– Конечно. По крайней мере первое время. Рамсею нравится жить в Сан-Франциско. И все его недавно приобретенные американские издания, видимо, на некоторое время удержат его в стране – Тетя окинула Эланну долгим предостерегающим взглядом – Эланна, дорогая, ты упустила одну деталь Мне понадобилось. шестьдесят три года, чтобы задуматься о крыше над головой Митчу сейчас только тридцать девять Ты и вправду хочешь ждать еще двадцать четыре года, пока он устанет жить на чемоданах?

– Он сильно изменился. Ты даже не представляешь, как он изменился – Глубоко укорененное чувство лояльности заставило ее защищать Митча, хотя тетя сказала именно то, что все эти недели. Эланна сама твердила себе.

– Такие мужчины, как Митчелл Кентрелл, никогда не меняются, – жестко отрезала Мериэн – Я слышала о легкой размолвке за столом у твоего отца Не будешь же ты отрицать, что он уже проявляет пренебрежение к твоей работе – Это только потому, что его собственная жизнь совершенно не устроена – Эланна не стала отрицать обвинение тети – – Он слишком привык быть в центре внимания, чтобы разрешить тебе иметь собственную жизнь, – возразила Мериэн – А Джонас, напротив, всегда ободряет тебя, когда ты хочешь предпринять что-то рискованное. Принимаешь вызов – Тетя на мгновение занялась кукурузным салатом, но потом снова взглянула на Эланну – Джонас – это тот человек, за которого тебе стоит выйти замуж.

– Я и не говорила, что не хочу выйти за него! – взорвалась Эланна. Усталость, стресс и напряжение прошедших недель вызвали в ней неожиданную вспышку гнева. Она глубоко вздохнула – Прости Все идет так трудно.

– Конечно, трудно, – успокаивающе согласилась Мериэн – Но каким бы мрачным сейчас положение ни казалось, все отойдет в прошлое. Так всегда бывает. И есть одна вещь, которую ты постоянно должна помнить.

– Какая? – мрачно спросила Эланна.

– Любого мужчину, каким бы необыкновенным в данный момент он ни казался, легко можно заменить Задача выполнена, и Мериэн подозвала официанта, чтобы расплатиться.

Слова Мериэн снова и снова звучали в голове Эланны во время долгой беспокойной ночи. Она не могла избавиться от них и на следующее утро, когда сидела за столом в кабинете и рассматривала глянцевые оттиски, присланные художественным отделом.. Снимки с самыми модными в новом сезоне лыжными костюмами Хотя тетя и отказалась от своей страсти носиться по миру, все же полностью она не изменилась. Не изменилось ее беззаботное отношение к мужчинам, которых, как считала Мериэн, можно менять как перчатки.

Эланну многое восхищало в Мериэн, но о себе она знала, что ей выпало большое счастье в жизни – любить и быть любимой двумя такими необыкновенными мужчинами. Нет, в данном случае тетя не права.

И будто по магическому знаку волшебника зазвонил телефон, и она услышала бесцветный голос Карин по внутренней связи – Звонит Джонас. На линии два.

Эланна уставилась на мигающий оранжевый огонек на аппарате, словно это была кобра, готовая к ядовитому укусу. Глубоко вздохнула, чтобы успокоиться, еще раз вздохнула, когда это не помогло, и взяла трубку.

– Алло?

– Ты представляешь, какое сегодня число? – без всякого вступления напомнил Джонас.

Эланна скосила глаза на календарь, где дата была обведена красным Боже, как она могла забыть, что сегодня должна бы быть ее свадьба?

– Ох, Джонас, – выдохнула она, – у меня, кажется, и правда в голове все перепугалось!

– Поэтому я и звоню тебе – О! – Пожалуйста, мысленно взмолилась она, крепко сжав трубку, не говори, что ты позвонил, намереваясь сказать, что все кончено!

– Дэвид сказал мне, что Митч в Нью-Йорке.

– Да.

– И ты твердо отказалась поехать с ним.

– У меня есть работа, которую надо делать. Честно, Джонас, это было бы нелепо. Ты не можешь представить, сколько непредвиденных забот возникает.

– Эланна, – перебил ее Джонас, – погоди, скажи мне только одно.

– Что?

– Работа – единственная причина, по которой ты не поехала?

– Нет.

Наступило молчание Сколько же значения в одном-единственном слове, полетевшем по проводам! Когда Джонас наконец заговорил, Эланна заметила, что его сухой голос немного смягчился.

– Могу я понять это так, что сегодня вечером ты свободна, чтобы пообедать со мной?

– О да, – выдохнула она Все-таки о разрыве пока речи нет.

– Я заеду за тобой в семь.

В семь Восемь часов ожидания Сможет ли она ждать так долго?

– Давай пораньше, в шесть.

– Хорошо, в шесть, – согласился он – Я подумал, что мы можем пообедать на яхте Если ты не против.

– Мне нравится эта идея.

Положив трубку, Эланна вышла из кабинета и остановилась перед столом Карин.

– Я ухожу на весь день, – предупредила она – Если случится что-то непредвиденное, я в парикмахерской, хочу сделать прическу Номер телефона у меня в книжке.

– Важное свидание? – спросила Карин, в глазах у нее моментально зажглось любопытство.

– Можно сказать и так – Эланна поймала себя на том, что улыбается, по-настоящему улыбается. Первый раз за последние недели.

– Как раз вовремя, – одобрила ее намерение Карин. – Ox, – крикнула она, когда Эланна подходила к лифтам, – в случае, если вам интересно, в «Виктория-Сикретс» сейчас идет распродажа.

От внимания шеф-редактора не ускользнуло, что сообщения Карин о новостях в торговле интересовали в офисе всех. И хотя щеки у Эланны разрумянились от одной только мысли о свидании с Джонасом, она решила, что совсем не помешает посетить самый знаменитый в Сан-Франциско бутик дамского белья.

Джонас терпеть не мог неопределенности, и именно ее он почувствовал, въехав в город. Он привык контролировать свою жизнь, и поэтому прошедшие три недели казались ему и мучительными и пугающими. Даже сегодня вечером, все еще не потеряв надежды на медовый месяц с новобрачной, со своей молодой женой, он боялся того, что может ждать его в доме Эланны. Утром ее голос звучал так, словно она очень рада встретиться с ним. Но он уже знал, что в последнее время настроение у нее подвижно как ртуть. Вдруг ему так повезет, мрачно подумал Джонас, что он явится к ней на порог как раз в тот момент, когда Кентрелл вернется домой из Нью-Йорка?

Но этого не случилось. Она открыла дверь, представ перед ним воздушным видением из волшебной сказки. В платье цвета морской волны, с обнаженными плечами, волосы собраны на макушке, бабушкин жемчуг сверкает в ушах. И Джонас моментально забыл свои мрачные предчувствия.

– Ты выглядишь очаровательно.

Она похудела. Примерно на пять-десять фунтов, определил Джонас, хорошо изучивший ее тело. Эти фунты она могла позволить себе потерять. Но для него в любом случае она останется красивой.

– Это новое платье, да? Бесподобно! У Эланны отлегло от сердца. Сегодня днем, примеряя одно платье за другим, она огорчалась из-за того, что так похудела. Но оказывается, изменения в фигуре не так ужасны, как она боялась.

– Совершенно новое. – Эланна улыбнулась. – Я купила его сегодня днем и рада, что тебе понравилось, потому что я залезла в деньги, отложенные на ковровое покрытие для второго этажа.

– Для всего этажа? – Джонас вытаращил глаза. Он знал женщин, тративших на туалеты баснословные суммы, но Эланна не входила в их число.

Ее улыбка потеплела, а у него в ответ огонь пробежал по жилам.

– Ведь это особая ночь, – просто заметила она, будто эти слова все объясняли.

И впрямь – все стало ясно. По крайней мере пока.

– Я скучал без тебя, – проговорил Джонас.

– Уверена, не так сильно, как я без тебя, – честно призналась она и посмотрела на цветы, которые он все еще держал в руке. – Это для меня?

– Ох, Боже мой. – Он взглянул на алые розы. – Ты хотела другие?

Еле ощутимая натянутость между ними улетучилась как дым. Эланна засмеялась и обвила его шею руками.

– Ох, Джонас, я так рада, что ты вернулся!

– А как я счастлив, что вернулся! – в унисон ей сказал Джонас, впитывая ее запах. Положив розы на столик у двери, он обнял ее и приник губами к каштановым волосам.

Со сдерживаемой страстностью гладил он ей щеку, следя за ее реакцией. Она вскинула к нему голову, а когда он нежно обвел линию рта, губы ее в ожидании раскрылись.

– Я думал о тебе, – прошептал он, наслаждаясь ее вспыхнувшим лицом, желанием, горевшим в глазах. Милостивый Боже, пусть это будет любовь, взмолился он. – Все время, с того момента, как уехал. Мысленно представлял себе, как ты выглядишь, ощущал твой запах в порывах ветра... Едва не довел себя до безумия. Все ночи вспоминал, как ты совершенна в моих руках, как расширяются твои глаза, когда я вхожу в тебя. – Его пальцы теперь ласкали ее шею.

От его низкого голоса тело Эланны расслабилось, сладкая истома медленно разливалась по жилам. Их губы встретились и слились. И вдруг он оторвался от нее. Так быстро...

– Я обещал тебе обед. – Низкий хриплый голос звучал прерывисто.

– Мы можем остаться здесь и попросить принести обед из китайского ресторана. – Эланна с трудом подавила разочарование.

Предложение было очень и очень заманчивым. Первый раз за три недели он видел в ней искру прежней Эланны. Инстинкт подсказывал ему: если они дадут уйти нынешнему настроению, то оно может уже не вернуться. Как было бы чудесно остаться здесь и вместе наслаждаться китайскими блюдами... Кормить друг друга кусочками цыпленка с орехами кешью на пластмассовых палочках, есть яйца по-пекински и жаренную на гриле свинину со сливовым соусом. Они выпьют вина и чуть захмелеют, будут беспричинно смеяться, и он расскажет ей об острове Оркас, а она – о том, что нового в журнале. И потом они будут любить друг друга. Всю долгую ночь.

Сценарий получился очень заманчивым. Одна беда – Джонасу никак не удавалось избавиться от неприятной картины. Митч возвращается домой и находит жену в объятиях другого мужчины. Черт возьми, бывшую жену, напомнил он себе.

Он понимал, что Эланна смотрит на него и ждет ответа.

– Я обещал тебе романтический обед на яхте, – наконец проговорил он. – Думаю, мой план лучше.

Настроение у обоих изменилось, и Эланна почувствовала, как что-то встало между ними. Та самая стена, которая с каждым уходящим днем становилась все выше и непреодолимее.

– Мне всегда нравилась твоя яхта, – пробормотала Эланна, стараясь, чтобы голос не выдал ее разочарования.

Первое, что Эланна заметила, войдя в каюту, – свое свадебное платье. Оно висело на крючке рядом с дверью в спальню.

– Я даже не поблагодарила тебя за то, что ты забрал его.

– Я решил, что так лучше в создавшихся обстоятельствах.

Он заметил, как помрачнели ее глаза, до этого все еще затуманенные страстью.

– Да, ты очень предусмотрителен.

– Я подумал, что первая ночь в доме причинит тебе боль, – пожал плечами Джонас, – для меня это было бы даже тяжелее, чем проклятая жизнь врозь.

Эланна нервно стиснула пальцы, и Джонас заметил, что она не носит венчальное кольцо. Но радоваться было, собственно, нечему – его кольцо она тоже не надела.

– Что, если нам наложить мораторий на серьезные разговоры? Не будем портить себе аппетит.

– Я бы сказала, что это замечательное предложение. – Облегчение Эланны было очевидным.

Она прошла по небольшой каюте и села у стола, покрытого незнакомой льняной скатертью. Алая роза, лежавшая рядом с ее тарелкой, напомнила, что, уходя из дома, она забыла поставить в воду розы, которые подарил Джонас.

– Надеюсь, ты проголодалась, – сказал он, зажигая две белых свечи в центре стола.

– Умираю от голода. – Делая прическу и покупая лучшее платье, не говоря уже о кружевной фантазии, которую она надела под платье, Эланна совершенно забыла о ленче.

– Это хорошо. Хотя должен признаться, что я не провел весь день у плиты, собственными руками готовя обед. – Джонас прошел в камбуз. – Но, по-моему, это тебе понравится даже больше.

Эланна вытаращила глаза, увидев блюдо, которое он поставил перед ней. Густой суп из омара с пряным ароматом стручков ванили. Именно это блюдо она планировала на первое для свадебного обеда.

– Я подумал, что это самое подходящее, – ответил Джонас на ее вопросительный взгляд. – Хотя церемонию приходится отложить, не вижу причины, почему бы не порадоваться обеду, меню которого ты обдумывала вместе с шеф-поваром ресторана целый месяц.

Именно такой жест мог бы сделать Митч. Но на Джонаса этого совсем не похоже. Неужели он всерьез думает, что должен конкурировать с ее бывшим мужем? – размышляла Эланна. Но следующая мысль оказалась еще более огорчительной. Наверно, у него есть основания. Видимо, она действительно сравнивала двух мужчин и была несправедлива в своих оценках.

– Просто великолепно. – Эланна потупилась, чтобы он не заметил слезы, неожиданно набежавшие на глаза.

– Я рад. – И слепому видно, что довольной она не выглядит, в свою очередь размышлял Джонас. Черт возьми, что же он сделал не правильно? Мысль об обеде пришла ему в голову в полете, на обратном пути из Сиэтла. Не привыкший искусственно сочинять романтические сценарии, он поделился своим планом с Дэвидом, и тот объявил, что с таким антуражем победа Джонасу обеспечена.

Они ели суп в тягостном молчании. Наконец Эланна решила, что надо о чем-то поговорить. О чем-то.

– Как твоя поездка?

– Шел дождь. – Он пожал плечами. – Но я видел много китов.

– Как мне хотелось бы побывать там! – Глаза ее оживленно заблестели.

– Я бы тоже этого хотел, – кивнул он и многозначительно заглянул в ее чашку с супом. – Ты кончила?

Слишком большая порция для такой короткой беседы, мрачно подумала Эланна.

– Да. Спасибо. – Она заставила себя улыбнуться. – Суп был замечательный.

Она едва притронулась к нему. Широкий жест Джонаса горел синим пламенем. В отчаянии он обернулся к ней.

– Меню выбирала ты.

– Расскажи мне о доме. – Второе блюдо сопровождалось гробовым молчанием, и она еще раз попробовала начать разговор.

Джонас оторвал свой взгляд от салата – листья эндивия, водяного кресс-салата и китайского салата с теплым овечьим сыром, маринованным с тимьяном и каперсами. Это было типично калифорнийское блюдо и, насколько Эланна знала, считалось особым деликатесом. К несчастью, у нее совершенно пропал аппетит.

– О каком доме?

– О доме на острове Оркас, который ты ездил смотреть.

– А-а, дом. – Он покачал головой. – Я решил не брать эту работу.

– Правда? Почему? – Облегчение наступило моментально.

– Потому что подумал, что зря потеряю время, если уеду из города. – Их взгляды встретились. – Или я не прав?

Вопрос повис в воздухе, словно разделяя их.

– Нет, Джонас, ты не прав, – спокойно ответила Эланна.

От его внимания не ускользнуло, что она не сказала, что он прав. Проклятие, настоящая мука – сидеть за столом напротив и чувствовать, как с каждой секундой она все больше отдаляется от него. Сколько они смогут выдержать такое? И сколько сможет выдержать он? Эти мысли не улучшили настроения.

– По крайней мере хоть что-то, – пробурчал он, вставая из-за стола и относя тарелки в камбуз.

Следующее блюдо – ломтики филе темно-красного аляскинского лосося с вялеными помидорами, свежим базиликом и ростками люцерны. Два месяца назад, когда шеф-повар ресторана, который должен был обслуживать свадебный банкет, приготовил для нее это блюдо на пробу, Эланна объявила, что это пища богов. Сегодня ей показалось, что лосось совершенно безвкусен, от него во рту осталось ощущение пепла.

– И какая она?

– Кто?

– Женщина, хозяйка дома. Она замужем? У нее есть дети? Ты нашел ее неотразимой?

– А, Джилл. Она разведена, – сообщил Джонас, удивляясь, к чему ей это знать. – Детей нет. Еще вина?

Джилл. У этой женщины есть имя. Простое легкое имя. Имя женщины, которая, наверно, никогда не создаст для мужчины неприятных проблем, решила Эланна. Она хотела отказаться от предложенного Джонасом вина, но потом передумала: может быть, алкоголь успокоит нервы.

– Спасибо. Я бы выпила еще немного. Он налил ей почти полный бокал, до края осталось меньше половины дюйма. Хорошо действуешь, Харт, упрекнул себя Джонас, хочешь напоить леди. Конфеты дарят денди, а докеры – ликер. Он действует быстрее. Так, приятель?

Эланна вспомнила, что образ веселой разведенной женщины, заманивающей мужчин к себе в постель, – самый распространенный в обществе стереотип врага семейного очага. Но такая банальность не остановила ее, и она продолжала задавать вопросы.

– Сколько ей лет? – Эланна нервно водила пальцем по краю тарелки. – Как она выглядит?

Бессознательное движение Эланны было волнующе эротическим. Джонас сомневался, сможет ли высидеть обед, если больше всего ему хочется сорвать с нее кокетливое маленькое платье и ощутить ее кожу. Такую мягкую и душистую. Губы мгновенно ощутили вкус этой кожи, и ему понадобилось усилие, чтобы переключить свое внимание на разговор.

– Почему тебя это интересует?

– Я пытаюсь мысленно нарисовать ее портрет. Ведь у нас одинаковый вкус на дома. И мне интересно, что еще есть в нас общего. – Обеим нравишься ты, Джонас, мысленно добавила она. Одинаково ли мы относимся к тебе?

– По-моему, ей чуть больше сорока. Блондинка. Стройная, но не костлявая, если ты понимаешь, что я имею в виду.

К несчастью, Эланна слишком хорошо понимала, что он имеет в виду. Еще раз она сравнила себя с этой отсутствующей Джилл. И еще раз поставила себя на второе место.

– По твоему описанию она очаровательна. – Эланне не удалось скрыть легкую резкость в голосе. – Неудивительно, что тебе потребовалось столько дней, чтобы вернуться к работе.

Джонас изучал ее с новым интересом. Неужели в ее голосе звучит ревность? От этой мысли у него быстрее забилось сердце. Ревнующая женщина не может быть безразличной.

– Мне пришлось несколько дней ждать, пока она вернется, – беззаботно объяснил он. – Она рисовала в Олимпийском лесу, а ливни размыли дороги.

– Так она художница? – Час от часу не легче. Джилл, аппетитная блондинка, разведенная, художница, может предложить мужчине богатую палитру сексуальных удовольствий, не сопровождаемых никакими сложностями.

– Она рисует маслом. Ее работы в основном продаются на Северо-Востоке, но теперь ими заинтересовались более широкие круги. Фактически, когда я приехал, ее не было потому, что она готовилась к своей первой выставке в Нью-Йорке.

– Очень рада за нее, – сухо сказала Эланна.

Как и следовало ожидать, на десерт он принес шоколадные кнели в ванильном кленовом сиропе, которые она выбрала еще месяц назад. Эланна с облегчением вздохнула, когда свадебный торт, тоже включенный в меню, так и не появился.

Свадебное платье и блюда, задуманные для праздника, который мог бы стать самым счастливым днем в ее жизни, заставили ее вспомнить о связанных с Джонасом мечтах о будущем, в которые она почти перестала верить. Если бы она еще раз увидела висящее на плечиках белое кружевное сооружение, то, наверно, разрыдалась бы.

– Не очень хорошо получилось, правда? – спросил Джонас, когда позже они рядом сидели на софе.

Начал опускаться туман, но Эланна еще видела огни буев, показывавших кораблям безопасный проход в залив. И в жизни не мешало бы расставлять буи. Чтобы показывать путь.

В нормальных обстоятельствах мягкое покачивание яхты показалось бы Эланне успокаивающим. Но в этот вечер ничего не было даже отдаленно нормальным. Всего три недели назад она собиралась выйти замуж за человека, которого любила. За человека, который любил ее. А теперь между ними разверзлась пропасть, широкая, как Большой каньон. И не исключено, что эта пропасть так расширится, что приведет к разрыву.

– Прости, – пробормотала она, нахмурившись не в силах поднять взгляд на Джонаса. – Это все моя вина. – Сложив руки на коленях, она ломала пальцы.

– Туг нет ничьей вины, – вздохнул Джонас и взял ее руки в свои. – Так сложились обстоятельства. С каждым уходящим днем мы будто бы теряем частицу себя.

– А ты не думаешь, что я это понимаю? – Она наконец взглянула на него; глаза, в которых светилось отчаяние, казались особенно большими на похудевшем лице. – Ты не думаешь, что мне невыносимо так жить?

– Тогда сделай что-нибудь.

Он так говорит, словно это просто. Словно ее чувства к Митчу – это вода, текущая из крана, и она может по его требованию закрыть кран.

– Это не так просто, – возразила она, безуспешно пытаясь высвободить свою руку.

Он крепче сжал ей пальцы. Рука ее оказалась в ловушке, впрочем, так же, как и она сама.

– Это можно сделать, – настаивал он холодным спокойным тоном, который не мог обмануть ее – она чувствовала опасное напряжение, скрывавшееся за его словами. – Знаешь, я и правда не мог ни на минуту освободиться от мыслей о тебе. Откровенно говоря, я не представляю, как выглядит этот проклятый дом, потому что перед глазами у меня стояло твое лицо. Взгляд, которым ты смотрела на меня в тот день, когда мы красили ванну. Твои красивые нежные глаза, полные желания, молящие о любви. Только глазами, молча ты просила меня об этом. На слова у тебя не хватало отваги. Ведь прошло слишком много времени с тех пор, как мужчина так смотрел на тебя. Касался тебя. Заставлял тебя стонать.

– Хватит, Джонас. – Жаркая волна кинулась ей в щеки. – Я помню тот день, – запротестовала она, ненавидя себя за дрожь в голосе, – я все помню. Тебе не надо...

– Все? – мрачно перебил он. – Тогда ты должна помнить, как я говорил, что люблю тебя. Потупившись, она кивнула.

– В тот раз я не была уверена, сказал ли ты эти слова, или то была просто игра моего воображения.

Ее откровенное признание было открытием, которого он ждал.

– Ты подумала, что это игра воображения, потому что слишком ждала таких слов.

– Да, – задыхаясь, прошептала она.

– Потому что ты хотела, чтобы я любил тебя.

– Да, черт возьми! – закричала Эланна. Ее нервы не выдержали и взорвались криком. Так хрустальный бокал после удара издает высокую ноту. – Я отчаянно хотела, чтобы ты любил меня, потому что влюбилась в тебя. Ты это рассчитывал услышать, Джонас? Это наконец успокоит твое раненое мужское самолюбие?

Совсем не обескураженный взрывом женского гнева, он привлек ее к себе и крепко сжал, когда она попыталась высвободиться.

– Ты получила, Эланна, что хотела, – напомнил он. – Мы оба получили, что хотели. Проблема в том, что мы с тобой вовремя не переговорили о самом существенном.

– О чем? – (Его лицо вдруг оказалось слишком близко. Глаза опасно потемнели.) – Я всегда верил, что любовь – это что-то гораздо более глубокое, чем желание. Более постоянное, чем страсть. Вот почему я никогда ни одной женщине не говорил, что люблю. Ты была первой.

– Я люблю тебя, Джонас. – Сердце у нее подпрыгнуло к самому горлу.

– Но?.. – спокойно подхватил он, услышав в ее тихом голосе неуверенность. Более слабое, чем раньше, но все же колебание.

Эланна прерывисто вздохнула, понимая, что должна сказать Джонасу правду.

– Но я не могу отрицать или забыть, что Митча я тоже любила. – Она взглянула на Джонаса засверкавшими глазами. – Вероятно, не такой зрелой любовью, какую я чувствую к тебе. Но это не было и подростковое увлечение. – Слеза скатилась у нее по щеке. Она рассеянно вытерла ее тыльной стороной ладони. – Наверно, это начиналось как увлечение, – призналась она. – Но потом я вышла за него замуж. И искренне, по-настоящему любила его.

Сердце Джонаса разрывалось на части. Нелегко видеть Эланну такой несчастной, да еще в день, который мог бы стать самым счастливым в их жизни. Но положение становилось невыносимым. Худо-бедно он сможет пережить ее решение, если она выберет Кенгрелла. Тогда бы его сердце, наверно, превратилось в камень, мертвый камень, давящий на грудь. Потерять Эланну было бы для него самым страшным горем после смерти отца. В этом нет сомнения. Напряженный, страшный, ошеломляющий период боли сменился бы днями и неделями муки, а за ними последовали бы месяцы и даже годы мрачного отчаяния. Но он выживет. Как и всегда выживал. Но что казалось намного мучительней, разрывало надвое, с чем он не мог жить, так это неопределенность.

– Я вечером заезжал домой к Лауре, прежде чем встретить тебя, – сказал Джонас. Лаура, старшая из его пяти сестер, преподавала историю в восьмом классе и была матерью пятерых детей, все мал мала меньше.

Эланна недоуменно взглянула на него, удивляясь, почему он так резко изменил тему разговора, но и чувствуя благодарность за такой неожиданный поворот.

– Как она?

– Как всегда, ужасно. И в тревоге. Родить двойняшек разного пола – это, вероятно, и правда не сладко. Она клянется, что двойняшки требуют вдвое больше забот, чем трое остальных малышей, не намного старше их.

– Могу себе представить, – сочувственно покачала головой Эланна, вспоминая, сколько раз она завидовала многочисленному потомству его сестры.

– Роджер кормил детей на обед сосисками, – продолжал он таким же вроде бы безразличным тоном, которому Эланна не совсем доверяла. – А Лаура заперлась в спальне и копалась в каких-то бумагах. Когда я наблюдал за ней, мне пришла в голову одна мысль.

Вот оно, подумала Эланна. Вот то, к чему Джонас вел свой рассказ.

– Какая?

Не замечая ее настороженного тона, он сказал:

– Я решил, что жизнь похожа на тест, в котором можно выбрать множество ответов. – Их глаза встретились, и ее поразила пугающая мрачность его взгляда. – Два или три ответа могут показаться правильными.

Но в конечном счете правильный – только один-единственный.

Эланна поняла его мысль. Даже в такой форме.

– Ты хочешь сказать, что я тяну время? – прямо спросила она.

– Это длится уже слишком долго, – не отступил он. – Если Кентрелл здоров для того, чтобы носиться по Нью-Йорку, то я уверен, черт возьми, что ему хватит сил выслушать правду обо мне. О нас.

– Джонас...

– Нет. – Он протянул руку. – Позволь мне закончить. Когда все это началось, то я подумал, что ты, наверно, не хочешь принимать решение и в этом проблема. Кентрелл и я – две стороны монеты. Вероятно, тебе нравилась мысль о двух разных мужчинах, отвечающих разным сторонам твоей натуры. Потом я решил, что упрощаю. Наверно, речь идет о двух разных женщинах, живущих в тебе. Может быть, тебе нравится очень высоко летать с ним, в то же время зная, что, когда воздух станет чересчур разреженным и будет нечем дышать, всегда можно вернуться на землю, ко мне.

Первой мыслью Эланны было: как он смеет так ужасно думать о ней? Вторая же, очень неприятная, неотвязно вертелась в голове весь вечер. Пожалуй, он прав.

– Но самое важное, – продолжал Джонас, – когда я летел из Сиэтла, мне стало ясно: дело не в том, что ты любишь двух разных мужчин или хочешь быть двумя разными женщинами одновременно. Дело в другом. Хотя я всегда считал себя человеком рассудительным, но я не могу и не буду делить тебя с другим мужчиной. Дальше так жить невозможно.

Он обхватил обеими руками ее лицо и вгляделся в него с выражением такой боли, какой она еще никогда не видела. И непреклонности тоже.

– Ты должна, Эланна, принять решение. – Его губы осыпали ее лицо поцелуями, то ли искушая, то ли угрожая. – Сейчас.

– Что ты хочешь, чтобы я сделала? – спросила она. – Позвонила Митчу в отель и сказала, мол, мне очень жаль, но у меня есть другой мужчина, которого я люблю? И хотя я прекрасно понимаю, что тебе пришлось пережить настоящий ад, и от всей души желаю самого лучшего, но прошу тебя не возвращаться в Сан-Франциско, потому что это может помешать моей правильной жизни? – добавила она, расставляя точки над «i». – Почему ты не хочешь понять? – Слезы катились у нее по щекам. – Сейчас Митч совершенно одинок. Я единственное, что у него есть. И не могу повернуться к нему спиной! – Эланна, уже не сдерживая себя, горько плакала. – Хотя и люблю тебя. Хотя нынешнее положение разрывает мне сердце надвое.

Джонас вырос в доме среди женщин и привык к их слезам. Для него не было секретом, что женщины, большинство из них, используют слезы как оружие нападения. Или защиты. Но судорожные рыдания Эланны вырывались невольно, от искреннего, разрывающего сердце горя. Так или иначе, Джонас все равно испытывал отчаяние и раздражение. Хотя и понимал, что никакие эмоции не помогут выбраться из трясины, в которую их засасывало все глубже.

Он беззвучно выругался, потом привлек ее к себе.

– Все будет в порядке, – успокаивал он ее, прижимая губы к волосам. – Мы как-нибудь через это пройдем, Эланна. Вместе.

Измученная, Эланна не в силах была ответить. Чувствуя себя опустошенной, она лишь крепче прильнула к нему.

Темнело. Они по-прежнему сидели на софе, Джонас обнимал ее, а она прижималась щекой к его груди. В глазах больше не было слез, но печаль оставалась и тяжелым камнем давила на сердце. Вода мягко плескалась о борта яхты, вдали слышался одинокий гул противотуманной сирены.

Так прошли, казалось, часы. Ее мысли перекинулись к Митчу, к воспоминаниям о том, как она впечатлительной девчонкой боготворила его на расстоянии, как влюбилась, как мучилась после его похищения, как убивалась, узнав о его смерти. И тогда, только тогда, она наконец решила начать новую жизнь. Она подумала о Джонасе, как они соединили свои жизни и какие еще в прошлом месяце строили лучезарные планы на будущее.

Дыхание Эланны выровнялось, и можно было подумать, что она уснула. Но Джонас знал, что она не спит. Думает. О ком? В мыслях он не мог удержаться от такого вопроса. О нем? О Кентрелле? О них обоих?

– Как ты себя чувствуешь? Лучше? – тихо спросил он.

Она вздохнула. Потом кивнула.

– Уже поздно, – тоненьким голосом почти прошептала она. – Мне лучше поехать домой.

– Я был бы рад, если бы ты осталась.

– Знаю.

Лицо его казалось непроницаемым, но Эланна почувствовала, как вспыхнула в нем ревнивая боль, и от неутоленной страсти еще больше потемнели карие глаза.