Эта удивительная, редкая, почти невероятная борода по форме напоминала лопату. Что-то библейски-величавое было в се бесчисленных изящных завитках, как бы струившихся вниз с незримого подбородка. Но не эти симметричные скульптурные завитки привлекали изумленный взгляд наблюдателя. Подлинным чудом природы был ее цвет.
      Необыкновенная борода, полосатая, как одежды библейских пророков, переливалась и сверкала чернью, синевой и зеленью. Выцветило ли ее игривое солнце или химическая ванна на лабораторном столе – место ее было в музее, который бы сберегал ее для восхищенных потомков.
      Инспектор в отставке Тэмм, бывший сотрудник нью-йоркской полиции, а ныне глава частного детективного агентства, за сорок лет своей работы на поприще криминалистики был готов ко всяким сюрпризам, которые могло выкинуть нуждающееся в его услугах человечество. Но даже он был потрясен этой коллекцией многоцветных волосков, принадлежавшей странному посетителю, явившемуся к нему в солнечное майское утро.
      – Садитесь, – сказал он наконец, оторвавшись от необычного зрелища, и мельком взглянул на календарь: не первое ли апреля сегодня? Затем опустился на кресло, почесал в затылке и выжидающе посмотрел на посетителя.
      То был высокий, худощавый джентльмен в широком, не по мерке костюме. Натренированный взгляд инспектора заметил тонкие запястья, белевшие из-под перчатки, и очень худые ноги. Очки с большими синими стеклами полностью скрывали глаза посетителя, а фетровая шляпа, которую он позабыл снять, маскировала форму его головы.
      Он сидел величественный и молчаливый, как Зевс.
      – Чем могу быть полезен? – спросил Тэмм.
      – Вы действительно инспектор Тэмм? – в свою очередь спросил посетитель.
      – Вы угадали, – буркнул инспектор. – С кем имею честь…
      – Это не важно. Важно другое: у меня к вам весьма необычное дело, инспектор.
      – Я слышу это от каждого, кто приходит.
      – Не знаю. Но я искал вас, инспектор. Ведь у вас не совсем обычное частное агентство.
      – Гм, – усмехнулся Тэмм. – Мы стремимся, конечно, удовлетворять клиентов.
      – Но вы частный детектив, не правда ли? Совершенно частный? С полицией больше не связаны?
      Тэмм внимательно посмотрел на посетителя.
      – Видите ли, – продолжал тот, – я должен быть уверен. Дело мое строго конфиденциальное.
      – Я умею держать язык за зубами, – проворчал Тэмм, – даже близкие друзья ничего от меня не узнают. Но меня не привлекают дурнопахнущие дела. Агентство Тэмма не имеет дела с мошенниками, сэр.
      – О, нет-нет… – поспешно перебил его Радужная Борода. – Ничего похожего, уверяю вас. У меня совершенно особое, очень своеобразное дело, инспектор.
      – Если насчет вашей жены и ее приятеля, – тоже ничего не выйдет, сэр. У меня не то агентство.
      – Опять не угадали, инспектор. Мой вопрос не связан с семейными неурядицами. Одним словом… – Радужная Борода помедлил немного и произнес: – Я попрошу вас сохранить кое-что для меня. Нечто очень ценное…
      Тэмм несколько удивился.
      – Вот как! А что именно?
      – Конверт.
      – Конверт? – хмуро переспросил Тэмм. – А что в нем?
      Радужная Борода проявил неожиданную твердость характера:
      – Нет, инспектор. Этого я вам не скажу.
      Серые, холодные глаза Тэмма несколько секунд пристально всматривались в странного посетителя. Но синие очки оставались непроницаемыми.
      – Понимаю, – сказал Тэмм, ничего не поняв. – Вы хотите, чтобы у меня хранился конверт?
      – Вот именно. Пока я не потребую его обратно.
      – Но у меня не камера хранения, – поморщился Тэмм. – Обратитесь в банк. Дешевле обойдется.
      – Боюсь, что вы не поняли меня, инспектор, – осторожно произнес Радужная Борода. – Мне нужно, чтобы конверт хранился не в учреждении, а у человека, то есть, чтобы за хранение его отвечал один определенный и притом честный, заслуживающий уважения человек.
      – Ну что ж, мистер Аноним, – согласился инспектор. – Давайте ваш конверт. Посмотрим.
      Посетитель помедлил, потом, словно решившись, вынул из кармана длинный коричневый конверт и не без колебаний протянул его Тэмму.
      Это был обычный конверт, какие можно купить в любом писчебумажном магазине. На нем не было ни адреса, ни фамилий – ничего. Но заклеен он был более чем тщательно. Посетитель постарался предохранить себя от Слабости человеческого рода, дополнительно оклеив конверт белыми полосками бумаги.
      – Аккуратно, – усмехнулся инспектор и пощупал конверт. – А все-таки что там?
      По тому, как заколыхалась библейская борода, можно было заключить, что ее собственник улыбнулся.
      – Мне нравится ваша настойчивость, инспектор, – сказал он, – она подтверждает то, что я о вас слышал.
      – Может быть, скажете?
      – Ну, предположим, скажу. Предположим, что в конверте, который вы сейчас так внимательно рассматриваете, находится ключ к тайне столь страшной, что я не осмелюсь ее доверить ни одному человеку в мире.
      Инспектор Тэмм откинулся в кресле. Как это он раньше не догадался?! Борода, очки, костюм с чужого плеча, ужимки, голос… Сбежал из сумасшедшего дома – ясно. Ключ, тайна… Нормальный человек не придет с таким предложением.
      – Успокойтесь, – сказал он, подыскивая слова, – незачем волноваться, сударь.
      При этом Тэмм осторожно потрогал грудь, нащупывая автоматический пистолет, который носил в кобуре под мышкой.
      Радужная Борода засмеялся.
      – Вы думаете, что я сумасшедший, инспектор. Не могу обижаться на вас за это. Мои слова могут, конечно, показаться весьма необычными… Но уверяю вас, – голос посетителя зазвучал очень трезво и здраво, – я сказал вам правду без всяких прикрас. И не ощупывайте вашего пистолета, я не кусаюсь.
      Тэмм вытащил руку из пиджака и опустил глаза: ему стало неловко.
      – Выслушайте меня внимательно, – продолжал посетитель. – В этом конверте действительно ключ к необычайной и важной тайне. Колоссально важной, инспектор. Она стоит миллионы.
      – Если у вас голова в порядке, сэр, значит – я сумасшедший. Миллионы? В этом конверте?
      – Именно.
      – Политика?
      – Нет.
      – Забастовка на нефтепромыслах? Шантаж? Любовное письмо? Бриллианты? Выкладывайте, сэр, все начистоту! Я не возьмусь за темное дело.
      – Не могу сказать, – ответил Радужная Борода с нотками явного нетерпения в голосе. – Не глупите, инспектор. Даю вам честное слово, что содержимое конверта не связано ни с каким мошенничеством. Моя тайна не подрывает законов, она только необычна и удивительна. Кстати, никакой тайны в конверте нет, в нем – только ключ к тайне.
      – Еще немного, и я действительно сойду с ума, – проворчал Тэмм. – Зачем вам надо, чтобы я хранил эту чертову штуку?
      – В качестве меры предосторожности. Допустим, что я подбираюсь к самой тайне. Еще не овладел ею, но иду по следу. Вот-вот – и я у цели. Но если не дойду, если что-нибудь случится со мной, инспектор, мне понадобится помощь, вот тогда вы и вскроете конверт.
      – Понятно, – сказал Тэмм.
      – В конверте вы найдете ключ, который приведет вас ко мне. К моей тайне. Вам ясно, что я имею в виду?
      – Ясно? Черта с два! – пробурчал Тэмм. Радужная Борода тяжело вздохнул.
      – Попытаюсь объяснить. Ключ в конверте сам по себе ничего не значит. Это только ключ, указание на то, что я ищу. Подобная неясность меня вполне устраивает – она защищает меня от назойливого любопытства. Даже вашего, простите, инспектор. Вскройте вы конверт ранее положенного времени – вы ничего там не найдете. Вернее, ничего не поймете.
      – Довольно! – заорал инспектор, вскакивая. Лицо его покраснело от негодования. – Хватит болтовни. Не делайте из меня дурака – не выйдет!
      Телефон настойчиво зазвонил на столе инспектора. Он взял трубку, послушал, услыхал знакомый женский голос и, вздохнув, положил трубку на место.
      – Ладно, – сказал он примиренчески. – Продолжайте – я клюнул. Проглотил и наживку и крючок. Выкладывайте.
      – У меня только одно добавление. Вы должны обещать, что не вскроете конверта, пока…
      – Пока что?.. – перебил Тэмм.
      – Сегодня шестое мая. Через две недели, двадцатого мая, я позвоню вам. Ровно через месяц – двадцатого июня – позвоню опять. И так каждый месяц двадцатого. Мои звонки подтвердят вам, что я жив и не столкнулся с какой-либо непредвиденной опасностью. И вы будете спокойно хранить этот конверт в своем сейфе… Если же я не позвоню – вскрывайте конверт немедленно.
      – А потом?
      – Поступайте так, как найдете нужным.
      Тэмм молчал, соображая, как поступить сейчас. Дело ему явно не нравилось.
      – Чертовски неприятная тайна, мистер, – поморщился он. – Должно быть, кто-нибудь охотится за ней? И пристукнет вас, а?
      – Нет-нет! – вскричал Радужная Борода. – Вы меня неправильно поняли. Никто, кроме меня, не знает об этой тайне. Никто не стремится к ней. Просто я принимаю меры предосторожности. На всякий, как говорится, случай. Не случится ничего – конверт так и будет лежать невскрытым. И никто не воспользуется ключом, даже вы, инспектор.
      Тэмм не выдержал.
      – Господи! – простонал он. – Это уже слишком! Сперва я подумал, что вы сумасшедший. Потом решил, что это розыгрыш. Теперь ничего не думаю. Просто говорю: убирайтесь! Хватит с меня ключей и тайн!
      Опять застрекотал внутренний телефон на столе у инспектора. Тэмм вздрогнул, покраснел, словно мальчишка, уличенный в краже яблок, покосился на телефон, но трубки не снял.
      – Должно быть, я встал сегодня с левой ноги, – сказал он, избегая встретиться взглядом с синими очками посетителя, – пусть будет по-вашему. А как я узнаю, что это вы звоните, а не кто-либо другой?
      Посетитель облегченно вздохнул.
      – Благодарю вас, инспектор, – сказал он, – вы меня обрадовали. Конечно, вам нужен пароль. Что-нибудь такое… Ну скажем так: «Говорит Человек ниоткуда. Миллионы». Вот и все. Вам сразу будет ясно, что это я.
      «Говорит Человек ниоткуда. Миллионы», – повторил Тэмм. – Ладно – сойдет.
      Луч надежды сверкнул вдруг в его взоре.
      – Только боюсь, что мой гонорар…
      – Ах, гонорар, – перебил посетитель, – я и забыл о нем. Называйте вашу цену, инспектор.
      – За то, что буду хранить этот проклятый конверт?
      – Вот именно.
      – Пятьсот монет.
      – Монет? – удивился Радужная Борода.
      – Ну, бумажек. Словом – пять сотенных, – отрезал инспектор.
      Он надеялся увидеть на лице клиента следы испуга или возмущения, но ошибся. Радужная Борода спокойно вынул бумажник, достал новенький кредитный билет в тысячу долларов и спокойно положил его перед Тэммом.
      – Мне кажется, – произнес он при этом, – что тысяча долларов будет более справедливой суммой…
      – Угу, – только и мог промычать Тэмм.
      – Значит, улажено. Ставлю два условия. И категорически требую, чтобы их соблюдали, инспектор. Первое: вы не должны, как это говорится, вынюхивать мой след, когда я покину это помещение, и не выслеживать меня даже в том случае, если я не позвоню вам двадцатого…
      – Согласен, согласен, – перебил Тэмм. Теперь он был согласен на любые условия. Тысяча долларов! В такие тяжелые времена. И всего лишь за то, чтобы хранить какую-то бумажку в сейфе агентства!
      И второе, – продолжал посетитель, вставая. – Если двадцатого вы не услышите моего звонка, вскрывайте конверт только в присутствии мистера Дрюри Лейна!
      Тэмм так и замер с раскрытым ртом. Поражение его было полное. А Радужная Борода, нанеся завершающий удар, лукаво усмехнулся, закрыл дверь и исчез.
      Мисс Пэтэнс Тэмм, золотоволосая, немногим старше двадцати одного года свободная американская гражданка и отцовская любимица, торопливо сняла наушники и заглянула в приемную. В это мгновение дверь, ведущая в кабинет инспектора, открылась и человек в синих очках быстро прошел к выходу, сгорая желанием как можно скорее унести отсюда свою невероятную бороду. Пэтэнс посмотрела ему вслед и юркнула в отцовский кабинет.
      Тэмм, все еще удивленный, держал в одной руке тысячедолларовую бумажку, а в другой коричневый продолговатый конверт.
      – Пэт, – сказал он хрипло, – ты все слышала? Или он дал мне фальшивые деньги или он сумасшедший. Одно из двух.
      – Не дури, отец, – сказала Пэт.
      Она схватила конверт, сдавила его. Внутри что-то слабо хрустнуло.
      – Там, кажется, другой конверт. Не длинный, а квадратный. Чуть поменьше.
      – Дай сюда. – Тэмм взял у нее конверт. – Тысяча долларов! Ты понимаешь, что это значит?
      – Чему ты радуешься, папа?
      – Ведь это же новое платье для тебя, глупая девочка! И еще кое-что! – С этими словами инспектор осторожно положил конверт в дальний угол сейфа.
      – Интересное дело, – мечтательно сказала Пэт.
      – Для психиатра, – буркнул Тэмм. – Если бы не тысяча долларов, я бы вышвырнул его на улицу вместе с идиотской бородой.
      – Оригинальная борода, папа.
      – Крашеная шерсть.
      – Это – скорее произведение искусства, – задумалась Пэт. – Деталь эксцентриады. А какие изящные завитки!
      – Маскировка. Все маскировка. Он и голос изменил. Говорит в нос, не так, как восточные янки.
      – Ты тоже заметил? – засмеялась Пэт. Ведь он – англичанин.
      Инспектор шлепнул себя по колену.
      – Верно.
      – Конечно, англичанин. И акцент у него оксфордский. И твои синонимы доллара ему незнакомы. Явный интеллигент. Знаешь, в нем есть даже что-то профессорское.
      – Идиотское, – пробормотал Тэмм, хмуро поглядывая на дочь. – Меня вот что беспокоит: почему я должен вскрывать конверт в присутствии старины Лейна?
      – В самом деле почему? – повторила Пэт. – Пожалуй, это самое странное во всей истории.
      Они поглядели друг на друга и замолчали. Последнее условие англичанина было действительно любопытно. Мистер Дрюри Лейн, хоть и красочная фигура, был наименее таинственным джентльменом на свете. Старый холостяк – ему уже было за семьдесят, – он жил уединенно на вилле «Гамлет» в Верхнем Вестчестере. И сама вилла и окружающие ее постройки были точной копией елизаветинской Англии, которую Лейн очень любил. Актер по профессии, он в прошлом поколении был самым выдающимся исполнителем шекспировских ролей. Но в шестьдесят лет, в зените своей сценической славы, он вдруг трагически оглох. Несчастье не сломило его, он быстро выучился искусству понимать человеческую речь по движению губ и посвятил свою жизнь помощи нуждающимся собратьям по профессии. Его вилла «Гамлет» стала прибежищем многих несчастных и обездоленных, а ее библиотека с редчайшими фолиантами елизаветинской эпохи – Меккой для пытливых ученых, изучающих историю и литературу того времени.
      Но у старого шекспировского актера было одно увлечение, которое сближало его с таким далеким от искусства человеком, как Тэмм. Лейн любил криминалистические загадки, над которыми порой безнадежно ломал голову полицейский инспектор. С этого и началась их странная дружба. Они успешно сотрудничали в расследовании нескольких загадочных преступлений, а впоследствии к их деловому союзу присоединилась и дочь инспектора Пэтэнс, недавно вернувшаяся из Европы, где она училась.
      Беспокойная мысль тревожила Тэмма. Какая связь была между их посетителем и глухим Дрюри Лейном?
      – Может быть, написать старику? – спросила Пэт.
      Инспектор раздраженно отбросил сигарету.
      – Нет, Пэтти. Не стоит. Этот бородатый молодчик знает, вероятно, о нашей дружбе с Лейном и воспользовался его именем, чтобы произвести впечатление. Нечего впутывать старика в это идиотское дело. У нас еще много времени до двадцатого числа. Уверяю тебя, что этот жук и не подумает позвонить. Он хочет, чтобы мы вскрыли конверт, и втягивает Дрюри.
      – Как знаешь, – согласилась Пэт, ее взгляд скользнул по запертой дверце сейфа, и глубокая морщина легла между бровей.
      Инспектор оказался плохим пророком. Ровно в полдень двадцатого мая в его кабинете зазвонил телефон. Хриплый голос с английским акцентом спросил:
      – Инспектор Тэмм?
      – Слушаю вас, – сказал Тэмм.
      Пэтэнс, надев наушники в соседней комнате, почувствовала, как у нее забилось сердце.
      – Говорит Человек ниоткуда. Миллионы, – прохрипел голос и засмеялся.
      Не успел инспектор опомниться от удивления, как на другом конце провода положили трубку. Что-то щелкнуло, и голос умолк.

      В десять часов утра двадцать восьмого мая мисс Пэтэнс Тэмм, у которой не было определенных часов работы, открыла дверь в приемную детективного агентства Тэмма, весело улыбнулась пучеглазой мисс Броди, вечно печальной стенографистке, и прошла в кабинет, где инспектор Тэмм уже выслушал взволнованный рассказ первого утреннего клиента.
      – Как ты кстати, Пэтти, – приветствовал ее инспектор. – Мистер Грегори Фишер рассказывает очень любопытную историю. Познакомьтесь, Фишер, моя дочь, мозг нашего предприятия. Повторите-ка ей все сначала.
      Посетитель отодвинул стул и встал, застенчиво теребя в руках фуражку. Над козырьком у нее была пришита эмалированная пластинка с надписью «Автобусная компания Риволи». Синяя с серым униформа компании дополняла представление о профессии клиента. Это был рыжий плечистый парень в желтых крагах, туго перетянутый в талии широким кожаным ремнем.
      – Рад познакомиться с вами, мисс Тэмм, – пробормотал он, – собственно, и рассказывать-то нечего.
      – Садитесь, мистер Фишер, – улыбнулась Пэт той обольстительной улыбкой, какую она приберегала для молодых клиентов с приятной внешностью. – Обязательно расскажите.
      – Видите ли, – начал Фишер и замялся. – Я уж не знаю, стоит ли… Только мой приятель Донохью…
      – По порядку, Фишер, – прервал его Тэмм. – Начинай сначала. Он работает шофером, Пэт. На одном из тех туристских автобусов, которые всегда стоят у Таймс-сквера. Знаешь? Автобусная компания Риволи. Его приятель Донохью, бывший полицейский, говорил ему обо мне. А С Донохью вся эта история и начинается.
      «Прозаическое начало», – подумала Пэт и спросила:
      – Он служит вместе с вами?
      – Донохью? – удивился Фишер. – Нет, мэм, он ушел из полиции пять лет назад и сразу же поступил вахтером в Британик-музей. Знаете, на углу Пятой авеню и Шестьдесят пятой улицы.
      Пэтэнс отлично знала это небольшое, но весьма почтенное научное учреждение. Британик-музей отнюдь не был филиалом лондонского Британского музея, но по справедливости считался одним из наиболее полных хранилищ старых английских рукописей и книг. Пэтэнс несколько раз заходила туда в обществе Дрюри Лейна, являвшегося одним из патронов музея.
      – А что случилось с вашим Донохью? – спросила она.
      Фишер нервно скрутил фуражку.
      – Он исчез, мэм.
      – Исчез? – удивилась Пэтэнс. – Кажется, это больше по твоей части, отец. Когда исчезают солидные немолодые люди, здесь обычно замешаны особы другого пола.
      – Что вы, мэм! – воскликнул протестующе Фишер. – Только не Донохью.
      – Вы уведомили полицию?
      – Нет, мэм. Я до сих пор не уверен, нужно ли это. Донохью не поблагодарил бы меня за поднятый шум. Было бы из-за чего. А может, все выеденного яйца не стоит. Хотя это и очень странно…
      Фишер рассказал действительно странную историю. Группа учителей из Индианополиса, приехавшая на каникулы в Нью-Йорк, наняла одну из машин Автобусной компании Риволи для экскурсий по городу. Шофером этой машины был Фишер, возивший экскурсантов целый день с утра до вечера. Было это в прошлый понедельник. Автобус отправился со стоянки на Сорок четвертой улице точно по расписанию и в конце дня прибыл к последнему пункту экскурсии – Британик-музею. Обычно этот музей не включается в туристические маршруты как слишком специальное учреждение, не представляющее интереса для рядового экскурсанта. Такой экскурсант вполне удовлетворяется осмотром китайского квартала, небоскребом Эмпайрстэйт-билдинг, рокфеллеровского радиоцентра и могилы генерала Гранта. Но учителя из Индианы не были рядовыми туристами. Их специальностью были изящные искусства и литература, и осмотр Британик-музея являлся их давней и заветной мечтой. Осуществление этой мечты, однако, чуть было не сорвалось, так как музей, закрытый на ремонт, должен был открыться для посетителей не ранее осени. Но, столкнувшись с таким пылким интересом к сокровищам музея, совет его директоров смилостивился и выдал обрадованным учителям специальное разрешение для внеочередного осмотра.
      – Вот тут-то и начинается самая странная часть всей истории, – сказал Фишер. – От нечего делать я пересчитал своих пассажиров, когда они садились в автобус. Обычно это делает диспетчер, но ему было некогда, и сосчитал людей я. Их было девятнадцать человек.
      Фишер посмотрел на своих слушателей и сделал паузу с мастерством опытного рассказчика.
      – Когда же после посещения музея мы вернулись обратно на станцию и пассажиры стали выходить из автобуса, я вновь сосчитал их. Их было восемнадцать!
      – Действительно странно, – сказала Пэтенс. – А при чем здесь Донохью?
      – Подожди, – остановил ее Тэмм. – Дело усложняется. Следи за рассказом.
      – Кого же не хватало? – спросила Пэтэнс. – Вы узнали?
      – Нет, мэм, не успел. Все произошло очень быстро: пока я соображал, учителя уже разошлись. Но я стал припоминать всех и кажется вспомнил, что это за птица. Он еще во время поездки показался мне странным. Высокий, пожилой и с густыми усами, как в комических фильмах. А шляпа у него была ярко-синего цвета, каких никто не носит. И ходил он все один, ни с кем не заговаривал, ни к кому не подсаживался. Вот его на обратном пути и не было.
      – Любопытно? – спросил инспектор Пэт.
      – Пожалуй, – согласилась та. – Ну, а при чем тут Донохью? Не вижу связи…
      – Сейчас, мэм, – смутился Фишер, – дойдем и до него. Когда мы прибыли в Британик-музей, я передал пассажиров доктору Чоуту…
      – Ах, Чоуту, – обрадовалась Пэт, – знаю этого джентльмена. Хранитель музея.
      – Точно так, мэм. Он их увел за собой, а я остался поболтать с Донохью. Мы давно уже не виделись и условились пойти вечером в Гарден, на ринг…
      – На ринг? – не поняла Пэт.
      – Бокс, – пояснил Фишер. – На один из матчей в Гардене. Я ведь и сам работаю перчатками и люблю хорошую схватку. Донохью – тоже… Вот мы и сговорились, что я зайду за ним после ужина. Он холостяк, живет в меблированных комнатах в Челси.
      – Где вы разговаривали?
      – Внизу. Потом я поднялся, нашел своих пассажиров, немного побродил за ними по залам музея и спустился к машине. А затем отвез их на станцию.
      – Где же был тогда Донохью? – спросил Тэмм.
      – Не заметил, сэр. А когда вечером зашел к нему, его, оказывается, не было дома. Я еще больше удивился, когда хозяйка сказала, что он и не возвращался с работы. Все-таки я решил подождать. Донохью не появлялся. Тогда я начал звонить к его приятелям, но, оказалось, и они его не видели. Тут, знаете, я даже испугался немного…
      – Такой большой парень и вдруг испугался, – засмеялась Пэт.
      – С Донохью этого никогда не случалось, – пояснил Фишер. – Аккуратный человек, мэм, и обязательный. Подвести он не мог – значит, что-нибудь случилось. Я позвонил в музей, поговорил с ночным сторожем, но ничего определенного не узнал. Кажется, Донохью еще днем ушел из музея. Но куда – неизвестно.
      – Это все? – спросила Пэт.
      – Он не вернулся и утром, – прошептал Фишер. – Ни домой, ни на работу.
      Пэт задумалась.
      – Какая же связь между Донохью и пропавшим пассажиром в синей шляпе?
      Фишер упрямо стиснул широкие челюсти.
      – Не знаю, мэм, но мне почему-то кажется, что связь есть. Оба исчезли примерно в одно и то же время. Когда мои пассажиры возвращались из музея на станцию, не было ни Донохью, ни этого типа. Вот почему я и решился побеспокоить вас, мистер Тэмм. Дело странное, а полиция таких дел не любит. Вы же знаете Донохью, старые приятели… Кто же может помочь ему, кроме вас?
      – Что скажете, инспектор? – засмеялась Пэт. – Неужели ваше каменное сердце не дрогнет?
      – Времена трудные, а дела плохие, Фишер, – вздохнул инспектор. – Но что поделаешь, придется помочь. Попробуем.
      – Вот это здорово, сэр, – обрадовался Фишер, и мальчишеское лицо его засияло. – Ведь старина Донохью мне вроде отца, сами понимаете.
      Тэмм принял деловой вид.
      – Начнем с человека в синей шляпе. Видели его когда-нибудь раньше?
      – Никогда, сэр. И Донохью не знал его – уверен.
      – Почему?
      – Мы вместе стояли в вестибюле, когда мимо нас проходили мои пассажиры. Донохью внимательно осмотрел каждого. Если бы он узнал кого-нибудь, он бы тут же сказал.
      – А каков из себя Донохью? Я что-то плохо припоминаю его – больше десяти лет не встречались.
      – Ростом с меня, малость пошире, весит фунтов сто семьдесят пять, рыжий. На правой щеке шрам от пули. Походка вперевалку. И чертовки проницательные глаза.
      – Молодец, – одобрил Фишера Тэмм. – У вас задатки детектива, Фишер. Теперь припоминаю. А курит ли он свою старую, вонючую трубку? Из всех его недостатков – самый противный.
      – Курит, – засмеялся Фишер.
      – Вот и договорились, – сказал Тэмм. – Идите, Фишер, а я посмотрю, что тут можно сделать. Если замечу неладное, передам полиции. Это их обязанность.
      После ухода Фишера Тэмм нашел в телефонной книге нужный номер и позвонил.
      – Алло! Автобусная компания Риволи? Говорит Тэмм из сыскного агентства Тэмма. Кто у телефона? Управляющий? Очень приятно. Как вас? Тиофел? Послушайте, мистер Тиофел, есть ли среди ваших служащих шофер по имени Фишер?
      – Что-нибудь случилось? – спросил в ответ встревоженный голос.
      – Нет, нет, – сказал Тэмм. – Просто интересуюсь. Рослый такой парень в желтых крагах.
      – Есть. Один из лучших наших шоферов.
      – Скажите, возил ли он экскурсию учителей из Индианы? Не знаете, где они остановились?
      – Знаю. Палацца, Парк-хилл. А вы серьезно…
      – Пока, – буркнул инспектор и положил трубку. – Попудри носик, крошка. Нам предстоит встреча с инте… инте…
      – С интеллигенцией, – вздохнула Пэт.

      Интеллигенцией оказалась группа отборных джентльменов и леди не моложе сорока лет. В большинстве это были женщины с вкрапленными среди них сухощавыми и пропыленными представителями мужского пола. Они сидели за табльдотом в обеденном зале Парк-хилла и щебетали, как стайка воробьев на кустике, пригреваемом весенним солнцем. Никого кроме них в зале не было, и на вопрос Тэмма метрдотель указал на сборище небрежным жестом руки. Инспектор мужественно двинулся к цели сквозь заросли сверкающих пустых столов. Следом за ним шла улыбающаяся Пэтэнс.
      При виде грозно приближающегося инспектора джентльмены и леди за табльдотом сразу притихли. Щебетанье прекратилось. Множество глаз, одинаково удивленных, уставились на Тэмма, как хорошо согласованная в своих действиях батарея орудий. Массивная красная физиономия инспектора отнюдь не принадлежала к лицам, вызывающим симпатии маленьких детей и застенчивых подростков, а большой, разбитый в свое время нос только усиливал зловещее впечатление.
      – Это вы учителя из Индианы? – зарычал Тэмм.
      Пожилые дамы и старые девы откровенно затрепетали от страха. Мужчины еще пытались сохранить чувство собственного достоинства.
      Джентльмен лет пятидесяти с пухлым лицом слегка привстал, громыхнув стулом. Он был очень бледен.
      – Да, – произнес он дрожащим голосом.
      – Я инспектор Тэмм, – сказал Тэмм тем же грозным тоном, а Пэтэнс подумала, что дрожащие люди вот-вот упадут в обморок.
      – Полиция… – прошептал руководитель группы. – Что же мы сделали?
      Инспектор скрыл улыбку. Если полный джентльмен пришел к выводу, что «инспектор» является синонимом «полиция», тем лучше.
      – Я и пришел, чтобы выяснить это, – отрезал Тэмм. – Здесь вся ваша группа?
      Джентльмен оглядел присутствующих и прошептал:
      – Вся.
      – Никто не пропал?
      – Как пропал? – удивился руководитель. – Почему кто-то должен пропасть?
      Из уголка, где сидели две тощие дамы, послышался крик ужаса.
      – Вы ездили на автобусе компании Риволи? – спросил Тэмм.
      – Да, сэр.
      – Все?
      – Конечно, сэр.
      – И все вернулись назад?
      У полного джентльмена от удивления подкосились ноги.
      – Я думаю – да, – прошептал он. – Мистер Фрик, разве мы не все вернулись?
      Тщедушный маленький человечек в высоком крахмальном воротничке посмотрел на полного джентльмена водянистыми испуганными глазами.
      – Конечно, мистер Ондердонк. Именно – все.
      – Ну, ну, ребята, – сказал инспектор, – вы кого-то скрываете.
      Пэтэнс решила, что пора ей вмешаться.
      – Перестань, отец, – шепнула она. – Эти добрые люди говорят тебе правду.
      Тэмм хитро подмигнул дочери: знаем, мол, какую правду.
      – Я сосчитала их, – сказала Пэт.
      – Что? – встрепенулся Тэмм.
      – Их семнадцать.
      – Что же это? – удивился Тэмм, сразу позабыв о роли свирепого людоеда, которую он разыгрывал с таким непринужденным искусством. – Фишер ведь сказал, что их было девятнадцать… Эй, вы, – завопил он на ухо руководителю группы. – Вас всегда было семнадцать?
      Мистер Ондердонк храбро проглотил слюну, но не мог вымолвить ни одного слова – только кивнул головой.
      – Эй, официант, – закричал Тэмм, обернувшись к скучающему метрдотелю.
      Тот оглянулся, оторвавшись от меню, которое он изучал с особым вниманием.
      – Подойдите сюда.
      Метрдотель окаменел. Неодобрительно посмотрев на инспектора, он приблизился медленно и с достоинством.
      – В чем дело, месье?
      – Посмотрите на этих людей. Все налицо?
      – Я вас не понимаю, месье.
      – Месье… месье… – сердито повторил инспектор. – Обращайтесь, как принято в Штатах. Сколько их?
      – Семнадцать, сэр.
      – Точно семнадцать?
      – Совершенно точная цифра, сэр.
      – С того дня, когда они прибыли?
      – Совершенно верно, сэр.
      – Послушайте, Лафайет, – рассердился Тэмм, – а вы их считали? – Не получив ответа, он тяжело опустился в кресло председателя. – Садись, Пэтти. Кажется, эта штука затягивается. Наверное, целый день потеряем. Ну, а вы сами считали ваших людей, когда садились в автобус? – повернулся он к Ондердонку.