Джефф Мартин был в отчаянии.
      Как обычно в последнее время, его руки тряслись точно лист в бурю; ему с трудом удавалось удерживать телефонную трубку.
      – Нет. Нет. Видишь ли, Мартин, вечером перед самой своей кончиной Марисса Бэрон звонила Брендану Фарадею и сказала, что покинула «Дрифтвуд» вместе с тобой.
      – Неправда, цыпочка никому не звонила! Красноречивое молчание на другом конце провода.
      – Теперь, когда ты практически сознался, что был с ней, позволь довести до твоего сведения, что она звонила Фарадею, когда ты сидел в туалете.
      – Ладно, я с ней был. И что из этого следует?
      – Логично предположить, что человек, который был с ней в тот вечер, был тем самым, кто накачал ее смертельной дозой кокаина и героина.
      Пот выступил у Джеффа на лице, под мышками и в паху.
      – Эй, мистер Минетти, это был несчастный случай. Зачем мне было убивать цыпочку? Она мне нравилась. И потом, у нее была привычка подцеплять незнакомых парней на улице. Это мог быть кто угодно.
      – Но это был не кто угодно, Мартин, а ты.
      Джефф лихорадочно проводил ладонью по жидким сальным волосам.
      – Говорю вам, это был несчастный случай!
      – А синяки?
      – Что я могу сказать? Крошка любила жесткий секс, и я был не прочь ублажить ее. Что, уж нельзя побаловаться?
      – Ты меня не понял, Мартин, – холодным, убийственно холодным тоном произнес Рокко Минетти. – Если бы не эти свежие синяки, полиция, вне всяких сомнений, приписала бы смерть дамочки Бэрон несчастному случаю. А теперь возбуждено дело об убийстве, что нам совершенно ни к чему – ввиду избирательной кампании Брендана.
      – Знаете что, подкиньте мне немного капусты, и я слиняю из города. В Мексику. Или в Колумбию. Бразилию. Где меня не отыщет никакая полиция.
      – Мне жаль, Мартин, но ты – ненадежный союзник. Ничем не могу тебе помочь. – И Минетти отключился.
      Его последние слова прозвучали в ушах Джеффа похоронным звоном. Он громко чертыхнулся; эхо разнеслось по пустой квартире. Минетти отдаст приказ его убить. И ничего не поделаешь. Ни-че-го. Разве что драпать со скоростью света.
      Побросав кое-какие пожитки в вещмешок, Джефф пулей вылетел из дома и побежал куда глаза глядят. Ему было ясно одно: нужно удрать как можно дальше, пока не приехали головорезы Минетти.
      В висках стучало и кололо. Когда он сообразил, что Марисса мертва, он взял ноги в руки и дал деру, ничего с собой не прихватив. Три дня прокантовался на одной «травке» и нескольких пилюлях. Еще немного – и он сойдет с ума.
      Отчаянно нуждаясь хоть в каком-то облегчении, Джефф заскочил в винно-водочный магазин и купил пинту виски. Выкладывая на прилавок баксы, он вдруг заметил заголовок в «Лос-Анджелес таймс»: «РУКОВОДСТВО СТУДИИ «БЭРОН» РЕШИЛОСЬ НАРУШИТЬ ОБЕТ МОЛЧАНИЯ И СКАЗАТЬ ПРАВДУ О СЦЕНАРИИ МЭТЬЮ СЕНТ-ДЖЕЙМСА».
      Протирая грязными пальцами водянистые глаза, Джефф попытался сфокусироваться на прыгающих черных значках. В проспиртованном мозгу мелькнуло воспоминание: Минетти хотел преградить сценарию Мэтью путь на экран.
      Вот оно!
      Способ вернуть доброе отношение Рокко Минетти. Убрать Мэтью Сент-Джеймса!
      – Черт возьми, Ли, – сказал Мэтью на следующее утро. – Ты не обязана это делать. Полиция водворит Фарадея за решетку раньше, чем эта публика установит свои камеры. Все будет кончено.
      – С такими, как Минетти, не будет кончено до тех пор, – Ли резко встала из-за стола, – пока люди не поднимутся и не дадут отпор. – Она прижала ладонь к животу, где как будто махали крыльями громадные кондоры – от волнения. – Ты готов?
      – Минуточку. – Он заключил ее в объятия и поцеловал долгим, крепким поцелуем. Наконец недостаток воздуха заставил их оторваться друг от друга. – Вот теперь готов.
      Не успели они войти в зал, как попали под перекрестный огонь фотовспышек. Помимо трех крупнейших телекомпаний, своих операторов прислала Западная вещательная корпорация: ведь это их репортер Питер Брэдшоу первым вытащил эту историю на свет, дав толчок цепной реакции, которая и собрала их сегодня всех вместе.
      Бесцеремонно растолкав персонал ведущих компаний, сюда пролезли операторы с нескольких местных телецентров – мужчины и женщины в джинсах и рубашках с короткими рукавами. Сбоку толпились репортеры: белокурые красавцы с бронзовыми лицами и очаровательные загорелые блондинки – лишнее доказательство того, что воспетая «Бич Бойз» «девушка из Калифорнии» жива и обитает в Голливуде. Из-за спин этих золотисто-прекрасных представителей телевидения выглядывали журналисты – как всегда, оттесненные в задний ряд.
      По обеим сторонам от входной двери стояли двое охранников от «Бринкса», чьи настороженные взгляды постоянно прочесывали толпу. Всего лишь несколько минут назад дюжие парни в униформе доставили Ли Бэрон миллион долларов и остались проследить, чтобы хрустящие зеленые изображения Гровера Кливленда не попали в чужие руки.
      Такое скопление народу ничуть не смущало Ли. Многие в Голливуде уже смотрели на них с Мэтью как на правящую королевскую чету; они много лет прожили в доме со стеклянными стенами.
      Как и было условлено, Ли заговорила первой:
      – Леди и джентльмены, я хочу сказать несколько слов, прежде чем передать микрофон мистеру Сент-Джеймсу. Сначала о личном. Как вы знаете, вчера мне пришлось исполнить тяжелую обязанность – похоронить сестру. На протяжении последних четырех дней до меня доходили слухи, будто она была убита, и даже представителями мафии. Эти слухи абсолютно беспочвенны.
      Прискорбная правда заключается в том, что моя сестра была эмоционально неуравновешенным человеком. Она пристрастилась к алкоголю и наркотикам, и хотя друзья и родные делали все, что было в их силах, чтобы ей помочь, этого оказалось недостаточно. Я никогда не перестану корить себя за то, что не сумела спасти ее от пагубных пристрастий, и хочу надеяться, что ее смерть послужит предостережением для тех членов нашей общины, которые считают возбуждающие наркотики модным и безобидным увлечением.
      Хочу также сказать, что мания Мариссы не отразилась на ее искрометном таланте и не помешала ей за короткую творческую жизнь доставить огромное удовольствие многочисленным поклонникам. И хотя между нами существовали разногласия профессионального и личного характера, я никогда не переставала любить сестру. Остается уповать, что она наконец-то обрела покой, которого не имела в жизни.
      Воцарилась мертвая тишина. Ли перевела дыхание и, прежде чем продолжить, обратила свой взгляд на Мэтью – словно нуждалась в моральной поддержке.
      – Что же касается слухов о том, будто студия «Бэрон» под давлением некоторых бесчестных элементов в нашей среде собирается положить «Глаз тигра» под сукно, то я подтверждаю: да, мистеру Сент-Джеймсу и мне неоднократно угрожали.
      По залу прокатился гул.
      – Угрозы большей частью были анонимными, что лишний раз доказывает трусость наших противников. Но враг не всегда скрывал свое истинное лицо. В частности, Брендан Фарадей был одним из тех, кто счел своим долгом – и правом – предупредить меня о роковых последствиях, если я предприму постановку сценария мистера Сент-Джеймса.
      Глухой гул перешел в возбужденный ропот.
      – Но руководство студии «Бэрон» не склоняет головы перед подобными людьми. – Голос Ли звучал все громче и решительнее. – Мы выпустим «Глаз тигра», потому что считаем, что период национального забвения, касающегося войны во Вьетнаме, неоправданно затянулся. Пора сделать срез той эпохи, непредвзято посмотреть на нее глазами очевидца.
      Мы настолько уверены, что наш фильм будет иметь счастливую прокатную судьбу, что запросили миллион долларов на рекламу! – Ли раскрыла «дипломат» и подняла руку с несколькими пачками аккуратно упакованных купюр, чтобы всем было видно.
      Засверкали вспышки. Застрекотали портативные видеокамеры. Публикой овладело возбуждение, как после инъекции адреналина. Репортеры изнемогали от желания скорее выбежать из зала и рвануть в свои офисы – строчить Историю года. Но они сдерживались – во всяком случае до тех пор, пока не выслушают человека, стоявшего рядом с Ли.
      – А сейчас я хотела бы представить автора сценария «Глаз тигра», человека, чье имя говорит само за себя, – Мэтью Сент-Джеймса.
      Можно было и не представлять – Ли сразу поняла это по реакции участников пресс-конференции. Не зря же на протяжении десяти лет это имя неизменно появлялось на экранах кинотеатров всего мира. «Сценарий Мэтью Сент-Джеймса»; «Режиссер-постановщик Мэтью Сент-Джеймс»; «Продюсер Мэтью Сент-Джеймс»… Когда-то он был бельмом на глазу Джошуа Бэрона. А сегодня Мэтью Сент-Джеймс – главный козырь кинокомпании «Бэрон». По голливудским понятиям, весь мир лежал у его ног.
      Ли наслаждалась тем, как легко он овладевает вниманием аудитории. Ее взгляд рассеянно скользил по зачарованной толпе – и вдруг остановился на человеке, который стоял в центре комнаты и не мигая смотрел на Мэтью. У него не было ни камеры (значит, не фотограф), ни длинного жесткого блокнота, какие быстро завоевали популярность у журналистов всего мира, ни диктофона – во всяком случае в той руке, что была на виду. Другую он прятал в кармане полотняной куртки.
      Наконец-то, хотя и с большим опозданием, Ли узнала этого человека! Джефф Мартин! Прежде чем она успела понять, что он здесь делает и почему не отводит от Мэтью напряженного взгляда, – она увидела. Пистолет. Нацеленный на Мэтью.
      Дальнейшее происходило как при замедленной съемке: десять кадров в минуту. Схватив с мраморной подставки бронзовый бюст своего отца, Ли швырнула его в человека с пистолетом. И закричала.
      Раздался выстрел – словно щелчок хлопушки. За ним сразу последовал второй. Третий.
      Ей показалось, что прошла целая вечность, прежде чем репортеры опомнились – стали кричать и протискиваться в центр. Глаза Ли заволокла багровая пелена; где-то далеко звонили по телефону – вызывали «скорую». Она инстинктивно протянула руку в сторону любимого.
      – Мэтью…
      Он опустился перед ней на колени, стал убирать со лба забрызганные кровью волосы.
      – Я здесь, Ли. Не волнуйся. Все будет хорошо. Неужели она умирает? Сейчас – когда все наконец-то встало на свои места!..
      – Я люблю тебя…
      Она пошевелила губами, но изо рта не вылетело ни звука.
      Их пальцы соприкоснулись – и в тот же миг ее поглотила черная бездна.

      В клинике царил бедлам.
      В тот самый момент, когда Ли доставили в приемный покой, рядом обрушился строящийся гараж; развалины погребли под собой троих рабочих; раненых оказалось гораздо больше. В считанные секунды приемный покой заполнился пострадавшими, врачами, сестрами, членами бригады неотложной помощи.
      Мэтью сознавал, что путается у всех под ногами, но не мог заставить себя отойти от Ли. Наконец какой-то человек с изнуренным лицом, в мятых шароварах, тенниске с надписью «Спасибо – мертв», баскетбольной обуви и голубой бейсбольной шапочке, как у лос-анджелесских парней, убедил его, что он больше поможет Ли, если даст врачам возможность заняться ею.
      – Какого черта они копаются? – рычал Мэтью, меряя шагами специальную комнату ожидания, выделенную ему администратором клиники – подальше от репортеров. И без того жесткая линия его рта стала еще жестче.
      – Вы же видите, что творится в приемном покое, – возразил Халил. – То, что ею не занялись в первую очередь, говорит о том, что ее случай – не самый тяжелый.
      Он произнес это ровным голосом, но полная пепельница окурков говорила сама за себя.
      Сортировка… Мэтью вспомнил, как лежал на земле, в эвакопункте во Вьетнаме, наблюдая за действиями сестры, распределявшей раненых по степени тяжести ранения.
      – Если с ней что-нибудь случится… – у него пресекся голос; в горле застрял ком.
      Халил смял окурок и тотчас зажег новую сигарету.
      – Полагаю, для вас не секрет, что я люблю ее?
      – Не секрет.
      Халил смотрел на Мэтью сквозь сиреневую дымку.
      – Это может создать проблему?
      Мэтью перестал вышагивать взад-вперед, чтобы обдумать вопрос Халила.
      – Было время, когда я не доверял людям. Тогда я видел бы в вашем присутствии угрозу.
      – А теперь?
      – А теперь я считаю вас другом. Моим и Ли.
      Халил удовлетворенно кивнул. Ему не хотелось рвать нити – пусть невинные, – связывавшие его с Ли, и в то же время не хотелось послужить причиной ее разлада с Мэтью.
      – Я мечтал завладеть ее сердцем, но оно было занято – вами. Вы очень счастливый человек.
      – Знаю. – Мэтью возобновил бесцельное кружение по комнате, всей душой уповая на то, что счастье не изменит ему и на этот раз.
      Ли открыла глаза и не поняла, где находится. Она заморгала, пытаясь сориентироваться в обстановке.
      – Слава Богу, ты проснулась.
      При звуках родного голоса Ли постаралась сфокусировать взгляд на сидевшем неподалеку от кровати мужчине.
      – Мэтью?
      – Точно, милая. – Он подошел поближе. – Ну как ты?
      – Пить хочется. Першит в горле.
      – Это от анестезирующего укола – когда тебя зашивали.
      – Я как будто на качелях.
      Он отвел у нее со лба прядь с запекшейся кровью.
      – Считай себя пьяной. Она слабо улыбнулась.
      – Я никогда не пьянею, – и прижала пальцы к виску, где виднелся ряд черных стежков. – Голова кружится.
      Он нагнулся и поцеловал ее в сухие губы.
      – Поспи немного.
      Ее утомило держать глаза открытыми, и она позволила себе сомкнуть веки.
      – Ты останешься со мной?
      – Навсегда.
      Когда она снова открыла глаза, день клонился к вечеру.
      – Как ты себя чувствуешь?
      – Превосходно.
      – Ты уверена?
      Ли кивнула и тотчас пожалела об этом: в голове загрохотал камнепад.
      – Ты что-то сказал о шве – в прошлый раз?
      – Не беспокойся, шрам не будет виден под волосами.
      – Это меня волнует меньше всего. Не могу вспомнить, что произошло.
      – Джефф покушался на мою жизнь, но ты швырнула в него бронзовый бюст Джошуа; пуля срикошетила и снесла тебе скальп. – Мэтью нахмурился. – Ты не имела права так рисковать. Если бы с тобой что-нибудь случилось…
      Ли вспомнила свой ужас при виде наведенного на него пистолета.
      – Я не могла допустить, чтобы тебя убили. Что с Джеффом?
      – Его застрелил охранник. – Мэтью потребовалась вся его выдержка, чтобы не наорать на Ли за то, что она подвергла свою жизнь опасности. Ладно, ей и так досталось. Он взял ее руку и поднес к губам. – Ты уже дважды спасла мне жизнь. Как мне отблагодарить тебя?
      – Драгоценности никогда не помешают, – промурлыкала Ли. – Я всегда питала слабость к сапфирам. Изумруды – тоже не так уж плохо. Но знаешь, чего бы мне действительно хотелось?
      – Только скажи, и эта вещь – твоя.
      – Простое золотое колечко.
      – Ну, раз уж об этом зашла речь… – Он полез в карман и вынул коробочку. У Ли учащенно забилось сердце. Она открыла крышку, и у нее увлажнились глаза при виде кольца на роскошной синей бархатной подушечке. То был изумительный платиновый ободок с тремя великолепными бриллиантами.
      – Ох, Мэтью! Как красиво!
      – Три камешка, – сказал он, надевая кольцо ей на палец. По числу раз, когда нас сводила судьба. На четвертый не рассчитывай – это уже навсегда.
      – Навсегда, – согласилась она, вытягивая перед собой руку. От бриллиантов во все стороны брызнули жаркие лучи.
      Мэтью хотел поцеловать Ли, но в это время в дверь постучали. В палату вошла санитарка.
      – Мистер Сент-Джеймс, извините, что прерываю, но вы сами просили предупредить, когда начнут передавать новости.
      Мэтью улыбнулся.
      – Спасибо, миссис Уилкинсон. – Он взял с тумбочки коробочку дистанционного управления и направил на висящий на стене телевизор.
      – Я не уверена, что горю желанием смотреть, как меня убивают.
      – Как ни жаль тебя разочаровывать, ты – вчерашняя сенсация.
      – Тогда что же… Смотри-ка, Брендан!
      – Угу. Арни Столлер.
      Как раз в этот момент бывшего актера выводили из полицейской машины; на запястьях сверкали безукоризненные, без единого пятнышка наручники.
      – Ну вот и все. – Мэтью выключил телевизор. – С Фарадеем покончено, а Рокко Минетти, после того как ты открыто бросила ему вызов, не посмеет мешать постановке «Глаза тигра», так что, как только ты выйдешь из этого притона, мы по-царски отпразднуем помолвку.
      – В постели, – кисло улыбнулась Ли.
      – Ну не сердись, разве я виноват, что это – мой любимый способ? – Он поцеловал ее, и Ли забыла о головной боли. – У меня есть еще одно предложение.
      – Какое?
      – Мы так дружно работали вместе над «Глазом тигра» – что ты скажешь о новом совместном начинании?
      Она ни секунды не колебалась.
      – Само собой. У тебя что-нибудь конкретное? – Она и не знала, что он приступил к новому сценарию.
      Мэтью сел на краешек больничной кровати, взял руку Ли и переплел ее пальцы со своими.
      – Всю свою жизнь я избегал серьезных привязанностей. А потом полюбил тебя и понял, что хочу этого. Привязанности. Уз. Долгих и неразрывных.
      – Я тоже этого хочу, – чуть слышно вымолвила она.
      – Знаю. Но хотя я и очень счастлив, недавно мне открылось, что я – ужасный эгоист. Я хочу всего! – Он глотнул побольше воздуху. – Хочу ребенка от тебя, Ли!
      – Только одного?
      – На твое усмотрение. Готов к переговорам относительно числа и пола.
      Ли заглянула в темные глаза, сулящие так много счастья!
      – Мне ничего так не хочется, как иметь от тебя детей. И раз уж ты завел об этом разговор, считаю, что двое – гораздо лучше, а трое – и вовсе замечательно. Вот только одно…
      У него сжалось сердце.
      – Что такое?
      – Мэтью, мне тридцать четыре года. Тебе не кажется, что я уже стара заводить детей?
      Никогда Мэтью не любил ее так сильно, как в эту минуту! Он обнял Ли.
      – Прямо развалина. Тем более следует поторопиться.