вылизывать огромные лапы.

– Это долгая история, – отозвался Шейн, сверля кота недобрым взглядом.

В этот момент раздалось звяканье ключей во входной двери, и на пороге появилась Блисс.

– Шейн?! – изумленно воскликнула она и застыла в недоумении. – Вы здесь? В Новом Орлеане? Но почему? И как вошли?

Она глядела на него, как на пойманного с поличным злоумышленника. Мозг Шейна лихорадочно работал, стараясь изобрести правдоподобный ответ и одновременно отмечая, что напрасно он думал, будто преувеличивает прелесть этой женщины. Пожалуй, сейчас она выглядела еще привлекательнее, чем ему запомнилось.

Огненно-рыжая шапка кудрявых волос выгодно оттеняла матовую кожу лица, цветом напоминавшую слоновую кость, а гладкостью – нежнейший шелк. Темные тени под глазами говорили о том, что со времени их парижской встречи ей так и не удалось как следует выспаться.

– Ну… – он смущенно развел руками в подкупающе искреннем жесте, – просто мне захотелось заглянуть к вам в гости, вот и все.

– Но магазин уже давно закрыт.

– Разумеется, я собирался прийти утром, – бодро импровизировал Шейн, – но вот сидел вечером в отеле, думал о вас, и вдруг мне безумно захотелось увидеть ваш магазин. В окне горел свет, и…

– Свет? – Блисс перевела тревожный взгляд на Майкла.

– Это я зажег, – пробормотал Майкл. Бедняга, его всегдашнее отвращение ко лжи читалось по лицу, как по книге. – Услышал шорох внизу, решил, что это Геркулес шалит, ну и спустился.

– Но оказалось, что это я стучу, – ловко ввернул Шейн. – А узнав, что я – ваш знакомый, мистер О'Мэлли был так добр, что впустил меня в дом.

– Не понимаю. – Озадаченный взгляд Блисс метался от одного брата к другому. – С какой стати, Майкл, ты решил впустить в магазин мистера Бруссара?

– А мы с ним старинные друзья, – брякнул Шейн.

– В самом деле? – Брови Блисс удивленно поползли вверх. – Это правда, Майкл?

– Должен признать, правда.

– Могу себе представить, – пробормотала она, все еще заметно сбитая с толку. Потом повернулась к Шейну, стараясь не выдать охватившей ее предательской радости. Она и сама поразилась этому неожиданному чувству. – Что вы делаете в Новом Орлеане?

– О, не может быть ничего проще, – улыбнулся он, с небрежностью чуть пожав плечами. – Я приехал повидать вас.

– И лишь за этим проделали весь путь из Парижа?

– Ну, конечно.

– Вот как, – задумчиво проговорила она, еще раз убеждаясь, что Шейн Бруссар – человек богатый, привыкший потакать любым своим прихотям. – Но с какой стати?

Не обращая внимания на грозные взгляды, которые посылал ему брат, Шейн медленным, по-мужски оценивающим взглядом, исполненным неприкрытого восхищения, обвел фигуру Блисс – с яркой шапки волос до стройных, длинных ног, обутых в изящные босоножки. Потом снова перевел взор на лицо, дольше обычного задерживаясь на красиво очерченных, мягких и нежных губах, которые еще в Париже так сильно взволновали его.

– Полагаю, это не нуждается в объяснениях.

Мужчины нередко заглядывались на Блисс, это было ей не в диковинку. Но, пожалуй, ни разу еще ей не приходилось так явственно почувствовать собственную женственность, как под этим нескромным, прямо-таки раздевающим взглядом.

Она вдруг спохватилась, что, должно быть, ужасно выглядит после сегодняшнего проведенного на ногах, суматошного, долгого и знойного дня: стершаяся помада, растрепанные, непослушные волосы!

– Вам не следовало приезжать. – Блисс с гордостью отметила, что в щекотливый момент сумела придать голосу необходимую твердость. Правда, ему все же недостало властности.

– Если хочешь, я вышвырну его вон! – с готовностью вызвался Майкл.

– Думаю, в этом нет необходимости. – Она вновь обратила взгляд на Шейна. – У меня выдался тяжелый день, и я безумно устала. Не сомневаюсь, мистер Бруссар, что вам тоже пора отдыхать.

Итак, двое против одного. Шейн, который рассчитывал на более благоприятный исход дела, решил все же, что достойное отступление еще не есть проигрыш.

– Как вы смотрите на то, чтобы позавтракать вместе? – предложил он Блисс.

– С утра у меня много работы. В последнее время я совсем забросила магазин.

– Тогда пообедаем?

– Мне очень жаль, но…

– Сделаем так: я принесу еду с собой, и мы сможем перекусить тут же, в комнате за торговым залом. Тогда вам не придется закрывать магазин и терять возможных покупателей.

– Откуда вы знаете, что у меня есть комната за торговым залом?

Чертовка! Сообразительна, ничего не скажешь! Впредь надо быть осторожнее.

– Я думаю, они есть во всяком магазине, – кротко улыбнулся он. – Так как же вам моя идея, Блисс? – Голос его понизился до самых нижних, самых обольстительных нот. – Что плохого, если мы пообедаем вместе?

И в самом деле, что? – спросила она себя, отлично зная ответ. В последние десять дней она часто возвращалась мыслями к Шейну Бруссару. Слишком часто для того, чтобы сразу ответить отказом.

Склонившись над финансовыми бумагами, она вдруг с досадой замечала, что перед глазами вместо цифр возникает его до неприличия красивое лицо. Теперь она поняла, что думала о нем постоянно: днем – за работой; по вечерам – слушая болтовню бабушки Зельды; сегодня – за рулем машины, по пути в Лафайет. Каждую ночь ей грезился его мимолетный поцелуй, и в следующий миг она пробуждалась, с тоскливым сожалением вспоминая минувший сон.

– Право, не знаю, – в замешательстве промолвила она.

Но тут, к вящему удивлению и благодарности Шейна, в разговор вмешался Майкл:

– Блисс, я готов поручиться перед тобой за Шейна. Он, может, и страшен как смертный грех, но душа у него хорошая.

– Благодарю за отменную рекомендацию, – с добродушной иронией поклонился Шейн.

– Стараюсь помочь, чем могу, – скромно ответил тот. – Видишь ли, Блисс, бедный мальчик всегда был болезненно робок. Думаю, это от глубоко укоренившегося комплекса неполноценности.