«Да, безмятежную жизнь они себе устроили, — подумал Ант. — Одна такая машина для производства пищи, другая — для одежды, третья — для постройки жилищ…» Он спохватился, вспомнив различия в гнездах: «Очевидно, жилища они строят сами… Значит, есть отдушина… Стоп! Не делать выводов. Рано…»
      Он понаблюдал за Тотами еще несколько часов и, не заметив больше ничего любопытного, решил поискать других существ. Долго странствовать ему не пришлось. Он обнаружил новое поселение, в котором жило несколько десятков пернатых. И все они были копиями Тотов. Ни детей, ни стариков, ни существ другого пола, ни иного цвета глаз, ни иной формы рта или крыльев, ни хотя бы другого покроя одежды… Впрочем, и на этот раз Ант убедился, что нельзя спешить с выводами. Он заметил в одном гнезде горбатое существо. Когда сигом присмотрелся и прощупал горб локаторами, оказалось, что это растет новая копия Тота.
      «Горбатый» сидел перед грудой заготовленных веток у копировальной машины и лихорадочно поедал матовые шары. Он жадно чавкал и пытался облизнуться. Иногда он нежно поглаживал себя по бокам или по лоснящемуся брюху, иногда, выворачивая лапы, ласкал растущую копию. В каждом его движении было столько любви к себе, к своему пернатому телу, к своей шерсти, к своим костям и жиру, к своей копии, что сигому стало трудно управлять органами Высшего Контроля, сдерживая чувства.
      Теперь Ант начал кое-что понимать. Ему нужно было лишь уточнить свои предположения. Поэтому он опустился в центре поселения перед одним из пернатых и, почти не сомневаясь в ответе, проклекотал мысленно:
      «Привет тебе. Тот!»
      — Привет! — откликнулся пернатый. — Но ведь мы уже выяснили, что я тебе не друг. Что же тебе нужно?
      «Расскажи мне историю планеты».
      Тот подумал, повертелся во все стороны, похлопал крыльями. Телепатоприемники Анта позволили ему получить новые сведения о Тотах. Оказывается, они переговаривались между собой не только клекотом. Тоты сообщали друг другу телепатически свое состояние, настроение. Когда один Тот злился, злились все его копии на планете.
      Ант добавил:
      «Расскажи, если не трудно…»
      Тот успокоился и произнес:
      — Ну что ж, могу рассказать. Мне не трудно, хотя не очень хочется…
      Он взмахнул крыльями, усаживаясь поудобнее, и опустил набухшие веки. Сквозь узкие щели его глаза смотрели на Анта подстерегающе.
      — Мое племя жило на планете Эта с очень давних времен. Не буду рассказывать обо всей истории с войнами и раздорами, короткими промежутками мира, большими надеждами. Так же, как мир кончался войной, а война — миром, большие надежды кончались большими разочарованиями. А если так, то чего же стоят и война, и мир?
      «Из-за чего велись войны?» — спросил Ант.
      — Естественно, из-за всего… Воевали за лес с лучшими ветками, за право полетов над чужими угодьями, за право полетов на определенных высотах, пытались отвоевать кусок атмосферы получше… Особенно ожесточенно дрались в периоды Великой Любви к Себе за место для двух или трех Себя.
      «Объясни мне это подробнее, — попросил Ант. — Я не знаю, что такое Великая Любовь к Себе и почему именно она Великая? А любовь к другим или просто любовь?..»
      — К другим? — удивился Тот и закудахтал, что, очевидно, должно было означать смех. — Хотел бы я посмотреть на существ, которые полюбили других, на племя таких существ! Да оно не просуществовало бы и нескольких дней. Его бы немедленно поработили и истребили эти другие. Естественно.
      «Но хотя бы любовь к детям, к подругам? — спросил Ант. — В конце концов, в детях существо видит продолжение себя, и его любовь к детям — это то же самое, что и любовь к себе. Ну хотя бы это…»
      — Что такое дети и подруги?
      «Извини меня, отвечу вопросом на вопрос: как вы размножаетесь?»
      — Естественно, делением. Оно начинается с Великой Любви к Себе. Существо ест в два или три раза больше, дышит в два или три раза больше, заботится о себе во много раз больше. Оно строит еще одно или два гнезда. Одновременно на спине существа начинает расти его второе Я. Придет время — и перемычки отпадут. Естественно, что это означает усиление существа в два или три раза, увеличение его возможностей. Умножатся и заботы. И, конечно, не надо и объяснять, насколько это плохо для других, если на планете еще сохранились другие. Вот они всеми способами и пытаются воспрепятствовать делению. Только Великая Любовь к Себе, заложенная благодатной Природой, дает силу существу бороться с ними, выжить, победить. Знаешь, сколько прошло эпох, пока мне удалось истребить всех других на Этой и утвердить лишь Себя?!
      «Тогда-то вы и оставили города, перестали строить заводы и фабрики, заниматься наукой, техникой, искусством?» — спросил Ант, заранее зная ответ, думая: «Вот что бывает иногда стимулом прогресса…»
      — А зачем напрасные усилия? Я ведь уже победил других и добился всего, чего хотел. Пришло время наслаждаться Счастьем. Если бы только не появление Отвратительных…
      Его верхний глаз раскрылся шире, стал наливаться кровью, и у двух его собратьев верхние глаза тоже налились кровью, а сигом не сомневался, что в разных концах планеты у сотен и тысяч Готов сейчас точно так же выглядят верхние глаза.
      Ант встрепенулся:
      «Расскажи об Отвратительных».
      Тот мгновенно закрыл глаз, чтобы не выдать себя, замотал головой, — его собратья сделали то же, — и Ант понял, что об Отвратительных он ничего не скажет. Но сигом все же увидел в его мозгу облик Отвратительных и убедился, что они напоминают Тотов. Было лишь одно, правда, существенное отличие, которое навело Анта на интересные размышления. Он решил во что бы то ни стало узнать о них подробнее. Спросил:
      «Но разве тебе не хочется знать больше о своей планете, о существах, обитающих на других небесных телах?»
      — Чтобы воевать бесконечно? — закудахтал Тот. — Ты смешон, пришелец. Разве знание нужно не для победы и счастья? Так зачем же мне Счастье Незнания променять на знание? Ты принимаешь меня за идиота?
      «Твое счастье делает тебя идиотом, — грустно произнес Ант. — Оно привело тебя к вырождению…»
      — Откуда тебе это известно? — насторожился Тот, угрожающе вытягивая голову с мощным ртом-клювом, и у Анта забрезжила надежда. Он послал успокаивающий импульс, и Тот вкрадчиво спросил:
      — А знаешь ли ты средство против вырождения?
      «И против Отвратительных? — подхватил Ант. — Может быть, знаю… — Он решил быть уклончивым. — Сначала ты должен рассказать мне все о них. Ведь, не зная болезни, никто не сможет бороться с ней».
      Тот замялся в нерешительности, ловя состояние своих копий, требуя от них помощи. Но так как никаких подсказок не приходило, а выиграть можно было больше, чем потерять, пернатый неохотно согласился и заклекотал:
      — Стыдно признаться, но первый Отвратительный появился так же, как и я. У него было все, как у меня, лишь рядом с верхним глазом имелось маленькое отверстие, закрытое пленкой. Я сначала даже не разглядел это многозначительное уродство, — Тот негодующе замотал головой, и сигом понял, что пернатый никогда не простит себе такого промаха. — Затем пленка исчезла, и я увидел, что рядом с первым у него появился второй верхний глаз. Да, он родился трехглазым! Он видел в мире то, чего там не было, чего даже я не мог увидеть. Хуже того — он думал не так, как я. Отвратительный спорил со мной по любому поводу. Он утверждал, что предметы имеют четвертое и пятое измерение, что я состою из множества маленьких «я». Он отстаивал явную нелепицу, будто каждый цвет имеет оттенки, хотя я точно знаю, что этого не может быть. Его надо было уничтожить! Но он непонятным образом выскользнул сначала из ущелья, потом — из гнезда-ловушки, нашел выход там, где я его не видел.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.