— Пошли по домам, — усмехнулся Палермо. — Нам нужно выдержать небольшую паузу, а потом снова наведаться к Фирсу. Думаю, через пару дней этот долбогрыз будет сговорчивей.
И четверка счастливых приятелей разошлась к разным подъездам длинной многоэтажки…
Прижимистый Фирс после этого случая действительно стал сговорчивей, но перед этим, сволочь, успел нацарапать заявление в отделение милиции. Легавые дважды прислали то ли опера, то ли следака — тот мирно и без особых надежд на успех беседовал с какими-то сомнительными свидетелями, и даже с тремя парнями из банды: с Бритым, Клавой и Валероном. Они же, загодя сговорившись, спокойно стояли на своем: знать, мол, ничего не знаем, спали без задних ног и ничего не видели — родители могут подтвердить. Так и отбыл мужичок в гражданке из микрорайона Солнечный не солоно хлебавши.
А зараза Фирс, матерно повздыхав и исплевав пол отремонтированного ларька, дней через пять сам нашел Бритого.
— Ладно, хрен с вами, держи, — пробурчал он недовольно, протягивая Сереге двадцать тысяч, — надеюсь, мой новый ларек не перевернется набок.
— Точняк — не перевернется. Мы об этом побеспокоимся, — расплылся боксер в широченной улыбке и попрощался с владельцем взятого «под охрану» объекта ровно на неделю.
Через неделю торгаш должен был выложить очередную двадцатку — не столь великие деньги по сегодняшним меркам, однако успешное начало процессу обогащения стартовало.
Спустя двое суток под вторым ларьком, хозяин которого — хохол Визглявых прославился неимоверной жадностью, бабахнуло самодельное взрывное устройство. Незатейливую штуковину из спичек, охотничьего пороха, проводов, батарейки и старого будильника собирал начитавшийся боевиков и детективов Палермо. Заряд он постарался рассчитать таким образом, чтобы не причинить вреда молоденькой продавщице. Говоря языком настоящих профессионалов: это была шумовая мина, доработанная обычным часовым механизмом. И грохнула эта мина так, что перепуганную, но целехонькую девчонку отпаивали валерьянкой врачи скорой помощи. А потом она наотрез отказалась вставать за прилавок, пока хозяин не уладит дела с бандитствующими «минерами». Других охотников заменить девицу в таких взрывоопасных условиях не сыскалось, и пришлось Визглявых идти на поклон к Бритому.
Третий ларек, обустроенный воедино с автобусной остановкой, «случайно» затопило. Палермо присматривался к нему пару дней, нарезая преогромные круги вокруг, пока в голову не пришла удачная мысль. Будка занимала «выгодное» расположение — стояла в кювете, немного ниже насыпи проложенного из города шоссе; сбоку к шоссе полукольцом примыкала второстепенная дорога, образуя этакое замкнутое пространство в низменности. А сзади, метрах в двадцати от ларька, очень кстати находился канализационный люк местного «Водоканала». Дело было обстряпано в считанные минуты: под покровом ночи здоровяк Бритый снял тяжелую крышку; Валерон улегся рядом с люком и светил фонариком, а Клава спустился вниз и открыл исполинский вентиль какого-то крана. Внутри заклокотала вода, заполняя узкие подземные магистрали, а через полчаса, не найдя боле свободных полостей, бурные потоки хлынули через край и ровнехонько понеслись к уродливому торговому сооружению. Продавец мирно дремал, пока уровень воды не достиг его расслабленного тела. Потом он отважно сражался за спасение еще не погибшего товара — закидывал размокшие коробки на верхние полки стеллажей, орал дурным голосом редким прохожим, требуя куда-нибудь позвонить… Да было уж поздно.
Четвертый и все последующие торгаши соглашались платить дань банде изобретательных и нахрапистых юнцов безропотно.
* * *
— Как вы попали в спецназ? — включив диктофон и поднеся его поближе к майору, задала она свой первый вопрос.
— Просто. Как большинство других офицеров. Окончил Рязанское училище, послужил в десантуре, подал рапорт…
— Давно воюете в Чечне?
— Почти всю вторую кампанию. С небольшими перерывами.
— С чем связаны перерывы? Ранения?..
— В основном…
— А где-то за пределами Чечни воевать приходилось?
— Нет, — помедлив, словно размышляя о вариантах ответа, сказал высокий, черноволосый, ладно сложенный мужчина.
— Давайте поговорим о причинах этой войны.
Он медленно повернул голову в ее сторону. Его глаз за темными очками видно не было, но девушка-журналистка догадалась, сколь велико в них недоумение по поводу прозвучавшей фразы.
— Хорошо, — передумала она, — давайте сформулируем вопрос иначе. Как лично вы относитесь к происходящему здесь?
— Никак. Это моя работа, за которую я получаю деньги.
— То есть вас не интересует, кто принимал решения, и что за этим стояло…
— Я уже ответил, — холодно произнес спецназовец.
Не прошло и двух дней после возвращения его группы с грузинской границы, как пришел срочный вызов в штаб бригады. Толком не отдохнувший, не выспавшийся Белозеров примчался, словно на пожар, ошибочно посчитав вызов стартом новой операции. Однако в кабинете, помимо комбрига сидела эта дамочка — дожидалась, страстно желая взять интервью у какого-нибудь героя чеченской войны.
— Вот, один из самых достойных представителей героической профессии, — порекомендовал пожилой вояка и, пожимая руку вошедшему майору, попросил: — Павел Аркадьевич, не откажите нашей гостье — уделите полчаса.
В другой ситуации Палермо послал бы девицу куда подальше, да комбрига — прямого и честного мужика уважал, и обижать не хотел. Потому пробурчав что-то в ответ, повел журналистку в курилку, расположенную в тени раскидистого граба. Уединившись с ним на лавочке, та прежде сдержанно поблагодарила за согласие побеседовать, предупредила о своем «отнюдь не простом отношении к чеченской войне» и объяснила, что данное интервью послужит основой задуманного ею грандиозного очерка…
— Много ли чеченцев лишились жизней, благодаря вашим усилиям? — озвучивала она все более провокационные вопросы.
— Не считал.
— Но ведь у каждого из убитых вами и вашими людьми остались семьи, дети…
— Плевать мне на их семьи. У моих бойцов тоже есть дети. На войне существует только одно правило: не убьешь ты — убьют тебя.
Девушка выразительно кивнула, отведя взгляд в сторону. А он, для чего-то нацепив перед началом разговора темные очки, продолжал незаметно разглядывать ее…
Во-первых, бескомпромиссность и категоричность суждений барышни весьма удивляли и озадачивали.
Во-вторых… Молодая журналистка была чертовски привлекательна. Черные джинсы и свободный тонкий джемпер с глухим воротником не могли скрыть великолепной фигуры. Красивое лицо не портило ни чрезмерно серьезное выражение, ни отчетливо читавшееся на нем непонимание поступков и мировоззрения сидевшего рядом мужчины. Грудной голос не звучал раздраженно или грубо от сквозившей неприязни…
А в-третьих, в какой-то момент ему показалось…
— Значит, вы всерьез полагаете, что чеченскую проблему способны разрешить исключительно жестокость, кровь и насилие? — не унималась девица, нахально приближая к его лицу миниатюрный диктофон.
— Не о мирном населении речь. А терроризм заслуживает адекватных действий, — поморщился офицер.
— Вы всегда находите время, чтобы разобраться перед убийством: кто маячит в прорези прицела — мирный человек или боевик?
Ее вопросы уже не на шутку раздражали широкоплечего мужчину, да раздражение усмирялось и не выплескивалось наружу по одной странной причине. С каждой минутой разговора со стройной длинноволосой девушкой, Павел все боле утверждался в нежданно пришедшей на ум догадке…
Глава 5
— Сколько их?
— Трое. Два мужика и баба.
— Кто они?
— Журналисты. Один из мужиков похож на оператора.
— Камера?..
— Да, в правой руке. Две сумки на ремнях с какими-то причиндалами, а на левом плече тренога.
— А баба — не та ли журналистка, которой я по просьбе комбрига вчера давал интервью?
— Совершенно верно, Павел Аркадьевич — та самая.
— Вот как?.. Это несколько меняет дело, — нахмурился Белозеров. — И как же они угодили к ним в лапы?
— Более идиотской ситуации не бывает, майор! Чеченцы перехватили переговоры штаба бригады с одним из блокпостов по радио. Ну а потом… Потом дело техники — упредили и устроили засаду на дороге.
Пожилой подполковник какого-то маловлиятельного Департамента ФСБ, по случаю оказавшийся в этот час старшим от «конторы», продолжал обиженно выговаривать, морща лоб и роясь при этом коротким мизинцем в ухе. Он пыхтел сигаретой и нервно расхаживал вдоль длинной лавки, слегка сгорбившись и пригнув голову, чтоб не касаться провисшего «потолка» курилки — пыльной маскировочной сетки. Десятки солнечных пятен самых причудливых форм, прорываясь сквозь полинялую сеть, плясали и стремительно бегали по его обрюзгшему телу, облаченному в наглаженную камуфлированную форму…
— …Уж сколько бьемся с этими армейскими разгильдяями, а воз и ныне там! Ну, непременно отыщется какой-нибудь пехотный умник!.. Двадцать раз воспользуется кодовыми таблицами, а на двадцать первый обязательно попрет в эфир открытым текстом…
Майор Белозеров сидел на другой лавке — той, что была врыта в светлый грунт под прямым углом к первой. В начале беседы он ощутил острое желание стрельнуть у подполковника сигарету да как следует затянуться густым табачным дымком. Затянуться так, чтобы хоть мысленно унестись отсюда подальше…
Он собрался бросить курить и снизил дневную норму сигарет до минимума. Сейчас страдал от отчаянного желания наплевать на табу и, дабы перебить это желание, закинул в рот две подушечки жевательной резинки. Уловка отчасти помогла — он забыл о привычке и стал безмятежно рассматривать светопреставление на комуфляжке фээсбэшника, да изредка вытягивать из него значимые для предстоящей операции детали. Тот обстоятельно отвечал, однако, приглядываясь к визави, все боле убеждался: известный в штабе группировки спецназовец, не питает иллюзий относительно положительного исхода дела.
Не прошло и трех дней после возвращения Белозерова с группой из приграничного с Грузией высокогорного района. Он не успел даже толком отоспаться; не успел насладиться вкусом нормальной, горячей пищи; не успел привести себя в порядок — нижнюю часть лица до сих пор покрывала густая щетина. Какую задачу он выполнял в горах со своими орлами, не знал даже подполковник — секретность, сопровождавшая всю операцию от старта до финиша, была беспрецедентной. Впрочем, таким же беспрецедентным было и равнодушие к судьбе трех журналистов, написанное на усталом лице майора и отчетливо сквозившее в его голосе и жестах.
Однако, узнав, что к боевикам угодила и та въедливая баба, что пытала его в тени граба до идиотизма прямолинейными вопросами, отношение Палермо к происшествию слегка переменилось…
«Как же меня все это достало!.. До блевотины, до желания врезать в челюсть! Каждодневные приказы, директивы, вводные… Ваши покрасневшие от исполнительности сальные рожи; демагогия с кипучим бездельем, — сонно провожал Палермо спину офицера безопасности со стекавшей по ней ярко-желтой рябью; потом наблюдал за его возвращением, за устремлявшейся вверх по груди и плечам солнечной мозаикой… И спрашивал про себя: — А куда ж смотрела твоя доблестная служба, когда журналисты запрашивали разрешение на въезд в зону боевых действий? Почему их не сопровождали твои люди? Почему опасность, нависшая над их головами сейчас, не просчитывалась тобой накануне?..»
— …Вот этот фофел из штаба бригады и выложил все до единой карты, — приглушенно, с оглядкой по сторонам сокрушался подполковник, — обстоятельно обрисовал детали такому же трепачу как и сам: маршрут, время, состав… Ну да я разберусь с обоими мерзавцами! Это уж я обещаю!..
— На чем уехали писаки? — монотонно интересовался майор.
— На «уазике». Трех журналистов сопровождали водила и старлей…
«И «прослушка» гроша ломанного не стоит! Чем занимался отдел «Л», призванный следить за эфиром и пресекать открытые переговоры? — слегка прищурив серые глаза, невозмутимо рассматривал он возрастного служаку.
— Один из абонентов сидел в командно-штабной машине, стоящей в пяти метрах от вашей конторы. Сидел и преспокойно бакланил в эфир на хорошем русском языке! А теперь вот ты прибежал ко мне; жалуешься на «фофелов»; просишь срочной помощи…»
— Когда, по вашим расчетам их перехватили?
— Где-то часик назад… — потерянно остановился посреди курилки подполковник; застыли на его камуфлированной куртке и солнечные пятна.
«Какая прелесть. Хорошо, что не вчера… — усмехнулся Белозеров. — Твоих журналистов, уважаемый чекист, за этот часик могли затрамбовать живьем под метровым слоем земли. Могли связать и, распоров брюхо, понемногу и не торопясь скармливать внутренности собакам — так, чтоб работники средств массовой информации самолично лицезрели процесс животной трапезы. Могли просто и незатейливо раскрошить им головы камнями иль прикладами — вариаций на данную тему существует множество. Гуманностью местный социум отнюдь не страдает. И ты это знаешь, подполковник. Знаешь, а приезжаешь ко мне спустя целый час!»
— Каким образом к вам поступила информация о захвате? — ровным тоном спросил он.
— Девка… То есть… журналистка успела связаться по мобильнику со своим редактором. А уж тот перезвонил в нашу структуру.
С минуту Белозеров сидел в задумчивости. Отныне его не интересовала игра ярких всполохов на одежде подполковника, не интересовал и сам подполковник. Лишь нижняя челюсть иногда машинально совершала плавное движение вниз и вверх. Вниз и вверх…
— О чем еще происходил базар? — наконец очнулся он от раздумий.
— Что? — не понял пожилой офицер.
— У вас есть распечатка переговоров двух связистов?
— Э-э… Со мной нет. Но я помню их короткий разговор едва ли не дословно. Они болтали о журналистах… о маршруте их движения… А потом… — он снова наморщил лоб, ладонь пару раз ширкнула вдоль глубоких борозд, — потом наш связист проговорился об артистах…
— Каких артистов? — медленно поднял бровь майор.
— Так шантрапа ж понаехала из столицы! Как их, господи?.. А, вспомнил: фабрика звезд! В нормальных-то городах их, видать, не особо жалуют, так здесь несколько концертов намерены дать.
— Где именно?
— Э-э… В Ханкале. На аэродроме и в комендатуре.
Спецназовец улыбнулся. Впервые за всю беседу с фээсбэшником в его глазах появился азартный блеск; обрадовался нежданной перемене и подполковник…
— Так вы поможете? — с оттенком надежды спросил он.
— У журналистов остается один шанс. И тот мизерный, — резко поднялся майор и направился к выходу из курилки. — Едем в штаб бригады.
— Едем… — пожал плечами специалист в области безопасности и торопливо зашагал за молодым человеком.
По их спинам желтыми ручьями потекли вниз игривые лучи, а когда маскировочная сеть осталась позади, на плечи обоих обрушился водопад яркого света…
* * *
— Понимаем ваше беспокойство, понимаем!.. Не волнуйтесь — скоро поедете дальше. Вас, наверное, уже заждались поклонники и на аэродроме, и в комендатуре… — широко улыбнулся подполковник ФСБ, проходя мимо группы молодых людей, обосновавшейся вместе с вещами на территории штаба бригады.
Он был не прочь поболтать, поддержать упавший дух «фабрикантов», да майор, слегка сбавивший темп возле артистического «табора», настойчиво потянул за рукав — к стоявшим за углом здания двум командно-штабным машинам с вознесшимися высоко в небо телескопическими антеннами…
— Вы уж извините нас, мы скоро все уладим, — раскланялся фээсбэшник и кинулся догонять молчаливого спутника.
— Ну, наконец-то, нашего дядю прошибло на позитив! — надменно процедила юная темноволосая фурия, проводив косым взглядом удалявшихся офицеров. Висевшая на фурии красно-черная футболка превосходила ее миниатюрную фигурку размеров на десять-двенадцать…
— А по мне хоть все три дня, указанные в договоре, на этой лужайке просидеть… — лениво потянулась симпатичная длинноволосая блондинка, привалившись спиной к объемной, мягкой сумке.
— Мы концерты должны отрабатывать, а не на травке задницы плющить! — зло сплюнул на ухоженный солдатами газон высокий длинноволосый юноша в светлых джинсах с множеством узких горизонтальных дыр. Поправив модные солнцезащитные очки, ехидно добавил: — Иначе плакали ваши бабосы, забитые в этих договорах!..
А майор через пару минут уже нависал мускулистым торсом над поникшим моложавым сержантом срочной службы, сидевшим у рации в душном, металлическом кунге автомобиля.
— И запомни, — говорил он быстро и отчетливо, — ты должен бакланить со своим корешком с блокпоста с той же непринужденностью и беззаботностью, с которыми выдавал информацию о следовании по этой трассе журналистов. Усек?
Испуганный сержант, поначалу решивший, что командир особой группы спецназа прямо сейчас изобьет его до полусмерти за выход в эфир открытым текстом, быстро кивал и был согласен на все.
— Где, по-вашему, произошел захват? — обернулся спецназовец к подполковнику.
Тот наклонился над картой, поелозил пальцем по значительному участку извилистой красной линии:
— С абсолютной точностью на этот вопрос не ответишь… Вот где-то тут.
Майор щелкнул авторучкой, отсек искомый участок двумя маленькими крестиками и спрятал карту в набедренный карман. И вновь его колючий и требовательный взгляд уперся в затылок молодого связиста, затем скользнул по его мелко дрожащим пальцам…
— Успокойся, сержант. Тебя, разумеется, накажут за допущенное нарушение. Однако жизни не лишат, не кастрируют и из страны не вышлют. Соберись и выходи на связь — мы понапрасну теряем время.
— Понял… Понял, товарищ майор!.. — прошептал бледный срочник и дважды кашлянул в кулак. Водрузив на голову гарнитуру и немного приободрившись, поднес микрофон к губам: — «Кефаль», ответьте «чинаре». «Кефаль», вас вызывает «чинара»…
* * *
Челюсти спецназовца перемалывали жвачку нехотя и лениво, но действия были легки и стремительны — время здорово поджимало. С той же решительной поспешностью после разговора сержанта с далеким блокпостом он вызвал к штабу двенадцать человек из своей команды. Лишь после этого покинул ГАЗ-66, щурясь от яркого солнца, обошел стоявшие рядком легкобронированные тягачи МТЛБ и напомнил подполковнику:
— Только теперь уж будьте любезны, обеспечить надлежащий режим секретности переговоров по радио.
— Обещаю, Павел Аркадьевич — приму все меры! — тряс головой и промокал платком шею служака из ФСБ. — Поверьте: вариант быстрого освобождения живых и здоровых журналистов меня устраивает в тысячу раз больше, чем зуботычины от столичных комиссий и взыскания от начальства. Обеспечу полную скрытность действий!
— Ну, положим, живых и здоровых я вам не обещал, — остудил его пыл спецназовец. — Гарантированно могу привезти остывшие тела. Хотя… было бы жаль ее.
Подполковник нервно сглотнул и просипел:
— Чем еще могу быть полезным?
— Когда подойдем к эстрадной шпане, сделайте испуганное лицо…
Команда «фабрикантов» уже нервничала. Незапланированная задержка в крохотном городке по дороге к двум войсковым соединениям, где планировалось дать концерты, затягивалась. Пожилой подполковник предложил переждать заминку под пологом большой квадратной палатки. Длинноволосый юноша в драных джинсах и фурия в платье-футболке прошлись до предложенного пристанища, да тут же воротились, морща конопатые, без грима носы — в палатке кисло пахло резиной, было пыльно и душно. Потому и парились на южном солнце второй час кряду. А палатку «оккупировали» звукооператоры, гримеры, костюмеры и прочий, не болеющий звездным недугом люд.
— Иде-ет, наше пузатое сокровище!.. — протянула фурия, завидев подполковника, семенящего за молодым майором.
— Мы все уладили! — объявил фээсбэшник, не дойдя до «звезд» десяти шагов, а, приблизившись, таинственно понизил голос: — Дальше ехать без вооруженного сопровождения опасно! Поедете под усиленной охраной специального подразделения. Это профессионалы высочайшего уровня.
— Да вы что?! У вас и такие есть? — картинно округлила глаза все та же девица.
— Имеются, — успокоил подполковник, не распознав подвоха.
Вторая, пряча улыбку, отвернулась, а длинноволосый юнец — то ли поздний сынок, то ли ранний внучек известной певицы, тонко заголосил, подбирая с травы сумку с личными вещами:
— Ой, ну, слава богу! А то без них бы мы описались со страху прямо в автобусе!..
Однако, шагнув к раскрытой автобусной дверце, юнец неожиданно столкнулся с майором. Ранее, в окружении миниатюрных худеньких девиц, мальчишка казался высоким, статным, с развитой спортивной фигурой, однако сейчас, стоя перед широкоплечим мускулистым офицером, вдруг превратился в щуплого доходягу. Все замерли, ожидая чего угодно: рукоприкладства, ничем не прикрытой ярости, нецензурного потока…
В полном безмолвии спецназовец дожевал резинку и вынул ее изо рта. Загорелая крепкая рука с закатанным до локтя рукавом камуфляжки аккуратно сняла с лица артиста модные темные очки. Другая основательно прилепила белый комок к одному из стекол. Затем с той же педантичностью майор вернул очки на лицо «фабричной звезды» и негромко, но так чтобы слышали все, посоветовал:
— Туалет за углом штаба — рекомендую перед поездкой лишнее слить. Отъезд через три минуты.
В это время к лужайке уже подкатывал бэтээр; на броне сидели хорошо экипированные бойцы спецназа, и майор отправился им навстречу. Подполковник же, глядя на потянувшийся к автобусу гражданский люд, проворчал:
— Надо бы надеть на них бронежилеты. А то ведь и не ведают, во что встряли…
— Что это он себе позволяет?! — пробурчала фурия, подходя к длинноволосому приятелю.
Тот отковырял от очков жвачку, зло отшвырнул ее в сторону и хотел выкрикнуть что-то обидное вслед офицеру, да завидев, как он ловко поймал брошенный таким же здоровяком автомат, как одним движением всадил в него черный магазин, как натянул на ладони короткие кожаные перчатки и… передумал.
— Осталась минута, — бесстрастно объявил майор и вслед за шестеркой своих людей поднялся в салон автобуса.
Взрослый состав прибывшей певческой группы уже сидел в мягких кресалах; большинство примеряло бронежилеты, подтягивало и регулировало плечевые и поясные лямки. И лишь капризная «детвора» все еще что-то из себя строила…
— Заводи, — глянув на часы и усаживаясь на переднее сиденье, скомандовал Белозеров водителю
Тот послушно запустил двигатель…
— Стас, Анжела! — закричали сердобольные подружки, — ну давайте же быстрее!
Однако длинноволосый с фурией неторопливо застегивали сумки, явно провоцируя майора.
— Поехали, — откинулся он на спинку сиденья.
Водила пожал плечами, выжал сцепление, воткнул передачу и, плавно тронул, на ходу закрывая высокую дверь.
— Эй-эй-эй! Товарищи военные!
— Остались же люди!
— Остановите автобус!.. — дружно зашумел народ в салоне.
Водитель трусовато посматривал на главного спецназовца, а тот, казалось, вот-вот прислонит голову к высокой спинке и закроет в полудреме измученные бессонницей глаза…
— Да что ж вы делаете, в конце концов?! — раздался рядом возмущенный голос какой-то женщины, скоренько пробравшейся вперед по узкому проходу меж кресел. — Вы разве не видите — люди отстали?
— Эти люди не выполнили мой приказ, — спокойно объяснил офицер.
— Какой приказ?.. Они же не военные! — изумленно и на высокой ноте вопрошала тетка.
— В зоне боевых действий вы обязаны беспрекословно подчиняться приказам отвечающих за вас офицеров. Вас инструктировали, не так ли?
— Нам раздали какие-то памятки, но никто о подобном не говорил…
— Советую почитать на досуге. Там встречаются полезные сочетания букв.
— Э-э… Ну а как же быть с теми?.. С отставшими?.. — расстроено промямлила женщина.
— Их подберет бэтээр. Потрясутся полчаса на броне — в качестве наказания.
И он снова погрузился в свои мысли, мгновенно позабыв о бузивших на задних сиденьях артистах…
* * *
Родители Павла немало удивились появлению сына с объемными пакетами в руках.
— Что это у тебя? — спросила мать, застыв в дверях зала.
— Новая одежда, — слегка смутившись, отвечал он. — Мы нашли с друзьями неплохую работу, сегодня получили первую зарплату.
— Работу? — вскинул брови, подошедший с кухни отец. — Что же ты раньше ничего не говорил?.. И какую же, если не секрет?
— Так… Некоторая помощь мелким коммерсантам в организации охраны, сделок и товарооборота. Вот держите, на продукты или еще куда.
Повзрослевший сын протянул несколько оставшихся крупных купюр. Мать то ли с недоверием, то ли с робостью взяла их; вопросительно взглянула на мужа…
— Тебе ведь еще нет восемнадцати — не возникнут ли из-за этой работы проблемы в школе?.. — растерянно молвила она.
— Не должно, — доставая из пакетов джинсы, импортный костюмчик, парочку светлых сорочек и модные туфли пожал плечами он. — Времени на уроки хватает, оценки у меня нормальные, вы же в курсе…
Они действительно были довольны его успеваемостью. Организовав после «гибели» аквариума доставку станка для школьной мастерской, отец теперь регулярно и запросто захаживал к директору. В разговорах же с ним неизменно интересовался успехами сына. И тот каждый раз выдавал весьма лестные оценки в адрес Павла, не забывая похвалить младшего Белозерова и за примерное поведение. Одним словом, причин для недовольства, а тем паче для скандала по поводу установившихся деловых отношений с наводнявшими Горбатов и микрорайон Солнечный дельцами от торговли у супругов Белозеровых не было.
— Смотри, Павел, — всего-то и сказал, возвращаясь на кухню, отец, — ты человек взрослый, к тому же не глупый. Надеюсь, не встрянешь в авантюру.
— Поверь нам, — в полголоса добавила мать, помогая сыну примерить новую одежду, — лучше получать копеечную, как у твоего отца на заводе зарплату да оставаться честным перед собой человеком, чем…
Договорить она не успела — в залу вернулся глава семейства.
— Хорош, пострел, хорош, — удовлетворенно буркнул он, осмотрев сына, облаченного в костюм.
— Я пройдусь, — юркнул в коридор довольный Пашка.
— Ты опять допоздна? — крикнула вдогонку мать.
— Не знаю. Наверное…
— Повзрослел. Возмужал, — улыбнулся отец, когда хлопнула входная дверь.
Мать вздохнула, мимолетно оглядывая свое постаревшее лицо в зеркало:
— Да… Уж и ругать-то его как-то стало… неудобно. И девочка, небось, есть. Зазноба сердечная. Не успеешь оглянуться, скажет: женюсь…
Палермо догадывался о неуемном азарте, внезапно проснувшимся в заросшей к середине зимы волосами голове Зубко. Несмотря на ежемесячную коррекцию дани от коммерсантов в сторону увеличения, денег ему и компании уже не хватало. Все двенадцать ларьков микрорайона Солнечный исправно и в срок платили, а запросы бандитской поросли день ото дня росли. В подвальчике уже пару недель мерно гудел импортный холодильник, в котором не переводились хорошие продукты с разнообразной выпивкой, но Бритому этого казалось мало… «Лимит исчерпан», — обмолвился как-то боксер, изыскав невероятно мудреную для своих ушибленных мозгов фразу. Открытия новых торговых точек до весны не предвиделось, вот и вздумалось главарю посягнуть на более лакомый кусок — огромный магазин, владельцем которого числился регулярно наезжавший из Москвы делец Доронин.
Мирные переговоры с делягой положительного результата не дали, потому изыскивать иной способ воздействия Бритый опять поручил Белозерову. Тот ворчал, догадываясь, что без крышевания в нынешнее лихое время не обходится ни один серьезный предприниматель; да и Клава пытался урезонить давнего приятеля: мол, появился в Солнечном беспредельщик по фамилии Хлебопёков, мотавший срок на зоне и не так давно освободившийся. Однако стратегией надлежало ведать предводителю банды, равно как и разруливать потом ошибочность некоторых ее направлений. Павел ж обязан был разрабатывать детали, заниматься технической стороной. Что с успехом и делал…
Заглавную роль получила Юлька. Пока парни будут зорко следить за обстановкой вокруг и прикрывать от нелепых случайностей, девице предстояло на минуту задержаться у машины Доронина и претворить в жизнь задуманное Белозеровым.
Спустя полчаса Майская бодро вышагивала по залитому январским солнцем обледеневшему асфальту, неся на плече невзрачную сумочку с двумя баллончиками внутри. Поравнявшись с внедорожиком, стоявшим на обочине против магазина, она замедлила шаг, выхватила баллон с краской и начала выводить на невидимом из окон супермаркета левом борту какие-то словеса. Покончив с писаниной, присела возле грязной выхлопной трубы и выудила на свет божий баллон № 2. Когда монтажная пена перекочевала внутрь глушителя, девушка глянула на Валерку, болтавшегося у автобусной остановки и, тотчас исчезла в зарослях за дорогой…
На черном борту джипа ярко-желтой краской было выведено: «Я бессовесно обворовываю жителей Горбатова. Московский милионер Доронин». В словах «бессовестно» и «миллионер» троечница Майская сделала по ошибке, но проходившие и проезжавшие мимо жители поселка Солнечный внимания на эти ляпы не обращали. Вчитываясь в смысл, они повторяли прочитанное, скалились, тыкали в дорогое авто пальцами и громко ржали. Вскоре возле джипа собралась приличная толпа гогочущих горожан; из магазина выбежал встревоженный владелец. Увидав «художества», попытался стереть обидные фразы, да краска намертво легла на полированный лак. Тогда запрыгнув в салон, Доронин стал с остервенением вертеть ключом зажигания и слушать холостое верещание стартера. Так продолжалось, покуда напрочь не издох аккумулятор. Толстосум с перекошенным от злобы лицом еще долго метался вдоль дороги, пока не сговорился с водилой какого-то транзитного КамАЗа. Под выкрики и улюлюканье толпы грузовик медленно потащил размалеванный американский «уазик» к ближайшему СТО.
А на следующий день главную роль получил Валерка Барыкин, занимавшийся пулевой стрельбой в тире аж где-то на другом конце Горбатова.
