Трио АрДО - Ложный флаг (Предательская западня)

      – Возьмите. И прощайте…

Глава третья

       Италия. Рим. 21 мая
      Такси они поймали на удивление быстро.
      За рулем сидел типичный итальянец. Скалясь в лучезарной улыбке, он ни слова не понимал по-английски. Лишь уловив в незнакомой речи название отеля, радостно всплеснул руками, закивал и быстро заговорил на своем тарабарском языке. Мужчина пригласил подружку на заднее сиденье, сам устроился за спиной итальянца; и юркая малолитражка понеслась но ночным улицам…
      Фрэнк уже минут пятнадцать ощущал острую боль в желудке. Изредка он пытался понять причину загадочного недомогания: сначала на боль пожаловался Эдвард, теперь та же беда постигла его; возможно, роковую роль сыграла своеобразная индийская кухня ресторана "Сурия Махал".
      Однако соседство милой и сговорчивой Энни подхлестывало к действию и заставляло забыть о мелких несуразицах – ну не принял желудок изысканных блюд с обилием разнообразных пряностей – что ж с того? Еще днем он пялился на вызывающий топ новой знакомой, едва прикрывавший отменной формы грудь; на коротенькую юбку, обтягивающую упругие ягодицы; на стройные ножки, покрытые ровным южным загаром… Пялился, мысленно раздевал и предавался мечтам об обладании этой потрясающей женщиной. И вот она сидит рядышком – слегка нетрезвая, обворожительная, податливая. Горящий взгляд словно попрекает: что же вы медлите, джентльмен? В машине темно и никого нет – водила не в счет – он следит за дорогой. Да и какое ему дело до того, что творится на заднем сиденье – он всего лишь зарабатывает деньги! Ну, давай же, амиго – не стесняйся! Я в твоем распоряжении!…
      И старательно отвлекая себя от сводивших желудок судорог, Фрэнк взялся за дело…
      Ее грудь с торчащими сосками он основательно обследовал в баре. Грудь – пройденный этап и интереса не представляет. Потому он без раздумий полез под юбку и начал потихоньку стаскивать вниз по бедрам ненавистное нижнее белье – тонкое, но удивительно крепкое. В уютном барном полумраке он пробирался ладонью под тугую резинку шелковых трусиков, сдвигал их в сторону, но те так и норовили помешать, закрыть самые сокровенные местечки. Он даже попробовал их порвать, но тщетно. И вот, наконец-то, догадливая девица помогла – проворно стянула с себя бельишко и задрала к талии подол короткой юбчонки…
      Губы его нашли уста Энни; в долгом упоительном поцелуе Фрэнк притянул ее к себе. Ровные гладкие бедра разъехались в стороны, правая ножка послушно приподнялась; изящная туфелька с тонким каблуком опустилась на спинку переднего правого сиденья. И он уже не сомневался: если бы дорога до отеля занимала хотя бы полчаса, девица непременно отдалась бы прямо в машине.
      Она и впрямь жаждала близости – Фрэнк ни секунды не усомнился в ее страстном желании. Он нетерпеливо изучал заветные складочки на аккуратно подстриженном лобке; Энни же взволнованно и шумно дышала, содрогалась при каждом прикосновении, прижимала к своему телу и сама направляла его ладонь…
      И вдруг боль прострелила желудок так, что темный салон на мгновение ослепила яркая вспышка. Он согнулся пополам, застонал, моментально позабыв о прелестях почти обнаженной, и готовой на все подружки. И не мог поначалу вымолвить ни слова.
      Машина резко остановилась.
      Корчась от боли, мужчина надеялся на помощь или, по меньшей мере, на звонок в ближайший госпиталь. Однако то, что произошло дальше, озадачило, невзирая на ужасное состояние – Энни выпорхнула из салона и почему-то уселась за руль. На ее место плюхнулся крепкий молодой человек; с другой стороны подсел тот самый таксист-итальянец. И авто поехало дальше…
      – Слушай меня внимательно, Фрэнк, – послышался вскоре ровный и властный голос девушки. – Ты профессионал и прекрасно знаешь: лучшим средством разговорить человека или заставить его навсегда замолчать является яд. Так вот… Эдвард отравлен сильнейшим ядом; при желании можно набрать номер его сотового телефона – он уже не ответит. В твоем разбавленном кубинском Бакарди был тот же самый препарат, только выпил ты его несколько позже. Одним словом, в запасе у тебя не более пятнадцати минут.
      С этими словами она бросила на приборную панель пару каких-то капсул.
      – Это противоядие, – холодно объяснила Энни, – оно полностью нейтрализует действие яда. Приняв его, ты через час забудешь об острой боли в желудке.
      – Что я должен сделать? – похрипел мужчина.
      – Нам нужны некоторые сведения. Ты готов ими поделиться?
      Думал он не более пяти секунд – вероятно, муки становились невыносимыми.
      – Да… Я готов. Спрашивайте…
      Спустя четверть часа старенький "Фиат" остановился на плохо освещенной улочке. Дорохов с Осишвили покинули машину, Ирина слегка замешкалась: нырнув в салон через заднюю дверцу, с минуту шарила возле ног мертвого Фрэнка в поисках мизерного элемента одежды. Наконец, отыскав его, быстро натянула на себя; оправила юбку. После чего троица растворилась в темноте переулка – в двух кварталах от глухого местечка их поджидал другой автомобиль.
      – Сдается, что мы опоздали, – озадаченно пробурчал Артур, широко вышагивая по тротуару.
      – Выходит так, – согласилась расстроенная Ирина. – Их операция с внедрением журналистки в группу спецназа была назначена как раз на сегодня.
      – У нас два варианта экстренной связи. Не хочешь воспользоваться одним из них?
      – Нет, Артур. Увы, уже поздно. Нужно просто поторопиться с вылетом в Москву.
      Спустя минуту, когда вдалеке показался силуэт поджидавшего автомобиля, Оська очнулся от глубокой задумчивости:
      – А зэ-знаете, господа-товарищи, честно говоря, я крайне возмущен.
      – Это чем же? – поинтересовался майор.
      – Когда нашей гэ-группе дадут задание, в котором потребуется охмурять агентов женского рода? Почему попадаются одни мужики? Маймуно, виришвило!… И почему мы с тобой как импотенты вынуждены работать на подстраховке?!
      Беззвучно смеясь, Дорохов уселся на заднее сиденье. Зато Ирина отреагировала на Сашкино возмущение по-своему – наградив его легким подзатыльником, села рядом с Артуром и приказала:
      – Не оглядывайся, балбес. И зеркало поверни в другую сторону.
      – Ой-ой-ой! Да я вашу женскую анатомию изучил лучше автомата Калашникова, – ворчливо возмущался тот, заводя двигатель.
      – А сам так и пялился назад, зараза! – поддела молодая женщина.
      – Это чтоб ты меня туфлей не зашибла. Да, ладно, гэ-граждане – можете заниматься, чем угодно. Все равно не успеете – до Фьюмичино тэ-тридцать минут езды.
      – Ты рули давай аккуратнее. А то мамзель свою французскую вдовушкой оставишь. И нас заодно угробишь, – посоветовал приятель, целуя Ирину.
      – Господи! – сокрушалась та, – как мне хочется хотя бы месяц пожить спокойно, чтобы никто нам не мешал, чтобы не было никаких срочных заданий!…
      – Увы, но в ближайшую неделю спокойная жизнь нам не угрожает. Вот увидишь: прилетим домой, и нас тут же командируют в теплые края.
      – Да, – вздохнула молодая женщина. – Очень жаль, но это похоже на правду…
      До аэропорта имени Леонарда до Винчи все трое молчали. Вероятно, пытались сложить цепочку из тех загадочных звеньев, что довелось с величайшим трудом добыть в течение последних двух месяцев.
      Все началось в Лондоне, когда Ирина сообразила прихватить из ресторанчика сотовый телефон предателя Кириллова. Записи в телефонной книге вывели на Ван Хофта, а тот указал на поляка Шадковски. Бывший советник застал в Отделе появление одаренной еврейки Лиор Хайек, принимавшей непосредственное участие в разработках операций против России. Украденная информация из ее компьютера привела в Рим. И вот здесь – в Риме, действующий сотрудник ЦРУ, наконец-то, в точности указал на человека, задействованного в затеянной западными спецслужбами провокации.
      В аэропорту они разделились: Ирина решила добираться до Москвы через Будапешт; Сашка полетел в Прагу, а Дорохов взял билет на ближайший рейс до Афин.
      И до самой Москвы каждый из них гадал: кому придется на днях срочно выезжать в окрестности Стамбула, к берегу Мраморного моря – группе Ирины Арбатовой или другим агентам разведки, находившимся в данный момент ближе к Турции. Операция "Ложный флаг", судя по признанию цереушника, стартовала именно сегодня. На выяснение и точного места проведения операции и прочих подробностей у Александра Сергеевича и его "конторы" не оставалось ни одного лишнего часа.

Глава четвертая

       Северная Грузия. 24-25 мая
      Ранним утром Бельского и его товарищей разбудил гул вертолетного двигателя. Приподнявшись на локте, он тряхнул головой, осмотрелся…
      Закончив молитву, чеченцы дружно вставали с колен. Вахтанг с журналисткой глазели вверх и махали руками – в ясном небе, поблескивая остеклением кабины, летел небольшой, похожий на игрушку, вертолет. Пройдя над горной грядой, он заломил крутой вираж и стал снижаться. Через минуту его посадочное устройство, напоминавшее узкие лыжи с загнутыми концами, мягко коснулось дрожавшей от ветра травы.
      Пилот не стал выключать двигатель.
      Пригнув головы, Вахтанг с Анжелиной подбежали к открывшейся дверце; обменялись последними фразами. И довольная девушка нырнула в кабину.
      Дверца захлопнулась, женская ладошка помелькала в окне. Винтокрылая машина легко оторвалась от земли и, наклонив нос, начала стремительно набирать скорость.
      Провожая взглядом яркую импортную "вертушку", Станислав незаметно нащупал рукоять ножа, спрятанного за поясом под камуфляжкой. Затем посмотрел на чеченца с черной повязкой на лице – тот не проявлял беспокойства по поводу пропажи, и данный факт еще более утвердил во мнении, что нож был оставлен им между камней неслучайно.
      После отбытия в неизвестном направлении псевдо журналистки, русские пленники исподволь ожидали команды рыжебородого для продолжения марш-броска. Однако грузин не выказывал волнения, не оглашал округу зычными командами и не спешил поднимать отряд. Снарядив ту же компанию к северным склонам гор, он приказал принести свежего льда – вчерашние куски основательно подтаяли и не охлаждали трупов. Затем, присев на корточки рядом с Гурамом, занялся врачеванием его раны на голове: вскрыл индивидуальный перевязочный пакет, осторожно снял старую повязку, обработал поврежденное ухо и оставленную пулей глубокую ссадину на виске. И заново обмотал голову товарища свежими бинтами.
      К полудню его настроение резко изменилось.
      Вероятно, причиной тому стал разговор на повышенных тонах с одноглазым. Отойдя от лагеря метров на пятьдесят, они о чем-то долго спорили, сопровождая речь энергичными жестами. Поглядывая в их сторону, Бельский ждал, чем же закончится этот обмен любезностями…
      И вдруг до его слуха донеслась знакомая фамилия.
      – В Грузии ты продашь своего Атисова как обычного пленника! Как самого простого заложника – понимаешь?! – выкрикивал грузин. – Сколько ты выручишь за пленника? Тысячу или полторы! Самое большее – две тысячи долларов!
      – Какое тебе дело до Атисова?! Он мой пленник! Понятно?
      – Я смогу использовать его в другом деле. И заплачу тебе столько же!…
      Пока же одноглазый выкрикивал в ответ очередные доводы, подполковник лихорадочно напрягал память. И, невзирая на царящий в голове сумбур из-за чехарды последних событий, вспомнил. Атисов! Тот самый чиновник районного масштаба, на перехват которого и была выслана его группа!
      – Вот черт!… – изумленно пробормотал Станислав и посмотрел на связанного чеченца, сидевшего немного в стороне от остальных "счастливчиков". – Значит, ты и есть тот самый Атисов! А твой одноглазый поводырь – незабвенный Касаев, шедший в село Шарой сдаваться кадыровцам. Да… при занятных обстоятельствах довелось свидеться.
      В это время словесная перепалка между грузином и чеченцем прервалась: обозлившийся Усман, осыпая Вахтанга ругательствами, вернулся к заложнику. Рыжебородый в бешенстве выхватил из кармана рацию и, нервно расхаживая взад-вперед, снова принялся кого-то вызывать…
      На сей раз далекий абонент не откликнулся. Вероятно, находился за пределами зоны связи, или мощности слабого передатчика не хватало, чтобы преодолеть окружающие долину горы.
      Внезапно взбешенный неудачей грузин нагнал одноглазого, и нанес сзади сокрушительный удар в голову. Тот отлетел в сторону, упал, схватился за скулу. Но вид поверженного соперника лишь сильнее подстегнул ярость Вахтанга – он снова сбил пытавшегося подняться чеченца и, что-то рыча по-грузински, принялся избивать того ногами.
      Потасовка происходила в нескольких шагах от кучки русских пленников. Стас переглянулся с Дробышем. Иван ничего не знал о ноже; не ведал, кто этот чеченец, которого вначале колотил один грузин, а теперь присоединился и другой – молодой Давид. Не догадывался Дробыш и о той незримой нити зародившегося странного и необъяснимого союза одноглазого чеченца с командиром спецназовцев.
      Когда к драке подключился Давид, шансов у Касаева не осталось. Из уха, из разбитых губ, из рассеченных бровей сочилась кровь; с лица слетела черная повязка, обнажив пустую глазницу; автомат, коим мог воспользоваться чеченец, сорвал с его плеча и отбросил в сторону Вахтанг. При этом он что-то крикнул Гураму – видно подстраховался, и тот направил ствол "вала" на сидевших неподалеку соплеменников одноглазого.
      "Нет, так не пойдет! Еще пара минут, и мы лишимся пусть сомнительного, но единственного в этой интернациональной банде союзника", – приготовился действовать Бельский.
      Все: и Гурам, и чеченцы, и русские отвлеклись на драку. Воспользовавшись этим, спецназовец незаметно засунул нож под высокое голенище; крепко затянул шнурок…
      "Эх… где наша не пропадала! Как говаривал Ивлев: где слабый ругнется – сильный улыбнется. Надо отвлечь их внимание на себя. И при этом постараться не потерять нож! Вперед!!"
      Он прыгнул, насколько позволяла веревка, подсек ударом ноги Давида и въехал кулаком свободной руки в челюсть Вахтангу.
      – Не стрелять! – завопил Гураму рыжебородый.
      Вскочив на ноги, молодой грузин с перебинтованной головой выпучил в яростном припадке глаза и держал указательный палец на спусковом крючке. Нацелив автомат в грудь здоровяку-спецназовцу, он злобно раздувал ноздри и не понимал, почему командир запретил с ним разделаться.
      Вахтанг моментально утерял интерес к одноглазому, поднялся с земли и, потирая ладонью челюсть, со злорадством повторил:
      – Не надо, Гурам, не стреляй. Я давненько хотел испытать этого русского на прочность. Сейчас проверим, как в России готовятся к войне с Грузией. А ну-ка, Давид, освободи его! Не следует давать противнику повод усомниться в честности нашей победы – условия поединка должны быть равными.
      Давид выхватил десантный нож и, послушно обрубил веревку, которой Бельский был привязан к пограничнику и оператору.
      Слегка согнувшись и приготовившись к схватке, командиры русского и грузинского отрядов встали друг против друга…
      Соперник Бельского был года на три-четыре моложе и немного выше ростом; в осанке легко угадывалась армейская выправка. Он скинул офицерскую куртку, под ней оказалась одна лишь полосатая майка – этакая тельняшка-безрукавка, что обычно надевалась морскими пехотинцами под черные мундиры. Демонстрируя окружающим и в первую очередь противнику накаченные мускулы, Вахтанг небрежно бросил одежду Давиду.
      Станислав еще со времен тренировочных боксерских боев в рязанском училище знавал о всяческих уловках и психологических ухищрениях. Потому незаметно ухмыльнувшись, освободил запястье от оставшейся веревки, а легкой камуфлированной куртки снимать не стал.
      – Ну, что же ты медлишь? Давай, начинай, – поманил грузин ладонями.
      И они начали.
      Их силы были примерно равны – бой длился долго – более получаса. Сперва происходила разведка. Оба держали приличную дистанцию и коротко атаковали, не на миг не забывая о защите. Следуя излюбленной тактике, Бельский перемещался по воображаемому рингу сам и не давал стоять на месте сопернику. При этом нешуточные удары натренированных кулаков, а также ног, обутых в тяжелые армейские полусапожки, сыпались и с той и с другой стороны.
      Спустя минут десять постепенно обозначилось преимущество грузина – русский спецназовец понемногу уступал инициативу, все меньше атакуя и уповая на оборону. Вероятно, сказывались общая усталость со скудным питанием в последние сутки; или же он нарочно заставлял соперника выкладываться. По крайней мере, неплохо знавший возможности своего командира Дробыш, с насмешливой улыбочкой слушал зычные выдохи грузина, когда тот наносил удары…
      Рыжебородый напротив – взвинтил темп и бешено наседал, осыпая подполковника хлесткими ударами. Станислава спасала реакция и быстрые уходы от кулаков-кувалд, против которых блоки почти не помогали – из рассеченной брови уже во всю хлестала кровь. Вахтанг же выглядел неплохо, пропустив к этому времени лишь с десяток чувствительных ударов по корпусу.
      Заместитель командира отряда особого назначения намеренно целил в грудную клетку – вкупе с неистово закрученной каруселью по ровной площадке эти удары изрядно сбивали дыхание оппонента. Бельский терпеливо выжидал и настойчиво гнул свою линию: намеренно уступал территориальное преимущество; кружил, подманивая грузина ближе и, бесстрашно ныряя под тяжелые кулаки соперника, бил по его ребрам…
      Дуэль не предусматривала даже коротких перерывов, и минут через двадцать тактика спецназовца дала очевидный результат: рыжебородый, по выражению давнего училищного тренера сник: движения замедлились, пропал былой напор, а из гортани вырывались гулкие хрипы.
      Концовка осталась за Станиславом.
      Теперь в пределах условного ринга он вытворял все что хотел. Минуты за две до окончания боя лицо Вахтанга напоминало кровавое месиво. Его подручные уже пару раз намеривались вмешаться и помочь командиру, но тот повелительным жестом останавливал их порывы.
      Не успевая уклоняться или же ставить блоки, он падал от точных ударов русского. Лежащего противника не составляло сложности добить и поставить точку в поединке. Однако у бравшего верх спецназовца были свои представления о правилах и чести – он неизменно дожидался, пока грузин поднимется, и только после этого продолжал атаку.
      Закончилось жестокое единоборство неожиданно и, вместе с тем, закономерно.
      Подполковнику уже не требовалось "плести кружева" по площадке – более некого было заставлять двигаться и изматывать. Рыжебородый только что поднялся с колен и, покачиваясь, стоял в двух шагах. Серьезной угрозы он не представлял, стараясь удержать равновесие и не рухнуть наземь.
      Бельский резким движением боднул лбом противника в подбородок и, развернувшись, медленно пошел прочь – к сидевшим товарищам. Он не видел упавшего Вахтанга; как тот упрямо и с неимоверным трудом поднимался, оставляя на молодой траве кровавые отметины; как к нему подбежали Давид с Гурамом. Не слышал и тех фраз, которыми негромко перебрасывались грузины…
      – Позволь мне убить его, – поливая из фляжки водой на руки командиру, горячо увещевал Гурам.
      – Позже. Не сейчас… – хрипло отвечал рыжебородый, смывая с лица кровь.
      – Какая разница – сегодня или завтра? Ты же сам много раз нам доказывал: с трупами меньше возни и проблем!
      Тот с минуту подумал, но, поморщившись, признался:
      – Нет, это будет выглядеть моей слабостью, сведением счетов за поражение… Нет, Гурам. Позже…
      – Тогда пообещай, что позволишь лично мне всадить в него несколько пуль!
      – Хорошо. Обещаю. Только не забудь главное: тело его должно выглядеть так, будто смерть наступила в обычной перестрелке.
      – Спасибо, Вахтанг! Я хорошо это помню. И все сделаю, как договаривались! Спасибо!
      Солнце пряталось за остроконечные вершины. Наступали короткие южные сумерки.
      Дробыш приветствовал победу командира звонким шлепком по подставленной ладони.
      – Пусть, сучары, знают, как проверять на прочность русский спецназ! – довольно ухмыльнулся он.
      Усевшись на место, Станислав потрогал разбитую бровь и внезапно поймал пристальный, изучающий взгляд Касаева. Тот словно пытался прочесть его мысли – задумчиво и долго буравил единственным глазом. Потом, нащупав фляжку, бросил ее русскому.
      Лицо Вахтанга молодые грузины врачевали около получаса – до наступления темноты. Отмыв от крови, обработали спиртом, большие ссадины залепили пластырем.
      А спустя четверть часа снова полыхал и весело потрескивал большой костер. Чеченцы ждали полуночи для исполнения молитвы, грузины же, похоже, спать не намеревались – Давид вытащил из рюкзака бурдюк с вином; дружно заскрипели ножи по тонкому металлу консервных банок…
      Для Бельского это могло означать только одно: если празднество затянется, то ближайшей ночью завладеть оружием и перебить бандитов не удастся.
      "Ничего, я все равно подожду – спешить мне некуда, – перекладывая нож из голенища за пояс, подбадривал себя Станислав. – Сейчас прикорну на пару часиков – раньше они не угомонятся, а потом посмотрим…"
 

* * *

 
      Грузины веселились почти до самого утра. Подполковник мог с легкостью освободиться от веревок, однако удобного случая для того, чтобы воспользоваться свободой так и не выпало. Рыжебородый словно ожидал подвоха: расположился лицом к освещенным пламенем костра пленникам, оружие держал под рукой и реагировал на каждое движение. Застать же компанию врасплох не позволяла приличная дистанция…
      И снова, едва забрезжил рассвет, в кармане жилета Вахтанга ожила рация. Он спешно выхватил ее и, нажимая кнопки, громко назвал позывные. Затем состоялся короткий диалог, а еще минут через тридцать послышался нараставший гул.
      – "Восьмерка", – печально оповестил Дробыш, посматривая в ясное небо.
      В точности повторяя маршрут "игрушечного" вертолета, над холмами летел "Ми-8". Последний разворот он выполнил немного дальше и снижался с солидной неторопливостью. Приземлился в сотне метрах от разбитого лагеря; с минуту помолотив лопастями прозрачный воздух, выключил движки.
      – Как думаешь, командир – это за нами? – вопрошал Иван.
      – А то за кем же, – проворчал тот. И шепотом добавил: – Ты вот что… Постарайся в вертолете сесть поближе ко мне.
      – Понял.
      – И будь готов во время полета к решительным действиям. Усек?
      Спецназовец обратил к подполковнику повеселевшее лицо:
      – Так я всегда готов, командир!
      – Ну и ладненько…
      Перед посадкой в "вертушку" грузины заставили пленных загрузить в кабину тела двух мертвых спецназовцев, затем проверили надежность веревки и усадили всех вдоль правого борта.
      А потом опять произошла короткая стычка Вахтанга с одноглазым. Только на сей раз это походило не на словесную перепалку или ссору, а на банальное разоружение. Гурам держал под прицелом русских, в то время как рыжебородый с Давидом молча и решительно подошли к Касаеву, отобрали у него автомат с кинжалом и затолкали вместе с Атисовым в чрево вертолета.
      – О, нашего полку прибыло, – съязвил Дробыш, – еще один отвоевался.
      Трупы Беса и Игната в насквозь промокшей одежде лежали посередине кабины – между желтой топливной бочкой и расположившимися на откидных седушках пленниками. Теперь к двоим спецназовцам, двоим молодым пограничникам и гражданскому оператору, добавились двое чеченцев: Атисов и безоружный Касаев. Вахтанг с Гурамом устроились около пилотской кабины и направили автоматные стволы на "подопечных"; Давид занял место ближе к корме и так же держал наготове оружие. Завыли авиационные турбины, винт медленно набирал обороты…
      И снова внизу поплыла пестрая горная местность.
      "Восьмерка" набрала приличную высоту. "Тысячи четыре с небольшим, – отметил про себя Станислав, искоса поглядывая в иллюминатор. – Аккурат летим на уровне самых высоких вершин. Знать бы еще, куда держим путь".
      Судя по расположению солнца, вертолет взял курс на запад. Вскоре внизу показалась ленточка асфальтового шоссе, петлявшего с юга на север. "Все верно, – отметил подполковник, – трасса "Тбилиси-Владикавказ". А за ним должна быть граница Южной Осетии. Куда же эти ублюдки нас везут?…"
      Он потрогал через куртку рукоятку заветного ножа и осторожно посмотрел на грузинских боевиков… Нет, пока думать об освобождении было рано – если Вахтанг дымил сигаретой и непринужденно глазел в окно, то оба молодых грузина чутко реагировали на каждое движение связанных мужчин.
      "Ничего, подождем. Мы люди терпеливые…" – подмигнул Бельский сидевшему рядом Дробышу и принялся рассматривать проплывающие за бортом глубокие складки Кавказа…

Глава пятая

       Турция. "Ататюрк" – Стамбул. 24 мая
      – Наконец-то все закончилось. До чего же я устала!… – приговаривала молодая женщина, спускаясь по трапу небольшого реактивного лайнера бизнес-класса.
      Она знала, что в Турции – на побережье Мраморного моря, будет жарко. Потому и "забыла" в том симпатичном вертолете, доставившем ее с окраины забытого богом горного селения в тбилисский аэропорт, заметную красную курточку, купленную специально перед вояжем на Кавказ. Шеф любезно прислал в столицу Грузии свой новенький "Dassault Falcon 2000", который без посадок и всего за полтора часа перенес "журналистку" в международный аэропорт имени Ататюрка, что находился на западной окраине Стамбула. Перенес столь быстро, что она даже не успела толком выспаться в глубоком кожаном кресле…
      Сойдя с трапа, Анжелина вдохнула свежий воздух; краем глаза заметила подъехавший автомобиль, но подняла лицо к безоблачному небу, на миг зажмурилась от яркого белого солнца…
      О, господи! как же ей было сейчас хорошо! Осознание удачно выполненной миссии, обещанный шефом недельный отпуск, грядущий покой и безмятежность на пляжах Мраморного моря. И тепло! Долгожданное тепло после обжигающего кавказского холода!
      – Добрый день. Если не ошибаюсь, миссис Блейк? – вернул ее на землю приятный мужской голос.
      – Да, – кивнула женщина стоявшему в двух шагах молодому человеку. Оценив же по достоинству его незаурядную внешность, с легкой улыбкой уточнила, назвав свое настоящее имя: – Сара Блейк.
      – Очень рад. Мистер Бремер поручил мне вас встретить.
      – А имя?
      Двинувшийся навстречу загорелый плейбой замер с немым вопросом на лице.
      – Имя у вас есть? – уточнила бывшая "журналистка", протягивая сумку.
      – О, да, конечно, – слегка растерялся тот и, подхватив нехитрый багаж, представился: – Джимми. Джимми Маккейн.
      Он расторопно распахнул дверцу представительского автомобиля, пристроил в багажнике сумку и с той же поспешностью оказался рядом с водителем…
      "Как все это похоже на мистера Бремера, – улыбалась Сара, поглядывая на мелькавшие за окном пейзажи. – Почерк и повадки чувствуются во всем, начиная с его псевдонима. Деловитость, точность, элегантность… – она снова мечтательно улыбнулась и провела рукой по мягкой велюровой отделке салона, вспоминая их давние, теплые, а порой и очень близкие отношения – ни к чему не обязывающие, но многое значившие в ее стремительной карьере. – Полагаю, дорогой мистер Бремер мной доволен и не обидится, если я позволю себе немного расслабиться".
      И, скользнув взглядом по темным волосам и загорелой шее сидевшего рядом с водителем парня, вздохнула в предвкушении целой недели блаженства…
      Скоростное шоссе прямой стрелой пересекало узкий перешеек между морем и большим пресным озером. От аэропорта до местечка Авкилар Дениз было не более двенадцати километров. Сейчас дорога плавно подвернет вправо, а машина, проехав еще с минуту, нырнет в расположенные слева узкие кварталы невысоких, однообразных построек.
      В расположенном на самом берегу "реабилитационном центре" Сара успела побывать дважды. Впервые – после месячного задания в Сербии, второй раз – спустя неделю по завершении знаменитой "оранжевой революции" в Украине. "Реабилитационным центром" мистер Бремер с саркастической улыбочкой называл закрытый VIP-отель для агентов спецслужб. Отель имел громадную и хорошо охраняемую территорию с целым штатом врачей, собственным пляжем, спортзалом, бассейнами, барами; парком машин, катеров и яхт. Здесь агенты имели чудесную возможность отдохнуть и восстановить нервную систему после головоломных операций. Кажется, аналогичные центры имелись где-то в Италии, на юге Испании и в Альпах. Но обжиться в тех краях Сара еще не успела…
      Автомобиль миновал красивую мечеть с фасадом из глазурованной керамики; пересек черную тень, падавшую на асфальт от высокого минарета, и лихо свернул на дорожку, ведущую к плавно открывавшимся ажурным створкам ворот.
      – Прибыли, миссис Блейк, – бодро доложил Джимми, распахивая дверцу.
      – Вы меня проводите? – с надеждой спросила девушка, пока тот извлекал из багажника сумку.
      – Разумеется. Мистер Бремер просил меня лично встретить вас и помочь с размещением. Прошу…
      Он галантно уступил даме дорогу и проследовал за ней к входу в главный корпус. Стеклянные двери бесшумно разъехались; Сара сразу ощутила волну приятной прохлады, обдавшую тело на последней ступеньке мраморной лестницы. А, очутившись внутри просторного холла, внезапно вспомнила каждую деталь этого безмятежного и уютного местечка: обстановку, незначительные мелочи восточного интерьера и даже своеобразные, неповторимые запахи.
      – Ваш номер на третьем этаже, – предупредительно напомнил Джимми.
      Ответив легким кивком на приветствие распорядителя, исполнявшего к тому же роль начальника внутренней охраны, она направилась к лифту.
      – Полагаю, просьба Бремера встретить меня и разместить в отеле предусматривала и некое продолжение, – властно и с каменным лицом произнесла Сара в номере. И, не дав молодому человеку опомниться, заявила: – Мне необходимо два часа, чтобы привести себя в порядок; вы за это время должны проехать по ближайшим магазинам и выбрать для меня три женских купальника. Мой размер – 10/3; я предпочитаю спокойные расцветки и минимум тряпок на теле для хорошего загара. Надеюсь, вы поняли. Держите кредитку.
      Джимми молча сунул карточку в карман светлой рубашки, кивнул и вышел в коридор…
 

* * *

 
      Солнце согревало кожу; легкие дуновения воздуха с моря обдавали теплом и добавляли приятных ощущений.
      Господи, как же она промерзла в этих голых скалах, с шапками из голубоватого снега! Всего-то и осталось от кавказского вояжа единственное, позитивное впечатление близости темно-синего неба, которое, казалось, можно было потрогать руками. Однако пробиравший до костей холод перебивал и сводил на нет всю радость от пребывания в горах. Там не спасал и шерстяной свитер, который любезно предложил грубоватый и неотесанный подполковник спецназа.