/26 июля/
      Отряд спецназа, в котором отныне предстояло служить Топоркову, был внезапно поднят по тревоге. Пришлось спешно напяливать форму, полчаса назад аккуратно устроенную на спинке единственного в мизерном номере стула; прихрамывая скакать по коридору небольшой офицерской общаги, где до поздней ночи гудели пьянки, а по утрам гремела ведрами и пустыми бутылками уборщица тетя Люба. Толкаться у каморки оперативного дежурного, с целью получить оружие, слава богу, не довелось — ни одного ствола в этой воинской части за ним еще не числилось. Так и запрыгнул в «уазик» безоружным…
      По дороге подполковник — командир отряда, куда-то названивал, выяснял и уточнял задачу. Наконец, недовольно пробурчал:
      — Сами толком ни черта не знают!.. То ли нападение на губернатора, то ли кто-то в его хоромах захвачен в заложники. А я теперь должен самостоятельно разбираться в их кроссвордах… Фугас им в заднее сопло!..
      Лейтенант посматривал на его лысеющий затылок, покрывшийся от напряжения капельками пота и, вздыхая, вспоминал майора Белозерова с красивым прозвищем «Палермо», коему самая сложная боевая задача никогда не казалась неразрешимым «кроссвордом». Он разгадывал их одним махом, даже если требовалось колоссальное усилие воли и нечеловеческое напряжение. Потрогав полученный за ранение в секретной операции свеженький орден, тускло поблескивающий на груди, пообещал сам себе: «Завтра обязательно позвоню майору — уговорю, упрошу, чтоб никого не брал на мое место. Расшибусь, а через год вернусь в его команду…»
      Справа замелькали огни великолепных особняков, впереди показался высокий забор и автоматические, вычурной формы ворота, медленно сдвигавшиеся в сторону. Проскочив открытую арку, вереница спецавтомобилей развернулась вправо и остановилась.
      — Занять позицию возле машин! Блокировать выезд! — кричал подполковник, вглядываясь в каких-то людей, стоявших на крыльце впечатляющего размерами дворца.
      Бойцы рассредоточились у четырех авто, Топорков присел недалеко от УАЗа.
      — Дай-ка взглянуть, — попросил он бинокль у ближайшего соседа.
      Быстро настроив оптику, замер, потом побледнел — сквозь окуляры он отчетливо разглядел человека, лицо которого было наполовину закрыто темно-зеленой повязкой. Точь-в-точь, как это делал во время боевых операций его бывший командир. Хорошенько вглядевшись в фигуру, в видимую часть лица, он уже не сомневался — это был майор Белозеров. Сто процентов — отважный и решительный Палермо!
      Тот стоял на верхних ступеньках длинной лестницы и левой рукой обхватывал шею совершено голого человека с невероятно объемным, безобразно висевшим животом. В правой руке майор держал пистолет; а ступенькой ниже топтался сухопарый пожилой мужчина. Много правее этой троицы толпились вооруженные охранники. Впрочем, предпринимать какие-либо решительные действия по захвату или уничтожению «террориста» они не решались или, скорее, были не готовы…
      Лейтенант повернул бинокль левее — изучил ближайший угол здания, но не нашел за ним ни единой души. Затем бегло повел окулярами выше — по окнам, балконам, крыше… Это были удобные позиции для снайперов и простых стрелков.
      И вдруг ощутил жуткий холодок внутри — на огромном полукруглом балконе, поддерживаемом белыми колоннами, один за другим появились трое мужчин в черных костюмах со снайперскими винтовками и автоматами в руках. Они осторожно подбирались к краю — к самым перилам, высматривая внизу не подозревавшего о подвохе «преступника»…
      «Майор не ожидает нападения сверху! — молнией пронеслось в голове Топоркова. — Он привык воевать в горах и лесу, а не в городе, поэтому не прокачал ситуацию с балконом!»
      — А ну-ка одолжи на минуту, — без раздумий вырвал он у соседа автомат с подствольником.
      — Так не было команды стрелять, — попытался возразить тот.
      — Заткнись! Без тебя знаю, — огрызнулся офицер и, проверив наличие гранаты в стволе, повернул автомат в сторону дворца.
      «Метров сто двадцать… Чуть выше… Еще чуть-чуть… Да-да, вот так учил на склоне сержант!»
      Издав резкий хлопок, граната ушла в темное небо.
      — Ну, кто-о там стреляя-яет, фуга-ас вам в заднее со-опло?! — послышался страдальческий голос подполковника. — Ну, кто-о там у меня в Чечню-ю захотел, вне всякой очереди, а-а?..
      Монотонный монолог его был прерван взрывом и звоном посыпавшегося стекла. Заряд угодил точно на балконную площадку, и троих сотрудников внутренней охраны вмиг разметало осколками. Встать никто из раненых не пытался — лишь громкая матерная брань, да причитания командира спецназовского подразделения разбавляли наступившую тишину…

* * *

      Выстрел из ГП-30 Палермо узнал по долетевшему звуку. Куда упадет заряд, его особенно не беспокоило — куда угодно, только не в опасной близости от «его превосходительства» губернатора, тихо скулившего рядышком.
      И верно. Взрыв прогремел сверху — на балконе. Толпа стоявших слева охранников шарахнулась к стене, сверху кто-то завопил от боли, а майор, боле не раздумывая, рванул вперед, на ходу стреляя по фонарям, освещавшим дугообразную дорожку с огромной клумбой. Фасад дворца в секунду утерял парадный лоск и потонул во мраке. Остался гореть ряд высоких оконных прямоугольников галереи, да несколько окон самого дворца.
      Подталкивая в спину сухопарого старика и сдавливая иногда шею Стоцкого, Белозеров подвел заложников к черной представительской машине. Генерал сам уселся на правое переднее сиденье, обалдевший чиновник повиновался лишь после пинка коленом.
      — Гони! — повелел водителю «террорист» и, обернувшись, дал короткую очередь из автоматической винтовки по лестнице, прежде чем захлопнуть дверцу.
      Водитель лихо тронул с места, и в толпу рассеянной меж колоннадой охраны вместо пуль полетел из-под колес мелкий гравий. Впереди оставалась последняя преграда — три десятка спецназовцев, да чугунные сдвижные ворота с постом по соседству.
      Иномарка притормозила.
      Толстый винтовочный ствол уперся Роммелю в затылок…
      — Не стрелять! — крикнул тот в опущенное окно. — Открыть ворота! Заснули, что ли?!
      И, дернувшись, ворота поехали влево…
      — Предлагаю сыграть в азартную игру, — процедил Павел, когда черный автомобиль влился в плотный поток. — Я задаю вам, генерал, вопрос, и если ответ меня не устраивает — господин Стоцкий лишается на руке пальца.
      При этих словах губернатор, прикрывший живот пиджаком водителя, зашевелился, возмущенно зачмокал женскими губами. А сидящий впереди усач даже не пошевелился.
      — Итак, вопрос все тот же: где дочь прокурора Филатова?
      Сухощавый старик упрямился, молчал. Прошло пятнадцать томительных секунд — тишина…
      И тогда в задней части салона молнией блеснуло лезвие ножа.
      — А-а-у!.. — подпрыгнул толстяк.
      Нож пробил его левую холеную ладонь, мирно покоившуюся на кожаном сиденье рядом с бледной ляжкой.
      Генерал оглянулся; покривился, завидев невероятную боль на лице хозяина и, наконец-то, заговорил:
      — Если вы гарантируете мне и губернатору жизнь, я отдам девчонку.
      — А мои… мои пальцы тебя уже не волнуют?.. — морщился и тяжело дышал Стоцкий.
      — Плевать мне на пальцы! — бесцеремонно оборвал его кагэбэшник, позабыв уж думать и о своем ранении. — Тут речь о более важном.
      — Хорошо, я не трону вас, — легко согласился «террорист». — Как видите, я до сих пор не открываю лица. Значит, этот вариант мной не исключен.
      — И тем не менее. Вы, полагаю, офицер… Дайте слово офицера.
      — Даю, — почти не задумываясь, кивнул Павел, отталкивая скорчившегося над пробитой дланью Стоцкого.
      — Она под охраной одного моего человека. Место нахождение мне не известно. Связь только по телефону.
      — Как это не известно?
      — Таковы наши правила, — коротко и твердым голосом отчеканил генерал.
      — Звоните своему человеку. И пусть он потом даст трубку Филатовой.
      Усатый полез за мобильником, набрал номер…
      — Печкин, это Роммель. Сейчас дашь на минуту трубку девчонке, а потом, как закончит разговор, отпустишь ее. Да, правильно понял — пускай девчонка идет на все четыре стороны! — четко повторил он и протянул трубку назад.
      — Алло, Ирина?
      — Да, Паша, это я… — голос ее был напуган и еле слышен.
      — Ира, сейчас тебя отпустят. Домой ни в коем случае не езди… не надо. Иди в редакцию. У вас же кто-то работает по ночам?
      — Да, верстают готовый номер…
      — Вот и хорошо. Ты помнишь, с какого телефона звонила мне утром?
      — Помню…
      — Так вот. Сразу позвонишь с него на мой сотовый. Тогда у меня будет уверенность, что тебя отпустили. Договорились? И не дергайся — жди в редакции.
      Мобильник генералу он не вернул, а водиле приказал повернуть в темную, неприметную улочку и остановиться.
      Генерал с водителем вели себя спокойно, спиной, вероятно, ощущая направленные в них стволы. Один Стоцкий, обмотав чужим пиджаком поврежденную ладонь, издавал утробные звуки и беспокойно ерзал изнеженными ягодицами по кожаному сиденью.
      Звонок Ирины из редакции раздался через двадцать минут. Сверив высветившийся номер с тем, что значился во «входящих», Палермо коротко переговорил с ней и снова повелел ждать.
      — Что ж, господа, не смею вас больше задерживать, — обронил он, выбираясь из машины.
      Трое в салоне напряженно молчали. Лишь когда тихо захлопнулась дверца за человеком с закрывавшей пол-лица банданой, двигатель иномарки заработал, вспыхнули габаритные огни.
      Отойдя шагов на десять, спецназовец снял с лица повязку, обернулся…
      Машина тронулась и, быстро набирая скорость, поехала к видневшейся вдали освещенной улице с оживленным движением.
      — Извини, генерал. Чуть раньше я давал другое обещание, — прошептал он, поднимая ствол бесшумной винтовки. — А первое слово дороже второго. Так меня учили в юности.
      Взрыв автомобиля с номерами Правительства области очень походил на взрыв, унесший в итоге жизнь Бритого. И сейчас корма высоко подпрыгнула из-за мгновенно раздувшегося под днищем огненного пузыря. Потом пламя охватило машину целиком, и все это жутко грохнуло о землю, пошло юзом, перевернулось, раскидывая по округе горящие обломки… А он все стоял и продолжал стрелять в горящее месиво, покуда не израсходовал все двадцать патронов рожка. Но и после этого раз пять нажал на спусковой крючок с такой силой, что едва не обломил его.

* * *

      В редакции он появился уже без винтовки, основательно разобранной и выброшенной по частям в попадавшиеся дорогой мусорные баки.
      — Добрый вечер, — несмело приоткрыл он дверь одного из отделов редакции, за которой слышалась громкая, оживленная беседа. — Скажите, где я могу увидеть Филатову?
      Две женщины приблизительно одного возраста — кругленькая, с такой же круглой головой, и высокая, худая, в очках с тонкой оправой, сидящие за огромными мониторами, умолкли и одновременно уставились на вошедшего мужчину.
      — А вы кто ей будете? — спросила одна.
      — Я не родственник, но очень давно знаю ее семью.
      — Вот и хорошо, молодой человек! — внезапно вскочила полная. Подскочив, доверительно понизила голос: — Мы как раз обсуждаем случившееся. Мы-то думали, что Ирочка уже знает о смерти своего отца, понимаете?.. Ну и… как полагается, выразили сочувствие, соболезнование, когда она появилась.
      — А она, видно, надеялась на лучшее… Чуть в обморок не упала, — откинулась сухощавая на спинку вертлявого кресла.
      — Отхаживали ее, чаем горячим отпаивали… Откуда нам было знать? — опять зашептала первая.
      — Вы не могли бы нам помочь?..
      — Где Ирина? — настаивал Павел.
      — На воздух пошла — в скверик. Сказала: сигареты кончились, и хочет немного побыть одна. Ну, мы и подумали: пусть подышит…
      — Поищите ее, пожалуйста, а то мы переживаем, — жалобно пропищала одна из верстальщиц.
      — Ясно. Сейчас найдем. Скажите-ка, а где ваш главный?
      — Дома, наверное…
      — Вызвать его можете?
      — Зачем?! — чуть не хором изумились сотрудницы.
      — Новость одна есть потрясающая. Сдается, что она должна быть в завтрашнем номере.
      — Это вряд ли! — усмехнулась одна из женщин. — Ночь на дворе — он или спит или едет домой с очередного банкета.
      — Наш главред не приехал даже в ночь с 11 на 12 сентября, забыла какого года, когда в Америке рушились небоскребы, — авторитетно заявила вторая. Вот и сегодня — прокурор области убит в своем доме, а он…
      — Полчаса назад трагически погиб губернатор Стоцкий, — повернувшись к двери, равнодушно доложил поздний визитер. — Так что пусть поторопится!
      Сквер был пуст. Он прошел в один его конец, повернул обратно. Потом вспомнил о сигаретах и о ларьке, обитавшем рядом с кособоким домом в полутора кварталах — к нему она могла направиться по Московской за пачкой сигарет…
      Проходя мимо темного переулка, где не так давно они с Ириной лицезрели ужасную картину, почувствовал учащенное биение сердца, волну ледяного озноба прокатившегося по телу. Снова пришли на ум обрывки нехорошего сна под непрерывный стук вагонных колес…
      И он двинулся к торговой точке еще быстрее, вглядываясь в каждый черневший угол, в каждую тень.
      Филатова не встретилась по пути, не оказалось ее и возле ларька. Протягивая сонной продавщице мелочь за жевательную резинку, майор спросил:
      — Тут девушка лет двадцати девяти в последние полчаса сигарет не покупала? Такая… симпатичная и… расстроенная.
      — Нет, — зевнула та, — вы первый за последний час. И тоже очень симпатичный…
      Идя обратно, он снова притормозил у проулка, пытаясь хоть что-нибудь разглядеть в его глубине. Но тщетно.
      Неожиданно в сумбуре мыслей всплыла фраза, произнесенная в тот же вечер Ириной: «Если б ты знал, Павел, как я мечтаю когда-нибудь написать об этом страшном человеке!..»
      Речь шла о маньяке. Значит…
      И он бегом бросился в редакцию.

* * *

      — Не нашел, — хмуро доложил Павел, снова оказавшись в огромном помещении с рядами компьютерных столов и с двумя тетками-верстальщицами.
      — Господи, куда же она могла подеваться? — испуганно запричитала одна из женщин.
      Мрачный молодой мужчина молвил:
      — Кажется, Ирина попала в серьезный переплет. Скажите, а где ее компьютер?
      — Зачем он вам? — с недоумением вопрошала другая.
      — Видите ли, три дня назад, гуляя с ней неподалеку отсюда — в квартале ниже скверика, мы случайно наблюдали следственную группу, колдовавшую над найденным трупом женщины.
      — Господи… Ирина рассказывала об этом… — не дослушав, округлила глаза та, что носила очки. — Вы думаете, и ее мог тот же…
      — Очень бы не хотелось так думать. Возможно, отправилась куда-то… Захотела побыть одна… бродит по городу… Не знаю. Хорошо бы если так. Но она должна была дождаться меня. Так который из компьютеров ее? Она обмолвилась тогда, будто собрала кое-какой материал о маньяке.
      — Здесь она работает — у окна, — скоренько показала полненькая женщина на заваленный бумагами стол. — Сейчас включим…
      — Пароль, наверное, на компьютере, — засомневалась худощавая.
      Но общительная подружка успокоила:
      — Я знаю ее пароль.
      И скоро они втроем изучали содержимое папок, в изобилии обитавших на экране монитора.
      — А подробностями гибели Стоцкого вы случайно не располагаете? — попутно интересовались любопытные верстальщицы.
      — Нет, подробностей не знаю.
      — Наш шеф пообещал подъехать с минуты на минуту, — бормотала одна из теток, щелкая кнопками мыши.
      — Вот он и выяснит, а потом нам расскажет, — с надеждой кивала другая. — У него хорошие связи в пресс-центре Правительства области.
      Нужный файл никак не желал попадаться на глаза.
      Чечня… Взятки… Незаконное строительство в центре города… Загадочная смерть некоторых неугодных губернатору лиц… Воровство чиновников… Головотяпство…
      Планы, наброски, куски, готовые статьи, архив напечатанного…
      И вдруг текстовый документ под названием: «Я должна об этом написать!» План статьи о маньяке! Факты, места обнаружения и описания всех найденных трупов! Последний случай в кривом переулке!..
      — Распечатайте, — распорядился Белозеров, забрасывая в рот две подушечки жевательной резинки.
      — Одну минуту…
      Скоро у него в руках было чуть больше двадцати листов плотно напечатанного текста. И уже не гражданский, праздный посетитель, а майор спецназа отрывисто отдавал распоряжения сотрудницам издательства:
      — Мне необходима карта города.
      — У меня есть! Одна из последних… — спотыкаясь о какие-то коробки, бежала к ящикам своего стола худощавая.
      — Отметьте те места, где находили труты, — следовала очередная команда.
      Сам же он набирал номер на сотовой трубке Бритого, слушал длинные призывные гудки и смотрел на слаженную работу двух сметливых женщин: первая отыскивала в тексте координаты и диктовала их, другая водила пальчиком по цветастым пятнам карты и ставила маркером аккуратный крестик. Трубку подняли минуты через две, когда все отметки были исправно нанесены.
      — Привет, Японамать. Это Палермо.
      Из мобилы донесся заспанный голос сподвижника покойного Зубко.
      — Подъем-подъем, дорогой. Понимаю, очень поздно, но мне срочно необходима твоя помощь. Срочно!
      Тот что-то невнятно пробубнил о готовности, а майор поставленным голосом отдавал приказы:
      — Возьми с собой пару надежных парней, и подъезжайте к скверу, что недалеко от Соборной площади. И прихвати с собой четыре фонаря. Всё, жду. Поторопись!
      Обе женщины заворожено смотрели на него, ожидая следующих распоряжений…
      — Спасибо за хорошую работу, — сгреб он со стола карту и, устало улыбнувшись одними уголками губ, направился к двери.
      Спустя десять минут Палермо сидел на лавочке треугольного сквера под одиноко горевшим тусклым фонарем, изучая нанесенные на карту отметки. Все проставленные верстальщицами крестики образовывали на бумаге нечто похожее на окружность. И центром этой окружности было таинственное место, куда вел тот темный загадочный переулок…

      /27 июля/
      Ночную тишину нарушила трель сотового телефона; дисплей тут же высветил номер Топоркова…
      — Чего не спишь, лейтенант? — вместо приветствия спросил майор.
      — Какое тут спать! С вами все в порядке? — отчего-то приглушенно спросил тот.
      — Вроде… А почему ты спрашиваешь?
      — Гм… Понимаете ли… В общем, я видел вас недавно в обществе… местного кабана. А недалеко был целый его выводок. Кстати, хлопушка на балконе — моя работа. Там трое «полосатых» зубы на вас точили.
      — Так вот в чем дело!.. — рассмеялся «пробитый боевик». — Что ж, молоток
      — помогла твоя хлопушка. При встрече отблагодарю.
      Воодушевленный похвалой молодой офицер оживился:
      — За хлопушку, конечно, попало, но это ерунда! Я могу вам чем-нибудь помочь? А, товарищ майор? Мне бы так хотелось опять с вами, как тогда — в горах…
      В этот момент у скверика с визгом тормознула ярко-красная, спортивная иномарка; из салона проворно выскочил коренастый мужичок. В руках поблескивал пистолет…
      — Подожди пять секунд, — прервал разговор Павел и поднялся с лавочки.
      — Палермо! Чё тут у тебя? Стрелка с кем, што ли? — крикнул Японамать, завидев идущего к нему по газону Белозерова.
      — Козла одного хочу разыскать, — перепрыгнув через чугунное ограждение и прикрыв трубку ладонью, объяснил тот. — Где-то в глубине переулка обитает.
      — А-а… Я думал, прям щас завалить кого надо, — с разочарованием протянул воинственный казах, засовывая ствол за пояс.
      — Сколько вас?
      — Двое. Торопился, и третьего найти не успел.
      — Маловато, черт… Эх, Бивня бы моего сюда!..
      — Кого? — захлопал веками узких глаз Японамать.
      — Подожди… — и, вернувшись к телефонному разговору, справился: — Ты где сейчас, лейтенант?
      — Мы стоим в оцеплении — улицу перекрыли, где машина дымит сгоревшая… Вот я и звоню вам втихоря.
      — Освободишься скоро?
      — Думаю, да. Пожарники закончили; какие-то медики только что увезли два трупа…
      — Два?.. — опешил майор. — Точно два?
      — Абсолютно точно, — уверенно подтвердил тот. — На моих глазах дело происходило.
      — Странно… Ну хорошо, лейтенант, слушай меня внимательно…
      И договорившись о встрече с Топорковым, он повелел Японаматери садиться в машину. Крутой спортивный автомобиль взревел мощным двигателем, и они в миг оказались у соседнего перекрестка.
      — Тут придется подождать — нам позарез нужен еще один человек, — вынул сигареты Павел.
      Топорков примчался через полчаса. В камуфляже, но без оружия.
      Пожав ему руку и отдав пистолет усатого генерала, Павел в двух словах объяснил задачу и скомандовал:
      — По переулку идем пешком — там дорога не для таких тачек.
      Вооружившись фонарями, все четверо вошли в проулок и медленно двинулись меж неказистых зданий с магазинами и учреждениями в первых этажах. Дальше, в мрачной узкой глубине асфальт закончился, и начались бесконечные задворки каких-то промышленных предприятий.
      — А чё за козел-то, Палермо? — любопытствовал Японамать, двигаясь за лидером по невидимой тропинке и беспрестанно спотыкаясь.
      — Маньяк, сдвинутый на убийстве баб, — коротко отвечал Белозеров.
      — Тот самый что ли?! — изумился сын степей.
      — Тот самый. Сегодня, кажется, в лапы этого урода угодила наша с Бритым одноклассница. Ты потише базарь-то, чтоб не спугнуть ублюдка.
      Передвижение по еще более сузившемуся проулку сопровождалось преодолением сплошных препятствий — приходилось то пригибать голову, то перепрыгивать черные мазутные лужи или же протискиваться между кирпичных стен, бетонных заборов, деревянных щитов или каких-то балок.
      Четыре фонарных луча все чаще выхватывали из черного мрака искореженные фрагменты ржавых исполинских козловых кранов, рельсы заброшенной узкоколейки… Затем пришлось обходить рухнувшие стены краснокирпичного строения. Наконец, они попали внутрь громадного здания…
      — Не пойму, цех, что ли какой был? — прошептал казах, приметив высоко над головой перекрытия из бетонных плит.
      — Похоже на то, — так же тихо отвечал майор. — Внимательно смотрите под ноги — ищите свежие следы. Его логово где-то рядом.
      Они дважды обошли цех. Всюду валялся мусор и непонятные обломки. Попадались окурки, разбитые бутылки из-под спиртного, пустые коробки от соков… Однако все это было покрыто слоем старой пыли; свежих следов не отыскалось.
      И вдруг Японамать, забывшись, закричал:
      — Смотри, Палермо!
      На цементном полу рядом с кучей мусора что-то блестело. Бывший начальник охраны Бритого поднял предмет из желтого металла, осветил его фонарем…
      — Ее часы, — узнал находку Белозеров, — Братва, ублюдок прячется здесь! Это ее часы!..
      И он, стал с грохотом откидывать в сторону от основания бетонной колонны металлический хлам.
      — Люк, Павел Аркадьевич, — пробормотал лейтенант, приподняв погнутый железный лист.
      Майор выдернул из-за пояса бесшумный пистолет, направил его вместе с фонарем на квадрат люка и приказал:
      — Открывайте!
      Из черноты пахнуло затхлой вонью.
      На край дыры опиралась длинная металлическая лестница, кривые ножки которой тонули в черной жиже непонятного происхождения.
      — Чё делать-то будем? — нервно поинтересовался казах.
      — Одного человека на всякий случай оставим здесь наверху, — решительно проговорил спецназовец. — Остальные пойдут со мной вниз.
      — Филин, останешься сторожить люк. Ствол с тобой?
      — Угу, — довольно буркнул назначенный караульщик.
      — Нет, Японамать, не годится, — возразил Павел, — эта лазейка, возможно, является единственным ходом в подземелье. Давай-ка, оставим здесь моего парня — он, как-никак, спецназовец.
      Выказывая готовность исполнять приказ, Топорков передернул затвор пистолета.
      — Смотри в оба, лейтенант! — предупредил майор. — Не исключено, что это ловушка. Прикрой спину стеной или колонной и свети по сторонам. В случае чего — пали, чтоб мы услышали.
      — Я все понял, — отвечал тот.
      Трое мужчин друг за другом спустились по лестнице, и исчезли в недрах странных подземных катакомб…

* * *

      — Прикрываешь нас сзади. Будь внимателен, — ткнул Палермо пальцем в грудь бандита по кличке Филин.
      На самом деле Филин видел в темноте не лучше других. Фамилия была Филимонов, вот и прицепилось. Однако четкие приказы атлетически сложенного мужика, к коему уважительно относился даже начальник охраны банды Бритого, исполнял беспрекословно.
      — Японамать, идешь вторым, направляй луч мне под ноги, а я свечу вперед и по сторонам, — закончил инструктаж Белозеров.
      В таком порядке они и тронулись по коридору, похожему на заброшенную канализацию, некогда построенную для слива использованной фабрикой воды.
      Краснокирпичные стены с непонятными нишами сменялись ровным бетоном; под ногами то противно хлюпала все та же густая жижа, то шуршала сухая почва; местами валялись обрезки насквозь проржавевших труб, и всюду присутствовал невыносимый гнилостный запах. Около пяти минут они продвигались прямо по сумрачному коридору и вдруг уперлись в огромную, наваленную чуть не до сводчатого потолка кучу строительного мусора. Пришлось ненадолго притормозить…
      Тупик обследовали до тех пор, пока майор не заметил прикрытый останками изломанной вагонетки проход направо. Дружно двинулись в открывшуюся нору, которая привела их к развилке — один путь уходил дальше в непроглядную мглу, другой заманивал в неизвестность зияющей чернотой влево. Трое мужчин остановились, пытаясь осветить ходы и, гадая, который из них выбрать…
      — Надо бы знаки оставлять, — прошептал казах. — Как потом дорогу назад найдем?
      И принялся что-то выцарапывать на кирпичах острым углом металлической зажигалки.
      — Самый простой способ — постоянно держаться одной стены, — вспомнил Белозеров правила какой-то детской игры, — тогда обязательно придешь к выходу.
      — Да… Если хватит жизни, — вздохнул Филин.
      Но едва он произнес эти слова, как в левой дыре послышался непонятный шорох. Все три луча мгновенно скользнули в ту сторону…
      — Затылки прикрывай! — напомнил майор молодому бандиту, вглядываясь во мрак, — иначе тявкнуть не успеешь, как продырявят!
      Одна полоска света послушно ушла назад, а две продолжали шарить по стенам. Разглядеть в узком ответвлении причину загадочных звуков, потревоживших здешнюю могильную тишину, не удалось.
      И все же троица, ведомая спецназовцем, двинулась именно туда.