Эта удивительная, редкая, почти невероятная борода по форме напоминала лопату. Что-то библейски-величавое было в се бесчисленных изящных завитках, как бы струившихся вниз с незримого подбородка. Но не эти симметричные скульптурные завитки привлекали изумленный взгляд наблюдателя. Подлинным чудом природы был ее цвет.
      Необыкновенная борода, полосатая, как одежды библейских пророков, переливалась и сверкала чернью, синевой и зеленью. Выцветило ли ее игривое солнце или химическая ванна на лабораторном столе – место ее было в музее, который бы сберегал ее для восхищенных потомков.
      Инспектор в отставке Тэмм, бывший сотрудник нью-йоркской полиции, а ныне глава частного детективного агентства, за сорок лет своей работы на поприще криминалистики был готов ко всяким сюрпризам, которые могло выкинуть нуждающееся в его услугах человечество. Но даже он был потрясен этой коллекцией многоцветных волосков, принадлежавшей странному посетителю, явившемуся к нему в солнечное майское утро.
      – Садитесь, – сказал он наконец, оторвавшись от необычного зрелища, и мельком взглянул на календарь: не первое ли апреля сегодня? Затем опустился на кресло, почесал в затылке и выжидающе посмотрел на посетителя.
      То был высокий, худощавый джентльмен в широком, не по мерке костюме. Натренированный взгляд инспектора заметил тонкие запястья, белевшие из-под перчатки, и очень худые ноги. Очки с большими синими стеклами полностью скрывали глаза посетителя, а фетровая шляпа, которую он позабыл снять, маскировала форму его головы.
      Он сидел величественный и молчаливый, как Зевс.
      – Чем могу быть полезен? – спросил Тэмм.
      – Вы действительно инспектор Тэмм? – в свою очередь спросил посетитель.
      – Вы угадали, – буркнул инспектор. – С кем имею честь…
      – Это не важно. Важно другое: у меня к вам весьма необычное дело, инспектор.
      – Я слышу это от каждого, кто приходит.
      – Не знаю. Но я искал вас, инспектор. Ведь у вас не совсем обычное частное агентство.
      – Гм, – усмехнулся Тэмм. – Мы стремимся, конечно, удовлетворять клиентов.
      – Но вы частный детектив, не правда ли? Совершенно частный? С полицией больше не связаны?
      Тэмм внимательно посмотрел на посетителя.
      – Видите ли, – продолжал тот, – я должен быть уверен. Дело мое строго конфиденциальное.
      – Я умею держать язык за зубами, – проворчал Тэмм, – даже близкие друзья ничего от меня не узнают. Но меня не привлекают дурнопахнущие дела. Агентство Тэмма не имеет дела с мошенниками, сэр.
      – О, нет-нет… – поспешно перебил его Радужная Борода. – Ничего похожего, уверяю вас. У меня совершенно особое, очень своеобразное дело, инспектор.
      – Если насчет вашей жены и ее приятеля, – тоже ничего не выйдет, сэр. У меня не то агентство.
      – Опять не угадали, инспектор. Мой вопрос не связан с семейными неурядицами. Одним словом… – Радужная Борода помедлил немного и произнес: – Я попрошу вас сохранить кое-что для меня. Нечто очень ценное…
      Тэмм несколько удивился.
      – Вот как! А что именно?
      – Конверт.
      – Конверт? – хмуро переспросил Тэмм. – А что в нем?
      Радужная Борода проявил неожиданную твердость характера:
      – Нет, инспектор. Этого я вам не скажу.
      Серые, холодные глаза Тэмма несколько секунд пристально всматривались в странного посетителя. Но синие очки оставались непроницаемыми.
      – Понимаю, – сказал Тэмм, ничего не поняв. – Вы хотите, чтобы у меня хранился конверт?
      – Вот именно. Пока я не потребую его обратно.
      – Но у меня не камера хранения, – поморщился Тэмм. – Обратитесь в банк. Дешевле обойдется.
      – Боюсь, что вы не поняли меня, инспектор, – осторожно произнес Радужная Борода. – Мне нужно, чтобы конверт хранился не в учреждении, а у человека, то есть, чтобы за хранение его отвечал один определенный и притом честный, заслуживающий уважения человек.
      – Ну что ж, мистер Аноним, – согласился инспектор. – Давайте ваш конверт. Посмотрим.
      Посетитель помедлил, потом, словно решившись, вынул из кармана длинный коричневый конверт и не без колебаний протянул его Тэмму.
      Это был обычный конверт, какие можно купить в любом писчебумажном магазине. На нем не было ни адреса, ни фамилий – ничего. Но заклеен он был более чем тщательно. Посетитель постарался предохранить себя от Слабости человеческого рода, дополнительно оклеив конверт белыми полосками бумаги.
      – Аккуратно, – усмехнулся инспектор и пощупал конверт. – А все-таки что там?
      По тому, как заколыхалась библейская борода, можно было заключить, что ее собственник улыбнулся.
      – Мне нравится ваша настойчивость, инспектор, – сказал он, – она подтверждает то, что я о вас слышал.
      – Может быть, скажете?
      – Ну, предположим, скажу. Предположим, что в конверте, который вы сейчас так внимательно рассматриваете, находится ключ к тайне столь страшной, что я не осмелюсь ее доверить ни одному человеку в мире.
      Инспектор Тэмм откинулся в кресле. Как это он раньше не догадался?! Борода, очки, костюм с чужого плеча, ужимки, голос… Сбежал из сумасшедшего дома – ясно. Ключ, тайна… Нормальный человек не придет с таким предложением.
      – Успокойтесь, – сказал он, подыскивая слова, – незачем волноваться, сударь.
      При этом Тэмм осторожно потрогал грудь, нащупывая автоматический пистолет, который носил в кобуре под мышкой.
      Радужная Борода засмеялся.
      – Вы думаете, что я сумасшедший, инспектор. Не могу обижаться на вас за это. Мои слова могут, конечно, показаться весьма необычными… Но уверяю вас, – голос посетителя зазвучал очень трезво и здраво, – я сказал вам правду без всяких прикрас. И не ощупывайте вашего пистолета, я не кусаюсь.
      Тэмм вытащил руку из пиджака и опустил глаза: ему стало неловко.
      – Выслушайте меня внимательно, – продолжал посетитель. – В этом конверте действительно ключ к необычайной и важной тайне. Колоссально важной, инспектор. Она стоит миллионы.
      – Если у вас голова в порядке, сэр, значит – я сумасшедший. Миллионы? В этом конверте?
      – Именно.
      – Политика?
      – Нет.
      – Забастовка на нефтепромыслах? Шантаж? Любовное письмо? Бриллианты? Выкладывайте, сэр, все начистоту! Я не возьмусь за темное дело.
      – Не могу сказать, – ответил Радужная Борода с нотками явного нетерпения в голосе. – Не глупите, инспектор. Даю вам честное слово, что содержимое конверта не связано ни с каким мошенничеством. Моя тайна не подрывает законов, она только необычна и удивительна. Кстати, никакой тайны в конверте нет, в нем – только ключ к тайне.
      – Еще немного, и я действительно сойду с ума, – проворчал Тэмм. – Зачем вам надо, чтобы я хранил эту чертову штуку?
      – В качестве меры предосторожности. Допустим, что я подбираюсь к самой тайне. Еще не овладел ею, но иду по следу. Вот-вот – и я у цели. Но если не дойду, если что-нибудь случится со мной, инспектор, мне понадобится помощь, вот тогда вы и вскроете конверт.
      – Понятно, – сказал Тэмм.
      – В конверте вы найдете ключ, который приведет вас ко мне. К моей тайне. Вам ясно, что я имею в виду?
      – Ясно? Черта с два! – пробурчал Тэмм. Радужная Борода тяжело вздохнул.
      – Попытаюсь объяснить. Ключ в конверте сам по себе ничего не значит. Это только ключ, указание на то, что я ищу. Подобная неясность меня вполне устраивает – она защищает меня от назойливого любопытства. Даже вашего, простите, инспектор. Вскройте вы конверт ранее положенного времени – вы ничего там не найдете. Вернее, ничего не поймете.
      – Довольно! – заорал инспектор, вскакивая. Лицо его покраснело от негодования. – Хватит болтовни. Не делайте из меня дурака – не выйдет!
      Телефон настойчиво зазвонил на столе инспектора. Он взял трубку, послушал, услыхал знакомый женский голос и, вздохнув, положил трубку на место.
      – Ладно, – сказал он примиренчески. – Продолжайте – я клюнул. Проглотил и наживку и крючок. Выкладывайте.
      – У меня только одно добавление. Вы должны обещать, что не вскроете конверта, пока…
      – Пока что?.. – перебил Тэмм.
      – Сегодня шестое мая. Через две недели, двадцатого мая, я позвоню вам. Ровно через месяц – двадцатого июня – позвоню опять. И так каждый месяц двадцатого. Мои звонки подтвердят вам, что я жив и не столкнулся с какой-либо непредвиденной опасностью. И вы будете спокойно хранить этот конверт в своем сейфе… Если же я не позвоню – вскрывайте конверт немедленно.
      – А потом?
      – Поступайте так, как найдете нужным.
      Тэмм молчал, соображая, как поступить сейчас. Дело ему явно не нравилось.
      – Чертовски неприятная тайна, мистер, – поморщился он. – Должно быть, кто-нибудь охотится за ней? И пристукнет вас, а?
      – Нет-нет! – вскричал Радужная Борода. – Вы меня неправильно поняли. Никто, кроме меня, не знает об этой тайне. Никто не стремится к ней. Просто я принимаю меры предосторожности. На всякий, как говорится, случай. Не случится ничего – конверт так и будет лежать невскрытым. И никто не воспользуется ключом, даже вы, инспектор.
      Тэмм не выдержал.
      – Господи! – простонал он. – Это уже слишком! Сперва я подумал, что вы сумасшедший. Потом решил, что это розыгрыш. Теперь ничего не думаю. Просто говорю: убирайтесь! Хватит с меня ключей и тайн!
      Опять застрекотал внутренний телефон на столе у инспектора. Тэмм вздрогнул, покраснел, словно мальчишка, уличенный в краже яблок, покосился на телефон, но трубки не снял.
      – Должно быть, я встал сегодня с левой ноги, – сказал он, избегая встретиться взглядом с синими очками посетителя, – пусть будет по-вашему. А как я узнаю, что это вы звоните, а не кто-либо другой?
      Посетитель облегченно вздохнул.
      – Благодарю вас, инспектор, – сказал он, – вы меня обрадовали. Конечно, вам нужен пароль. Что-нибудь такое… Ну скажем так: «Говорит Человек ниоткуда. Миллионы». Вот и все. Вам сразу будет ясно, что это я.
      «Говорит Человек ниоткуда. Миллионы», – повторил Тэмм. – Ладно – сойдет.
      Луч надежды сверкнул вдруг в его взоре.
      – Только боюсь, что мой гонорар…
      – Ах, гонорар, – перебил посетитель, – я и забыл о нем. Называйте вашу цену, инспектор.
      – За то, что буду хранить этот проклятый конверт?
      – Вот именно.
      – Пятьсот монет.
      – Монет? – удивился Радужная Борода.
      – Ну, бумажек. Словом – пять сотенных, – отрезал инспектор.
      Он надеялся увидеть на лице клиента следы испуга или возмущения, но ошибся. Радужная Борода спокойно вынул бумажник, достал новенький кредитный билет в тысячу долларов и спокойно положил его перед Тэммом.
      – Мне кажется, – произнес он при этом, – что тысяча долларов будет более справедливой суммой…
      – Угу, – только и мог промычать Тэмм.
      – Значит, улажено. Ставлю два условия. И категорически требую, чтобы их соблюдали, инспектор. Первое: вы не должны, как это говорится, вынюхивать мой след, когда я покину это помещение, и не выслеживать меня даже в том случае, если я не позвоню вам двадцатого…
      – Согласен, согласен, – перебил Тэмм. Теперь он был согласен на любые условия. Тысяча долларов! В такие тяжелые времена. И всего лишь за то, чтобы хранить какую-то бумажку в сейфе агентства!
      И второе, – продолжал посетитель, вставая. – Если двадцатого вы не услышите моего звонка, вскрывайте конверт только в присутствии мистера Дрюри Лейна!
      Тэмм так и замер с раскрытым ртом. Поражение его было полное. А Радужная Борода, нанеся завершающий удар, лукаво усмехнулся, закрыл дверь и исчез.
      Мисс Пэтэнс Тэмм, золотоволосая, немногим старше двадцати одного года свободная американская гражданка и отцовская любимица, торопливо сняла наушники и заглянула в приемную. В это мгновение дверь, ведущая в кабинет инспектора, открылась и человек в синих очках быстро прошел к выходу, сгорая желанием как можно скорее унести отсюда свою невероятную бороду. Пэтэнс посмотрела ему вслед и юркнула в отцовский кабинет.
      Тэмм, все еще удивленный, держал в одной руке тысячедолларовую бумажку, а в другой коричневый продолговатый конверт.
      – Пэт, – сказал он хрипло, – ты все слышала? Или он дал мне фальшивые деньги или он сумасшедший. Одно из двух.
      – Не дури, отец, – сказала Пэт.
      Она схватила конверт, сдавила его. Внутри что-то слабо хрустнуло.
      – Там, кажется, другой конверт. Не длинный, а квадратный. Чуть поменьше.
      – Дай сюда. – Тэмм взял у нее конверт. – Тысяча долларов! Ты понимаешь, что это значит?
      – Чему ты радуешься, папа?
      – Ведь это же новое платье для тебя, глупая девочка! И еще кое-что! – С этими словами инспектор осторожно положил конверт в дальний угол сейфа.
      – Интересное дело, – мечтательно сказала Пэт.
      – Для психиатра, – буркнул Тэмм. – Если бы не тысяча долларов, я бы вышвырнул его на улицу вместе с идиотской бородой.
      – Оригинальная борода, папа.
      – Крашеная шерсть.
      – Это – скорее произведение искусства, – задумалась Пэт. – Деталь эксцентриады. А какие изящные завитки!
      – Маскировка. Все маскировка. Он и голос изменил. Говорит в нос, не так, как восточные янки.
      – Ты тоже заметил? – засмеялась Пэт. Ведь он – англичанин.
      Инспектор шлепнул себя по колену.
      – Верно.
      – Конечно, англичанин. И акцент у него оксфордский. И твои синонимы доллара ему незнакомы. Явный интеллигент. Знаешь, в нем есть даже что-то профессорское.
      – Идиотское, – пробормотал Тэмм, хмуро поглядывая на дочь. – Меня вот что беспокоит: почему я должен вскрывать конверт в присутствии старины Лейна?
      – В самом деле почему? – повторила Пэт. – Пожалуй, это самое странное во всей истории.
      Они поглядели друг на друга и замолчали. Последнее условие англичанина было действительно любопытно. Мистер Дрюри Лейн, хоть и красочная фигура, был наименее таинственным джентльменом на свете. Старый холостяк – ему уже было за семьдесят, – он жил уединенно на вилле «Гамлет» в Верхнем Вестчестере. И сама вилла и окружающие ее постройки были точной копией елизаветинской Англии, которую Лейн очень любил. Актер по профессии, он в прошлом поколении был самым выдающимся исполнителем шекспировских ролей. Но в шестьдесят лет, в зените своей сценической славы, он вдруг трагически оглох. Несчастье не сломило его, он быстро выучился искусству понимать человеческую речь по движению губ и посвятил свою жизнь помощи нуждающимся собратьям по профессии. Его вилла «Гамлет» стала прибежищем многих несчастных и обездоленных, а ее библиотека с редчайшими фолиантами елизаветинской эпохи – Меккой для пытливых ученых, изучающих историю и литературу того времени.
      Но у старого шекспировского актера было одно увлечение, которое сближало его с таким далеким от искусства человеком, как Тэмм. Лейн любил криминалистические загадки, над которыми порой безнадежно ломал голову полицейский инспектор. С этого и началась их странная дружба. Они успешно сотрудничали в расследовании нескольких загадочных преступлений, а впоследствии к их деловому союзу присоединилась и дочь инспектора Пэтэнс, недавно вернувшаяся из Европы, где она училась.
      Беспокойная мысль тревожила Тэмма. Какая связь была между их посетителем и глухим Дрюри Лейном?
      – Может быть, написать старику? – спросила Пэт.
      Инспектор раздраженно отбросил сигарету.
      – Нет, Пэтти. Не стоит. Этот бородатый молодчик знает, вероятно, о нашей дружбе с Лейном и воспользовался его именем, чтобы произвести впечатление. Нечего впутывать старика в это идиотское дело. У нас еще много времени до двадцатого числа. Уверяю тебя, что этот жук и не подумает позвонить. Он хочет, чтобы мы вскрыли конверт, и втягивает Дрюри.
      – Как знаешь, – согласилась Пэт, ее взгляд скользнул по запертой дверце сейфа, и глубокая морщина легла между бровей.
      Инспектор оказался плохим пророком. Ровно в полдень двадцатого мая в его кабинете зазвонил телефон. Хриплый голос с английским акцентом спросил:
      – Инспектор Тэмм?
      – Слушаю вас, – сказал Тэмм.
      Пэтэнс, надев наушники в соседней комнате, почувствовала, как у нее забилось сердце.
      – Говорит Человек ниоткуда. Миллионы, – прохрипел голос и засмеялся.
      Не успел инспектор опомниться от удивления, как на другом конце провода положили трубку. Что-то щелкнуло, и голос умолк.

      В десять часов утра двадцать восьмого мая мисс Пэтэнс Тэмм, у которой не было определенных часов работы, открыла дверь в приемную детективного агентства Тэмма, весело улыбнулась пучеглазой мисс Броди, вечно печальной стенографистке, и прошла в кабинет, где инспектор Тэмм уже выслушал взволнованный рассказ первого утреннего клиента.
      – Как ты кстати, Пэтти, – приветствовал ее инспектор. – Мистер Грегори Фишер рассказывает очень любопытную историю. Познакомьтесь, Фишер, моя дочь, мозг нашего предприятия. Повторите-ка ей все сначала.
      Посетитель отодвинул стул и встал, застенчиво теребя в руках фуражку. Над козырьком у нее была пришита эмалированная пластинка с надписью «Автобусная компания Риволи». Синяя с серым униформа компании дополняла представление о профессии клиента. Это был рыжий плечистый парень в желтых крагах, туго перетянутый в талии широким кожаным ремнем.
      – Рад познакомиться с вами, мисс Тэмм, – пробормотал он, – собственно, и рассказывать-то нечего.
      – Садитесь, мистер Фишер, – улыбнулась Пэт той обольстительной улыбкой, какую она приберегала для молодых клиентов с приятной внешностью. – Обязательно расскажите.
      – Видите ли, – начал Фишер и замялся. – Я уж не знаю, стоит ли… Только мой приятель Донохью…
      – По порядку, Фишер, – прервал его Тэмм. – Начинай сначала. Он работает шофером, Пэт. На одном из тех туристских автобусов, которые всегда стоят у Таймс-сквера. Знаешь? Автобусная компания Риволи. Его приятель Донохью, бывший полицейский, говорил ему обо мне. А С Донохью вся эта история и начинается.
      «Прозаическое начало», – подумала Пэт и спросила:
      – Он служит вместе с вами?
      – Донохью? – удивился Фишер. – Нет, мэм, он ушел из полиции пять лет назад и сразу же поступил вахтером в Британик-музей. Знаете, на углу Пятой авеню и Шестьдесят пятой улицы.
      Пэтэнс отлично знала это небольшое, но весьма почтенное научное учреждение. Британик-музей отнюдь не был филиалом лондонского Британского музея, но по справедливости считался одним из наиболее полных хранилищ старых английских рукописей и книг. Пэтэнс несколько раз заходила туда в обществе Дрюри Лейна, являвшегося одним из патронов музея.
      – А что случилось с вашим Донохью? – спросила она.
      Фишер нервно скрутил фуражку.
      – Он исчез, мэм.
      – Исчез? – удивилась Пэтэнс. – Кажется, это больше по твоей части, отец. Когда исчезают солидные немолодые люди, здесь обычно замешаны особы другого пола.
      – Что вы, мэм! – воскликнул протестующе Фишер. – Только не Донохью.
      – Вы уведомили полицию?
      – Нет, мэм. Я до сих пор не уверен, нужно ли это. Донохью не поблагодарил бы меня за поднятый шум. Было бы из-за чего. А может, все выеденного яйца не стоит. Хотя это и очень странно…
      Фишер рассказал действительно странную историю. Группа учителей из Индианополиса, приехавшая на каникулы в Нью-Йорк, наняла одну из машин Автобусной компании Риволи для экскурсий по городу. Шофером этой машины был Фишер, возивший экскурсантов целый день с утра до вечера. Было это в прошлый понедельник. Автобус отправился со стоянки на Сорок четвертой улице точно по расписанию и в конце дня прибыл к последнему пункту экскурсии – Британик-музею. Обычно этот музей не включается в туристические маршруты как слишком специальное учреждение, не представляющее интереса для рядового экскурсанта. Такой экскурсант вполне удовлетворяется осмотром китайского квартала, небоскребом Эмпайрстэйт-билдинг, рокфеллеровского радиоцентра и могилы генерала Гранта. Но учителя из Индианы не были рядовыми туристами. Их специальностью были изящные искусства и литература, и осмотр Британик-музея являлся их давней и заветной мечтой. Осуществление этой мечты, однако, чуть было не сорвалось, так как музей, закрытый на ремонт, должен был открыться для посетителей не ранее осени. Но, столкнувшись с таким пылким интересом к сокровищам музея, совет его директоров смилостивился и выдал обрадованным учителям специальное разрешение для внеочередного осмотра.
      – Вот тут-то и начинается самая странная часть всей истории, – сказал Фишер. – От нечего делать я пересчитал своих пассажиров, когда они садились в автобус. Обычно это делает диспетчер, но ему было некогда, и сосчитал людей я. Их было девятнадцать человек.
      Фишер посмотрел на своих слушателей и сделал паузу с мастерством опытного рассказчика.
      – Когда же после посещения музея мы вернулись обратно на станцию и пассажиры стали выходить из автобуса, я вновь сосчитал их. Их было восемнадцать!
      – Действительно странно, – сказала Пэтенс. – А при чем здесь Донохью?
      – Подожди, – остановил ее Тэмм. – Дело усложняется. Следи за рассказом.
      – Кого же не хватало? – спросила Пэтэнс. – Вы узнали?
      – Нет, мэм, не успел. Все произошло очень быстро: пока я соображал, учителя уже разошлись. Но я стал припоминать всех и кажется вспомнил, что это за птица. Он еще во время поездки показался мне странным. Высокий, пожилой и с густыми усами, как в комических фильмах. А шляпа у него была ярко-синего цвета, каких никто не носит. И ходил он все один, ни с кем не заговаривал, ни к кому не подсаживался. Вот его на обратном пути и не было.
      – Любопытно? – спросил инспектор Пэт.
      – Пожалуй, – согласилась та. – Ну, а при чем тут Донохью? Не вижу связи…
      – Сейчас, мэм, – смутился Фишер, – дойдем и до него. Когда мы прибыли в Британик-музей, я передал пассажиров доктору Чоуту…
      – Ах, Чоуту, – обрадовалась Пэт, – знаю этого джентльмена. Хранитель музея.
      – Точно так, мэм. Он их увел за собой, а я остался поболтать с Донохью. Мы давно уже не виделись и условились пойти вечером в Гарден, на ринг…
      – На ринг? – не поняла Пэт.
      – Бокс, – пояснил Фишер. – На один из матчей в Гардене. Я ведь и сам работаю перчатками и люблю хорошую схватку. Донохью – тоже… Вот мы и сговорились, что я зайду за ним после ужина. Он холостяк, живет в меблированных комнатах в Челси.
      – Где вы разговаривали?
      – Внизу. Потом я поднялся, нашел своих пассажиров, немного побродил за ними по залам музея и спустился к машине. А затем отвез их на станцию.
      – Где же был тогда Донохью? – спросил Тэмм.
      – Не заметил, сэр. А когда вечером зашел к нему, его, оказывается, не было дома. Я еще больше удивился, когда хозяйка сказала, что он и не возвращался с работы. Все-таки я решил подождать. Донохью не появлялся. Тогда я начал звонить к его приятелям, но, оказалось, и они его не видели. Тут, знаете, я даже испугался немного…
      – Такой большой парень и вдруг испугался, – засмеялась Пэт.
      – С Донохью этого никогда не случалось, – пояснил Фишер. – Аккуратный человек, мэм, и обязательный. Подвести он не мог – значит, что-нибудь случилось. Я позвонил в музей, поговорил с ночным сторожем, но ничего определенного не узнал. Кажется, Донохью еще днем ушел из музея. Но куда – неизвестно.
      – Это все? – спросила Пэт.
      – Он не вернулся и утром, – прошептал Фишер. – Ни домой, ни на работу.
      Пэт задумалась.
      – Какая же связь между Донохью и пропавшим пассажиром в синей шляпе?
      Фишер упрямо стиснул широкие челюсти.
      – Не знаю, мэм, но мне почему-то кажется, что связь есть. Оба исчезли примерно в одно и то же время. Когда мои пассажиры возвращались из музея на станцию, не было ни Донохью, ни этого типа. Вот почему я и решился побеспокоить вас, мистер Тэмм. Дело странное, а полиция таких дел не любит. Вы же знаете Донохью, старые приятели… Кто же может помочь ему, кроме вас?
      – Что скажете, инспектор? – засмеялась Пэт. – Неужели ваше каменное сердце не дрогнет?
      – Времена трудные, а дела плохие, Фишер, – вздохнул инспектор. – Но что поделаешь, придется помочь. Попробуем.
      – Вот это здорово, сэр, – обрадовался Фишер, и мальчишеское лицо его засияло. – Ведь старина Донохью мне вроде отца, сами понимаете.
      Тэмм принял деловой вид.
      – Начнем с человека в синей шляпе. Видели его когда-нибудь раньше?
      – Никогда, сэр. И Донохью не знал его – уверен.
      – Почему?
      – Мы вместе стояли в вестибюле, когда мимо нас проходили мои пассажиры. Донохью внимательно осмотрел каждого. Если бы он узнал кого-нибудь, он бы тут же сказал.
      – А каков из себя Донохью? Я что-то плохо припоминаю его – больше десяти лет не встречались.
      – Ростом с меня, малость пошире, весит фунтов сто семьдесят пять, рыжий. На правой щеке шрам от пули. Походка вперевалку. И чертовки проницательные глаза.
      – Молодец, – одобрил Фишера Тэмм. – У вас задатки детектива, Фишер. Теперь припоминаю. А курит ли он свою старую, вонючую трубку? Из всех его недостатков – самый противный.
      – Курит, – засмеялся Фишер.
      – Вот и договорились, – сказал Тэмм. – Идите, Фишер, а я посмотрю, что тут можно сделать. Если замечу неладное, передам полиции. Это их обязанность.
      После ухода Фишера Тэмм нашел в телефонной книге нужный номер и позвонил.
      – Алло! Автобусная компания Риволи? Говорит Тэмм из сыскного агентства Тэмма. Кто у телефона? Управляющий? Очень приятно. Как вас? Тиофел? Послушайте, мистер Тиофел, есть ли среди ваших служащих шофер по имени Фишер?
      – Что-нибудь случилось? – спросил в ответ встревоженный голос.
      – Нет, нет, – сказал Тэмм. – Просто интересуюсь. Рослый такой парень в желтых крагах.
      – Есть. Один из лучших наших шоферов.
      – Скажите, возил ли он экскурсию учителей из Индианы? Не знаете, где они остановились?
      – Знаю. Палацца, Парк-хилл. А вы серьезно…
      – Пока, – буркнул инспектор и положил трубку. – Попудри носик, крошка. Нам предстоит встреча с инте… инте…
      – С интеллигенцией, – вздохнула Пэт.

      Интеллигенцией оказалась группа отборных джентльменов и леди не моложе сорока лет. В большинстве это были женщины с вкрапленными среди них сухощавыми и пропыленными представителями мужского пола. Они сидели за табльдотом в обеденном зале Парк-хилла и щебетали, как стайка воробьев на кустике, пригреваемом весенним солнцем. Никого кроме них в зале не было, и на вопрос Тэмма метрдотель указал на сборище небрежным жестом руки. Инспектор мужественно двинулся к цели сквозь заросли сверкающих пустых столов. Следом за ним шла улыбающаяся Пэтэнс.
      При виде грозно приближающегося инспектора джентльмены и леди за табльдотом сразу притихли. Щебетанье прекратилось. Множество глаз, одинаково удивленных, уставились на Тэмма, как хорошо согласованная в своих действиях батарея орудий. Массивная красная физиономия инспектора отнюдь не принадлежала к лицам, вызывающим симпатии маленьких детей и застенчивых подростков, а большой, разбитый в свое время нос только усиливал зловещее впечатление.
      – Это вы учителя из Индианы? – зарычал Тэмм.
      Пожилые дамы и старые девы откровенно затрепетали от страха. Мужчины еще пытались сохранить чувство собственного достоинства.
      Джентльмен лет пятидесяти с пухлым лицом слегка привстал, громыхнув стулом. Он был очень бледен.
      – Да, – произнес он дрожащим голосом.
      – Я инспектор Тэмм, – сказал Тэмм тем же грозным тоном, а Пэтэнс подумала, что дрожащие люди вот-вот упадут в обморок.
      – Полиция… – прошептал руководитель группы. – Что же мы сделали?
      Инспектор скрыл улыбку. Если полный джентльмен пришел к выводу, что «инспектор» является синонимом «полиция», тем лучше.
      – Я и пришел, чтобы выяснить это, – отрезал Тэмм. – Здесь вся ваша группа?
      Джентльмен оглядел присутствующих и прошептал:
      – Вся.
      – Никто не пропал?
      – Как пропал? – удивился руководитель. – Почему кто-то должен пропасть?
      Из уголка, где сидели две тощие дамы, послышался крик ужаса.
      – Вы ездили на автобусе компании Риволи? – спросил Тэмм.
      – Да, сэр.
      – Все?
      – Конечно, сэр.
      – И все вернулись назад?
      У полного джентльмена от удивления подкосились ноги.
      – Я думаю – да, – прошептал он. – Мистер Фрик, разве мы не все вернулись?
      Тщедушный маленький человечек в высоком крахмальном воротничке посмотрел на полного джентльмена водянистыми испуганными глазами.
      – Конечно, мистер Ондердонк. Именно – все.
      – Ну, ну, ребята, – сказал инспектор, – вы кого-то скрываете.
      Пэтэнс решила, что пора ей вмешаться.
      – Перестань, отец, – шепнула она. – Эти добрые люди говорят тебе правду.
      Тэмм хитро подмигнул дочери: знаем, мол, какую правду.
      – Я сосчитала их, – сказала Пэт.
      – Что? – встрепенулся Тэмм.
      – Их семнадцать.
      – Что же это? – удивился Тэмм, сразу позабыв о роли свирепого людоеда, которую он разыгрывал с таким непринужденным искусством. – Фишер ведь сказал, что их было девятнадцать… Эй, вы, – завопил он на ухо руководителю группы. – Вас всегда было семнадцать?
      Мистер Ондердонк храбро проглотил слюну, но не мог вымолвить ни одного слова – только кивнул головой.
      – Эй, официант, – закричал Тэмм, обернувшись к скучающему метрдотелю.
      Тот оглянулся, оторвавшись от меню, которое он изучал с особым вниманием.
      – Подойдите сюда.
      Метрдотель окаменел. Неодобрительно посмотрев на инспектора, он приблизился медленно и с достоинством.
      – В чем дело, месье?
      – Посмотрите на этих людей. Все налицо?
      – Я вас не понимаю, месье.
      – Месье… месье… – сердито повторил инспектор. – Обращайтесь, как принято в Штатах. Сколько их?
      – Семнадцать, сэр.
      – Точно семнадцать?
      – Совершенно точная цифра, сэр.
      – С того дня, когда они прибыли?
      – Совершенно верно, сэр.
      – Послушайте, Лафайет, – рассердился Тэмм, – а вы их считали? – Не получив ответа, он тяжело опустился в кресло председателя. – Садись, Пэтти. Кажется, эта штука затягивается. Наверное, целый день потеряем. Ну, а вы сами считали ваших людей, когда садились в автобус? – повернулся он к Ондердонку.
      – Нет, сэр, не считал, – отвечал тот. – Но я, собственно, не понимаю…
      – Ладно, ладно, – миролюбиво сказал инспектор. – Не смотрите на меня так – я не кусаюсь. Мне нужно только узнать, сколько вас было в автобусе? Раз вы не считали, я вам скажу сам: девятнадцать!
      – Боже мой! – воскликнула отважная леди средних лет. – Я заметила… Я даже удивилась и подумала, что нужно этому человеку.
      – Какому? – заревел инспектор.
      – В синей шляпе, – прошептала дама. – Неужели никто из вас, господа, не обратил на него внимания?
      Костлявая старая дева первая нарушила воцарившееся молчание.
      – Я его тоже видела.
      Инспектор и дочь переглянулись. Рассказ Фишера подтверждался.
      – Не помните ли вы, мисс, – с очаровательной улыбкой спросила Пэтэнс, – как он выглядел?
      – Конечно, помню, – подтвердила старая дева. – Средних лет, с большими усами… Такие бывают у героев в комических фильмах. У Честера Конклина, например.
      – Очень высокий и худой, – вспомнила первая дама.
      – Кто еще видел его? – спросил инспектор. Никто не откликнулся.
      – А вам не пришло в голову, что незнакомый человек не имеет права ехать в нанятом вами автобусе?
      – Мы не решились вмешаться. Он мог быть служащим автобусной компании.
      – На обратном пути вы его видели? – задал новый вопрос инспектор.
      – Не-ет… – дрожащим голосом ответила первая дама. – Я специально это проверила.
      – Ну что ж, – вздохнул инспектор. – Кое-что выяснилось. Вместе с таинственным незнакомцем вас было восемнадцать. А где же девятнадцатый? Кто-нибудь из вас мог же его заметить.
      – Мне кажется, – шепнула отцу Пэтэнс, – вон та очаровательная дама что-то хочет сказать.
      Очаровательная дама пошевелила губами и смутилась.
      – Мне кажется… был еще один чужой… не в синей шляпе, – прошептала она. – Совсем другой.
      – Какой? – вскочил инспектор. – Запомнили его?
      – Не знаю, – замялась дама, – по-моему, он выше среднего роста…
      – Мисс Старбэк, – укоризненно воскликнула ее соседка. – Вы ошибаетесь. Совсем не выше. Низенький и толстый.
      – Вспомнил! – радостно закричал круглолицый джентльмен, – я его тоже видел. Не толстый, а худой.
      – Путаете, мистер Скотт, именно толстый! Инспектор решил прекратить спор.
      – Мне ясно, что никто из вас не помнит, как выглядел этот джентльмен. Может быть, другое вспомните: из музея он ехал с вами или нет?
      – Ехал, – убежденно подтвердила мисс Старбэк. – Я видела, как он выходил на автобусной станции.
      Никто не опровергал ее. Тэмм помолчал и поднялся.
      – Ладно, – сказал он. – Пока довольно. Ваша фамилия? – обратился он к руководителю группы.
      – Ондердонк. Лютер Ондердонк, – предупредительно ответил тот.
      – Держите связь со мной, мистер Ондердонк, – закончил Тэмм. – Если опять встретите восемнадцатого и девятнадцатого, сообщите немедленно. Смотрите в оба – не прозевайте.
      – Почему ты с ним так разговаривал? – спросила Пэт у отца, когда они вышли на улицу. – Бедняги, они перепугались до смерти.
      – Техника, детка, техника, – засмеялся инспектор. – Я очень жалею, что напугал этих хилых ребят, Зато быстро отделались.
      Пэт вздохнула: его не переделаешь.
      – Побьют тебя когда-нибудь, – сказала она. Инспектор только усмехнулся.
      – Эй, такси! – позвал он.

      Такси доставило Тэммов на угол Сорок четвертой улицы, где возвышался огромный туристский автобус, сверкающий краской и никелем. Поодаль у голубой будки стояла группа парней в синих форменных куртках и желтых крагах.
      Пока инспектор рассчитывался с шофером такси, Пэтэнс дожидалась на тротуаре, чувствуя, что ее откровенно рассматривают со всех сторон. Очевидно, она понравилась, потому что один из парней – развязный белоголовый детина – скинул фуражку и обратился к Пэт как к старой знакомой.
      – Как поживаете?
      – В данный момент отлично, – улыбнулась Пэт. Он не успел ответить. Его оттолкнул другой парень, еще более высокий и складный.
      – Руки прочь, ну! Я знаю эту даму.
      – Мистер Фишер! – удивилась Пэт. – Вы очень любезны. Но я уверена, что ваш друг и не помышлял ничего дурного.
      – Конечно, мэм, – пробормотал тот и скрылся за спины товарищей. Все засмеялись.
      – Что здесь происходит, Пэтти? – спросил Тэмм, сурово оглядывая замолчавших шоферов. – Есть новости, Фишер?
      – Нет, сэр. Звоню к Донохью – все по-прежнему. Никаких следов.
      – А что говорят в музее?
      – Не знаю, сэр. Я ведь только с ночным сторожем…
      Инспектор снова оглядел молчавших шоферов. Они казались честными, добрыми малыми. Тэмм пожевал окурок и заглянул в будку. Человек, сидевший в будке, тотчас же опустил глаза, почему-то смутившись. Пэтэнс увидела только опущенную седую голову.
      – Ну что ж, завернем к управляющему, – сказал инспектор, – пока, ребята. Пошли, детка.
      Они вошли в грязный подъезд и поднялись по лестнице к двери с табличкой:
      Дж. ТИОФЕЛ
      Управляющий Автобусной компании Риволи
      Управляющий оказался уже пожилым человеком с глубокими морщинами на лице. Он сидел в пыльной комнатушке, освещенной лучами слабенького нью-йоркского солнца, пробивающимися сквозь решетку узкого, высокого окна.
      – Меня зовут Тэмм, – представился инспектор. – А это мисс Тэмм. Я звонил вам сегодня утром по поводу Фишера.
      – А… – протянул Тиофел, откидываясь на спинку стула. – Присаживайтесь, мисс Тэмм. В чем, собственно, дело, инспектор? Боюсь, что не вполне вас понял.
      – Откуда вы знаете, что я инспектор? – спросил Тэмм, строго поглядев на собеседника.
      – Я помню времена, когда ваша фотография ежедневно появлялась в газетах, – усмехнулся Тиофел.
      Тэмм не пожелал отвлекаться на воспоминания.
      – Один вопрос, мистер Тиофел. Кто вел с вами переговоры от имени группы учителей из Индианы?
      Тиофел задумался.
      – Сейчас проверим. – Он взял с полки толстую папку и заглянул в нее. – Так я и думал. Джентльмен по фамилии Ондердонк.
      – На сколько пассажиров была заявка?
      – На семнадцать человек.
      – И участвовало в экскурсии тоже семнадцать?
      – Наверное. Я не проверял. – Тиофел удивленно посмотрел на инспектора, подумал и взял трубку внутреннего телефона. – Барби, пришлите ко мне Шаллека и Брауна.
      – Барби, – повторил Тэмм. – Это диспетчер?
      – Да.
      – Сидит на улице в будке?
      – Да. А в чем дело?
      – Ничего, ничего. Выясняйте.
      Два дюжих парня в шоферской униформе вошли в комнату.
      – Браун, – строго сказал Тиофел, обращаясь к первому. – Сколько было учителей из Индианы?
      – Семнадцать, начальник.
      – А ты, Шаллек, что скажешь?
      – То же самое, начальник.
      – Уверен?
      – Совершенно. Спросите Барби. Тэмм счел нужным вмешаться.
      – Отпустите этих парней, мистер Тиофел. И давайте сюда Барби. Я сам с ним поговорю.
      Пэтэнс неодобрительно посмотрела на отца. Но инспектор сделал вид, что не замечает ее предостерегающего взгляда. Он ждал Барби.
      И Барби вошел. Это был тот самый человек, который смутился, когда инспектор заглянул к нему в будку. И сейчас, столкнувшись с Тэммом лицом к лицу, он снова опустил глаза.
      Тогда инспектор произнес тоном судьи:
      – Выкладывайте, Барби.
      – Я не понимаю вас, мистер…
      – Не мистер, а инспектор, – зарычал Тэмм. – Выкладывайте, говорю. Нечего увиливать – мне все известно.
      Барби испуганно облизал губы.
      – Я не понимаю вас… Что вам известно?
      – Взятки берете.
      Диспетчер побледнел. Его руки дрожали.
      – Как вы узнали об этом? – еле слышно спросил он.
      Тиофел и Пэтэнс вопросительно посмотрели на инспектора. Даже Пэт была поражена таким неожиданным утверждением.
      – Это моя профессия, Барби, – улыбнулся Тэмм. – Знаю вас. Могу отправить вас за решетку. Но мистер Тиофел просит не давать хода этому делу, если вы во всем откровенно признаетесь.
      – Слышали, Барби? – сказал Тиофел. – Да не стойте как оглушенный бык. Рассказывайте!
      – У меня семья, сэр… – пролепетал Барби. – Я знаю, что это запрещено правилами компании, но когда он предложил мне такую сумму…
      – Субъект в синей шляпе? – перебил Тэмм.
      – Да, сэр. Я уже собирался отказать ему, как он показал мне уголок десятидолларовой бумажки. Десять долларов только за то, чтобы прокатиться в автобусе Фишера! И я не устоял, сэр. А тут приходит второй и просит о том же: пусти его в автобус. И дает пять долларов. Ну раз я пустил одного, почему не пусть и другого…
      – Фишер знал об этом? – резко спросил Тиофел. – Нет, мистер Тиофел. Даже не заметил.
      – А как выглядел этот второй?
      – Паршивый тип. Лицо как у крысы. Чернявый. Должно быть, итальянец, сэр. Одет с иголочки, как парни из Паласа. А на мизинце кольцо. Очень смешное кольцо, сэр.
      – Что значит смешное?
      – Там, где обычно бывает камушек, у него такая беленькая подковка. Наверное, платиновая. А по краю – бриллиантики.
      – Никогда его не видели раньше?
      – Никогда, сэр.
      – А узнаете, если встретите?
      – Наверняка, сэр.
      – На станцию он вернулся вместе со всеми? – спросил инспектор.
      Барби еще раз удивился необыкновенному всезнайству инспектора и почтительно прошептал:
      – Совершенно верно, сэр. Тэмм поднялся очень довольный.
      – Спасибо, мистер Тиофел, – сказал он. – У меня все. И не жмите на этого парня, он больше не будет. Правда, Барби?
      Он дружески потрепал диспетчера по плечу и вышел из комнаты, весело подмигнув Пэт.
      – Вот тебе и наука, детка, – сказал он ей, когда они спускались по лестнице. – Небось, голову ломаешь: почему я догадался. А все очень просто. Когда я заглянул к нему в окошечко, а он юркнул от меня, как заяц, я сразу подумал: у него совесть не чиста. Ну, а потом догадаться было совсем не трудно. Из семнадцати пассажиров девятнадцать не сделаешь. Кто-то должен был сжулить.
      – Саморекламист, – засмеялась Пэт. – Ну, а теперь куда?
      Инспектор сразу помрачнел.
      – Мало мы узнали, Пэт. Мало! Придется ехать в этот проклятый музей.

      Британик-музей занимал узкое четырехэтажное здание, втиснутое между двумя жилыми домами на углу Пятой авеню и Шестьдесят пятой улицы. Высокая бронзовая дверь музея была обращена к зеленому массиву Центрального парка.
      Тэммы поднялись на широкую каменную ступень и подошли к двери. Ее литой бронзовый орнамент окружал рельефную голову Шекспира, смотревшую холодно и негостеприимно. Впечатление это еще усиливалось табличкой, висевшей на огромной массивной ручке и сообщавшей без всяких двусмысленностей, что музей «закрыт на ремонт».
      Но это не могло остановить такого человека, как Тэмм. Он постучал кулаком по литой бронзе.
      – Что ты делаешь? – ужаснулась Пэт. – Ты бьешь Шекспира!
      Однако и это не остановило инспектора. Он даже удвоил свои усилия, колотя по носу эвонского барда. Раздался скрип отодвигаемых засовов, и в приоткрывшуюся дверь просунулась голова старика, похожего на колдуна из детской сказки.
      – Что стучите? – прошамкал он. – Читать не умеете?
      – Отойди-ка в сторонку, братец, – сказал инспектор. – Мы торопимся.
      – Что надо? – спросил колдун.
      – Войти, конечно.
      – Закрыто для посетителей. Ремонт.
      И дверь снова заскрипела, надвигаясь на Тэммов.
      – Стой! – заревел инспектор. – Полиция! Понял? Но дверь щелкнула и закрылась. Наступила тишина.
      – Старый болван! – кипятился инспектор. – Я сломаю сейчас эту проклятую дверь.
      Пэтэнс еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться.
      – Возмездие, отец, – сказала она. – Нельзя безнаказанно прикасаться к носу бессмертных. Да ты не злись – у меня есть идея.
      – Какая еще идея?
      – А разве у нас нет друга во вражеском лагере? Забыл?
      – О ком? – удивился инспектор.
      – О старом Дрюри. Ведь он один из патронов музея. Уверена, что его звонок немедленно откроет двери Сезама.
      Вся нерастраченная ярость Тэмма сразу улетучилась.
      – Ты права, Пэтти, умница моя…
      Они нашли телефон-автомат в аптеке поблизости, и Тэмм соединился с виллой «Гамлет» в Верхнем Вестчестере.
      – Алло, Тэмм говорит…
      В ответ послышался старческий голос Квоси, состоявшего при особе Лейна уже более сорока лет. Бывший театральный гример выдающегося мастера сцены, он всегда соединял эту обязанность с ролью друга и наперсника, а когда Лейн оставил театр, Квоси последовал за ним в его артистическое уединение.
      – Где Лейн?
      – Мистер Дрюри у себя в кабинете, инспектор. Работает.
      – Я бы не хотел отрывать его, но у меня к нему неотложная просьба.
      Квоси умолк, и Тэмм услышал приглушенный разговор. Глухота старого актера не замечалась при встрече с ним, когда он легко читал по губам слова своего собеседника и не ошибался в ответах. Но в телефонных разговорах ему приходилось прибегать к помощи Квоси, становившегося в таких случаях его ухом.
      – Мистер Дрюри спрашивает, не связано ли это с каким-нибудь делом? – снова заговорил Квоси.
      – Да-да, – сказал инспектор. – Передайте ему, что мы пытаемся разобраться в одной довольно таинственной истории и для этого обязательно надо попасть в Британик-музей. А он закрыт на ремонт. Не может ли мистер Лейн помочь нам?
      Наступило молчание, а затем послышался голос самого Лейна. Это был мягкий, гибкий, богатый интонациями, очень приятный голос. Старость не отняла у него ни силы, ни звучности.
      – Алло, инспектор. Для разнообразия вам придется только слушать. Я, как обычно, во власти монолога. Надеюсь, Пэтэнс здорова? Не пытайтесь отвечать – ваши слова, дружище, не будут услышаны. Значит, новое ваше дело связано с Британик-музеем? Просто не могу себе представить ничего загадочного под крышей этого почтенного заведения. Войти вы, конечно, войдете. Я сейчас же позвоню милейшему доктору Чоуту – он сам вас встретит. Вы, наверное, где-нибудь поблизости от музея? Поэтому ждите спокойно – Сезам немедленно откроется. Словом, жму руку, инспектор. И жду, когда вы с Пэтэнс навестите меня в моей шекспировской резиденции.
      – До свидания, старый друг, – растроганно произнес Тэмм, забыв, что на другом конце провода его не услышат.
      Когда они вернулись к бронзовой двери музея, лицо Шекспира уже не казалось таким суровым и негостеприимным. Да и самая дверь была приоткрыта, а на пороге стоял высокий пожилой человек с холеной бородкой, очень элегантный и любезный.
      – Инспектор Тэмм? – осведомился он, пожимая руку инспектора. – Я Алонзо Чоут. А это мисс Тэмм? Я хорошо помню ваше последнее посещение, когда вы навестили нас вместе с мистером Лейном. Весьма огорчен поведением Берча. Уверяю вас, в следующий раз он будет любезнее. Не правда ли, Берч?
      Колдовской старик, стоявший позади Чоута, пробормотал что-то невразумительное.
      – Не виню его, – раскланялся инспектор. – Приказ есть приказ. Вам, очевидно, позвонил мистер Лейн?
      – Да, я только что разговаривал с Квоси. Не обращайте внимания на беспорядок, мисс Тэмм. Мы меняем сейчас всю экспозицию. Ремонт солидный и долгий, нечто вроде генеральной уборки. Входите, пожалуйста.
      Они прошли через мраморный вестибюль в маленькую приемную, в которой все дышало масляной краской. Мебель была сдвинута на середину комнаты и покрыта грубой парусиной. У стен на подмостках маляры разделывали карниз. В глубоких нишах на пьедесталах стояли бюсты современников Шекспира и глядели на окружающую разруху равнодушными, невидящими глазами.
      – Не могу сказать, чтобы мне очень нравились эти позолоченные лилии на карнизе, – заметила Пэтэнс, сморщив свой маленький носик, – стоило ли из-за этого тревожить уединение Бен Джонсона и Марло?
      – Вполне с вами согласен! – воскликнул хранитель музея, – но один из наших попечителей решительно настаивает на модернизации внешней отделки. Мне, к сожалению, удалось отстоять только шекспировский зал, единственный, где не будет модернистских росписей.
      Он вздохнул и добавил:
      – Пройдемте ко мне в кабинет. Слава Всевышнему – ничья кисть его не коснулась.
      Стены кабинета, обшитые дубовыми панелями, действительно не нуждались в услугах малярного цеха. Высокие книжные шкафы были доверху заставлены книгами. Одну из них только что вынул молодой человек, обернувшийся при входе Тэммов. Он вопросительно и с интересом взглянул на Пэтэнс и уже не отводил от нее взгляда.
      – Познакомьтесь, Роу, – обратился к нему доктор Чоут, – это друзья Дрюри Лейна.
      Молодой человек снял очки и улыбнулся. По внешности он напоминал атлета.
      – Гордон Роу, – представил его инспектор. – Один из преданнейших неофитов музея.
      Молодой человек вежливо пожал руку инспектору, но смотрел только па Пэтэнс.
      – Тэмм… – повторил он и поморщился. – Не нравится мне это имя. Что-то, впрочем, я о вас слышал, инспектор.
      – Благодарю вас, – сухо сказал инспектор. – Не собираюсь вас беспокоить. Может быть, доктор, мы оставим этого молодого человека наедине с десятицентовым романом?
      – Отец! – укоризненно воскликнула Пэтэнс. – Не обращайте внимания, мистер Роу. Папа просто отвечает на шутку шуткой.
      Молодой человек даже не взглянул на инспектора. Он смотрел на Пэтэнс.
      – Значит, моя фамилия вам не нравится, – улыбнулась она. – А какую бы вы мне дали?
      – Милая, – нежно сказал Роу.
      – Пэтэнс Милая?
      – Нет, просто милая.
      – Послушайте, вы… – грозно сказал инспектор.
      – Присаживайтесь, господа, – вмешался доктор Чоут. – Ведите себя прилично, Роу. Мисс Тэмм, прошу вас.
      Все сели, кроме Роу, который продолжал упорно смотреть на Пэт.
      – Это еще долгая история – я имею в виду маляров, – кашлянул доктор Чоут. – Они даже не принимались за верхние этажи.
      – У нас к вам дело, мистер Чоут… – начал было инспектор, но хранитель музея, казалось, не слышал.
      – Уборка не коснется меня, господа. Я ухожу в отставку. Пятнадцать лет жизни отдал музею – пора подумать и о себе. Куплю коттедж где-нибудь в Коннектикуте, зароюсь в книги…
      – Жаль, – сказала Пэтэнс. – Музею будет не хватать вас. Когда же вы уходите?
      – Еще не знаю точно. Жду нового хранителя музея. Он приезжает сегодня из Англии пароходом. Начнет работать, осмотрится – тогда, вероятно, я и уйду.
      – Из Англии? – удивилась Пэтэнс. – Я думала, что Англия посылает нам только картины и книги. Очевидно, ваш заместитель известный ученый?
      – У него неплохая репутация за границей, – сказал Чоут, – не могу сказать, чтобы очень выдающаяся, но… Он был директором небольшого музея в Лондоне. Хэмнет Седлар. Не слыхали?
      – Настоящий английский ростбиф, – сказал Роу.
      – Не острите, Роу, – поморщился Чоут. – Седлар приглашен лично председателем совета директоров. Такой человек, как Джеймс Ит, едва ли ошибается в выборе. Да и рекомендация у Седлара очень солидная. Его рекомендует сэр Джон Хэмфри-Бонд, один из самых крупных коллекционеров и знатоков уникумов елизаветинской Англии.
      – Я много лет провела в Англии, – сказала Пэт.
      – Счастливая Англия, – вырвалось у Роу.
      – И у меня создалось впечатление, – продолжала Пэт, не обращая внимания на возглас молодого человека, – что культурные англичане не очень доверяют нашей учености, Очевидно, мистеру Седлару было предложено нечто очень существенное, что побудило его сменить лондонский музей на нью-йоркский.
      Доктор Чоут отрицательно покачал головой.
      – Нет, мисс Тэмм. Финансовое положение нашего музея не позволило предложить ему даже столько, сколько он получал в Лондоне. Но он, тем не менее, с энтузиазмом принял предложение. Очевидно, он, как и мы, грешные, человек непрактичный.
      – Мало похоже на англичанина, – усмехнулась Пэт. – Насколько я знаю…
      – Хватит, Пэтти, – перебил ее инспектор, – не будем отнимать времени у доктора Чоута. Все это не имеет отношения к нашему делу.
      – Да один взгляд вашей дочери, инспектор, – это живая вода для такой старой окаменелости, – воскликнул весело Роу, но инспектор не обратил на него никакого внимания.
      – Мы пришли по поводу Донохью, – сказал он строго.
      – Донохью? – удивился хранитель музея. – А что случилось с Донохью?
      – Неужели не знаете? – в свою очередь, удивился Тэмм. – Ведь он бесследно исчез.
      – Не понимаю, – сказал доктор Чоут, – вы говорите о нашем вахтере?
      – Конечно. Он же не вышел на работу сегодня.
      – Я знаю. Но не придал этому значения. Мало ли что могло случиться. Да и музей закрыт.
      – Донохью исчез вчера во время посещения музея экскурсией учителей из Индианы, – хмуро произнес инспектор, понимая, что ничего интересного он сейчас не узнает. – С тех пор не появлялся ни в музее, ни дома.
      Чоут не проявил особенного беспокойства.
      – Странно, – сказал он, – мне эта экскурсия показалась вполне безобидной. Я сам водил их по залам…
      – Не помните, сколько их было?
      – Не помню. Не считал.
      – А не заметили среди них человека с пышными седыми усами? Держался отдельно от других, ни о чем не спрашивал… У него была ярко-синяя шляпа… – Пэтэнс старалась придать своему описанию больше картинности. – Не припоминаете?
      – Нет, не заметил, мисс Тэмм. Я не замечаю половины того, что меня окружает.
      – А я видел, – сказал Роу, – но, к сожалению, только мельком.
      – Тем хуже, – отозвался инспектор и снова обратился к хранителю музея: – У нас есть основания подозревать, что исчезновение Донохью связано с этим субъектом.
      Роу искренне рассмеялся.
      – Смешно, право. Интриги в нашем музее. Чудеса! Впрочем, это похоже на Донохью. Ирландцы всегда очень романтичны.
      – Вы думаете, что он заметил что-нибудь странное в поведении этого человека и последовал за ним? – задумчиво спросил доктор Чоут.
      – Возможно.
      – Насколько я знаю Донохью, он сумеет постоять за себя.
      – Тогда где же он? – спросил инспектор.
      Доктор Чоут пожал плечами: было совершенно очевидно, что он все это считает пустяком.
      – Может быть, воспользуетесь случаем и посмотрите наши богатства? – обратился он к Пэтэнс. – Мы получили кое-что новенькое. Крупный дар Самюэля Сэксона. Он умер недавно и оставил нам несколько раритетов из своей коллекции. Они хранятся в особом зале – мы назвали его залом Сэксона – в честь покойного.
      – С большим удовольствием, – обрадовалась Пэт, искоса взглянув на отца.
      Ничего не сказав, тот хмуро последовал за ней.
      – Вы ничего не имеете против того, что я иду с вами рядом? – обратился к Пэт юный мистер Роу.
      – Вы довольно назойливый молодой человек, – шепотом ответила Пэтэнс.
      Пройдя через читальный зал, они наконец достигли цели.
      – Вот и зал Сэксона, – сказал доктор Чоут, – по совести говоря, у мистера Роу здесь больше прав, чем у меня, быть вашим гидом.
      Пэтэнс вопросительно подняла брови.
      – Я занимался в библиотеке покойного миллионера, – пояснил Роу. – Отказав часть своей коллекции Британик-музею, он поставил условие, чтобы за судьбой его дара проследил я. Для меня это большая удача. Я работаю сейчас над шекспировской темой, и все материалы у меня под рукой.
      Небольшой зал был недавно отремонтирован – об этом говорил легкий запах политуры, которым освежали витрины и стеллажи. Здесь было около тысячи книг, стоявших на открытых полках. Наиболее ценные хранились в особых витринах, защищенные толстыми зеркальными стеклами.
      – Вы найдете здесь редчайшие издания, – пояснил доктор Чоут, – их еще не видели посетители. Коллекция была получена после закрытия музея на ремонт. А вот этот экземпляр…
      – Постойте, – перебил его Тэмм, – что это с витриной?
      Чоут и Роу бросились к витрине, находящейся посреди комнаты. У Пэтэнс перехватило дыхание.
      Стекло в витрине было разбито, лишь несколько осколков торчало по краям рамы.

      Хранитель музея и мистер Роу заглянули внутрь, и оба вздохнули с облегчением.
      – Пожалейте мое сердце, – сказал Роу, – я в самом деле подумал, что случилось несчастье. Слава Богу – нет. Просто стекло разбилось еще вчера вечером… Вот и все.
      – Что значит «разбилось»? – спросил инспектор. – Кто его разбил?
      – Уверяю вас, инспектор, – вмешался хранитель музея, – ничего особенного не произошло. – Роу работал вчера вечером в читальном зале. Ему понадобилось заглянуть в одну из книг этой коллекции. Вошел и увидел разбитое стекло.
      – Очевидно, рабочие, – сказал Роу. – Заканчивали ремонт и случайно разбили стекло. Не стоит волноваться.
      – Когда вы это заметили? – спросила Пэт.
      – В половине шестого.
      – А когда ушли экскурсанты из Индианы?
      Доктор Чоут нахмурился: ему что-то не понравилось в настойчивости Пэтэнс.
      – Часов в пять. Только незачем связывать эти события, мисс Тэмм.
      – Мисс Шерлок Холмс, – насмешливо поправил Роу.
      – Не ломайте комедию, – оборвал его инспектор, – вы же должны были услышать треск стекла!
      – Увы, инспектор, – пожал плечами Роу, – когда работаю, я ничего не слышу. Можете хоть бомбу взрывать под стулом – все равно.
      – И ничего не пропало? Доктор Чоут весело рассмеялся.
      – Вы чудак, инспектор. Мы ведь не дети. Сейчас же проверили, все ли на месте. Здесь хранились три уникальных книги. Вы их сейчас увидите.
      Инспектор и Пэт заглянули внутрь. Дно витрины было обтянуто черным бархатом. В трех искусно сделанных гнездах лежали три пухлых тома, переплетенных в старинную грубую кожу разных цветов, – один в золотисто-коричневую, другой – бледно-розовую, третий – в синюю. От времени кожа покрылась темно-зелеными пятнами.
      – Сегодня придет стекольщик и приведет все в порядок, – закончил хранитель музея.
      Но инспектор продолжал молча рассматривать разбитую витрину.
      – Могу вам сказать, что произошло. И все это далеко не так уж невинно, – задумчиво произнес он.
      Чоут заинтересовался. – Что именно?
      – Вы сами предположили, что человек в синей шляпе чем-то привлек внимание Донохью. И мне ясно – чем. Он разбил витрину, и Донохью это заметил.
      – Почему же все на месте?
      – Вероятно, Донохью спугнул его раньше, чем он успел что-то взять. А что здесь самое ценное? Книги. Значит, была неудавшаяся попытка ограбления.
      Пэтэнс быстро взглянула на отца, словно хотела сказать что-то, но промолчала. Что смутило ее в заключениях инспектора? Была ли попытка ограбления? Неудавшаяся? И самое ли ценное здесь книги? Но спросила Пэт совсем о другом:
      – А где Донохью? И почему он не вернулся?
      – Не знаю, – оборвал ее хранитель. – Я говорю только о том, что произошло в этом зале.
      Но слово было сказано. С упоминанием о судьбе Донохью в комнату словно скользнула тень смутной тревоги.
      – Мне почему-то страшно, – сказала Пэт. – Не синяя шляпа, а Донохью, именно Донохью стал жертвой неизвестных нам событий, начавшихся с разбитой витрины.
      Она еще раз заглянула внутрь. Карточки с названиями были приколоты над книгами – белые кусочки картона на черном бархате. На длинной карточке внизу было написано:
      Редкие экземпляры работы
      УИЛЬЯМА ДЖАГГАРДА,
      печатника
      – Елизаветинская эпоха? – спросила Пэт.
      Доктор Чоут утвердительно кивнул. Взгляд его, обращенный к витрине, светился нежностью.
      – Очень интересные экземпляры, мисс Тэмм. Джаггард был лучшим лондонским печатником того времени. Это им выпущено первое издание Шекспира «ин фолио». Где раздобыл эти редкости Сэксон, даже представить себе не могу.
      Но инспектор не заинтересовался библиографическими раритетами. Он предпочитал иметь дело с людьми.
      – Где идет ремонт? – спросил он хранителя музея. – Я хочу поговорить с рабочими.
      Тэмм допросил всех – и маляров, и плотников, и художников-декораторов. Но никто из них не запомнил человека в синей шляпе, и никто не видел, когда и с кем выходил Донохью. Последний удар инспектору нанесла Пэтэнс.
      – Папа, ты ничего не имеешь против, если я не поеду с тобой в контору? – спросила она.
      – А что ты собираешься делать?
      – Пойду позавтракаю куда-нибудь.
      Инспектор нахмурился. Он не любил, когда Пэт ускользала из-под теплого отцовского крыла.
      – Одна? – спросил он.
      Пэт улыбнулась, но не ответила.
      – С молодым Роу, наверное, – улыбнулся старый Чоут. – Славный юноша, но несколько ветрен для шекспиролога. А вот и он сам…
      Роу, вошедший в комнату со шляпой в руке, немедленно откликнулся:
      – Шекспир ждет больше трехсот лет. Пусть еще подождет немного. Вы не возражаете, инспектор?
      – А почему я должен возражать? – ответил Тэмм. Но молодые люди его не слышали. Они шли впереди, продолжая разговор, видимо, давно начатый.

      – Я когда-то думала, что литературоведы похожи на химиков, – произнесла Пэтэнс, набивая рот зеленой мякотью грейпфрута, – сутулые, рассеянные, с фанатическим блеском в глазах. Вы, должно быть, исключение.
      Официант забрал блюдца с остатками грейпфрута и поставил на стол чашечки с консоме.
      – Я бы предпочел коктейль, Джордж, – сказал Роу. – Принесите-ка два мартини.
      – Шекспир и мартини, – засмеялась Пэтэнс. – Теперь мне все ясно. Вы приправляете Шекспира алкоголем.
      – Алкоголь для храбрости, – подмигнул Роу. – Чертовски страшно обедать с умными женщинами.
      – А с учеными? У меня степень магистра искусств, молодой человек. Вы обедаете с автором диссертации о Томасе Гарди.
      Роу неуважительно рассмеялся.
      – О ком? О Гарди? Кто это?
      – Следовало бы знать английских поэтов.
      – Есть только один великий английский поэт, – наставительно сказал Роу. – Только один. Его поэзия горит негасимым огнем и никогда не померкнет. До дна, мисс Тэмм. – Он поднял свой коктейль.
      – Мисс Тэмм? – спросила Пэт.
      – Милая…
      – Для вас Пэтэнс, мистер Роу.
      – Пусть будет Пэтэнс. А я – Гордон. Гордон Роу. В сентябре мне исполняется двадцать восемь. Заработок – пока грошовый. Не смотрите так строго, а то поцелую.
      – Вы шокируете старых леди за соседним столиком, сэр. Уберите руку. Давайте лучше спорить о грамматике Джона Мильтона. О неопределенном наклонении.
      – Не люблю неопределенностей.
      – Тогда о себе. Роу вздохнул.
      – Я предпочел бы о вас. Обо мне – нечего. Работа, еда, спортивный зал – вот и вся моя жизнь. Работа, конечно, главное. Есть что-то особенное в Шекспире, что захватило меня. Не было и не будет другого такого гения. И не столько творения интересуют меня, сколько сам творец. Что сделало его тем, кем он стал? Какие источники питали его гений? Какой огонь горел в нем? Я хотел бы все это знать.
      – Я была в Стрэтфорде, – сказала Пэт. – Что-то удивительное ощущаешь там… в доме поэта, в церкви… в самом воздухе.
      – Тень гения.
      Оба замолчали. Глаза Роу горели тем фанатическим блеском, о котором упоминала Пэт.
      – А я бы хотел увидеть тень человека, – продолжал он, – ведь о Шекспире-человеке мы почти ничего не знаем. Например, о весеннем периоде его жизни… Я рассказал это старому Сэму Сэксону, и он благословил меня. Предоставил в мое распоряжение всю свою библиотеку. Даже обещал финансировать мои исследования, если я что-нибудь найду…
      – А миссис Сэксон?
      – Несравненная Лидия! – засмеялся Роу. – Старая перечница. Мешала, как могла. Ни черта не понимает в литературе и еще меньше в редких книгах, собранных ее мужем.
      – А кто же наблюдает за этой коллекцией? Вы один?
      – Что вы? Меня к ней подпускают только под охраной. Сторожевой пес по имени Краббе следит за мной в оба глаза. Двадцать три года управляет он библиотекой Сэксона и будет управлять ею до смерти. Старик помянул об этом в завещании.
      – Вы ведь тоже упомянуты.
      – Только для наблюдения за собранием, подаренным Британик-музею. Я не знаю и четверти того, что собрано Сэксоном. Впрочем, теперь это не имеет значения.
      – Почему? – удивилась Пэтэнс. – Потому что я встретил вас.
      Инспектор вернулся из музея недовольный и злой. Достал изгрызанную трубку, набил ее вонючим табаком, полистал календарь.
      – Мисс Броди! – позвал он.
      Вечно печальная стенографистка встала перед ним, затаив дыхание.
      – Кто-нибудь звонил?
      – Нет, сэр.
      – Почта?
      – Не было, сэр.
      – Идите.
      Мисс Броди словно растаяла в воздухе, и Тэмм вновь остался наедине со своими мыслями. Черт бы побрал этого Донохью!
      Минуту он стоял возле окна, созерцая надоевшие очертания Таймс-сквера. Трубка чадила на всю комнату. Затем инспектор подошел к телефону и набрал номер.
      – Соедините меня с инспектором Геогеном. Алло, это ты, Батч? Тэмм говорит.
      Инспектор Геоген виртуозно выругался.
      – Приветствую, – сказал Тэмм, – знакомый прием. Да, да, здоров как бык. У меня к тебе дело. Ты помнишь Донохью, который работал у тебя в группе? Ушел в отставку лет пять назад. Рыжий такой детина.
      Инспектор Геоген промычал что-то неопределенное.
      – Неужели не помнишь? Скотина ты неблагодарная. Ведь это он спас тебя от верной смерти.
      – Так бы и сказал сразу, – затрубил Геоген. – Теперь вспоминаю. Честный парень. Даже слишком честный.
      – Что ты имеешь в виду?
      – Не сумел о себе позаботиться. Ни текущего счета не открыл в банке, ни сержантских нашивок не получил.
      – Значит, характеристика хорошая?
      – Чего лучше.
      После этого Тэмм позвонил по другому телефону. Капитан Граусон, ведавший розыском пропавших людей, терпеливо выслушал все подробности таинственного исчезновения вахтера Британик-музея и обещал сделать все, что возможно.
      Но Тэмм и здесь не успокоился. Он снова позвонил Геогену.
      – Послушай, Батч, тебе не приходилось сталкиваться с кражей редких книг? В частных библиотеках? Есть жулик, который специализировался на этом. Ходит в синей шляпе. Чудак.
      – Книжник? – спросил Геоген. – Нет, не знаю. Проверю, позвоню.
      Через полчаса Геоген действительно позвонил. Но сведения были неутешительные… В уголовном мире, известном нью-йоркской полиции, специалиста по редким книгам не значилось.
      Тогда Тэмм прибегнул к последнему средству. Он вынул бланк и начал писать письмо:
      «Дорогой Лейн.
      У меня есть кое-что любопытное, что, возможно, заинтересует вас. Одно загадочное дельце, о котором я говорил Квоси сегодня утром. Мы оба – я и Пэт – зашли в тупик и не знаем, что делать дальше.
      Началось все с того, что бесследно исчез Донохью, вахтер Британик-музея…»

      Мисс Броди робко заглянула в кабинет начальника.
      – Мистер Лейн, сэр.
      – Что? – рассеянно спросил инспектор: он совсем забыл о том, что послал Дрюри Лейну письмо. – Говорите, как следует! Что случилось с Лейном?
      – Он здесь, сэр.
      – Что же вы молчите?! – завопил инспектор и выбежал в приемную.
      Высокий, старый джентльмен с аккуратно зачесанными седыми волосами сидел на диване, улыбаясь инспектору и Пэтэнс, выглядывавшей из-за спины отца.
      – Лейн, старина, как я рад! Какими судьбами вы очутились в городе?
      Дрюри Лейн, взяв свою палку под мышку, пожал руку Тэмму очень крепко для человека старше семидесяти лет.
      – Ваше интригующее письмо, инспектор. Разве я мог усидеть? А Пэтэнс очаровательна, как всегда. Приятно посмотреть на нее. Только ради этого стоило приехать.
      Войдя в кабинет, Лейн с удовольствием огляделся.
      – В последний раз, когда я был здесь, мне казалось, что это действительно «последний раз». Я скользил тогда по краю могилы. Сегодня же, как видите, я чувствую себя лучше, чем когда-либо.
      Говоря, Лейн поглядывал то на губы инспектора, то на губы Пэтэнс. Они улыбались дружески и ободряюще. И Лейн продолжал:
      – Это ваше письмо вернуло меня к жизни, инспектор. Я соскучился по настоящему делу. И где, где? В нашем тихом Британик-музее! Слишком хорошо – даже трудно поверить.
      – Как вы отличаетесь от отца, – усмехнулась Пэтэнс. – Вас увлекают тайны, а его раздражают.
      – А вас.
      – Я спокойна. Правда, в этой тайне есть что-то особенное.
      – Британик-музей… – задумчиво повторил Лейн и вдруг спросил: – А вы познакомились с Гордоном Роу?
      Инспектор пренебрежительно фыркнул. Пэтэнс смутилась и покраснела.
      – Понимаю, – сказал Лейн и улыбнулся. – Симпатичный молодой человек.
      Инспектор не поднял брошенной перчатки.
      – Сумасшедшее дело, Лейн, – проговорил он, возвращая разговор к его основной теме, – самый нелепый случай в моей практике.
      – Отчего бы нам не поехать в музей, друзья? – спросил Лейн в ответ.
      – В музей? – удивился инспектор. – Зачем? Все опрошены, все осмотрено. Витрину я вам описал. Все цело.
      – Именно кое-что в вашем описании и заинтересовало меня. Хочется посмотреть самому.
      – Неужели я что-нибудь проглядела, – смутилась Пэтэнс.
      Лейн улыбнулся, но так загадочно, что Пэт при всем желании не смогла уловить его мысли.
      – Как знать? – сказал он задумчиво. – У меня пока только предположение. Поехали! Домио ждет с машиной у подъезда.
      Доктор Чоут был не один. Он беседовал у себя в кабинете с длинным сухопарым англичанином, дорогой костюм которого болтался на нем, как на вешалке. По внешнему виду гостя, по тому интересу, с каким его острый взгляд скользил по запыленным фолиантам на полках, можно было бы безошибочно сказать, что он принадлежит к той же корпорации библиофилов-фанатиков, как и сам доктор Чоут. На вид ему было около пятидесяти, а монокль на черном шнурочке, элегантно зажатый в правом глазу, придавал его облику что-то салонное.
      Чоут представил его как доктора Хэмнета Седлара, который должен будет заменить его на посту хранителя музея. Сегодня утром он прибыл из Лондона на пароходе и, не отдохнув, поспешил в Британик-музей.
      – Рад познакомиться с вами, мистер Лейн, – произнес он, пожимая руку старому джентльмену, – я давно мечтал об этом, с тех пор, как вы лет двадцать назад так божественно сыграли в Лондоне венецианского мавра. А когда появились ваши записки о Шекспире в «Колофоне», я даже хотел написать вам…
      – Какие это записки, – отмахнулся Лейн, – дилетантская стряпня. – И переводя разговор на другую тему, добавил: – Надеюсь, доктор Чоут уже рассказал вам о таинственной истории, которая здесь приключилась?
      – Какая история? – удивился доктор Седлар.
      – Пустяки, – поморщился Чоут, – неужели вы придаете этому значение, мистер Лейн?
      – Факты настаивают на этом, доктор, – сказал Лейн. – Очень странный джентльмен, господа, проник сюда и разбил стекло в одной из витрин.
      – Зачем?
      – Не все ли равно, – пожал плечами доктор Чоут, – ни одна из книг не похищена. А это – главное.
      – Вполне с вами согласен, – усмехнулся англичанин.
      – Если позволите прервать наш научный спор, я с удовольствием взглянул бы на эту витрину, – мягко, но решительно произнес Дрюри Лейн.
      – Я охотно к вам присоединяюсь, – сказал Седлар. – Если уж мне суждено управлять судьбой Британик-музея, я должен знать все с ним связанное. В том числе и методы американских воров, проявляющих интерес к редким книгам.
      – Ну что ж, пойдемте, – поднялся доктор Чоут, но сделал это явно неохотно.
      Читальный зал был холоден и пуст. «Где же Роу», – подумала Пэтэнс. Ей уже было ясно, что Гордон Роу одной своей личностью превращал музейную скуку в нечто очень притягательное и интересное.
      Роу не было и в зале Сэксона. Чинный порядок встретил гостей, как и прежде. Даже разбитая витрина была починена, осколки удалены, стекло вставлено.
      – Стекольщик сделал все вчера вечером, – заметил Чоут, обращаясь к инспектору с подчеркнутой вежливостью. – Могу вас уверить, что он был не один в комнате. Я следил за ним, пока он не закончил работу.
      Инспектор промолчал, а Дрюри Лейн вместе с доктором Седларом даже не обратили внимания на пояснения Чоута. Они жадно рассматривали пятнистые кожаные фолианты, лежавшие под стеклом.
      – Чудесная работа, – сказал Седлар с восхищением в голосе, – сразу узнаешь руку Джаггарда. И как сохранились переплеты! Эти тома из коллекции Сэксона? – спросил он хранителя музея.
      Тот утвердительно кивнул.
      – Припоминаю теперь: мне говорил об этом пожертвовании мистер Ит. Меня всегда интересовала коллекция вашего Сэксона, какие он собрал сокровища. Ведь эти «джаггарды» – прелесть!
      – Доктор Чоут, – сухо сказал Лейн, – можно открыта витрину?
      – Конечно, – ответил хранитель музея.
      Какое-то тревожное выражение мелькнуло в его взоре, но он ничего не сказал. Молча повернул ключ в замке, поднял стеклянную крышку, откинул ее назад. Три дневных фолианта, ничем не защищенные, покорно лежали на черном бархате. Лейн поочередно взял каждый том, внимательно осмотрел переплеты, взглянул на титульный лист. Положив последний том на место, он странно посмотрел на окружающих.
      – Невероятно, – прошептал он, – с трудом можно поверить, но…
      – Что случилось? – испуганно спросил Чоут.
      – Мой дорогой друг, – сказал старый джентльмен, – одна из книг, хранившихся в этой витрине, украдена!
      – Как украдена? – воскликнули в один голос инспектор и доктор Седлар, а Чоут превратился в соляной столб.
      – Это невозможно, – с трудом проговорил он, – я лично осматривал тома. Они все здесь! Все три!
      – А вы взглянули на титул?
      – Нет, – прошептал Чоут, – а что?
      – Удивительная вещь, – усмехнулся Лейн, – чертовски странная…
      Он показал на карточку, лежавшую над крайним томом в синей коже. На ней каллиграфическим почерком было написано:
      ВЛЮБЛЕННЫЙ ПИЛИГРИМ
      Сочинение Уильяма Шекспира (Джаггард, 1599)
      Уникальный экземпляр из библиотеки Самюэля Сэксона. Один из трех экземпляров первого издания книги. Издан печатником города Лондона Уильямом Джаггардом в 1599 году. Книга вышла под именем Шекспира, хотя включала только пять шекспировских произведений из двадцати поэм, напечатанных в сборнике. Остальные принадлежали перу Ричарда Барнфильда, Бертоломью Гриффина и других поэтов того времени.
      – Что вы хотите сказать, Лейн? – тихо спросил доктор Чоут.
      Хэмнет Седлар молча рассматривал знаменитую книгу. Казалось, он даже не прочел текста, написанного на карточке.
      – Неужели это подделка? – задала вопрос Пэтэнс.
      – Нет, дитя, это – не подделка. – Лейн произнес эти слова опять с какой-то загадочной улыбкой. – Я не эксперт, конечно, но все же твердо убежден в том, что книга эта подлинное джаггардовское издание «Влюбленного пилигрима».
      Чоут вскипел:
      – Я не понимаю вас, мистер Лейн.
      Он взял том, переплетенный в синюю кожу, и посмотрел на титульный лист. И вдруг челюсть его отвисла. Седлар взглянул через его плечо и замер.
      – Это безумие, – прошептал он.
      – Невозможно, абсолютно невозможно, – бормотал Чоут. Руки его дрожали.
      – В чем дело? – крикнул инспектор.
      Ему никто не ответил. Три джентльмена, склонившись над книгой, торопливо перелистывали страницу за страницей. Они не смотрели, а священнодействовали.
      Пэтэнс, сгоравшая от нетерпения, протиснулась между ними и прочла:
      «Влюбленный пилигрим. Второе издание. Напечатано Джаггардом в 1606 году».
      – Второе издание, – произнесла Пэтэнс с легким оттенком разочарования. – Вышло не в 1599 году, а на семь лет позже. Более редкую книгу заменил менее редкой.
      – Дорогая мисс Тэмм, – сокрушенно сказал доктор Чоут, – вы еще никогда не совершали большей ошибки.
      – Вы хотите сказать, что это более редкая книга? Чоут не ответил, и Пэтэнс стало неловко: как трудно сохранить достоинство в обществе таких ученых людей. Она покраснела и отошла.
      – Пэтэнс, дорогая, вы знаете, что делает это происшествие особенно интересным? – спросил Лейн.
      – Понятия не имею, сэр.
      Лейн задумчиво посмотрел на нее. Глаза его горели беспокойным огнем.
      – Джаггард был предприимчивым издателем для своего времени. Знаменитостей вокруг было много: Шекспир и Бен Джонсон, Марло и Флетчер – целая плеяда гениев превращала чернила в золото. Публика любила имена, и лондонские печатники искали их, как и нынешние книгоиздатели. Вероятно, у них были конкуренты, приходилось изворачиваться, и вот Джаггард печатает под именем Шекспира книгу, в которой три четверти заполнено второсортной поэзией. Думаю, что книга распродавалась хорошо – Шекспир был самой крупной литературной приманкой для публики. Поэтому появились переиздания – одно в 1606 году, другое в 1612. До настоящего времени сохранились только три экземпляра первого издания 1599 года и два экземпляра третьего издания 1612 года. Ни об одном экземпляре второго издания до сих пор не было известно.
      – Значит, эта книга бесценна? – прошептала Пэтэнс.
      – Бесценна, – повторил доктор Чоут с благоговением.
      – Какой же идиот… – начал было инспектор, но Лейн перебил его.
      – Я говорил, что это весьма странное происшествие. Теперь наше дело, инспектор, приобретает особенный интерес. Совершенно очевидно, что человек в синей шляпе преследовал определенную цель. Он шел на большой риск, подкупил диспетчера, присоединился к большой группе людей, из которых каждый мог разоблачить его, выждал момент, когда зал Сэксона опустел, разбил витрину… Каждую секунду его могли задержать, каждое мгновение таило опасность. И все это ради чего? Ради того, чтобы одну очень редкую книгу заменить еще более редкой и ценной. Зачем?

      – Что случилось? – раздался веселый возглас. Проходивший по коридору Гордон Роу заглянул в зал Сэксона. Заметив Пэтэнс, он потянулся к ней, как железо, притягиваемое магнитом.
      – Весьма кстати, Роу. Вы-то нам и нужны, – торопливо произнес хранитель музея, – Произошло нечто совершенно странное.
      – Чудо за чудом, как в Цирке Барнума, – засмеялся Роу и подмигнул Пэтэнс. – Рад видеть вас, мистер Лейн. Что за торжественное собрание? Даже инспектор здесь и доктор Седлар? Да что случилось, в самом деле?
      Доктор Чоут молча протянул ему синий фолиант. Улыбка исчезла с лица Роу.
      – Неужели… – прошептал он и недоуменно улыбнулся.
      Суровые лица смотрели на него. Роу очень осторожно открыл книгу, взглянул на титульный лист и удивленно посмотрел на окружающих.
      – Ничего не понимаю! – воскликнул он, совершенно растерянный. – Ведь это Джаггард 1606 года! Я думал, что не сохранилось ни одного экземпляра.
      – Как видите, вы ошибались! – сухо произнес старый джентльмен. – Экземпляр явно сохранился. И превосходно сохранился. Не так ли? – Он усмехнулся. – Ну и шум подымется теперь, когда узнают об этом.
      Роу все не мог оторваться от книги.
      – Откуда же она взялась, черт побери! Кто нашел ее? Может быть, это вы ее привезли из Лондона, доктор Седлар?
      – Увы! – развел руками англичанин.
      Доктор Чоут задумался.
      – Что же делать, господа? – Он беспомощно пожал плечами. – Значит, кража все-таки была? Кто-то взял издание 1599 года и оставил вот это…
      Роу бессмысленно посмотрел на него и вдруг расхохотался.
      – Нет, это уж слишком! Украсть уникальную книгу и подменить ее еще более редкой. Совершенное безумие. Только у миссис Сэксон могут твориться такие чудеса.
      – Надо бы поставить ее в известность, – сказал хранитель музея.
      – Ладно, – согласился Роу и вышел. Доктор Седлар поморщился.
      – Ужасно шумный молодой человек, – сказал он. – Не люблю таких. А что касается этой книги, коллега, – обернулся он к доктору Чоуту, – не знаем, можем ли мы принять ее. Боюсь, что трудно будет установить ее подлинность.
      Но доктор Чоут словно не слышал. – Конечно, конечно, – бормотал он.
      Глаза его горели страстью охотника. Казалось, он был доволен тем, что в руках его оказался еще более ценный библиографический уникум.
      – Надо все это проделать в тайне, мистер Седлар. Чтобы не вышло за пределы Британик-музея, – сказал он. – Можно пригласить для этого старого Гаспари… Пусть поклянется, что не проболтается.
      Доктор Седлар, очень бледный, не сводил глаз с витрины, словно загипнотизированный.
      – Или профессора Кроунфилда, – добавил он почти машинально.
      Пэтэнс с сомнением покачала головой.
      – По-моему, это сейчас несущественно. Джаггард 1599 года похищен – вот что важно. И мы почему-то решили, что вор – это человек в синей шляпе. Почему? Какие тому доказательства? Разве не мог совершить кражу второй незнакомец из автобуса или кто-нибудь из учителей?
      Тэмм проворчал что-то про себя. Все ему явно не нравилось.
      – Не думаю, Пэтэнс, – сказал Дрюри Лейн. – Восемнадцать человек вернулось к автобусной станции, девятнадцатый исчез. Это был человек в синей шляпе. А вместе с ним исчез и Донохью. Едва ли это простое совпадение. Я лично полагаю так: человек в синей шляпе похитил книгу и скрылся, а Донохью последовал за ним. Все довольно просто.
      – Возможно, – вздохнул доктор Чоут, – а пока что я прикажу обыскать все помещения музея.
      – Зачем? – удивился инспектор.
      – А может быть, книгу не успели вынести? Вдруг она спрятана где-нибудь в музее?
      – Отличная мысль, – подтвердил Седлар. – Только мне бы не хотелось без вас объясняться с миссис Сэксон.
      Откровенно недовольная гримаса его объяснила всем, что английский ученый уже достаточно наслышан о супруге покойного миллионера.
      – Я сейчас вернусь, – произнес доктор Чоут. Он осторожно положил драгоценную книгу на место и вышел.
      Англичанин задумчиво склонился над витриной, как аист над своим гнездом.
      – Весьма неприятно, весьма неприятно… – огорченно прошептал он. – Хотел бы я взглянуть на украденный том.
      – Разве вы его никогда не видели? – удивилась Пэтэнс.
      Седлар не ответил. Дрюри Лейн пристально посмотрел на него, словно хотел о чем-то спросить, но промолчал.
      – Вы очень расстроены, доктор Седлар, – продолжала Пэтэнс, – неужели это вас так огорчает?
      Он вздрогнул.
      – Да, да, вы правы. Это действительно так.
      – Я думала, что такие книги хорошо известны специалистам.
      – Конечно, известны, – улыбнулся англичанин. – Но этот украденный экземпляр никому известен не был. Он ведь принадлежал Самюэлю Сэксону, вы знаете.
      – Я слышала, что он был странным человеком. – Мало сказать странным!
      Доктор Седлар был явно взволнован. Даже монокль выпал у него из глаза и повис на шнурочке.
      – Странный! – повторил он саркастически. – Да он был просто маньяк. Полжизни провел на книжных аукционах, скупая редкости. Иногда на аукционах встречаются редчайшие уникумы, никому не известные. Они попадали к нему и исчезали для науки. Бог знает где и как он их разыскивал. Вот так он и наткнулся на «Влюбленного пилигрима». Два экземпляра издания 1599 года были нам хорошо известны, а ему удалось заполучить третий. Так он никому и взглянуть не дал. Спрятал книгу у себя в библиотеке… Собака на сене…
      – Забавный случай, – засмеялся инспектор.
      – Как кому. Для нас, шекспирологов, просто трагичный. Я так надеялся изучить этот экземпляр, когда ехал сюда. И вот видите…
      – Значит, о даре Сэксона Британик-музею было известно в Англии? – спросил Дрюри Лейн.
      – Конечно.
      – И о том, что издание 1599 года входило в число пожертвованных музею книг?
      – Именно. Позвольте, что это? – Седлар снова нагнулся над витриной и взял третью из лежащих под стеклом книг.
      – Что случилось? – заволновался Лейн.
      – Нет, нет, – покачал головой доктор Седлар, – мне просто показалось… Это «Генрих Пятый», тоже джаггардовское издание… Я видел дубликат в Лондоне.
      Седлар говорил с таким видом, словно высказывал совсем не то, что хотел сказать.
      Лейн улыбнулся и больше не спрашивал.
      В этот момент в комнату вошел доктор Чоут, очень расстроенный.
      – Увы, – сказал он, вздохнув. – Никаких следов похищенной книги. Очевидно, ее все-таки вынесли.
      В коридоре послышались шаги, шум голосов, и все воочию увидели миссис Сэксон собственной персоной.
      Природа щедро строила ее. На могучих ногах держалась массивная фигура с гороподобными боками, задом цепеллина, грудью морской коровы и брюхом фрегата. Ее зеленые водянистые глаза не обещали ничего хорошего таким несчастным созданиям, как хранители музеев и прочие ничтожества, принимающие дары сильных мира сего. За ней шел, посмеиваясь, Гордон Роу, а шествие замыкал мумифицированный старик в потрепанном фраке. В нем все напоминало о древних папирусах – скрипучая сухая кожа, почти явственно слышимый шелест хрупких костей и бесстрастное выражение лица, словно извлеченное из какого-нибудь саркофага. Этот старый джентльмен и был неограниченным властителем библиотеки Сэксона, ее хранителем и стражем. Звали его Краббе.
      Не обращая внимания на окруживших витрину людей, он проскользнул мимо них кошачьей походкой и схватил драгоценный подарок вора. Его острые, хищные глазки скользнули по переплету, по титульному листу, по первым страницам…
      Миссис Сэксон смотрела только на Чоута.
      – Что случилось, доктор Чоут? – спросила она таким током, что бедный доктор невольно опустил глаза. – Мне сообщили о краже… Что украдено?
      – Видите ли, миссис Сэксон, – пробормотал хранитель музея с неловкой улыбкой, – случилось чрезвычайно неприятное происшествие… Впрочем, не совсем неприятное… Я бы даже сказал, счастливый случай…
      – Глупости, – оборвала его миллионерша. – Роу мне все рассказал о другой книге. По-моему, радоваться нечему. Вы не сумели сохранить ценный подарок мужа. Я требую…
      – Виноват, – мягко сказал доктор Чоут, – прежде чем обсуждать детали… разрешите представить вам мисс Пэтэнс Тэмм. А это доктор Хэмнет Седлар, наш новый хранитель музея. И мистер Дрюри Лейн…
      – А-а-а, – протянула миссис Сэксон, обратив свой водянисто-зеленый взор на старого джентльмена.
      – Как пожираете, мистер Лейн? И новый хранитель, вы сказали?
      Она разглядывала неподвижную фигуру англичанина с холодным любопытством.
      – И инспектор Тэмм.
      – Из полиции? – оживилась она. – Я требую, инспектор, чтобы вы немедленно отыскали вора.
      – Конечно, – рявкнул Тэмм. – Хотите, чтобы я вынул его из кармана?
      Миссис Сэксон даже рот раскрыла от удивления: так с ней никто не разговаривал.
      – Что? – спросила она, багровея.
      Краббе со вздохом положил на место синий том и тронул ее за руку.
      – У вас повышенное давление, дорогая миссис Сэксон, – сказал он с улыбочкой. – Не забывайте об этом.
      Потом он повернулся к окружающим и сухо произнес, ни к кому не обращаясь:
      – Очень странная кража, господа.
      – Позвольте, – начал было доктор Чоут, почувствовавший себя чуточку обиженным, но тут же замолчал.
      Краббе не смотрел на него, он смотрел на Седлара.
      – Кто это? – резко спросил он, указывая на англичанина.
      – Мое имя только что назвали, сэр, – ледяным тоном произнес Седлар.
      Гордон Роу нагнулся к самому уху мумифицированного джентльмена.
      – Как вам не стыдно, Краббе, – прошипел он, – не будьте таким грубияном. Это наш новый хранитель музея Седлар, доктор Седлар.
      – Седлар? – иронически протянул Краббе, бесцеремонно оглядев англичанина с головы до ног. – Так, так…
      На этот невежливый взгляд Хэмнет Седлар ответил взглядом, полным оскорбленного достоинства. Но Краббе только фыркнул и отвернулся.
      – Вы обратили внимание на титульный лист? – спросил он Чоута.
      И два почтенных библиофила тотчас же вступили в дискуссию, смысл которой был непонятен для непосвященных. Слышались только реплики, звеневшие, как удары мечей.
      – А что сказал Холливер Филлипс?
      – Нет, нет, не «ин кварто», а «ин октаво».
      – Джаггард просто украл эти поэмы из хейвудовской «Трои Британника».
      – Не забывайте, что он был только издателем. Знаменитый станок Джеймса Робертса еще не был куплен.
      Дрюри Лейн слушал все это, улыбаясь тонкой, всепонимающей улыбкой. Пэтэнс хотелось зевнуть, а инспектор Тэмм зашагал по комнате, не скрывая растущего раздражения.
      Внезапно Краббе и Чоут смолкли, договорившись о временном перемирии.
      – Леди и джентльмены, – торжественно провозгласил доктор Чоут, – мистер Краббе и я только что пришли к единодушному выводу. Издание Джаггарда, помеченное 1606 годом, является безусловно подлинным.
      Наступившую паузу прервал недовольный возглас миссис Сэксон.
      – Мне это совершенно безразлично, сэр. Щедрость моего покойного мужа заслуживала иного отношения!
      – А я и был уверен в том, что это подлинник, – вмешался старый Дрюри, пытаясь сгладить бестактность миллионерши.
      Чоут не успел ответить, как новое лицо появилось в комнате. В дверях стоял привратник Бэрч с бумажным пакетом в руках.
      – В чем дело, Бэрч? – спросил Чоут. – Неужели нельзя было подождать?
      – А мне все равно – могу и подождать, – буркнул Бэрч.
      – Постойте, – остановил его Лейн. – Я бы на вашем месте, Чоут, ознакомился с содержимым пакета. Все это настолько безумно, что можно допустить самое невероятное…
      Чоут посмотрел на Лейна, потом на пакет.
      – Дайте сюда, Бэрч, – сказал он.
      Словно два телохранителя стали по бокам его – Седлар и Краббе. Приблизились и остальные, заинтригованные предположением Лейна. В самом деле, что могло находиться в пакете?
      Это был аккуратный плоский пакет – коричневая оберточная бумага, перевязанная дешевой бечевкой. На небольшой этикетке, приклеенной посредине, можно было прочесть адрес музея и фамилию доктора Чоута, написанные печатными буквами.
      – Кто это принес, Бэрч? – спросил хранитель музея. – Мальчишка-посыльный.
      – Интересно, – задумчиво произнес доктор Чоут, медленно развертывая бумагу.
      – Стойте! – вдруг закричал инспектор. – Положите пакет!
      Чоут растерянно положил пакет на витрину. Все недоуменно посмотрели на инспектора.
      – С такими штуками надо поосторожней, – сказал он, подойдя ближе, но не дотрагиваясь до коричневого пакета. – Не бомба ли это?
      Чоут невольно отступил назад, а миссис Сэксон даже взвизгнула. Только Дрюри Лейн загадочно улыбался.
      Инспектор приложил ухо к пакету и прислушался. Затем осторожно перевернул пакет на другой бок. Потом чуть-чуть потряс его.
      – Кажется, все в порядке, – сказал он, протягивая пакет доктору Чоуту.
      – Может быть, вы и развернете его, – с опаской проговорил тот.
      – Распечатывайте, не бойтесь, – засмеялся Лейн, не вставая с места.
      Из всех присутствовавших один только он не проявил ни волнения, ни любопытства. Казалось, он знал, что в пакете.
      Дрожащими пальцами Чоут развернул бумагу. Миссис Сэксон в это время отбежала к дверям, а Роу мужественно заслонил собой Пэтэнс.
      И ничего не случилось – только зашелестела упавшая на пол бумага.
      Но если бы в пакете действительно оказалась бомба, и если бы она даже взорвалась в руках доктора Чоута, это удивило бы его меньше, чем то, что он обнаружил. Его челюсть отвисла, глаза округлились, затряслись руки.
      В руках он держал толстый том в кожаном переплете.
      – Боже мой! – прошептал он. – Ведь это украденный у нас Джаггард 1599 года!

      В первый момент никто не мог произнести ни слова. Все стояли точно завороженные. Странный вор вернул добычу.
      – Я так и думал, – задумчиво произнес Дрюри Лейн. – В этой атмосфере безумия, порождающей странность за странностью, обязательно должно было случиться нечто подобное.
      Его лицо, похожее на камею, выражало крайнее любопытство.
      – Наш противник обладает не только эрудицией, но и несомненным чувством юмора, – продолжал он, разглядывая возвращенную книгу. – И все же странно, чертовски странно. А вы уверены, Чоут, что это именно пропавший экземпляр?
      – Ни малейшего сомнения, – подтвердил хранитель музея. – Это действительно Джаггард из коллекции покойного мистера Сэксона. Можете убедиться сами.
      Он положил книгу на стекло витрины. Хранитель издания Джаггарда и Краббе тотчас же уткнули в нее носы. Пэтэнс, разговаривавшая с Роу, перехватила взгляд, мельком брошенный Седларом на Краббе, и чуть не вскрикнула от удивления. Утонченно вежливая маска англичанина исчезла. Гнев, злоба, разочарование, сменяя друг друга, мгновенно исказили его лицо. Что-то зловещее горело в его глазах, и монокль, как лупа, еще более усиливал это впечатление.
      Пэтэнс взглянула на Роу, словно хотела спросить его: не заметил ли он? Впрочем, спрашивать было не нужно, Роу удивленно воззрился на Седлара. Но это продолжалось одно мгновение. Маска вежливости вновь скрыла лицо англичанина.
      – Да, это Джаггард Сэксона, – сказал наконец Краббе и захлопнул книгу.
      – Какой же я идиот! – вдруг воскликнул инспектор Тэмм и выбежал из комнаты.
      Все, кроме Пэтэнс, удивленно посмотрели ему вслед.
      – Ваш отец, мисс Тэмм, кажется, очень решительный человек, – заметил с легкой улыбкой доктор Седлар.
      – Мой отец, доктор Седлар, – отпарировала Пэтэнс, – часто бывает очень проницательным человеком. Он всегда думает о практической стороне дела. Я думаю, что он побежал задержать посыльного, который принес сюда этот пакет. По-моему, – усмехнулась она, – это никому не пришло в голову.
      Миссис Сэксон взглянула на Пэтэнс, словно увидев ее впервые.
      – Вы правы, Пэт, – сказал Дрюри Лейн, – мы ничуть не сомневаемся в проницательности инспектора, хотя на этот раз она, увы, бесполезна. Дело в том, джентльмены, что ваш Джаггард издания 1599 года не возвращен в состояние статус квоанте. Взгляните-ка на заднюю крышку переплета.
      Доктор Чоут тотчас же перевернул книгу. Лейн был нрав. Переплет был вспорот ножом и кожа приподнята. А из разреза торчал кончик глянцевитой бумаги.
      То был стодолларовый банковый билет. К нему обыкновенной булавкой был приколот кусочек оберточной бумаги, на котором большими печатными буквами было написано:
      «НА ПОКРЫТИЕ РАСХОДОВ ПО РЕСТАВРАЦИИ» Подписи не было.
      – Какая наглость! – негодующе произнесла миссис Сэксон. – Так варварски обращаться с моими книгами!
      Громко стуча каблуками, вошел в зал инспектор Тэмм. Он тяжело дышал и поминутно вытирал вспотевший лоб.
      – Слишком поздно, – пробормотал он. – Посыльный уже ушел. А это что такое?
      Он заметил надрезанный переплет, покачал головой, пощупал новенькую стодолларовую кредитку, потом обратил внимание на оберточную бумагу и бечевку, которой был перевязан пакет.
      – Дешевая манильская бумага и обыкновенный шпагат, – вздохнул он. – Никаких следов. Никаких следов. Тошнит меня от этого дела!
      Похрустел кредиткой и Краббе.
      – Удобный вор, – усмехнулся он. – Сущий благодетель. Возвращает украденное и возмещает убытки. А в виде премии преподносит бесценный подарок.
      – Сообщите в газеты, – предложил инспектор. – Для вора будет повод вернуться и потребовать подарок обратно.
      – Не будь наивным, отец, – поморщилась Пэт. Но инспектор не сдавался.
      – Вор есть вор, – настаивал он. – Пусть сумасшедший, но вор. С какой стати он будет дарить этот ваш тысячу шестьсот шестой или как там его… Вернется и заберет.
      – Боюсь, что нет, инспектор, – улыбнулся Лейн. – Вряд ли он так прост.
      Миссис Сэксон, уже совершенно успокоенная возвращением украденной книги, вдруг что-то вспомнила.
      – Боже мой, Краббе, – вскричала она, – все точь-в-точь, как у нас, вы помните? В самом деле, мистер Лейн, нам уже пришлось испытать нечто подобное.
      – Что именно, миссис Сэксон? – заинтересовался Лейн.
      – Кто-то украл книгу из нашей библиотеки, мистер Лейн, а затем точно так же прислал ее обратно.
      Краббе искоса поглядел на Седлара.
      – Припоминаю, – сказал он и снова взглянул на будущего хранителя музея. – Действительно очень странно.
      – А вы расскажите, – попросил Дрюри Лейн. Краббе поморщился.
      – Не умею рассказывать. Впрочем, ладно. Было это недель шесть назад. Я работал до поздней ночи в библиотеке, составлял новый каталог после того, как часть коллекции была передана Британик-музею. Вдруг мне послышались какие-то странные звуки во флигеле, будто кто-то передвигал книги. Я немедленно отправился туда и застал вора в тот момент, когда он рылся на полках.
      – Наконец-то, – проворчал инспектор, – подходим к герою происшествия. – Как он выглядел?
      Краббе развел руками.
      – Кто знает, инспектор. Было темно, а он к тому же носил маску и пальто с поднятым воротником. Увидев меня, вор тотчас же вскочил на подоконник и прыгнул в темноту. Второй этаж – невысоко.
      – Потрясающая картина, инспектор, – вмешалась миссис Сэксон. – Окно открыто, а возле него суетится Краббе, как старый петух, у которого отрубили голову.
      – А вы миссис Сэксон, – не остался в долгу Краббе, – выглядели весьма эффектно в своем ночном пеньюаре…
      Миллионерша смутилась. Пэтэнс с трудом сдержала улыбку.
      – Во всяком случае, я поднял тревогу, – продолжал Краббе, – а мистер Роу, как и подобает доблестному рыцарю, погнался за вором.
      – Увы, безрезультатно, – вздохнул Роу.
      – Какая книга была похищена? – спросил Лейн.
      – Вы не поверите, – усмехнулся Краббе. – Джаггард 1599 года.
      Наступило молчание. У доктора Чоута отвисла челюсть.
      – Бред! – завопил инспектор. – Сколько же существует экземпляров этой проклятой книги?
      Чоут обрел наконец дар слова.
      – Вы хотите сказать, что первое издание «Влюбленного пилигрима» было украдено еще до того, как мы его получили?
      – Нет, – засмеялся Краббе. – Вор украл подделку.
      – Подделку?
      – Пустяк, который мистер Сэксон приобрел лет двадцать назад. Грубая подделка. Мы ее хранили как курьез.
      – Не понимаю, – прошептал Лейн. – Самое странное во всей этой сумасшедшей истории. Ведь у вас же в библиотеке был и подлинный экземпляр?
      – Был. Он находился в особом хранилище вместе с книгами, еще не переданными Британик-музею. А подделка стояла на полке.
      – Значит, вор был одурачен?
      – Не совсем. Через два дня он вернул нам книгу по почте. Без всяких объяснений.
      Лейн не выдержал. Спокойствие покинуло его, он весь дрожал от нетерпения.
      – А переплет, – чуть не закричал он, – был ли разрезан переплет?
      – Нет, – ответил Краббе, – книгу вернули совершенно нетронутой.
      – А пакет, обертка? Такие же?
      – Почти. Очень похожие.
      Лейн задумался, поднял возвращенную книгу, снова внимательно осмотрел надрезанный переплет, пощупал пальцами чуть-чуть отстающую кожу и покачал головой. Все молча следили за ним.
      – Взгляните-ка сюда, как вам это нравится? – Он показал на отстающую под его пальцами кожу переплета. – Не кажется ли вам…
      – Еще что-то вырезано? – взволнованно спросил Чоут.
      – Не вырезано, а вынуто, – сказала Пэтэнс.
      – Вы наблюдательны, Пэт, – засмеялся Лейн. – Именно вынуто. Как видите, господа, пустота под кожей вековой давности. И была использована в качестве…
      – Потайного хранилища, – подсказала Пэт.
      – Абсурд, – недоверчиво проговорил хранитель музея, – Что здесь можно хранить? И зачем?
      – Ах, доктор, доктор, – чуть слышно произнес старый джентльмен, – почему вы, старые книжные черви, пренебрегаете самой точной наукой – логикой? Мисс Тэмм совершенно права. Посмотрите: что-то очень тонкое и легкое было спрятано здесь очень давно. Тонкое потому, что вдавленность едва заметна, и легкое, потому что на значительный вес его давно бы обратили внимание эксперты, в руках которых на протяжении веков побывал этот том. Итак, повторяю: нечто очень тонкое и легкое до самого последнего времени хранилось под кожей переплета книги, изданной почтенным Уильямом Джаггардом в 1599 году…
      Лейн задумчиво оглядел присутствующих и убежденно закончил:
      – Что это может быть, как не листок писчей бумаги?

      Старый джентльмен и Тэмм, почтительно сопровождаемые Гордоном Роу, спустились к выходу. Бронзовый барельеф Шекспира молча посмотрел на них с парадной двери.
      – Старина улыбается, – обернулся Роу, – и понятно почему. Нечто человеческое впервые случилось в музее.
      – Нечто бессмысленное, – поморщилась Пэт. – Уберите руку, Гордон. У меня очень ревнивый отец и у него глаза на затылке. До свидания.
      – Когда мы увидимся?
      – Не знаю. Подумаю.
      – А если сейчас?
      – Сейчас? – удивилась Пэтэнс.
      – Именно. Я провожу вас.
      Пэтэнс мысленно прокляла себя за то, что покраснела.
      – Хорошо, если разрешит отец.
      – Он разрешит, – обрадовался Роу и побежал догонять идущих впереди инспектора и Лейна. Дромио, рыжеволосый шофер Дрюри Лейна, дожидался поодаль у стоящего возле тротуара черного «линкольна».
      – Инспектор, – довольно решительно объявил Гордон Роу, – вы не будете возражать, если я поеду с вами?
      Тэмм холодно взглянул на него.
      – Послушайте, молодой человек… – начал было он, но тут вмешался Лейн.
      – Превосходная мысль, инспектор. Я тоже поеду с вами. Ситуация явно требует военного совета. Разрешите, я отвезу вас всех.
      В конторе Тэмма старый актер уселся поудобнее и лукаво посмотрел на инспектора.
      – Ну, что скажет полисмен-практик?
      – Ничего не скажет, – усмехнулся Тэмм. – Спуталось все так, что сам черт не распутает. Вор возвращает украденное да еще прилагает чек для возмещения убытков. Бесследно исчезает вахтер музея. Два безбилетных пассажира автобуса тоже исчезают. И непонятно, почему. Если человек в синей шляпе – вор, то какую цель преследовал другой неизвестный?
      – По-моему, незачем устраивать бурю в стакане воды, – сказала Пэтэнс. – Если возвращают украденное, отпадает дело о краже. А если нет кражи, то нет и преступления.
      – А Донохью? – спросил Тэмм. – Что случилось с Донохью? Вопрос был обращен к старому джентльмену. Но Дрюри Лейн ответил не сразу. Он сидел с закрытыми глазами и думал.
      – Исчезнувший вахтер? Гм… Это похоже на преступление. Какой-нибудь акт насилия. Может быть, может быть… – он пожал плечами, – но это в сущности дело полиции…
      – Полиция или не полиция, – пробурчал Тэмм, – но я лично заинтересован в этом. Раз дал слово разыскать беднягу, значит, должен сделать все, что можно.
      Он взял трубку и позвонил сначала капитану Граусону, ведавшему розыском пропавших людей, потом инспектору Геогену.
      – Ничего нового, – сказал он, положив трубку. – Парень исчез, как матрос, которого опоили в трактире и свезли на корабль, уходящий в плавание. Я сообщил Геогену номер серии сотенной, которую мы нашли в книге. Может быть, это наведет нас на след.
      – Не знаю, – с сомнением произнес Лейн. – Меня интересует другое.
      – Я знаю, что вас интересует, – сказала Пэтэнс. – То, что вор извлек из-под переплета, да?
      – Вы очень проницательны, моя юная леди, – засмеялся старый джентльмен. – Именно это. Непонятное поведение вора становится понятным, когда отталкиваешься от тоненького листка бумаги, спрятанного в переплете книги, изданной в 1599 году. Полтора месяца назад кто-то пробрался в библиотеку Сэксона и похитил этот библиографический уникум. Кто этот «кто-то»? Очевидно, наш таинственный библиофил в синей шляпе. Но уникум оказался подделкой, и вор возвращает его без объяснений. Что следует затем? Поиски подлинника – ясно. А сколько существует подлинников? Три – это известно каждому букинисту. Обратите внимание: экземпляр Сэксона – последний из трех, обнаруженных до сих пор. Значит, первые два, возможно, уже были обследованы вором. Чтобы обследовать третий, он проникает в музей, убеждается сразу, что это именно то, что он ищет, и уносит с собой, подменяя книгу еще более ценным изданием. И двумя днями позже возвращает украденный том. Таковы факты. А какие выводы вы сделаете из этих фактов?
      Пэтэнс закусила губы, что было у нее признаком раздумья.
      – То, что он вернул подлинного Джаггарда музею, значит, что само по себе издание его не интересовало. То, что он вернул его с надрезанным переплетом, значит, он искал, а может быть, и нашел нечто другое, после чего поспешил исправить содеянное, вернув уже ненужную ему, книгу.
      – Браво, Пэтти, – воскликнул Роу.
      – Мастерская дедукция, – согласился Лейн. – А что дальше?
      – Украденное издание, – продолжала Пэтэнс, – представляет не только библиографическую, но и большую материальную ценность. Однако вор не прельстился этим. Мало того, он приложил к возвращенной книге далеко на пустяковую сумму. А до этого расстался с не менее, а даже с более ценной книгой, чтобы компенсировать музею дорогую потерю. Что все это означает? По-видимому, то, что наш вор – человек щепетильный и честный.
      – Честный вор! – усмехнулся Тэмм. – Глупости.
      – Не упрощайте, инспектор, – сказал старый актер, с укором посмотрев на Тэмма. – Конечно, аномалия есть. Вор-благодетель, вор-джентльмен, совестливый вор… Но я бы добавил еще кое-что к этой характеристике. Как вы думаете, что?
      – Мне кажется, – задумчиво проговорил Роу, – если он вернул подделку, не разрезав переплета, значит, он разбирается в редких изданиях. Подделка эта совсем не грубая, даже очень тонкая, неспециалист едва ли отличит ее от подлинника. А он отличил сразу, как только рассмотрел ее повнимательнее.
      – Вор-библиофил! – воскликнула Пэтэнс.
      – Метко! – улыбнулся Лейн. – Итак, господа, перед нами ученый, антиквар, библиофил, своеобразно честный и все же готовый пойти на преступление из-за обладания листком бумаги, спрятанным несколько столетий назад в переплете редчайшей книги. Интересно, не правда ли?
      – Столетий? – переспросил инспектор. – Так какого же черта…
      – Не сердитесь, инспектор. Надо прояснить все.
      – Проясните главное. Где Донохью?
      – Этот вопрос вы разрешите сами, инспектор. Вам здесь, как говорится, и карты в руки, – улыбнулся Лейн, – Я лично займусь другим: надо будет предпринять небольшое исследование… установить возраст переплета. Действительно ли переплет украденной и возвращенной книги относится к тому же 1599 году или переплет был сделан позднее. Возраст переплета поможет нам определить и возраст той бумаги, за которой охотился наш вор-джентльмен. Зная, когда она была спрятана, мы можем представить себе ее характер.
      – Может быть, в литературе упоминается о каком-либо исчезнувшем документе? – спросила Пэтэнс.
      – Пороемся, – сказал Роу. – Может, и найдем. Джаггард был довольно популярной личностью того времени. Без него не обходился ни один издательский пирог в елизаветинском Лондоне. И о «Влюбленном пилигриме» говорилось немало. Поищем.
      – Ищите, – буркнул Тэмм, – я тоже поищу. Только малость поближе.
      – Попробуйте совсем близко. Почему бы вам не взять под наблюдение Хэмнета Седлара?
      Загадочное предложение Лейна смутило инспектора.
      – Англичанина? – удивился он. – С какой стати? Растерялась и Пэтэнс. Рука ее с сигаретой, потянувшаяся к зажженной сигарете Роу, так и застыла на месте.
      – Господи! Этого фон-барона? Да зачем?
      – Назовите это предубеждением, – сказал Лейн, – но мне он не нравится. А вы заметили, как его встретил Краббе? Как он странно посмотрел на него…
      – Ну что ж, – согласился Тэмм, – можно подбросить старику несколько вопросов.
      Пэтэнс внимательно разглядывала потухшую сигарету.
      – Знаешь, отец, пожалуй, не стоит трогать сейчас мистера Краббе. Но почему бы не навести справки о докторе Седларе?
      – Где? В Англии?
      – Можно начать с пароходной компании…
      Через три четверти часа инспектор Тэмм положил трубку и вытер вспотевший лоб.
      – Да-а… – протянул он, – кое-что проясняется. Бедлам какой-то… Знаете, что сказал мне кассир «Ланкастрии»? Ну, этой посудины, на которой Седлар прибыл в Нью-Йорк…
      Инспектор сделал многозначительную паузу.
      – Да не мучай же, отец!
      – В списке пассажиров Хэмнета Седлара нет. – Как нет?
      – И не было?
      Пэтэнс разинула рот. Роу свистнул.
      – Любопытное обстоятельство. Инспектор засмеялся сквозь зубы.
      – Любопытное? Здесь не любопытствовать надо, а…
      – Погодите, инспектор, – вмешался Лейн. – Одна хорошая сцена еще не составляет спектакля, и одно подозрительное обстоятельство еще не делает человека преступником. Вы описывали кассиру внешность Седлара. Для чего?
      – Я попросил его справиться у стюардов. Пароход прибыл сегодня утром, и все они еще на борту.
      – Это он вам звонил?
      – Он. Никого похожего на Седлара на пароходе не было. Что вы на это скажете?
      – Скверно пахнет, – поморщился Роу.
      – Значит, доктор Седлар солгал. Он не приехал на «Ланкастрии», – задумчиво сказала Пэтэнс. – Значит, он здесь по меньшей мере четыре дня.
      – Почему? – удивился Тэмм.
      – Потому что я знаю, когда приходят пароходы из Англии. По вторникам и субботам. Сегодня вторник. Значит, он приехал в субботу или еще раньше.
      – А если проверить субботний пароход… Инспектор взялся за телефонную трубку, но тотчас же положил ее обратно.
      – Я сделаю лучше, – сказал он и нажал кнопку звонка. Застенчивая мисс Броди заглянула в кабинет.
      – Блокнот с вами? – рявкнул Тэмм. – Пишите телеграмму в Скотленд-Ярд.
      – Куда? – не поняла стенографистка.
      – В Скотленд-Ярд! Я покажу этому англичанину, как мы умеем делать дела. Адресуйте телеграмму инспектору Трэнчу. Пишите:
      «Требуются полные данные о Хэмнете Седларе, бывшем директоре Кенсингтонского музея в Лондоне. Краткая биография, дата отъезда из Англии, внешний вид, связи. Секретно. Привет».
      – Отправьте телеграмму немедленно. Мисс Броди повернулась к выходу.
      – Погодите. Как вы написали фамилию Седлар?
      – С-е-д-д-ла-р…
      – Неверно. Хэмнет Седлар. Хэм-нет Сед-лар, – громко и раздельно повторил инспектор.
      – Боже мой! – воскликнул Лейн и вскочил с кресла. Все посмотрели на него. Старый актер молчал. Мисс Броди деликатно вышла из комнаты.
      – Фамилия… – пробормотал Лейн. – Хэмнет Седлар… Просто невероятно.
      – Фамилия? – удивилась Пэтэнс. – А что в ней? Хэмнет Сед-лар… – повторила она. – По-моему, нормально звучит, по-английски.
      Роу хотел что-то сказать, но запнулся и замолчал. Нижняя губа его смешно отвисла. Какая-то идея пришла ему в голову, и он словно испугался ее неожиданности.
      – По-английски? – повторил Лейн. – Да, да, совершенно по-английски. У вас талант, Пэтти, проникать в самую сущность вещей. Типично английская фамилия Хэмнет Седлар, даже историческая, а? Вы, Гордон, я вижу, уже уразумели в чем дело… – Старый актер перестал улыбаться, голос его зазвучал серьезно и строго. – Мне это имя что-то напоминало. Вертелось в голове с тех пор, как мы услышали его из уст доктора Чоута. Но когда вы произнесли его по слогам, инспектор, я вспомнил… Вы что-нибудь понимаете?
      – Ничего, – сказал Тэмм.
      – А вы, Пэт? Вы ведь получили высшее образование. Изучали историю английской литературы?
      – Конечно, – покраснела Пэтэнс.
      – Смелее, смелее… Остановитесь на елизаветинском периоде.
      – Это… очень отдаленное время…
      Пэтэнс совсем смутилась. Имя Хэмнет Седлар ничего ей не говорило.
      Старый джентльмен печально покачал головой.
      – Вот вам современное образование, – вздохнул он. – Значит, никогда не слыхали о Хэмнете Седларе? Гордон, расскажите им, кем был Хэмнет Седлар.
      – Седлар Хэмнет, – произнес Роу странно напряженным голосом, – был одним из ближайших друзей Уильяма Шекспира.
      Инспектор Тэмм выпучил глаза.
      – Шекспира? – закричал он. – Да вы что, тоже с ума сошли?
      – Мне кое-что теперь становится ясным… – задумчиво проговорил Дрюри Лейн. – Кое-что… Хэмнет Седлар… Кто мог бы предполагать…
      – Бросьте вы, – рассердился Тэмм. – Не морочьте голову нормальному человеку. Надеюсь, что не Вечный жид?
      – Я совсем не хочу сказать, что наш новый хранитель музея является Агасфером, – улыбнулся Лейн. – Но вполне возможно, что почтенный доктор Седлар, библиофил и ученый, прямой потомок человека, вошедшего в историю только потому, что Шекспир называл его своим другом.
      – Стрэтфордская семья… – прошептала Пэтэнс.
      – Седлары, кажется, из Глостершира, – сказал Роу.
      – Ну и что? Допустим, мистер Лейн прав, что нынешний Хэмнет Седлар действительно потомок шекспировского приятеля… Но какая же связь между семьей елизаветинских Седларов и джаггардовским «Влюбленным пилигримом» 1599 года? Не вижу никакой связи.
      – В этом и заключается весь вопрос, дорогая, – тихо сказал Дрюри Лейн. – Какое счастье, инспектор, что вам пришло в голову продиктовать телеграмму в Лондон… Может быть, теперь нам удастся узнать…
      – Что? – закричал инспектор.
      Но Лейн молчал, задумчиво шевеля старческими губами. Потом взял свою палку и, рассеянно кивнув присутствующим, вышел из комнаты.
      – Странно… – шептал он. – Очень странно…

      Дромио вполголоса обругал регулировщика и повернул черный «линкольн» с Пятой авеню на одну из Сороковых улиц. Автомобиль медленно двигался в потоке машин, пока не остановился на углу Шестой авеню, задержанный красным глазком светофора.
      Сидя в машине, Дрюри Лейн в десятый раз перечитывал телеграмму, полученную на вилле «Гамлет» в Вестчестере сегодня утром. Он еще раз посмотрел на дату отправления: 21 июня, 00 часов 06 минут.
      «Что заставило Тэмма послать телеграмму после полуночи? – думал он. – Раньше он этого не делал. Значит, что-то исключительно срочное. Интересно что».
      Поток машин, остановленный у светофора, все еще не двигался с места. Лейн выглянул в окно и тронул Дромио за плечо.
      – Лучше я пройдусь пешком, – сказал он. – Здесь всего один квартал. Ждите меня у конторы инспектора Тэмма.
      Он вылез из машины и пошел вдоль по улице.
      Агентство Тэмма лихорадило. Стенографистка мисс Броди мельком взглянула на Лейна и нервно застучала по клавишам машинки. Пэтэнс, шагавшая из угла в угол, даже не обернулась: она смотрела только на часы.
      Но скрип двери, осторожно притворенной Лейном, заставил ее подпрыгнуть на месте.
      – Наконец-то! – вскричала она, бросаясь к старому джентльмену. – Мне уже казалось, что вы не придете. Со вчерашнего вечера места найти не могу.
      – Дорогое дитя, – удивился Лейн, – что случилось? Ваша телеграмма полна скрытых намеков, но ничего не объясняет. Надеюсь, ничего неприятного?
      Пэтэнс молча раскрыла дверь в кабинет, и старый джентльмен увидел инспектора, мрачно рассматривающего что-то у себя на письменном столе. При виде Лейна он вскочил с места.
      – Как мы вас ждали, старина. Садитесь скорее. Садись, Пэт. Сейчас начнем.
      – Нет, нет, – запротестовал Лейн. – Сначала расскажите все по порядку. Я еще ничего не понимаю.
      Тэмм поднял большой конверт со стола.
      – Видите? Сейчас вскроем.
      Лейн посмотрел на Тэмма, потом на Пэтэнс.
      – А при чем же здесь я, господа?
      – Мы вызвали вас потому, что какой-то маньяк, оставляя нам этот конверт на хранение, поставил условием, чтобы на вскрытии его присутствовали вы. Вскрывай, отец, – я сгораю от любопытства. Потом все объяснишь. Вскрывай, вскрывай…
      – Минутку, – сказал Лейн и взял конверт своими тонкими длинными пальцами.
      Это был тот самый конверт из манильской бумаги, который оставили инспектору на хранение почти семь недель назад. Лейн пощупал бумагу, повертел конверт перед глазами и вернул его инспектору.
      – Тайна требует объяснений, инспектор. Пэтти, придется потерпеть немного. Сначала рассказ.
      Тэмм кратко рассказал о библейской бороде и о странном поручении ее обладателя. Лейн задумался.
      – Почему вы не сказали об этом раньше?
      – Не придавал значения. Не верил этому мистификатору с раскрашенной бородой.
      – Вчера было двадцатое. Значит, он не напомнил о себе, как было условлено?
      – Нет. Мы просидели здесь безвыходно целый день, – вмешалась Пэтэнс, – до полуночи. Он не позвонил. В шесть минут первого я уже послала вам телеграмму.
      – Вы не записали того разговора? – спросил Лейн. – По-моему, у вас есть здесь прибор для записи.
      Тэмм молча положил перед Лейном запись беседы. Старый актер внимательно прочел ее от слова до слова.
      – Забавно, – сказал он. – Судя по вашему описанию, борода, конечно, фальшивая. Но это не мистификация. Нет, нет!.. – Он покачал головой. – Вскрывайте, инспектор. Посмотрим, что там есть.
      Он придвинулся поближе к столу. Пэтэнс встала позади отца и нетерпеливо следила за его руками. Тэмм сначала выдвинул доску с края стола, потом положил на нее конверт и откинулся в кресле.
      – Надеюсь, что не выпрыгнет никакой чертик и не будет поздравлять нас с первым апреля. Ну раз, два… три!
      Он вскрыл перочинным ножом конверт и заглянул внутрь.
      – Тут еще конверт.
      Из большого конверта он извлек конвертик поменьше, на котором не было написано ни единого слова.
      – А что на обратной стороне? – спросил Лейн. Инспектор перевернул конверт. На клапане, как это бывает на фирменных конвертах, было что-то напечатано.
      – Черт! – крикнул инспектор и добавил неожиданно сорвавшимся голосом: – Опять эти проклятые книжки.
      – Боже мой, – прошептала Пэтэнс.
      Лейн подвинул конверт и прочел напечатанные слова: «Библиотека Сэксона».
      – Занятно, – пробормотал он. – Впрочем, может быть совпадение… только совпадение… А что внутри?
      Толстые пальцы Тэмма проникли в конверт и извлекли оттуда листок того же цвета, сложенный пополам. Инспектор расправил его, похлопал глазами и протянул Лейну. Пэтэнс заглянула через плечо отца. Все молчали.
      И для этого была причина. Если библейская борода являлся загадочной личностью, то его сообщение, оставленное им в конверте на хранение инспектору, оказалось еще загадочнее. Оно было зашифровано. В нем не было никакого смысла.
      Наверху листа, как и на конверте, было напечатано: «Библиотека Сэксона». Посреди бланка крупным почерком были начертаны буквы, ничем не отделенные друг от друга – ни черточкой, ни запятой.
      Библиотека Сэксона
      ЭТБ
      И больше ничего. Ни подписи, никаких других пометок чернилами или карандашом.
      Дрюри Лейн думал, вперив взгляд в черные буквы. Пальцы инспектора дрожали, как у паралитика. Пэтэнс не шевелилась.
      – ЭТБ, – повторил инспектор и пошевелил губами, повторив уже безмолвно, – ЭТБ…
      И вдруг взорвался.
      – Не-ет, хватит! Довольно с меня, выхожу из игры, К черту! Все!
      – Отец, – мягко остановила его Пэтэнс. Но инспектор закусил удила.
      – Пусть приходит клоун, пусть оставляет эту ерунду на хранение, пусть твердит, что это тайна, что ей цены нет, что здесь миллионы долларов… Пусть, пусть! Все равно я выхожу из игры. Есть идиоты, которым нравится так шутить, а меня тошнит от таких шуток!
      Пэтэнс молча взяла злополучный листок бумаги и произнесла раздельно и тихо:
      – Э-те-бе…
      – Разрешите мне, Пэтти, – сказал Дрюри Лейн.
      Он взял у нее листок и принялся изучать загадочные буквы. Они были начертаны толстым пером авторучки, жирные, нелепые, ничего не объясняющие.
      – Нет, инспектор, это не шутка, – наконец сказал он. – Это совсем не шутка.
      – Так что же это?! Должна же здесь быть хоть капелька смысла! Правда, это только «ключ» к тайне, а не сама тайна – так и сказал ведь проклятый клоун, – но с меня довольно и «ключа». Им все равно ничего не отопрешь: абракадабра! Абсурд!
      Лейн все молчал.
      – Может быть, это… стенография? – робко спросила Пэтэнс. – Какой-нибудь новый вид скорописи?
      Инспектор фыркнул. Он считал ниже своего достоинства комментировать подобные глупости.
      – Или… химическая формула… Сейчас я посмотрю в справочнике.
      Она сняла с полки том энциклопедии.
      – ТЭ-БЕ – это тербий. Может, первая буква это цифра? Три ТЭ-БЕ…
      – Нонсенс, – сказал Лейн.
      Инспектор снова фыркнул. Даже великий отгадчик тайн терпит поражение.
      – Самое удивительное, – продолжал старый актер, – то, что он думал, был уверен… что вы поймете…
      – Броди! – рявкнул Тэмм.
      Мисс Броди возникла совершенно бесшумно с карандашом и блокнотом в руках.
      – Пишите. Лео Шиллингу. Шифровальный отдел. Дорогой сэр, говорят ли вам что-нибудь такие странные знаки? Записали?
      – Да, сэр.
      – Немедленно снимите фотокопию и отправьте. Может, это даст что-нибудь, – вздохнул Тэмм.
      Он закурил сигару и пустил под потолок облако дыма.
      – Первое вот что: и бланк и конверт фирменные – из библиотеки Сэксона, – сказал он, выпуская второе облако. – Парень не дурак, он не хотел, чтобы сразу узнали об этой библиотеке и потому сунул конверт в конверт. Шито-крыто в общем. А рассчитывал, что мы обратим на это внимание, когда вскроем большой конверт. Увидим штамп библиотеки и пойдем по следу.
      Лейн кивнул в знак согласия.
      – Но не мог же он знать, что к нам явится Фишер и расскажет о Донохью и что это приведет нас в Британик и впутает в дурацкую историю с редкими книгами. А может, никакой связи и нет? Она сама по себе, а конверт сам по себе? Может, сэксонский бланк только совпадение?
      – Едва ли, – вздохнула Пэтэнс. – Почему-то мне кажется, что события в музее связаны с этим конвертом… А эти знаки на сэксонском бланке – связующее звено. Ты знаешь, что я думаю… – Она осеклась и замолчала.
      – Что? – угрюмо спросил Тэмм.
      – Не был ли… – она опять замялась, – конечно, это нелепая мысль, но… Не мог ли быть этот человек с фальшивой бородой кем-нибудь из домашних Сэксона?
      – Не так глупо, – усмехнулся инспектор. – Я и сам об этом подумываю… Например, Роу…
      – Чушь, – вспыхнула Пэтэнс.
      – Почему чушь? Подозрительный тип. Липнет к тебе почему-то…
      – Для этого у него есть причины, – сухо сказала Пэтэнс. – В конце концов я не стара и не безобразна.
      – Да-а… – протянул Тэмм, – так-то оно так… А все-таки Роу подходит. Он ведь тоже библиофил? Пэтэнс совсем рассердилась:
      – Замолчи Бога ради!
      – Сама же говорила, а теперь сердишься. Если не Роу, то кто? Миссис Сэксон? Краббе?
      – А почему бы не Краббе?
      Дрюри Лейн, бывший до сих пор молчаливым свидетелем этого семейного поединка, поднял руку.
      – Если будет позволено прервать вашу глубокомысленную дискуссию, господа, разрешите сделать одно замечание. Ваш таинственный визитер, инспектор, настаивал на одном обстоятельстве. Есть звонок от него – значит, все в порядке, нет звонка – значит, с ним что-то случилось. А поскольку я знаю, ни с мистером Роу, ни с мистером Краббе не случилось ничего неприятного. Они живы и здравствуют.
      – Все-таки Роу… – вздохнул инспектор.
      – Отличный молодой человек, – закончил Лейн, с укором взглянув на инспектора. – Не ведите себя как ребенок, дружище. Спрячьте эту бумагу в сейф и поехали.
      – Куда?
      – В библиотеку Сэксона.

      «Линкольн», снова затертый в потоке машин, полз вдоль Пятой авеню как черепаха. Дромио нервничал, Лейн был невозмутим. Он даже посмеивался, поглядывая то на инспектора, то на Пэтэнс.
      – Потрясающее дело. Меня все больше и больше захватывает, – сказал он.
      – А у меня от него голова трещит, – буркнул Тэмм.
      – А вы что скажете, Пэтти?
      – По-моему, вы уже разгадали криптограмму.
      – Нет, нет… Пока нет. Но… – Лейн загадочно улыбнулся и повернулся к инспектору. – Есть ли что-нибудь новое? Я совсем забыл спросить об этом.
      – Много нового, – сказал инспектор и протянул Лейну отпечатанный на машинке отчет. – Вот, Броди все переписала. Я знал, что вы спросите.
      Лейн с интересом прочел:
      ДОНОХЬЮ. Все еще не найден. Никаких следов.
      СЕМНАДЦАТЬ УЧИТЕЛЕЙ. Все проверено: имена, адреса, биографии, фотоснимки. Уехали в Индиану.
      СТОДОЛЛАРОВЫЙ БИЛЕТ. Сообщен в полицию номер серии. Пока никаких следов.
      ЧЕЛОВЕК В СИНЕЙ ШЛЯПЕ. Не обнаружен.
      ДЕВЯТНАДЦАТЫЙ ПАССАЖИР. Не обнаружен.
      – И это все? – спросил Лейн. – Мне помнится, что вы еще посылали телеграмму в Лондон?
      – А вы ничего не забываете, старая лиса, – засмеялся инспектор. – Посылал, конечно. И ответ уже получил. От самого Трэнча из Скотленд-Ярда.
      И он протянул Лейну несколько телеграфных бланков с переходящим текстом. Тот с жадностью схватил их и по мере чтения лицо его становилось все строже и строже.
      «Из Скотленд-Ярда. Инспектору Тэмму. Нью-Йорк.
      Относительно Хэмнета Седлара. Происходит из старой английской семьи. Один из Седларов был другом Шекспира. Нынешний Хэмнет Седлар уже не молод – ему 51 год. Рост пять футов одиннадцать дюймов, вес одиннадцать стонов. Худой, жилистый, с резкими чертами лица. Глаза голубые, волосы русые. Особых примет не имеется. Частная жизнь почти неизвестна. В Лондоне жил затворником около двенадцати лет. Приехал из Тьюксбери Глостершир, недалеко от Стрэтфорда-на-Эвоне. Профессия антиквар, главным образом библиофил. Специалист по изданиям елизаветинского периода. Последние двенадцать лет был директором Кенсингтонского музея в Лондоне. Недавно принял предложение американского финансиста и коллекционера Джеймса Ита занять пост хранителя Британик-музея в Нью-Йорке. Его согласие явилось сюрпризом для его коллег, так как Седлар никогда не симпатизировал Америке. Формально заявил о своем уходе из Кенсингтонского музея 7 мая на банкете, данном в его честь советом директоров. Родственников нет, за исключением брата Уильяма. Последний покинул Англию несколько лет назад. Местопребывание его неизвестно. В биографии Седларов нет никаких темных пятен. Оба вели спокойный, замкнутый образ жизни ученых. Хэмнет Седлар выехал из Англии семнадцатого мая на пароходе «Каринтия». Прибыл в Нью-Йорк 22 мая. Проверено по списку пассажиров у помощника капитана. Если понадобятся дополнительные сведения, телеграфируйте. Всегда к вашим услугам.
      Трэнч»
      – Ну что скажете? – победоносно спросил инспектор.
      – Любопытно, – сказал Лейн, возвращая телеграмму. Лоб его покрылся морщинами, он сосредоточенно думал.
      – Ясно, что Седлар прибыл в Нью-Йорк на семь дней раньше срока, который он назвал, – вмешалась Пэтэнс. – И почему-то скрыл это. Интересно, зачем ему это понадобилось? И что он делал здесь в течение целой недели? Где жил? С кем встречался?
      – Я попросил Геогена проследить все его шаги за эту неделю. Не знаю, что удастся. Не нравится мне этот англичанин.
      – Что значит «не нравится»? – спросил Лейн. – Вы его подозреваете?
      Тэмм пожал плечами.
      – Смотря в чем. Он не мог нацепить фальшивую бороду и оставить у меня этот дурацкий конверт – это ясно. Трэнч пишет, что он выехал семнадцатого, а этот жук с бородой был у меня шестого. Но… он мог разбить витрину и…
      – Вы думаете о человеке в синей шляпе?
      – О нем. Англичанин приехал двадцать второго, а через пять дней началась суматоха с редкими книгами.
      – Довольно сомнительное доказательство, инспектор, – заметил с улыбкой Лейн. – С таким же успехом можно обвинить любого нью-йоркца только потому, что мы не знаем, что он делал двадцать седьмого мая.
      Инспектор проглотил замечание, не возражая. Но по лицу его было видно, что он не согласен.
      – Ну, конечно! – воскликнула Пэтэнс, – как мы раньше не догадались!
      Инспектор и Лейн посмотрели на нее, недоумевая.
      – Инициалы ЭТБ. Начальные буквы какого-то имени! Ведь это так просто!
      – Не знаю… – Лейн пожевал губами, – Эдуард Таль-бот… Эрнст Терри-Боттом… В телефонной книжке мы найдем десятки таких сочетаний. Но куда это нас приведет?
      – Я не помню ни одного парня с таким именем, – сказал Тэмм.
      – А он был убежден, что мы знаем, что мы найдем след, – задумчиво заметил Лейн. – Нет, Пэтти, тут что-то другое…
      – Возможно, – сухо ответила Пэтэнс. – Кажется, мы приехали.

      Дворецкий подчеркнуто английского вида с холеными короткими бачками очень вежливо принял их в гостиной, отделанной во вкусе Людовика Пятнадцатого. Нет, миссис Сэксон нет дома. Нет, он не может сказать, когда она вернется. Нет, миссис Сэксон не оставила никакой записки. Нет, она…
      – Хватит, – зарычал Тэмм, яростный враг всех лакеев, – Краббе здесь?
      – Мистер Краббе у себя, сэр, – сухо ответил дворецкий. – Как прикажете доложить, сэр?
      – А мне все равно, только давай его сюда! Дворецкий чуть приподнял брови и важно вышел.
      Пэтэнс поморщилась.
      – Как не стыдно, отец. Что за манеры! Орать на прислугу?
      – Не люблю этих лордов с бакенбардами, – скривился инспектор.
      В гостиную заглянул Роу с книгой под мышкой и остановился пораженный.
      – Какими судьбами! К нам? Потрясающе! Почему вы не позвонили, Пэт? Я бы вас встретил.
      – Некогда было. Мы торопились, – с достоинством ответила Пэтэнс.
      – Напали на след?
      – Гордон, что означает, по-вашему, ЭТБ?
      Роу удивленно раскрыл рот: он ничего не понял. Тэмм же поторопился предупредить возможное разъяснение:
      – Помолчи, Пэтти.
      – А почему бы не рассказать об этом Гордону? – вмешался Лейн.
      Роу посмотрел на него, потом на инспектора.
      – Еще что-нибудь случилось? – спросил он. Пэтэнс коротко рассказала ему о вскрытии конверта.
      – Библиотека Сэксона? – удивился он. – Час от часу не легче. Краббе, – позвал он, – сюда! Скорее!
      Древний библиотекарь уже входил в гостиную. Пэтэнс могла поклясться, что кости его при этом стучали и поскрипывали.
      – Привет, друзья, – улыбнулся он. – Все здесь – и мисс Тэмм, и мистер Лейн и вы, инспектор. Целая депутация. Что же вам понадобилось от старого Краббе?
      Лейн поспешил опередить инспектора.
      – Мы хотели бы осмотреть знаменитую библиотеку Сэксона, мистер Краббе.
      Тэмм взглянул на старого джентльмена с явным недоумением, но промолчал.
      – Ну что ж, – сказал Краббе, чуточку подумав, – почему бы и нет? Наши правила, правда, не разрешают посторонним… Но можно, я думаю, сделать исключение.
      – Верх гостеприимства со стороны Краббе, – засмеялся Роу.
      – Не верьте ему, господа, я совсем не таков, каким меня обычно рисуют. За мной, пожалуйста.
      С этими словами Краббе вышел в коридор, приглашая гостей следовать за ним.
      Пройдя через анфиладу комнат, разукрашенных в пышном французском стиле, они подошли к массивной двери, которую Краббе отпер ключом. Это и был вход в знаменитую библиотеку. Большой стол и кресло стояли посреди комнаты, стены которой были сплошь заставлены книгами. Никакой другой мебели в библиотеке не было.
      – Сожалею, что не могу предложить вам сесть, – сказал Краббе, – никто, кроме меня, здесь не бывает. Даже Роу покинул старого Краббе.
      Он замолчал, удивленно следя за Тэммом, который что-то схватил на столе.
      – Ага! – воскликнул Тэмм. – Вот оно!
      – Что это значит? – строго спросил Краббе. Инспектор торжествующе размахивал серым бланком со словами «Библиотека Сэксона».
      – Положите! – крикнул Краббе, бросаясь к Тэмму. – Ничего здесь не трогайте!
      – Отстаньте, пигмей, – оттолкнул его Тэмм, – взбесились вы, что ли?! Никто у вас ничего не возьмет. Меня интересует только этот блокнот с библиотечными бланками. Взгляните, Лейн!
      Но для детального осмотра не было никакой необходимости. Одного взгляда было достаточно, чтобы установить происхождение бланка, оставленного Тэмму человеком с фальшивой бородой.
      – Совершенно такой же, – сказал Дрюри Лейн, – никакого сомнения. Извините инспектора, мистер Краббе. Он правда несколько своеволен…
      – Даже чересчур, – буркнул Краббе.
      – А конверт у вас есть? – спросил Лейн. Краббе молча достал квадратный серый конверт.
      – Тот же самый! – воскликнула Пэтэнс. И замолчала, подозрительно посмотрев на библиотекаря.
      – А кто пользуется этими бланками, мистер Краббе? – спросил Лейн.
      – Я.
      – Это естественно. А кто еще? – Никто.
      – Это очень важно, мистер Краббе. Действительно, никто?
      – Я же вам сказал. Никто, кроме меня.
      – И даже миссис Сэксон?
      – У нее свои бланки. Полдюжины разных сортов. А сюда она не заглядывает.
      – А Роу?
      – Наш юный друг обычно работает в другой комнате. Вернее, работал. Когда ему что-нибудь требовалось отсюда, он говорил мне, и я доставлял ему необходимые книги.
      Роу вставил чуть-чуть обиженно:
      – Надеюсь, вы удовлетворены, мистер Лейн? Старый джентльмен улыбнулся.
      – Бросьте обижаться, Гордон. Это по-ребячески. Мне нужно точно знать: мог ли кто-либо кроме мистера Краббе воспользоваться бланком библиотеки.
      – Может быть, прислуга? – спросила Пэтэнс.
      – Нет, нет, мисс Тэмм, – запротестовал Краббе. – Я сам прибираю в этих комнатах. Таково правило. Мистер Сэксон настаивал на этом.
      – Оказывается, мой друг, – повернулся к инспектору Лейн, – раздобыть отсюда библиотечный бланк не так уж просто.
      – Сам вижу, – сказал Тэмм.
      – И все-таки его раздобыли, – продолжал Лейн. – Дело в том, мистер Краббе, что нам попался один такой бланк, и нас очень интересует, кто им воспользовался.
      – Мой бланк? – удивился Краббе.
      – Вот именно. Может быть, вспомните?
      Краббе задумался. Потом взглянул на Лейна и засмеялся.
      – Вспомнил. Был один случай.
      – Я так и думал, – кивнул старый джентльмен.
      – Да, был здесь один посетитель. Очень странный джентльмен. – Краббе прищурился и опять посмотрел на Лейна. – Он приходил несколько раз, пока я не принял его.
      – Зачем он приходил?
      Краббе улыбнулся совершенно загадочно.
      – Зачем? Полюбоваться нашей коллекцией. В сущности, его интересовала только одна книга… – Краббе опять улыбнулся.
      – Какая? – нетерпеливо спросил Лейн.
      – Джаггардовское издание «Влюбленного пилигрима»… – ответил Краббе и добавил чуть-чуть лукаво:
      – 1599 года.
      В комнате воцарилась мертвая тишина. Все оцепенели, не решаясь даже взглянуть друг на друга.
      – И вы дали ему ее? – наконец спросил Лейн.
      – Я? – удивился Краббе. – Нет, сэр, я категорически отказал. Не могу нарушать заведенных порядков, – сказал я ему. Он кивнул, словно ожидал такого ответа, окинул быстрым взглядом книги на полках, потом подошел к столу. На столе лежали, как и сейчас, конверты и блокнот. «Вы знаете, я почти был уверен в том, что вы мне откажете, – сказал он, – но полдела все-таки сделано. Я поспорил с одним знакомым, что проникну к вам в библиотеку. А чтобы выиграть пари, надо доказать, что я был здесь. Не поможете ли вы мне в этом?» Я пожал плечами: «Пожалуйста». Тогда он вырвал лист из блокнота с нашим штампом и положил в конверт. «Вот это докажет мою победу. Спасибо, мистер Краббе». С этими словами он ушел.
      – И вы позволили ему уйти? – зарычал Тэмм. – И с бланком?
      – Я не мог отказать ему в такой мелочи.
      – Понятно, понятно! – вмешался Лейн. – И вы запомнили его? Как он выглядел?
      – Высокий, худой, средних лет. Англичанин, – сказал Краббе. При этом он чуть-чуть улыбнулся.
      – Когда это было?
      – Дайте вспомнить. Четыре, пять… Нет, семь недель назад. Кажется, в понедельник. Шестого мая.
      – Шестого мая! – воскликнула Пэтэнс. – Отец, ты слышишь?
      – Я тоже слышу, – сказал с обидой Роу. – Только не понимаю. Что за торжественный день?
      Краббе оглядывал всех с улыбкой, затаившейся где-то в глубине глаз. Казалось, он знал что-то и готовился преподнести сюрприз. Лейн это заметил.
      – Он, вероятно, назвал себя. Вы не запомнили случайно?
      Краббе вместо ответа порылся в ящиках стола и протянул Лейну маленький кусочек картона.
      То была дешевая визитная карточка. На ней не было ни адреса, ни телефона, только имя:
      Д-р АЛЕС
      – Доктор Алес? – прочел Лейн. – Странное имя.
      – Не американское, – сказал инспектор.
      – И не английское, – подтвердила Пэтэнс.
      – И все-таки я его где-то встречал, – задумчиво произнес старый джентльмен. – Вам оно ничего не говорит, Гордон?
      – Доктор Алес… – повторил Роу. – Не помню. Краббе повернулся, как дрессированная обезьяна. Его очки в золотой оправе соскочили с переносицы.
      – Я могу вам сказать, кто такой доктор Алес, – произнес он со злой улыбочкой.
      – Кто? – вскрикнули почти одновременно инспектор и Лейн.
      – Я узнал его сразу, как только встретил в музее. Вы видели, как он отворачивался? Это был именно он, охотник за «Влюбленным пилигримом», мой хитрый визитер, доктор, доктор Алес…
      – Кто, кто, не томите?!
      – Хэмнет Седлар!

      В отдельном кабинете ресторана за вторым завтраком они попытались разобраться в услышанном. Неожиданное заявление Краббе совсем их обескуражило. Алес и Седлар! Одно и то же лицо! Краббе, провожая их до дверей, поклонился им с такой торжествующей улыбочкой, что стоило на него посмотреть. Склонив голову набок, он смотрел им вслед, как бы спрашивая: «Удивились? А ведь я прав: ваш достойный Хэмнет Седлар не кто иной, как недостойный Алес. Новый вариант истории доктора Джекиля и мистера Хайда. Старый Краббе умнее вас – он знает!» И лицо почтенного библиотекаря источало такую победоносность, что никто из них не нашел слов для ответа.
      – По-моему, он был искренен, – задумчиво сказал старый Дрюри.
      – И не сомневайтесь, Краббе никогда не обманывает, – подтвердил Роу. – Если он узнал Седлара, значит, это был Седлар и никто другой.
      – Нет, Гордон, – вздохнула Пэтэнс. – И все-таки он ошибся. Седлар не мог быть тем человеком, который шестого мая проник в святилище Краббе. Мы точно знаем, что седьмого мая в Лондоне состоялся банкет в честь мистера Седлара и он сам присутствовал на этом банкете. Он не волшебник: за одну ночь на пароходе нельзя пересечь Атлантический океан.
      – Значит, и спорить нечего, – фыркнул инспектор, неодобрительно поглядывая на Гордона Роу. – Врет старый хрыч, и все.
      Лейн задумался.
      – Можно, конечно, допустить, что он все это выдумал. Эти старые книжные черви подчас очень агрессивны в своей профессиональной ревности. История загадочная. Но есть еще одно обстоятельство, не менее любопытное. Я знаю доктора Алеса.
      Стало тихо. Все смотрели на Лейна и молчали.
      – Не верите? – улыбнулся он.
      – И вы молчали? – чуть не задохнулась Пэтэнс.
      – Значит, это имя не вымышленное? – перебил ее Роу.
      – Я вспомнил… – смущенно сказал старый джентльмен. Я никогда не встречался с ним и все же познакомился… Я знаю, что он существует. Более того – это ученый солидный и весьма эрудированный. Несколько лет назад в «Стрэтфордском трехмесячнике» появилась его статья, посвященная прогрессу в области книговедения…
      – Совершенно верно! – воскликнул Роу. – Я тоже припоминаю… Я ведь регулярно читал этот журнал.
      – Английский? – спросил Тэмм.
      – Да. Солидный журнал и солидная статья. Правда, я нашел в ней несколько несообразностей, в частности, мне показались нелепыми некоторые замечания автора о Бэконе и бэконианцах, – продолжал Лейн, вспоминая. – В результате я написал пространное возражение и послал в редакцию. Его напечатали, и уязвленный доктор Алес разразился ответной статьей. Я не остался в долгу, конечно, и тоже ответил. Наша дискуссия продолжалась на страницах журнала что-то около года и вызвала множество откликов. – Лейн улыбнулся очень довольный и закончил: – Острое перо было у моего противника. Какими эпитетами он награждал меня – и слабоумным недоучкой, и старым кретином!
      – Вы знаете, где он живет? – вмешался инспектор.
      – Увы, – развел руками Лейн.
      – Можно узнать через редакцию…
      – Боюсь, что нет, инспектор. Видите, Гордон улыбается. Он может вам объяснить, что «Стрэтфордский трехмесячник» прекратил свое существование пять лет назад.
      Инспектор поморщился. Придется опять телеграфировать Тренчу. Не хотелось бы: еще смеяться будет. Американские детективы, мол, не могут решить простой задачи…
      – Если бы она была проста, – грустно усмехнулась Пэтэнс. – Нелепо, конечно, что Седлар вдруг превращается в Алеса, но не это меня беспокоит.
      – А что?
      – Мы видели доктора Алеса, папа.
      Снова пауза. Теперь все обернулись к Пэтэнс. Даже у Лейна вдруг вспыхнуло в глазах обыкновенное человеческое любопытство.
      – Когда? – заревел инспектор. – Ты о чем болтаешь?
      – Ты помнишь незнакомца с библейской бородой, сиявшей всеми цветами радуги? Когда он был у нас – шестого мая, да?
      – Допустим. А почему… – Инспектор все еще ничего не понимал.
      – Это и был доктор Алес, папа.
      – Почему вы пришли к такому решению, Пэт? – не выдержал Роу.
      Пэтэнс ответила не сразу: она что-то обдумывала.
      – В тот день рано утром он был у Краббе, – сказала она. – Там он взял бланк библиотеки. Где-нибудь в городе купил бороду, в каком-нибудь отеле по дороге заперся в туалете, приобрел перед зеркалом вид библейского пророка и явился к нам. – Она обернулась к Лейну. – По-моему, все ясно.
      – Превосходное логическое построение, – улыбнулся Лейн.
      – И это еще не все, – продолжала Пэтэнс, все более оживляясь, – я вам скажу, почему он пришел к нам. Его секрет несомненно связан с какой-то опасностью, и он знал это. Зачем ему понадобилась вся эта история с пакетом и телефонными звонками? Если бы он позвонил двадцатого, пакет бы остался нераспечатанным. Но он не позвонил, и мы вскрыли пакет. Этого он и добивался. Он знал, что мы начнем его разыскивать, пойдем к хранителю библиотеки Сэксона, услышим имя доктора Алеса и пойдем по горячим следам…
      – Вот почему он просил вскрыть пакет в моем присутствии, он был уверен, что я не забыл нашей дискуссии, – задумчиво произнес Лейн.
      – Теперь остается только найти его.
      – А это уж мое дело, Пэт, – вмешался инспектор. – Если он не позвонил, значит, с ним что-нибудь случилось. Придется заинтересоваться хроникой происшествий.
      – Абсолютно верно, инспектор, – откликнулся старый Дрюри. – Вам нужно будет просмотреть все официальные отчеты о случившихся за это время убийствах, списки пропавших без вести, жертв подозрительных несчастных случаев.
      – Сам знаю, – буркнул инспектор. – Думаете, это легко?
      Машина Лейна останавливалась два раза – у конторы Тэмма, где сошел инспектор, и у Центрального парка, где скрылись Роу и Пэт. После этого старый джентльмен молча подал знак Дромио и закрыл глаза. Ему необходимо было сосредоточиться.
      Так прошло полчаса, машина бесшумно неслась к Вестчестру. Внезапно Дрюри Лейн открыл глаза.
      – Остановите у дома доктора Мартини, Дромио.
      – Вам плохо? Мистер Лейн? – забеспокоился старый шофер.
      – Нет, нет, – улыбнулся Лейн, – я зайду к нему в интересах чистой науки.
      У небольшого коттеджа близ Ирвингтона Дромио затормозил. Представительный седой человек с трубкой В зубах двинулся от ворот навстречу вышедшему из машины Дрюри Лейну.
      Встреча была теплой и дружественной.
      – Не пугайтесь, старый костоправ, – я в полном порядке, – объявил Лейн, поднявшись наверх… – У меня к вам совсем особое дело. Можно прикрыть дверь? – оглянувшись, спросил он.
      – Что он рассказал доктору, Дромио, конечно, не слышал.
      Но когда через полчаса старый джентльмен в сопровождении доктора Мартини снова показался у ворот коттеджа, Дромио услышал обрывок фразы, брошенной его хозяином. Оттенок затаенной тревоги явственно прозвучал в ней.
      – Жаль. Я думал, что вы что-нибудь разъясните. Документ я вам пришлю. Может быть, разберетесь.
      – Не беспокойтесь, я приеду сам. Небольшая прогулка мне будет только полезна, – ответил доктор Мартини.
      Но старого джентльмена встревожила уже другая мысль. Он тотчас же спросил Дромио:
      – Вы никого здесь не видели? Никто не проходил мимо?
      – Я немножко вздремнул, сэр.
      – Ах, Дромио, – вздохнул старый джентльмен, садясь В машину, – как важно иногда быть внимательнее… Поезжайте до телеграфа. Там остановите.
      В помещении телеграфной конторы Лейн сел за свободный столик и написал на бланке текст телеграммы Тэмму.
      «Шифр из конверта нужен сегодня вечером привезите обязательно. Лейн».
      – Теперь домой, Дромио, – приказал он шоферу. Когда бесшумный линкольн исчез за углом, человек в черном пальто с поднятым, несмотря на палящее солнце, воротником вышел из такого же черного кадиллака, стоящего на другой стороне улицы, осторожно оглянулся вокруг и пошел к телеграфной конторе.
      Там он подошел прямо к столу, где Лейн писал свою телеграмму, и начал пристально рассматривать пачку телеграфных бланков, лежавшую посредине. На верхнем бланке были заметны слабые вмятины. Человек в черном пальто взял карандаш, приложил его почти горизонтально к плоскости бланка и начал осторожно и тщательно штриховать. Через полминуты на бланке уже появились буквы, соединяя которые можно было прочесть только что написанный Лейном текст телеграммы.
      Человек в черном пальто смял бланк, сунул его в карман и вышел на улицу.

      К концу дня мисс Пэтэнс Тэмм вернулась в контору сыскного агентства, произведя небольшое, но довольно удачное обследование магазинов на Пятой авеню. Она нашла мисс Броди в состоянии близком к помешательству.
      – О, мисс Тэмм, я чуть не сошла с ума…
      – Что случилось?
      – Телеграмма. Она на столе мистера Тэмма, а его нет.
      – Придет же он в конце концов.
      – Не скоро, мисс Тэмм. Он ушел по делу о краже бриллиантов. Может вернуться поздно. А телеграмма…
      – У вас телеграммобоязнь. Броди? Не волнуйтесь, мы сейчас ее распечатаем.
      Мисс Броди взволнованно ожидала, что Пэтэнс, действительно распечатавшая телеграмму, тут же ее прочтет, но Пэт, прочитав, только тихо свистнула.
      – Что-нибудь случилось, мисс Тэмм?
      – Ничего страшного, дитя. Я сейчас напишу записку отцу.
      Она села к столу и тут же сочинила изящное творческое послание:
      «Мой шумливый отец, наш возлюбленный друг, мудрел из Лейнклиффа прислал телеграмму, в которой довольно повелительно требует привезти к нему на виллу Гамлет небезызвестный папирус сегодня же вечером. Видимо, что-то случилось, хотя он и не пишет, что именно. Бедная Броди чуть не умерла от любопытства, колдуя над телеграммой, пока не появилась я. Решение, как ты сам понимаешь, было принято немедленно. Лучшего заместителя по делам агентства Тэмма тебе не найти. Поэтому я беру самокат и срочно выезжаю с папирусом. Позвони на виллу Гамлет, когда вернешься.
      ПЭТ
      PS. Думаю, что ты не будешь в претензии, если я поеду в сопровождении мистера Роу. Одной туда тащиться довольно скучно».
      Отыскав в сейфе знаменитый конверт, который ей с отцом доставил столько волнений, она позвонила Гордону Роу. Ответ последовал немедленно, без всяких раздумий.
      – О'кей. Через десять минут у Британик-музея.
      У дверей конторы на улице ее поджидал крошечный двухместный автомобильчик. Пэтэнс взглянула на девственно чистое небо и решила не подымать верха. Напевая сквозь зубы почему-то привязавшуюся песенку, Пэт села за руль и двинулась беззаботно вперед в автомобильной сутолоке улицы.
      В ту же секунду черный кадиллак, стоявший у тротуара немного поодаль, бесшумно тронулся вслед за маленькой спортивной машиной. Когда Пэтэнс останавливалась у светофора, останавливался и кадиллак. Когда загорался зеленый огонь и двухместный автомобильчик устремлялся вперед, кадиллак неотступно следовал за ним. У Британик-музея место рядом с Пэт занял Гордон Роу. Кадиллак подождал и тотчас же двинулся за ними, как только спортивная машина Пэт рванулась вперед по Бродвею. Но, увлеченные разговором, ни Пэтэнс, ни Гордон не замечали преследователя.
      Только за городом на шоссе Роу внезапно обернулся и странным голосом сказал Пэт:
      – А ну-ка, Пэт, покажите, на что способна ваша малютка.
      – Штраф будете платить вы, – засмеялась Пэтэнс.
      И машина рванулась вперед. Роу снова оглянулся, брови его нахмурились. Кадиллак, казалось, без всяких усилий шел позади на том же расстоянии.
      Пэтэнс вела машину молча, только глаза ее мельком спрашивали у Роу: ну как, здорово? Но Роу почему-то молчал, не выражая никаких признаков удовольствия.
      Вдруг он сказал:
      – Впереди поворот на проселок. Сворачивайте.
      – Зачем? – удивилась Пэт.
      – Скорее!
      Она взглянула на него оскорбленная. Роу смотрел назад. Пэт посмотрела в зеркало и вскрикнула.
      – О! Неужели вы думаете…
      – Нас преследуют. Сворачивайте, Пэт.
      Пэт резко повернула на боковую проселочную дорогу. Кадиллак бесшумно промчался мимо, но тут же остановился, развернулся и последовал за ними.
      – Кажется, вы ошиблись, Гордон, – процедила сквозь зубы Пэтэнс, не сводя глаз с дороги, – это тупик.
      – Не останавливайтесь. Может быть, есть лазейка. Дорога сужалась, развернуться было негде, а кадиллак неутомимо следовал сзади. Никаких попыток нагнать их он не делал, но и не отставал. Водитель черной машины, видимо, знал, что от него не уйти.
      Единственно, на что рассчитывала Пэт, – то, что ухабы и рытвины в конце концов задержат преследующую их машину. Но этого не случилось. Кадиллак вдруг увеличил скорость, легко нагнал их и пошел рядом.
      – Не останавливайтесь, – крикнул Роу, – вперед!
      Из окошечка черной машины высунулась рука в черном рукаве и сделала знак, предлагающий им остановиться. Пэтэнс попробовала прорваться вперед, но кадиллак все больше и больше прижимал их к обочине дороги.
      – Бой так бой, – сказал Роу. – Останавливайте, черт с ним. Не пугайтесь, девочка.
      Пэт затормозила. Взглянув на Гордона, она вдруг захотела врезаться в бок кадиллаку: ну что ж, бой так бой. Но Роу так взглянул на нее, что она без слов остановила машину. Мужчина всегда сумеет заставить слушать себя.
      Кадиллак пронесся мимо, повернулся, перекрыв дорогу. Дверца открылась, и высокая черная фигура в маске с револьвером в руке двинулась к их машине.
      – Гордон! – вскрикнула Пэт.
      Но Гордон безоружный шел навстречу направленному на него револьверу.
      Грохот выстрела заглушил истерический крик девушки. Роу, как подрубленное дерево, рухнул на дорогу. Но человек в маске даже не взглянул на него – он подошел к Пэт.
      – Негодяй! Убийца! – прошептала она, задыхаясь, и схватила за дуло револьвера. Но человек в маске без всяких усилий вырвал револьвер и больно ударил ее по руке.
      – Тихо! – сказал хриплый голос. – Без глупостей. Давайте бумагу.
      – Какую бумагу? – прошептала Пэтэнс.
      – Которую вы везете Лейну. Скорее!
      Голос не выражал ничего: он был глух и мертвенен. Но Пэт все поняла. Бланк Сэксона! Криптограмма!
      Дрожащими руками она коснулась сумки. В ту же секунду человек в маске выхватил сумку из рук. Все закружилось перед глазами Пэт. Что-то грохнуло рядом. Неужели он выстрелил в нее?
      Когда она снова открыла глаза, кадиллак уже отъехал. Роу лежал на дороге бледный и недвижимый. Она подбежала к нему, нагнулась к его груди. Сердце билось!
      – Гордон! – вскрикнула она. – Гордон, милый… Он застонал и вдруг приподнялся с гримасой боли.
      – Что случилось, Пэт?
      – Куда вы ранены, Гордон? Наверное, здесь есть поблизости какая-нибудь больница. Я сейчас отвезу вас.
      Левая рука Роу была в крови. Он скинул пиджак с плеча и скривился от боли.
      – Плечо, – сказал он сквозь зубы. – Кажется, ерунда. Пэт внимательно осмотрела рану. Пуля прошла сквозь мякоть плеча.
      – Потерял сознание, как девчонка, – разозлился Роу. – Пэт, старина, перевяжите меня как-нибудь и погонимся за этим проклятым убийцей.
      – Но…
      – Никаких «но»! Перевязывайте.
      Пэт повиновалась. А через несколько минут они уже выезжали на шоссе. Пэт даже привстала, чтобы увидеть где-нибудь впереди черную тень кадиллака. Но кадиллак исчез.
      Исчез и длинный конверт манильской бумаги с криптограммой на бланке из библиотеки Сэксона.
      Часом позже, всхлипывая на груди старого Дрюри Лейна, Пэтэнс Тэмм отрывисто рассказала о случившемся, Роу сидел рядом на садовой скамейке с бледным, но довольно спокойным лицом. Пиджак его валялся на траве, а рукав рубашки густо пропитался кровью. Маленький Квоси, старый слуга Лейна, убежал за горячей водой и бинтами.
      – Успокойтесь, Пэт. Хорошо еще, что все кончилось в общем благополучно. Могло быть и хуже, – говорил старый джентльмен, поглаживая по волосам плачущую девушку. – Я никак не предполагал, что поедете с конвертом вы, а не инспектор. Теоретически я считался с некоторым шансом опасности, но ведь инспектор никуда не выезжает без оружия. Квоси, – остановил он слугу с кипой бинтов, – позвоните сейчас же инспектору Тэмму.
      – Слушаю, сэр, Фальстаф уже несет воду.
      Старший дворецкий, носивший, как и все кругом, шекспировское имя, приближался по дорожке с большим тазом горячей воды.
      Но Лейн смотрел не на него. Взор его был устремлен к воротам сада, где остановился маленький облупившийся и помятый форд.
      – Мартини! – радостно закричал старый джентльмен, увидев выходящего из машины доктора.
      Прибытие доктора Мартини оказалось как нельзя более кстати: рана Роу была промыта и забинтована. Удалось и дозвониться Тэмму, тотчас же принявшемуся разыскивать исчезнувший кадиллак. К утру машина была найдена с помощью вестчестерской полиции. Выяснилось, что автомобиль был нанят на время у владельца магазина в Ирвингтоне. Наниматель, по его словам, был в черном пальто и такой же шляпе. Худощавое лицо и темные очки немногим дополняли неопределенное описание.
      Подтвердили его визит и служащие телеграфной конторы в Ирвингтоне. Один из них даже заметил его манипуляции с телеграфным бланком.
      Но все это никого не приблизило к разгадке тайны.

      Молчаливое общество покинуло виллу Лейна на следующее утро. Роу с перевязанной рукой сидел между Лейном и Пэтэнс, сквозь зубы отвечая на вопросы. Пэтэнс снова была готова заплакать.
      – Не надо, – ласково шепнул ей старый джентльмен, – не вините себя так жестоко. Я виноват, а не вы. Я не имел права подвергать вас такой опасности.
      – Но конверта нет! А ведь он был в моих руках!
      – Как-нибудь обойдемся и без него. Не так страшно.
      – Зачем же вы просили его привезти? – спросил Роу.
      – У меня была одна идея, – вздохнул Лейн и снова замолчал.
      Инспектор встретил их у дверей конторы.
      – Что случилось? – с беспокойством спросил он и посмотрел на перевязанную руку Гордона Роу.
      – Пытался поймать пулю, сэр, – засмеялся тот.
      – Надо было меня подождать. Выехали бы позже.
      – Так он выстрелил бы в вас. И может быть, удачнее.
      – А как он выглядел? – заинтересовался инспектор. – Что скажешь, Пэт? Ведь ты видела его совсем близко.
      Пэтэнс ответила хмуро, опустив глаза:
      – Честно говоря, я испугалась, отец. Он был закутан и в маске. Боюсь, что мне было не до наблюдений. Тем более что Гордон истекал кровью на дороге.
      – Ну, а голос хотя бы?
      – По-моему, он изменил голос.
      – Стрелял в тебя, – инспектор задумчиво откинулся в кресле, когда все наконец уселись у его письменного стола, – да, он, кажется, начинает играть в открытую. И мне это нравится. Жаль только, что сейчас мне не до этого: я, кажется, по уши залез в историю с бриллиантами.
      – Попробуем справиться сами, инспектор, – сказал Лейн. – Вы составили список исчезнувших лиц? Я за этим, собственно, приехал.
      Тэмм положил перед ним толстую пачку листов, отпечатанных на машинке.
      – Вот, почитайте. Боюсь, что вы не найдете здесь ни букиниста, ни библиотекаря. Ни одного книжника.
      Лейн, что-то бормоча себе под нос, принялся изучать список.
      – Странно… очень странно, – время от времени произносил он.
      В соседней комнате зазвонил телефон. Голос мисс Броди ответил: «У себя, сэр. Сейчас». Теперь телефон зазвонил на столе у инспектора.
      – Тэмм, – сказал он и нахмурился. – Да-да… Хорошо… Сейчас приеду. – Он положил трубку. – Из музея, Там что-то опять случилось.
      Британик-музей гудел, как встревоженный улей. Доктор Чоут сам выбежал им навстречу, встав рядом с бронзовым барельефом Шекспира.
      – Какой день! – ужасался он. – Какой день! Что с вашей рукой, Гордон? Ранены? Еще этого не хватало… Какой день!
      Он торопливо провел их к себе в кабинет. Долговязый Хэмнет Седлар нервно ходил из угла в угол, лицо его пылало негодованием. Плотный полицейский невозмутимо стоял позади кресла с резиновой дубинкой наготове, в кресле же сгорбившись сидел смуглый субъект, не то итальянец, не то испанец, в черных глазах которого прятался страх. Пиджак его был помят и порван.
      – Кого сцапали? – рявкнул инспектор и подошел ближе. Губы его скривились в усмешке. – Так-так… старый знакомый.
      Итальянец бросил взгляд на Тэмма и громко вздохнул.
      – Здорово, Кобурн, – обратился инспектор к полисмену. – С удачной охотой. Знакомая птица. Ну!
      Последние слова, произнесенные повелительным тоном, относились уже к субъекту в кресле. Тот поежился.
      – Что ж ты в музее делал, Джо? Не вздумай уверять меня, что занялся науками и поступил в университет. Последний раз, когда мы встречались, ты, кажется, воровал кожу? Встать, когда с тобой разговаривают, – заревел инспектор, и перепуганный Джо тут же вскочил и вытянулся, дрожащими руками поправляя галстук.
      – Этот человек каким-то образом проник в музей, – возбужденно проговорил доктор Чоут. – Мистер Седлар застал его в зале Сэксона. Он перебирал книги!
      – Какие? – заинтересовался Лейн.
      – Мы вызвали полицию, – продолжал доктор Чоут, – но он все время молчит. Ничего не хочет говорить. С какой целью он проник сюда? Кто послал его?
      – Что он делал в зале Сэксона, когда вы застали его? – обратился Лейн к доктору Седлару.
      Англичанин закашлялся. Он был явно очень взволнован.
      – Я не заметил, – он успел отскочить от витрины. По-моему, он пытался вскрыть ее.
      – Витрину с изданиями Джаггарда?
      – Да.
      – И не хочет назвать себя, – насмешливо заметил инспектор Тэмм. – Что ж, постараемся помочь ему вспомнить. Забыл свое имя, Джо Вилла? Могу вам представить, джентльмены, одного из лучших карманных воров своего времени. Потом стал заниматься менее рискованными, но столь же доходными операциями. Вынюхивал, что погрязнее.
      – Я ни в чем не виноват, – пробормотал итальянец.
      – А как ты проник сюда, Джо? Молчание.
      – Сколько тебе заплатили? Кто послал? Итальянец потупился. Говорить ему явно не хотелось.
      Маленькие глазки испуганно перебегали с места на место.
      – Никто не посылал. Я просто хотел посмотреть…
      – Книжечку почитать? – с издевкой спросил инспектор. – Ну ладно, поедем в полицию – там ты и расскажешь о прочитанном.
      – Я ни в чем не виноват, – упрямо повторил Вилла. Гордон Роу выступил вперед.
      – Я вспомнил кое-что, инспектор. Этот человек был в числе учителей-экскурсантов, когда пропал Джаггард 1599 года.
      Джо Вилла метнул на Роу полный страха и злобы взгляд.
      – Восемнадцатый или девятнадцатый? – спросил Лейн.
      – Не могу сказать. Но то, что он был в этой группе, совершенно уверен.
      Доктор Седлар изучал Виллу, словно лабораторный образчик под микроскопом.
      – Не тяни, Джо. Признавайся, как и зачем ты примазался к учительской группе. Только не вздумай уверять, что получил разрешение на право преподавания.
      Вилла продолжал молчать. Тогда инспектор молча взял трубку телефона и набрал номер.
      – Фишер здесь? Да, Джордж Фишер. Отлично. А Барби? Пришлите-ка обоих мальчиков на полчаса. Говорит инспектор Тэмм из агентства Тэмм. Я в Британик-музее на углу Пятой авеню и Шестьдесят пятой улицы.
      Когда Фишер и Барби, немного испуганные и смущенные, вошли в кабинет хранителя музея, инспектор заорал без предисловий:
      – Глядите в оба, Фишер. Узнаете этого человека?
      – Конечно, – осклабился Фишер, – он приезжал сюда с учителями.
      – Чушь! – взвизгнул Вилла. – Чушь! Клевета.
      – Замолчи, Джо. Который из двух, Фишер?
      – Не помню, сэр.
      – А вы помните, Барби? Это один из тех, которые вам дали взятку за место в автобусе?
      Барби внимательно оглядел Виллу, подумал и сказал: – Да, это второй.
      – Девятнадцатый, – прошептала Пэтэнс. Спокойный, сдержанный Барби вдруг бросился на итальянца, как разъяренный демон. Тэмм с полицейским едва смогли разнять их. Но Барби уцепился за левую руку Виллы и не отпускал ее.
      – Кольцо, – хрипел он, – кольцо…
      На мизинце у итальянца было кольцо в форме подковы.
      – Ладно, – сказал он, облизав губы, – ваша взяла.

      – То-то, – торжествующе объявил инспектор. – Кобурн, отпусти его.
      Вилла облегченно вздохнул и вынул сигарету.
      – О'кей, инспектор. Я был тогда в музее.
      – С учителями?
      – Да.
      – Дал пять долларов Барби за это? Зачем?
      – Я шел по следу.
      Пэтэнс и Роу вскрикнули одновременно. Тэмм строго взглянул на них.
      – Следил за типом в синей шляпе? – спросил он. Вилла бросил удивленный взгляд на Тэмма.
      – Откуда вы узнали? – воскликнул он и тут же осекся. – Да, за ним.
      – Знаком с ним? Давно?
      – Угу, – промычал Вилла. – Месяца два назад он дал мне сто долларов за одно дельце… А вы отпустите меня, если скажу?
      – Давай-давай, не задерживай!
      – Он поручил мне достать в одном доме одну книгу.
      – В одном доме одну книгу, – захохотал инспектор, – в каком доме, приятель?
      – В библиотеке Сэксона. А книга называется… Джаг…
      Джаг…
      – Джаггард 1599 года! – закричал Роу. – Он украл у Краббе поддельного Джаггарда!
      – Давайте внесем ясность, – сказал инспектор. – У этого типа, Джо, были густые усы, да? И синяя шляпа? Он тебе сказал, зачем ему нужна была эта книга?
      – Нет, конечно. Но я сам догадался. Зачем может быть нужна эта старая ветошь? Наверное, внутри что-то спрятано. Только я ошибся. Все перелистал, даже переплет подрезал – ничего!
      – Понятно, – усмехнулся Тэмм. – Ничего ты не нашел, но все же подумал: за что, мол, он мне сто долларов дает? Надо разнюхать. И начал следить за ним. Так?
      – Угадали, инспектор. Выследил его до автобусной станции, подсмотрел, что он зелененькую бумажку шоферу сунул, и тоже к ним пристроился. А в музее я за ним по пятам как тень ходил. И накрыл с поличным: он стекло разбил и книгу вытащил. И так ловко проделал все…
      – Что именно? – спросил Лейн.
      – Да ведь вместо украденной он другую вложил – точь-в-точь такую же.
      – Дальше все ясно, – сказал инспектор. – Пошел за ним, проследил до дому и вернулся сюда понюхать?
      – Опять угадали. Только…
      – Что ж ты хотел здесь найти?
      Вилла молчал. Вся эта авантюра со старинными книгами была выше его понимания.
      – Я потом к нему ходил, – помолчав, прибавил он, – бродил, бродил возле дома – так и не дождался, когда он выйдет. А в тот день я его из виду потерял. Из-под носа скрылся.
      – Когда ты был в музее, ты, вероятно, видел дежурного? Такой рослый, рыжий… бывший полисмен Донохью… Вспомни-ка лучше. Не пошел ли он за тем парнем?
      – Верно! – вспомнил Вилла. – Был такой. И действительно за ним увязался. Только и он пропал. Вышел и пропал. Оба пропали.
      – А где он живет? – воскликнула Пэтэнс. – Вы говорите, что бродили у его дома…
      Вилла охотно откликнулся. Он, видимо, решил уже ничего не скрывать.
      – Он снимает дом близ Тэрритауна. На полпути от Ирвингтона.
      – Имя! – заревел Тэмм. – Как зовут его? Ну! – Доктор Алес.
      Пэтэнс вскрикнула. Тэмм и Лейн переглянулись. У инспектора довольно заблестели глаза.
      – Нам везет, старина, – сказал он. – Клубок распутывается. Алес нанял эту крысу, поручив ей украсть нужную ему книгу у Сэксонов. Обнаружив, что книга поддельная, прислал ее обратно, а сам отправился на охоту в музей. Здесь он добыл подлинник, оставил у меня конверт с идиотским шифром и пропал. Эй, ты, – повернулся он к итальянцу, – а как выглядит этот Алес? Опиши-ка его.
      Вилла неожиданно поднялся со стула. Казалось, он ждал этого вопроса и готовил ответ с нескрываемым злорадством. Губы его раскрылись в отвратительной улыбке, обнажив гнилые желтые зубы. Он трясся от беззвучного смеха.
      – Описать его? – сказал он. – Зачем? Я могу показать вам его. Глядите: вот ваш доктор Алес.
      И он ткнул пальцем в грудь Хэмнета Седлара.

      Тихо стало в комнате. Доктор Чоут растерянно поглядывал то на Виллу, то на своего коллегу. Седлар превратился в соляной столб.
      – Я бы сказал, что все это довольно глупо, – проговорил он, стараясь сохранить респектабельность, и не выдержал. – Вы лжете, свинья! – закричал он на Виллу.
      Итальянец вскочил. Маленькие глазки его сверкнули.
      – Хватит, ваша светлость, поиграли и будет! Будто не помните, как уговаривали меня украсть эту книгу?
      Мгновение казалось, что англичанин бросится на итальянца. Никто не произнес ни слова. На всех присутствовавших обвинение Виллы произвело впечатление бомбы, разорвавшейся в комнате. Доктор Чоут так и остался стоять с открытым ртом, как парализованный.
      Седлар сдержался. Он вздохнул и выпрямился. Кровь отхлынула от лица.
      – Совершенно нелепо, – сказал он, принужденно улыбнувшись. – Этот человек или маньяк, или лжец. Неужели вы ему верите, господа?
      Вилла фыркнул. Он был совершенно уверен в себе.
      – Потише, крыса, – оборвал его инспектор и повернулся к доктору Седлару. – Самое забавное, док, что не он Один говорит это. Нас уже уверяли недавно, что вы и есть доктор Алес.
      Седлар высоко поднял брови, он, видимо, жалел о своей вспышке.
      – Кто же еще обвиняет меня в этом? – надменно спросил он.
      Инспектор Тэмм принял вызов.
      – Это мистер Краббе, сэр. Библиотекарь Сэксонов. Он уверяет, что именно вы посетили однажды эту библиотеку, назвавшись доктором Алесом.
      – Когда?
      – Шестого мая, сэр.
      – Шестого мая? – высокомерно повторил Седлар. – Простите, инспектор, но это чушь. Седьмого мая я был в Лондоне на банкете, устроенном в мою честь сослуживцами по Кенсингтонскому музею. Вы можете легко это проверить.
      Инспектор помолчал, но потом добавил не слишком уверенно:
      – Конечно, это снимает все подозрения. Очевидно, Краббе просто ошибся. – Он задумчиво посмотрел на Лейна и вдруг оживился, словно вспомнив что-то. – А где вы были, сэр, когда произошла кража в музее?
      – А я же говорю вам, что это он! – завопил Вилла.
      – Замолчи, – отмахнулся инспектор. – Я спрашиваю не из простого любопытства, сэр.
      Англичанин пожал плечами.
      – Должно быть, я глуп, инспектор! не понимаю вопроса. По-моему, вам известно, что в день совершения кражи в музее я находился в открытом море.
      – Если бы это было так, – вздохнул инспектор. – Боюсь, что вы ошибаетесь, сэр.
      Доктор Алонзо Чоут наконец пришел в себя.
      – Довольно, инспектор, – взмолился он, – считаю, что нет никаких оснований беспокоить доктора Седлара. Корабль, на котором он прибыл из Англии, вошел в порт утром двадцать девятого. Сами понимаете, даже теоретически нельзя предположить, что доктор Седлар мог быть тем лицом, которое проникло в музей вместе с учительской экскурсией. Он не дух и не волшебник.
      Доктор Седлар молча выслушал пылкую речь, произнесенную в его защиту, и вопросительно взглянул на инспектора. Тот загадочно улыбался.
      – Если бы это было правдой, сэр, я бы дал пинка Вилле и забыл об этом прискорбном случае. Но, увы, это – неправда. Мистер Седлар не прибыл на том корабле.
      – Как? – изумился куратор музея и недоуменно обернулся к своему коллеге. – Доктор, я не понимаю…
      Англичанин холодно пожал плечами. Лицо его было непроницаемо.
      – Я вас спрашиваю, док, – повысил голос инспектор, – когда вы прибыли в Нью-Йорк и на каком судне?
      – К сожалению, вы правы, – вздохнул Седлар, – невинный человек может иногда чертовски запутаться в паутине неблагоприятных для него обстоятельств. Я действительно не прибыл на том корабле. Только как вы узнали об этом?
      – Не так трудно проверить путь пассажира трансатлантического парохода. Вы отплыли из Англии семнадцатого мая и прибыли в Нью-Йорк двадцать второго. Пароход «Каринтия», да? Значит, вы были здесь на целую неделю раньше, чем утверждали. Следовательно, вы сами понимаете…
      – Понимаю, конечно. Все это верно: я прибыл на «Каринтии» неделей раньше, чем появился у доктора Чоута.
      – Зачем же вы солгали?
      Доктор Седлар брезгливо скривил губы.
      – Гадкое слово, инспектор. Я никому не лгал. Просто не было разговора о моем прибытии. Я появился здесь, когда меня ждали. И я думаю, любезный доктор Чоут простит мне эту маленькую неправду. У меня были дела в Нью-Йорке, и я боялся связать себя какими-либо иными обязательствами и заботами. Прибыв на неделю раньше, я получил удобный случай сделать все, что мне требовалось, не испрашивая ни у кого никаких разрешений.
      – А для какой цели вам понадобился этот недельный отпуск? – полюбопытствовал Тэмм.
      – Боюсь, инспектор, что не смогу удовлетворить ваше любопытство. Сугубо личное дело, увы!
      – И все же я бы попросил…
      – Оставим это, инспектор, – вежливо вмешался Дрюри Лейн. – Мы не имеем никакого права вторгаться в личную жизнь уважаемого доктора Седлара. Тем более что он объяснил нам кое-какие удивлявшие нас детали…
      Тут неожиданно для всех раздался визгливый голос Джо Виллы:
      – Я так и знал, – завопил он. – Так и знал, что вы поверите этому человеку! Но я еще раз повторяю, что это он подговорил меня украсть книгу в библиотеке Сэксона и это он украл такую же книгу в этом музее. Я готов подтвердить это под присягой. Неужели же вы его отпустите?
      – Помолчи, Джо! – неуверенно произнес инспектор. – Боюсь, доктор, что ваши объяснения не удовлетворили меня.
      Седлар сухо поклонился и произнес:
      – Мне очень жаль, инспектор, но ничего больше вы не услышите. Когда-нибудь вы поймете свою ошибку, и тогда, сэр, я потребую от вас извинений.
      Он вложил монокль в глаз и ледяным взглядом пронзил инспектора.
      – Может быть, вы разрешите, доктор, задать вам один вопрос? – с чарующей любезностью спросила Пэтэнс.
      Доктор Седлар сухо кивнул.
      – Знаете ли вы человека, который называет себя доктором Алесом?
      – Дитя мое, – начал было Лейн.
      – О, не беспокойтесь, пожалуйста, мистер Лейн, – прервал его Седлар. – Мисс Тэмм, без сомнения, имеет право задать этот вопрос. Но увы, я не могу ответить на него утвердительно. Хотя я где-то слыхал это имя…
      – Он сотрудничал в «Стрэтфордском трехмесячнике», – сказал Роу.
      Седлар понимающе улыбнулся.
      – Так вот почему мне знакомо это имя. Действительно, он писал там довольно часто.
      Доктор Чоут уже проявлял признаки нетерпения.
      – Мне кажется, господа, – не выдержал он наконец, – пора прекратить эту бесплодную и утомительную дискуссию. Мы уже достаточно наслушались всяческих обвинений. Что же касается этого человека, – он сделал жест в сторону Виллы, – то я думаю нет никаких оснований задерживать его дольше. Отпустите его, инспектор.
      – Поддерживаю, – присоединился к нему доктор Седлар, – в конце концов музею не нанесено никакого ущерба.
      – Обождите-ка, сэр, – усомнился полисмен, – я не могу согласиться с вами. Этот человек задержан при попытке ограбления, как же я могу отпустить его? К тому же он сам признался в краже, совершенной им в библиотеке Сэксонов.
      – Роу, – прошептала Пэтэнс, – опять все начинается сначала. У меня уже голова кружится.
      – И у меня. Во всем этом есть привкус какой-то гадости. Что-то очень скользкое и хитрое. А что именно – я не могу понять. Нет ключа.
      – Да, – вздохнул инспектор, – ключа действительно нет.
      При этих словах в маленьких глазках Виллы мелькнула презрительная усмешка, но он ничего не сказал.
      – Разрешите, инспектор. – Дрюри Лейн взял Тэмма под руку и отвел его в сторону. Минуту они совещались, потом инспектор, в свою очередь, отозвал полисмена и что-то шепнул ему на ухо.
      – Как хотите, инспектор, – недовольно ответил тот, – я должен буду подать рапорт.
      – Ладно, я сейчас сговорюсь с твоим начальником. Инспектор прошел в вестибюль к телефону и вскоре вернулся.
      – Все в порядке, Кобурн. Он пойдет со мной.
      – Кто? – взвизгнул Вилла.
      – Ты, мой любимец.
      – Куда вы ведете меня?
      – Сейчас узнаешь. Вы очень заняты, доктор Седлар? – обернулся Тэмм к англичанину.
      – Что вы предлагаете, сэр? – несколько удивился тот.
      – Мы собираемся совершить небольшую экскурсию на квартиру доктора Алеса. Я думаю, вы заинтересуетесь.
      – Куда? – вздрогнул Вилла.
      – Боюсь, что я не вполне понимаю… – замялся Седлар, но его тут же выручил доктор Чоут.
      – У нас очень много работы, господа, – холодно произнес он. – Прошу извинить…
      – Конечно, конечно… – поспешил вмешаться Лейн,—
      не будем отнимать у вас драгоценное время. А то еще доктор Седлар Бог знает что подумает о нашем американском гостеприимстве. Между прочим, где вы остановились, доктор?
      – В отеле Сенека.
      – Благодарю вас. Пошли, инспектор…

      Следуя лаконичным указаниям итальянца, Дромио свернул с главного шоссе где-то между Ирвингтоном и Тэрритауном и выехал на узкую дорогу, почти аллейку, окаймленную густыми деревьями. Из гулкого асфальтового мира они попали в прохладную сельскую глушь. Было слышно даже чириканье птичек, порхавших с ветки на ветку. Но людей не было. Даже признаков человеческого жилья не замечалось среди деревьев, создававших иллюзию дремучего леса.
      – Ты уверен, что мы правильно едем? – раздраженно спросил Тэмм молчавшего итальянца.
      Вилла невозмутимо кивнул, не выражая ни беспокойства, ни удивления.
      – Не сомневайтесь, инспектор.
      Машина еще покрутила среди деревьев по извивавшейся зеленой аллейке и выехала к тропинке, тянувшейся в зарослях невысокого запущенного кустарника к одиноко стоявшему дому. Из-за кустов виднелся его облупившийся угол и часть пестрой залатанной крыши.
      – Останови, – прохрипел Вилла. – Приехали.
      – Сиди на месте, – хмуро приказал инспектор. – Потише, старина, – шепнул он Дромио, – подведи-ка машину поближе. Только бы их не спугнуть.
      Дромио свернул на боковую дорожку, управляя огромным «линкольном», как перышком. Протащив его сквозь кусты, Дромио вывел его на площадку перед домом, запущенным деревянным коттеджем, сильно потрепанным непогодами. Когда-то белая окраска его стала грязно-желтой, а крохотное крыльцо с лесенкой перекосилось, как от зубной боли. Дверь была заперта, а окна наглухо закрыты ставнями. За дровяным сараем был виден такой же древний и грязный гараж. Электрические и телефонные провода над домом и гаражом ослабли и провисали, покачиваясь на ветру.
      – Какие очаровательные руины, – насмешливо сказала Пэт.
      – Шшшшш… – яростно зашипел инспектор. – С ума сошла. Всем оставаться здесь, а я пошел на разведку. Ждите.
      Он выскочил из машины, пересек дворик и взбежал на крыльцо. Тронул дверь – заперта. Взглянул на кнопку звонка, но, не позвонив, спрыгнул на землю и быстро обошел дом. Вернувшись, он постоял у двери, подумал и позвонил.
      В тот же миг дверь распахнулась, и на пороге появился человек в темном костюме с изрытым оспой лицом. Он появился с такой быстротой, что у инспектора сразу возникло подозрение, что он следил за ним в какую-нибудь щелочку.
      – Чем могу быть полезен, сэр? – спросил он.
      – Кто живет в этом доме? Доктор Алес? Неожиданная улыбка смягчила лицо привратника.
      – Слава Богу, сэр. Значит, вы что-то знаете. Что с ним?
      – С кем?
      – С доктором, сэр. А то я уже начал беспокоиться.
      – Понятно, – сказал инспектор и, повернувшись назад, закричал. – Сюда, друзья! Похоже, что мы здесь задержимся.
      Старый привратник привел их в маленькую гостиную. Старинная мебель, потускневшая от времени, пыльные шторы на окнах, выцветшие ковры вполне соответствовали впечатлению, полученному от дома еще на улице. Запах плесени, холодный затхлый запах склепа дополнял обстановку. Даже, когда привратник открыл ставни и дневной свет ворвался в комнату, впечатление это не изменилось: все показалось еще более отталкивающим.
      – Ну вот что, приятель, – бесцеремонно начал инспектор, – прежде всего кто вы такой?
      – Меня зовут Максвелл, сэр, – поклонился старик. – Я прислуживаю доктору. Стряпаю, слежу, за чистотой, колю дрова…
      – Значит, на все руки?
      – Да, сэр.
      – А где же ваш хозяин? Улыбка сбежала с лица Максвелла.
      – Я думал, вы знаете, сэр… Я надеялся, что вы мне расскажете…
      Пэтэнс вздохнула и шепнула Лейну:
      – Вы были правы: что-то случилось.
      – Помолчи, Пэтти, – оборвал ее инспектор. – Так вот, Максвелл, нам нужно кое-что узнать о вашем хозяине, и мы найдем его.
      В глазах привратника вспыхнул огонек подозрения.
      – А вы кто такие?
      Инспектор отвернул лацкан пиджака и показал сверкающий полицейский жетон, который он не вернул, когда вышел в отставку. Максвелл тотчас же испуганно отпрянул.
      – Полиция, – прошептал он.
      – Вы понятливый человек, дружище, – ухмыльнулся Тэмм, – значит, хлопот с вами не будет. – Он положил ногу на ногу и деловито спросил – Когда вы видели здесь в последний раз доктора Алеса?
      – Дайте вспомнить, – задумался Максвелл. – Сегодня у нас двадцать второе июня… Уже прошло больше трех недель. В последний раз доктор был здесь двадцать седьмого мая… Да-да, сэр, именно в тот день он ушел и не вернулся.
      – В понедельник, – задумчиво проговорил Темм. – День, когда началась эта история в музее.
      – А я что говорил? – засмеялся Вилла.
      Дрюри Лейн внимательно оглядел гостиную. Максвелл беспокойно следил за ним.
      – Предположим, Максвелл, – проговорил старый джентльмен, медленно подбирая слова, – предположим, что вы нам расскажете… Да-да, подробно расскажете о том, что же случилось здесь в этот день. Я думаю, это будет чертовски интересно, не правда ли?
      Максвелл задумался.
      – Доктор уходил утром… Потом вернулся. Я бы сказал…
      – Что он несколько возбужден, взволнован? – вмешался Гордон Роу.
      – Именно так, сэр. Он мне показался действительно чем-то возбужденным. Вообще-то он очень сдержанный человек. А тут…
      – Он принес что-нибудь?
      – Совершенно верно, сэр. Книгу. Ту же самую… – Что вы хотите этим сказать?
      – Утром он ушел с такой же книгой. Лейн тихо засмеялся.
      – Все совпадает, господа, – сказал он. – Утром в понедельник он ушел с Джаггардом 1606 года, а вернулся с Джаггардом 1599 года. Замена произошла в Британик-музее. Ну, а дальше? Продолжайте, Максвелл.
      – Придя домой, доктор объявил мне, что до следующего утра мои услуги ему не понадобятся и, следовательно, я могу уйти. Я так и сделал. Приготовил ужин, ванну, постель и поспешил на шоссе, чтобы поймать автобус с Тэрритаун. Там у меня родные.
      – И это все? – поинтересовался Лейн. – Был еще пакет, сэр.
      – Какой пакет?
      – Доктор сказал, что приготовит его с вечера, и приказал утром отвезти в Тэрритаун и отправить с посыльным. Утром я действительно увидел пакет и отправил.
      – Что было в пакете? Книга?
      – Не знаю, сэр.
      – В понедельник вечером доктор пришел один?
      – Один.
      – А никто не слонялся около? – вмешался инспектор. – На дворе или в роще? Такой рыжий здоровый парень, ирландец, а?
      – Нет, сэр.
      – Может быть, Донохью прятался в кустах? – предположила Пэтэнс.
      – Ну, прятался, а дальше? – нахмурился Тэмм. Пэтэнс пожала плечами.
      – Адрес на пакете помните? – спросил Лейн.
      – Конечно, сэр. Британик-музей, угол Пятой авеню и Шестьдесят пятой улицы.
      – Что скажете, Тэмм? – улыбнулся Лейн.
      – Горизонт проясняется, – буркнул инспектор. – Человек в синей шляпе, иначе говоря, наш доктор Алес выкрал книгу, а на следующий день вернул ее с посыльным.
      – Между прочим, Максвелл, – снова вмешался Лейн, – не отправляли ли вы аналогичный пакет месяца два назад?
      – Вы угадали, сэр. Он был адресован мистеру Краббе, библиотека Сэксона.
      – Везет тебе, Джо, – подмигнул Тэмм итальянцу, – все совпадает. – А как долго вы служите у доктора, Максвелл? – обратился он к привратнику.
      – Около трех месяцев, сэр. Нанялся по объявлению в газете «Тэрритаун тайме». Незадолго до этого доктор Алес снял этот дом, уплатив за полгода вперед. Почтенный человек, жил скромно, тихо…
      – И никто не посещал вас?
      – Никто. Впрочем, был один посетитель. За неделю до исчезновения доктора. Он пришел ночью, и лица его я разглядеть не мог. Сначала доктор взволновался, даже не хотел выходить… Потом пришел в гостиную, где ждал его гость и, сейчас же вернувшись, предложил мне уйти до утра.
      – Кого напоминает этот гость? Может быть его? – инспектор указал Максвеллу на Виллу.
      – Нет, сэр. Никакого сходства. Да и разговор у него не такой. Тот джентльмен разговаривал совсем как доктор Алес. Особенно. Похоже на актеров.
      – Актеров? – с удивлением переспросил Лейн и засмеялся. – Понимаю. Вы хотите сказать, что они оба говорили как англичане.
      – Правильно, сэр. Точь в точь как англичане в фильмах.
      – И вы никому не сообщали об исчезновении доктора Алеса?
      – Никому, сэр.
      – Теперь вы понимаете, Тэмм, – усмехнулся Дрюри Лейн, – почему вы не нашли его имени в полицейском списке пропавших?
      Инспектор о чем-то думал. Вероятно, о том, что можно сделать сейчас, когда уже не помогут никакие списки.
      – А как выглядел ваш хозяин, Максвелл? Попробуйте описать, – спросил он привратника.
      – Описать? – задумался тот. – Высокого роста… Худой… Позвольте, сэр. У меня, кажется, есть его фотография…
      С проворством, явно несвойственным его возрасту, он выбежал в соседнюю комнату и сейчас же вернулся с маленькой карточкой. Тэмм выхватил ее и поднес к свету. Удивленный возглас сорвался с губ.
      Вилла взглянул к нему через плечо и фыркнул.
      – Ну, что я говорил?!
      Теперь все, столпившись вокруг инспектора, разглядывали принесенную фотокарточку. На ней был запечатлен худощавый мужчина средних лет в темном костюме с лицом, отлично знакомым каждому из присутствующих.
      Это был Хэмнет Седлар, только без монокля.
      – Лгун проклятый! – закричал Роу. – Подлый убийца. Я отомщу ему за эту пулю, – он помахал раненой рукой.
      – Успокойтесь, Гордон, – остановил его старый Дрюри. – У нас еще нет доказательств против доктора Седлара.
      – Мистер Лейн, – закипела Пэт, – а эта фотография?
      – Остается одно, – твердо произнес инспектор, – надеть на него наручники и заставить его сказать правду.
      Лейн молчал. Все смотрели на него, ожидая, что он ответит инспектору.
      – Не забывайте, что он английский подданный, инспектор, – проговорил он наконец с явным оттенком неудовольствия, – едва ли вам это удастся. Не теряйте головы, джентльмены. В этом деле много, очень много неясного, опровергающего любое разумное объяснение. Надо действовать осмотрительно, инспектор. Поверьте мне.
      – А мне кажется… – начал было инспектор, но Лейн тут же перебил его.
      – Я почти уверен, что вы уже приняли правильное решение, инспектор. Надо обыскать дом. А потом… как это сказано у Шекспира: «Незваные гости приятны после ухода». Поэтому начнем. Будьте нашим гидом, Максвелл…

      Старый Максвелл провел их через душный маленький зал мимо дряхлой деревянной лестницы, которая вела в спальню, и остановился у массивной дубовой двери.
      – Доктор обычно работал в этой комнате.
      Стены ее были обшиты до верха темным дубом, по стенам тянулись стеллажи с книгами, наполовину пустые.
      – По виду этой библиотеки можно судить, что хозяин дома не собирался здесь жить постоянно, – заметил Роу.
      С низкого потолка над старинной конторкой, стоявшей посреди комнаты, свисала потрескавшаяся тусклая люстра, на конторке среди бумажного хлама виднелась дешевая пепельница, украшенная уродливой наядой с дельфинами.
      – Что это? – воскликнул Тэмм, бросаясь к конторке. Он наклонился над пепельницей, рассматривая куски разбитой глиняной трубки.
      – Донохью, – прошептал он.
      – Он курил глиняную трубку, – шепотом пояснила Пэтэнс, – если это его трубка, значит, он сам где-то поблизости.
      – Откуда эта трубка, Максвелл? – резко спросил инспектор.
      – Не знаю, сэр. Я не был в этой комнате с тех пор, как исчез хозяин. Тогда трубка была разбита и куски валялись на полу. Я собрал их и положил в пепельницу.
      – Когда это было? Вечером?
      – Нет, сэр. На другой день утром, когда я собирался отправить пакет.
      – Значит, трубка была разбита уже после вашего ухода. Может быть, ее курил сам доктор?
      – Он некурящий, сэр.
      – Я полагаю, инспектор, – задумчиво произнес старый джентльмен, – что мы сможем теперь легко установить последовательность событий. Доктор отпустил Максвелла вечером двадцать седьмого, Донохью в это время, вероятно, прятался в кустах. Потом он проник в дом и спрятался с Алесом. Что произошло потом, пока не ясно.
      Инспектор угрюмо вздохнул и вышел из комнаты. Все молча последовали за ним. Так же молча были обследованы другие комнаты, но, кроме старья и пыли, ничего обнаружено не было. Только в спальне Пэтэнс обратила внимание на аккуратно постеленную кровать.
      – Это вы стелили? – спросила она Максвелла.
      – Я, мисс. Утром двадцать седьмого.
      – А не двадцать восьмого? Вы же собирались отправить пакет. Разве вы не зашли сюда и не обнаружили смятую постель?
      – Нет, мисс. Постель была не тронута.
      – Значит, доктор не ночевал дома? – задал вопрос Лейн.
      – Очевидно, сэр.
      – Одно непонятно, – нахмурился инспектор, – почему Алес исчез раньше, чем появился в музее, то есть я хочу сказать: Седлар, – поправил он.
      Пэтэнс засмеялась, но Роу жестом остановил ее.
      – Алес и Седлар… – многозначительно проскандировал он. – А вам не кажется, мистер Лейн, что обмолвка инспектора вполне законна?
      – Я знал, что это не ускользнет от вашего внимания, – загадочно улыбнулся Лейн.
      – Опять загадка, – буркнул инспектор.
      – Все очень просто, – пояснил Роу, – не делайте больших глаз, Пэт, из каких букв составляется фамилия А-л-ес? Подумайте.
      – Не Алес, а «д-р. Алес», – поправил Лейн.
      – Д-р-а-л-е-с… – протянул инспектор. – Не понимаю.
      – Седлар! – весело воскликнула Пэт.
      – Вот именно, – сказал Роу. – Анаграмма. Одни и те же буквы.
      – И, пожалуй, слишком удачная анаграмма, чтобы оказаться только совпадением, – подтвердил Лейн и задумался. – Дело не проясняется, господа. Не надо поспешных заключений.
      Роу, стоявший возле открытого шкафа, машинально скользнул взглядом по его полкам, сунул руку и вынул что-то яркое, как карнавальное украшение.
      – Посмотрите, что я нашел…
      В руках у него текли и переливались меж пальцами сине-зеленые волны фальшивых волос.
      – Библейская борода! – закричал инспектор.
      Лейн с любопытством, а Максвелл с ужасом смотрели на знаменитую бороду, украшавшую незабываемого клиента агентства Тэмм.
      А Роу вновь нырнул в шкаф и с видом фокусника взмахнул перед зрителями большими темными очками и синей шляпой.
      – О, Гордон! – восхищенно прошептала Пэт.
      Даже Тэмм взглянул на сыщика-любителя с явной завистью.
      – Любопытно, это те самые очки и борода? – поинтересовался Лейн.
      – А кто другой мог бы надеть такую щетку? – угрюмо ответил Тэмм. – Здравомыслящий человек – едва ли. Вы когда-нибудь все это видели, Максвелл? – обратился он к старику.
      – Только шляпу, сэр.
      – Эта шляпа, Вилла? – спросил Лейн у молчавшего итальянца.
      – Она самая. Ее за милю узнаешь.
      – Одно уже ясно, инспектор, – сказал Лейн. – Ваш визитер, оставивший шестого мая пакет на хранение, и похититель джаггардовского Шекспира в Британик-музее – одно и то же лицо. Но если Седлар прибыл в Лондон только двадцать второго мая, то, значит…
      – Седлар тут ни при чем, – перебил инспектор.
      – Что такое?! – удивленно воскликнула Пэтэнс, а Роу и Вилла молча уставились на инспектора. Даже старый джентльмен не понимал, что означает восклицание Тэмма.
      – Не понимаете? – осклабился тот. – А все просто, как пирог. Новый куратор музея доктор Седлар вовсе не Седлар. Это Алес, занявший его место. Он встретился С Седларом после двадцать второго мая, каким-то способом разделался с ним и явился в музей, выдав себя за Седлара. Сходство между ними, несомненно, есть, рост, фигура одинаковые, а Седлара здесь никто не видел и не знает. Мне кажется, что наш доктор Алес не только вор, но и убийца!
      – Вашу теорию легко проверить, инспектор, – сказал Лейн. – Затребуйте фотокарточку Седлара из Лондона. Хотя мне лично кажется…
      Он не договорил. Инспектор, малиновый от гнева, взревел, как бык.
      – Довольно! Надоело мне это проклятое дело. Одному кажется одно, другому – другое. А мне осточертели все ваши загадки! Чтоб я ночами не спал из-за них? Хватит! Ко всем чертям! Пошли, Пэтти…
      – А что же делать мне? – беспомощно прошептал Максвелл. – У меня остались кое-какие деньги доктора Алеса. Но если он не вернется…
      – Плюнь на все и закрывай лавочку. Не вернется твой доктор, – сказал Тэмм.
      Дрюри Лейн с сомнением покачал головой.
      – Я с вами не согласен, инспектор. Мне кажется, Максвеллу следует остаться здесь. Ждать и делать вид, что ничего не случилось.
      – Что вы сказали, сэр? – удивился старик.
      – А если Алес вдруг вернется, что, по-моему, вполне допустимо, – продолжал Лейн, – вы, Максвелл, тотчас же дайте знать об этом инспектору.
      – Слушаю, сэр.
      – Будь я проклят, если что-нибудь понимаю… – начал было инспектор, но Лейн мягко остановил его.
      – Не кричите, старый ворчун. Дайте Максвеллу вашу визитную карточку. Вот так. А вы, Максвелл, не забудьте, что я вам сказал.

      И затем внезапно, словно задушенное, дело умерло. Целую неделю оно не подавало признаков жизни. Никаких событий, связанных с ним, не происходило, ничто не проясняло нерешенных загадок, никто не звонил о новостях.
      Инспектор был тверд, как скала. Ничто, напоминавшее о Шекспире, его уже не интересовало – он с головой погрузился в розыски пропавших бриллиантов, о которых как-то упомянул вскользь, почти не бывал у себя в конторе, и детективное агентство Тэмм было целиком предоставлено в ведение добродетельной мисс Броди.
      Что касается Пэтэнс, то ею вдруг овладело страстное желание учиться. Она задумчиво бродила по залам Британик-музея, доставляя явное удовольствие джентльменам малярного и стекольного цехов. Сопровождал ее в этих экскурсиях юный Гордон Роу, весьма озабоченный приобщением ее к шекспировским исследованиям. Дискуссии о загадочном докторе Алесе, видимо, угасли.
      Не напоминал о себе и Дрюри Лейн, не покидавший своей шекспировской виллы и, казалось, совсем забывший о ребусах и анаграммах.
      Ребус в конверте, похищенный неизвестным, оставался нерешенным. Не принесли решения и два письма, полученные за эту неделю агентством Тэмм. Одно было от доктора Лео Шиллинга, главного медицинского эксперта города Нью-Йорка. Шифрованная загадка из трех букв «ЭТБ», писал он, не могла быть химической формулой. Сочетание эрбия, тербия и бора было явной бессмыслицей. Для этой же цели не подходили ни эуропий, км техноций, пи бисмут с барием, ни бром с танталом.
      Такой же бессмыслицей счел это сочетание букв и лейтенант Шифф, эксперт по шифрам Разведывательного бюро в Вашингтоне. Разгадывать можно любое кодированное сообщение, но не абракадабру, сочиненную сумасшедшим, – таков был вывод умудренного шифровальщика.
      Сообщения, время от времени поступавшие в контору агентства, мало прибавляли к тому, что все уже знали. Следы доктора Седлара между 22 мая, когда прибыла «Каринтия», и 29 мая, когда он нанес официальный визит доктору Чоуту, в Британик-музее не удалось обнаружить. В этот же день он поселился в отеле «Сенека», где продолжал жить и теперь. Но где он находился целую неделю с момента прихода «Каринтии», оставалось неизвестным.
      Неизвестно, где находился и Донохью, пропавший сторож музея.
      Бесследно исчез и доктор Алес.
      За виллой следили агенты Тэмма, но продувной итальянец, казалось, утратил всякий интерес к «секретам, стоящим миллионы долларов». Мир елизаветинских уникумов и литературных загадок его не привлекал.
      Доктор Седлар тихо жил в отеле и ежедневно приходил на работу в музей. Продолжал посещать музей и доктор Чоут, все еще не сдавший дел своему заместителю. Краббе лелеял свои книги в библиотеке Сэксонов. Максвелл по-прежнему держал оборону в пустом доме в Вестчестере.
      Тишину этого болота взорвал телефонный звонок.
      Произошло это 1 июля в понедельник утром, когда Роу еще мирно спал в своем семейном отеле, а Пэтэнс в конторе агентства Тэмм уже просматривала почту, раздумывая над письмом от отца из штата Айова, куда злосчастная судьба загнала работягу-инспектора.
      – Не возьмете ли трубку, мисс Тэмм, – умоляюще сказала мисс Броди из приемной. – Ничего не понимаю, пьяный, что ли?
      – Алло, – недовольно проговорила Пэт, подняв трубку, и тут же замерла, словно пораженная током.
      Голос на другом конце провода, несомненно, принадлежал Максвеллу, но какой это был тихий, слабый, задыхающийся голос! Сначала Пэтэнс просто ничего не разобрала, но потом до нее дошел смутный смысл услышанного.
      – Помогите… в доме… ужасно… инспектор… приезжайте…
      – Максвелл! – закричала Пэтэнс. – Что случилось? В трубке что-то забулькало.
      – Вернулся ли доктор?
      – Нет… – прохрипела трубка. – …приезжайте… скорей…
      Послышался глухой удар, и трубка смолкла. Напрасно Пэт кричала и дула в трубку – телефон молчал. Стало ясно, что Максвелл был не в состоянии слушать и отвечать.
      Торопливо напялив шляпку, Пэтэнс выскочила в приемную.
      – Виллу Гамлет… Броди… Скорее.
      Броди соединилась с виллой Лейна, но старого джентльмена поблизости не оказалось: он где-то бродил по саду. Наскоро передав, чтобы он немедленно ехал к доктору Алесу, Пэтэнс позвонила Роу.
      – Вы сообщили в полицию? – спросил тот.
      – Зачем?
      – Как зачем? Надо же помочь бедняге.
      – Какая я дура, Гордон. Сейчас позвоню, а вы одевайтесь. Минут через двадцать заеду за вами.
      Глава тэрритаунской полиции некто Боллинг на месте не оказался, а усталый его помощник сначала ничего не понял из сумбурного потока слов, обрушенного на него Пэтэнс Тэмм, а потом равнодушно обещал «послать кого-нибудь» по указанному адресу.
      По тому же адресу помчались и Пэт с Гордоном. И только добравшись до загородного обиталища доктора Алеса, они услышали шум нагоняющей их машины. Дромио со скрипом тормозов остановил ее, и взволнованный Дрюри Лейн бросился им навстречу.
      – Вы предупредили полицию?
      – Наверное, они уже здесь, – единым духом выпалила Пэт.
      – Нет, – вздохнул старый джентльмен, внимательно разглядывая гравий, усыпавший дорожку. – Ночью шел дождь, видите? Никаких следов автомобильных шин. Видимо, мы первые. – Он обернулся к стоящему в стороне Гордону. – Пошли вперед. И осторожнее: трудно сказать, с кем нам придется столкнуться.
      Следуя один за другим, они подошли к дому. Если бы их встретил пулеметный огонь или яростные крики бандитов, они бы не удивились. Но ничего не произошло. Дверь и окна были закрыты, ни единый звук не нарушал гробовой тишины.
      – Где же Максвелл? – прошептала Пэтэнс.
      – Не нравится мне все это, – шепнул в ответ Роу. – Держитесь ближе ко мне, Пэт.
      Он постучал в дверь, но никто не ответил. Постучал и Лейн, с тем же результатом. Они переглянулись.
      – А не взломать ли? – спросил Роу.
      Лейн кивнул. Роу отскочил, поднял ногу и обрушил ее на дверь с такой силой, что дерево затрещало. Роу ударил еще и еще раз. Дверь распахнулась со звоном протестующего колокольчика наверху. Но никто не вышел навстречу.
      Они вошли в приемную и с ужасом остановились. Все здесь было повергнуто и перевернуто, словно по комнате прошел смерч. Старое кресло валялось на полу, ножки его были сломаны. Мелкие осколки зеркала, когда-то висевшего на стене, усыпали пол. Подставка для зонтиков перегораживала дорогу. Перевернутый стол торчал вверх ножками.
      В молчании они прошли дальше. В гостиной их встретила та же картина. Мебель, портьеры, ковры – все было на полу, хаотически перепутанное. Еще страшнее казались разрушения в кабинете. Тут были изуродованы даже стены, рассеченные там и сям чем-то тяжелым и острым. Осколки разбитых стекол трещали под ногами. Ворох бумаг окружал конторку с выпотрошенными ящиками.
      Но Максвелла нигде не было.
      – На дворе, кажется, есть гараж, – сказал Лейн. Они побежали на двор. Маленький гараж был заперт.
      – Я разобью окно, – решил Роу.
      Он схватил кусок кирпича и разбил стекло, затем выломал оставшиеся осколки и влез внутрь.
      – Отойдите от двери! – крикнул он. Дверь распахнулась, сорванная с петель.
      – Он здесь, – сказал Роу, появляясь в пролете двери, – но, кажется, мертвый.

      Внутри гараж походил на конуру, до верху набитую поломанными ящиками, промасленными тряпками, ржавыми болтами и прочим хламом. Тут же был втиснут потрепанный автомобиль и старое кресло с болтавшимися на нем обрывками веревки. Между креслом и дверью лежало тело Максвелла. Его черный костюм был в пыли и на шее узлом был затянут жгут из какой-то материи. На ящике возле него стоял телефонный аппарат с длинным шнуром. Трубка болталась в воздухе на конце шнура. Пэтэнс хмуро положила ее на рычаг.
      Роу и Лейн перевернули тело Максвелла. Белое как мел лицо его было неподвижно. Жгут на шее оказался тряпкой, видимо, ранее затыкавшей рот. Максвелл вырвал ее, когда освободился от веревки, которой его привязали к креслу.
      Все молча смотрели на него. Неожиданно Пэтэнс вскрикнула:
      – Он жив!
      Действительно, лицо Максвелла слегка дернулось, и все услышали слабый стон. Пэтэнс опустилась перед ним на колени и несколько раз похлопала его по щекам. Глаза Максвелла приоткрылись и сейчас же закрылись опять. Роу обмакнул носовой платок в ведро с водой и обтер лицо старика.
      – Бедняга, – ласково сказал Лейн. – Надо перенести его в дом.
      Они осторожно перенесли бесчувственного Максвелла из гаража в гостиную и положили на тахту, очистив ее предварительно от рухляди и осколков стекла. Белые щеки Максвелла чуть покраснели, он вздохнул и открыл глаза.
      Послышался шум автомобиля на дорожке у дома и тяжелые шаги на скрипучей лестнице. В комнату вошел плотный краснолицый человек в синем мундире полицейского.
      – Я Боллинг, начальник полиции Тэрритауна. Это вы нам звонили, мисс? С трудом разыскали это проклятое место. Ну, что у вас здесь случилось?
      Но чтобы узнать об этом, пришлось подождать, пока Максвелл окончательно пришел в себя. Боллинг и его спутники быстро обошли дом и вернулись в перевернутую вверх дном гостиную. Максвелл попросил воды и рассказал следующее:
      Накануне вечером в половине двенадцатого ночи Максвелл, как обычно, сидел один дома и раскладывал на сон грядущий пасьянс. В это время зазвонил звонок у входной двери. Слегка встревоженный, он пошел открывать. На дворе было совершенно темно, кто мог прийти так поздно? Может быть, вернулся хозяин, подумал Максвелл и дрожащей рукой открыл засов. И тут же испуганно отступил назад. Дверь приоткрылась, и в переднюю шагнул человек, закутанный по самые глаза. Максвелл чуть не вскрикнул от ужаса – тут он только разглядел, что вошедший был в маске, – но в этот момент что-то жесткое уперлось ему в грудь и слова замерли у него на губах. Это был револьвер.
      – Я был так напуган, что чуть не потерял сознания. Замаскированный гость заставил меня повернуться и пойти впереди него, но не в комнаты, а на двор. Так мы пришли в гараж. Здесь он обыскал меня, привязал к креслу и забил грязную тряпку в рот. Ключ от входной двери в дом он забрал с собой. Я услышал его шаги на дворе, стук двери, потом все стихло. Я всю ночь провел в гараже, привязанный к спинке кресла, веревки причиняли мне боль, все тело закоченело. Утром мне кое-как удалось освободиться, я вырвал кляп и позвонил инспектору Тэмму. Рассказать все я не мог – потерял сознание.
      Теперь все отправились по комнатам посмотреть внимательнее – может быть, все же удастся выяснить, что же именно искал замаскированный грабитель. А он что-то искал, торопливо и безжалостно сокрушая все, что попадалось под руки. Особенно удивляли глубокие вдавлины в деревянных панелях, сделанные, очевидно, каким-то тяжелым и острым инструментом. Его скоро обнаружил Боллинг возле камина. Это был обыкновенный топор, который можно найти в любом загородном доме.
      – Это наш топор, – подтвердил Максвелл, – я колю им дрова для печей и камина.
      – Единственный топор в доме? – спросила Пэтэнс.
      – Да, мисс.
      Не только панели, даже пол был изрублен. Старинные деревянные часы викторианской эпохи были расколоты с одного удара. В таком же виде они были брошены тут же, в осколках вдребезги разбитого стекла. Стрелки на циферблате показывали 12.
      – Они ходили вчера? – спросил Роу. – Конечно, сэр. Я сам заводил их.
      – Значит, он разбил их ровно в полночь.
      – Это мы и так знаем, – равнодушно откликнулся Боллинг: его удивляли эти люди, явно пытавшиеся подменить полицию. Пэтэнс даже начала обнюхивать конторку, внимательно разглядывая все, что валялось рядом. Вдруг что-то привлекло ее внимание: на дубовой полке над камином стоял дешевый железный будильник.
      – Откуда он здесь?
      Она взяла будильник в руки – дрянные, рыночные часы. Они тикали.
      – Это мой будильник, мисс, – сказал Максвелл извиняющимся тоном. – Я его принес сюда.
      – Зачем? Здесь же были часы.
      – Из-за звонка. Я принимаю лекарство от кашля каждые четыре часа. Когда я сел здесь за пасьянсом, то принес и будильник.
      На полке, откуда Пэт взяла будильник, стоял флакон с мутной, бурой жидкостью явно аптекарского вида.
      – Когда должен был звонить будильник? – спросила Пэт.
      – Около двенадцати, мисс.
      Действительно, рычажок звонка стоял на черточке, на десять минут не доходящей до двенадцати. 11 часов 50 минут.
      – Сколько на ваших, Гордон?
      – Без семи двенадцать. А вам зачем?
      – Просто интересуюсь, правильно ли они ходят. Оказывается, правильно.
      Стрелки на циферблате будильника указывали 11 часов 52 минуты.
      Лейн с любопытством взглянул на Пэт, потом на будильник.
      – Разрешите… – Он внимательно посмотрел на циферблат, потом молча поставил часы на место.
      – Что все это значит? – спросил Роу, но спросил совсем не о часах. Он смотрел все это время на что-то, находящееся высоко на стене.
      Эта стена отличалась от других тем, что на ней полки доходили до самого потолка, а не до половины стены. Вдоль нее передвигалась лестница-стремянка, подобная тем, какие бывают в обувных магазинах и библиотеках. Над верхней полкой у самого потолка тянулись ореховые панели с довольно безвкусным орнаментом. Одна из них привлекла внимание Роу: она слегка отставала от стены, как плохо прикрытая дверца.
      – Смотрите! – воскликнул он. – Похоже на тайник в стене. – Он легко взобрался по лестнице и ощупал панель: она чуть-чуть сдвинулась.
      – Что за чертовщина? – рассердился Боллинг. – Вы знали об этом, Максвелл?
      – Впервые вижу, сэр.
      Роу тем временем уже заглянул внутрь тайника.
      – Пусто, – объявил он. – А ведь удобная штука. Восемь дюймов в ширину, два в глубину и столько же в высоту. И самое смешное, – тот, кто здесь все перебил, не нашел этого тайника. Смотрите: даже царапины нет. – Он захлопнул дверцу, и все увидели нетронутый рисунок орнамента. Нигде не было даже следов топора, искрошившего панели на других стенах.
      Роу дернул дверцу, но она не сдвинулась.
      – Интересно, а как открыть ее снова?
      – Позвольте мне, молодой человек, – сказал Боллинг.
      Роу мгновенно спустился, а грузный начальник полиции тяжело полез наверх. Он тоже потрогал панель, подергал ее, постукал по ней костяшками пальцев, даже нажал ладонью сверху и снизу, но дверца не открывалась.
      – Тут какой-то фокус, – сказал Боллинг.
      По краям рамки, окаймлявшей панель, завивались украшения из маленьких деревянных розеток. Боллинг тронул одну, другую, третью. Он громко вскрикнул. Одна из розеток сдвинулась под его пальцами. Он повернул ее, и дверца вдруг раскрылась с такой силой, что он едва не слетел с лестницы.
      – Действительно пусто, – сказал он, осмотрев тайник. – Если и было что здесь, то оно уже исчезло. Пошли наверх.
      Спальня наверху оказалась в таком же состоянии, как и кабинет. Кровать разъята на части, матрац распорот, мебель поломана, паркет порублен. Очевидно, человек в маске, не найдя внизу того, что искал, поднялся наверх, сокрушая все, что попадалось под руку. Среди осколков и мусора Пэтэнс нашла на полу маленькие ручные часы. Стрелки показывали 12 часов 24 минуты.
      – Наш приятель, – засмеялась она, – оставил нам точное расписание своих дел.
      Медный голос закричал снизу.
      – Эй, шеф! Смотрите-ка, что я нашел.
      Они поспешно сбежали вниз. Один из полисменов освещал карманным фонариком темный и грязный угол.
      В луче фонаря виднелись осколки небольшого круглого стекла. К одному из них была прикреплена черная шелковая тесьма, оборванная посредине.
      Лейн собрал осколки и отнес их в гостиную. На столе он соединил их: получилось круглое отшлифованное стекло.
      – Монокль, – прошептал он.
      – Не понимаю, сэр. Доктор Алес не носил никакого монокля. Чей он? Кто принес его?
      – Седлар, – мрачно сказала Пэт.

      Больше в доме делать было нечего. Максвеллу был дан совет забыть о хозяине и вернуться в Тэрритаун к родственникам. Боллинг поставил вокруг дома охрану и уехал. Роу, обойдя еще раз весь дом, убедился, что все окна и двери заперты изнутри и, следовательно, в обиталище исчезнувшего доктора проникнуть никак невозможно. После этого Дромио отвез всю троицу на виллу Гамлет.
      Завтрак прошел в полном молчании – говорить об утреннем посещении загадочного дома никому не хотелось, да и старый Дрюри не располагал к разговорам. Он все время молчал и хмурился, а после завтрака уединился в своем кабинете, предоставив Роу и Пэт развлекаться как им нравится.
      Они прошлись по саду, разговор не клеился.
      – Что вы хмуритесь, Пэт? Имейте в виду, что я не люблю мрачных женщин, – насмешливо заметил Роу.
      Пэтэнс досадливо отмахнулась.
      – Не будьте ребенком, Гордон. Я все думаю об этом доме…
      – Как много вы думаете, Пэт. Боюсь, что я приговорен к чересчур умной жене.
      Но Пэтэнс опять не приняла шутки.
      – Я твердо убеждена, – задумчиво сказала она, – что в прошлую ночь в доме Алеса был не один человек, а двое.
      – Запоздалая догадка, – усмехнулся Роу и. сорвав стебелек, поиграл им.
      – Значит, вы тоже догадались?
      – Угу.
      – Человек с топором – это не Алес, – задумчиво сказала Пэтэнс, – ведь Алес знал о тайнике, очевидно, сам спрятал в нем то, за чем охотились ночные гости. И человек с топором не нашел тайника: кто-то нашел его раньше.
      – А почему вы думаете, что погромщик не нашел его? Ломая и круша все на своем пути, он в конце концов мог добраться и до тайника.
      – А потому, умница, – отрезала Пэтэнс, – что тайник был хорошо замаскирован. Вы догадались о тайнике только потому, что дверца была чуть приоткрыта. Это и натолкнуло вас на мысль о розетке. Будь дверца заперта, никому бы и в голову не пришло, что за одной из панелей в стене скрыт шкафчик и что панель эта открывается с помощью розетки, совершенно неотличимой от других таких же розеток в орнаменте. Поэтому и я утверждаю, что не погромщик нашел тайник, а некто другой, отлично впавший о его существовании.
      – Браво, Пэт! – воскликнул Роу и зааплодировал. – Великолепный образец логического анализа. Может быть, вы сумеете ответить и на другой вопрос: кто из них пришел первым – человек с топором или его соперник?
      Пэтэнс задумалась.
      – Если человек, который нашел тайник, был первым, – ответила она, помолчав, – то погромщик, явившись следом за ним, заметил бы открытую дверцу и без труда обнаружил бы тайник. Ему не пришлось бы для этого рубить стены и мебель. Нет, Гордон, он, именно он, был первым, а следом за ним явился второй. И что произошло тогда, только Бог знает.
      За обедом они снова встретились с Лейном, и потом все трое пошли в кабинет, где Пэтэнс сразу заинтриговала своих собеседников, вытащив из сумочки несколько мелко исписанных листков из блокнота.
      – В этом деле есть загадки, которые до сих пор тревожат меня. Я записала их по порядку:
      1. Пакет с символической надписью оставил у нас доктор Алес. Свидетельствуют об этом борода и очки, найденные у него дома. Это он поручил Вилле похитить в библиотеке Сэксона джаггардовское издание Шекспира, вышедшее в 1599 году. Это он присоединился к группе учителей-экскурсантов и завладел интересовавшей его книгой. Об этом свидетельствует не только Вилла, но и синяя шляпа, обнаруженная во время осмотра дома. Но кто такой этот доктор Алес? Хэмнет Седлар, как утверждают Краббе и Вилла, или кто-то другой?
      2. Кто такой Хэмнет Седлар? Является ли новый куратор музея действительно Хэмнетом Седларом или этим именем прикрывается другое лицо? Жив ли подлинный Хэмнет Седлар? Не позаимствовал ли его имя убийца? Почему он солгал, говоря о времени своего прибытия в Нью-Йорк?
      3. Если Хэмнет Седлар не доктор Алес, то куда исчез доктор Алес? Где он находится в настоящее время? Жив или умер?
      4. Что произошло с Донохью?
      5. Кто был человек в маске, укравший пакет?
      6. Кто орудовал топором? Алес или кто-то другой?
      7. Кто появился вслед за ним и открыл тайник?
      – Один момент, Пэтэнс, – перебил Лейн, – почему вы решили, что их было двое?
      Пэтэнс объяснила. Лейн внимательно следил за движением ее губ, потом прошептал:
      – Поразительно. Что скажете, Гордон? Какая умница. У вас все, Пэтэнс?
      – Еще есть пункт. И по-моему, самый важный.
      Она взглянула на своих слушателей и уверенно добавила:
      – Я говорю о тайне, стоящей миллионы. Что обозначает этот шифр?
      Пэтэнс извлекла из сумочки карандаш и принялась что-то записывать.
      – Что вы пишете? – удивился Роу.
      – Все тот же проклятый шифр. ЭТБ…
      Роу, сидевший напротив, приподнялся и взглянул на запись.
      – Эврика! – вдруг завопил он. – Я понял! Господи, как все просто.
      Мистер Дрюри Лейн встал и подошел к столу. Он пристально посмотрел на Роу, потом на листок в руках Пэтэнс.
      – Наконец-то вы увидели, – прошептал он, – я прочел это в первый же день в кабинете вашего отца, Пэт.
      – Я ничего не понимаю, – растерянно воскликнула та, – о чем вы говорите?
      – Как, по-вашему, я вижу то, что вы написали? – спросил Роу.
      Пэтэнс недоуменно моргала.
      – Не понимаете?
      – Нет.
      – Я вижу это вверх ногами.
      Пэтэнс вскрикнула. Потом быстро перевернула запись шифра и прочла вслух:
      – УШЕ.
      – УШЕ… УШЕ… – все еще растерянно бормотала Пэт, – это похоже на подпись… Уильям Шекспир! – закричала она.
      – Наконец-то! – прошептал старый джентльмен. Пауза длилась долго-долго, Пэтэнс и Роу терпеливо ждали, пока он заговорит опять. Наконец Лейн сказал:
      – Эти три буквы, написанные вверх ногами, действительно напоминают подлинную шекспировскую подпись, если смотреть на них правильно. Алес, конечно, не копировал автографа Шекспира, но он, несомненно, знал его, особенно характерны здесь «у» и «ш». Если написать их в елизаветинской манере, получится именно нечто подобное. Теперь понятен смысл фразы: «тайна, стоящая миллионы». В качестве ключа к ней Алес оставил нам копию шекспировской подписи. Значит, он имел в виду автограф Шекспира.
      – Разве столь велика ценность этого автографа? – усомнилась Пэтэнс.
      – Судите сами, – усмехнулся Лейн. – Во всем мире имеется только шесть подлинных шекспировских автографов. Если бы нашелся новый, стоимость его составила бы не меньше миллиона, я думаю даже фунтов, а не долларов. И любопытно еще одно…
      – Что вы имеете в виду? Литературную ценность?
      – Не только. Ни одна подпись не существует без цели. Подписи, как правило, завершают какой-либо документ. Шесть известных подписей Шекспира также связаны с документами: одна на свидетельских показаниях по тяжбе, в которой был замешан старик Уильям, другая – на купчей крепости дома, который он купил в 1612 году, третья – на закладной, когда этот дом был заложен, и последние три на трех листах его завещания. И если существует седьмая подпись Шекспира, то она, несомненно, тоже скрепляет какой-нибудь документ… может быть, арендный договор?
      – Едва ли это имело бы такую ценность, – пожала плечами Пэтэнс.
      – Конечно, арендный договор, хотя бы и Шекспиром подписанный, заинтересовал бы только историков, – согласился Лейн, – но предположите, милая Пэт, что эта подпись завершила бы какое-нибудь письмо. Письмо, написанное великим Шекспиром! Что тогда?
      – Вы фантазируете, сэр, – вздохнул Роу. – Кому оно могло быть адресовано? Всех возможных, адресатов Шекспира история литературы знает назубок. Все найдено, все изучено.
      – Может быть, записка? Но и записка и письмо стоят тогда больше подписи. Гадать бессмысленно. Это действительно миллионы.
      – Тогда все ясно, – решительно подытожила разговор Пэтэнс, – письмо или записка могли быть запрятаны в переплет джаггардовской книги, и доктор Алес знал об этом. Он обследовал первые два экземпляра издания и, не найдя ничего, ринулся на поиски третьего экземпляра, находившегося в коллекции Сэксона. В конце концов мы все отлично знаем, что он добыл его.
      – И нашел документ, – усмехнулся Роу. – Счастливая бестия.
      – А теперь этот бесценный документ украден кем-то другим. Очевидно, он и был спрятан в этом тайнике!
      – Есть еще одно обстоятельство, – задумчиво произнес Лейн, – оно, несомненно, вас заинтересует. Третий экземпляр джаггардовского Шекспира был куплен Сэксоном у одного известного английского коллекционера. Его имя вы уже слышали. Это сэр Джон Хэмфри-Бонд.
      Лейн усмехнулся и хитро посмотрел на Пэтэнс.
      – Бог мой, – воскликнула она, – тот самый Хэмфри-Бонд, который рекомендовал Хэмнета Седлара директором Британик-музея?
      – Тот самый, дитя. Он умер всего несколько недель назад. Нет-нет, не тревожьтесь, – замахал он руками, увидев напрягшиеся лица слушателей, – самая естественная смерть. От пневмонии. В возрасте под девяносто лет от нее уже не выздоравливают. Но вот что интересно, друзья. Мой английский корреспондент телеграфировал мне, что этот джаггардовский экземпляр шекспировской поэзии хранился в семье Хемфри-Бонда с елизаветинских времен. Старый коллекционер был последним в роду и не имел наследников.
      – Он не мог знать о документе, спрятанном в переплете книги, иначе бы никогда не продал ее, – заметил Роу.
      – Весьма вероятно. Ни он, ни его предки ничего об этом не подозревали.
      – Но кто же спрятал загадочный документ в переплет? Когда и зачем? – заволновалась Пэтэнс.
      – Вот на эти вопросы и нужно ответить. Тогда все было бы ясно. Очевидно, этот документ находился в переплете несколько столетий. И то, что он был так тщательно спрятан, только свидетельствует о его ценности. Я лично думаю…
      Он не закончил. В дверях с видом заговорщика стоял старый Квоси.
      – Что случилось? – поморщился Лейн.
      – Человек по имени Боллинг, сэр. Полисмен из Тэрритауна.
      Лейн обменялся взглядом с Гордоном и Пэт.
      – Вечный Калибан, о чем ты возвещаешь? – воскликнул он.
      – Он только что позвонил, сэр. Просил передать вам, что час назад…
      Часы на письменном столе показывали семь.
      – …произошло непредвиденное обстоятельство, сэр. Дом доктора Алеса взлетел на воздух. Таинственный взрыв, сэр.

      Дом представлял собой пылающие и дымящиеся развалины. Прозрачная кисея густого дыма все еще цеплялась за почерневшие кроны обугленных деревьев, и острый запах серы щекотал горло. Старое деревянное строение было взорвано до основания. Обломки стен и крыши валялись на дороге. Дом обрушился над подвалом и лежал бесформенной грудой штукатурки и дерева на усыпанной пеплом площадке. Солдаты удерживали поодаль толпу любопытствующих окрестных жителей. Пожарные из Тэрритауна боролись со все еще бушевавшим огнем, заботясь главным образом о том, чтобы пламя не перебросилось на деревья. Но пожарных машин не хватало, из Ирвингтона и Тэрритауна пригнали дополнительные цистерны с водой. Но и они вскоре опустели. Тогда большинство зевак присоединилось к пожарным и все вместе добивали прорывавшийся там и сям неукротимый огонь.
      Шеф полиции Боллинг встретил прибывших Пэтэнс, Роу и Лейна возле дымящихся развалин. Его красное лицо было вымазано сажей. Он тяжело дышал.
      – Чертовская история, – проворчал он. – Двое моих людей тяжело ранены. Хорошо хоть, что в доме никого не было, когда взорвалась эта штука.
      – Когда это случилось? – спросил Лейн. – В шесть ровно.
      – Никто не подходил к дому?
      – С тех пор, как мы уехали – никто. Я оставил здесь двоих полицейских, а они никого не видали.
      – Значит, бомба была спрятана в доме, – сказал Роу, – а мы и не заметили. Хорошо, что вовремя убрались.
      – Брр! – передернулась Пэтэнс.
      – Очевидно, она была в подвале, – предположил Лейн. – Это единственное место в доме, куда мы не заглядывали. Глупо!
      – Конечно, в подвале, – подтвердил Боллинг. – А мои-то черти. Хорошо, что на дворе околачивались, а то ведь в куски бы разорвало. Сейчас, пожалуй, ничего не посмотришь, видите, что творится. А завтра, когда все кругом поуспокоится, поглядим, что было в подвале.
      Когда возвращались, ехали молча. Лейн по привычке, Пэтэнс глубоко потрясенная случившимся, а Роу размышлял.
      – Знаете, – вдруг сказал он, – с этой историей связаны не один и не два человека. В основе всего, конечно, этот проклятый документ. Алес обнаружил его в книжке, которую похитил в музее. Значит, первое действующее лицо – он. Второе – джентльмен с топором. Что он мог искать в доме, как не документ? Третье – человек, обнаруживший тайну и оставивший дверцу открытой. Наконец, кто-то должен был подложить бомбу. Таким образом, мы имеем минимум четверых действующих лиц.
      – Не обязательно, – не согласилась Пэтэнс. – Человек, обнаруживший тайник, мог быть доктором Алесом. Вот уже не четверо, а трое. И бомбу мог подложить громила. Разве не мог? Вполне вероятно. Значит, трое сокращаются до двух. С таким анализом, мой друг, далеко не уедешь.
      – Предложите другой, – обиделся Роу.
      – Если бомба была заложена в подвале до вчерашнего вечера, то злоумышленник знал, что документ находится в доме. Смешно предположить, что кто-то хотел уничтожить безобидного старого слугу: ведь в доме жил только один Максвелл. Значит, у злоумышленника была другая цель. Какая? Мы все время предполагали, что кто-то стремился похитить документ для продажи, как большую ценность. А не кажется ли вам, что он стремился уничтожить его?
      Роу усмехнулся скачала, потом откровенно захохотал.
      – С вами помрешь от смеха. Уничтожить несколько миллионов долларов! Какой кретин додумается до этого? Только сумасшедший.
      – Вы бездарны, Роу, – отпарировала Пэт. – Подумайте и поймете.
      Роу продолжал насмешливо улыбаться.
      – Возмутительно себя ведете, – рассердилась Пэтэнс.
      – Пэт рассуждает вполне логично, – поддержал ее Дрюри Лейн. – Если бы речь шла только о подписи Шекспира, то, конечно, только безумец мог стремиться уничтожить ее. А если здесь не подпись, а документ, скрепленный этой подписью? Разные могут быть документы, Роу. А тот, кто знал об этом документе, мог не захотеть его обнародования. Допустить это вполне возможно.
      – Что скажете, умник? – ехидно ввернула Пэт, покосившись на Роу.
      Но тот не сдавался.
      – Допускаю. Но кому мог мешать документ трехсотлетней давности? Кто мог опасаться его опубликования? Только маньяк. Нет-нет, меня вы не убедите.
      Если бы Пэтэнс спросили, можно ли ожидать сюрпризов в этот и без того насыщенный потрясающими событиями день, она, конечно, ответила бы отрицательно. Какие же еще события, когда и случившихся было достаточно: трагический телефонный звонок, полузадушенный старик в гараже, варварски изуродованная мебель и, наконец, загадочный взрыв, уничтоживший весь дом – не довольно ли для одного дня?! Но кто мог предвидеть, что по возвращении на виллу Гамлет их ожидала еще одна неожиданность.
      Смеркалось. На мосту они увидели покачивающийся фонарь. В его тусклом свете морщинистое лицо ожидавшего их Квоси казалось кожаным.
      – Мистер Дрюри, – закричал он, – все целы?
      – Все. Что случилось?
      – Вас ожидает в зале джентльмен, сэр. Он позвонил сразу после вашего отъезда, а часом позже приехал сам. Он чем-то взволнован, сэр.
      – Кто это?
      – Он назвал себя доктором Чоутом.
      Они поспешили в зал, который, как и вся вилла, был выдержан в стиле средневекового английского замка. Бородатый хранитель Британик-музея беспокойно расхаживал здесь из угла в угол под огромной маской на стене, изображавшей Трагедию.
      – Прошу извинить, доктор Чоут, что заставили вас ждать. Что вас привело к нам? Что-нибудь неожиданное?
      – Значит, вам уже все известно? – еще больше встревожился Чоут. Он даже не взглянул на Роу и Пэт.
      – О взрыве?
      – О каком взрыве? Я говорю о докторе Седларе.
      – Седлар?! – воскликнули все трое.
      – Он исчез.
      Хранитель Британик-музея тяжело опустился на дубовый стул. Глаза его налились кровью.
      – Как исчез? – почти с ужасом спросила Пэтэнс. – Мы же его видели в субботу.
      – Да-да, – резко подтвердил доктор Чоут, – в субботу утром он заехал в музей на несколько минут. Все было в полном порядке. Я просил его позвонить мне в воскресенье по поводу кое-каких наших дел. Он обещал. Затем уехал.
      – И не позвонил? – спросил Лейн.
      – Нет. Я разыскивал его в отеле «Сенека», но там его не было. Весь день я прождал его, но безрезультатно. Он даже не сообщил, что собирается куда-либо уехать. Может быть, захворал? – подумал я. Сегодня днем опять позвонил к нему в отель, но его там не видели с субботнего утра. Все нелепо и непонятно.
      – Вы думаете, что он исчез в субботу? – спросил Роу.
      – Не знаю. И что делать, не знаю. Сообщить ли в полицию? Я пытался связаться с вашим отцом, мисс Тэмм, но в конторе мне сказали, что его нет в городе.
      – Сперва Донохью, потом Алес, теперь Седлар, – трагическим тоном заявила Пэтэнс. – Не слишком ли много исчезновений!
      – Если только Алес и Седлар не одно и то же лицо, – усмехнулся Роу.
      Доктор Чоут схватился за голову.
      – Да будет ли этому конец, о Господи! Тут с ума можно сойти.
      – Что ж, и это объяснение, – задумалась Пэтэнс. – Если Алес и Седлар действительно одно лицо, то можно предположить, что этот джентльмен завладел документом и исчез.
      – Служащие в отеле говорят, что все его вещи находятся в номере. Это совсем не похоже на бегство, – усомнился доктор Чоут, – А о каком документе вы говорите?
      Лейн выглядел очень усталым. Глубокие морщины легли под глазами. Он покачал головой.
      – Нас эти домыслы никуда не приведут. Надо точно выяснить, что именно произошло с Седларом.
      Было очень поздно, когда Роу и Пэт прибыли в город. Остановив машину в подъезде отеля «Сенека», они отправились на поиски дежурного администратора. После длительных переговоров им было разрешено осмотреть комнату доктора Седлара. Все там было в полном порядке. Костюмы английского покроя аккуратно висели в шкафу, белье было тщательно разложено по полкам комода, а Два короба и три чемодана стояли даже нераспакованными. Письма, обнаруженные в ящике стола, были адресованы «доктору Хэмнету Седлару» и ничего интересного не представляли. Найденный здесь же паспорт был выдан на то же имя, и знакомое лицо глядело на них с наклеенной в паспорте фотокарточки.
      – Седлар, никаких сомнений, – пробурчал Гордон Роу, бросив паспорт на место. – Все это начинает действовать на нервы. И нет никаких признаков его предполагаемого бегства.
      – Подождем до утра, Гордон, – решила Пэт. – Отвезите меня домой и поцелуйте на прощание.

      За ночь дым рассеялся. Только обугленные бревна и доски да опаленные деревья, окруженные выгоревшей травой, напоминали о том, что здесь вчера бушевало пламя. Пожарные и полицейские деятельно копались в грудах потухших головешек и серого пепла. Хмурый, молчаливый человек с пристальным, пронизывающим насквозь взглядом руководил операцией. Полицейские, видимо, стремились как можно скорее добраться до засыпанного пеплом подвала. Боллинг, стоявший в сторонке, на этот раз только следил за работой.
      – Это наш эксперт по взрывам, – пояснил он, указав на человека с пронизывающим взором. – Он наверняка дознается, почему и как все это произошло.
      – Вы думаете, он что-нибудь обнаружит? – спросил Роу.
      – Для этого его и вызвали.
      Вскоре земля кругом была очищена от обломков. Обнаружилась яма, служившая, очевидно, погребом. Молчаливый эксперт по взрывам не стал дожидаться дальнейшей расчистки и спрыгнул в яму. Минут через десять он вылез со странным предметом в руках. То было скрученное месиво проволок, металлических пластинок, стекла и резины.
      – Ну? – вопрошающе рявкнул Боллинг.
      – Вот вам и доказательство, шеф, – небрежно произнес эксперт, – бомба замедленного действия.
      – Интересно, – воскликнул Лейн, дотрагиваясь до остатков похожего на часы аппарата.
      – Грубая самоделка, сэр. Но заряд солидный. ТНТ… тринитротолуол, – пояснил эксперт, заметив недоумение на лицах слушателей.
      – Когда была заложена бомба? – в один голос спросили Роу и Пэт.
      – Часы поставлены на шесть. Очевидно, их завели на сутки. Значит, считайте, что бомбу положили сюда в воскресенье в шесть вечера.
      – В шесть вечера в воскресенье, – задумчиво повторила Пэтэнс. – Значит, еще раньше, чем ворвались к Максвеллу.
      Роу свистнул.
      – Сдаюсь, Пэт. Видимо, правы вы, а не я. Если тот, кто закладывал бомбу, знал о том, что документ находится в доме, значит, он хотел уничтожить его. А где находится тайник, он не знал.
      – Но второй гость – тот самый, который открыл тайник, знал. Следовательно, он не приносил сюда бомбы. Таким образом…
      Ее перебил крик полицейских, раскапывающих погреб.
      – Что еще? – заинтересовался Боллинг.
      Бледный, взволнованный полицейский поднялся из ямы.
      – Там… там… тело, шеф. Кого-то убило взрывом. Все подбежали к яме. Роу взглянул вниз и оттолкнул запоздавшую Пэтэнс.
      – Не надо, Пэт. Не смотрите.
      Пэт вздрогнула, но послушно отошла в сторону. Мужчины же глядели на дно ямы, как загипнотизированные. То, что они видели, было обугленными изуродованными останками человека. Ноги и руки не было. Одежда сгорела.
      – Вот вам и жертва взрыва, – сказал Боллинг.
      – Боюсь, что не взрыва, шеф, – покачал головой эксперт. – Он не так обгорел, чтобы не видеть дыр.
      – Каких? – воскликнул Роу.
      – От пуль, конечно. Видите, их три. Все в области живота.
      Часом позже Лейн, Роу и Пэт сидели в кабинете прокурора в Уайтплейнз. Тут же присутствовал и Боллинг. Тело убитого уже было осмотрено, но никаких новых следов обнаружить не удалось. Было просто удивительно, что сохранился в целости труп. «Поистине – чудо, шеф, – умилился эксперт. – Взрывом такой силы тело должно быть разнесено на мельчайшие кусочки…»
      Единственное, что нашли на обгоревшем теле, были ручные часы. От них ничего не осталось, кроме корпуса с циферблатом и осколков стеклышка, очевидно, разбитого при падении. Часы были не американского, а британского производства. Еще одна деталь привлекла внимание. Стрелки остановились на половине первого, а на циферблате была глубокая вмятина, задевшая цифру десять.
      Остатки часов лежали перед прокурором, и все молча рассматривали их, силясь проникнуть в их тайну.
      – Кажется, вы говорили, Боллинг, что убитый лежал лицом вниз? – спросил шефа полиции районный прокурор, молодой человек с усталыми глазами. – А рука с часами была придавлена телом?
      – Абсолютно точно.
      – Значит, вмятина эта отнюдь не результат взрыва.
      – Конечно, нет, – вмешалась Пэтэнс, – ведь взрыв произошел в шесть часов, а на часах половина первого.
      Районный прокурор посмотрел на девушку с восхищением.
      – Верно! Из вас, мисс, получится первоклассный следователь. Вы дочь инспектора Тэмма?
      Появление медицинского эксперта помешало Пэт ответить. Лысый человек с красным лицом подошел к столу.
      – Вы ждете приятных известий, – усмехнулся он, – вскрытие закончено.
      – Он был убит? – не вытерпел Роу.
      – Именно. Думаю, что в воскресенье, в полночь. Пэтэнс и Роу переглянулись. Лейн молчал, не поднимая головы.
      – Правильно, – согласился прокурор, – вполне согласуется с часами. Половина первого, точнее двенадцать часов двадцать шесть минут. Вот вам и время убийства.
      – Он был расстрелян на очень близком расстоянии, – продолжал лысый, – тремя пулями. Но есть еще один след.
      – Какой?
      – Разрез на руке у запястья. Он как бы продолжает вмятину на часах.
      – Иными словами, и вмятина, и разрез – это следы одного удара? – спросил Роу.
      – Совершенно верно.
      – Вот и опять появился наш погромщик с топором, – весело адресовался Роу к своим спутникам. – Как вы считаете, доктор, этот удар мог быть нанесен топором или топориком?
      – Конечно. Только не ножом. Каким-нибудь орудием а широким лезвием.
      – Ясно, – буркнул Боллинг. – Убийца сначала ударил топором, попал по руке, сломал часы, а потом выстрелил.
      Доктор вынул из кармана небольшой ключ, аккуратно завернутый в бумагу.
      – Есть и еще кое-что, шеф. Один из ваших людей нашел его в остатках обгорелого брючного кармана. Ключ от входной двери дома.
      – Почему вы так думаете?
      – Один из свидетелей опознал его. Старик-лакей или привратник.
      – Максвелл?!
      – Кажется. Он сказал, что это первый ключ.
      Боллинг подошел к столу и вызвал по телефону полицейское управление в Тэрритауне. Он коротко поговорил с кем-то и положил трубку.
      – Верно, – сказал он. – Максвелл утверждает, что этот ключ принадлежал его хозяину. Ключ, который отобрал у него человек в маске, был дубликатом.
      – Тогда можно предположить, – произнес до сих пор молчавший прокурор, – что убитый – это доктор Алес.
      – Вы думаете? – загадочно спросил Дрюри Лейн.
      – А вы?
      – Ключ еще не определяет владельца. Хотя это, конечно, вполне вероятно.
      – Вам, видимо, понадобится подробное описание убитого, – сказал доктор, обращаясь к прокурору. – Я кратенько набросал эти данные. Рост пять футов, одиннадцать дюймов, блондин, вес примерно сто пятьдесят фунтов, возраст между сорока пятью и пятьюдесятью. Особых примет не обнаружено.
      – Седлар, – прошептала Пэтэнс.
      Абсолютно верно, – подтвердил Роу. – Один англичанин, явно замешанный в этом деле, загадочно исчез из своего отеля в субботу вечером. Описание подходит к нему в точности.
      – Кто еще? – рявкнул Боллинг. – Как вы сказали?
      – Хэмнет Седлар. Мы давно подозревали, что он и Алес одно лицо.
      – А если нет? – усмехнулся Лейн.
      – Тогда они до странности похожи. И тогда… – Роу запнулся и развел руками, – возникает вопрос, кто же из них…
      – Вот именно, – перебил Боллинг, – мне и нужно знать, чье тело мы нашли на развалинах дома. Доктора Алеса или вашего Седлара, черт бы его побрал!
      На другой день утром произошли два важных события. Вернулся инспектор Тэмм, блистательно завершивший дело о пропавших бриллиантах, и была разгадана наконец тайна сверхъестественного сходства двух без вести пропавших людей.

      Все сидели в тени густого сада, обрамлявшего удивительную виллу Гамлет. Теперь их было четверо.
      – Ну что ж, у вас много новостей, но и у меня кое-что есть, – усмехнулся инспектор Тэмм и извлек из кармана длиннейшую телеграмму. – Сегодня утром пришла. От доброго старого Трэнча из Скотленд-Ярда.
      Инспектор откашлялся и прочел:
      «Дальнейшее расследование деятельности 'Хэмнета Седлара позволило установить интересные подробности. Я уже сообщал вам, что у Хэмнета Седлара был брат Уильям, местопребывание которого неизвестно. Сейчас выяснилось, что Хэмнет и Уильям – близнецы. Следы Уильяма затерялись в Соединенных Штатах, куда он убежал из Бордо на маленьком пароходе в марте этого года. Его разыскивает полиция Бордо по обвинению в том, что он проник в библиотеку богатого французского библиофила из Блэ с намерением похитить редкую книгу – „Влюбленный пилигрим“ Шекспира в издании Джаггарда 1599 года. Хозяин библиотеки был найден сильно избитым: он застал похитителя в тот момент, когда англичанин пытался разодрать кожаный переплет книги. Это тем более удивительно, что Уильям Седлар человек достаточно состоятельный. Он, как и его брат Хэмнет, выдающийся библиофил и историк литературы, причем свои статьи он подписывает.
      псевдонимом доктор Алес. В Англии он часто выступал экспертом на аукционах редких книг и старинных изданий и пользовался покровительством покойного сэра Джона Хэмфри-Бонда. Отпечатков пальцев обоих Седларов – и Уильяма и Хэмнета – у нас не имеется. Если вы нападете на след беглеца, сообщите префекту полиции Бордо. Желаю успехов.
      Трэнч»
      – Ну вот, все и объяснилось, – безапелляционно заявила Пэтэнс, – они, как два боба в одной тарелке. Потому мы их и смешивали.
      Лейн, который за последние дни больше молчал и слушал, откликнулся лаконичной репликой.
      – Только одно неясно: чье тело нашли в развалинах дома – Хэмнета или Уильяма.
      – С какой последовательностью, однако, искал он эту книгу, – наклонился Роу к опять замолчавшему Лейну. – Вы ведь знаете этого француза из Блэ. Пьер Гревиль – его имя. Он был владельцем второго экземпляра джаггардовского «Влюбленного пилигрима», у Сэксона был третий. А где остальные – только Бог знает.
      – И мы теперь кое-что знаем, – засмеялся Тэмм, – не так ли, детка?
      – Хотите узнать, кто убил человека, найденного в погребе? – неожиданно спросила Пэтэнс.
      Все посмотрели на нее, она рассмеялась.
      – О, я могу назвать вам любое имя. Ведь это – алгебраическая задача со многими неизвестными. Но я уверена в одном: убийца был тем самым человеком, который пришел с топором.
      – Гм, – пробурчал Роу.
      – Опять сомневаетесь? Подумайте хорошенько. В полночь он был в кабинете – об этом свидетельствуют дедовские часы. В двенадцать двадцать четыре крушил все в спальне: и там это засвидетельствовали разбитые часы. В двенадцать двадцать шесть он напал на человека, пришедшего позже, и нанес ему удар топором. Это легко объяснимо: ведь топор был у него в руках.
      – Понятно, – сказал Лейн и почему-то посмотрел на небо.
      – Разве это не так? – вспыхнула Пэтэнс.
      Но Дрюри Лейн не смотрел на ее губы. Казалось, он был весь поглощен созерцанием проплывающих по небу облаков.
      Позвольте, – вдруг вспомнил Роу, – а монокль? Помните, осколки его нашли в коридоре дома. Значит, там был Седлар. Но оказался ли он жертвой или убийцей? Описание трупа…
      – …подходит к обоим – и к Хэмнету, и к Уильяму, – подхватила Пэт.
      – Сыщики! – усмехнулся инспектор. – А кто же бомбу тогда подложил?
      Наступившую паузу прервал Квоси, внезапно появившийся на повороте дорожки. За ним шел человек в полицейской форме.
      – Мне нужен инспектор Тэмм, – сказал он, – меня прислал шеф Боллинг из Тэрритауна.
      – Да-да, – вскочил Тэмм, – я звонил ему утром. А что случилось?
      – Между Ирвингтоном и Тэрритауном на дороге подобрали неизвестного. Истощен до крайности. Не называет своего имени и только бормочет что-то про синюю шляпу…
      – Синюю шляпу? – вскрикнула Пэтэнс.
      – Да, мисс. Его отправили в госпиталь в Тэрритаун. Если хотите видеть его, говорит шеф, так приезжайте немедленно.
      Они нашли Боллинга в приемной госпиталя. Он возбужденно шагал из угла в угол, явно нервничая.
      – Давно не встречался с вами, инспектор, – он сердито потряс руку Тэмма. – Ну, что скажете? Что ни час, то новые неприятности. Хотите повидать его?
      – Конечно. Кто это?
      – Убей меня Бог, если я знаю. Пожилой, крепко скроенный, но так отощал, что ребра пересчитать можно.
      Они последовали по коридору за Боллингом, возбужденные и заинтригованные.
      Боллинг открыл дверь палаты. Неизвестный лежал вытянувшись на узкой больничной койке. Исхудавшее лицо его было исчерчено морщинами и обросло рыжей короткой бородкой.
      Челюсть у инспектора Тэмма отвисла.
      – Донохью! – закричал он.
      – Это тот ирландец, который пропал без вести? – тихо спросил Боллинг.
      Пэтэнс кивнула.
      Дрюри Лейн подошел к постели, но Донохью безразлично скользнул по нему взглядом. Он слегка повернул голову, и внезапно лицо его оживилось.
      – Инспектор… – прошептал он и облизал пересохшие губы.
      – Он самый, старина, – ласково сказал Тэмм и присел рядом. – Где ты пропадал, чертов Майк? Ну и задал ты нам гонку!
      Легкий румянец появился на щеках Донохью.
      – Долгая история, инспектор… Потом как-нибудь… Да вы скажите им, чтоб покормили меня как следует. А то накачивают желудок какой-то бурдой через кишку. Все бы отдал за сочный бифштекс!
      Он вздохнул.
      – А как вы нашли меня, инспектор?
      – Чудак-человек, да мы тебя ищем с того самого дня, как ты улизнул из музея. Можешь рассказать, так расскажи, не тяни.
      И Донохью рассказал совершенно фантастическую историю.
      В тот самый день, когда группа учителей из Индианы прогуливалась по залам Британик-музея, он обратил внимание на долговязого субъекта с большими усами в смешной синей шляпе, который слишком уж поспешно шествовал к выходу с большим пакетом под мышкой. Пакет этот был явно похож на завернутую книгу. Донохью не стал поднимать тревоги, а последовал за незнакомцем. Тот вскочил в такси, а Донохью помчался за ним на другой машине. Преследование продолжалось и за городом, пока долговязый не остановился у ветхого деревянного дома где-то в стороне от шоссе между Ирвингтоном и Тэрритауном. Донохью отпустил такси и спрятался в кустах, наблюдая за незнакомцем. Тот открыл дверь и скрылся в доме. Как бывший полицейский, Донохью внимательно осмотрел дом снаружи, прочел имя доктора Алеса на медной дощечке у двери и позвонил.
      Дверь открыл тот же долговязый субъект, но уже без усов: усы, оказывается, были фальшивые, что еще более усилило подозрения Донохью. Открывший дверь оглядел ирландца с ног до головы и молча пригласил его следовать за собой. Когда они очутились в кабинете, где Донохью прежде всего бросились в глаза книги на полках, он не стал ждать и сразу же предъявил хозяину обвинение и краже книги из Британик-музея.
      Тот, к великому удивлению Донохью, ничего не опровергал, а лишь заявил, что готов полностью возместить все убытки, причиненные музею. Донохью так растерялся, что выронил трубку, которая тут же разбилась. Смущенный, он пошел к выходу, рассчитывая все же добраться до ближайшего полицейского управления и рассказать о случившемся. Хозяин дома все так же молча проводил его до двери, Донохью пошел по дорожке к шоссе, и тут произошло нечто совсем непредвиденное. Что-то тяжелое обрушилось сзади на его голову, и он потерял сознание.
      Очнулся он в темной комнате на полу со связанными руками и с кляпом во рту. Он все время думал, что доктор Алес напал на него, и что находится он в его доме. Но когда сегодня утром он выбрался наконец на свободу, то, несмотря на слабость и головокружение, все же убедился в своей ошибке. Дом, где все время его держали взаперти, нисколько не походил на дом доктора Алеса.
      – Значит, это был не доктор? – спросил Тэмм.
      – Не знаю. Еду мне приносил один раз в день какой-то человек в маске. Был это доктор или кто-то другой, не могу утверждать. Говорил он тоже как англичанин, я-то ведь хорошо знаю их произношение: сколько раз у себя на родине слышал.
      – Что он хотел от тебя?
      – Какой-то документ требовал. Даже пытками грозил, если не скажу, где я его спрятал. Одно время совсем кормить перестал, я уж думал, что сдохну.
      Донохью приподнялся на подушках, взволнованный и возбужденный.
      – Однажды я услышал какой-то шум по соседству: сначала тяжелые шаги, потом падение тела на пол, будто кого-то втащили и бросили. Потом хлопнула дверь, и все стихло. Я пытался кричать, стучать ногами, чтобы привлечь внимание соседа по несчастью, но безрезультатно. Кричать мне мешал кляп во рту, а стук получался слабенький и тихий.
      Прошло еще три дня. Донохью теперь вовсе не кормили, его тюремщик в маске не появлялся. Сегодня утром, наконец, ему удалось освободиться от веревок. Он с трудом поднялся, открыл дверь и очутился в темном грязном коридоре. Ни звука не раздавалось кругом, дом казался необитаемым. Донохью попытался отыскать комнату, где бросили еще одного человека, но двери, попадавшиеся на пути, были заперты, а на стук никто не откликался.
      Ослабевший, он едва добрел до выхода. Боясь, что тюремщик может вернуться в любую минуту, Донохью выбрался из дома и пошел по дороге.
      – Слушай, Майк, – сказал инспектор, – а ты бы мог найти эту чертову дыру?
      – А вы как думаете? Я ее всю жизнь помнить буду.
      – Одну минутку, господа, – вмешался человек в белом халате, все время стоявший в дверях, – больной слишком слаб. Ему нельзя двигаться.
      – Вот еще, – засмеялся Донохью и попытался сесть на постели, но тут же со стоном повалился на подушки. – Трудно, правда. Укатали сивку крутые горки.
      Он приподнялся на подушках и улыбнулся врачу.
      – Дайте мне еще вашей бурды, доктор, и тогда все будет в порядке. Я поеду с вами, инспектор. Совсем как прежде, когда мы с вами служили в полиции…
      Машина Дрюри Лейна, за которой ехал Боллинг со своими людьми, остановилась там, где утром нашли Донохью. С помощью Тэмма ирландец вышел на дорогу и осмотрелся.
      – Прямо, – сказал он и влез в машину.
      Дромио медленно повел ее вперед. Показалось несколько коттеджей, стоявших в стороне от дороги, пустырь, обнесенный колючей проволокой, затем Донохью приподнялся и крикнул:
      – Здесь!
      Это был крохотный, старый дом, более похожий на лачугу и стоявший в одиночестве, словно археологический экспонат. Никаких признаков жизни ни в доме, ни в окружающем его дворике не замечалось. По-видимому, здесь давно уже никто не жил.
      Полисмены Боллинга быстро разделались с трухлявым бревном, перегораживавшим покосившиеся ворота. Легко подалась и дверь дома, оказавшаяся не запертой. Полицейские с револьверами наготове, а за ними Тэмм, в сопровождении Роу и Лейна вошли в дом. Всюду было пусто и грязно, и нигде не слышалось ни звука, кроме стука тяжелых полицейских ботинок и скрипа старых половых досок. Рядом с комнатой, где находился в заключении Донохью, был небольшой чуланчик. Старая дверца его вылетела после первого же удара, и все увидели койку, на которой без движения лежал человек.
      Он был без сознания.
      Когда его вынесли и положили на траву во дворе, Пэтэнс едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть. Изможденное, осунувшееся лицо изголодавшегося человека было ей хорошо знакомо. Это был Седлар, Хэмнет или Уильям, но, несомненно, один из братьев-близнецов, причинивших им столько хлопот и волнений.
      Прибывшая вскоре санитарная машина увезла едва державшегося на ногах ирландца и еще более ослабевшего англичанина.
      – Он здоров, – констатировал врач, – только ослабел от недостатка пищи и свежего воздуха. Скоро придет в сознание.
      – Ладно, – буркнул Боллинг, – завтра потолкуем с этой особой.
      Когда санитарная машина уехала, появился репортер, атаковавший Боллинга и Тэмма градом вопросов. Оказывается, он уже слышал и об исчезнувшем докторе Алесе, и о трагической истории Донохью, и о таинственных братьях-близнецах.
      – Это – ваша ошибка, инспектор, – заметил по этому поводу Лейн. Старый джентльмен был явно недоволен вмешательством прессы.
      Один из полисменов, обыскивавших дом, подошел к Боллингу и доложил, что в доме никого не обнаружено. Загадочный человек в маске, терроризировавший Донохью, бесследно исчез.
      – Я связался с Тэрритауном, – докладывал полисмен, – и нашел владельца этого дома. Он утверждает, что здесь никто не живет по крайней мере три года.
      Уехали молча. Говорить не хотелось. Только Роу сказал, занимая свое место в машине:
      – Вы думаете, это – конец? Нет, господа, таинственные загадки еще не кончились.

      – Первое, что мы хотим выяснить, – произнес инспектор Тэмм, – кто вы такой?
      Они собрались вокруг постели англичанина на следующее утро в Тэрритаунском госпитале. Больной уже оправился настолько, что мог разговаривать, не утомляясь. Усиленное питание, успокаивающие лекарства, хороший сон сделали обычное чудо. На щеках его появился румянец, а глаза смотрели осмысленно и серьезно. Когда они пошли в палату, он уже полусидел на постели и беседовал с Донохью.
      Вопрос инспектора Тэмма, казалось, его удивил. Брови англичанина поднялись, и он произнес недоуменно:
      – Разве у вас есть какие-либо сомнения? Я доктор Хэмнет Седлар.
      – Какая превосходная новость для доктора Чоута.
      – Конечно! Он, должно быть, сильно беспокоился, когда я исчез, – мягко проговорил англичанин. – Чудовищное переживание! Ваш друг Донохью думает, что это был тот же человек в синей шляпе, которого он преследовал. Сходство действительно весьма примечательное, – он вздохнул. – Знаете, ведь это мой родной брат. Мы близнецы.
      – Значит, вы знаете, что его нет в живых? – воскликнула Пэтэнс.
      Лейн укоризненно посмотрел на инспектора, а тот неожиданно покраснел до ушей.
      – Меня уже с утра осаждали репортеры, – улыбнулся англичанин, – и все рассказали. По их описанию тела я понял, что это мой брат, Уильям. Он подписывал свои статьи псевдонимом доктор Алес – может быть, слышали?
      – Так, – протянул инспектор Тэмм, – кажется, это дело решенное, доктор Седлар. Но черт меня побери, если я знаю это решение. Теперь ваш брат мертв и нет нужды скрывать правду.
      – Вы правы, инспектор, – вздохнул англичанин, – пожалуй, лучше будет, если я расскажу вам все.
      Он закрыл глаза, голос его был еще слаб.
      – Вы уже обратили внимание на то, что я скрыл фактическую дату моего приезда в Нью-Йорк? Дело в том, что я приехал на неделю раньше, чтобы предотвратить один бесчестный поступок. Да, это именно так, инспектор. Предотвратить бесчестный поступок моего брата Уильяма… – он смущенно оглядел присутствующих. – Здесь слишком много посторонних, инспектор.
      – Доктор Седлар, – вмешался Роу, – мы все замешаны в этом деле. А если говорить о Донохью…
      – Я глух и нем, – усмехнулся ирландец.
      Не очень охотно, но Седлар рассказал все. Несколько лет назад он познакомился и подружился с сэром Джоном Хэмфри-Бондом, выдающимся английским библиофилом. Уильям Седлар был посредником в переговорах о продаже американскому миллионеру Сэксону одной из книг Хэмфри-Бонда, а именно третьего существующего экземпляра «Влюбленного пилигрима» Шекспира в джаггардовском издании 1599 года. Несколько месяцев спустя Уильям, занимавшийся в огромной библиотеке Хэмфри-Бонда, обнаружил старинную рукопись, совершенно неизвестную библиофилам. В рукописи этой, относящейся к 1758 году и принадлежавшей перу какого-то анонимного шекспиролога, содержался намек на собственноручное письмо Шекспира, оставшееся после его смерти и, однако, не обнаруженное исследователями. Письмо это, якобы проливавшее свет на какую-то тайну, было будто бы спрятано в толще переплета джаггардовского издания «Влюбленного пилигрима», вышедшего в свет в 1599 году. Убедившись, что сэр Джон не знаком с этой рукописью и даже не знает о ее существовании, Уильям Седлар, взволнованный своим открытием, купил у Хэмфри-Бонда книжку с вклеенной в нее рукописью и таким образом стал единственным обладателем заключенной в ней тайны. Он, впрочем, познакомил с этой рукописью своего брата Хэмнета, но тот отнесся к ней весьма скептически и в сообщение о письме Шекспира не поверил.
      Тогда Уильям, опьяненный мечтой об открытии, историческая и денежная ценность которого была бы колоссальна, решил сам найти это письмо. Ему было известно о существовании трех сохранившихся экземпляров джаггардовского издания 1599 года. Два из этих экземпляров ему удалось обследовать, причем второй, принадлежавший французскому коллекционеру Пьеру Гревилю, повлек за собой крупные неприятности. Уильяму Седлару. захваченному хозяином библиотеки на месте преступления, пришлось бежать из Франции и скрываться под чужим именем. Это не остановило, однако, его дальнейших поисков. Из Франции он перебрался в Соединенные Штаты с целью во что бы то ни стало добыть третий существующий экземпляр джаггардовского издания, который с его помощью был продан Сэмюэлю Сэксону.
      – Он сам написал мне об этом, – слабым голосом рассказывал Седлар, – и об избиении Гревиля, и о бегстве от полицейских, и о намерении обокрасть Сэксона. Я понял, что это – маньяк, и решил помешать ему. Именно с этой целью я и принял предложение директоров Британик-музея, приехал в Нью-Йорк и поместил в газетах объявление, по которому брат довольно быстро нашел меня в одном из дешевых отелей. Он рассказал, что снял дом в Вестчестере под именем доктора Алеса и уже сделал одну попытку добыть искомую книгу. Но книга, украденная мошенником Виллой из библиотеки Сэксонов, оказалась подделкой, а подлинник джаггардовского издания 1599 года находился в Британик-музее. Уильям твердо решил во что бы то ни стало пробраться в музей. Ситуация становилась, попросту говоря, отчаянной – ведь я был уже утвержден куратором музея, и моя ответственность за преступление брата особенно повышалась. Но как я ни уговаривал его, как ни просил, он был непреклонен. Мы ни о чем не договорились.
      – Затем вы сами посетили его, не так ли? – спросил Лейн. – Тот замаскированный человек, о котором нам рассказывал слуга вашего брата, это были вы, конечно?
      – Да. Но это ни к чему не привело. Мое положение было весьма незавидное. А когда джаггардовский экземпляр был украден, я сразу понял, кто такой человек в синей шляпе. В ту же ночь Уильям радостно сообщил мне, что овладел документом, спрятанным в книге, и отсылает книгу обратно в музей. Вором он себя не считал, потому что вместо украденной книги оставил другую – не менее редкое издание 1606 года, внешне очень похожее на похищенное. Но, сами понимаете, меня все это не утешало.
      – Но как же вы оказались взаперти? – нетерпеливо прервал инспектор Тэмм. – Что же в конце концов произошло?
      Доктор Седлар тяжело вздохнул.
      – Я никак не предполагал, что он пойдет на это. Родной брат! Он поймал меня совершенно неожиданно. В прошлую пятницу я получил от него записку: он назначал мне свидание неподалеку от Тэрритауна. Я помчался, конечно, а когда прибыл на место… Даже вспомнить неприятно!
      – Он напал на вас?
      – Именно. Связал меня, заткнул рот кляпом и втащил в чулан. Остальное вы знаете.
      – Но зачем, зачем ему это понадобилось? – воскликнула Пэтэнс. – Не вижу никакого смысла в его поступках.
      Седлар пожал плечами, словно хотел сказать, что и он видит в этом не много смысла.
      – Вероятно, боялся, что я его выдам. Думал убрать меня с дороги и бежать из Америки.
      – В доме доктора Алеса были найдены осколки разбитого монокля. Это был ваш монокль? – спросил Тэмм.
      – Монокль? – почему-то удивился Седлар. – Да-да, конечно. Он отобрал у меня его, когда связал меня. Зачем? Не понимаю. Потом, должно быть, выронил его из кармана, вероятно, когда боролся с убийцей. Нет никакого сомнения в том, что он был убит из-за этого письма. Кто-то еще охотился за тайной.
      – Вы думаете, что письмом завладел убийца?
      – Несомненно.
      Пэтэнс и Роу переглянулись. Обоим пришла в голову одна мысль.
      – А тайна, доктор Седлар? В чем же тайна письма?
      Англичанин посмотрел на них с еле заметной улыбкой.
      – Значит, вы хотите знать тайну?
      Пэтэнс и Роу ответили умоляющим взглядом. Лейн и Тэмм молчали.
      – Думаю, что теперь уже нет смысла скрывать эту тайну, – мягко сказал Седлар. – Она связана со смертью Шекспира.
      – Со смертью Шекспира?! – недоуменно произнес Роу и посмотрел на Пэт.
      – Что же он мог сказать о собственной смерти? – удивилась та.
      – Очень уместный вопрос, – улыбнулся Седлар и приподнялся на постели. – Вы знаете, от чего умер Шекспир?
      – Никто этого не знает, – сказал Роу, – догадок и домыслов очень много, даже делались попытки поставить научный диагноз. В журнале «Ланцет», например, был приведен целый список болезней, от которых мог умереть Шекспир. Тут и артериосклероз, и хронический алкоголизм, и тиф, и эпилепсия и вообще, Бог знает что.
      – Любопытно, – вежливо заметил доктор Седлар, – но, судя по найденному письму, Шекспир умер не своей смертью. Он был умерщвлен.
      Гробовое молчание было ему ответом.
      – Если не ошибаюсь, – продолжал он, насладившись произведенным эффектом, – письмо было написано Шекспиром человеку по имени Уильям Хэмфри…
      – Хэмфри? – удивленно переспросил Роу. – Уильям Хэмфри! Единственный Хэмфри, о котором я слышал в связи с Шекспиром, был Джозайя Хэмфри, которому Мэлен в 1783 году заказал карандашный портрет поэта. Вам приходилось слышать об этом Хэмфри, мистер Лейн?
      – Нет.
      – Мне тоже, – сказал Седлар, – но…
      – Боже мой! – воскликнул Роу, внезапно что-то вспомнивший. – У. X.! Вы знаете эти инициалы?
      Англичанин смотрел на него вопросительно.
      – Простите, но я не понимаю…
      – У. X.! У. X. из сонетов Шекспира!
      – Вот как? – удивился Седлар. – Вполне вероятно.
      И знаете, этот Уильям Хэмфри был прямым предком сэра Джона Хэмфри-Бонда.
      – Теперь понятно, как эта книга оказалась в его библиотеке, – вмешалась Пэтэнс.
      – Совершенно верно. Видимо, Уильям Хэмфри был близким другом поэта.
      Роу нагнулся над постелью. У него горели глаза.
      – Каким годом датировано письмо? Когда оно было отправлено?
      – 2 апреля 1616 года.
      – Бог мой! За день до смерти Шекспира! А вы… вы видели это письмо?
      – Увы, – вздохнул англичанин, – но брат подробно рассказал мне о нем. Шекспир писал Хэмфри, что «быстро идет ко дну», что «жестокий недуг» подтачивает его силы и что он подозревает в этом злой умысел: кто-то медленно отравляет его. А на следующий день он умер.
      – Отравлен? – пробормотал инспектор, смысл рассказанного, казалось, только что дошел до него. – Кто же, черт побери, решился отравить старика?
      Англичанин молчал.
      – Как странно, – задумчиво проговорила Пэтэнс. – Нам приходится разыскивать виновника убийства, совершенного триста лет назад, прежде чем… найти…
      – Кого? Договаривайте, Пэт, – спросил Дрюри Лейн. Голос его прозвучал глухо, глухо…
      Пэтэнс вздрогнула и отвернулась.

      Удивительная перемена произошла с мисс Пэтэнс Тэмм. Инспектор не скрывал своего беспокойства. Она ела, как птичка, мало спала и ежедневно приходила в контору агентства. Тэмм, бледная и задумчивая, будто нежное привидение. Она часто жаловалась на головную боль, и проводила долгие часы в одиночестве, запершись в своей комнате. Когда она выходила, то выглядела усталой и подавленной.
      – Что с тобой? – спросил се как-то инспектор. – С дружком поссорилась?
      – С Гордоном? Глупости, папа. Мы просто хорошие друзья, и ссориться нам не из-за чего. К тому же он занят все эти дни.
      Инспектор промолчал, но продолжал с тревогой следить за ней. В тот же день он позвонил в музей и поговорил с Гордоном Роу. Молодой человек действительно был занят какой-то очень серьезной работой и понятия не имел о настроении Пэтэнс. Инспектор не стал ему рассказывать о своих опасениях и положил трубку.
      Примерно через педелю после разговора в тэрритаунском госпитале Пэтэнс вышла к отцу в дорожном платье и в перчатках.
      – Еду в деревню. Проветрюсь немного, – пояснила она.
      – Одна? – спросил инспектор.
      – Конечно. Не намекай на Роу. Он в самом деле очень занят.
      Пэтэнс поцеловала отца в кончик носа и выпорхнула наружу. На улице ее поджидал дорожный автомобильчик, принадлежавший ей с давних пор и покорно носивший ее по городу. Морщинка на ее переносице углубилась. Не останавливаясь, она промчалась мимо Британик-музея и выехала на загородное шоссе.
      Всю дорогу до Тэрритауна она не глядела по сторонам, о чем-то сосредоточенно думая. Остановилась у первой аптеки, порылась в телефонном справочнике, что-то спросила у продавца и медленно поехала вдоль тротуара, разглядывая номера домов. Через несколько минут она нашла то, что искала, – ветхий, одноэтажный домик с палисадником и покосившимся забором, обвитым плющом.
      На пороге дома ее встретила утомленная женщина в домашнем платье. Руки ее были в мыльной пене – она, видимо, занималась стиркой.
      – Что нужно? – не очень любезно спросила она, неприветливо разглядывая Пэтэнс.
      – Мистер Максвелл дома? – спросила та. – Я имею в виду джентльмена, который работал у доктора Алеса, – пояснила Пэтэнс.
      – А-а-а… это мой зять, – пробормотала женщина. – Подождите здесь. Я узнаю.
      Женщина исчезла, и Пэтэнс со вздохом уселась в старенькую качалку. В дверях появилась высокая фигура Максвелла, застегивавшего на ходу, видимо, только что надетый пиджак.
      – Мисс Тэмм?! – воскликнул он, оглядываясь по сторонам, он явно не ожидал, что Пэтэнс приедет одна.
      – Здравствуйте, мистер Максвелл, – улыбнулась Пэт, – я действительно одна. Присаживайтесь – поговорим.
      Он сел на старый стул, обивка с которого слезала, точно обожженная кожа, и растерянно уставился на Пэтэнс.
      – Вы уже знаете о взрыве?
      – О, да, мисс. Какой ужас! Если бы вы не приехали в тот день и не вызволили меня из западни, от меня и костей бы не осталось.
      – Вот что, Максвелл. – Пэтэнс так пристально посмотрела на него, что он вздрогнул. – Я все время думаю об этом деле, и у меня такое впечатление, что вы не все рассказали.
      – Что вы, мисс! – воскликнул Максвелл. – Я всю правду сказал. Клянусь!..
      – Погодите, Максвелл, – оборвала его Пэтэнс, – я совсем не думаю, что вы что-то сознательно скрыли от нас. Нет, я только полагаю, что вы, может быть, забыли о чем-нибудь, о какой-либо мелочи…
      Максвелл трясущейся рукой потер подбородок.
      – Я… не знаю, мисс…
      – Вспомните, Максвелл. Стены гаража, где вас запер этот человек, чрезвычайно тонки. От дома до гаража всего несколько метров. И дело было ночью, когда все особенно отчетливо слышно. Вы должны были слышать и вы, наверное, слышали, как звонил дверной звонок.
      – Боже мой, – прошептал Максвелл, – конечно, я слышал…
      Пэтэнс как буря ворвалась в кабинет отца и остановилась на пороге. Напротив инспектора в кресле сидел Дрюри Лейн, а у окна стоял, нахмурившись, Гордон Роу.
      – Что здесь происходит? Конференция? – удивилась Пэтэнс.
      Роу обернулся. Взгляд блеснул тревогой.
      – Пэт, – бросился он к девушке, – инспектор заставил меня порядком поволноваться. Что с вами?
      – Ничего, – вздернула плечами Пэтэнс, – я…
      – А у меня плохо, – вздохнул Роу, – старик Шекспир мстит. С исследовательской работой ничего не получается.
      – Бедный мальчик.
      – К черту эти штучки! – зарычал инспектор. – Где ты была? Мы уже собирались ехать без тебя.
      – Куда?
      – Навестить Седлара. У мистера Лейна есть одна идея. Может быть, вы расскажете о ней сами, старина?
      Старый джентльмен внимательно разглядывал Пэтэнс.
      – Это подождет, – сказал он. – Рассказывайте вы, Пэт. Я вижу, вы чем-то взволнованы.
      – Разве? – улыбнулась Пэт. – Я всегда была отвратительной актрисой. Что правда, то правда – я действительно кое-что узнала. От Максвелла.
      – Ты с ним говорила? Зачем? – рявкнул Тэмм.
      – Мы его недостаточно расспросили тогда. Вернее, упустили одну существенную деталь. Очень существенную.
      Все смотрели на нее с любопытством.
      – Он был в гараже в полном сознании и слышал все звонки.
      – Какие звонки?
      – Вы помните входную дверь в этом доме? Она отворялась и закрывалась со звонком.
      – Понимаю, – прошептал Лейн.
      – Каждый раз, когда входили и выходили, звонок звонил два раза подряд. Вы понимаете, дверь открывалась и закрывалась. Эту серию звонков Максвелл слышал трижды. Первый раз, когда незнакомец, втащивший его в гараж, вошел в дом, второй – спустя полчаса и третий – значительно позже.
      – Браво! – закричал восхищенный Роу. – Гениально, Пэт. Через полчаса является другой ночной гость – это вторые два звонка. Затем кто-то из двух выходит на улицу – это третья серия звонков. Значит, только двое были в доме: человек в маске и его противник.
      – Абсолютно точно, Гордон. Именно так я себе и представляла. Человек в маске, судя по часам, это и есть человек с топором. Он же – и убийца, о чем мы можем судить по следам на руке жертвы.
      – Минутку, – проворчал Тэмм, – не спешите, миледи.
      Почему это вторые два звонка означают, что пришел новый посетитель? А может быть, это ушел замаскированный. А тот пришел ночью, и дверь звякнула в третий раз. Возможно? Вполне.
      – Нет! – вскричала Пэт. – За это время кто-то был убит в доме. Если ушел человек в маске, то кто же остался? Кто был убит? А если был убит второй посетитель, то кем? Ведь, по твоей теории, в доме уже никого не было.
      Инспектор, припертый к стене, не нашел, что возразить.
      – Нет, папа. Человек в маске не выходил из дома. Он дождался нового гостя и убил его. Убитый – это один из братьев Седларов: мы уже установили это. Теперь, кто знал о тайнике? Человек с топором не знал, иначе бы он не уродовал стены и мебель. Знал о тайнике и другой посетитель. Кто же это? Очевидно – Алес. Он сам создал этот тайник. Значит, можно предположить, что вторым посетителем был Уильям Седлар. Это подтверждается и тем, что он проник в дом без всяких усилий: у него был собственный ключ. Вспомните, что запасной ключ Максвелла взял человек в маске.
      – Кто же он, по-твоему? – спросил Тэмм.
      – А вспомни, что нашли полицейские на полу в коридоре? Осколки монокля. Единственный человек, замешанный в этом деле и носивший монокль, – это Хэмнет Седлар. Значит, он находился в доме в ночь убийства. А если вторым посетителем был его брат Уильям, то первым был Хэмнет или человек с топором. Отсюда вывод: доктор Хэмнет Седлар является убийцей своего брата Уильяма.
      – Ну, это уже слишком, – пробормотал Роу.
      – Погодите, Гордон, – вмешался Лейн. – Суммируйте ваши доводы, Пэт.
      – Пожалуйста, – с вызовом заявила Пэт, бросая презрительный взгляд на Гордона Роу. – Хэмнет Седлар был заинтересован в таинственном документе не менее своего брата Уильяма. Во-первых, он – библиофил, шекспиролог. Страсть ученого не позволила бы ему отнестись равнодушно к рассказу брата. Он просто сдержался и не выдал своего интереса. Во-вторых, этот интерес подтверждается его поступлением в Британик-музей на меньшую оплату, чем в Англии. Он, несомненно, воспользовался ситуацией, позволявшей ему подобраться поближе к джаггардовскому тому, проданному Хемфри-Бондом миллионеру Сэксону. И наконец – его приезд в Нью-Йорк на неделю раньше, скрытый от всех, кроме брата. Для чего?
      Лейн посмотрел на Пэт почти с восхищением.
      – Мастерский анализ, моя дорогая.
      – И еще деталь, – продолжала Пэтэнс, польщенная похвалой старого джентльмена и вся раскрасневшаяся от возбуждения, – Хэмнет Седлар не знал, где находится тайник, и крушил все топором, пока не явился брат. Легко представить себе эту сцену. Пока Хэмнет бесчинствовал наверху в спальне, Уильям открыл тайник, и достал документ. Но не успел скрыться: Хэмнет вошел и увидел бумагу в его руках. Во время борьбы он потерял монокль, но искать его было некогда: Уильям защищался, и Хэмнет застрелил его. Все остальное ясно…
      – Нет, – перебил Роу, – не ясно. Замолчите, Пэтэнс. Мистер Лейн, слушайте меня. Я согласен с тем, что Уильям и Хэмнет были вдвоем в доме, что документом завладел Уильям, а Хэмнет с топором пытался помешать ему. Но в борьбе за письмо не Уильям был убит Хэмнетом, а Хэмнет Уильямом. И человек, с которым мы встретились в больнице, не Хэмнет, а Уильям!
      – Чушь, Гордон, – закричала Пэтэнс, – чушь, чушь! Вы забыли, что на теле убитого нашли основной ключ от двери. Значит, это был Уильям!
      – Ключ можно подбросить, – сказал Лейн.
      – Или обронить. У меня, конечно, мало фактических доказательств, мистер Лейн, – настаивал Роу, – но психологически моя теория должна вас заинтересовать. Ведь если бы Уильям остался жив, он все равно бы не назвал себя. Он знает, что его разыскивает французская полиция. И не забудьте, что до нашей встречи он уже достаточно знал все детали этого дела: инспектор проболтался репортерам.
      – Но кто же подложил бомбу, Гордон? – спросил Лейн.
      Роу взглянул на Пэтэнс и промолчал. Не нашлось ответа и у нее. Пришлось согласиться с единственно разумным предположением: за сутки до убийства бомбу заложил в подвале дома кто-то третий, заинтересованный не в обнародовании, а в уничтожении таинственного шекспировского письма. И наличие неизвестного «третьего» путало все расчеты.
      – А похищения? – хихикнул старый джентльмен. – Что вы скажете о похищениях, молодые люди? Кто похитил Уильяма, если, по-вашему, он – убийца? Ведь его действительно нашли в бессознательном состоянии!
      – Но это просто, – рискнула возразить Пэтэнс, – похищение и голодовка могли быть инсценировкой с целью замести следы.
      – А Донохью? – угрюмо вмешался Тэмм. – Тоже инсценировка, по-вашему?
      – Если оставшийся в живых – Хэмнет, он изолировал Донохью, потому что тот мешал его планам, – начал было Роу и покраснел, поняв, что запутался.
      – В общем все сводится пока к одному, – резюмировал Лейн, – кто выжил в схватке двух Седларов: Хэмнет или Уильям? У меня есть способ проверить это.
      Всеобщее удивление было настолько разительно, что старый джентльмен не мог отказать себе в довольной усмешке.
      – Для этого надо только прогуляться в Британик-музей, – прибавил он.

      Они застали человека, называющего себя Хэмнетом Седларом, в кабинете хранителя музея. Он принимал дела у доктора Чоута.
      – Целая делегация! – воскликнул он с улыбкой, но улыбка тотчас же сползла с губ, как только он заметил торжественную серьезность вошедших. – Надеюсь, ничего серьезного, господа?
      – Мы тоже на это надеемся, – проворчал по своему обыкновению инспектор. – Доктор Чоут, не разрешите ли нам побеседовать с вашим коллегой, так сказать, конфиденциально?
      Когда Чоут вышел, наступило неловкое молчание. Седлар сидел, опустив голову, явно приготовившись выслушать что-то не совсем приятное для себя. Лейн шагнул к нему и обернулся к инспектору, словно спрашивая: говорить ли? Тот кивнул.
      – Доктор Седлар… то, что мы собираемся попросить вас сделать, необходимо в интересах науки. Пэтэнс, дайте мне вашу сумочку.
      Пэтэнс молча протянула Лейну сумку. Он открыл ее, вынул яркий носовой платок и протянул англичанину.
      – Пожалуйста, скажите, сэр, какого цвета этот платок?
      Пэтэнс заморгала глазами, явно ничего не понимая. Роу и Тэмм понимали не больше ее. Доктор Седлар покраснел.
      – Могу ли я узнать цель этого спектакля, сэр? – с достоинством спросил он Дрюри Лейна.
      – Мне думается, – тихо и вежливо произнес Лейн, – что никакого вреда не будет, если вы определите цвет этого маленького платка.
      Наступило молчание. Затем, не оборачиваясь, англичанин произнес резко и отчетливо:
      – Голубой.
      Платок был зеленый с желтой и белой отделкой.
      – А какого цвета галстук у мистера Роу, доктор Седлар? – продолжал Лейн, не изменяя голоса.
      Англичанин слегка обернулся. В глазах у него блеснуло раздражение.
      – Коричневый.
      Галстук был бирюзового цвета.
      – Благодарю вас, – тем же тоном произнес Лейн и повернулся к инспектору. – Инспектор, этот джентльмен не Хэмнет Седлар. Это Уильям Седлар, известный также под именем доктора Алеса.
      Англичанин упал в кресло, закрыв лицо руками.
      – Будь я проклят! – заревел Тэмм. – Какой дьявол помог вам это узнать?
      Лейн вздохнул.
      – Элементарно, инспектор. 6 мая доктор Алес или Уильям Седлар посетил вашу контору и оставил вам на попечение запечатанный конверт. Этот посетитель не мог быть Хэмнетом Седларом, который 7 мая еще находился в Лондоне на банкете, данном в его честь. Но доктор Алес был в Нью-Йорке и уже совершил предварительную экскурсию в библиотеку Сэксона. На бланке этой библиотеки и была записана теперь уже разгаданная криптограмма. Кстати, помните, как она была записана и почему?
      – Н… не знаю… – пробормотал инспектор.
      – Вы обратили внимание на серый оттенок бумаги? А штамп «Библиотека Сэксона» сверху был отпечатан тоже серой краской, – только чуть-чуть темнее.
      – Ну и что же? – инспектор еще ничего не понимал.
      – Почему Уильям Седлар написал свою криптограмму вверх ногами? Сознательно? Ничего подобного. Он не прочел текст штампа. Почему?
      В глазах Пэтэнс вспыхнула догадка.
      – Ему было все равно, с какой стороны писать. Он не видел букв! – воскликнула она.
      – Верно, моя дорогая. Алес спешил и написал свой текст как придется, не видя, где верх, где низ. Не был ли он слеп? Конечно, нет. Когда он сидел в вашей конторе, инспектор, вы убедились, что он отлично видит, не так ли? В чем же дело? Я подумал и вспомнил о бороде…
      – О бороде? – поднял голову англичанин.
      – Именно, – улыбнулся Лейн. – Мистер Седлар, борода, которую вы надели в тот день, была ужасна, чудовищна! Она пестрела всеми цветами от синего до зеленого!
      – Боже мой! – простонал Седлар. – Я купил ее в костюмерной лавочке. Видимо, владелец не понял меня и продал мне клоунскую бороду для маскарадов.
      Инспектор все еще не понимал. Тогда Лейн пришел ему на помощь.
      – Вам не повезло, – сказал он англичанину. – Но борода и бланк дополнили друг друга: Я сразу понял, что человек, написавший криптограмму, страдает дальтонизмом. Случаи полного дальтонизма чрезвычайно редки, но все же встречаются. Тогда больной обнаруживает почти полное отсутствие чувства цвета и видит весь спектр в серых тонах, как карандашный рисунок, поэтому вы и не могли прочесть штампа библиотеки на заимствованном бланке. Не так ли?
      – Я никогда не видал цвета, – хрипло проговорил англичанин.
      – Итак, для меня было ясно, что доктор Алес страдал дальтонизмом. Вы только что продемонстрировали нам, что страдаете тем же. Вы утверждаете, что вы Хэмнет Седлар. Но Хэмнет Седлар отлично видел и различал цвета. Мы убедились в этом, когда совместно рассматривали разбитую витрину в музее. Сопоставив все это, легко сделать вывод, что вы обманули и нас, и почтенного доктора Чоута. Вы не Хэмнет, а Уильям.
      – Да, – твердо сказал англичанин. – Я Уильям Седлар.
      Инспектор так и сидел с раскрытым ртом, пораженный услышанным. Молчали и все остальные.
      – Я думаю, вам следует рассказать нам все, – сказал Лейн.
      Из рассказа мистера Седлара выяснилось следующее:
      Он действительно посетил контору инспектора Тэмма под именем доктора Алеса и оставил на хранение запечатанный конверт на всякий случай, если с ним произойдет что-либо неожиданное. Позвонить 20 июня он не мог: неожиданное произошло. Его брат Хэмнет, приехавший в Нью-Йорк и тайно встретившийся с ним в условленном месте, практически лишил его возможности общаться с кем бы то ни было. Донохью был похищен тем же способом, когда он возвращался из дома Алеса, и изолирован в том же пустующем помещении: Хэмнет заподозрил его в сообщничестве с братом. Но Донохью, естественно, не мог ничего сообщить ему о тайнике и о похищенном документе. Тогда Хэмнет рассказал брату о бомбе, которую сделал ему один химик. Только тогда понял Уильям намерения брата: не овладеть письмом Шекспира, а уничтожить его.
      – Но зачем, зачем? – завопил Роу. – Для чего этот чудовищный акт вандализма? Зачем ему было уничтожать письмо?
      – Ваш брат психически ненормальный человек? – спросила Пэтэнс.
      – Не знаю, – сухо ответил англичанин и взглянул на Лейна.
      Но старый джентльмен смотрел куда-то в сторону.
      Хэмнет Седлар, пояснил его брат, заложил в подвале дома бомбу замедленного действия, которая должна была сработать через двадцать четыре часа. Понимая, что уникальный документ тогда исчезнет навеки, Уильям капитулировал. Он еще не потерял надежду освободиться и спасти документ. Поэтому он сообщил Хэмнету, где находится тайник и как его открыть. Ему же он отдал свой ключ от входной двери. В ответ Хэмнет злорадно усмехнулся и сообщил брату, что своими руками уничтожит письмо, времени, мол, у него достаточно. Напрасно Уильям умолял его – все было тщетно. Хэмнет ушел, и с тех пор Уильям его больше не видел.
      Уже находясь в госпитале, он узнал из газет о взрыве дома и о найденном на развалинах трупе. Болтовня репортеров об убийстве окончательно помогла ему установить картину происходивших в доме событий. Видимо, Хэмнет столкнулся с третьим искателем документа, и этот третий убил его, а убив, скрылся с драгоценным письмом Шекспира.
      – Сколько времени и труда было потрачено на то, чтобы разыскать его, – с горечью произнес англичанин. – Сейчас нужно начинать все сызнова. Теперь вы понимаете, почему я не назвал себя Уильямом: полиция из Бордо помешала бы моим планам. Уверяю вас, что мне было совсем нелегко: доктор Чоут начал уже подозрительно присматриваться. Всю эту неделю я висел на волоске.
      Он рассказал и о том, как Хэмнет выследил Дрюри Лейна, прочитал текст телеграммы и отнял пакет у Пэтэнс, предполагая, что найдет там искомый документ.
      Инспектор слушал со сжатыми губами, Пэтэнс хмуро молчала, а Роу ходил из угла в угол, косо поглядывая на говорившего. Только Лейн ничем не выражал своего настроения.
      – Вот что, мистер, – глухо сказал инспектор, когда Уильям Седлар кончил, наконец, свой рассказ, – я не верю ни одному вашему слову. Все, рассказанное вами, ничуть не доказывает, что вас не было в доме, когда ваш брат охотился за документом. Версия о третьем искателе этого документа совершенно невероятна.
      – А я вам говорю… – начал было англичанин и осекся, заметив движение Пэтэнс.
      – Ты не прав, отец, – сказала она, – мистер Седлар невиновен в смерти своего брата, и я могу это доказать.
      – Вот как, – удивился Лейн. – Доказывайте, Пэт.
      – Теперь мы знаем, что перед нами – Уильям Седлар, – храбро начала Пэтэнс в то время, как все с интересом ожидали ее рассказа, – значит, убит был Хэмнет. Требуется установить, был ли он первым ночным посетителем или вторым? Но первый пришел с ключом-дубликатом, взятым у Максвелла, второй же воспользовался ключом Уильяма Седлара. Этот ключ был найден возле трупа. Видимо, с этим ключом и пришел Хэмнет. Значит, он был вторым.
      Пэт оглядела присутствующих, словно проверяя впечатление, какое произвел на них ее анализ, и продолжала.
      – Итак, второй ночной посетитель был убит первым. Мы уже установили, как это было. Первый удар он нанес топором, которым ломал мебель и стены. Но зачем Уильяму Седлару было прибегать к топору, когда он отлично знал, где находится документ. Значит, первый ночной визитер – человек с топором – не был Уильямом Седларом. Не мог быть он и его братом, потому что Хэмнет Седлар был вторым посетителем. Следовательно, версия о третьем искателе документа не так уж невероятна, отец. Это вполне реальное лицо, не знавшее о тайнике и лихорадочно искавшее его с топором. Это он – убийца Хэмнета Седлара и похититель документа, который сейчас исчез вместе с ним.
      – Но кто же он, кто? – нетерпеливо воскликнул Роу. – Боюсь, что придется начинать все сначала, – тихо проговорила Пэтэнс и задумалась.
      Вдруг сдавленный крик сорвался с ее губ. Лицо ее побледнело.
      – О! – воскликнула она и вскочила с места. Все смотрели на нее, не понимая.
      Лейн и англичанин бросились к ней.
      – Инспектор! – закричал Лейн. – Она теряет сознание!
      Роу подхватил Пэтэнс, когда у нее уже подогнулись колени.
      – Должно быть, от жары, – сказал англичанин, когда инспектор и Роу увезли Пэтэнс домой. – Бедная девушка!
      Лейн не смотрел на него, о чем-то сосредоточенно думая.
      – Что же вы собираетесь делать? – осторожно спросил Седлар. – Сообщите в полицию?
      – Зачем? – пожал плечами Лейн. – И не полицейский, а инспектор Тэмм давно уже не связан с полицией. Против вас нет никаких обвинений. Вы оплатили ваши кражи, и вы не убийца. Но в качестве одного из директоров Британик-музея я могу дать вам полезный совет: подайте заявление об отставке.
      Худые плечи англичанина опустились.
      – Вы правы, – вздохнул он, – я так и сделаю. Никогда не думал, – прибавил он задумчиво, – что в то время, когда мы с вами так эрудированно сражались на страницах «Стрэтфордского трехмесячника»…
      – Что все это окончится столь драматически? – усмехнулся старый джентльмен и встал. – Всего доброго, сэр.
      Дромио терпеливо дожидался его внизу в машине. Лейн молча сел и закрыл глаза, как только автомобиль бесшумно устремился по улице.

      Инспектор был далеко не утонченный человек. Эмоции его возникали столь же непосредственно, как и вытекающий из раздавленного лимона сок. Он воспринимал свое отцовство со смешанным чувством замешательства, восхищения и трепета. И чем больше он узнавал свою дочь, тем сильнее любил ее и тем меньше понимал. Бедняге никак не удавалось, как бы отчаянно он ни стремился к этому, предугадать завтрашнее ее настроение или проникнуть в тайну вчерашнего.
      Поэтому он даже обрадовался тому, что может передать юному Гордону Роу обязанность успокаивать Пэт, у которой так неожиданно для всех явно начиналась истерика. Но и Роу не знал, как справиться с этой обязанностью. Любивший до сего времени одни только книги, он только теперь начал понимать, что значит любить женщину.
      Итак, Пэтэнс оставалась загадкой для обоих мужчин. Когда ее рыдания прекратились, она вытерла слезы, улыбнулась склонившемуся над ней Гордону Роу и порекомендовала ему уйти. И, улыбнувшись еще раз – уже отцу, – она скрылась в своей комнате. Ни мольбы, ни угрозы не заставили ее выйти.
      Не вышла она и к обеду и даже не открыла двери отцу, который пришел пожелать ей спокойной ночи. Утром он нашел дверь не запертой, но Пэтэнс крепко спала, и встревоженному инспектору пришлось одному завтракать и ехать в контору.
      Днем инспектор не выдержал и помчался домой выяснить, что там происходит.
      – Пэт! – закричал он, стуча в запертую дверь дочери. Пэт открыла уже одетая – в плаще и шляпе.
      – Ты уходишь? – удивился Тэмм.
      – Да, отец. Уезжаю.
      – Куда? – заревел инспектор.
      – Это неважно. Я уезжаю всего на несколько дней. Не спрашивай. Мне просто нужно рассеяться.
      Она взяла уложенный и запертый чемодан и вышла из комнаты.
      – Не провожай, не надо.
      Пока инспектор приходил в себя от новой неожиданности, Пэт исчезла. Куда она могла уехать и зачем, он совершенно не понимал. Жизнь, проведенная в общении с полицейскими и преступниками, выработала у него определенный взгляд на человека. Но Пэт не подходила к этой мерке: он попросту не понимал дочери. Не помог ему и Гордон Роу, сам растерявшийся не менее Тэмма. Словом, пять дней, проведенных в одиночестве и тревоге за Пэт, от которой не поступало никаких известий, довели его До отчаяния. На Шестой день он выкатил из гаража маленький автомобильчик и поехал в Вестчестер.
      Он нашел мистера Лейна в кресле на солнышке в одном из глухих уголков его обширного сада. Несмотря на то, что мысли Тэмма были заняты только дочерью, инспектор буквально остолбенел, увидев старого джентльмена. Тот словно постарел еще на десять лет за эту неделю. Его лицо сделалось желто-восковым, тело будто уменьшилось. Сидел он съежившись, закутанный в индийское одеяло, палящие лучи солнца, казалось, ничуть не согревали его.
      – Садитесь, инспектор, – сказал он слабым голосом, – вас, кажется, удивил мой вид?
      – О, нет, – поспешил заверить его Тэмм, – вы превосходно выглядите, старина.
      Лейн улыбнулся.
      – Вы плохой лжец, дружище. Я чувствую себя столетним старцем. А старость, говоря словами Сенеки, болезнь неизлечимая. Что вас привело сюда? По вашим глазам вижу: что-то случилось.
      Инспектор закрыл лицо руками.
      – Это все… Пэтти. Она уехала, Лейн. Ради всего святого, старина, помогите мне найти ее.
      Старый джентльмен, казалось, побледнел.
      – Она исчезла? – спросил он.
      – Не знаю, куда, – развел руками инспектор. – Мне кажется, она о чем-то догадывается, что-то знает. Что-то волнует ее…
      – Вы думаете, что она пошла по следу третьего неизвестного? – спросил Лейн.
      Инспектор пожал плечами. Некоторое время оба сидели молча. Тэмм меланхолически прислушался к пению малиновки за кустами. Потом Лейн тихо произнес:
      – Постараюсь помочь вам, дружище. У вас есть карандаш и бумага?
      Инспектор удивленно взглянул на него, но покорно протянул ему авторучку и блокнот. Лейн быстро написал что-то мелким почерком.
      – Поместите это в отделе объявлений во всех нью-йоркских газетах, – сказал он.
      Тэмм, удивленно моргая, взял блокнот.
      – Спасибо, старина.
      – И дайте мне знать, когда она вернется, – еще тише проговорил старый джентльмен и закрыл глаза.
      Тэмм на цыпочках пошел по дорожке к выходу. Там он внимательно разобрал надпись в блокноте. Мелким почерком Лейна было написано:
      «Пэт! Я знаю все. Вернитесь. Д. Л.».
      Через день двое мужчин сидели друг против друга над кипой свежих газет. Пепельница на столе превратилась в бесформенную груду окурков. Оба молчали.
      – Вы думаете, что она… – начал наконец Роу.
      – Не знаю, сынок, ничего не знаю, – вздохнул инспектор.
      И тут они услышали скрежет ключа в дверном замке. Когда они подбежали, Пэтэнс стояла уже в передней. Ни слова не было произнесено. Инспектор издавал бессмысленные, бессвязные звуки, Пэт всхлипывала.
      Наконец она воскликнула:
      – О, Гордон!
      – Пэт!
      Инспектор повернулся и вышел в гостиную.
      – Я была глупой девочкой, – всхлипывала Пэт в объятиях Роу, – не сердись.
      Звук поцелуя заглушил ее слова. Гордон не терял времени.
      Когда они вошли в гостиную, инспектор с жалким видом глядел на часы.
      – Договорились, наконец? Ну и отлично. Поздравляю, Гордон.
      – Отец, – прошептала Пэтэнс, указывая на газеты. – Он все знает, правда?
      – Кто? – удивился инспектор. – Лейн? Он сам мне дал этот текст. Просил сообщить ему, как только ты вернешься.
      – Просил? – глаза ее заблестели. – Нет, нет, не звони ему. Мы расскажем все лично. Боже мой, какой я была дурой! – она вдруг бросилась в переднюю. – Скорее, скорее к нему! Он в ужасной опасности!
      – Позволь, Пэт, – запротестовал было Роу, – но ведь… Она не дала ему договорить.
      – Говорю вам, скорее! Иначе может быть поздно, – она выбежала на улицу с такой быстротой, что инспектор и Роу едва смогли догнать ее.
      Дорожный автомобильчик снова помчал свою хозяйку. На этот раз за рулем сидел Роу и старался перед каждым светофором вырваться вперед. Пэтэнс нервничала, но ничего не объясняла. Инспектор был непроницаем как сфинкс.
      – Может быть, ты все-таки объяснишь нам, Пэтти? Почему Лейн в опасности? Что ему угрожает? Ничего не понимаю…
      – Погоди, папа. Все объяснится. Сейчас некогда. Гоните, Гордон! Нас ждет кровь, господа!
      Роу со сжатыми губами выжимал всю скорость из старенькой машины. Она летела, как загнанный заяц.
      – Вспомните о человеке с топором. Я все время думала о нем, – взволнованно проговорила Пэтэнс. – Давайте проанализируем события. Как все произошло? Оставив связанного Максвелла в гараже, он вернулся в дом, взял топорик из ящика для дров на кухне и разгромил кабинет, предполагая, что документ был спрятан в кабинете. Сначала, вероятно, перелистал книги, потом разломал мебель, затем – пол и стенные панели. Около полуночи – мы определили это по остановившимся стрелкам – он разбил топором часы. Не найдя нигде искомого документа, он, разламывая и сокрушая все на пути, поднялся в спальню. Было двадцать четыре минуты первого – мы видели это на циферблате разбитого будильника. Хэмнет Седлар был убит двумя минутами позже – его ручные часы показывали двадцать шесть минут первого. Естественно возникает вопрос: когда же пришел Хэмнет? Он должен был отпереть дверь, пройти через разгромленную гостиную, добраться до панели с тайником, открыть тайник и вынуть спрятанное письмо. Только после этого он встретился с убийцей. Безусловно, все это заняло больше двух минут. А человек с топором…
      – Ну и что? – нетерпеливо спросил инспектор.
      – Давайте, давайте, Пэт, – торопил Роу.
      – Человек с топором вошел в комнату и увидел… Что же он увидел? Вероятно, в этот момент Хэмнет зажег спичку, чтобы поджечь ненавистный ему документ – ведь из слов Уильяма мы знаем, что он хотел уничтожить это загадочное письмо. Человек с топором, заинтересованный в сохранении документа, сделал единственное, что он должен был сделать: ударить вандала топором по руке. Началась борьба, финал которой нам известен. Завладев документом, неизвестный отнес тело убитого в подвал, ничего не зная о заложенной там бомбе, поднялся наверх и покинул дом.
      – Может быть, все это и так, – усмехнулся Роу, – но мы по-прежнему далеки от убийцы.
      – Вы так думаете? – загадочно возразила Пэтэнс. – Нет, Гордон, все уже ясно.
      Инспектор и Роу тупо посмотрели на нее, по-прежнему ничего не понимая.
      Машина уже подъезжала к воротам виллы, у которых виднелась маленькая сгорбленная фигурка.
      – Квоси! – закричала Пэтэнс. – Мистер Лейн у себя?
      – О да, мисс.
      – Все благополучно?
      – Все, мисс. Он даже чувствует себя немного лучше. Все ждал вас и передал мне это письмо. – Квоси помахал конвертом. – Я уже собирался отправить его вам, инспектор.
      – Письмо? – удивился Тэмм. – Давайте сюда.
      Он быстро распечатал протянутый конверт и начал читать вслух:
      «Дорогой инспектор,
      Я уверен, что Пэт вернулась живой и невредимой и хочу помочь вам всем узнать наконец все. Пусть будут распутаны последние мучающие вас тайны.
      Главная из них, как отметили оба – Пэтэнс и Гордон, – заключается в том, почему здравомыслящий, интеллигентный и культурный человек, каким, несомненно, был Хэмнет Седлар, стремился уничтожить письмо, собственноручно написанное великим Шекспиром. Я узнал эту тайну.
      Вот она:
      Письмо, написанное предку сэра Джона Хэмфри-Бонда, бывшему, очевидно, близким другом поэта, говорило о том, что Шекспир заподозрил попытки отравить его и назвал имя отравителя. И человек, которого обвинял поэт, носил известное вам имя: Хэмнет Седлар! Братья Седлары – его прямые потомки.
      Странно, не правда ли? Но теперь вам понятно, почему этот известный ученый, этот гордый англичанин вопреки любви и уважению к науке, к имени величайшего в истории мира поэта, пожелал утаить от человечества его предсмертное письмо. Ведь оно открыло бы ужасную истину, а именно то, что гениальный авонский бард был убит предком современного английского шекспиролога, да еще – о ужас из ужасов – носившим то же самое имя – Хэмнет Седлар! Страх и гордость, фамильная гордость, как неизлечимое заболевание сжигали его в неугасающем пламени.
      Уильям не был подвержен этой болезни. В нем жил дух подлинного ученого. Но и он хотел заполучить этот бесценный документ не для потомков, не для будущих поколений, не для всего человечества, а для себя. Только третий человек, который решил помешать обоим Седларам, действовал не в своих личных интересах, а в интересах науки, и готов был пожертвовать всем, лишь бы спасти уникальное письмо гения, принадлежащее миру.
      Передайте Пэтэнс, Гордону и всем, кто может быть заинтересован в этом, чтобы они не беспокоились о сохранности документа. Я позаботился о том, чтобы он оказался на родине барда и сейчас он находится по дороге в Англию, где и найдет подобающее ему место на музейных стендах. Я не отказываю себе в эгоистической радости по поводу того, что хотя бы на закате своих дней сумел оказать такую услугу человечеству.
      Пэтэнс и Гордон, если мне будет позволено своим стариковским советом вмешаться в ваши личные дела, любите друг друга и будьте счастливы. Да благословит вас Господь. Я не забыл вас:
      Мой дорогой инспектор! Я очень стар и очень устал. Поэтому я скоро уйду, мне кажется, на длительный отдых. Именно это обстоятельство и является причиной столь длинною прощального письма. И так как я ухожу в ваше отсутствие, я позволю себе сказать на прощание: он ушел хорошо, оплатив свой счет.
      Дрюри ЛЕЙН»
      – Где мистер Лейн, Квоси? – хрипло спросила Пэтэнс.
      – Греется на солнышке, мисс. В западном уголке сада. Пэтэнс мгновенно выскочила из машины и побежала через ворота в сад. Инспектор и Роу едва поспевали за ней.
      – Видите, – обернулась она, глаза ее горели, – человек с топором выдал себя. Он не совершал ошибок, он просто не знал, что совершает ошибки. Судьба их совершила за него. Судьба в виде старого дешевого будильника.
      – Будильника? – недоуменно переспросил инспектор.
      – На будильнике Максвелла было двадцать четыре минуты первого, а стрелка звонка была на Двенадцати. Значит, ровно в полночь он звонил. И звонил до конца завода. Если бы он был остановлен во время звонка, мы нашли бы маленький рычажок на запоре, придерживающим звонок. Но рычажок был отведен, следовательно, звонок не останавливали, он звонил и звонил, пока не раскрутилась пружина…
      – А что особенного? Звонил и звонил, – пожал плечами инспектор.
      – Человек с топором уже был в доме. Мы знаем, что он был там уже в полночь.
      Роу остановился. Он был очень бледен.
      – Куда ты клонишь, Пэт? – недоумевал инспектор. – Конечно, он был в полночь. Так почему же он не выключил будильник? Любой человек на его месте сделал бы это.
      – Вот именно, любой человек! А он этого не сделал! Неужели ты не понимаешь, почему?
      Пэтэнс произнесла эти слова почти со стоном и не стала ждать ответа. Неподалеку, в тени большого дерева они увидели сгорбленную фигуру Лейна, сидевшего на деревянной скамье спиной к ним.
      Роу подхватил Пэт, у которой вновь подогнулись колени.
      – Что с тобой? – спросил инспектор.
      – Подожди, отец. Подумай. Почему человек с топором не обнаружил в подвале тикающей бомбы? Ведь она была с часовым механизмом? Почему он рубил стены в кабинете? Очевидно, он искал пустоты. Но как это должен был сделать обычный человек? Просто постучать и прислушаться. Так почему же он не стучал, а крушил панели топором? Почему?
      Тэмм беспокойно взглянул на дочь.
      – Не понимаю.
      – Почему он не остановил будильник, который трещал с оглушительным звоном? Все по одной и той же причине. Он… не слышал будильника! Он не слышал тиканья бомбы! Он не мог слышать звуков при простукивании стен! Он был глух!
      Инспектор посмотрел на Пэт, потом шагнул к неподвижно сидящему Лейну и дотронулся до его плеча. Старый джентльмен не ответил, он даже не пошевельнулся. Голова его по-прежнему была опущена на грудь.
      Быстрее, чем можно было подумать о человеке его комплекции, инспектор обежал вокруг скамьи и схватил Лейна за руку.
      Рука была холодна как лед, и маленькая опустошенная склянка выпала из побелевших пальцев на зеленую траву.