— Почему полосатый?
      — Потому что всю службу охраны любого «кабана» мы окрестили — выводком.
      — Ясно… — улыбнулся Топорков. — Я обязательно запомню.
      — А теперь приготовься. Фугас, возможно, не остановит БТР, поэтому херач хлопушкой под его передок, покуда не повредишь колеса. Броню выстрелами хлопушки не взять.
      — А если в колонне не БТР, а танк?..
      — Ну-ка, глянь на дорогу, — майор протянул ему бинокль.
      Тот припал к окулярам и внимательно осмотрел ленточку шоссе.
      — Что видишь?
      — Пусто. Никого.
      — Я не об этом. Следы от гусеничных траков на асфальте есть?
      — Нет.
      — Тогда оставь при себе фантазии! Наш клиент — не такая великая птица, чтоб его на танках сопровождали.
      Наконец, из-за поворота появилась долгожданная колонна. Майор Белозеров оказался прав — первым ехал пятнистый бэтээр, немного развернув крохотную круглую башенку с крупнокалиберным пулеметом вправо. За ним следовал темно-зеленый УАЗ, потом черная иномарка, а замыкала колонну такой же черный внедорожник.
      — Хорошенько прицелься. Сейчас бронетранспортер поравняется с фугасом, одновременно с взрывом выстрелишь и ты.
      — А если не попаду?.. — нащупывая дрожащим указательным пальцем спусковой крючок, прошептал Топорков.
      — Попадешь. Возьми чуть выше… Вот так. Упреждение метров пятнадцать — скорость колонны все ж не маленькая. Все остальные гранаты тоже по бэтээру, пока не остановится. А я займусь теми, кто сидит внутри, чтоб не успели воспользоваться пулеметом.
      Он выдернул из кармана «лифчика» магазин с бронебойными патронами, вогнал его в приемное гнездо «вала» и щелкнул затвором. С помощью этих боеприпасов «валу» вполне было по силам справиться с тонкой боковой броней БТР.
      Колонна приближалась к заветному рубежу — одиноко растущему на обочине тонкому деревцу. Неподалеку от него и был заложен радиоуправляемый фугас.
      И вот граненое бронированное тело поравнялось с вешкой…
      Угасающее эхо оглушительного грохота трижды пронеслось над узкой долиной, рассеченной пополам черной дорожной ленточкой. Спустя мгновение и лейтенант выстрелил гранатой. И тут же со склонов затрещали пулеметные очереди, забухали снайперки…
      От сильного взрыва фугаса бронированная машина резко вильнула вправо, но удержалась в пределах полотна и, почти не снижая скорости, ехала дальше. Первый заряд из подствольника разорвался с небольшим недолетом, повредив одно из правых колес; зато второй и третий точно угодили под брюхо. Вел по бэтээру одиночный, прицельный огонь и командир группы. Вел до тех пор, пока тот не остановился, зарывшись носом в дорожный приямок метрах в трехстах от дымившей на обочине воронки. Торчащий из круглой башенки крупнокалиберный пулемет умолк, успев лишь коротко огрызнуться по соседней возвышенности, где никого из нападавших не было и в помине.
      Рядовые бойцы спецназа слаженно и четко, словно на тренировке, разобрались с пассажирами автомобилей, высыпавших поначалу из салонов и открывших беспорядочную пальбу в разные стороны. Оставшиеся конвоиры заметались вокруг машин, не понимая, откуда ведется огонь, да и с ними снайперы разделались быстро. Спустя каких-то две-три минуты от начала операции дорога вокруг остановленной колонны была усеяна лежавшими телами.
      — Мне с вами? — растерянно спросил Топорков вставшего из-за укрытия майора.
      — Нет. Сиди здесь до команды. Гранаты остались?
      — Так точно… То есть да! Целых две штуки.
      — Вот и посматривай по сторонам, да про бэтээр не забывай. Увидишь неладное — стреляй, — отдал последний приказ командир группы и, не снимая с лица темно-зеленой повязки, направился вниз к дороге.
      Молоденький офицер поменял позицию — перебрался на место майора — с нее лучше был виден едва не доехавший до следующего поворота БТР. Предпоследняя граната находилась в стволе, и при необходимости требовалось лишь прицелиться и нажать на скобу… Но пока обстановка внизу удивляла спокойствием, и новичок попеременно посматривал то на казавшийся мертвым бронированный вездеход с изодранной в клочья колесной резиной, то на спускавшихся со склонов к трем легковым автомобилям товарищей.
      Ему было жутко интересно: остался ли в живых тот, кого им надлежало освободить и прихватить с собой в неблизкий обратный путь?.. Взыгравшее в юном воображении любопытство вопрошало: неужели вся операция, ради которой команда тащилась в такую даль по ледникам и отрогам, уже закончилась, только-только успев начаться? И неужто он, лейтенант, когда-нибудь тоже сумеет походить на молчаливого сурового майора, коего рядовые бойцы боготворят, понимают даже ни с полуслова, а по одному лишь движению левой брови и слушаются пуще Министра обороны?..
      Топорков тяжко вздохнул, искоса глянул на поверженный БТР с торчащим в сторону пулеметным стволом и снова принялся рассматривать происходящее на дороге…
      А на дорогу меж тем осторожно выполз из черной иномарки тучный мужичок с коротко подстриженными седыми волосами на голове и, задрав сведенные вместе руки, что-то громко закричал. «Должно быть, тот самый клиент, — смекнул лейтенант и довольно хмыкнул: — Да… майор дело знает! Хоть и суховат, неулыбчив, характер — ни приведи господь; да к тому же и методы… жестковаты. Но спец, тут не поспоришь!
      Снизу послышался выстрел. Топорков встрепенулся, вытянул шею, вглядываясь в фигуры… Тучный мужик тряс свободными руками и лез обниматься к спасителям.
      — Ясно, пулей перебили наручники. Где же сержант — его, вероятно, ждем…
      Он машинально глянул на БТР — тот по-прежнему стоял на обочине. Поднявшись, лейтенант отряхнул с камуфляжной куртки пыль, присел на край валуна, за которым находилась их с майором позиция.
      И вдруг на секунду замер, прокручивая в голове поразившую догадку. Потом резко обернулся вправо…
      Верно! Так и есть — пулеметная башня бронированной машины медленно разворачивается назад, к расстрелянной колонне. Еще несколько секунд, и веер пуль сметет с дороги товарищей.
      Наобум выпустив заряд из подствольника в сторону ожившего бронетранспортера, он бросился вниз, на ходу пытаясь перезарядить гранатомет.
      — Сейчас… Сейчас наши парни услышат взрыв, все поймут и помогут, — прерывисто шептал он не попадая гранатой в ствол.
      Но взрыва не произошло — граната упала на склон и, проскакав мимо бэтээра по асфальту, юркнула в противоположный кювет. Заряд не сработал.
      А невидимый пулеметчик, почти закончив разворот башни на нужный угол, готовился открыть ураганный огонь.
      Наконец, вторая граната скользнула внутрь ствола.
      Теперь прицелиться, как учил сержант. Расстояние невелико — уже меньше ста метров. В два раза ближе, чем та расщелина, в которую майор приказал попасть на пути сюда. Значит, нужно наклонить автомат ниже. Нет-нет, еще ниже…
      Выстрел.
      Прочертив в воздухе слабый дымный след, граната легла точно в цель — ударила по броне и взорвалась у самой башни. Однако этого было недостаточно. Майор предупреждал, да молодой офицер понимал и сам: слабым зарядом из подствольника со стальной броней БТР не совладать. Хлопушка, она и есть хлопушка…Тем более с ней не справиться пулями калибра 5,45, коими был снаряжен автоматный магазин.
      Оставалось одно…
      Продолжая бежать к дороге, он выдернул из разгрузочного жилета лимонку и без промедления метнул виз.
      За ней последовала вторая, третья…
      Метнув четыре из шести гранат, Топорков и не думал о необходимости прекратить движение, упасть, прижаться к земле и переждать разрывы, со свистом разбрасывающие по всей округе смертоносные осколки. Сейчас лейтенант думал о другом и торопился достать следующую гранату…
      Поспешно уходя от расстрелянной колонны, бойцы поочередно тащили раненного Топоркова на себе. Помочь в этом деле вызвался даже спасенный абхазский функционер — мужиком он оказался общительным и свойским, не взирая на изнеженность долгим кабинетным существованием.
      Небольшой осколок угодил лейтенанту в правую голень — навылет распорол мышечные ткани, немного задев при этом и кость. Обильное кровотечение удалось остановить, затянув под коленом ногу резиновым жгутом. Рану обработали, перевязали, ввели обезболивающее; но лейтенант, хоть и порывался сначала передвигаться самостоятельно, сейчас выглядел неважно — бледность с испариной выдавали изрядное страдание от боли и слабость от кровопотери…
      Спустя пару часов скоростного марафона, майор приказал остановиться у реденького молодого лесочка для привала. Пострадавшему в первом же боевом крещении Топоркову сняли на короткое время жгут; бойцы с ловкой проворностью соорудили подобие носилок, и группа двинулась дальше — до наступления темноты следовало пересечь границу в обратном направлении.
      Носилки тащили по пятнадцать-двадцать минут, далее уставшую пару бойцов меняла свежая. Здоровяк-сержант в установленный срок меняться отказался, и теперь, хватая ртом разряженный воздух, издавал сдавленно-клокочущие звуки за спиной старшего команды.
      Скоро тот не выдержал:
      — Бивень, выдвигайся вперед — поведешь группу. А мне надо подумать и руки подразмять… Направление: северо-восток.
      И, решительно перехватив спереди «ручки» носилок, подстроился под шаг нового лидера…

* * *

      Вечер удался — бабла нашакалили вдоволь. Теперь можно было расслабиться и, отоварившись в ларьках спиртным, закуской, сигаретами, дня три-четыре беспечно пировать в подвале.
      Сам процесс обогащения большой сложности не представлял: каждый встречный мужского пола возрастом приблизительно от четырнадцати до двадцати лет обязан был поделиться с пятью начинающими бандитами своими «нетрудовыми доходами». Местные юнцы давно прознали о дружной и скорой на расправу банде и без лишних слов расставались с купюрами. Всяческих незнакомцев, чаще пугливых и сговорчивых, пятерка парней отпускала с миром, предварительно обчистив карманы и пригрозив: пожалуетесь — из-под земли достанем, и собственное дерьмо без хлеба жрать заставим…
      Палермо впервые участвовал в подобном промысле, и к завершению «мероприятия» уверовал в полную безнаказанность сего преступного деяния. И вдруг, под конец удачной экспроприации традиция безропотного расставания молодых граждан с наличностью была вероломно нарушена…
      — Ну что, Бритый, не пора ли к ларьку? У Юльки сумочка уже битком, — канючил Ганджубас, желая поскорее прикупить порцию травки.
      Бритый и сам уж мечтал погреться в теплом подвале, опрокинуть стаканчик-другой портвейна, послушать любимую кассету с Цоем… Да вдруг из-за угла навстречу вывернули четыре незнакомых сверстника.
      — А ну, стоять! — не сумев унять азарта, сурово приказал он.
      Четверка плавно замедлила движение и оказалась в плотном кольце пятерых местных парней. Один из незнакомцев — вихрастый и плечистый, держался молодцом — ни видом, ни жестом не выдавая мандража.
      Остановившись, он вызывающе спросил:
      — Ну и чё за дела?
      — Объясняем для долбогрызов, — смачно сплюнул под ноги Валерон, — проход по этим улицам платный.
      — Или фэйсы отмывать от крови замучаетесь, — растянул в зловещей улыбке губы Клава, нарочито обнажая коронку из белого металла.
      Лишь один из пришлых смотрелся щуплым, пугливым коротышкой, глаза беспорядочно бегали, правая рука суетливо и послушно поползла в карман. Но трое других, достаточно высоких и складных, кажется, не собирались расставаться со сбережениями.
      — Щас поглядим, кто кровью будет харкать, — буркнул вихрастый и, всадив левым кулаком в поддых стоявшему ближе всех Ганджубасу, молниеносно выставил вперед правую руку.
      Тотчас из-под большого пальца с сухим щелчком выскочило лезвие ножа.
      Компания Бритого как по команде отступила на шаг. Отступил и Пашка, заворожено глядя выпученными глазами на зловеще поблескивающий металл…
      Все в этот миг померкло, все утеряло смысл кроме недлинного — сантиметров в двенадцать, белого лезвия. Белозерову чудилось, будто оно направлено хозяином и смотрит точно в его живот; будто стоит незнакомому пацану распрямить в локте руку и вонзиться оно — это чертово лезвие, прямо в его кишки или селезенку.
      И никто не успеет его защитить.
      Даже Бритый…
      Приятели отступили ровно на один шаг, а Павел продолжал медленно пятиться, пока не запнулся о бордюрный камень и не сел в жирную грязь. Тем временем впереди вспыхнула жестокая драка. Вспыхнула моментально, словно пук сухой соломы, подожженной на сильном ветру. Нерастерявшийся Бритый каким-то образом выбил из руки незнакомца нож, и теперь на небольшом пятачке начался жуткий махач…
      Участие в драке не принимали четверо: ползавший на коленях и хватавший воздух широко открытым ртом Ванька Ганджубас; обхватившая обеими руками сумку с добытыми деньгами Юлька; тщедушный чужак с бледным, как мел лицом, прижавшийся лопатками к кирпичной кладке дома. И, наконец, шокированный видом смертоносного лезвия Белозеров. А Бритый, Клава и Валерон в поте лиц сражались с тремя наглецами, попытавшимися пренебречь здешними уличными законами и надругаться над теми, кто эти законы устанавливал.
      Они дрались трое на трое. Бритый отменно работал обеими руками — словно в тренировочном бою на ринге выдерживал строгую дистанцию, и попеременно доставал то одного, то другого, то третьего противника хлесткими прямыми ударами.
      Клава с дикими возгласами демонстрировал приемы каратэ: подпрыгивал, изворачиваясь вокруг собственной оси, бил пришельцев ногами; иной раз, опять же с высокой нотой на выдохе, проводил чувствительную серию ударов кулаками по грудной клетке.
      У Валерона была самая хитрая тактика. Атлетическим телосложением он похвастаться не мог, посему предпочитал находиться подальше от соперников, однако его подвижная фигура регулярно появлялась то слева, то справа, то внезапно оказывалась позади неприятеля. При этом он удивительным образом поспевал приложиться коленкой, кулаком или локтем в самые болевые места незнакомцев.
      И вскоре те, под сплоченным натиском компании дружных бойцов стали сдавать: вихрастый уже стоял на одном колене, опустив голову и закрывая ее руками. Тело сотрясалось от жестоких ударов Бритого, плечи и грудь светлого джемпера покрывали пятна крови, обильно стекавшей по щекам, подбородку, шее. Второй смельчак и вовсе рухнул на асфальтовую дорожку. Уткнувшись лицом в приямок, он, как и его товарищ, левой рукой защищал голову, а локтем правой старался прикрыть печень. Третий спиной обтирал кирпичную стену, отворачивал окровавленное лицо и беспорядочно отмахивался от мутузившего его Валерона…
      — Всё мальчики!.. Вяжем драку! Всё!! — вдруг забегала меж разошедшихся друзей Юлька. — Не хватало нам еще мокрухи, закончили!!
      Бритый, Клава и Валерон по инерции продолжали пинать строптивцев, но азарт угасал, удары слабели…
      Скоро они отплевывались и откашливались — непродолжительная драка с максимальной нагрузкой явилась нелегким испытанием даже для закаленных спортом молодых организмов. А Юлька уже занималась промыслом: кинувшись к прижавшемуся спиной к холодным белым кирпичам щуплому сверстнику, она в миг опустошила его карманы — в сумочку перекочевало несколько купюр и горсть мелочи. Та же участь постигла и троих участников драки.
      — Так вам и надо, долбогрызы рогатые… Попробуйте суньтесь еще раз в наш район!.. — злорадствовала она, запихивая мятые деньги в сумочку.
      Потом, отдышавшись, заговорил Бритый.
      Вначале он посмотрел на Павла с обманчивым спокойствием, но через секунду вдруг раздул свои ноздри и бешено крикнул:
      — Ты чё, Палермо, кнопаря никогда не видел?! Ганджубасу простительно — ему брюхо отшибли, а ты, какого хрена сопли жевал? Еще раз дрейфанешь перед махачем — я тебе сам храповик сверну.
      Белозеров растерянно промямлил, обращаясь и к Зубко, и ко всем остальным членам банды:
      — Я и в правду, мужики, не видел выкидных ножей. Вы уж извините за ступор…
      — Перед училкой будешь извиняться. А ну подойди к этому фраеру, — кивнул Бритый на владельца ножа.
      Палермо сделал три шага и оказался напротив незнакомого парня. Тот покачивался и медленными неуверенными движениями трясущихся рук ощупывал грудь и голову. И ладони, и лицо, и плечи, и живот его были залиты кровью…
      — А ну, засвети ему по чайнику! Да так, чтобы с копыт слетел!.. — зло распорядился вожак.
      Возразить Пашка не решился. Лидер неприятельской группировки едва стоял на ногах — опрокинуть его труда не составляло. Более того, в другой ситуации Белозеров посчитал бы подлостью добивать ослабленного, беззащитного человека. Но сейчас, под пристальными взглядами пятерых товарищей он обязан был это сделать. Или же трусость, проявленная им в самом начале стычки, так и останется не смытым черным пятном.
      Коротко размахнувшись, он заехал парню кулаком куда-то в щеку — туда, где лицо оставалось чистым от крови. Тот издал сдавленный стон, взмахнул одной рукой и упал на спину, крепко ударившись при этом затылком об асфальт.
      — Хреново бьешь, — уже без ярости сказал отходчивый Зубко и добавил: — завтра поедешь со мной на тренировку — в боксерский зал. А потом тебя Клава в каратэ поднатаскает. И будешь заниматься, покуда не научишься нормально драться.
      Кто-то миролюбиво хлопнул новичка по спине, а Валерон внезапно кивнул куда-то влево:
      — Обрываемся, братва. Уходим!..
      Взоры товарищей устремились туда же — со стороны дороги, идущей из центра Горбатова, к месту ристалища лихо мчались два милицейских «уазика» с включенными красно-синими мигалками…

Глава 4