Юго-восточная Ингушетия — район села Ольгети

      — Так о чем же они говорили? — поспешно — от греха подальше, покинув базарный пустырь и возвращаясь селом обратно к дозорной позиции, допытывался майор.
      — По-моему, эти четверо похожи на обычных дельцов. Все шептались о родственниках, общих друзьях, знакомых, — докладывал о своих наблюдениях пожилой «лазутчик». — Договаривались встретиться, что-то отметить. Тот в кепке первым уехал с ярмарки.
      — Об операции чеченских войск, случайно, не говорили?
      — Нет, ни слова.
      — А в какую сторону поехал парень в кепке?
      — Точно не знаю. Кажется, проскочила фраза о Северной Осетии.
      За разговором они миновали последние дворы и очутились за сельской околицей. Впереди лежала пустынная грунтовая дорога, по которой предстояло пройти метров пятьсот, а потом круто повернуть вправо к поросшему пихтами склону, нависавшему невысоким обрывом над заснеженной равниной. Прихрамывая, Яровой шел и раздумывал над результатами утренней, бесполезной вылазки. Компания чеченских парней, а особенно ее молодой лидер, настораживали своим поведением, но улик или фактов, прямо говорящих об их связи с бандитами, увы, не было и в помине.
      — Здесь направо, — напомнил богослову сотрудник «Шторма».
      Они свернули с твердого грунта и, придерживаясь своих же следов, оставленных двумя часами ранее, направились к возвышенности. Вот тут-то офицер и услышал то, чего подспудно и с нетерпением ждал — по грунтовке их быстро догонял какой-то автомобиль.
      — Отлично, — прошептал он, пропуская вперед Чирейнова, — Если это те чеченцы, значит, связь все же имеется.
      Костя быстро проверил пистолет, спрятанный за поясом под стареньким халатом; мельком глянул на верхушку кручи, выбранную ранним утром группой в качестве наблюдательного пункта. До верхушки было метров двести — отличная дистанция для профессионала вроде Павла. Если в машине окажутся чеченцы, то его помощь придется весьма кстати — они могли предусмотрительно запастись оружием, а давать отпор из шумной «Гюрзы», привлекая внимание сотен любознательных сельчан, не хотелось. «Вертекс» он с собой не взял — на карманах восточный портной явно сэкономил, поэтому вызвать на связь Ниязова, и попросить о подстраховке возможности не было. Оставалось надеяться на его зоркость и понятливость…
      За деревьями, в беспорядке стоящими вдоль дороги, мелькнули темно-синие «Жигули» десятой модели. Легковушка резко тормознула у той прорехи, куда пару минут назад свернули майор с улемом. Приглушенно хлопнули дверки, и на тропинке посреди снежных сугробов показалась все та же троица неугомонных чеченцев. Первый нес в руке автомат, второй — охотничье ружье, третий размахивал огромным тесаком, наподобие тех, коими первопроходцы помогаю себе прокладывать дорогу в джунглях.
      «Что ж, вооружение вполне подобающее для начинающих бандитов», — отметил про себя сотрудник «Шторма», остановился и скинул с плеча дечиг-пондар.
      Встал в паре шагов от него и богослов.
      — Нет-нет, Ризван Халифович, вы идите к Павлу и Артему Андреевичу и передайте мое приказание: пусть с вещами спускаются сюда.
      — А как же ты, Костя-майор? — тихо пробормотал старик, с опаской поглядывая на приближающихся кавказцев.
      — За меня не беспокойтесь.
      Спустя минуту пожилой табарасан уже семенил вдалеке, огибая стороной крутой взгорок. А чеченцы, не доходя метров пяти до «немого», остановились.
      Они долго скалили зубы в надменных улыбках, лопотали по-своему развязным и нравоучительным тоном, наигранно хохотали и выкрикивали резкие реплики — должно быть, оскорбления в адрес будущей жертвы. Ствол автомата меж тем постоянно был опущен — рожка в нем не было, да и ружье ни разу не нацелилось в молчавшего «музыканта». Однако издевательская забава, затеянная тремя мужчинами напоследок — перед расправой, кажется, им наскучила. Приближалась развязка…
      Владелец автомата сделался серьезным, выудил из кармана кожаной куртки изогнутый магазин, деловито вогнал его в гнездо и передернул затвор. Но едва он вознамерился вернуть правую ладонь к рукоятке со спусковым крючком, как что-то коротко щелкнуло, точно костяные бильярдные шары с силою тюкнулись друг о друга. Темные брызги разлетелись в разные стороны от головы горца, держащего автомат. Неловко крутанувшись на месте, он выронил оружие и, не издав ни стона, ни вздоха, упал лицом в снег. Вместо затылка в голове его зияла огромная черно-красная дыра…
      Приятели с забрызганными кровью лицами в ужасе попятились.
      «Пашкина работа, — заключил спецназовец и припомнил снайперскую поговорку: — Белке в глаз, бандиту в лоб…»
      Он сделал шаг вперед, чем добавил смятения в ряды неприятеля — отступать чеченцы перестали, да взгляды их все одно затравленно метались по сторонам. Ствол охотничьего ружья беспокойно косил то влево, то вправо, но держал его тридцатилетний кавказец по-прежнему одной рукой, не прикасаясь к овальной спусковой скобе. Наверное, это и продлило его жизнь на несколько коротких секунд. Стоило ему, повернувшись корпусом к «немому», подхватить цевье левой ладонью, как снова отрывисто щелкнули «бильярдные шары». И второе тело с развороченным черепом, обмякшим кулем беззвучно ухнуло в снег, изрядно окрашивая его в ярко красный цвет.
      Яровой вскинул вверх правую руку, приказывая старшине повременить с казнью последнего бандита, а тот — последний, до смерти перепуганный происходящим в шаге от него, вероятно, истолковал сей знак по-своему. Решив, что теперь уж точно настал его черед и терять боле нечего, он со страшным воплем бросился со своим мачете на хромого музыканта.
      С подобными выходками, являвшими собой следствие безотчетного страха, слепой ярости или безысходности, Костя имел дело и ранее. Это поведение не представлялось столь опасным, как действия хорошо обученного, опытного, расчетливого и хладнокровного врага. Но в данный момент и сам Константин не блистал былой бойцовской формой из-за старого, незалеченного окончательно ранения. Вряд ли он сумел бы разобраться с чеченцем с той же легкостью, с какой сделал бы это семь или восемь месяцев назад. Однако ж следовало как-то противостоять и защищать собственную жизнь…
      Увернувшись от первого рубящего удара, офицер отпрянул влево, освобождая пространство несущемуся мимо человеку. Промахнувшись, тот развернулся и со свирепым оскалом снова кинулся на безоружного «немого». В следующую секунду тяжелый тесак со свистом рассек воздух вблизи лица Ярового. Левой тот опирался на посох, а свободной правой, уклоняясь в сторону, достал противника крюком по корпусу. Удар вышел не особенно сильным, скользящим, и ничуть не остудил пыла — бандит уже готовился к следующей атаке…
      Да, майор помнил и о мощной «Гюрзе», способной одним выстрелом снести нахрапистому молодцу полголовы, и о торчащем за поясом под халатом кинжале. Но этого единственного уцелевшего биндюжника надлежало взять живым, и не просто живым, а способным озвучить интересующую разведчиков информацию.
      Огромный нож скользнул по плечу, изрядно распоров грубый материал на рукаве. Мгновение спустя, изловчившись, музыкант резко двинул палкой чеченца в горло. Неожиданный маневр возымел успех — тот остановился, сипло дыша, схватился левой ладонью за шею, закашлялся. И этой мизерной форы сотруднику «Шторма» хватило сполна — следующим ударом посоха он вышиб массивный тесак из правой руки горца.
      Вот затем-то и наступила настоящая развязка. Обезоруженный моджахед взвыл от боли и, держась уж не за горло, а за перебитую руку, затрусил к грунтовке. Ниязов, конечно же, наблюдал сквозь оптику прицела за скоротечным единоборством, и Константину опять пришлось просигналить ему отбой, чтобы очередная башка не разлетелась в клочья. Костя собирался остановить спешившего к машине абрека другим способом…
      Выхватив из-за пояса кинжал, он привычно подбросил его и, перехватив в воздухе за остро отточенную сталь, почти без замаха метнул в сгорбленную фигуру, удалявшуюся по сугробам к дороге. Тяжелое лезвие зловеще засверкало на солнце и бесшумно вошло чеченцу в поясницу немного правее позвоночника. Громко вскрикнув, тот пробежал по инерции пару метров, заметно припадая на правую ногу, упал на колени и повалился в снег…

* * *

      — Его молодой приятель — Габаров Магомед, собирался ехать в Верхний Ларс, — переводил улем обессиленный шепот раненного, лежащего неподалеку от темно-синей «десятки».
      Позади богослова стоял инженер Берг, а снайпер с винтовкой прогуливался вдоль дороги и внимательно посматривал во все стороны…
      — Зачем? — угрюмо поинтересовался майор.
      На ладони его лежала шприц-ампула с сильным обезболивающим средством. Страдающий взгляд кавказца молил о помощи и бывший «немой» музыкант пообещал сделать укол, если тот быстро и подробно расскажет об исчезнувшем с базарного пустыря человеке в кожаной кепке.
      — Там — на Военно-Грузинской Дороге, Магомед хотел встретиться с бойцами какого-то отряда, и присоединиться к нему, — прислушиваясь к слабевшей речи, шептал по-русски Чиркейнов.
      — Что за отряд?
      — Этого он не знает. Клянется Аллахом…
      — Во сколько должна состояться встреча?
      — Точно сказать не может. Магомед спешил, значит скоро. Через час или два…
      — Почему же эти трое не отправились вместе с ним?
      Ризван Халифович перевел вопрос. Ответ чеченца звучал примерно так:
      — Магомед воюет с федералами с пятнадцати лет. Его знают многие амиры. Ему доверяют…
      Константин прямо сквозь одежду всадил иглу в правое бедро бандита, выдавил из прозрачной пластиковой ампулы наркотик и, призадумался. Позабыв, что держит в левой руке хрупкий музыкальный инструмент, а не посох, облокотился на его тонкий гриф и поднялся. Не замечая, как дутое основание дечига полностью утонуло в снегу, достал из ранца сигареты… Раньше Яровой никогда бы не позволил себе такого кощунства над инструментом, но сейчас мысли его были полностью поглощены другим. Лишь когда внизу — в сугробе, хрустнула сломанная дека, он спохватился, бросил обратно в ранец не пригодившуюся пачку и произнес:
      — Садитесь в машину. Быстро все садитесь, мы едем к Верхнему Ларсу.
      Разведчики послушно погрузили в «десятку» вещи и уселись в салон. Майор же скинул с себя восточную одежду, облачился в привычную — спецназовскую, и выудил из наплечного кармана куртки еще одну шприц-ампулу. Чеченец даже не смотрел в его сторону — заглушая боль, подействовал наркотик: зрачки расширились, на лице появилось подобие расслабленной улыбки. Весь снег под его спиной давно пропитался кровью, и жить ему, вероятно, оставалось от силы час-полтора.
      Вторая ампула была очень похожа на первую. Ее игла вонзилась так же через одежду и в то же самое бедро тридцатилетнего мужчины. С той же скоростью и такой же сильнейший препарат перекочевал в его тело. Разница заключалась лишь в одном — смерть от содержащегося в первой ампуле наркотика настигала человека либо от передозировки, либо от регулярного его употребления. Гибель от одного кубика яда, бывшего во второй, наступала в течение двух-трех минут…

      Северная Грузия — Главный штаб ВС ЧРИ
      Весь Главный штаб Вооруженных сил Ичкерии на время операции собрался в укромном местечке на самом севере Грузии — в верховьях реки Асса. Отсюда было удобно руководить действиями сотен бойцов, готовых проникнуть на территорию родной республики весьма необычным способом. Был среди сплошь бородатых чеченцев: генералов, амиров, муфтиев и молодой, чистый лицом аджарец — Рустам Азимов. Держался он скромно; сидя в дальнем уголочке огромной утепленной палатки, внимания к себе не привлекал; все больше слушал и оценивал, нежели говорил сам. Боле ему, собственно и заняться-то было нечем — дело он свое сделал мастерски, ювелирно: разведку противника запутал и увел по ложному следу, российскую службу безопасности сбил с толку основательно, русских генералов заставил перебросить основные силы подальше от истинного «эпицентра» предстоящих перипетий.
      А послушать и оценить в муравейнике штабной лихорадки, известному аналитику было что. В армии Ичкерии он состоял не первый год, потому и заметный прогресс в организации и управлении войсками не мог ускользнуть от проницательного уроженца Аджарии. Одетые в новенькую форму натовского образца сотрудники штаба не мельтешили, не производили лишних телодвижений и не сотрясали понапрасну воздух бестолковым словоблудием. Окрестить лихорадкой происходящее в необъятной палатке, возможно было только после первого, мимолетного и самого поверхностного взгляда. Четко принимая доклады посыльных от полевых командиров — каждый в своем направлении, штабисты тут же обрабатывали поступавшую информацию и воссоздавали на огромной карте завораживающую воображение картину. «Дирижировавший» действом на этой карте руководитель операции изредка отдавал лаконичные приказы, корректирующие чьи-то маршруты. Указание моментально передавалось в эфир, либо диктовалось устно тем же посыльным и в скорости возвращалось в виде доклада об исполнении. А еще спустя несколько секунд сие изменение обретало окончательную полноценность в виде переместившихся на зеленовато-коричневой бумаге значков или фишек. Зачастую процветающими в русских штабах и соединениях сумбуром, расхлябьем, самодурством больших чинов здесь не пахло и в помине…
      Азимов удовлетворенно вздохнул, пожалел, что рядом нет его любимой Кеды, и подумал: «Ситуация на воображаемой шахматной доске доведена мной до абсолютного преимущества над соперником. Продумано все, вплоть до самых несущественных элементов. И все это должно выступить, сыграть на нашей стороне. Даже погода… Лишь бы не встряла какая-нибудь неучтенная, случайная мелочь, способная перечеркнуть все усилия. Не люблю я цугцвангов… Ненавижу, когда нет в арсенале полезных ходов! Не для того я полгода не спал ночей и мечтал об этом славном дне!»
      — Все подразделения, отряды и бригады в сборе. Все готово. Через пятнадцать минут можем начинать, — наконец, произнес в абсолютной тишине один из бригадных генералов.
      Другой, чином, должно быть, повыше, оторвав взгляд от хорошо освещенной карты, посмотрел на часы, кивнул и отвечал:
      — Помолимся, братья-мусульмане. До назначенных четырнадцати часов осталось время для молитвы…
      Теперь бразды правления на пятнадцать быстротечных минут перешли к имаму. Тот высоко заголосил, призывая всех свершить духовный обряд общения с Богом. Чеченцы послушно и едиными, слаженными движениями встали на колени, склонили тела…
      Когда молитва стихла, руководитель операции поднялся и, стал кого-то искать среди присутствующих. Отыскав, улыбнулся и сказал довольным, громким голосом:
      — Я хочу, чтобы команду о начале операции озвучил тот, кто занимался кропотливой разработкой нашего великого Возмездия в течение полугода. Дорогой Рустам! Прошу!..
      Чеченский генерал подошел к узкому столу с нагромождением всевозможной аппаратуры. Радист подал ему микрофон от рации, настроенной на заранее определенную частоту.
      Азимов же встал с низенького табурета, на котором пришлось провести без малого три часа и, ощущая на себе десятки взглядов, нерешительно топтался на месте. Идти к столу радиста он отчего-то не торопился…
      — Ну что же ты, Рустам?! — с радостным нетерпением вскричал начальник Главного штаба.
      — Я благодарен вам за оказанную честь, — начал Азимов сообразно горским законам. Продолжил, однако, по-европейски дипломатично и решительно: — Но позвольте уж мне оставаться тем, кто я есть — аналитиком и теоретиком. Отдавать приказы — дело командиров и практиков.
      Сановные кавказцы зашумели. Кому-то ответ показался вызывающим, а кому-то пришелся по душе. Но молодой абхазец знал цену своему авторитету, потому и оставался непоколебимым…
      — Хорошо, Рустам, — быстро утихомирил шум в палатке начштаба. — Пожалуй и здесь ты прав — каждый должен заниматься своими обязанностями.
      Статный чеченец с черной, как смоль бородой, поднес к устам микрофон, секунду помедлил, с наслаждением оглядывая притихших в торжественный миг соплеменников и, утопив кнопку, рявкнул:
      — Начали! И да поможет нам Аллах! **

      /Военно-Грузинская Дорога — район села Верхний Ларс/
      Итак, славная буффонада в селе Ольгети завершилась. У разведчиков не оставалось времени спрятать трупы трех чеченцев, замаскировать следы короткой схватки недалеко от обочины. Потому уже через минуту «десятка» резво неслась по грунтовке на запад — к Северной Осетии. За рулем сидел сам Яровой, рядом, держа наготове винтовку, молчал Ниязов. Сзади, не нарушая напряженной тишины в салоне, в унисон покачивались Берг с Чиркейновым.
      Машина быстро проскочила по главной изломанной улице села, миновала пустырь, где не стихала торговая толчея, прошелестела покрышками по мосту, о котором утром докладывал Павел. Майор хотел как можно скорее попасть в район Верхнего Ларса, притулившегося к западной обочине Военно-Грузинской дороги. Конечно, услышанное от умирающего боевика признание отнюдь не гарантировало и давало повода быть уверенным в получении стопроцентного доказательства прорыва банд именно по этой сквозной магистрали. Однако других вариантов в голове офицера «Шторма» все одно не складывалось.
      Впереди показалось большое селение Джайрах, за ним начиналось добротное асфальтовое шоссе. Но и на въезде в это селение, и на его выезде, а тем более на асфальтовой трассе могли находиться посты местной милиции. И опять, памятуя о драгоценном времени, что будет определенно потеряно при любом столкновении с силовиками, Константин дождался первого поворота налево и крутанул туда руль, не доезжая до Джайраха метров пятисот. Едва наезженный проселок недолго пропетлял на юго-запад и окончательно потерялся — исчез в заснеженных долинах…
      Вскоре четверка разведчиков, оставив безнадежно застрявшую легковушку под одиноко стоявшим средь голого поля деревцем и, срезая приличный угол, продолжала путь пешим порядком. Последние четыре-пять километров им предстояло преодолеть по пересеченной, лесистой местности. Через полчаса они покинули Ингушетию, ступили на территорию Северной Осетии — до спокойно текущего вдоль Военно-Грузинской Дороги Терека, оставалось пройти совсем немного…
      — Что-то я никак не могу взять в толк, — пробормотал Павел, когда вдали показался берег и мост через реку, — там, где эта отличная трасса проходит через госграницу, стоят усиленные посты, таможни — и наши, и грузинские. Каким же волшебным образом духи намерены проскочить?
      — Я сам, Паша, битый час ломаю над этим голову, — негромко признался Константин. — К тому же и нет никакой уверенности… Понимаешь, нет убежденности в их появлении.
      — Полагаешь, чеченец нес чушь? Или дед что-то напутал, не так понял?
      — Не знаю… На счет деда я не сомневаюсь — язык он их знает; не глухой, да и памятью наделен отменной. Бандюга, конечно, мог перед смертью приврать, наплести небылиц в отместку… Да и я, знаешь ли, мог по ошибке принять безобидную фразу того парня в кепке о встрече с друзьями или родственниками у села Верхний Ларс, за намерение влиться в банду.
      Снайпер неопределенно повел бровью: что, мол, теперь поделаешь — всяк иногда дает маху. А нам уж после незавидных передряг и вовсе простительно в каждом видеть террориста…
      Пройдя на юг вдоль Терека, они оставили справа на противоположном берегу искомое село — Верхний Ларс, от которого до границы с Грузией оставалось суть более трех километров. Достигнув же моста и улучив удобный момент, перебрались на западный берег — поближе к тоннелю, сквозняком пробивавшему на пару сотен метров каменный утес. Когда группа рысцой бежала по короткому пролету моста, нависшему над рекой, спецназовцы осмотрели край дороги, граничащий с пропастью. Им требовалось подыскать выгодную позицию для устройства засады и хитрое местечко для закладки взрывного устройства с тем, чтобы остановить прорыв на север бандитов. Уверенности в их появлении на этой трассе не прибавилось, но предпринять на всякий случай элементарные шаги противодействия, все же следовало.
      Немногим позже снайпер нашел остроумный выход. Выше метров на восемьдесят и параллельно тоннелю проходила линия электропередач. Майор со старшиной поднялись до ближайшего искусственного уступа, устроенного на крутом горном склоне и решили закрепиться именно здесь. В горизонтальную квадратную площадку было забетонировано основание двадцатиметровой металлической вышки; на юг и на север от нее тянулась широкая просека с такими же высокими, но бетонными столбами, установленными через равные промежутки. Просека заросла низким кустарником и рассекала надвое смешанный лес — густой выше по склону и реденький — ниже, произраставший до самой дороги. С края площадки просматривался и сам мост, и дорожная дуга, ведущая от него к чернеющему жерлу тоннеля. Терек с этой позиции был не виден, так как ленточка шоссе, прилепившаяся к скале на приличной высоте, закрывала собой пропасть, дном которой и являлся каменистый речной берег. Вода шумно бежала по округлым камням метров на тридцать-сорок ниже проезжей части.
      — Неплохо, — заметил командир. — Если случиться принять бой — после сможем уйти незамеченными дальше, вверх по склону.
      — Согласен, — кивнул Паша и оценил позицию с точки зрения снайпера: — К тому же дорога как на ладони — прям не лес, а частокол голых ног в бане. Ближе и подбираться не за чем.
      — Артем Андреевич, приготовьте на всякий случай связь, — распорядился майор, провожая взглядом редкие машины, проносящие по шоссе.
      Инженер принялся колдовать над ранцем и скоро восседал с гарнитурой на голове…
      Яровой в последний раз оглядел найденную позицию, подходы к ней… В какой-то миг сердце защемило тоскливым осознанием бесполезности, бесплодности их ухищрений и грандиозных усилий — все вокруг поражало мирною тишиной, первозданным покоем, умиротворением. Даже редкая лесная пичуга, решившая остаться на зимовку в густом здешнем лесу и будто нарочно будоража его сомнения, затеяла в этот миг свою песню…
      — Костя-майор, — вдруг с робкой осторожностью тронул за плечо задумавшегося офицера богослов.
      — Да… — улыбнулся он, очнувшись.
      — Скажи, мы далеко сейчас от Беслана?
      — Километров на пятьдесят южнее, — мимолетно глянув в карту, отвечал тот. — А что случилось, Ризван Халифович?
      — Нет, ничего. Это я так…
      С тех пор, как группа оказалась в Северной Осетии, Чиркейнова будто подменили. Молодой человек уже с час с удивлением наблюдал необъяснимые метаморфозы: лицо старика осунулось, живой блеск глаз потускнел и утратил задор, привычная любознательность бесследно исчезла…
      — Вы, должно быть, очень устали, — взял его под руку командир.
      Но тот отрицательно качнул головой.
      — И все-таки отдохните, Ризван Халифович. Шутка ли, за два дня отмахать пешком наравне с нами столько верст! Да еще это падение с ледяной «шапки» — будь она неладна… Ложитесь и поспите. А обедом мы займемся сегодня сами.
      — А если Артем Андреевич услышит переговоры?
      — Тогда мы непременно вас разбудим.
      Этот довод, сказанный мягким заботливым тоном, окончательно убедил улема. Тщедушный дед с опущенными худыми плечами поплелся к своим вещам и скоро, забравшись в спальник, пытался задремать. Яровой укрыл его сверху другими спальными мешками и тихо пошел к краю площадки, где продолжал осмотр местности Павел.
      — Все спокойно. С грузинской стороны едут в основном легковушки или фуры с товаром. Овощи с фруктами везут, — доложил он, опуская командирский бинокль. — Что решил с гранатами?
      — Рядом с асфальтом их закладывать бессмысленно, — отвечал Константин, — мощности маловато — не фугас.
      — Это точно. В лучшем случае взрыв скинет вниз одну машину, асфальт само собой расковыряет, но пути остальным не перекроет.
      — Стало быть… — начал майор, да понятливый старшина уж собрался куда-то отбыть.
      — Ясное дело, Костя! Так и поступим.
      У двоих спецназовцев имелось по шесть гранат Ф-1 и РГД-5 — обычный «рацион» для «прогулок» в чеченских горах. Но в этот поход они прихватили с собой и парочку противотанковых РКГ-3. Всю дюжину, усиленную двумя тяжелыми, длинными болванками, снайпер заложил под нависающую над дорогой — неподалеку от въезда в тоннель, огромную глыбу. К кольцу предохранительной чеки одной противотанковой «дуры» привязал конец длинного фала; сам фал аккуратно протянул до площадки, по ходу маскируя его в снегу. При правильном расчете взрыв должен спровоцировать каменный завал, способный не только снести в пропасть пару-тройку автомобилей, но и начисто завалить въезд в тоннель. Уцелевшие машины с живой силой, конечно, могут повернуть обратно, вернуться по мосту на правый берег и продолжить вторжение по бездорожью. Да гибельная внезапность будет безнадежно утрачена — велика ли скорость грузовиков по пересеченной местности, изрядно разбавленной растительностью?..
      — Кажись, успели… — прерывисто дыша от быстрого восхождения, прилег рядом с командиром Павел. — Рвануть должно не слабо. Как ни крути, а общий вес разрывного заряда — боле двух килограмм…
      «До чего успели-то? — глянув на часы, горестно подумал тот. — Дождемся ли здесь кого-нибудь? Два часа дня, а воз и ныне там… Как бы не пришлось эти чертовы килограммы обратно по ранцам, да по карманам «лифчика» распихивать».
      И едва офицер набрал воздуху в легкие — тяжелый вздох напрашивался сам собою, как глазастый снайпер пихнул его в бок.
      — А ну-ка глянь в ту сторону!.. — указывал он рукой на восточный берег Терека, но не к дорожному полотну, а к отлогой долинке, плавно петлявшей между скал с юга.
      Средь освещенных ярким солнцем белых невысоких взгорков показалось множество темных пятен. Оставляя позади себя сероватую мглу, пятна с каждой секундой увеличивались в размере и приобретали характерные для военной техники очертания. С найденной позиции понять было невозможно — ползет ли техника с грузинской территории — от верховий Ассы, или же вереница двигалась из Ингушетии вдоль границы. Сотрудники «шторма» поочередно вглядывались вдаль сквозь оптику бинокля и молча гадали, что бы это означало…
      Впереди дорогу прокладывали два БТР-80, следом степенно и неторопливо ехали два «уазика». На крыше первого были установлены сине-желтые мигалки, сбоку на прилаженном к кабине древке развивалось полотнище российского флага. Потом следовало около двух десятков единиц разнообразной бронированной техники, включая несколько БМД, БМП, пяток тех же бэтээров, три установки «Град» и даже один танк Т-80. В самом конце натужно пыхтела боевая машина разминирования — такой же танк, но без башни и с усиленным, двойным днищем. Замыкало колонну, легко продвигаясь по утрамбованной гусеницами колее, множество грузовиков, некоторые из которых тянули за собой артиллерийские орудия.
      — Так это ж свои! — оживился Ниязов, вскидывая винтовку и приближая правый глаз к прицелу. — Ну, точно! Наш флаг, на бэтээрах знакомые эмблемы! Да и остальные машины похожи на наши. Вот умен чертяка Серебряков! И даже это направление подстраховать успел! Молодчина!..
      Чиркейнов спал, а Берг, отвлекшись от прослушивания эфира, присоединился к спецназовцам. Все трое наблюдали за колонной…
      Вот два бэтээра, перевалив через узкий кювет, миновали обочину и выехали на дорогу. Повернув вправо — на север, отъехали на сотню метров и остановились, поджидая других. Почти вплотную подкатили «уазики», первый
      — с бело-сине-красным полотнищем, объехал транспортеры и занял место лидера. Из него вышел офицер, что-то прокричал, сидевшим на броне солдатам…
      В этот миг Яровой с особенным усердием рассматривал офицера. Чисто выбритое лицо, темные очки, наглаженная форма, кобура, ремень, обувь и даже планшет в руках… Величину и количество звезд на погонах не разобрать, а ежели судить по повадкам и всему остальному — типичный старший офицер российской армии.
      Отставшие машины подтянулись; УАЗ, ставший головным, включил мигалки и тронулся в путь, за ним поочередно в движение пришли два бэтээра, второй УАЗ, а потом и прочая грозная техника. Колонна снова поползла вперед — к мосту. Уже становились различимыми и звуки натужно ревущих двигателей. Скорость техники на хорошем дорожном покрытии возросла как минимум вдвое, и голова длинной вереницы вскоре оказалась на левом берегу. До тоннеля и висящей над шоссе глыбы им оставалось менее пятисот метров…
      — Наши… Конечно — наши!.. — заулыбался снайпер, вставая в полный рост и порываясь выйти из укрытия. Довольно хлопнув себя ладонями по ляжкам, громко крикнул, пытаясь переорать накативший снизу рокот: — А что, командир, как говориться: последний поезд на Ташкент! Не доехать ли с ними до Грозного? Небось, туда катят…
      Но Костя внезапно остановил его, жестко ухватив за рукав куртки. А, усадив на место, цыкнул:
      — Закрой рот, Паша! Помолчи!..
      Сам же, прикрыв глаза, опять к чему-то прислушивался…
      «Громкий гул дизеля разбавляется звонкой высотой, цилиндры поют разноголосо, один из глушителей грешит пробоиной, — лихорадочно вспоминал он характеристику, данную им мнимой группе бронетранспортеров, проходившей по берегу Шароаргуна четным порядком двое суток назад. Вспоминал и сразу же сопоставлял с работой бронемашины, идущей теперь в колонне второй. — Работает тот же самый двигатель — один в один! И совпадений быть не может!»
      — Слушай меня внимательно, Павел, — нащупывая фал, привстал на здоровое колено майор. — Это не наши войска! Это и есть начало той самой чеченской операции, которой так опасался Серебряков! Беги по просеке вправо…
      — Но с чего ты взял, Костя?.. — растерянно хлопал глазами Ниязов.
      — Некогда объяснять. Все вопросы потом! Дуй вправо и постарайся подстрелить на мосту замыкающую машину. Бей по колесам, по двигателю, по тем, кто в кабине…
      — Понял, щас устроим!..
      И схватив «винторез», старшина быстро помчался через кустарник. Яровой тем временем впился взглядом в головную машину, дожидаясь верного момента для подрыва заложенного над дорогой «сюрприза».
      — Я м-могу чем-то помочь? — заикаясь и подсевшим от волнения голосом справился Берг.
      — Можете. Срочно свяжитесь с Центром и передайте координаты вторжения. Вот возьмите карту и действуйте…
      Инженер схватил обеими руками свернутые листы…